Ильин Андрей. Ловушка для героев

   — Командиру разведгруппы К-27 срочно явиться в штаб к полковнику Эдвардсу.
   — К кому?
   — К полковнику Эдвардсу!
   Странно. Полковник Эдвардс не являлся официальным куратором группы. Скорее, куратором куратора. То есть не самым маленьким, с точки зрения рядового исполнителя, начальником. И поэтому никогда не общался с подразделением напрямую. Только через непосредственного командира. Или путем спущенных сверху письменных распоряжений. Сам всегда оставаясь в тени. А тут вдруг соизволил лично. Это что-то да значило…
   — Ты случаем не знаешь, зачем я полковнику? — придержал командир разведгруппы посыльного.
   — Конечно, не знаю. Мое дело маленькое, как у швейцара, — пойти передать, вернуться — отрапортовать. В общем, чемодан поднести. А что в чемодане, меня не касается.
   — Ну тогда рапортуй…
   — О чем?
   — О том, что командир подразделения коммандос К-27 прибудет через десять минут.
   — Почему через десять?
   — Потому что мне еще себя в порядок привести надо. Я же не на любовное свидание иду, где встречают по прошлым заслугам.
   — О'кей! Через десять так через десять…
   Вызов в штаб к высокому начальству ничего доброго не сулил. Орденов, поощрений и отпусков на родину разведгруппа не ожидала. Значит, подъем по тревоге. Или, как минимум, какие-нибудь «добровольно-принудительные» хозработы. Что тоже, конечно, не сахар…
   Черт. Ну куда свежие лезвия запропастились?! Каждый раз, когда надо…
   — Командир группы К-27 первый лейтенант Вильямс. Сэр!
   — Проходи, лейтенант. Рассказывай, как там успехи у твоих парней?
   — Успехи соответствующие. Соответствующие планам учебно-тренировочных мероприятий. Сэр!
   — А физ-подготовка? Вы там вроде с физ-подготовкой маленько недотягивали?
   — С физ-подготовкой все в порядке. В рамках существующих учебных нормативов. Сэр!
   — Ну тогда ладно. Тогда тебе мою просьбу будет выполнить не сложно.
   — Какая просьба? Сэр!
   — Пустяковая. Смотаться в ближайший уик-энд на материк, в один известный мне квадрат. О котором я скажу позже. И кое-что там забрать. То, что наши армейские коллеги по глупости потеряли. А теперь хотят непременно вернуть. Как ты на это смотришь?
   А как можно смотреть на просьбы начальства? Как собака на брошенную хозяином после команды «апорт!» палку. С энтузиазмом и готовностью оправдать высокое доверие…
   — Мне бы хотелось узнать подробности предстоящей операции. Сэр!
   — Ну какие подробности? Никаких подробностей. Я же сказал — почти прогулка: погрузиться на вертолеты, пролететь пару часов, сесть, найти пропажу и вернуть ее законному владельцу. Или, если это по каким-то причинам будет невозможно, уничтожить на месте.
   — И больше ничего?
   — И больше ничего.
   — Что вы называете пропажей? Сэр!
   — Кое-какую электронную начинку потерпевшего аварию самолета «Фантом». Пока до нее другие не добрались.
   Предложенная задача была действительно проста и абсолютно по силам любому рядовому вокзальному носильщику — поднял, поставил, перевез. Соглашаться без возражений на подобного рода примитивные операции — значило терять свое элитное лицо. И квалификацию. Опускаться до уровня рядового подразделения на командных побегушках. Утрачивать боеготовность, за которую в конечном итоге спрашивают с непосредственного «нижнего» командира, а не с его высокого, отвлекающего личный состав от боевой учебы начальства.
   Тут есть над чем подумать. И что возразить…
   — Вообще-то это работа не нашей компетенции. Наш отряд специализирован на другого рода операциях. Мне кажется, здесь достаточно будет выучки рядового пехотного подразделения.
