Каганов Леонид Александрович. Харизма

   — Нравится? — спросил Владик.
   — Думаю, — сказал я. — Как все меняется. Строители решили похвастаться новизной, выложили новый год. А прошло время, и теперь как клеймо старости.
   — Чо? — Владик недоуменно посмотрел на меня, затем на подъезд и рассмеялся. — А ты погоди еще лет сто, такой антиквариат будет! Туристов будут сюда водить.
   — Сомневаюсь.
   — Настрой мне твой не нравится, — сказал Владик. — Ты только эту тоску перед камерой не разводи…
   — Буду краток, — сказал я.
   — Зачем? Болтай что хочешь, я после порежу.
   — А много будет зрителей?
   — В студии? Человек двадцать. Ты их не бойся.
   Мы шли длинными коридорами, пару раз проходили заброшенные лестничные пролеты, где у стен валялись мешки с известкой. Завод казался вымершим. Владик на ходу достал распечатанные листки и черкал там ногтем.
   — Это сценарий? Дай прочесть? — сказал я.
   — Не, — помотал головой Владик. — Не положено, извини. Неожиданность пропадет. Значит, так, сколько тебе надо времени, чтобы выпустить когти?
   — Ну, если сосредоточиться… Секунд пятнадцать.
   — А медленнее можешь?
   — Могу…
   — Тогда вытаскивай их не торопясь. Ноги продавать не будем.
   — Продавать?
   — В смысле — показывать. Ноги — это не эстетично. Руки — да. Уши — обязательно. Махать ушами не можешь?
   — Не получается.
   — Ладно. Теперь морда. Не знаю, как с мордой. Жуткая у тебя морда. Посимпатичнее можешь?
   — Могу попробовать без клыков. Владик резко затормозил и уставился в пространство остановившимся взглядом.
   — Не, — сказал он наконец и двинулся дальше. — Клыки — самая клубничка. Это мы в конце дадим.
   — А беседовать вообще не будем?
   — Будем! Еще как будем!
   — А о чем?
   — О тебе, конечно. Как ты научился этому? Помогает ли это тебе в жизни? Как к клыкам относится твоя девушка? У тебя же есть девушка?
   — Девушки нет. Предпочитаю общаться со взрослыми женщинами, — пошутил я, но шутка печально застыла в пыльном воздухе коридора.
   — Угу, — кивнул Владик. — Обязательно скажи эту фразу! Все, пришли.
   Мы стояли у полуоткрытых железных ворот. Из створки выбивался искусственный свет. Наверно, так должны выглядеть двери ада или рая, подумалось мне. Перед дверьми у стен стояли гигантские щиты разрисованного картона. На них были изображены непомерно увеличенные россыпи компьютерных микросхем.
   — Это декорации другой программы, — кивнул Владик, проследив за моим взглядом, и распахнул ворота. — С другого канала вообще. Здесь их десятка два снимают, место благодатное.
   Место действительно впечатляло. Раньше здесь было что-то вроде громадного цеха. Гроздья решетчатых переходов, балконов и лестниц, пучки гигантских клешней, свисающих с потолка повсюду. Со всех сторон лупили гигантские прожектора.
   — Что здесь раньше было? — спросил я. — Подводные лодки лудили?
   — А черт знает. Нравится? Очень дорогое помещение. Один съемочный день — убиться можно. Так, ты вот чего — пойдем в гримерку, сиди перед зеркалом и тренируйся. Пальцы, уши, морду посимпатичнее. И в обратном порядке — морду, уши, пальцы. О! Слушай, а ты копыта можешь?
   — Копыта? Не пробовал.
   — Попробуй! В сценарии этого нет. — Владик потряс листками. — Но было бы очень неплохо. И кстати, вот еще тебе могу подкинуть идею… Стоп, это уже порнография. И так неплохо. Ох, клевую программу сделаем!!!
