Игнатова Наталья Владимировна. Чужая война

   – Как ты посмел потревожить Шакора?..
   – Шакор? – спросил холодный голос у меня из-за спины. Свист. Удар. Хрип. Многострадальная дверь приняла на себя тяжелое тело исмана вместе с арбалетным болтом, которым упомянутого исмана к двери пригвоздило.
   Я-то этого уже не видел, потому что с топором в руках уходил с линии предполагаемого выстрела по направлению к стрелявшему, намереваясь сперва дать ему по черепу, а уж потом посмотреть, кто это был, но...
   – Фокс?!
   – Мит перз!
   Кажется, мы целую вечность тупо пялились друг на друга. Мое императорское Величество и Элидор, живой и здоровый, с разряженным арбалетом в руках.
   Чувство опасности.
   Тяжелый удар, сбивающий с ног.
   Свист стрел, проносящихся над нами.
   Сорвана маска, и губы сами расползаются в улыбке.
   Четверо. Их было всего четверо. Против нас двоих? Кретины!
   Я вытирал лезвие топора, а Элидор, морщась, осматривал труп Шакора.
   Он выругался. Перешагнул через тело. Вошел в комнату, откуда тотчас же раздался пронзительный женский вопль. Я ожидал услышать хотя бы
   извинения. Куда там?! Через полминуты эльф вышел, машинально поискав рукой дверь, чтоб прикрыть ее за собой. Бросил хозяину кошелек (явно чужой, свой у него на поясе висел):
   – Лучше помалкивай обо всем, толстый. Усек? Аслан кивнул.
   – Пойдем!
   Это он мне? Ну-ну. Однако уйти отсюда действительно стоило. И мы пошли.
   С грохотом пронеслись по коридору, переполошили Озаренных, кушающих в общем зале, пинком вышибли дверь (слава Богам, эта открывалась наружу!), и я снова почувствовал опасность. Да что же это такое начинается, а?! Стоило встретить ненормального эльфийского альбиноса – и плакала моя спокойная жизнь!
   Я взлетел в седло Тарсаша и уже за воротами с удивлением отметил, что конец, спокойной жизни почемут-то не так уж меня и расстраивает.
   Мы пронеслись через город карьером. Элидор на хорошем породистом скакуне, без седла и уздечки, как умеют только эльфы, и я – на Тарсаше, страшно обиженном тем, что он вынужден мчаться позади Элидоровой клячи.
   Прохожие выскакивали из-под копыт наших коней, кошки взлетали на дувалы, в спину летели проклятия, а я только успевал молиться всем Богам, чтобы никто не попал под копыта. Кажется, Боги меня услышали.
   Ворота. Растерянные лица стражников. Стены Мерада стремительно уходили назад, потом скрылись за горизонтом. Элидор скомандовал:
   – Назад!
   И мы развернули коней на север, к другим воротам. Отдохнул с дороги, что называется. Век бы не видеть всех этих приключений с погонями и выстрелами в спину!
   В квартале менял было шумно, сутолочно и бестолково, как всегда бывает в таких местах. На появление двух чужеземцев никто и внимания особого не обратил, мало ли народу появляется здесь, на окраине Мерада со стороны моря? Для нас, неверных, тут была даже гостиница, устроенная по последней западной моде – замызганный до отвратительности кабак с дурно пахнущими женщинами и сомнительной публикой. Мы разогнали компанию, устроившуюся за приглянувшимся мне столом, сели, заказали выпивку и посмотрели друг на друга умными глазами:
   – В какое дерьмо ты вляпался на этот раз?
   Спросили мы одновременно.