   — Ну ты скажешь тоже — рядового.
   — Ну тогда «зеленых беретов». Или морпехов.
   — Да знаю я, что не вашей компетенции. Знаю, что вы для другого дела назначены и что по воронам из тяжелых орудий не стреляют. Но только нет у меня сейчас никого подходящего в наличии. Только вы. А дело не ждет.
   — И все же мне кажется, что рисковать личным составом специализированного подразделения, предназначенного для ведения долговременных разведопераций на территории условного противника по меньшей мере нерационально.
   — А никакого особого риска нет. Эта территория нам подконтрольна. И настроена дружески. Надо только подлететь, погрузить и вернуться обратно. Работа пяти минут.
   — Разрешите задать вопрос? Сэр!
   — Валяй.
   — Я никак не могу понять, почему для решения подобной простейшей задачи задействуют именно нас?
   — Потому, что тебя не спросили! Ты, видно, лейтенант, действительно что-то недопонимаешь… И совсем не о том думаешь. Ты бы лучше, чем рассуждать о том, по какому поводу тебя на задание посылают, озаботился тем, как это задание качественней выполнить. Еще вопросы? По существу.
   — Следует ли мне поставить в известность о характере операции своего непосредственного начальника?
   — Он уже в курсе. Ровно настолько, насколько ему положено быть в курсе.
   — В таком случае я прошу разрешения задействовать его в разработке оперативных мероприятий…
   — А вот этого разрешения я тебе, лейтенант, дать не могу. Эта работа только наша. Твоя и моя. И знать о ней в подробностях положено только тебе и мне. И еще кое-кому там, — ткнул полковник пальцем в потолок. — Оттого и посылают в дело тебя, а не обычных морпехов. Уяснил наконец суть проблемы?
   Теперь все встало на свои места. Раз приказ исходил «оттуда», значит, подразделение получало достойную работу. Достойную их статуса. А то, что она не из самых опасных и трудоемких, тем лучше для подразделения.
   — Можно еще один вопрос? Сэр! Полковник согласно, хотя и настороженно кивнул.
   — Этот сбитый «Фантом»… за обломками которого нас… это обычный «Фантом»? Или…
   — За обломками обычных «Фантомов» посылают сборщиков металлолома. Но я тебе этого не говорил. А ты этого не слышал. Понял, лейтенант?
   — Да! Сэр!
   — Ну тогда так, командир, собирай свою гвардию, оружие, снаряжение и будь готов к вылету.
   — Когда?
   — Не позднее послезавтрашнего вечера.
   — А время?
   — О времени будет сообщено дополнительно… Остаток дня, вся ночь и весь следующий день прошли в лихорадочных сборах. Разведчики чистили, проверяли и отстреливали оружие, зашивали изодранную на полосе препятствий камуфляжную униформу, получали специальное снаряжение и инструмент, знакомились с топографией места действия… В общем, вели обычную, только ужатую до нескольких десятков часов подготовительную работу. … — Боекомплект стандартный?
   — Стандартный. Патроны, гранаты, противопехотные мины. Только в двойном объеме.
   — Зачем в двойном?
   — Затем, что на этот раз нам их на себе не таскать. На этот раз и их и нас привезут и увезут. В лучшем виде. Как на такси. Так что можно позволить себе лишний запас…
   … — Веревки, самоспуски брать?
   — Самоспуски бери. На всякий случай. Может, опять их у вертолетчиков не окажется…
   — А компас?
   — Компас? За каким нам компас, если мы от вертолета дальше чем на двести метров отходить не будем?
   — Значит, не брать?
