Каганов Леонид Александрович. Харизма

   И дал я команду начать процесс! Сначала ничего не произошло. Потом чувствую — отрубаются все чувства, падаю куда-то… Прихожу в себя — а я сижу снова в кабинете генерала, в кресле. И опять вокруг меня толпа, какой-то новенький прибор прикатили на металлической тележке и разворачивают его из полиэтилена.
   — Всем привет! — говорю. — Я вернулся.
   И чувствую — что-то непривычное в голосе. Потом вспомнил — да ведь это ж мой голос! Никак я снова собой стал, а не Климом? И точно, оборачиваюсь к зеркалу — точно, я, собственной персоной. В том же халатике белом. А вот генерала нет нигде.
   — Так, — говорю, — черти! Зовите генерала. Сматывайте свой прибор. Разговор есть у меня к нему важный и срочный!
   Но тут выходит вперед кадр усатый со злыми глазками, вытаскивает булавку из кармана, шикает на меня;
   — Ну-ка замолчи и сядь, а то сам знаешь, чего будет!
   — Генерала, — говорю, — позови. С тобой не разговариваю, с генералом разговаривать буду. Он человек понимающий и обаятельный, с ним у нас все разговоры.
   — Генерала нет, уехал по делам — что он, тебя будет трое суток ждать?
   Трое суток! Обалдеть!
   — Значит, — говорю, — по телефону меня с ним свяжите.
   И что этот усатый мне на это заявляет?
   — Пока, — говорит, — будешь слушаться меня. Я здесь распоряжаюсь, понял? Так что сел спокойно и выполняй только то, что я тебе буду говорить!
   Ну, разве с нами, мутантами, так можно? Да и вообще с людьми разве ж так разговаривают, если чего-то хотят от них добиться? Не, так разговаривают, когда повыпендриваться хотят и силу показать. Ну а на это у нас свой ответ… И я встаю с кресла.
   Тут все техники от прибора на тележке отскакивают, один вынимает рацию и чего-то туда говорит, усатый тип выхватывает булавку и в мою сторону направляет — как рапиру. Мушкетер, понимаешь… А еще двое чертей достают авторучки. То есть это мне сначала показалось, что авторучки. Но я так присмотрелся — не, наверняка устройство, чтобы булавками парализующими стрелять. Ну и чего мне с ними делать? Я специально уже выяснял, не умею ли я гипнозом там каким-нибудь пользоваться или телекинезом там всяким — нет, не умею. Придется врукопашную.
   Я смотрю вокруг — у двери народу слишком много. Окно задраено — стеклопакеты крепкие. Что остается? Правильно, зеркало. Что это никакое не зеркало, я уже давно понял — мне в инфракрасном спектре видно, что за ним комната. Причем, пока мы с генералом общались (не помню, говорил тебе или нет), там сидели три человека в этой комнате, смотрели на нас, наблюдали. А сейчас там никого почему-то. И окно в той комнате приоткрыто.
   Так что я иду прямо к зеркалу. Усатый загораживает мне дорогу, но я иду прямо на него. Он отскакивает и передо мной начинает размахивать булавкой. Ну, точно мушкетер!
   Я протягиваю ладонь — и он впивает в нее свою булавку. И смотрит испуганно — а вдруг не подействует? Мне и самому вдруг стало не по себе — а вдруг подействует? Но ничего нет, не работает булавка больше. Отпихиваю я его — и он отлетает к стене. Я подхожу к зеркалу, но тут за спиной раздаются щелчки, и мне в спину впиваются еще две булавки. Неприятно. Но что поделаешь? Я даже их вынимать не стал, просто размахнулся и кулаком со всей дури ломанул по зеркалу. Стекло — на куски, даже не стекло это было, а пластик толстенный. Шагнул я в комнатку — и к окну. И вниз из окошка собираюсь шлепнуться. Как Клим падал с крыши. Раз у него получилось, то и у меня должно получиться. Вот только халат жалко, испачкается, порвется. Поэтому я снимаю халатик, выкидываю сначала его в окошко, а затем сам прыгаю.
