Холт Виктория. Наследство Лэндоверов

   которое затеняло глаза.
   — Идеально! — воскликнул Яго.
   — Да, — согласилась Рози. — Вы правы.
   Рози хотела подарить мне эту шляпу, но Оливия не позволила. Цена привела меня в ужас. Ясно было, что магазин Рози мне не по средствам.
   Я сказала, тем не менее, что уплачу сама, хотя понимала, что после этого останусь совсем без денег на некоторое время. В конечном счете победу в нашем споре одержала Оливия: она ведь собиралась сделать мне подарок, а эта шляпа была прямо создана для меня.
   Перед нашим уходом Рози шепнула мне:
   — Я хотела бы поговорить с вами. — Да? О чем же?
   — Есть о чем. Вы не могли бы прийти одна?
   — Что-нибудь случилось?
   Рози пожала плечами.
   — Просто нужно поговорить, — загадочно произнесла она.
   Я сказала, что непременно повидаюсь с ней до отъезда в Корнуолл.
   Мы вернулись домой. Оливия спросила Яго, не останется ли он на ленч, и Яго с радостью согласился. Два дня спустя состоялись крестины, торжественная и трогательная церемония. Само собой разумеется, тетя Имоджин присутствовала на них и держала себя со мной вполне милостиво, хотя и чуточку отчужденно. Я чувствовала, что на мои плечи ложится новая ответственность — эта малютка была моей крестной дочерью.
   Гордость переполняла меня, и я подарила своей крестнице, — что было мне явно не по карману — серебряную мисочку для каши, на которой выгравировали ее инициалы.
   Я много времени проводила в детской. Боюсь, мое присутствие было для няни Ломан несколько обременительным, но она терпеливо его переносила, надеясь, видимо, на мой скорый отъезд. Оливию же интерес, который я проявляла к ее девочке, приводил в восторг.
   — Меня так радует, что ты полюбила Ливию, — говорила она. — Теперь я спокойна: если со мной что-нибудь случится, будет кому о ней позаботиться.
   — Что ты хочешь этим сказать: если что-нибудь с тобой случится?
   — Ну, если меня здесь не будет…
   — То есть в случае твоей смерти?
   — Да.
   — Дорогая Оливия, только взгляни на себя: ты здоровая и даже немного полная женщина… у тебя любящий муж и прелестный ребенок… о чем ты говоришь?
   — Все это так, я знаю, однако мне пришло в голову…
   — Как это на тебя похоже, Оливия — всегда боишься, что хорошее долго не продлится. Я думала, с этим кончено.
   — В самом деле, кончено. Более счастливой жизни, чем у меня, не может быть. Я просто подумала… Вот и все. Забудь об этом.
   — Наша встреча принесла мне столько радости, Оливия. Твоя жизнь сложилась хорошо, и ты заслуживаешь счастья. Будь же всегда счастлива.
   — Но я хочу, чтобы и ты была счастлива, Кэролайн, — грустно проговорила Оливия. — Яго очень привлекателен. Кажется, ты ему нравишься.
   — Это правда… как и все другие особы женского пола, если они не слишком стары или некрасивы.
   — Ты говоришь циничные вещи.
   — У меня есть для этого основания.
   — Твое время еще придет.
   Я погладила ее по руке. Разговор принимает опасное направление, решила я и сказала:
   — Я подумываю об отъезде.
   — Останься еще ненамного, — попросила она.
   И я согласилась пробыть еще несколько дней.
   Свое обещание Рози я сдержала — навестила ее до отъезда. Этель уже знала меня и проводила прямо к Рози.
   Она радостно приветствовала меня и, как в прошлый раз, послала за вином.
   Раньше, чем коснуться причин, побудивших ее попросить меня зайти, она немного рассказала о своей жизни.