   Час я провел в комнате, оборудованной под гримерку. Во всю стену растянулось огромное зеркало, как в парикмахерской. Я сидел перед зеркалом и тренировался. Мне даже удалось сделать волчью морду симпатичнее. Оказалось, для того надо лишь подтянуть уголки губ вверх. Один раз в гримерку вошла нескладная уборщица с пустым ведром и шваброй. Я сидел спиной, но видел в зеркале, как она остановилась у двери и начала стягивать с рук желтые резиновые перчатки. Почувствовала взгляд и глянула на меня, в отражение зеркала. Морда у меня в тот момент была что надо — длинная, поросшая серым волосом. Уборщица сначала ничего не поняла, близоруко прищурила глаза и сделала пару шагов вперед. Остановилась с открытым ртом, и глаза у нее тоже стали круглыми и пустыми, словно две дырки насквозь до затылка. Она издала хрип, похожий на хрюканье, и поднесла руку к груди, чтобы перекреститься. Я смотрел на нее. Уборщица еще секунду остолбенело глядела на меня, а затем подпрыгнула и выскочила из комнаты, забыв ведро, швабру и перчатку, одиноко висящую на краю ведра.
   Честное слово, я по-настоящему обрадовался! Ну хоть кто-то реагирует нормально. Я продолжал тренировку, мне было интересно. Но вскоре почувствовал, что голоден. Сначала я не обратил на это внимания, но голод усиливался и стал просто нестерпимым. Хотя утром я неплохо завтракал. Начала кружиться голова. Я понял — это все из-за упражнений. Я начал торопливо убирать обратно морду, но она не слушалась, а готова кружилась все сильнее. По-моему, я убрал все, только левый клык торчал.
   Я встал и, держась за стенку, выглянул из гримерки. В зале кипела работа — неразговорчивые мужики поставили в центре большую конструкцию из картонных щитов и тянули толстый кабель. Сверху на цепях висела платформа, на ней стоял штатив с камерой, а рядом на стуле усатый кавказец вальяжно курил, сбрасывая пепел вниз.
   “Извините!” — сказал я в сторону мужиков, но губы сомкнулись в воздухе без звука. Голова кружилась отчаянно. Я подошел поближе. “Эй!” — хотел я крикнуть, но из горла вырвался громкий хрип. Голова закружилась, и я лег на сверкающий линолеум.
   Очнулся я от того, что мне в рот лилась вода. Я закашлялся, и вода полилась по рубашке и расплылась на груди. Голова кружилась жутко, я на миг открыл глаза, но пришлось их сразу закрыть — вокруг бешено вращалась мутная пелена.
   — Эй, эй! — Меня похлопали по щеке.
   А еще где-то вдалеке голос с кавказским акцентом спросил:
   — Пасматри, пуле есть?
   — Есть! — прорычал я.
   — О! Маладэц! — сказал кавказец.
   — Есть! — прорычал я. — Есть хочу!!!
   — Принесите ему! — произнес кто-то у моего уха. — Там чипсы были и пирожок. Съешь пирожок?
   Я представил себе чипсы. Чипсов захотелось ужасно. Еще больше хотелось пирожков. Но еще больше хотелось мяса. Багрового, сочного, с крупными волокнами. Теплого. Много.
   — И мяса! — выдавил я. — Сырого!
   — Все слышали? — сказал голос прямо надо мной. — Вахтанг! Найди администратора, пусть сбегает в столовую. Да черт с вами, сам схожу! Вахтанг, последи за ним! Мало ли чего, знаешь…
   Последняя фраза мне совсем не понравилась. Голову дернули — оказывается, все это время мой затылок держала чья-то ладонь. Теперь затылок аккуратно опустили на под.
   Послышались удаляющиеся шаги — их можно было чувствовать прямо затылком. Рядом топтался Вахтанг. Интересно, а где сам Владик?
   — Раз! Раз! — вдруг загремел Владик со всех сторон так, что я вздрогнул. — Садитесь, рассаживайтесь! Здесь еще два кресла свободных. Итак. Да! Нет. Что? Это все потом. Скоро уже начинаем! Для разминки рассказываю историю! История!!! Раз! Раз! Раз! — Он постучал по микрофону. — Слышно меня?!