   Получилось. Шлепнулся — в размазню полную. Но встал, отряхнулся. Халат поднял, отряхнул, надел и пошел. Благо я уже знал, куда идти, все уже продумал.
   Прошел я через дворик, через проходную — никто меня останавливать не стал, даже стрелять не стали, просто разбежались. Видно, команда им такая была дана. Вошел я на территорию внешней воинской части и пошел к дальнему двухэтажному зданию, рядом с которым, помню, еще в первый раз видел мачту полосатую, а на мачте — локатор. В здание тоже вошел без помех, только навстречу мне дежурный кинулся. Ну, я руку вперед выбросил — метра на три, — схватил его автомат и вырвал из рук. Он убежать хотел, но я его поймал и потребовал немедленно меня провести в рубку локатора. И по лицу его перекошенному понял, что, конечно, не удалось тайну сделать и вся воинская часть уже знает, что у них рядом в институте возятся с ужасными мутантами…
   На всякий случай я принял облик генерала, и вовремя — выскочили из-за поворота на лестницу два солдата с автоматами. Но стрелять не стали. Только глаза переводят — с меня на дежурного. Генерал в халате босиком — это, наверно, сильно для них выглядит, посильнее, чем Лев Толстой за плугом.
   — Все нормально! — рявкаю я голосом генерала и толкаю вперед дежурного. — Освободите проход, мутант под контролем!
   Дежурный только рот открыл, да и не сказал ничего, закрыл обратно. А чего тут скажешь? Тут уж лучше промолчать.
   И вот поднимаемся мы на второй этаж, я распахиваю дверь — там комнатка накуренная, вся стена в приборах, и сидит встревоженный радист. Встревоженный понятно почему, уже тревогу объявили.
   — Мутант под контролем! — говорю. — Включить радар!
   — Радар включен… — испуганно говорит радист.
   — Навести радар на точку в зените! — приказываю я.
   — Как? — удивляется радист. — Какие координаты?
   Тут я на миг задумался, зашел к себе вовнутрь и потребовал пересчитать точку на земные координаты. Времени это заняло немало, я постоянно у радиста уточнял, где чего находится, — а он-то в звездах не петрит совершенно. А я в этих зенитах, полюсах и геостационарных орбитах тоже не петрю. Но вроде выяснил я, куда мне нужно свистеть.
   Навел он радар, а у меня организм уже словно чует, куда подключаться. Подошел я к стенке с приборами, приложил ладонь, чувствую — от ладони внутрь приборов сам по себе щуп полез типа электрода. И сам нащупал точку, куда подключиться. И я почувствовал — вот уж не знаю как, — что поймал нужную частоту.
   Но вот дальше я взял дело в свои руки. И послал на небо такую команду — запросил помощь и встречу. И получил ответ. И мой модем расшифровал его как вопрос о месте и времени встречи. И я ответил: через три часа — там, на восемьдесят первом километре. Потому что почувствовал, что надо именно там и те, на небе, прекрасно знают это место.
   И тут мне в спину ударяет автоматная очередь! Чертовски неприятно, насквозь. Аппаратура передо мной вдребезги, гарь пороховая, грохот дикий! Я разворачиваюсь, вытягиваю руку на несколько метров и выхватываю автомат — стрелял один из тех, что нам на лестнице встретился.
   Расталкиваю их всех, разбрасываю, как мешки с соло мой, и выскакиваю на улицу. Теперь у меня остается только одно дело, которое я должен успеть сделать. А дальше — дальше уже наплевать. Но это я должен сделать. Только вот как добраться до города? Пешком, собакой или по воздуху птицей — я эту мысли отбросил. Не солидно, долго. Надо машину ловить, вот только где ее поймать? Оглядываюсь — и вижу, стоит неплохая автомашина у ворот на стоянке. Вот только водить я ее умею. Да и там, наверно, ключи зажигания всякие нужны, да? Надо брать заложника, что ли… Как здорово у Клима получалось машины останавливать… Оглядываюсь — нет заложников. Вообще никого нет, ни одной живой души — все попрятались. Ну ладно, думаю, черт с вами, мне бы выбраться на дорогу, там найду попутку.