   Ей удалось многого добиться. Роберт Трессидор был вынужден обеспечить ей независимое существование, но Рози Ранделл (или Рози Рассел) не хотела на этом останавливаться. Среди ее друзей были компетентные люди, они выгодно поместили ее деньги, благодаря чему ее капитал значительно возрос. У нее был возлюбленный, он давал ей разумные советы и помог основать нынешнее дело.
   — Я не хотела быть связанной, — сказала Рози. — Собиралась все делать по-своему, поэтому выкупила у него его долю. Теперь это предприятие принадлежит мне целиком. У меня есть еще одно вроде этого… или почти. Не такое роскошное, но все в свое время, а я планирую открыть еще и третье. Там будут не только шляпы, но и платья, а также всевозможные принадлежности туалета.
   — Рози, да у вас просто талант!
   — Ну что вы! Но здравого смысла у меня, правда, сколько угодно… И энергии тоже. Я говорю себе: «Ты сделаешь это, Рози! Чего бы тебе ни стоило, ты вытянешь!» И тогда уже не иду на попятный. Я всегда так поступала.
   — Как я рада за вас! Встречаетесь вы иногда с людьми, работавшими в нашем доме, когда вы были горничной?
   — О да. Я сохраняю с ними контакт. Это они мне сообщают все, что меня интересует. Есть у меня, правда, и другие источники информации. Вначале мне пришлось кое о чем умалчивать — до тех пор, пока я не встала на ноги. А потом я подумала: к черту скрытность! Я это я, и меняться не собираюсь. В моем положении никто не может мне повредить. Да, я не забываю старых знакомых. От них я и узнаю, что к чему.
   — Что же вы узнали?
   Она поколебалась.
   — Никак не могла решить, следует ли говорить вам об этом. И сейчас не уверена. А главное, не знаю, чем тут можно помочь.
   — Что вы хотите рассказать мне, Рози? — Ну вот, слушайте. Роберт Трессидор оставил, должно быть, мисс Оливию хорошо обеспеченной?
   — Конечно. Ей достались почти все его деньги.
   — Были еще всякие благотворительные учреждения и прочее. Они тоже получили немало.
   — Да. Но основная часть состояния перешла к Оливии. Она, без сомнения, очень богата. Кроме того, ей принадлежат дом и большая усадьба. Хозяйство ведется на широкую ногу, почти так же, как при жизни отца, я думаю.
   — Так вот, у меня остались друзья, и время от времени они навещают меня. Я ведь всегда стремилась к независимости. Помните мои отлучки, когда я работала у вас? Иногда я предпринимала их для собственного удовольствия, но большей частью они были связаны с делом. Теперь я не нуждаюсь в делах такого рода. Случается, у меня бывает постоянный, друг… но это для меня не так уж и важно. А говорю я все это для того, чтобы вы знали, что я сохранила много старых друзей, и они мне рассказывают о том, что происходит в Лондоне.
   — Совсем на вас непохоже, Рози, так долго ходить вокруг да около вместо того, чтобы сразу взять быка за рога.
   — Знаю. Просто я сомневалась… Очень не хочется говорить о том, о чем, может быть, лучше промолчать. К тому же не исключено, что я ошибаюсь. Дело в том, что муж вашей сестры, как я слышала, очень неосторожно играет в карты. Для того чтобы так играть, говорят люди, нужно обладать огромным состоянием.
   — О… понимаю, — растерянно сказала я.
   — Мне известно, какие суммы проигрывают в ночных клубах. Игра там рассчитана на дураков. Я не могла сказать об этом мисс Оливии и подумала, не поговорите ли вы с ней сами.
   — Какой ужас! Джереми Брендон проигрывает в карты состояние Оливии. Что с ней будет?
   — Не думаю, что все настолько уж плохо. У нее есть, вероятно, личные деньги, которых он не может касаться.
   — Он сумеет обойти ее. Оливия ни в чем не может ему отказать. О, я очень встревожена.
   — Возможно, это только слухи.
   — Что мне делать, Рози?
   — Не знаю. А поговорить с ним вы не могли бы?
   — Мне говорить с ним! Вы ведь знаете, что между нами произошло.