   — Значит, бери. Для душевного спокойствия… За полчаса до истечения контрольного срока разведгруппа завершила подготовительные мероприятия и «села на чемоданы», переместившись в специально отведенную для подобных целей «транзитную» казарму с армейскими складными кроватями, бильярдным столом, мини-баром, заполненным безалкогольным пивом и тоником, с телевизором, кипами журналов, залом атлетических тренажеров, душем и сильно располагающими к отдыху креслами. Со всем тем, что обеспечивает человеку относительно комфортное существование. Снижает вероятность, что при тревожном сборе его придется разыскивать, Прочесывая прилегающие окрестности силами нескольких сводных батальонов. И препятствует лишним контактам, в ходе которых возможно сболтнуть кому-нибудь что-нибудь лишнее…
   Между собой разведчики называли это подобие гостиницы «накопителем». По аналогии с аэропортом. Отсюда прямой ход был на трап «вертушки» или самолета и на войну. С перспективой возможного возвращения на медицинских носилках или в цинковом гробу.
   Поэтому, несмотря на комфорт, бесплатное пиво и ничегонеделание, эту «гостиницу» не любили. Именно за это и не любили. За ничегонеделание. За тягостное, как жевательная резинка, ожидание. И за стоящую за всем этим гнетущую неизвестность.
   — Ну что, покатаем? — лениво предлагал лейтенант Браун.
   — Покатаем, — так же лениво соглашался лейтенант Блейк.
   — Два шара от левого борта в угол, — показывал кием на дальнюю лузу лейтенант Браун.
   — О'кей!…
   По телевизору «измыливали» очередную оперу. Без начала и без конца.
   — Мне бы их проблемы, — вздыхал лейтенант Доутсон, наблюдая страсти, бушующие на экране. — Я бы их мигом разрешил.
   — Каким образом?
   — С помощью одной случайно забытой в гостиной гранаты…
   — А я буду спать, — предлагал свой рецепт борьбы со скукой лейтенант Смит.
   — Как долго?
   — Пока не лопну.
   — А если лопнешь?
   — Тогда от грохота проснусь…
   Пять часов…
   Десять…
   Пятнадцать…
   Бильярд, телевизор, бар, тренажер, снова бар и снова телевизор.
   И решительно никаких новостей.
   — Эй, командир, может, о нас забыли?
   — Может, и забыли…
   — А может, ты от нас что-нибудь скрываешь?
   — Может, и скрываю…
   И спустя полчаса пронзительный зуммер тревоги.
   — Подразделению К-27 на выход!
   Слава богу — дождались.
   Бросить как есть бильярд, недопитое пиво, раскрытые журналы. Убирать их будут другие. У кого счетчик не стучит. Заправить обмундирование. Разобрать рюкзаки и оружие. Схватить тюки с общим снаряжением. И кубарем вниз по лестнице. К стоящей у входа машине.
   Можно было бы и не кубарем, а неспешно, сохраняя чувство собственного достоинства и целостность нижних конечностей. Но тогда можно нарваться на неприятность. А вдруг это не боевой выход, а учебный? И внизу ждет не машина, а хитрец-инспектор с запущенным секундомером в руке. Проверяющий скорость сбора по тревоге. И такое бывало в жизни боевых разведчиков. Не успел скатиться вниз, а тебе — отбой! И ступай отдыхать в свою казарму. Если, конечно, уложился в отпущенные временные нормы. А если не уложился — то пеняй только на себя…
   Нет, на этот раз не инспектор. На этот раз машина. С откинутым задним бортом.
   Быстро побросать внутрь тюки. Помогая друг другу, запрыгнуть самим. Рассесться по скамейкам. Захлопнуть борт. Доложить о готовности к началу движения.
   Снова нет инспектора? Снова никто не смотрит на секундомер и не проверяет порядок укладки снаряжения? Значит, все как на самом деле. Значит, все серьезно. Без дураков,
   А хорошо это или плохо, может показать только время. Если с победой и без жертв — то хорошо. А если нет… то лучше бы инспектор…
   — Вы там нормально?
   — Нормально!
   — Тогда приготовиться к движению! Машина тронулась и покатила к аэродрому. Ну правильно, куда еще? Не в бордель же… К сожалению.
   На бетонной полосе лениво раскручивали винты три армейские «вертушки».