   И иду к воротам на выход. Смотрю издалека — там мне уже заранее ворота открывают. Потом гляжу — нет, не мне. Приехал автофургон генеральский. Вот, думаю, удача!
   Подбегаю к воротам и рукой машу, приветливо так, чтоб не пугались. Потом вспомнил, что я в образе генерала — перевоплотился, стал самим собой.
   Выходит из фургона генерал собственной персоной. Я ему снова рукой машу, он подходит, берет меня за локоть вежливо, отводит с дороги. И кивает фургону, мол, заезжайте.
   — Матвеев, ну что такое? — говорит укоризненно. — Что опять за выходки, обо всем же договорились с тобой, как с человеком!
   — С тобой-то мы договорились, а вот люди твои некультурно себя ведут. Генерал, ты ж умный человек, верно?
   — Так точно, — говорит генерал. — Не жалуюсь.
   — В общем, — говорю, — разобрался я окончательно, что это и как. Объясню все позже, хоть рапорт в письменном виде напишу, хоть как. Важно вот что — пойми, что я больше не опасный мутант.
   — Все так говорят, — кивает генерал. — А где доказательства? Поступили сигналы, что ты сбежал, устроил тут снова погром…
   — Погром я не устраивал!
   — А зеркало кто разбил? Пушкин?
   — Виноват, — говорю. — Зеркало компенсирую с зарплаты.
   — На локатор рвался? Сообщение на небо передавал?
   — Это, — говорю, — было сообщение какое надо!
   — Кому надо?
   — Нам. Землянам, Я все расскажу! Но после.
   — Ну и чего ты теперь собираешься делать?
   — С четвертым мутантом поговорить.
   — Мы его вычислили, кстати, — кивает генерал. И у меня прямо сердце так падает — в пятки.
   — Что такое? — спрашивает генерал, видно, заметил мое лицо вытянувшееся. — Нравится девочка?
   — И вы с ней… Как с Дато…
   — Нет, мы пока ее не трогали. Просто вычислили.
   — Мне надо срочно с ней поговорить!
   — Ага… — кивает генерал. — Ага…
   — Что — ага? — взрываюсь я. — Что — ага? Ты думаешь, я программу стандартную выполняю?
   — А что мне еще думать?
   — Ну, в общем, логично. Чего тебе еще думать? Очередной мутант вышел на очередной этап развития. Совершенно невменяем, пытается найти и уничтожить остальных мутантов… Я бы тоже так подумал.
   — А что, это не так? — Генерал смотрит на меня внимательно.
   И я понимаю — ни черта он меня не боится! Даже несмотря на то, что булавки его не работают. То ли он еще что-то припас из оружия, то ли — вот на что надеяться хочется! — все-таки видит во мне человека?
   — Генерал, — говорю, — скажи честно, ты человека во мне видишь?
   — Вижу, вижу, не волнуйся. Рассказывай. Все, что хочешь рассказать, — рассказывай, я пойму.
   — Тогда слушай. Я — хакер. Понимаешь? Профессиональный. Хоть и молодой.
   — Я в курсе, — говорит генерал. — Мы собирали на тебя досье. Профессиональный — это ты громко сказал. Любитель, из молодых. Но довольно умелый, как мне доложили.
   — Так вот! Я взломал эту программу, которая в организме сидит. Обманул защиты, обошел, все изучил, обезвредил и перестроил! Я теперь не опасен, меня не надо бояться!
   — Я это уже слышал, — говорит генерал. — Пойдем кабинет потолкуем, чего на улице стоять?
   — Не пойду я в кабинет! Не время! Ты слушай главное — все ты правильно говорил. Только нет у мутантов такой задачи — друг друга убивать, есть задача — найти и установить контакт.
   — Это кто тебе сказал?
   — Это я в программе своей нашел. Третий пункт. Первый — карьеру строить, второй — убивать и перевоплощаться, третий — наладить общение с остальными мутантами, четвертый — передать сигнал на небо.