   — Он отказался от вас, как только узнал, что денег не будет. Он, должно быть, настоящий игрок.
   — Я не перенесу, если с Оливией случится беда. Она сейчас так счастлива.
   — Ну, может быть, это просто буря в стакане воды. Я подумала, что вам следует быть в курсе.
   — Пока не похоже на то, что Оливии не хватает денег, как вы считаете? Я хочу спросить, ваши счета она аккуратно оплачивает?
   — День в день. Хорошо бы таких плательщиков было побольше. Боюсь, что зря растревожила вас, а потом выяснится, что дело выеденного яйца не стоит. Забудьте все, что я сказала. Должна признаться, что это меня мучило. Я всегда очень хорошо относилась к вам и к мисс Оливии. Постарайтесь вьяснить, не беспокоится ли она, не подозревает ли чего-нибудь… Он мог, например, предложить ей продать акции или ценные бумаги. Она должна проявить твердость. Я немного разбираюсь в денежных делах и знаю, как легко попасть впросак.
   — Я попробую немного разведать, но прямо спросить не решусь.
   — Конечно, нет. И, пожалуйста, не дайте ей догадаться, что это я просветила вас.
   — В этом отношении можете быть спокойны. Благодарю вас, Рози, за вашу заботу.
   — С деньгами нужно обращаться осторожно. Люди, которые, как я, начинали с нуля, понимают это и относятся к своему капиталу с уважением. Но есть и другие. Они стараются разбогатеть любым путем, а потом начинают швыряться деньгами.
   — Очень жаль, что не все так благоразумны, как вы, Рози.
   Она подмигнула.
   — Не хотелось бы мне иметь слишком много соперников в этом плане. Но когда мне удается заполучить небольшую сумму, я уже не выпускаю ее из рук. Субъекты, подобные Джереми Брендону, действуют по принципу «С тем, что приобретено без труда, и расстаться легко». Может быть, я подозрительно отношусь к нему именно потому, что мы такие разные. Не исключено, правда,
   что в один прекрасный день ему удастся все эти деньги отыграть. Удача, как и неудача, бродит где-то неподалеку, должна же она иногда кому-нибудь доставаться.
   — Значит, его непорядочность проявилась в отношении денег. Я, по правде сказать, опасалась историй с женщинами.
   Рози промолчала. Я внимательно посмотрела на нее.
   — Так и это тоже. — Рози пожала плечами. — Ничего определенного не знаю. Сплетничают ведь обо всех. Поговаривают о Флоре Карнеби… Девица далеко не первый сорт. Его видели с ней. Думаю, ничего серьезного. Она, кажется, работает в одном из этих клубов.
   — О, Боже! Бедная Оливия.
   — Она, скорее всего, ничего не подозревает.
   — Ей могут сказать. Вы ведь знаете людей. Тогда она лишится всех своих иллюзий. Я только потому и примирилась с этим положением, что Оливия верит Джереми и находит жизнь прекрасной.
   — Она и будет продолжать верить во все это. Не такой уж это редкий случай. Не могу вам даже сказать, скольких примерных мужей встречала я в своей жизни.
   — Это ужасно. Ничего подобного я не хотела бы для себя. Умные женщины, такие как вы и кузина Мэри, держатся от этого подальше и поступают совершенно правильно. Они независимы и обладают чувством собствен-
   ного достоинства. От всей души надеюсь, что Оливия никогда не узнает правды…
   — Не узнает. Как я уже сказала, это такая распространенная ситуация. Оливия не из тех, кто будет доискиваться, а Флора, с другой стороны, не такая девушка, ради которой хоть сколько-нибудь разумный мужчина оставит семью. Забудьте об этом. Мне очень жаль, что я рассказала об этом. Только расстроила вас. Я-то беспокоилась о деньгах… гораздо больше, чем о девушке.
   — Мне всегда казалось, что я должна защищать Оливию, охранять ее.