   — Это вы, которые..? — спросил, ткнув пальцем в подошедших разведчиков, высунувшийся из ближайшей кабины пилот. — Это вас мы должны..? — показал большим пальцем в небо.
   — Мы, — так же жестом ответил командир коммандос. — Это нас надо…
   Пилот снял наушники, отодвинулся от окна пилотской кабины и тут же возник на срезе люка салона, поманив командира пальцем.
   — Это место нашего нахождения, — ткнул он пальцем в обозначенный на карте аэродром. — Это точка назначения, — ткнул еще раз.
   Командир согласно кивнул.
   — Летим следующим образом, — отчеркнул ногтем на карте широкую дугу. — Или вот так, — опустил дугу ниже и сломал ее в нескольких местах резкими поворотами, вписанными в рельеф местности, отраженной на листе узнаваемыми топографическими значками. Посмотрел вопросительно. — Ну как?
   Командир прикинул предлагаемые маршруты с точки зрения поставленных перед ним задач и выбрал второй. Прямая, она, конечно, короче, но проходит слишком близко к населенным районам, жители которых могут не правильно истолковать пролет над их территорией военных вертолетов. Даже несмотря на то, что настроены они к USA, по их уверениям, вполне дружелюбно. Чужая страна, она и есть чужая страна. И незащищенной спиной к ее народонаселению без крайней необходимости лучше не поворачиваться.
   — Вот так, — повторил ломаный путь по листу карты командир коммандос.
   — О'кей! — кивнул пилот. Снова ткнул в небо, растопырил четыре пальца:
   — Загружайтесь. Вылет через четыре минуты! — И прошел в кабину.
   — Личному составу к погрузке! — жестом приказал командир.
   Отряд разделился на равные части и разбежался к вертолетам. Сели по бортам вплотную друг к другу, зажав винтовки между ног.
   Пилот еще раз на всякий случай высунулся из кабины в салон.
   — Как у вас?
   — Все в порядке!
   — Тогда взлетаем.
   Винты наддали обороты, «вертушки» мелко завибрировали, качнулись и оторвались от бетонной полосы.
   На вираже в раскрытом люке мелькнул аэродром, далекие казармы, полигон. Вертолет выровнялся и встал на курс.
   Полтора часа туда, час, в худшем случае два на месте, полтора обратно. В общей сложности четыре-пять часов. К вечеру будем дома.
   Если, конечно, что-нибудь такое не случится.
   Отчего-то нехорошо было на душе у командира коммандос. Сам не понимал отчего — но нехорошо. Что-то такое его тревожило. Еще невидимое, но надвигающееся, как тень приближающейся беды.
   — Через час двадцать шесть будем на месте, — крикнул показавшийся из кабины пилот.
   — О'кей! — ответил командир. — Через час двадцать шесть…

Глава 25

   — Ну что, как у вас дела? — спросил командир первой поисковой группы капитан Кудряшов, закончив обход очередного своего участка.
   — Дела — как тропическая ночь бела, — зло ответил командир второй поисковой группы капитан Пивоваров. — Ни единой зацепки! Как вымело этот треклятый самолет.
   — И у меня примерно так же.
   — А как у Далидзе?
   — И у Далидзе ни хрена, — ответил появившийся со своей группой Далидзе. — У меня вообще такое впечатление, что нас послали туда — сами не знают куда, искать то — сами не представляют что.
   — Вполне может быть. Им лишь бы мы без дела не сидели…
   — Ну что, разбегаемся по новой?
   — Разбегаемся.