   И одновременно удивленно заткнулись.
   В это время разносчица поставила на стол кувшин, пару кубков и свою пышную грудь, слегка прикрытую грязноватым платьем. Я сунул ей золотой, чтоб побыстрее исчезла.
   Эльф проводил женщину взглядом. Поморщился. И отметил:
   – Ты, видать, при деньгах. Откуда?
   – Дракона убил.
   – Ага.
   Он разлил выпивку. Снова поморщился. С чего, спрашивается? Хорошее пойло, в меру крепкое, в меру пахучее. Мухи, во всяком случае, от нашего стола разлетелись, как по команде.
   Разносчица поглядывала на нас из угла зала. И помалкивала.
   В таких местах, как это, вообще много не говорят. Только отсидеться во время грозы. А гроза в Мераде, надо полагать, разразилась. И немалая. Что мне, собственно, и требовалось.
   – Нагадили и смылись, – философски изрек я. Элидор улыбнулся:
   – Обычная тактика. Согласись, она себя оправдывает. А сегодня с отливом мы отсюда свалим на первом попавшемся корабле. И тогда нас весь Эзис не разыщет.
   – Дело твое. – Я покатал на языке обжигающий напиток. Как бишь они его называют? «Белая желчь». Надо будет запомнить. Раньше здесь такого не делали. Элидор посмотрел на меня с сожалением, залпом хватанул из своей кружки, перекосился и поспешно зажевал куском лепешки:
   – Дерьмо!
   – Зря ты так.
   – Ты что, не собираешься валить?
   – У меня здесь дела.
   – Личные?
   – Если бы.
   – Я тебе помогу.
   По правде говоря, в этом у меня и сомнений не было.
   – Спасибо. А теперь расскажи-ка мне, что с вами произошло? Где Кина? Сим? Какого лешего ты делаешь в Мераде?
   – Не все сразу. – Элидор посмотрел в пустую кружку и налил себе еще.
   – Бр-р-р! Варварская страна. Здесь не пьют вино! Несчастные!
   Я не стал уточнять, что как раз здесь – в этой убогой дыре – вино пьют. В конце концов эльфа надо приучать к нормальной выпивке, хватит уже цедить перебродившие компоты.
   – Так вот: я не умер. – Монах смотрел в кружку с некоторой
   нерешительностью. – Сейчас-то уже я с этой мыслью свыкся, а когда в себя пришел, веришь ли, мне было приятно. Несмотря на общую слабость. Очухался я, кстати, в Аквитоне, в монастыре Фелисьена-Освободителя. Магистр наш новый мне сообщил, что хрен с ним, с палатином, сожгли и ладно. А еще о том, что для меня есть новое задание. Снова на Востоке. От меня хотели, чтобы я добыл... догадайся, что?
   – Перстень.
   – Вот. Даже ты догадался. Я должен был пристукнуть некоего Шакора, преемника, кстати, незабвенного Самуда. Ты еще помнишь Самуда?
   – Вы его в конце мая пришили?
   – Точно. Он командовал «Горными кошками» – это боевики барбакитов. Ну и, в общем-то, я даже не слишком удивляюсь, что и здесь не обошлось без тебя. Теперь бы только перстень до заказчика довезти.
   – Ну-ну. Так вот запросто грохнуть второго сераскира подряд...
   – А кто такой сераскир? – совершенно серьезно спросил Элидор.
   Мне стало грустно.
   – А Кина в Аквитоне. – Эльф понял, что объяснений от меня не дождется. – В монастыре.
   – Как она?
   – Лучше. – И неожиданно Элидор улыбнулся. Не ухмыльнулся, не оскалился, не поморщился – улыбнулся. – Мы с ней в одном монастыре.
   – Кх... гм... да?
   Иногда я становлюсь ужасно красноречивым.
   От Белого Креста, оказывается, всего можно ждать.
 
