Игнатова Наталья Владимировна. Чужая война

   – Эльрик, у нас проблемы.
   Никакой реакции.
   Я повернулся к де Фоксу и присмотрелся повнимательнее.
   Когда-то отец Лукас учил меня определять виды сна. Нынешнее состояние Эльрика называлось: «Сдохну, но не проснусь».
   Топот приближался.
   Я медленно потащил меч из-под сумок с припасами.
   Из-за дюн показались всадники.
   Меч взметнулся вверх.
   Верховые заметили нас и, завизжав, пришпорили коней.
   Шансов не было. Как тогда.
   Исманы были в десяти шагах.
   Я улыбнулся и шагнул навстречу врагам.
   – За нас! А, Элидор!
   Эльрик возник рядом. Свистнул топор. Вплетаясь в бой, как в танец, выдохнул император:
   – Фокс!
   А слева был Сим:
   – Орден и Огонь!
   И сзади вместе со скрипом арбалетного ворота донеслось:
   – Я верю в вас, мальчики. И завертелась кровавая чехарда. Искаженные яростью лица исманов. Вспыхнувший ярким светом перстень Шакора. Дикое ржание лошадей.
   Свист и скрежет клинков.
   Стоны умирающих.
   Холодная ярость бешеной атаки.
   Потом все кончилось.
   Изрубленные тела вокруг. Несколько лошадей, судорожно поводящих боками, невдалеке. И звенящая тишина.
   Я тихо осел на песок.
   А император спал. И топор его лежал рядом, на песке, без единого пятнышка на лезвии.
   Мне надоело обдумывать все выверты моей судьбы.
   Я собрал оружие и деньги нападавших и пошел доделывать удочку, по дороге рассматривая перстень, снятый с чьей-то руки, валявшейся шагах в пяти от места побоища.
   Перстень был точь в точь такой же, как у меня на пальце.
 
   Эльрик де Фокс
   Как-то очень неожиданно – ведь только что вроде стояло пасмурное утро – я увидел звезды. Потом до меня дошло, что я открыл глаза. Значит, они были закрыты.
   Гениально!
   Рядом потрескивало. Тянуло теплом.
   Костер?
   Точно!
   У костра сидел Элидор и жарил на прутике рыбу. Лицо самодовольное. Волосы собраны в безобразный хвост, и раскосые эльфийские глаза от этого кажутся еще раскосее. Век бы не видеть эту образину! Хорошо, что с ним все в порядке.
   – Проснулся?
   – Жрать хочу.
   – Грубиян. – Он отодвинул рыбину от огня. Понюхал. Поджаристая корочка пузырилась жиром. – Вкусно будет, – сообщил монах. – Я одну уже съел.
   Как ни лень мне было шевелиться, однако я сел. Звезды радостно сплясали что-то хороводное, успокоились, и запах рыбы заставил все мои желудки заголосить.
   – Зря жарил, – сказал я, доедая последний кусок. – Сырая вкуснее.
   Оставался еще хвостик, плавники и позвоночник. Они лежали сиротливо на крышке котелка, ожидая, пока их закопают в песок.
   – Нет, сырая определенно вкуснее. – Я сгрыз остатки позвоночника.
   Рыбьи кости вполне съедобны, ежели у кого зубы, как у меня. Плавники и хвост уже куда-то делись. Элидор что ли подъел?
   Поозиравшись, в поисках чего бы еще сожрать, я узрел наконец склад оружия, которого у нас с эльфом сроду при себе не водилось. Двадцать сабель. Ножи. Луки в саадаках и без. Это не съедобно. Зачем только монах их приволок? Пользы никакой, тяжесть одна... Что?!
   Двадцать сабель?!
   Двадцать!!!
   – Ты где это взял?!
   – Эльрик, расслабься. – Его Высочество растянулись на песочке, положив под голову плащ. Мой, кстати, плащ. – Ты скажи, откуда у тебя такой скакун? Он же ненормальный. Бешеный.
   – Бешеный – это Мамед. А Тарсаш из Гульрама.
   – Я не о месте покупки, болван.