   — Это то, что ты сделал? — быстро спрашивает генерал.
   — Не совсем то, что надо было. Я запросил встречу.
   — Встречу? С кем?
   — Вот это я и хочу узнать.
   — А должен был что передать?
   — А должен был… — я запинаюсь, — должен был передать, что миссия выполнена, управление планетой захвачено.
   Генерал молчит, и по его глазам непонятно — верит он мне или нет.
   — Хорошая военная идея… — медленно говорит генерал. — Баран-провокатор…
   — Что?
   — Знаешь, кто такой баран-провокатор? Стадо овец всегда боится идти на бойню, словно чувствуют. И никакими силами их не загонишь. Тогда опытные чабаны выпускают специально обученного вожака — барана-провокатора, который и ведет стадо на бойню. За вожаком овцы идти не боятся. Нормальная практика.
   — А самого барана оставляют в живых?
   — Разумеется. — Генерал хитро глядит на меня. — Ты тоже думаешь уцелеть?
   — О себе я сейчас вообще не думаю — говорю честно.
   — О девчонке думаешь, — кивает генерал. — По глазам вижу. Волнуешься за нее.
   — Не важно, — говорю. — Какое твое дело?
   — Значит, баран-провокатор… — вновь задумчиво продолжает генерал. — Хорошая идея. Вовсю уже опробованная Только дальнее наблюдение, — кивает генерал, вынимает маленькую рацию и начинает отдавать команды, потом поворачивается ко мне. — Когда ты там условился?
   — О черт… — говорю. — Через три часа… И мы тут уже полчаса треплемся!
   Мы бежим к фургону. Но из фургона выходят трое и хмуро преграждают нам путь.
   — Сокол? — спрашивает один из них у генерала.
   — Днепр, Днепр, — кивает генерал. — Не волнуйся. Едем обратно. Только быстро!
   — Пароли… — ухмыляюсь я.
   — А ты как думал? — кивает генерал. — Знаешь, сколько нынче фальшивых генералов разгуливает?
   — Слабоватые пароли, подобрать легко. И зачем вам пароли — я же рядом стою, видно, что раз мутант рядом, то…
   — А кто тебя знает, может, ты и двоиться можешь? Не умеешь пока?
   — Не знаю.
   — А вот телепортация? Телепатия? Мысли читать?
   — Сильно сомневаюсь, — говорю.
   Фургон выруливает на шоссейку и бодро несется вперед. Не помню, о чем мы там говорили по дороге, но вскоре приезжаем к тому самому дому, где Инка живет. Ну, не к самому дому, а поблизости, чтоб из окон фургона видно не было,
   — Ну иди, — говорит генерал. — Она дома.
   — А как вы ее вычислили-то? — спрашиваю.
   — Иди, потом расскажу. И будь очень осторожен,
   — Почему осторожен?
   — Потому что она мутант.
   Я не стал отвечать ничего, вышел из фургона и почапал по двору. Тут на меня, конечно, внимание обратили. Ну еще бы — на улице осень, вечер, ветер, дождь прошел недавно, вон лужи какие. А из фургона выходит человек в помятом халате босиком. Но мне уже это было до лампочки.
   Подхожу к подъезду, замешкался у домофона, но тут дверь открывается и выходит тетка с болонкой. Болонка как меня увидела нос к носу — так глаза выпучила, тявкнула и понеслась прочь, хозяйка за ней.
   Поднимаюсь я на Инкин этаж, поднес руку к кнопке звонка, да призадумался. Снял халат, а сам плащ отрастил себе и подобие ботинок — ну, так, для культурности. И только тогда позвонил.
   За дверью послышались шаги, щелкнул замок, и дверь распахнулась. И одновременно слышу радостный голос:
   — Привет! Проходи, проходи… — На пороге стоит Инка в вечернем платье и туфлях на высоком каблуке, лицо ее медленно меняется. — Ты? Опять? — говорит она тускло.
   — Халатик отдать, — говорю. — И пару слов сказать, я тут узнал кое-что.
   — А ну убирайся отсюда! — говорит Инка и пытается захлопнуть дверь, но я подставляю ботинок.