   ***
 
   – Теперь твоя очередь рассказывать. – Элидор с подозрением покосился на хлипкую дверь крохотной двухместной комнатушки. Дверь только что
   закрылась за спиной хозяина, которому Эльрик вежливо и брезгливо объяснил разницу между свежими тюфяками и теми, что считал свежими сам трактирщик. Пожелания шефанго были выполнены незамедлительно, а уж о том, что подумал проныра-исман про странную парочку нелюдей, можно было только догадываться. Эльрику, честно говоря, догадываться совсем не хотелось. Элидору, судя по всему, тоже.
   – Что рассказывать-то? – поинтересовался шефанго, падая на низенький, удобный топчан.
   Элидор неловко присел на свое ложе, попытался привычно вытянуть длинные ноги.
   – Варварская страна. – Эльф недовольно глянул на де Фокса. – Что ты в ней находишь?
   – Да хотя бы мебель. – Император протяжно зевнул. – Самая высокая – Симу по колено. Под стол не свалишься при всем желании. Передвигаться по комнате можно, не вставая на ноги. Ложиться – где остановился. И вообще, здесь-то убого, а вот в «Участи грешника»...
   – Бр-р-р. – Монах передернул плечами. – Сколько я хорошего про Сима вспомнил, когда эту твою «роскошь» узрел.
   – Что, он гостиницу порекомендовал?
   – А кто бы еще? Ни одного нормального стула! Ковры, подушки, эти... как их... Оттоманки, вот! У меня ноги затекли через пять минут.
   – Дикий ты, право. Давай спать.
   – Я слушаю. – Элидор достал свой кисет. – Итак, мы с Симом мертвее мертвых. Вокруг тебя толпа «Бичей»... Дальше? Ты ведь не мог бросить все и сбежать оттуда, верно?
   – Не мог. – Шефанго вздохнул и дотянулся до узкогорлого кувшинчика с эллинским вином. – Демиурги были так любезны, что вытащили меня сами.
   – И что?
   – И ничего.
   – А здесь ты зачем?
   – Смеяться будешь.
   – Что, Величайшим тоже нужны перстни?
   – И звездочки. Нет, не Величайшим – людям.
   – Я не понимаю.
   – Зато я понимаю. – Эльрик в высоком серебряном кубке смешал вино со своим «коктейлем», попробовал, одобрительно хмыкнул.
   Монаха перекосило.
   – Знаешь, – медленно проговорил шефанго, глядя, как уплывают к потолку клубы табачного дыма, – они затеяли Игру.
 