   – Сам такой. Не знаю. Сперва я думал, что это чистокровный гульрамец. Потом понял, что в нем намешано больше кровей, чем можно себе представить. И сипангская, и эннэмская, и гульрамская, понятно. Не исключено, что с Запада что-то намешалось – сам видишь, росточком его Боги не обидели. Вообще сочетание получилось на редкость удачным... Флайфет! Элидор, не заговаривай мне зубы! Где ты взял сабли?
   – Лекция отменяется, да? Ну ладно. Хорошо здесь, правда? Уютно. Знаешь, люблю, когда пламя вот так вот выхватывает пятачок света, а вокруг... Кажется, что ничего нет. Только этот костер, И никаких неприятностей. Темнота вокруг, она... Как стена, что ли.
   – Это для тебя темнота. А для меня так сумерки... М-мать! Элидор!
   – Ась?
   – Что тут было?
   Он улыбнулся невинно, повернулся на бок, начал рисовать что-то на песке.
   – Ваше Высочество... – Точка, точка, два крючочка...
   – Принц хренов, ты говорить будешь?!
   – Какие вы, женщины, нервные.
   От крышки он увернулся. От котелка – нет. Уселся обиженно. Потер лоб. Достал из седельной сумки кошелек и вынул оттуда три перстня с рубинами. Абсолютно одинаковых. Один из них я лично снял с Аль-Апсара. Второй Элидор взял у Шакора. А третий... А третий откуда?
   – Сдается мне, ты снова кого-то зарезал.
   – Ваша проницательность, Торанго, приводит меня в восхищение!
   – Не хами.
   – Не дождешься.
   Я бросил в эльфа горсть песка. Он лениво отряхнулся и перевернулся на
   живот, глядя в темную даль:
   – Сюда приезжали гулямы. И маг. Сколько на Востоке магов, я просто
   диву даюсь!
   – Какой маг?
   – Н-ну... – Он задумчиво покрутил пальцами, видимо, изображая мага. – Такой... Черный маг. Или темный – я в этих твоих тонкостях не разбираюсь. В общем, он приехал сюда с двадцатью вояками, дабы прикончить тех, кого здесь найдет.
   – В смысле?
   – Нас прикончить. Какой же ты все-таки идиот!
   – Нет, я понял, что нас... Я не понял только, что мы ему...
   – Ты у меня спрашиваешь? – изумленно поднял бровь монах. – Это вы с Симом расхваливали мне ваш безумный Восток, где за каждой дюной сидит по гуляму, а ты у меня спрашиваешь, что мы сделали какому-то там магу?
   – Ладно. Заткнись. В смысле продолжай. Я так и не понял, перстень-то откуда?
   Лицо Элидора приняло выражение вселенского терпения и готовности к любым трудностям.
   – Зря ты так, – сказал я, – Обычно я быстро схватываю. В смысле обычно я сперва делаю, а потом смотрю, кого сделал. Получается очень быстро. А здесь – ты уже всех убил. Мне, значит, некого и... Стоп! – Рука монаха, потянувшаяся уже к мечу, замерла. – Ты? Убил? Их? Всех? Один?
   И веселиться расхотелось. А Элидор посмотрел на меня... Странно так посмотрел.
   – Я не знаю, один или нет, – рыкнул он. – Но теперь у нас есть неучтенный перстень. Держи. – Он бросил украшение через костер, и рубин на миг вспыхнул алой звездой, отразив пламя. – Это тебе.
   – Спасибо.
   – Не за что.
   Вроде все прояснилось. Нет, не все. Вообще ничего не ясно.
   – Как так – ты не знаешь, один убивал или нет?
   – Никак не знаю, – хмуро ответил эльф, – Мне показалось, что мы снова деремся вместе. И Кина за спиной. С арбалетом. М-мать... Мне не
   показалось. Я точно знал, что мы вместе. Понимаешь?
   – Понимаю.
   – Да ну? – Но сарказма в голосе Элидора было как-то непривычно мало.
   – Может, объяснишь?
   Я бы объяснил. Если бы нашел слова. Да только не находились они. Поразбежались все, запутались, сколготились в безобразную кучу, отталкивая друг друга. Эх, выпить бы сейчас! После пары глотков «коктейля» все объяснения приходят сами.