   Разведчики встали и тремя группами разошлись в трех направлениях. Чтобы спустя два часа встретиться вновь. Если бы кто-нибудь посторонний мог увидеть со стороны, в чем заключается работа боевых разведчиков в тылу врага, — он бы сильно удивился. Но еще более разочаровался. Где героические свершения? Где романтика вооруженной борьбы с превосходящими силами противника? Где — один против всех и обязательно побеждающий тех всех в рукопашном бою? Нет ничего такого. Есть толпа камуфлированных ротозеев, которая бродит туда-сюда, глядя под ноги и по сторонам, что твои подмосковные грибники. Только вместо лукошек у них автоматы. Вместо грибов — «лимонки». А взамен эффектных вскриков: «Вперед! За Родину!» или:
   «Врешь, гад, не возьмешь!» — невразумительная и не вполне цензурная брань в адрес вышестоящих начальников. От командира родной части — до министра обороны включительно. Ну скука…
   Очень может быть, даже смертная.
   — Есть?
   — Нет.
   — А у вас?
   — Аналогично.
   — Расходимся?
   — Расходимся… Седьмой час поиска.
   — Внимание! Лево тридцать пять непонятный блестящий предмет.
   — Где?!
   — Да вон же…
   — Это не предмет. Это грязь. С поблескивающей на солнце водой…
   — Право пятьдесят. Стеклянные блики…
   — Точно, блики! Стеклянные!
   — Мать честная! Мужики! Да мы, кажется, нашли залежи ценных полезных ископаемых! Которые можно открытым способом… Это же на миллионы долларов! Даже если одной только лопатой!
   — Капитан Смирнов. Не отвлекайтесь по пустякам Нас не за ископаемыми послали…
   — Лево сто. Срубленные вершины деревьев. Это уже похоже! Это уже гораздо ближе к истине. Косая линия среза под малым углом уходила к земле. Все это очень напоминало картину вынужденной посадки воздушного судна Который, прежде чем коснуться земли, подстриг джунгли.
   — Обломок металла белого цвета!
   — Да, вижу.
   — Еще обломок
   Еще.
   Часть плоскости…
   — Самолет!
   «Фантом» лежал на небольшой поляне, уткнувшись смятым и разодранным носом в стволы двух росших вплотную друг к другу деревьев. Вокруг густо валялись мелкие обломки.
   Вот он! Долгожданный!
   — Первой группе работать самолет. Второй — искать и демонтировать ракеты. Третьей и четвертой занять круговую оборону.
   — Есть!
   Бойцы охранения выдвинулись на направлениях предполагаемой угрозы, оседлали ближние высотки, закрепились, наскоро окопавшись во влажной почве джунглей, замаскировали импровизированные окопчики ветками и листвой. Корректировщик-наблюдатель вскарабкался на верхние ветки отдельно стоящего дерева. Занавесил свой наблюдательный пункт камуфлированного цвета сеткой. Поднес к глазам бинокль.
   — Охранение на исходных!
   — Поисковым группам работать.
   В потерпевший аварию самолет нельзя было войти, в него надо было пробираться, как в подвал обрушившегося в результате десятибалльного землетрясения дома, сквозь груду переплетенного между собой металлического хлама. Разведчики вытащили штык-ножи и, орудуя ими, подобно шахтерам отбойными молотками, стали пробираться в кабину. Они отодвигали, отрывали, отрезали куски дюраля, отгибали торчащие во все стороны трубы и профили.
   — Однако здесь не парфюмерная фабрика, — сказал, поводя носом, капитан Кудряшов.
   — Так они и перевозили не дезодорант.
   — А что?
   — Живых людей…
   Наконец добрались до кабины На ее полу, размазавшись по приборной доске лицом, лежал полуразложившийся труп пилота. Объеденный неизвестной тропической живностью.
   — Мать твою! Как же мы достанем прибор? Если он… — поморщился Далидзе, инстинктивно прикрывая нос ладонью.
   — Так и достанете. Молча. И ручками, — сказал командир разведотряда, наблюдавший за работой своих бойцов сквозь разбитый фонарь кабины. — Человек не грязь. Как-нибудь перетерпите.
   Напоминающее кисель тело пилота сдвинули в сторону, чтобы открыть доступ к прибору. Но не настолько, чтобы не соприкасаться с ним во время работы.