   ***
 
   Кусочек неба, глядевший в узкое окно, посветлел и быстро, как всегда бывает на юге, налился прозрачной, чистой синевой. Ночь кончилась. И кончилось вино. И комната полна была дыма. Пора бы уже заканчиваться разговору, но снова и снова возвращался к нему Элидор. Уточнял детали. Без перехода пытался осмыслить глобальность. Сдавался, не выдержав, и вновь углублялся в мелочи:
   – Значит, звездочек – десять?
   – Угу, – Эльрик расчесывал свою невообразимую гриву и мычал из-за белых косм нечленораздельно, но, кажется, утвердительно.
   – И перстней – тоже?
   – Угу.
   – Звездочки дают магическую силу?
   – Угм... Нет. Увеличение способностей.
   – А перстни – защиту.
   – От магии.
   – Главный перстень подчиняет себе остальные. Эльрик зевнул, лязгнул зубами, с наслаждением матюкнулся и выглянул на свет божий, остервенело выпутывая гребень из густых прядей:
   – Элидор, я ж тебе на чистейшем зароллаше... зеш... на это... м-мать, короче, я ж тебе по-человечески объяснил: если владелец главного перстня, или старшего перстня, или еще его называют Паучьим Камнем, так вот, если владелец этого перстня получает еще три, только тогда он способен подчинить себе все другие камни. Понятно?
   – И их владельцев?
   – Боги! – воззвал шефанго к потолку. Потолок безмолвствовал. – А на хрена ж ему перстни без владельцев, скажи на милость?
   – Ладно. Понял. «Созреть» все это должно было к четвертому июля, так?
   – Так. Но заполучить себе цацки обе стороны пытались заранее.
   – Это разумно.
   – Это бред собачий. Вся в целом ситуация – бред.
   – Артефакты закинул в мир Деструктор.
   – Нет. Так нельзя. – Де Фокс наконец-то закончил расчесывать волосы и теперь принялся их заплетать. – Ты доходишь до этого места, спотыкаешься, и все начинается снова. Элидор. Повторяю. Специально. Для. Опаленного. Эльфа. Звездочки и перстни закинули в мир обе стороны. Обе. Понимаешь?! А Бога нет!
   – Не понимаю, – честно сказал монах.
   – Ты способен принимать что-то как данность, не ища доказательств?
   – Не способен.
   – Но в Бога же ты веришь?
   – Верю.
   – Вот и мне поверь.
   От такой наглости эльф онемел и молчал все время, пока Эльрик заплетал свою длинную косищу, перевязывал ее кончик мягкой кожаной лентой, подгибал к затылку, складывая в два раза, чтобы волосы в дополнение к подшлемнику защищали шею.
   Потом дар речи к Элидору вернулся:
   – То есть ты хочешь сказать, что в мире есть только Демиурги?
   – И Деструктор... Ну, Бог ваш, наверное, тоже есть. Только... Они здесь как бы в роли его наместников.
   – Прибереги сусальные сказки для детишек, Торанго. Итак, они закинули в мир звездочки и перстни. Они устроили игру. Они двигали нас, как пешки.
   – НАС они двигать не смогли. В том-то и дело. Вот и подсовывали Ржавильщиков, Невидимок и прочую сволочь. Да к тому же появилась третья сила. Князь этот ваш. Он не уступает по мощи Величайшим, но специализируется в другой области. Я пытался вспомнить, а сейчас удивляюсь, как мог забыть такое. Князь Дрегор. Властелин мертвых. Он чужд любому из миров, но власть его распространяется всюду, где есть мертвецы. Помнишь еще того гнома? Фард-топорщик. Несравненный был боец и оружейник... Князь сумел подчинить его. Еще он научился управлять Тварями. Ну а мертвяки – вообще его специализация. В общем, редкостная мразь. Да. Словом, Деструктор убедил Создателей уничтожить драконов. Убивая драконов, полегли Герои. Ну, это такая категория людей, которых используют Боги, когда оказываются в дерьме. В конечном итоге у Деструктора, который, прикрываясь необходимостью бороться с нашей четверкой, во всю использовал Древних и Тварей, остались почти нетронутыми людские ресурсы, он сумел загрести больше половины цацек, а Величайшие поняли, что мир для них потерян.
   – «Бичи». Барбакиты. Орки. Тролли. Гобла. Сипанго. Люди, штурмовавшие Айнодор, – это все рабы Разрушителя?
   – Не рабы. – Эльрик поморщился. – Они на себя работают в первую очередь. Себе силу ищут. А он стоит над, понимаешь? Политика тебе сейчас лучше известна. Кто у нас против кого дружит. Но вроде как они действительно объединились. И загребли себе больше плюшек, чем хотелось бы Величайшим. Вот Демиурги и наняли меня. А вы и так на них работаете.
   – Скоты.
   – Я разве спорю? – Император потер виски. – Но они платят честно.
   – Ты должен добыть Паучий Камень?
   – Да. Попытаться добыть. Я ничего им не обещал.
   – И что ты собираешься делать?
   – Размяться, побриться и умыться. Да! Еще позавтракать!
   – Спятить можно, какой ты занятой!
 
   АКВИТОН
   Лошадь пала милях в пяти от монастыря. Шарль снял с мертвой кобылы полупустые чересседельные сумки и, постепенно прибавляя шаг, зашагал к обители.
 
   Того эльфа он встретил в Руме. В средней руки кабаке. Шарль ждал там человека, который должен был передать послание для Магистра.
   Человек так и не появился. Зато появился полупьяный эльф. Не спрашивая разрешения бессмертный упал на скамейку рядом с монахом и потребовал себе вина.
 
   Шарль, не останавливаясь, благословил склонившуюся в поклоне крестьянку.
 
   Эльф вылакал два кувшина «Румийского золотого» и начал петь. Пел он, может, и неплохо, но у Шарля не было музыкального слуха. Вообще.
   Сначала был стандартный эльфийский набор: любовь-морковь, розы-мимозы. Монах привычно пропустил его мимо ушей.
 
   Он прошел через распахнутую калитку. И, уже не сдерживаясь, побежал к келье Магистра.
 
   А потом эльф запел о том, как двадцать лет назад пропал единственный наследник айнодорского престола.
 