   – Мы действительно вместе, – неубедительно пробормотал я, пытаясь сформулировать то, что формулировке не поддавалось в принципе. – И будем вместе, пока... Ну... Пока будем вместе.
   – Угу. – Скепсис возвращался к эльфу на глазах. – Объяснил.
   – Боги, Элидор, да это же медузе ясно!
   – Я не медуза, – сухо заметил монах.
   Возразить было нечего.
   Я повертел перстень Джэршэ, глядя, как играет светом ограненный рубин. Украшение было, как ни странно, впору. В аккурат на средний палец.
   А Паучий Камень остался в Эрзаме. Нет уж, ну его к лешему, этот подарочек.
   – Может, пригодится. – Элидор проследил, как я прячу перстень вкошелек. – Они ведь и вправду от магии защищают.
   – Может.
   И я улегся спать. А что еще делать ночью, если все враги уже перебиты?
 
   Эзис. Степи
   И была Степь. И солнце. И выжженная зноем земля. Холмы уходили далеко-далеко в бесконечность, сливаясь с белесым от жара небом. Дрожало над землей тонкое марево горячего воздуха. Свистела высоко неразличимая в ослепительной глубине раскаленного неба какая-то птица. И больше ни единого звука не рождалось в бескрайней, величественной, равнодушной Степи.
   – Здесь нам бояться некого, – заверил Эльрик. – Места нехоженые, а о колодцах древних только я, наверное, и знаю.
   И Элидор, помнивший прекрасно, как в конце мая уходили они с Симом из Мерада, уходили, выматывая погоню, изнуряя себя бешеной скачкой; помнивший, как каждый холм, каждый куст, каждый овражек таили в себе опасность, почему-то поверил.
   Он вылез из раскаленных доспехов. Сменил сшитый по западной моде костюм на удобную эзисскую одежду. И сидел в седле, на одном из трофейных коней, нахохлившийся, злой, недовольный всем на свете, а в первую очередь жестоким, яростным, невыносимым зноем.
   Особенно тяжело было в полдень. Но в эти часы они обычно устраивали привал.
   Эльрик заботливо укрывая своего скакуна белой попоной с оголовьем, отпускал побродить, поискать остатки зеленой, не высохшей еще травы. Заплетал в косу длинную черную гриву жеребца, чтобы не жарко было тому, чтобы овевал шею теплый степной ветер.
   И в первый же изнурительный полдень эльф с изумлением узрел, как император подхватил топор и подался из сомнительной тени, в которую забился Элидор, на солнышко. На самый солнцепек.
   Даже смотреть на его разминку было тошно. А уж подумать о том, чтобы начать двигаться самому... Боги! Да Элидору растаять хотелось в этом пекле, растечься грязной лужицей и чтоб не трогал никто.
   Но на следующий день, на привале, Эльрик подошел к монаху, держа в руках... двуручный меч.
   – Вот. – Он пожал плечами и покривился как-то смущенно. – Поучишь?
   – Что?! – Элидор вытаращился на Торанго, как на привидение родного дедушки. – Тебя поучить?
   – Я с такими дела почти не имел. Саблей – запросто. Меч и щит – тоже сколько угодно. Топор вот. Ну, на ножах, понятно, могу. А длинный клинок как-то... упустил.
   – Господи, да зачем тебе? И вообще, где ты его взял?
   – Ну. – Эльрик уставился на траву под ногами. – Придумал. В смысле иллюзия это. А зачем?.. Так ведь все равно делать нечего, пока кони
   отдыхают.
   Эльф застонал и вытянулся на земле, закрыв красные глаза:
   – Кони отдыхают! – Он снова издал полузадушенный не то хрип, не то стон. – Кони! А я тебе что – хуже коня что ли?
   – Ездить на тебе я бы не стал, – задумчиво ответил де Фокс. – Может, и хуже. Поучишь?
   – Ночью, – тоскливо пообещал монах, понимая, что шефанго все равно не отвяжется.
   – Договорились, – покладисто согласился Торанго.
   Степь. Бесконечная, жаркая Степь.
   Эльрик соскакивал с седла и подолгу бежал рядом с Тарсашем, держась рукой за стремя. Он радовался солнцу. Он тянулся к нему. Он словно черпал из него силы. Тот Эльрик, которого видел эльф на Западе, угрюмый, неразговорчивый, мрачно-настороженный шефанго, исчез. Как будто его и не было.