   — Знаю. Оливия внушает именно такое чувство. Но в конечном счете часто оказывается, что подобные люди лучше нас грешных способны позаботиться о себе. Их защищает собственная невинность.
   — Рози… Если что-нибудь случится… вы напишете мне?
   — Торжественно обещаю вам это. А сейчас перестаньте беспокоиться. Вы довольны шляпой?
   — Очень, очень.
   — Уверена, что вы выглядели в ней, как картинка. Наверное, все спрашивали друг друга: «Кто эта девушка с зелеными глазами?»
   — Я думаю, большинство присутствующих занимала в основном малютка с голубыми глазами. Это был день Ливии, тут и говорить не о чем.
   — Тот парень, что сопровождал вас — он мне показался весьма недурным.
   — Вы хотите сказать, Яго Лэндовер.
   — Он к вам явно неравнодушен.
   — Да, как и ко многим другим дамам.
   — Значит, волокита. Я так и подумала. Из тех, кого нужно крепко в руках держать. — Я не собираюсь этим заниматься.
   — Понятно: он готов ухаживать за всеми женщинами сразу, поэтому не может принадлежать ни одной.
   — Вам ли не знать? Ведь вы в этом вопросе эксперт.
   — Мужчины как шляпы — они или подходят вам илинет.
   — Вряд ли такое сравнение понравилось бы хоть одному из них.
   — Не забывайте, что к шляпам я отношусь с большим почтением, — сказала Рози. — Она подняла свой бокал: — Я пью за вас обеих, мои милые Кэролайн и Оливия. Желаю вам всего самого лучшего, что может предложить жизнь, а это совсем немало.
   Я тоже подняла свой бокал.
   — И я вам желаю того же, дорогая Рози.
   В тот вечер, оставшись наедине с Оливией, я спросила:
   — Ты, должно быть, очень богата, Оливия?
   — Должно быть, — ответила она.
   — Содержать такой дом обходится очень дорого. Я вижу, все осталось, как при жизни твоего отца.
   — Да, здесь почти ничего не изменилось. Мне не приходится беспокоиться о деньгах.
   — А кто-нибудь беспокоится вместо тебя?
   — Джереми, конечно.
   — Понимаю. И его это устраивает? Я хочу сказать… он не испытывает затруднений?
   — Совсем нет. Он разбирается в денежных вопросах.
   Я подумала: конечно, он ценит деньги, в этом сомневаться не приходится, но знает ли он, что даже огромное состояние можно промотать за очень короткий срок?
   Она выглядела такой довольной — заронить подозрения в эту доверчивую душу было бы настоящим преступлением. И потом ведь это были только предположения.
   Не могла же я сказать: «До Рози дошли слухи, что твой муж проигрывает за карточным столом большие суммы?» А если это в самом деле не больше, чем слухи? Как-то видели, что он проиграл, и этот случай сразу начали раздувать.
   Я ничего не могла сделать.
   — Оливия, — спросила я, — ты мне напишешь, если захочешь чем-нибудь со мной поделиться?
   — Конечно, напишу. — Не забывай, что я все хочу знать о моей крестнице.
   — Ты и будешь знать.
   — И… и о тебе тоже, — добавила я.
   Она кивнула.
   — А я, в свою очередь, надеюсь, что ты будешь мне сообщать о твоих корнуоллских друзьях.
   — Пиши мне без колебаний обо всем… о любой мелочи… даже о неприятном…
   — Что ты хочешь этим сказать?
   — Заранее ничего неизвестно. Ты ведь часто бывала скрытной, а я хочу знать, если что-нибудь будет тревожить тебя.
   — Меня ничто не будет тревожить. — Но если такое вдруг случится, ты мне напишешь?
   — Напишу. — И, конечно, обо всем, что касается Ливии. Первая улыбка. Первый зуб.
   — Для первой улыбки поздновато.
   — Значит, все остальное.
   — Обещаю. А ты приезжай поскорее опять.
   — Хорошо. А может быть, ты соберешься в Корнуолл? Вот было бы замечательно.