   — Слышно! — крикнули далекие и нестройные девичьи голоса.
   — Раз! Раз! — гремел Владик. — Раз, раз, значит, короче! В пору моей буйной молодости! В бытность мою в студенческом стройотряде! Был у нас, значит, короче, один парень! Имя не важно, назовем его Паша! Да?
   — Да-а-а! — закричали хором.
   Я прислушался. Начало было знакомым. В инете так начиналась половина всех смешных историй. У меня всегда возникало ощущение, что их сочиняет один человек. А если не сочиняет, то обрабатывает. “В пору моей буйной юности, в бытность мою была у меня подружка, ну пусть будет Валя…” Узнаваемо, как гнусавый голос переводчика на заре видеофильмов.
   — Ну, раз, значит! Парень как парень! Но была у него одна странность — Паша жутко боялся тракторов!!! Что? — Владик явно отвернулся от микрофона. — Поставьте здесь на второй ряд. Да, вот здесь. Найдите Петьку, пусть дозвонится Горохову. Сейчас, дорасскажу! Сейчас! Тракторов? Боялся Паша тракторов.
   Историю эту я читал еще года два назад. Так себе история, глуповатая. Бывали там и смешнее. Я непроизвольно поморщился.
   — Лэжи, лэжи! Не шевелыс! — строго сказал Вахтанг надо мной.
   Итересно, заметно у меня что-то на морде? А то ведь как прибьет сейчас, возьмет железяку да прибьет.
   — Напревращался, да? — сказал Вахтанг. — Кюшат надо! Много кюшат! Мясо, сахар. Голова крюжицца, да?
   — Откуда ты… вы знаете? — прошептал я.
   — Лэжи, лэжи, — сказал Вахтанг. — И так как труп, а тебе идти выступат. Откуда знаю? Жил у нас в горах тоже оборотен. Молодые были, вместе в школе училыс. Харощий парен был, Дато. Потом научился в волка перевращацца. В козла перевращалса. Крылья на спине делал, как летучий мыш.
   — Летал?
   — Нэт, не лэтал. Махал. Ходил. Не летал. Я в отпуск приезжал летом. Сам видел. Он рассказывал — много надо кушат при этом, силы уходят. Хароший парен был. Никому зла не делал.
   — А что с ним стало?
   Вахтанг помолчал. Издалека доносился голос Владика:
   — На чем мы остановились? Так вот, ну, раз, значит, и решили мы над ним однажды подшутить… Подождите, потом дорасскажу. Я иду Горохову звонить. Сейчас приду.
   — Убыли его, — сказал Вахтанг. — Застрелили.
   — Почему?
   — Горы, — сказал Вахтанг задумчиво. — Горы не город. Много людей неграмотных. Суеверия. Время тяжелое, война близко. Нервы. Боялыс его очен. Очен боялыс. Я не боялся. Я камеру привез, фильм в горах снимали. А как я уехал, он остался, его в пропаст и сбросили. Брат звонил, рассказывал.
   — И что? А милиция? — прошептал я.
   — Мылиция… Какая там мылиция…
   Вдалеке послышались шаги. Я приоткрыл глаза — пространство вокруг качалось, но смотреть было можно. Лежал я на полу, посреди гримерки.
   — Как его кормить-то? — спросил тот, что ходил за мясом. — Рубашку испачкает.
   — Черт с ней, с рубашкой, — сказал я и решительно открыл рот.
   Кусок мяса был большой, и я с наслаждением впился с него зубами. Мясо оказалось соленым и твердым. Очень холодным. Клыки стыли, под ними хрустели кристаллики льда.
   — Потом чай крепкий надо, — сказал Вахтанг. — С сахаром.
   Я поднял руки и сам схватил мясо — холодное и липкое. Торопливо откусывал куски и глотал, почти не разжевывая. Когда мясо закончилось, мне уже было заметно лучше. А после горячего чая, который принес мне Вахтанг, я смог уже встать. Тут прибежал Владик.
