Холт Виктория. Наследство Лэндоверов

   Он очень отличался от Яго, на которого я смотрела, как на мальчика, тогда как Поль был мужчиной, и само его присутствие меня волновало. Мне нравилась его мужественная внешность, но, возможно, особенно глубокое впечатление производил на меня оттенок меланхолии, которой она была отмечена. Я испытывала сильнейшее желание как-то помочь ему, заслужить его благодарность.
   Ему же, должно быть, я казалась забавной маленькой девочкой, интересовала его только в качестве члена семьи Трессидор, с которой Лэндоверы соперничали. Мне хотелось поразить его, заставить помнить о себе после моего ухода так же, как я буду помнить о нем.
   О старинной вражде между нашими семьями он говорил очень похоже на то, что сказала мне о ней кузина Мэри.
   — Мне эта вражда не кажется очень серьезной, — заметила я. — Вот я, член одного клана, мирно беседую с членами другого.
   — Мы никак не могли бы стать вашими врагами, верно ведь, Яго? — сказал Поль.
   Яго заявил, что все это чепуха. В наши дни никто о таких вещах и не помышляет. Люди для этого теперь слишком разумны.
   — Не думаю, чтобы это зависело от разума, — возразил Поль. — Эти конфликты просто кончаются сами собой, за недостатком пищи. Но в старину они были, должно быть, достаточно яростными. Борьба за превосходство между Трессидорами и Лэндоверами. Мы говорили, что Трессидоры выскочки. Они утверждали, что мы не выполняем нашего долга по отношению к соседям. Вероятно, у обеих сторон были основания для подобных высказываний. Но сейчас нашим противником является грозная леди Мэри, слишком благоразумная для того, чтобы отдаваться этой борьбе с должным увлечением. А по другую сторону барьера стоим мы, занятые собственными печальными обстоятельствами.
   — Я чувствую, — сказала я, — что вы найдете выход из ваших затруднений.
   — Вы в самом деле так думаете, мисс Трессидор?
   — Уверена в этом.
   Он поднял свою чашку.
   — Я пью за это.
   — А мне кажется, — вставил Яго, — что покупателя просто не найдется.
   — О, но ведь дом такой замечательный! — воскликнула я.
   — Понадобится целое состояние, чтобы привести его в порядок, — ответил Яго. — Этим я и утешаю себя. Человек, который захочет вдохнуть жизнь в эту старую развалину, должен быть сказочно богат.
   — Все закончится благополучно, вот увидите, — настаивала я.
   Нужно было уходить, но мне не хотелось покидать их. Впечатления переполняли меня.
   — Вы должны снова прийти, — произнес Поль.
   — Мне самой этого хочется, — ответила я.
   Поль взял мою руку и задержал в своей, потом взглянул мне в лицо.
   — Боюсь, — сказал он, — что мы переутомили вас нашими мрачными проблемами.
   — Нет, нет… В самом деле, нет. Мне польстило… что вы заговорили со мной откровенно.
   — Это было непростительно. Мы никудышные хозяева. Обещаю, что в следующий раз мы справимся.
   — Нет, нет, — с жаром повторила я. — Я все понимаю, в самом деле, понимаю.
   Он продолжал сжимать мою руку. Я почувствовала радостный трепет.
   Поль не был похож ни на кого. Благодаря его присутствию и великолепию их дома этот день стал для меня незабываемым.
   Его внешность приковывала к себе внимание. Эта сила, смягченная грустью, пробудила во мне самые романтические чувства. Мне захотелось быть очень богатой, чтобы купить Лэндовер, а потом вернуть поместье ему.
   Я была молода и впечатлительна. Поль Лэндовер казался мне самым интересным человеком из всех, кого мне доводилось встречать. При одной мысли, что я еще увижу его, меня охватывало волнение.
   Яго проводил меня домой.
   — Поль сегодня был непохож на себя. Обычно он такой сдержанный. Меня удивило, что он так откровенно высказался… в вашем присутствии… о доме и всех этих делах. Очень это было странно. Должно быть, вы произвели на него впечатление, говорили именно то, что ему хотелось услышать… или что-нибудь в этом роде.