   – ...Отец, все сходится! Когда я притащил его в номер, он рассказал все подробности. Пропал двадцать лет назад. Испанский корабль. И самое главное – принц был альбиносом. – Шарль медленно и глубоко вздохнул и продолжил уже спокойнее:
   – Его настоящее имя – Элеман.
   Магистр долго смотрел куда-то мимо Шарля. Потом перевел взгляд на него:
   – Три дня назад Элидор выехал в Гульрам. Боевой выход. Его уже не догнать. Кого другого, может, и сумели бы перехватить. Но не Элидора. Мы будем ждать. Он всегда возвращается.
   Монах кивнул и вышел.
 
   Эзис. Мерад
   Аль-Апсар застыл над шахматной доской, не касаясь искусно вырезанных фигур. Крючконосый и безбородый, он походил на ястреба. И парчовый, шитый золотом халат блестел под лучами, жаркого июльского солнца.
   В саду солнце было робким. Зеленые листья деревьев разбивали ослепительный жар на безобидные веселые блики. Шумел фонтан, дышал прохладой, благостной и недостижимой для тех, кто был сейчас на узких раскаленных улочках Эрзама.
   Аль-Апсар думал.
   Самуд, лучший боевик «Горных кошек», беспощадный убийца и толковый командир, убит. Погиб он глупо и бездарно – от рук таких же убийц, каким был сам. Погиб, едва успев занять пост сераскира Мерада. Хороший пост. Высокий. Барбакитам стоило немалого труда добиться его для Самуда.
   «Может быть, не стоило связываться с этими монахами?» Аль-Апсар протянул было руку к белому коню. Но передумал. Взял ферзя, белого ферзя, поставил его, нарушая все правила, в самом центре шахматной доски.
   – Белый Крест. Хитрый враг. Страшный враг. «Нет, тот человек был действительно опасен». Орден никогда не мстил за убитых, это знали здесь, на Востоке, так же хорошо, как на Западе. И тем не менее убийство настоятеля в Весте откликнулось убийством сераскира в Мераде. Почему?
   Неужели все-таки месть?
   Ведь ничего не пропало из дома Самуда. Ни одна драгоценность. И перстень... Золотой перстень с рубином, перстень, стоивший подороже, чем сам Самуд, остался лежать в тайнике. Дожидаясь своего нового хозяина. Значит, все-таки месть. Аль-Апсару очень не хотелось думать, что Белый Крест уже тогда знал о Силе, заключенной в этих перстнях. Шакор, преемник Самуда, погиб несколько часов назад. Аслан был нем как рыба. Он согласился разговаривать лишь с Аль-Апсаром лично. И ему-то уж толстяк рассказал, что сераскира – опять сераскира! – убили двое огромных нелюдей. – А, может, это были дэвы, султан? – Аслан тряс объемистым животом. – Дэвы. Они были огромны. С красными, как кровь, глазами. И волосы белые. Только один в маске и с длинной косой. А второй без маски и без косы. Это не люди, султан. И, наверное, не нелюди. Уже ушел Аслан, перестав наконец дрожать от страха и сожалея о том, что запоздал позвать охрану Шакора, когда вломился в покои к сераскиру беловолосый нелюдь.
   Позвал бы вовремя – получил бы деньги. А так – жизнь сохранил, рассказав все, как есть. Ничего не утаив. Ничего.
   Ушел Аслан, бесшумно исчезли вышколенные рабы. Не видно и не слышно было вездесущей охраны.
   Аль-Апсар сидел у фонтана, нависнув над шахматной доской.
   Он смотрел на фигуры.
   Огромный беловолосый эльф убил Самуда, сераскира Мерада. Убил и ушел живым. Огромный беловолосый эльф убил Шакора. Сераскира Мерада. И вновь ушел живым. Только на сей раз вместе с эльфом ушел и перстень.
   Стража столицы потеряла преступников, едва они выехали из города.
   Люди Аль-Апсара продолжали следить за нелюдями и в квартале менял, куда вернулись убийцы, в наглости своей не боясь, видно, ничего. И после – когда эти двое выехали из Мерада, направляясь на восток.
   В Эрзам.
   Аль-Апсар коснулся черного ферзя. И вновь убрал руку.
   Его людям следить было проще.
 