   – Тебя как подменили, – угрюмо пробурчал Элидор на одной из ночевок после очередной тренировки. Звездное небо дышало прохладой, и это как-то мирило с жизнью. Даже нашлись силы сказать несколько слов.
   Эльрик улыбнулся и покачал головой:
   – Тепло.
   – С ума сошел, – печально констатировал эльф. – Это ж пекло!
   – Тепло. – Эльрик потянулся, глядя на звезды. Голос его был непривычно мягким... Спокойным. Без угрожающего шелеста. Без порыкивающей насмешки. – Я уезжал на два года. – Шефанго смотрел в огонь, кутаясь в свой плащ. – В Венедию. Нужно было навестить Ярослава, да и вообще проведать знакомых. Я всегда начинаю с Венедии, чтобы привыкнуть к холодам. Из Эннэма, через Великую Степь... Там хорошо, еще даже лучше, чем здесь.
   А на Западе холодно, Элидор. Там нет солнца. Совсем. Я вернулся сюда, как будто приехал домой... Ахмази говорил: мой дом в Эннэме. Может быть, он прав? Я не знаю. Может быть. Эннэм. Эзис. Знаешь, я готов был с потрохами продаться Аль-Апсару. Вы с Симом живы, Дракон из Драконов убит, и ничто не держит меня на службе у Величайших. Ничто. Мы задавили бы Запад одной только магией. Да и война за веру – это не просто громкие слова. Это сила. И воля, И вера. Яростная и безумная вера в свою правоту.
   Монах слушал, не перебивая. С легким недоумением. Что нашло на императора? Откуда эта неожиданная задумчивая доверчивость? И... зачем она? Что кроется за кажущейся откровенностью?
   – Люди даже здесь не любят солнца, – как-то тоскливо сказал шефанго. – Прячутся от него... Вот как ты. Да, я знаю, у них нежная кожа, она сгорает. Им больно от тепла, им больно от света. Боги... Я не хочу на Запад. Там нельзя жить. Жить хорошо только здесь, под этим солнцем, небом... А еще на Анго.
   – Вот уж где солнца-то завались. – хмыкнул Элидор. – У вас же там даже летом снег лежит.
   – Летом не лежит. – Эльрик, не глядя, протянул сухарь вышедшему из темноты Тарсашу. Погладил коня по мягким ноздрям. – Летом он у нас с неба сыплется. Давай спать. Охранять тут не от кого.
 
   Эльрик де Фокс
   Когда стены и башни Весты показались на горизонте, у меня уже вполне сносно получалось управляться с двуручным мечом. Во всяком случае, если верить Элидору. А какой смысл, скажите, ему меня обманывать? То есть я понимаю – обругать, тут он не скупится. Но хвалить... Монах утверждает, что я умел когда-то работать с длинным оружием. Не помню. Может, и умел.
   Однако какой вялый Элидор стал, под солнышком-то. Как услышал, что пора доспехи надеть, аж перекосился весь, будто его селедка хвостом по лицу мазнула. Обленился парень. Прямо как я в холода.
   Лошади его, почуяв жилье, ободрились, прибавили шагу. Тарсаш, недовольно мотнув головой, поддал, и в Весту мы влетели хорошей рысью, так что стража на воротах, переполошившись, едва не начала стрельбу.
   – Да с миром мы, с миром! – недовольно проскрипел эльф, разворачиваясь в седле и отсчитывая несколько медяков.
   – Видали мы таких «мирных»! – Старший охраны деньги брать медлил и косился недоверчиво на пыльные плащи; на арбалеты, притороченные у седел; на меч Элидоров, что рукояткой нахально из-под плаща выглядывал. – Сизый! Лейтенанта кликни!
   Солдат, цвет носа которого соответствовал прозвищу, кивнул и дунул по улице, только пятки засверкали. Элидор вздохнул, откинулся в седле и прикрыл глаза. Две заводные лошади, радуясь остановке, начали бешено кивать головами. Тарсаш сердито храпел на солдат, загородивших дорогу, и на людей, что толпились позади, поскольку, перекрыв дорогу нам, ее, естественно, перекрыли для всех въезжающих в город.