   — Ну ты чего? Ты чего? — Он аккуратно потряс меня за плечо, стараясь не испачкаться об окровавленную рубашку. — Что с тобой?
   — Утомился с непривычки, — сказал я. — Очень долго репетировал, проголодался.
   — Мы уж боялись, что ты все… Не встанешь сегодня. Жуткий вид. Сходи умойся и переоденься, Вахтанг проводит. Вахтанг — оператор наш. Вообще у нас гримерша есть, но она тебя боится.
   — Где тут умываются? — сказал я.
   — Пойдем покажу, — сказал Вахтанг. — Только лицо закрой, через студию пойдем.
   Мне понадобилось всего десять минут — я умылся, причесался и надел новую рубашку, которую мне принесли. Чувствовал я себя нормально, голова больше не кружилась. Мы пришли обратно в гримерку.
   — Готов? — заглянул в гримерку Владик. — Быстрее, быстрее! Публика уже устала! Я развлекаю как могу.
   — Я готов, — сказал я.
   — Да не в тебе дело, — поморщился Владик. — Горохов опаздывает, как всегда. О! Кажется, он!
   Владик выбежал, и через минуту дверь распахнулась. Впереди шествовал высокий молодой человек, наверно, ровесник Владика. Лицо его было добрым, но строгим. За ним следовал Владик на почтительном расстоянии.
   — Доброе утро! — сказал Горохов, оглядев гримерку, меня и Вахтанга.
   — Добрый день, — сказал я.
   — Вы — наш сегодняшний герой?
   — Я.
   — Очень хорошо, — сказал Горохов. — Я сейчас переоденусь.
   Мы вышли с Владиком в студию. Кресла были поставлены рядами, на них сидела публика. Как я и думал, это были в основном молодые девчонки, но попадались и мальчишки, и пожилые дамы. Были и мужички, по виду — скорее местные рабочие. Самые бойкие и любопытные уже успели подойти к картонным щитам и ковыряли пальцами декорации. При виде нас они кинулись врассыпную и сели по своим местам.
   — Откуда вы людей приглашаете? — спросил я Владика тихо.
   — По школам в основном, — вяло отозвался Владик. — Придешь, директрисе на стол пачку билетов кинешь — она и рада.
   При виде нас девочки оживились, завертелись на стульях и запищали. “Историю! Историю!” — слышалось со всех сторон.
   Владик подошел и взял микрофон.
   — Привет! — сказал он. — Утомились?
   — Да-а-а-а!!!
   — У нас возникли маленькие технические трудности. Значит, историю? На чем я остановился?
   — Тракторов боялся!!! — нестройным хором загалдели зрители.
   — Ага, — сказал Владик. — Значит, был у нас в стройотряде такой парень и очень боялся тракторов. И вот однажды мы решили над ним подшутить…
   — Это про овцу? — выкрикнул подросток со второго ряда.
   — Да, — смутился Владик. — Ты уже был у нас на съемках?
   — В Интернете читал, — сказал подросток.
   — Значит, не рассказывать? — обиделся Влади к.
   — Рассказывать!!! — заверещали девочки и начали шикать на подростка со второго ряда, а кто-то даже кинул в него пластиковым стаканчиком.
   — Рассказываю! Очень боялся тракторов. И вот однажды мы решили над ним подшутить. А в сарае у нас, надо сказать, жили овцы…
   — Вааау!!!!!!! — заорала публика и привстала на своих местах.
   — Да! — оживился Владик. — Овцы жили! Но публика смотрела за его спину, и Владик обернулся. На импровизированную сцену вышел Горохов. Был он в расшитых золотыми блестками алых штанах, в серебристой, словно ртутной, рубашке и золотом плаще-накидке. Плащ блестел и переливался, как елочная мишура, и от этого Горохов был похож на эльфа. Он решительно взял протянутый микрофон.