   — Я говорила только то, что думаю.
   — Обычно он не бывает таким приветливым.
   — Значит, я произвела на него хорошее впечатление.
   — Я думаю, что вы и Корнуолл произвели друг на друга хорошее впечатление.
   Приехав домой, я захотела сразу рассказать кузине Мэри, где я была. Я нашла ее в гостиной. Она показалась мне подавленной.
   — Вы никогда не догадаетесь, — выпалила я, — где я сегодня была. Яго повез меня в Лэндовер, чтобы показать дом, и я там снова встретилась с Полем. Он был очень любезен и угостил меня чаем.
   Я ожидала, что она удивится, но она продолжала сидеть неподвижно и только пристально посмотрела на меня.
   — Боюсь, — наконец сказала она, — что я получила не очень приятные известия из Лондона, Кэролайн. Твой отец прислал мне письмо. Он пишет, чтобы ты немедленно возвращалась. Мисс Белл приедет за тобой на следующей неделе.
   Эта новость повергла меня в отчаяние. Значит, все кончилось. Я чувствовала себя здесь такой свободной, привязалась к кузине Мэри, оценила ее по достоинству. Мне хотелось поближе познакомиться с Джеми Макджиллом и его пчелами, более подробно узнать о его дурном брате Дональде. Но больше всего мне хотелось подружиться с Лэндоверами.
   Яго был мне симпатичен, однако новая встреча с Полем пробудила во мне совсем особые чувства. Я вспоминала о нем после того, как мы познакомились в поезде, но часы, проведенные вместе в этом замечательном доме, стали для меня своего рода вехой. Как мог человек, которого я едва знала, начать вдруг играть такую роль в моей жизни?
   Я ничего не понимала, но чувствовала, что он излучает какой-то необыкновенный магнетизм. По обычным меркам его нельзя было назвать красивым: казалось, он склонен к мрачности, но, возможно, это объяснялось отчаянным положением, в котором он теперь очутился. Я глубоко переживала эту трагедию, сознавала, как он должен страдать при мысли, что потеряет родовое имение. Как мне хотелось помочь ему! Он переживал неминуемую утрату дома гораздо тяжелее, чем его брат. Яго по своей природе был беспечным, а может быть, и более жизнерадостным человеком. Я подумала об их отце: как ему, должно быть, сейчас тяжело.
   Почему я позволяла их неприятностям влиять на свою собственную жизнь? Ведь мы были почти чужими, и тем не менее… Я всей душой желала, чтобы непоправимое не случилось, чтобы нашелся какой-нибудь выход…
   Я быстро взрослела. Этот процесс начался в тот день, когда мы наблюдали юбилейное шествие из окон квартиры капитана Кармайкла.
   Я понимала теперь, что он и мама были любовниками, что отец это обнаружил, а я, в каком-то смысле, выдала их. Отец, вероятно, подозревал их и раньше, я только представила ему окончательное доказательство. Все постепенно становилось для меня более ясным. Даже мой вид стал для отца невыносимым — я была вестником катастрофы, открыла ему глаза на правду, и он отослал меня, решив, что я вернусь, когда он снова будет в силах видеть меня.
   Да, я взрослела, делалась более восприимчивой к чувствам — совершенно особым чувствам, которые может пробудить только представитель другого пола.
   Мне хотелось остаться одной и все обдумать.
   Кузина Мэри тоже была расстроена. Очевидно, мое присутствие было ей приятно. Думаю даже, что она хотела бы, чтобы я постоянно жила в Трессидоре. Я с радостью согласилась бы на это, так как начинала понимать: то, что я так долго считала своим домом, не было им в действительности, если слово «дом» означает для детей любовь и чувство безопасности. Этого я никогда раньше не испытывала, однако нечто подобное нашла у кузины Мэри.
   — Ты должна снова приехать ко мне, Кэролайн, и погостить подольше, — сказала она.
   Кузина Мэри не любила бурных проявлений чувств, но я видела, что она глубоко взволнована.