   – Может, подождем в сторонке? – поинтересовался я у монаха.
   – Слышишь, десятник! – Эльф небрежно повысил командира охраны в звании. – Может, людей-то пропустишь, а мы вашего лейтенанта в стороне подождем?
   Старший задумался.
   Под аркой ворот пыли не было, и я скинул капюшон. Стянул перчатки.
   Ш-штез! Когти неухожены. Сколько уж я ими не занимался вплотную?
   Маникюрный набор лежал в кошельке на поясе. Хороший такой наборчик, я его не так давно заказал в Великих Западных. Сделано простенько и со вкусом – тисненая кожа, накладки из изумрудной щетки с агатом. Люблю гномийскую работу!
   – Дурак ты. Фокс, – мрачно и неожиданно сообщил Элидор. – Теперь от нас точно не отвяжутся.
   – Чего так? – Я заканчивал полировать коготь на среднем пальце и не хотел отвлекаться.
   Однако пришлось. Элидор зря не скажет. Солдаты стояли вокруг нас со взведенными арбалетами и напряженными лицами. Толпа в воротах резво рассеивалась. По улице рысью несся десяток тяжелой пехоты, и поспешал, трясясь на рослом жеребце, бородатый мужик с нашивками лейтенанта городской стражи.
   – Господин лейтенант, шифанги в город ворвались!
   – Сам ты шифанга! – проревели мы с Элидором в один голос и с изумлением воззрились друг на друга.
   – Всем стоять! Сдать оружие! – завопил лейтенант, не вникая в суть происходящего и удовольствовавшись лишь лицезрением моей маски.
   Я протянул ближайшему солдату пилочку.
   Солдат шарахнулся.
   Лошади Элидора испугались. Все сразу.
   Демиурги вмешались, как всегда, не вовремя.
 
   ***
 
   – Так, Величайшие. – Окошко в стене, где застыли под воротами солдаты и Элидор, что-то втолковывающий лейтенанту, притягивало взгляд и отвлекало внимание. – Насчет перстней и Паучьего Камня. Они сейчас у некоего Аль-Апсара, «султана» Эрзама. Мы его, правда, убили, но пока он был жив...
   – Султана? – тот из Демиургов, кого я называл для себя Первым, проследил наконец направление моих взглядов, и окошечко подернулось мутной пеленой.
   – Ну, главы местных ублюдков. – Номер Пятый, светлый-ликом, с глазами, полными вековечной мудрости, любезно взялся поработать переводчиком. Первый поморщился.
   – Он хотел сказать – подонков, – поспешил я на помощь.
   – Понятно. Понятно. – Первый неопределенно пошевелил пальцами. – А... про последнюю... про последнюю звездочку ты что-нибудь знаешь?
   «Поторговаться с ними, что ли?» – мелькнула гадкая мысль. Я ее поспешно забыл и честно сказал:
   – Это не ко мне. Это к Элидору.
   – О, Боги, – вздохнул Первый, явно забыв, что Боги в нашем мире не при делах. И в Зале появился мой монах.
 
   Элидор
   Эльрик взял и исчез. Охрана выпучила глаза. И наступила оглушающая тишина. «Эльрик, как ты вовремя смылся».
   – Где ваш спутник? – осторожно поинтересовался лейтенант.
   Я пожал плечами:
   – Я знаю не больше вашего.
   – Вам придется пройти со мной. – Лейтенант стал еще более осторожным.
   – И ответить на несколько вопросов.
   – И куда мы пойдем?
   – В тюрьму, – ласково улыбнулся офицер. «А там мы вас по-быстрому повесим. До выяснения», – закончил я его фразу про себя.
   – Я монах ордена Белого Креста...
   Продолжить мне не дал внезапно взметнувшийся вихрь.
   Я обнаружил себя посреди колонного зала, знакомого мне по описаниям Эльрика. Сам Эльрик стоял перед девятью неопределенной расы красавцами и брезгливо показывал в мою сторону.
   – Вечер добрый, милейшие. – Я слегка поклонился.
   – Торанго сообщил нам, что ты знаешь эльфа по имени Элеман, – мило улыбнувшись, сказал мне один из Демиургов.