   Кстати, больно, это ж не ботинок, а все-таки нога моя.
   — Инка! — говорю. — Да погоди ж ты! Я скажу пару слов и уйду! Этот ежик…
   — Заходи! — вдруг кивает Инка и приоткрывает дверь. Но только я ногу убираю, она меня как долбанет по ботинку! Причем мне даже показалось, что у нее на туфлях колючки. В общем, ногу я отдернул, и дверь она захлопнула. Стою как дурак с халатиком перед дверью, думаю, как просочиться вовнутрь. Через замочную скважину? Да ну ее, психопатку, еще кипятком обольет или еще чего-нибудь. Через окно? Да и что толку, если она не хочет со мной разговаривать?
   И тут вижу, слева шип от ежика торчит в дверном косяке. Ну, который от Инки отломался, и я его в косяк тогда воткнул зачем-то. Странно, не расползся шип за это время. И к Инке обратно не приполз. Интересно, что это у нее отломалось на самом деле? Ноготь?
   И тут мне в голову приходит идея… Ведь это все-таки ее родные клетки… Беру я этот шип, задумчиво прикусываю зубами на манер зубочистки и поднимаюсь по лестнице на половину пролета, к мусоропроводу. Сажусь к противоположной стене поудобнее, спиной прислоняюсь. И логинюсь… пардон, подключаюсь ко внутреннему миру своему. И там даю команду — проанализировать этот шип на предмет, чего это такое вообще. Сначала не удалось, не нашла система шипа. Пришлось выйти, в ладонь его вонзить до крови и снова попробовать.
   Нашелся шип! Проанализировала его моя система и выдала, как я и ожидал, результат. Честно говоря, сомнения были — а вдруг в ее клетках сработает самоуничтожение, все-таки их анализируют на клеточном уровне. Но нет, не сработало. Видно, своим можно. Короче, обнаружила моя система клетки с встроенной мутантской программой, но чужим генокодом. И сразу предложила на выбор: уничтожить, переделать под свои или избавиться от них, вытолкнуть прочь из организма. Видать, ситуация штатная, предусмотренная.
   Нет, думаю, погоди со своими предложениями. У нас только работа начинается. Для начала потребовал я эти клетки еще раз внимательно проанализировать на предмет содержащейся программы, насколько от программы моих клеток отличается. На всякий случай. Откуда я знаю, вдруг у мутантов программы разные? Но нет, все в точности как у меня. А генокод Инкин, разумеется. Вот его-то я и попросил извлечь.
   Дальше пришлось повозиться. Хотя я помнил, что время во внутреннем мире летит быстро, как не знаю что, и надо торопиться. В общем, сконструировал я клетку-вирус. На базе тех же самых мутантских клеток. Только с Инкиным генокодом…
   Идея простая. Все то же самое, что я у себя сделал, — переинсталлировать все клетки организма с другой программой. А программа простая — как только все Инкины клетки переинсталлируются новой программой, сразу же запустить полную деинсталляцию — вообще очистить ее клетки от черной пены.
   Сделал я такую клетку-вирус, велел ее размножить пару тысяч раз и стал думать — чего с ними делать дальше? Задуть их в квартиру через замочную скважину? А будет ли результат? Ладно, думаю, по обстоятельствам, разместил их пока у себя на нижней губе, чтоб поблизости были. И возвращаюсь в реальный мир.
   А тут в реальном мире та-а-кие перемены! Первым делом слышу где-то на верхнем этаже истошный лай болонки, приглушенный дверью. Затем чувствую вонь едкую химическую. Открываю глаза — стоит давешняя хозяйка болонки и сует мне под нос нашатырный спирт. А рядом стоит Инка и смотрит так участливо, что прямо сердце радуется. А в руках у нее большое яблоко. И она мне его протягивает.
   — Жри, — говорит, — быстрее, это от голода. Сейчас тебе пельменей еще приволоку, только они сырые.
   — Сырых? — ужасается хозяйка болонки.
   — Он же у нас сыроед, Марина Павловна, — говорит Инка. — Религия у него такая.