   Мне не хотелось ни с кем разговаривать. Я оседлала свою лошадь и выехала за ворота. Надеясь никого не встретить, я направилась к болотам и теперь ехала по густой траве, мимо больших валунов и ручьев. Спешившись, я растянулась на траве и подумала: через неделю в это время меня уже здесь не будет.
   Там Яго и нашел меня. Он, оказывается, узнал, что я поехала в этом направлении от видевшей меня женщины, которая развешивала белье во дворе одного из домиков на краю болота. Яго уже полчаса ездил по округе, разыскивая меня.
   Он сел рядом со мной.
   — Я скоро покину Корнуолл, — объявила я. — Я должна вернуться в Лондон на следующей неделе. За мной приедет наша гувернантка. Отец требует моего немедленного возвращения.
   Яго сорвал травинку и начал ее жевать.
   — Мне хотелось бы, чтобы вы не уезжали, — проговорил он.
   — А как вы думаете, что чувствую я сама?
   — Вам ведь здесь нравится?
   — Да, и я хочу остаться. Здесь так много…
   — А я-то думал, что в деревне мало привлекательного, а все интересное происходит в Лондоне.
   — Для меня это не так.
   — Я собирался опять привести вас к нам. Вы, кажется, очень понравились Полю. Он сказал, что за один раз вы не могли всего охватить.
   — Я очень хотела бы еще прийти и все подробно осмотреть, но…
   — Дом уже недолго будет нашим. Похоже, что все так думают.
   — Я уверена, что ваш брат найдет какую-нибудь возможность, чтобы сохранить его.
   — И я так говорил, хотя и не представляю себе, как он мог бы это сделать. Поль привык добиваться своего, но сейчас другое дело. Дом окончательно решили продать. Дело лишь за покупателем, способным затратить такие деньги.
   — Если вы продадите дом, то будете богаты.
   — Богаты… без Лэндовера.
   — Зато все долги будут уплачены, и вы сможете начать заново.
   — Живя на ферме… стоящей на земле, которая раньше принадлежала нам!
   — Все это так печально. Я страшно огорчена.
   — А теперь еще и вы собираетесь уехать. Неужели вы даже не попытаетесь возражать?
   — А что я могу сделать?
   — Убежать. Прятаться до тех пор, пока ваша старая гувернантка, отчаявшись найти вас, не вернется в Лондон.
   — Но как этого добиться?
   — Я вас спрячу.
   — Где? Может быть, в одной из подземных темниц Лэндовера?
   — Совсем неплохая мысль. Я приносил бы вам еду каждый день, дважды, трижды в день. Крыс там совсем немного.
   — Всего только несколько?
   — Я буду заботиться о вас. А еще вы можете поселиться на той ферме, где нам предстоит жить в дальнейшем. Никому и в голову не придет искать вас там. Вы могли бы переодеться мальчиком.
   — И уйти в море? — насмешливо осведомилась я.
   — Нет. Это было бы бессмысленно. Вы могли бы с таким же успехом уехать в Лондон. Задача заключается в том, как оставить вас здесь.
   Яго продолжал строить нелепейшие планы моего спасения. Слушая его, я успокаивалась, хотя и не принимала всерьез ни одного его слова.
   Наконец я нехотя поднялась. Мне хотелось побыть одной, чтобы обо всем поразмыслить, но я была рада приходу Яго — его смехотворные выдумки развеселили меня. Придумывая, как избавиться от своих огорчений, я временно забыла о них. Сознание, что есть люди, нежелающие моего отъезда, немного облегчало мое горе. Хорошо, что у меня столько друзей: Яго, кузина Мэри и даже Джеми Макджилл, поспешивший сообщить мне, что пчелы печально жужжали, огорченные тем, что больше не увидят меня. Яго был по-настоящему опечален. Хотелось бы мне знать, как к моему отъезду отнесется Поль.
   Хорошо, что Яго нашел меня: по пути домой я почувствовала, что с моей лошадью что-то неладно. Яго посмотрел на ее копыта и сказал:
   — Она потеряла подкову. Это нужно немедленно исправить. Пойдемте. Мы сейчас недалеко от Эвонли, а там есть кузница.