   — Ну что, я пошел? — без особой охоты предложил Кудряшов. Откручивать прибор было предназначено ему.
   — Давай, — сочувственно вздохнул Далидзе.
   — Придержи этого…
   Кудряшов встал на колени и, стараясь не задевать Труп, полез руками в потроха кабины.
   — Ну что? Нашел?
   — Нашел.
   — Целый?
   — Черт знает. Это же не стеклянная бутылка, чтобы по состоянию корпуса судить о ее целостности. Давай скорее ключи.
   — Зачем скорее?
   — Затем, что я не хочу задерживаться здесь ни на одну лишнюю секунду.
   Резо раскрыл матерчатую сумку с инструментами…
 
   — Через пять минут будем на месте, — предупредил, высунув из-за перегородки кабины растопыренную пятерню, пилот вертолета. — У вас все в порядке?
   — В полном, — кивнул командир коммандос. И взглянул на циферблат часов. Вертолетчики выдерживали график полета с точностью до секунд. Как сказали — так и прилетели. Словно сидели не за авиационными штурвалами, а за рычагами идущего одним и тем же кольцевым маршрутом городского трамвая.
   «Вертушки» пошли на снижение.
   — Приготовиться к высадке!
   Разведчики зашевелились на скамьях, стали проверять оружие, подтягивать амуницию и ремешки на касках, о чем-то оживленно, не слушая друг друга, переговариваться. Это не были целенаправленные действия, это были нервы, сопровождающие каждую боевую посадку. Они дергали крючки и «молнии» на одежде и перещелкивали обоймы в винтовках, возможно, даже не осознавая в этот момент, что и для чего делают. Они просто механически повторяли раз и навсегда заученные движения.
   — Оружие к бою!
   Бортстрелок подтянул к срезу борта крупнокалиберный пулемет, поднял из зарядного ящика, загнал в затвор ленту. Показал большой палец.
   — К стрельбе готов!
   Разведчики привстали, выстроились вдоль бортов. Командир, удерживаясь за внутренние поручни и высунув голову за срез люка, отсматривал пролетающие внизу джунгли. Мелькали бесконечные и похожие друг на друга, как повторяющийся узор на комнатных обоях, пейзажи. Вернее, не пейзажи, а одинаковые кроны одних и тех же деревьев. С очень редкими вкраплениями полян.
   Теперь очень важно было не пропустить место аварии. Которое было уже очень близко. На пересечении азимутов, идущих от горной гряды, отдельно отстоящей скалы и реки. Вон той гряды. И той скалы…
   — Можно медленнее? — попросил командир коммандос.
   — О'кей! — показал пилот вертолета.
 
   — Слышишь? — настороженно поднял палец один из капитанов, стоящих в охранении.
   — Нет. А что такое? Что случилось?
   — Стрекот. Какой-то странный стрекот. Вон с той стороны. Как будто приближаются вертолеты.
   — Вертолеты?! Какие вертолеты?
   — Тихо! — крикнул капитан и, напряженно замерев, прислушался.
   Теперь гул приблизился и стал гораздо слышнее. И гораздо узнаваемой. Теперь он был услышан и узнан всеми. Это не мог быть шум джунглей или ветра. Это не мог быть голос далеких животных. Это работали толкаемые микровзрывами горючего поршни двигателей внутреннего сгорания. Это рубили воздух разбросанные на многие метры в стороны несущие винты. Винты вертолетов. Это были «вертушки»!
   — «Вертушки»!
   — Мать честная! Откуда они здесь?!
   — От верблюда…
   Бойцы охранения оторвали дула автоматов от ближней растительности и задрали их в небо. Словно потревоженный дикобраз разом поднял все свои иголки. Похоже, опасность пришла совсем не с той стороны, откуда ожидалась. Точнее, не с той стороны прилетела.
   — Вертолеты! — крикнул командир разведчиков, бухнув кулаком в разбитый борт кабины «Фантома». — Быстро всем на выход!