   ***
 
   Железный Зигфрид, генерал ордена Бича Божьего, – хороший друг Аль-Апсара. И Аль-Апсар верил генералу. Но верил меньше, чем льву, которого держал за решеткой в одном из тенистых углов своего сада. Льву Аль-Апсар отдавал тех, кто надоедал ему. Тех, кто начинал мешать или переставал правильно понимать приказы.
   Лев всегда смотрел на Аль-Апсара спокойными желтыми глазами. И человек понимал, что зверь не делает разницы между ним, господином, и теми, кого убивает он, лев, по приказу господина.
   Зигфрид и Аль-Апсар оба были такими львами. Друг для друга. А решетки между ними не было.
   Последние вести от генерала были плохими. Совсем плохими. Зигфрид сказал, что потерял звездочку, одну из последних, одну из самых важных. Звездочку, которая решала, на чьей стороне окажется перевес.
   Аль-Апсар вежливо сочувствовал рыцарю. Но не понимал, право же никак не понимал исман, много ли правды в рассказе генерала.
   Готского воина, в сердце которого хранилась черная звезда, якобы увели из-под носа у самого Зигфрида четверо нелюдей. Один из которых был высоким беловолосым эльфом.
   Генерал сам преследовал похитителей. Он пытался убить их магией – своей магией, полученной в дар от Разрушителя. Генерал считает Разрушителя Икбер-сарром и поклоняется ему, как Богу. Пусть. Каждый волен в своих заблуждениях. Да. Зигфрид сильный маг, и он был уверен, что уничтожил беглецов. Он ошибся.
   Аль-Апсар взял белого коня. Повертел в пальцах, разглядывая тонко вырезанную фигурку, любуясь искусством мастера.
   – Эльф. Игрок, – пробормотал исман. И поставил коня рядом с белым ферзем.
   Звездочка могла попасть в руки Белого Креста. Брату Джероно пришлось поспешить, чтобы перехватить ее по пути. Он убил монаха Артура – главу ордена: Сам стал главой... И исчез.
   Аль-Апсар одним движением сбросил с доски черного коня.
   Зигфрид говорит, что вместе с Джероно исчезли три десятка его людей. Генерал и Аль-Апсар ждали торжества Белого Креста. Но монахи не получили звездочку.
   Она просто пропала, затерялась где-то между Граасом и Тальезой.
   Нет, Аль-Апсар не понимал, что происходит. И Аль-Апсар переставал верить Зигфриду. Чем дальше, тем больше переставал.
   Вот только генерал был действительно растерян, когда рассказывал обо всех этих событиях.
   – Один из них маг, – говорил он. – Сильный маг. Он сумел защититься от меня и защитить других.
   – Эльф? – предположил исман. Генерал отмахнулся:
   – Эльф – боец. Убийца. Один из лучших. Но не больше того. Монах не может быть магом, Аль-Апсар. Анлас учил, что маги – воплощенное зло.
   – Глупо.
   – Я не спорю. Маг – шефанго. Его давно нужно было убить.
   – Давно? Ты давно знаешь его, генерал?
   – Да.
   – Почему же не убил?
   Лицо Зигфрида перекосилось, как будто он откусил недозрелый персик:
   – Я не смог, Аль-Апсар. Я тогда еще не был магом.
   – А он?
   – Видимо, был. Все это было очень странно.
   Вездесущий эльф не давал Аль-Апсару покоя. Даже не будучи магом, этот монах умудрялся убивать его людей, едва удавалось тем занять высокий и важный пост сераскира.
   Почему именно сераскиров?
   Теперь еще и шефанго. Об этом народе исман знал только понаслышке. И ничего хорошего о шефанго не рассказывали. Никто и никогда.
   Зигфрид боялся этого нелюдя, вместо того чтобы бояться эльфа. Больше того, Зигфрид боялся четверых. Генерал был убежден, что сила их – в их единении, что, совместив несовместимое, презрев обычаи и веру своих народов, эти четверо стали непобедимыми.
   Неразумный и неоправданный страх. Они не могут быть сильнее, чем есть, сколько бы их ни было.
   Куда делась звездочка?