   Я спешилась, и мы прошли около четверти мили до деревни. Там мы сразу направились в кузницу. Кузнец как раз подковывал чью-то лошадь. При нашем приближении он поднял голову и с интересом посмотрел на нас.
   Пахло горелыми копытами. В этом запахе не было ничего неприятного.
   — Добрый день, Джем, — приветствовал кузнеца Яго.
   — Да ведь это мистер Яго! — воскликнул тот. — Что вам угодно, сэр? — Он повернулся ко мне. — Добрый день, мисс.
   — Лошадь этой дамы потеряла подкову, — объяснил Яго.
   — О, вот как? А где она?
   — Здесь, — ответил Яго. — Сколько вам понадобится времени, чтобы подковать ее, Джем?
   — Сделаю сразу, как только покончу с этой. Почему бы вам с леди не пойти выпить стакан сидра в «Гербе Трелоуни»? Очень там хороший сидр, они сами его варят… Сужу по собственному опыту. Пока вы прогуливаетесь туда и обратно, ваша красавица будет в порядке.
   — Да, так, наверно, лучше всего, — согласился Яго. — Мы обеих лошадей здесь оставим, Джем.
   — Конечно, мистер Яго.
   — Пойдемте, — обратился Яго ко мне, — Джем прав. Посидим немного в «Гербе Трелоуни». Сидр там и в самом деле прекрасный.
   Это был небольшой трактир в сотне ярдов от кузницы. Легкий ветерок колыхал вывеску, изображающую епископа Трелоуни (из «Должен ли Трелоуни умереть?»).
   К нам подошла женщина, по-видимому, жена хозяина. Она назвала Яго по имени.
   Он представил меня, как мисс Кэролайн Трессидор. Широко раскрыв глаза от удивления, добрая женщина сказала:
   — О, так это молодая леди из Трессидор Мэнора. Изволили приехать погостить, мисс? Что вы думаете о Корнуолле?
   — Мне здесь очень нравится, — заверила ее я.
   — Ее лошадь потеряла подкову, — объяснил Яго, — и нам придется немного подождать, пока Джем ею займется. Вот мы и подумали, что зайдем к вам и попробуем ваш сидр. Это Джем нам посоветовал.
   — Он всегда говорит, что наш сидр лучший во всем Дьючи. Может быть, и не годится хвалить собственный сидр, но я готова с ним согласиться.
   — Это так, Мэйзи, уж я-то знаю. А теперь пусть мисс Трессидор выскажет свое мнение.
   — Да, мистер Яго, дадим ей попробовать сидр.
   Мы присели за один из столиков в углу. Я обвела комнату взглядом. Маленькие окошки в свинцовых рамах, тяжелые дубовые балки. С обеих сторон большого открытого очага висела медная конская упряжь. Типичный трактирный зал, такой, как лет двести назад, подумала я.
   Мэйзи принесла сидр.
   — Как дела? — спросил Яго.
   — У нас сейчас живут двое: отец с дочерью. Пробудут здесь день или два. Вот мы их и обслуживаем. — Она улыбнулась мне. — Мы не очень-то рассчитываем на постояльцев. Большинство приезжих останавливается в городе, наш дом слишком близко от Лискерда. В старину было по-другому. Наши заработки зависят от тех, кто просто забегает, чтобы пропустить стаканчик, если вы понимаете, что я имею в виду.
   Я сказала, что понимаю, и она ушла.
   — Можно не торопиться, — заметил Яго. — Старина Джем еще некоторое время провозится. Подумайте только… Мы, может быть, никогда больше не зайдем вместе в этот трактир. Используем получше сегодняшнюю возможность.
   — Я не хочу так думать. Я начала было забывать, что мне придется скоро уехать.
   — Ничего, мы что-нибудь придумаем, — пообещал Яго.