   — Что ж за религия? — удивляется тетка.
   — А вот такая религия — не варить пищу на огне. Только в сыром виде, свято соблюдая традиции предков. Дарвинизм называется.
   — Вот потому и обмороки! — говорит тетка. — До могилы себя доведет!
   — Спасибо вам, Марина Павловна, что нашли его и меня вызвали. Я уж сама разберусь.
   — Да не за что. — Тетка поворачивается, чтобы уйти, но все-таки спрашивает: — А может, “скорую”?…
   — Я сама, Марина Павловна, я сама. Спасибо вам большое! И тетка уходит, тщательно завинчивая на ходу флакончик нашатыря.
   А Инка протягивает мне яблоко.
   — Жри! — говорит требовательно. — А то снова отрубишься, и чего мне с тобой делать? Я этот фокус знаю, — со мной тоже бывали обмороки.
   Я медленно поднимаюсь.
   — Спасибо, — говорю, — Инка. Спасла ты меня.
   — В кого ты хотел превратиться-то?
   — Не помню уже. В ангела, наверно, чтоб к окошку подлететь и халатик тебе все-таки отдать,
   — Так это ты из-за халатика? — удивляется Инка. — Я ж сказала, оставь себе.
   — Неудобно.
   — Конечно, неудобно, он же не твоего размера…
   — Да нет, неудобно чужую вещь брать, получается как бы украл.
   — Ладно, — смягчается Инка. — Давай халатик и жри яблоко. Сейчас пельменей вынесу. В дом не приглашаю, за мной вот-вот друг заедет.
   — Да мне в дом и не надо. — И халатик ей протягиваю. — И не волнуйся, я уйду, и больше ты меня никогда не увидишь.
   — Странный ты, — говорит Инка. — Ну уж извини, раньше надо было ко мне клеиться, на юге.
   — А я чего?
   — А ты тормозил. Так что теперь только в другой жизни.
   — А этот… друг…
   — Этот друг для меня очень важный друг.
   — Важный для тебя или для твоей карьеры?
   — Опять начинается? Извини, тебе действительно пора, — хмурится Инка, и взгляд ее становится колючим.
   — Ухожу, — говорю. — Ухожу. Понимаю. И пельменей мне не надо. Вот яблоко возьму. Спасибо. Спасибо, что спасла меня, А то бы умер тут, у мусоропровода. Спасибо тебе! Можно на прощание поцелую в знак благодарности?
   — Только в щечку! — строго говорит Инка и поворачивается в профиль.
   И тут я ее хвать — и целую прямо в губы! Она сначала попыталась отстраниться, но потом по ее телу проходит вдруг волна, и она обмякает у меня на руках…
   Вдруг слышу где-то поблизости окрик:
   — Эй! Эй!
   Поворачиваюсь — стоит дядька немолодой, усатый, в строгом костюме, при галстуке, глазки маленькие, противные, а на голове такие редкие волосы, будто их на голую лысину откуда-нибудь со спины пересадили. И вижу — у него глаза круглыми становятся и смотрит он не на меня, а рядом со мной, на Инку.
   Я оборачиваюсь снова к ней — и вижу, висит она у меня на руках, в себя приходит, недоуменно ресницами хлопает. Но главное не в этом, лицо ее стало вполне человеческим — исчезла белизна бумажная, появился прозрачный детский пушок на верхней губе, крошечные морщинки около глаз. Честное слово, насколько она стала хорошо и естественно смотреться, когда перестала выглядеть как фотография из глянцевого журнала!
   — Инна! — говорит дядька. — Это ты? В парике?
   Тут я замечаю, что у нее все-таки длинные волосы. Не такие, как на юге, но и не ежик на голове. Вот, значит, что делает женщина, как только получает возможность управлять своим организмом! Пока я с клыками и когтями экспериментировал, она, выходит, над своей внешностью поработала, сделала какую хочет. Кстати, теперь я смотрю — у нее и грудь стала побольше. Что за идиотская идея грудь уменьшать? Но главное не в этом, главное — значит, сработала моя затея и стала Инка нормальным человеком!