   Его улыбка живо напомнила мне такой же ласковый оскал давешнего лейтенанта.
   – Знаю.
   – Мы будем очень благодарны тебе, если ты сообщишь нам, как его найти.
   Вот как! Вы, конечно, Светлые и, стало быть, наши потенциальные союзники. Но де Фокс вот, например, божится, что вы уничтожили собственный народ. Кому верить-то?
   – А для чего он вам нужен?
   И улыбку, улыбку повежливее. «Элидор, учись быть вежливым не только с дамами» – доподлинные слова отца Лукаса. Улыбка Демиурга стала немного натянутой:
   – За ним охотятся многие люди. И не все они беспокоятся о его неприкосновенности.
   Я заметил бессмысленный взгляд Эльрика. То ли вырубили его, то ли послушать разговор не дали.
   – А вы, значит, гарантируете его неприкосновенность?
   – На момент изъятия артефакта – да.
   – А потом?
   – Мы не можем вмешиваться в дела мира напрямую.
   – То есть выбросите его, как использованную тряпку. Демиург вообще перестал улыбаться:
   – Повторяю. Мы не можем вмешиваться в дела мира напрямую.
   – И не можете дать Элеману даже какую-нибудь защиту?
   – Можем.
   – А если ему, к примеру, потребуется оказаться в определенном месте?
   – Мы дадим ему все, что он попросит, – не выдержав, зарычал другой красавец.
   – В пределах разумного, конечно, – поспешно добавил первый.
   – Элеман – это я, – сказал я скромно и начал ждать оваций и фанфар. Их не последовало.
   – Чего ты хочешь? – с некоторым облегчением спросил первый.
   – То, что перечислил. Но сначала отправьте нас в монастырь святого Фелисьена. Когда я буду готов, вы заберете меня оттуда. Сигналом будет кукиш, направленный в небо. А потом доставите меня на Айнодор.
   – Айнодор нам не доступен. Я с подозрением посмотрел на них. Потом посмотрел с некоторой жалостью. Не подействовало.
   – Тогда в Грэс. До свидания, милейшие.
 
   Эльрик де Фокс
   О чем там Величайшие разговаривали с Элидором, я не знаю. Не слушал. Не из высоких каких-то побуждений, естественно, не слушал. А потому, что услышать не получалось.
   Вот так всегда и бывает. Служишь Свету, не щадя живота своего – в прямом смысле не щадя: сколько дней на сушеной козлятине и холодной воде! Жизнью, можно сказать, рискуешь. Задницу о седло сбиваешь... Угу. И не верят. Все равно не верят. Начальство называется! Плохо то начальство, которое подчиненным не доверяет.
   Стоп! Это кто подчиненный?!
   Это я подчиненный?!
   Не знаю, до чего бы меня такие мысли довели, однако от Элидора неожиданно отвязались, милостиво нам обоим кивнули, и оказались мы вдруг на мощенном камнем дворе, куда выходило множество низеньких дверок, как в хороших караван-сараях. А с нами, фыркая и вздрагивая, стояла вся четверка наших коней, и целы были чересседельные сумки, и вообще ничего не пропало.
   Это не я, это Элидор проверял, честное слово. Я-то Демиургам верю.
   А потом вдруг нам обоим стало не до Величайших: галерея, проходящая над двором, огласилась пронзительным визгом, и по лестнице – не промчалась даже – пролетела, не касаясь ступеней, самая красивая, хоть и не самая воспитанная в мире эльфийка.
   Разумеется, спешила она к Элидору, это я, хоть и дурак, сообразил. И очень удивился, надо сказать, когда Кина повисла у меня на шее, продолжая причитать о чем-то нечленораздельно, и понять в ее восторженном монологе можно было одно-единственное слово: «Эльрик!» Однако удивление пришло уже после того, как я осознал, что кружу девочку по широкому двору, и, честное слово, от каждого ее поцелуя у меня сил прибывало стократ.
   Я сейчас готов был с любым из Демиургов на ножах...
   С драконом в рукопашную...
   Я...
   Я поставил Кину на землю, стараясь, чтобы щенячья радость из меня не перла так откровенно, и тут ее перехватил Элидор.