   — Может быть, когда Ливия немного подрастет.
   Так мы беседовали, и я утешала себя мыслью, что Джереми проигрывает, вероятно, не очень крупные суммы, иначе она обязательно была бы в курсе.
   Яго уехал вместе со мной. Обратный путь прошел быстро и приятно. Джо ждал меня на станции.
   — Мисс Трессидор ужас как скучала без вас, мисс Кэролайн, — сообщил он. — Она была такая раздражительная, прямо как медведь, когда у него голова болит.
   — Никогда не знала ни одного медведя… не говоря ужe о медведях с головной болью.
   — Вы все шутите, мисс Кэролайн. Но она и вправду все время сердилась. Зато сегодня она совсем веселая… Вижу, что мистер Яго приехал вместе с вами. Его ведь не было так же долго, как и вас.
   — Правда? — уклончиво осведомилась я.
   Интересно, сколько времени потребуется, чтобы эта информация распространилась?
   — Ездил, видно, в Плимут. Лэндоверы все еще продолжают кататься туда и обратно. Заметьте, однако, не так часто, как в прежние времена, когда у них не было денег.
   Теперь я точно знаю, что вернулась, подумала я. Все здесь осталось по-прежнему — предположения, сплетни… а также те трудности, с которыми мне предстояло спра виться.
   Когда мы проезжали мимо Лэндовер Холла, я спросила себя, заметил ли Поль мое отсутствие и как он к нему отнесся, если заметил. А если навсегда уехать в Лондон? Может быть, я могла бы помогать Рози продавать шляпы? Вот уж была бы жизнь полная событий!
   Забавная получилась бы ситуация: девушка из хорошей семьи, которая, как выяснилось, к этой семье не принадлежала, работает у бывшей орничной, оказавшейся совсем не горничной.
   Как часто видимость бывает обманчива.
   Хотелось ли мне уехать? Нет, совсем нет. Мне хотелось остаться у кузины Мэри и жить той свободной жизнью, к которой я уже привыкла, а кроме того — почему бы не признать этого? — иметь возможность время от времени встречаться с Полем Лэндовером и мечтать, что когда-нибудь нам удастся вместе выбраться из тяжелого положения, в котором мы сейчас находимся.
   Кузина Мэри встретила меня с неподдельной радостью.
   — Я уже думала, что ты никогда не вернешься, — ворчливо сказала она.
   — Но я ведь вернулась, конечно, я вернулась, — весело ответила я.
 
 
   «Ты погрусти…
   Покуда звон ближайшей из церквей…»
 
 
   Мысли об Оливии не оставляли меня и по возвращении.
   Кузине Мэри хотелось знать о моей поездке буквально все, и я рассказала, не забыв упомянуть о том, что в дороге меня сопровождал Яго.
   Она рассмеялась.
   — Это такой человек, который просто не может не нравиться, верно? — проговорила она. — Плутишка, конечно, но при этом чертовски обаятелен. Полагаю, он скоро женится.
   — Ему будет легче, чем брату, который вынужден был таким способом спасать семейную собственность.
   Она бросила на меня внимательный взгляд.
   — А жаль. Лучше бы эту ответственность взял на себя Яго. Он пострадал бы заметно меньше и остался бы прежним.
   — Но стал бы он радеть о поместье?
   — Твои сомнения справедливы. Но что сейчас гово рить, когда вопрос уже разрешился с помощью его брата. А Яго… я думаю, он со временем угомонится.
   При этом кузина Мэри лукаво глянула на меня.
   — На мне он не женится, — сказала я. — Даже если бы и хотел, в чем я сомневаюсь.
   — А мне казалось, что он тебе симпатизирует.
   — Я уже говорила: он симпатизирует любой представительнице слабого пола до тридцати и, возможно, старше.
   — В этом весь Яго. Ну, что ж, посмотрим… Значит, он был с тобой в Лондоне? Как его нашла Оливия?