   В этот момент в зал вошли мужчина и молодая девушка, по-видимому, отец с дочерью, остановившиеся в трактире. У обоих были рыжеватые волосы, живые светлые глаза и редкие брови. Девушке можно было дать лет восемнадцать. Они осмотрелись: девушка сразу заметила нас, и в ее глазах зажегся огонек интереса.
   — Добрый день, добрый день, — обратился к нам мужчина.
   Его произношение было мне незнакомо, во всяком случае, на местное оно не походило.
   Мы ответили на его приветствие, после чего он спросил:
   — Хороший сидр?
   — Отличный, — кивнул Яго.
   — Тогда и мы отведаем. Пойди, Гвенни, скажи, чтобы нам принесли. — Девушка послушно встала, а мужчина продолжал: — Не возражаете, если мы присядем с вами?
   — Нет, конечно, — сказал Яго. — Это общий зал.
   — Мы остановились здесь, — сообщил мужчина.
   — Надолго? — осведомился Яго.
   — На пару дней. Все зависит от того, как нам понравится то, что мы приехали смотреть.
   Девушка вернулась и сообщила:
   — Сейчас принесут, папа.
   — Хорошо. У меня в горле совсем пересохло. — Мэйзи принесла им сидр.
   — Довольны вы, сэр? — спросила она Яго.
   Он ответил, что нам обоим сидр очень понравился.
   — Если захотите еще, только скажите.
   — Захотим, — заверил ее Яго.
   Мэйзи вышла, а Яго улыбнулся мужчине.
   — Сидр довольно крепкий.
   — Верно, но вкусный. Вы в этих местах живете?
   — Да.
   — Знаете вы поместье под названием Лэндовер Холл? — Я открыла было рот для ответа, но Яго метнул на меня предостерегающий взгляд.
   — Знаю, — ответил он. — Это большой дом в наших краях. — Он лукаво посмотрел на меня. — Хотя некоторые люди и утверждают, что Трессидор Мэнор более значителен.
   — Ах, но он не продается, — вставила девушка. — Речь идет только о первом.
   Яго замер на мгновение, потом бодро спросил:
   — Так вас интересует Лэндовер Холл?
   — Как вам сказать? — засмеялся мужчина. — Я как раз поэтому и приехал сюда.
   — Вы имеете в виду, что хотели бы купить это поместье?
   — Все будет зависеть от того, подойдет оно нам или нет.
   — Цена, как я слышал, очень высокая.
   — Дело тут не столько в цене, сколько в том, чтобы дом нам понравился.
   — Ведь вы приехали с севера, я не ошибаюсь?
   — Да, а обосноваться хотели бы на юге. Мое дело останется там по-прежнему, но заниматься им теперь будут мои служащие. Хочу совсем переменить образ жизни, стать помещиком в какой-нибудь тихой местности в этих краях… вдали от всего, что я раньше знал.
   — Думаете, вам приятно будет уехать из знакомых мест? — спросила я.
   — Дождаться не могу. Мой поверенный думает, что это имение подойдет нам в самый раз. Это то, чего мне всю жизнь хотелось. Красивый старый дом… с историческим прошлым. Такой, знаете ли, стильный. Теперь, когда миссис Аркрайт покинула нас — это моя покойная жена, — нам захотелось уехать оттуда, правда, Гвенни? — Девушка кивнула. — Мы все это обсудили. Гвенни станет хозяйкой барского дома, а я буду помещиком. Климат здесь помягче, чем там, откуда мы родом. У меня, видите ли, слабая грудь. Доктор советует сменить климат. Здесь для меня, вроде, самое подходящее место.
 
   — А вы уже видели дом? — поинтересовалась я.
   — Нет, мы собираемся туда завтра.
   — Мы так взволнованы, — сказала Гвенни. — Уж я знаю — глаз не сомкну сегодня ночью.
   — Вы любите старые дома, мисс… э-э… Аркрайт? — спросил Яго.
   — О да, очень. Я думаю, они такие удивительные… простояли столько лет… боролись с непогодой… и побеждали ее. Подумать только, сколько людей здесь жило… Чего только они ни делали… Мне хотелось бы знать о них… Выяснить все подробности…
   — Да, Гвенни, тебе всегда нравилось все знать о людях, — снисходительно произнес мистер Аркрайт. — Помнишь, что мать говорила: «Гвенни всюду сует свой нос, — твердила она. И еще: — Любопытство кошку погубило».