   — Доброе утро! — загрохотал его голос под сводами цеха. — Мы готовы начинать. Где свет? Где Вахтанг? — Он вынул из кармана листки бумаги, просмотрел их бегло и спрятал в складках плаща. — Начинаем! — кивнул Горохов и, к разочарованию публики, сразу ушел за картонные декорации.
   Наступила пауза.
   — Мотор! — неожиданно крикнул Владик над моим ухом. На камере Вахтанга зажглась крохотная лампочка, послышался ритмичный топот, и в тишине из-за декораций появился Горохов, вышагивая важно, как лошадь на военном параде.
   — Аплодисменты!!! — заорал Владик и сам громко захлопал в ладоши.
   Публика устроила овацию. Горохов маршировал по фанерному подиуму вокруг двух кресел, высоко поднимая ноги. Обошел площадку два раза, ловко огибая кресла, и вышел к публике.
   — Доброй ночи! — сказал Горохов и поднял руки вверх. — В эфире остросоциально-развлекательная программа “Лица нашего города”! — Он достал листки и молча углубился в чтение. — Стоп. Давайте еще раз переснимем.
   Вахтанг снял с плеча камеру и потянулся. Горохов ушел за картонные щиты и вышел снова, важно поднимая ноги и обходя кресла причудливыми траекториями.
   — Добрый вечер! — сказал Горохов и поднял руки вверх. — В эфире остросоциально-развлекательная программа “Лица нашего города”! Сегодня мне подумалось — жизнь людей нашего города так необычна и удивительна, что сама напоминает экстремальный спорт! От экстремального старта до экстремального финиша!
   Горохов сделал паузу. Публика смысла не поняла, но захлопала. Я посмотрел на Владика.
   — Извини, — сказал Владик. — Знаешь, как я задолбался эти речевки писать? А тут новая струя. Вот только почему… — На лице Владика появилось озабоченное выражение.
   — И сегодня! — продолжал Горохов. — К нам пришел человек!… — Он покосился на нас с Владиком, мне показалось, что лично на меня. — Человек! Который, несмотря на свою кажущуюся молодость… — Он еще раз покосился на меня. — Вполне мог бы летать сейчас по космосу! Встречайте!
   Публика зааплодировала.
   — Стоп! — крикнул Владик, и публика тотчас смолкла.
   — Что случилось? — спросил Горохов, вытаскивая из-за пазухи листки.
   — Космонавта во втором отделении снимаем, — сказал Владик. — Сейчас у нас Алексей Матвеев, гимнастика пальцев.
   — Какая еще гимнастика? — возмутился я и дернул Владика за рукав.
   — Да погоди ты! — шикнул на меня Владик. — Успеешь.
   — Ага, — сказал Горохов, внимательно рассматривая листки. — Угу. Ага. Картинка. Давайте еще раз.
   Он спрятал листки за пазуху и, шаркая, удалился за щиты. Зрители откровенно зевали. Девочки осмелели, поднимались и толпами шли курить в коридор.
   — Мотор! — крикнул Владик. — Аплодисменты!
   Публика вяло хлопала, былого энтузиазма уже не было.
   — Заморили публику, — сказал мне Владик, грустно оглядывая опустевшие кресла.
   На площадку вышел Горохов и прошелся по той же самой траектории.
   — Добрый вечер! — сказал он и поднял руки вверх. — В эфире остросоциально-развлекательная программа “Лица нашего города”! — Горохов сделал паузу, ожидая аплодисментов, но аплодисментов не было, и он продолжил: — Все, мы разные! Все жители нашего города! Все люди — очень разные! Да что люди, когда и телевизоры разные! Придешь в магазин, где они рядами стоят, — у каждого чуть-чуть особенная картинка. У каждого что-то свое.
   Я хмуро глянул на Владика. Владик демонстративно смотрел вдаль.
   — Сегодня! — продолжал Горохов. — У нас встреча с необычным человеком. Человеком, который многого достиг… э-э-э… в спортивной гимнастике. Прошу!