   Та, что была в сердце готского воина, решала дело. Она была девятой. Четыре – у Белого Креста. Четыре – у готов и исманов. Равновесие сил. Нарушить его в свою пользу не получилось.
   По слухам, где-то оставалась еще одна звездочка. Но найти ее казалось нереальным, потому что исчез тот, кто носил ее в своем сердце. Видимо, все останется так, как есть. Четыре – там. Четыре – здесь...
   Если только Зигфрид не врал.
   Такой ли уж случайной была встреча эльфа, гоббера и шефанго в Картале? Эльф служит Белому Кресту, Создателям, своему Богу. А шефанго? Кто знает? Не отдали ли они звездочку кому-то... Третьему?
   Третья сила?
   Есть Пламень. Есть Мрак. Может ли быть что-то еще?
   Почему нет?
   Серый ферзь сформировался из воздуха в центре доски, чуть в стороне от двух других фигур.
   А в западном городе Тальеза выжжена целая улица, словно прошел по ней поток жидкого огня, такого, какой выплевывают разбушевавшиеся горы. Выжжена улица. Погибли люди – много людей. Но уцелевшие клянутся, что не видели и не слышали ничего. Вообще ничего. Ни стража на воротах. Ни жители близлежащих кварталов. Ни вездесущие нищие...
   Третья сила? Или – Сила. Кто-то, у кого хватило мощи и умения закрыть глаза и уши целому городу. С этим «кем-то», пожалуй, стоит считаться.
   Может быть, эльф и шефанго работают теперь на него? Да, еще гоббер. Но гоббера право же не стоит даже брать во внимание.
   А он, Аль-Апсар, на кого работает он сам? На себя. И если так, то почему бы не заручиться надежными союзниками и, возможно, надежным покровителем. Сильным покровителем. Оставаясь, впрочем, под рукой Разрушителя. Да, именно так.
   У него есть перстни. И Паучий Камень.
   А если генерал солгал Аль-Апсару?
   Исман поставил против белого коня черного короля. Одинокий король, против двух фигур. И серый ферзь – в стороне.
   Потер подбородок, скривил недовольно губы, глотнул вина из высокого кубка.
   Творец. Рилдир. Джэршэ. Икбер-сарр. Дэвы и джинны. Все это сказки, глупые детские сказки. Есть Разрушитель и Творцы. А еще есть люди. Люди – вот истинная сила. Истинная власть.
   Люди Белого Креста верны Анласу, но если этот эльф продался однажды серому визирю, значит, он может продаться снова. Очень ценным приобретением стал бы этот монах, очень ценным. Белому Кресту будет жаль лишиться такого бойца. А ему, Аль-Апсару, будет очень приятно купить его.
   Если же он все-таки Опаленный... Исман вздохнул. Да, бывают люди, которых очень трудно купить. Что ж, Аль-Апсару хватит и одного нелюдя. Того, с топором. Уж его-то есть чем поманить и чем привязать, крепко-накрепко.
   Итак, шефанго..
   Аль-Апсар узнал о нем все, что можно было узнать. Аль-Апсару понравилось то, что ему рассказали, и то, что он прочитал в бумагах Зигфрида. Аль-Апсар прекрасно понимал Зигфрида-человека, стремящегося уничтожить этого нелюдя. Но Аль-Апсар совершенно не понимал Зигфри – да генерала, которому в голову не пришло попытаться переманить шефанго на свою сторону. Ведь оба служат Мраку!
   – Ненависть затуманила тебе разум, – пробормотал исман, обращаясь к королю.
   А потом решительно взял в руки черную ладью – тяжелую и мрачную башню. Резчик почему-то пожалел на ладьи перламутра и слоновой кости. Не изукрасил он их и серебром. Аль-Апсар не стал разглядывать фигуру. Просто поставил ее против черного же короля. Рядом с серым ферзем.
   – Я ведь давно знаю тебя, шефанго, – проговорил он вполголоса. – Давно. Это ты – Секира Ахмази, верно? Мы поняли это слишком поздно. А Барадский Лис только и ждет, чтобы я отвернулся. Но я не отвернусь. И мы с ним не будем ссориться. Пока. Ты – черный, как этот король. И ты на стороне белого коня. И вместе вы служите серому визирю. Так нельзя, шефанго. Нет, нельзя. Я думаю, будет вот так.