   Оба печально улыбнулись при этом воспоминании.
   — Я слышал, что этот дом не очень-то хорошо переносил непогоду, — заметил Яго.
   — А я слышала, — добавила я, — что здесь требуется большой ремонт, полная перестройка.
   — Я все это выяснил, — заявил мистер Аркрайт. — Никому не удастся одурачить Джона Аркрайта. У меня ловкие поверенные. Они подсчитают все, что нужно сделать, и это будет принято во внимание при покупке.
   — Значит, вы все уже обдумали, — безнадежно проговорил Яго.
   — Здесь говорят, что дом вот-вот обрушится, — сказала я.
   — О, дело обстоит не так плохо, — возразил мистер Аркрайт. — Но потребуется затратить немало деньжат — это верно.
   — И вас это не отпугивает? — недоверчиво спросил Яго.
   — Нет, когда речь идет о доме с историческими корнями. Именно в таком доме мне всегда хотелось жить.
   — Но ведь это будут не ваши корни, — подчеркнула я.
   — Ну что ж, придется, значит, заняться прививкой. — Он засмеялся собственной шутке, и Гвенни присоединилась к нему.
   — Ну и шутник же вы, папа! — с восхищением воскликнула она.
   — Я дело говорю. Значит, я стану помещиком, как мы и решили. Ты ведь со мной согласна, а, Гвенни?
   По словам Гвенни, если верить тому, что им рассказывали, они нашли, наконец, дом, о котором мечтали.
   — Там есть холл с галереей менестрелей, — добавила она.
   — Танцы будем там устраивать, вот что я тебе скажу, Гвен.
   — О! — воскликнула она, восторженно поднимая глаза к небу. — Это будет… — Она остановилась, подыскивая слово. — Это будет шикарно, просто шикарно…
   — Привидения! — закричала Гвенни тоном, ясно показывавшим, какой страх они ей внушают.
   — Тут уж ничего не поделаешь, — продолжал Яго, — в этих старых домах всегда водятся привидения. При появлении новых людей они становятся очень активными. Все предки Лэндоверов…
   — Мистер Аркрайт с тревогой посмотрел на дочь.
   — Послушай, Гвен, неужели ты веришь в эти сказки? — спросил он. — привидений не существует, а если и попадется одно или два, так ведь мы как раз за это и платим хорошую монету! Нам они вреда не причинят. Наоборот, радоваться будут, что мы сохраним их старое жилище.
   — Может быть, и так, — со слабой улыбкой пробормотала Гвенни. — Я верю вам, папа.
   — Вот и умница. Кроме того, привидения придают особый настрой старым домам.
   Гвенни снова улыбнулась, но все еще казалась неуверенной.
   — Мне кажется, наши поиски закончились, — успокоительно заключил мистер Аркрайт, — и этот дом будет для нас в самый раз.
   Яго встал.
   — Пора нам вернуться в кузницу, — объявил он. — У одной из наших лошадей отвалилась подкова. Мы зашли сюда попробовать сидр, пока ее подковывают.
   — Приятно было с вами поговорить, — любезно сказал мистер Аркрайт. — Так вы из этих мест?
   — Да, мы живем неподалеку. — Хорошо знаете тот дом?
   — Знаю.
   — Все эти разговоры о привидениях и прочей чертовщине выеденного яйца не стоят.
   Склонив голову набок, Яго пожал плечами.
   — Желаю удачи. Всего хорошего.
   Мы вышли на улицу и направились к кузнице.
   — Можете представить себе их в Лэндовере? — спросила я.
   — Я отказываюсь даже думать об этом.
   — Вы, пожалуй, напугали мисс Гвенни.
   — Надеюсь.
   — Думаете, это как-то повлияет на решение мистера Аркрайта?