   Ну вот.
   Что называется, справедливость восторжествовала.
   Чтобы отвлечься, я сам решил проверить, неужто господа Величайшие ничего не позаимствовали из нашей с эльфом поклажи. И если оправдавшиеся сомнения можно считать удовлетворительным результатом, то я оказался вполне удовлетворен. Потому что не обнаружил перстня Аль-Ап-сара и своей любимой маникюрной пилочки.
   Зачем Демиургам понадобилась пилочка, ума не приложу.
 
   Элидор
   Отец Лукас явился следом за Киной. Его появление бурной радости не вызвало. Эльрик так и вовсе напрягся. Я думал, он за топор свой схватится. Нет, хватило ума просто клыки оскалить. Вроде улыбается он так. Из вежливости.
   Ну и отец Лукас тоже улыбнулся.
   Из вежливости.
   Кажется, Эльрик его малость зауважал.
   – Пойдемте в трапезную, дети мои.
   Де Фокс поморщился. Мне это понравилось.
   – Обед уже ждет. И мы пошли в трапезную.
   Я был дома. Я снова был дома. Где мне всегда рады. Где прежде всего кормят, а потом уже спрашивают об успехах.
   На следующее утро я предстал перед очами Черного Беркута.
   Келья магистра удивительно походила на кабинет отца Лукаса в Румии.
   – Рассказывай, сын мой.
   Ненавижу! Ведь все уже написал. Я вздохнул и начал рассказывать.
   – Я убил Шакора и снял с него перстень. После этого, помогая Эльрику де Фоксу, я убил Аль-Апсара, «султана» барбакитов и ночного султана
   Эрзама. У него я нашел еще один перстень. После этого мы покинули Эрзам на первом же корабле. Вскоре разразилась буря. С помощью магии Его Величества мы выбрались на берег. Там на нас напали барбакиты. Я убил их.
   «Элидор, не слишком ли много убил?» – явственно отразилось мне во взгляде отца Лукаса. Магистр не оставлял надежды научить меня изящно излагать свои мысли вслух. Захотелось мстительно ухмыльнуться.
   – На одном из нападавших я обнаружил еще один перстень.
   Черный Беркут не то хмыкнул, не то хрюкнул. Смешно ему! Конечно, сначала лучший боец ордена не в состоянии добыть даже один перстенек, а потом эти бирюльки сами в руки валятся. Мы с де Фоксом уже успели повеселиться по этому поводу, а настоятель оценил всю прелесть ситуации только сейчас.
   – Перстень я отдал Эльрику де Фоксу. В Весте Эльрика забрали к себе Демиурги. Через пару минут они забрали и меня. По утверждению Аль-Апсара и Демиургов, последняя звездочка находится в моем сердце. В обмен на звездочку Демиурги пообещали мне магическую защиту и возможность попасть в любую точку Мессера.
   – Корабль утонул?
   – Скорее всего, да.
   – Сколько было нападающих и каков был уровень их подготовки?
   – Двадцать один. Профессионалы. Магистр задумчиво посмотрел на меня:
   – Растешь, Элидор. Я покачал головой:
   – Я должен был погибнуть, отец. Как я сумел выжить и убить всех напавших, я не понимаю до сих пор.
   – Когда Демиурги хотят извлечь звездочку?
   – Как только я подам сигнал.
   – А если ты откажешься?
   – Этот вопрос не оговаривался.
   – Это все?
   – Нет, отец. Аль-Апсар упомянул мое настоящее имя, и я вспомнил, кто я.
   – И...
   – Я – Элеман. Наследный принц Айнодора.
   – Брат Шарль примчался в монастырь с этой новостью через три дня после твоего отъезда.
   Я изумленно уставился на отца Лукаса.
   – Он услышал песню заезжего эльфа-менестреля. Отслоил всю романтическую шелуху и сделал правильные выводы. – Черный Беркут сочувственно глянул на меня. – Если хочешь, кури.
   Я достал трубку и занялся ею.
   – Чтобы решить твою проблему, собирался капитул. После долгих споров я постановил следующее: ты по-прежнему состоишь в Белом Кресте и пользуешься всеми правами брата, но ты в любой момент можешь уйти из ордена без всяких последствий.