   — Костя… — говорит Инна и отстраняется от меня. — Извини, тут… Одноклассника встретила. Пристал…
   — Так… Ты… Этот… — Костя начинает шевелить бровями, но переводит взгляд снова на нее и продолжает раздраженно: — Инна, ты едешь или нет? Ты готова? Или мне без тебя ехать?
   — А что ты со мной в таком тоне разговариваешь? — вскидывается Инна.
   — А в каком тоне с тобой разговаривать, — багровеет этот Костя, — если мы едем на премьеру, а ты, как шлюха, у мусоропровода целуешься с каким-то пэтэушником!?
   — Как ты меня назвал?! — вскидывается Инка. — А ну повтори!!! И чтобы я с тобой после этого…
   — Инна! — перебиваю ее. — Мне бежать надо. У меня дело срочное, я тебя найду и все толком расскажу, ладно? Если жив останусь…
   — Стой! — оборачивается Инка, и взгляд у нее растерянный, но я уже прыгаю вниз по лестнице через три ступеньки.
   Выбегаю на улицу, бегу к фургону, распахиваю дверь — запрыгиваю внутрь. Фургон сразу трогается с места.
   — Если ты собирался там быть через три часа, — подает голос генерал, — то уже прошло пять. Тебя там ждать будут долго?
   — Не знаю, — говорю, — но надо быстрее ехать.
   — А как твоя беседа с ней?
   — Все, — говорю, — можете отстать от Инки. Проверьте ее какими угодно тестами, она не мутант больше.
   Генерал достает рацию и кого-то вызывает. Слушает, что там говорят, а затем поворачивается ко мне.
   — Ну, не знаю, — говорит он. — Знаешь, чего она сейчас делает?
   — Что?
   — Лежит на диване и плачет.
   — Одна лежит?
   — В смысле? Одна, мужик уехал. Ты хоть знаешь, кто это был? Какого уровня человек?
   — Не знаю и знать не хочу! — говорю я. — И вообще снимите наблюдение!
   — Нет, конечно, — качает головой генерал, и я понимаю, что наблюдение они еще долго не снимут.
   Некоторое время мы едем молча. Фургон то несется вперед на большой скорости, то притормаживает на светофорах.
   — И все-таки одно мне непонятно, — говорю. — Раз это космическое вторжение…
   — Не факт, — перебивает генерал. — Как гипотеза.
   — А что же еще? — удивляюсь я. — По всему выходит.
   — Ну, у тебя сначала выходило, что ты болен необычной болезнью, потом выходило, что ты бесами одержим, потом ты говорил, что генетическая жертва военного эксперимента…
   — Откуда ты знаешь? — удивляюсь я.
   — Следим мы за тобой, Матвеев.
   — Слушай… — Я внезапно догадываюсь и сразу умолкаю.
   — Что?
   — Да нет, ничего, ничего.
   — Нет уж, начал, так скажи!
   — Да ничего важного. Просто догадался об источнике информации.
   А сам про себя думаю — ну Ник, ну свинья… И ведь это ж он меня отправил прямо в логово генерала! И предупредил их наверняка заранее. И мне тут спектакль разыграли в первый раз… Вот ты на кого работаешь. На внутреннюю разведочку… Мастер-хакер… И как я раньше не догадался?
   — Так чего ты начал говорить? — толкает меня генерал. — Раз это космическое вторжение…
   — А… — вяло отзываюсь я, а сам все про Ника думаю. — Раз это космический десант, раз в программе стоит команда сотрудничать между собой, чего ж они друг друга бьют?
   — Твои идеи? — спрашивает генерал.
   — У меня нет идей. Я думал, может, ты скажешь… Слушай, а все-таки ничего, что я на “ты”? Как-то неудобно, пожилой человек, генерал…
   — Ничего, ничего, — кивает генерал, — так и надо. У меня тоже идей нет. Есть предположение.
   — И?… — поворачиваюсь я.
   — Такая особенность людской психологии — бороться с себе подобными. Ты знаешь, что животные не убивают друг друга, даже хищники?