   — Не знаю. Достаточно ему будет взглянуть на дом, чтобы захотеть купить его. У него есть то, что он называет «деньжатами», есть опытный поверенный, и он постарается заключить выгодную сделку. В этом я не сомневаюсь.
   — Я возлагаю некоторые надежды на Гвенни: вы по-настоящему напугали ее привидениями.
   — Мне тоже так показалось.
   Мы расхохотались и остальную дорогу до кузницы пробежали бегом.
   Я договорилась встретиться с Яго на следующий день после полудня. Он казался очень возбужденным. Я догадалась, что у него зародился один из его безумных планов, и ему хочется обсудить его со мной. Я не ошиблась.
   — Зайдем к нам, — попросил он. — У меня появилась идея.
   — Какая?
   — Объясню на месте. Идем скорее.
   Мы оставили лошадей в конюшне и прошли к дому. Он провел меня через боковую дверь. Мы очутились в одном из многочисленных коридоров, потом поднялись по каменной винтовой лестнице. Вместо перил там была протянута толстая веревка.
   — Где мы сейчас? — спросила я.
   — Этой частью дома мало пользуются. Лестница ведет прямо на чердак.
   — Вы хотите сказать в помещение для слуг?
   — Нет. Здесь находятся чуланы, куда убирают все ненужные вещи. Мне пришло в голову, что в этих чуланах может храниться и что-нибудь ценное… что помогло бы нам изменить положение семьи. Может быть, картина старого мастера… Или фамильные драгоценности… Или еще что-нибудь, спрятанное здесь при таинственных обстоятельствах, например, во время гражданской войны…
   — Ведь вы были на стороне парламента, — напомнила ему я, — и вам удалось все спасти, примкнув затем к противной стороне.
   — Только тогда, когда та стала побеждать.
   — Ну, в этом особого благородства не было, так что оснований для самодовольства у вас нет.
   — Благородства не было… но была мудрость.
   — Я не знала, что вы циник.
   — В этом жестоком мире приходится быть таким. Благородно мы тогда поступили или нет, но мы спасли Лэндовер Холл. Я многое сделал бы, чтобы спасти его и теперь. В нашей семье этому во все века придавали основное значение. Но не будем сейчас об этом говорить. Я хочу показать вам то, зачем привел вас сюда.
   — Вы в самом деле что-то нашли?
   — Я не нашел никаких шедевров… или бесценных украшений… или других художественных произведений. Но пути Господни неисповедимы, и я думаю, что он ответил на мои молитвы.
   — Как интересно! Однако вы не менее таинственны, чем сам Бог. Я просто сгораю от любопытства!
   — Бог, — благочестиво продолжал он, — помогает тем, кто сам себе помогает. Поэтому идем дальше.
   Чердак был длинный и узкий. В одном его конце крыша почти соприкасалась с полом, в другом было прорублено маленькое оконце, через которое просачивался слабый свет.
   — Здесь как-то жутко, — сказала я.
   — Знаю. Наводит на мысли о привидениях. Милые привидения, надеюсь, они нас не подведут. Наши предки восстанут из гробов, когда узнают, что Лэндовер рискует оказаться в чужих руках.
   — Я хочу, наконец, увидеть вашу находку.
   — Подойдите-ка сюда.
   Он открыл один из сундуков. Я ахнула. Он был полон одежды.
   — Вот!
   Он вытащил оттуда длинную мантилью зеленого бархата, отороченную мехом. Я схватила ее.
   — Какая красивая! — воскликнула я.
   — Подождите, — продолжал он, — вы еще ничего не видели. А об этом что скажете?
   И он показал мне платье из такого же бархата с широкими рукавами с разрезами. Местами оно сильно полиняло, но кружевной воротник в свое время был, должно быть, великолепен. Юбка впереди расходилась, под ней была еще одна, парчевая, с изящной вышивкой. Некоторые швы распоролись. Платье издавало легкий запах плесени. Этот наряд или очень похожий я видела на одном из портретов в длинной галерее Трессидор Холла. Я предположила, что, как и портрет, он относится к середине семнадцатого столетия. Трудно было себе представить, что он так долго находился в сундуке.