   — Очаровательным. Но с другой стороны, у Оливии все очаровательные. А Яго к тому же был с ней весьма любезен. Как он это умеет.
   После этого я рассказала ей о Рози и разговоре с ней. Лицо кузины Мэри стало серьезным.
   — Такой характер… Что ж, тут уж ничего не поделаешь.
   Возможно, это временное затруднение. Порой люди выигрывают, иначе они не занимались бы этим. А по поводу той женщины… какая-нибудь хозяйка ночного клуба? Я думаю, это несерьезное, но неизбежное увлечение для такого мужчины.
   Потом я охотно описала ей ребенка. Пока говорила, кузина Мэри украдкой разглядывала меня. «Она уверена, что я сама мечтаю о маленьком».
   Я ответила ей так, как будто она заявила об этом вслух:
   — Для меня вполне достаточно быть крестной матерью.
   Кузина Мэри не удивилась: она привыкла к тому, что я читаю ее мысли.
   — Ты можешь передумать.
   — Вряд ли. К сожалению, семья предполагает наличие мужа, а без него я точно как-нибудь обойдусь.
   — Повзрослеешь, будешь думать иначе.
   Я покачала головой.
   — Среди мужчин слишком много таких, как Джереми Брендон.
   — Ну, не все же.
   — Круг моих знакомых довольно ограничен, но и в нем нашлись двое, которые пожелали продать себя мошне. И в обоих случаях, не спорю, не прогадали: большое состояние и величественное древнее поместье. Цена — достойная обоих. Только мне-то нечего предложить потенциальным женихам, так что никто моей руки добиваться не станет. — На твоем месте я не была бы в этом столь категорична.
   — Я достаточно уверена в себе… и в своих чувствах.
   — Ты умеешь быть злой, Кэролайн. Я знаю, со мно гими это бывает… когда их обманывают. Но не суди весь мир по двум-трем пройдохам.
   — А моя мать? Сомневаюсь, что она нашла бы Альфонса столь привлекательным, если бы не его деньги. Бедный капитан Кармайкл отошел в сторону, не так ли? А ведь он красивее и обаятельнее Альфонса.
   — Тебе не следует изводить себя этим, дорогая.
   — Я не могу не смотреть правде в глаза.
   — Брось. Не вороши прошлое. Тебе надо вдохнуть свежего воздуха. Я собираюсь побывать на ферме у Глина, а потом мы с тобой посидим над гроссбухом. Дела идут успешно. Очень успешно, можешь мне поверить.
   Она оказалась права. Я с головой погрузилась в работу по хозяйству, только сейчас осознав, насколько сильно соскучилась по ней во время своего отсутствия.
   Время от времени мать присылала открытки. Жила она просто прекрасно. Они побывали в Италии и Испании, а затем вернулись в Париж. Альфонс, писала она, считался очень влиятельным бизнесменом. Словом, она попала в свою стихию. «Здесь очень много людей, и всех надо развлечь».
   Альфонс тоже написал мне и сообщил, что был бы счастлив, если бы я согласилась приехать к ним. «Знай, что у нас ты всегда найдешь себе крышу над головой. Впро чем, если не хочешь, приезжай хотя на время, погостить».
   Он писал, что очарован моей матерью как никогда, и прибавлял, что она ему очень помогает в делах, умеет развлечь гостей, и что вообще он счастлив в браке с ней.
   Мать была не столь настойчива в приглашении приехать к ним. Мне стало ясно, чего она опасается: не хочет рядом с молодой дочерью показаться старухой.
   Я не хотела к ним ехать. Работа в Трессидоре вместе с кузиной Мэри помогала мне отвлечься от многих неприятных мыслей.
   Вскоре после моего возвращения я как-то выехала верхом на вересковую пустошь.
   Это были мои любимые места. Меня привлекали дикость здешней природы, широ-
   кие горизонты, упругая трава, кочки утесника, лежавшие на земле огромные валуны и крохотные ручейки, которые, неизвестно откуда появляясь, бежали тут и там.