   — Но нам осталось совсем чуть-чуть. Всего два болта…
   — Всем на выход! На выход, я сказал! Тридцать секунд!..
   Капитаны, бросив недоделанную работу, спотыкаясь и цепляясь одеждой за случайные железки, рванулись из обломков самолета наружу.
   — Личному составу в укрытие! Быстро! — скомандовал в полный голос командир.
   Черт его знает, может, пронесет. Может, это случайные вертолеты и, может быть, они, ничего подозрительного не заметив, пролетят мимо. Лучше бы они пролетели мимо…
   — Слушать всем! Полная маскировка! Бойцы отскочили под кроны ближайших деревьев, залегли в случайные ямки, нырнули под вылезшие из земли корни деревьев, накрылись сверху на ходу сорванными пальмовыми листами и ветками. Мазанули по лицам и рукам зачерпнутой в ладонь грязью, чтобы не отсвечивать светлой кожей. И замерли. Как неодушевленные предметы.
   Считанные секунды понадобились им, чтобы раствориться в окружающем пейзаже. Чтобы слиться с деревьями, травой, камнями. Чтобы сгинуть с лица земли. Только что здесь топталась дюжина вооруженных до зубов здоровенных мужиков-диверсантов, а теперь нет никого и ничего. Лишь оседает пыль, поднятая подошвами их пробежавших тут мгновение назад ботинок.
   Есть полная маскировка!
   Вертолеты вынырнули из-за верхушек деревьев, оглушив окрестности мощным ревом работающих двигателей.
   Шестнадцать пар невидимых глаз вцепились взглядами в их борта. Звезды! Белые, пятиконечные, в круге — звезды армии USA. Принес черт подарочек!
   Вертолеты, пригибая кроны деревьев потоками падающего от несущих винтов воздуха, пронеслись мимо. Наступила оглушительная тишина. Рев моторов ушел, а перепуганная громкими небесными звуками местная фауна еще молчала.
   — Что? Улетели, что ли?
   — Да вроде улетели…
   — Слава богу! А то я уж думал…
   — Нет, на этот раз пронесло!..
   Зашевелились, заговорили разведчики в своих убежищах. Не так страшен оказался черт, как его намалевали… на чужих «бортах».
   — Всем тихо! Всем оставаться на местах! Еще четверть часа! — приказал командир отряда. — Если кого-нибудь увижу или услышу… Пеняйте на себя.
   Разведчики замерли. Громовой голос родного командира был ничуть не менее страшен, чем рев двигателей вертолетов приближающегося противника. Тот, руководствуясь нормами международного права, еще, может, проявит снисхождение, а этот…
   Этот, нагрузит по полной программе. Так что мало не покажется…
   Затихшие было джунгли начали оживать. Защебетали невидимые глазу экзотические пернатые, зашуршали мелкие грызуны и пресмыкающиеся, подали голос хищники… Молчали только люди. Потому что в отличие от простейших форм жизни подчинялись не только инстинктам, но еще и приказу.
   Еще пятнадцать минут они должны были изображать мертвых.
   Четырнадцать.
   Тринадцать.
   Двенадцать…
 
   — Стой! — закричал командир коммандос, но тут же понял, что его не услышат, и что было сил забарабанил кулаком в переборку кабины.
   Несколько секунд назад он что-то такое заметил. Несколько секунд назад под фюзеляжем вертолета мелькнул чем-то отличный от прочих пейзаж. Чем? Обломков самолета там не было точно. Вообще ничего похожего на обломки не было. Тогда что привлекло его внимание? Что?
   Что?!
   Вид деревьев! Чуть в стороне от трассы полета. Вот что! Деревья в том месте, где они только что пролетели, не имели пышной кроны. Не имели вершин! Они были словно подстрижены. Чем подстрижены? Вполне вероятно, плоскостью падающего к земле самолета. Почти наверняка плоскостью! Ну не парикмахером же…