   В глаза било буйство красок, своего рода яркое прощание с уходящим годом. Дубы стояли темно-бронзовые, листья вот-вот должны были опасть. Этот год выдался очень урожайным на ягоды. К чему это? К холодной зиме?
   Я ехала куда глаза глядят и незаметно для самой себя приближалась к руднику. Это место неизменно вызывало во мне что-то вроде благоговейного трепета, настолько оно было запущенным и мрачным. Впрочем, в те времена, когда тут кипела работа, наверное, все выглядело иначе.
   Я спешилась и, похлопав лошадь по шее, приказала ждать меня. Впрочем, едва отойдя от нее, я тут же вернулась. Опасаясь, что она может поддаться дикому зову пустоши, я привязала ее к ближайшему кусту.
   Подойдя вплотную к самому краю, я глянула вниз. Здесь меня всегда охватывало жуткое чувство. «Это оттого, что рудник выглядит таким заброшенным», — объясняла я самой себе.
   Подняв с земли камешек, я бросила его в шахту. Долго ждала, когда же он достигнет дна, но так ничего и не услышала.
   Поль появился неожиданно. Я даже не услышала приближающегося стука копыт его лошади. Он подъехал галопом, спешился и привязал коня рядом с моим.
   — Привет, — поздоровалась я. — Как вам удалось так неслышно подкрасться? Я ничего не слышала.
   — По-моему, я предупреждал вас, чтобы вы не приближались к руднику.
   — Предупреждали. Но я отнюдь не всегда поступаю так, как мне советуют.
   — Разве не стоит прислушиваться к советам людей, которые знают эти места лучше вас?
   — Почему бы мне и не постоять здесь немного? Я не чувствую никакой опасности.
   — Здесь очень ненадежная земля. Она может в любую минуту обрушиться под вашими ногами. Вы провалитесь вниз, а если и закричите, то вас все равно никто не услышит. Больше не делайте этого. — Он подошел ко мне и взял меня за руку. — Прошу вас, — прибавил он негромко.
   Я отступила от него на шаг, подойдя еще ближе к краю шахты. Он порывисто схватил меня за плечи и притянул к себе.
   — Упасть здесь проще простого.
   — Со мной все в порядке.
   Его лицо приблизилось к моему совсем близко. На мгновение у меня ослабели ноги, и я забыла о том, что он женился на другой и по расчету. Забыла о том, что он показал себя в чем-то не менее корыстолюбивым, чем Джереми.
   — Мне уже давно хотелось поговорить с вами, — проговорил Поль.
   Я попыталась вырваться, но он не пустил.
   — Даьайте отойдем от края, — предложил он. — Я не могу спокойно смотреть на ваше безрассудство.
   — Я не безрассудна.
   — Вы слишком близко подошли к краю. И зачем вообще заехали в эти места, о которых ничего толком не знаете? Одна! Без сопровождения знающих людей!
   — Я уже достаточно познакомилась с этими местами. И стою на своих ногах так же крепко, как и любой коренной житель.
   Он продолжал смотреть на меня молящими глазами, не отпуская. Вдруг неожиданно притянул к себе и поцеловал.
   В первую секунду я не сопротивлялась, ибо, несмотря ни на что, хотела этого, так долго ждала… еще с детских лет, когда только и грезила о нем…
   Но затем меня охватила ярость. Ярость, которая была направлена против него… против Джереми… против всех мужчин, смотрящих на женщин свысока и считающих, что могут использовать их, как им заблагорассудится… Сначала, когда чуют, что дело пахнет немалым приданым, обручаются, а когда это не подтверждается, лишь машут на прощание ручкой. Они женятся по расчету для того, чтобы спасти свою собственность, а затем пытаются заниматься любовью с теми, кто им приятнее, а не с теми, на ком женились.
   Да, меня охватил гнев, дикий гнев… ибо ничто не казалось мне более притягательным, чем быть с Полем, любить его, прожить жизнь рядом с ним…