   Горохов взмахнул рукой. Владик толкнул меня вперед, а сам громко захлопал. Зал подхватил овацию,
   Я шагнул на площадку, в центр освещенного круга. Все смотрели на меня, было неуютно.
   — Приветствуем! — воскликнул Горохов. — Алексей Матвеев!
   Пока публика хлопала, мы расселись по креслам. Вокруг, нас ходил Вахтанг и сквозь камеру глядел то на меня, то на Горохова. Горохов незаметно полез в складки плаща, выложил на столик листки и заметно расслабился.
   — Алексей! — сказал он и повернул ко мне приветливое, гладко выбритое лицо, хотя взгляд его остался на листке. — Первым делом пару слов о себе — вы работаете или учитесь? Есть ли семья?
   — Работаю в фирме. Начальник отдела информационных технологий и…
   — Информационные технологии — это связано с компьютером? — перебил Горохов. — Я правильно понимаю?
   — Разумеется, можно сказать и так.
   — Аплодисменты Алексею, работнику компьютера! — объявил Горохов. — Аплодисменты его верному компьютеру!
   Публика послушно захлопала.
   — Не совсем так, — сказал я. — У меня нет верного компьютера, и вообще я не работаю с компьютером напрямую, для этого у меня есть двое программистов и один техник. Я ставлю задачи, определяю направления развития, разрабатываю меры по улучшению работы и повышению уровня защиты информационных систем и сетей в моей фирме, на сегодняшний день это сорок три компьютера и…
   — Стоп, — перебил Горохов и махнул рукой Вахтангу. — Это нам все не надо, это неинтересно, непонятно и в передачу не пойдет. Давай еще раз!
   Он снова махнул Вахтангу, и тот вскинул камеру на плечо. Горохов повернулся ко мне:
   — Алексей! Первым делом пару слов о себе — вы работаете или учитесь, есть ли семья? Я слышал, что ваша работа связана с компьютерами, так?
   — Да, — сказал я. — С компьютерами, я…
   — Прекрасно! — перебил Горохов и даже поднял руку, словно издалека затыкал мне рот. — Где вы учились этому?
   — Я сейчас учусь на последнем курсе Института автоматики.
   — И одновременно работаете? Браво! Аплодисменты Алексею, студенту института! — объявил Горохов, и публика вяло захлопала. — Громче! Громче! — прикрикнул Горохов, и публика захлопала в полную силу.
   — Спасибо, — сказал я, и овации стихли.
   — Алексей! — снова обратился ко мне Горохов. — Вот вы учитесь, вы работаете за компьютером, и все-таки при таком напряженном графике в вашей жизни остается место для хобби, верно?
   — Ну… — протянул я задумчиво.
   — Превосходно! — сказал Горохов. — Расскажите нам о вашем хобби! Когда вы начали увлекаться гимнастикой?
   — Я не увлекаюсь гимнастикой.
   — Имеется в виду, конечно, йога, — поправился Горохов и посмотрел на меня вопросительно.
   — Йога? Я не увлекаюсь йогой.
   — Очень интересно! — объявил Горохов. — Алексей не увлекается йогой! Аплодисменты!!!
   Горохов ловко щелкнул пальцами и выразительно посмотрел на Вахтанга. Вахтанг немедленно развернулся и начал снимать публику. Горохов тем временем повернулся ко мне и быстро сказал:
   — Алексей, я не совсем понял, в чем ваше увлечение?
   Я открыл было рот, но тут сбоку подбежал Владик и стал что-то быстро шептать Горохову, указывая в листок. Горохов понимающе кивал. Владик убежал.
   — Итак!!! — провозгласил Горохов, и Вахтанг повернулся к нам. — Алексей! Вот вы учитесь, вы работаете за компьютером, и все-таки при таком напряженном графике в вашей жизни остается место для необычного, верно? Расскажите нам о своих способностях и о том, как вам удалось их в себе развить.
   Я глубоко вздохнул, надул щеки, сел поудобнее в кресле, выдохнул и начал:
   — Дело вот в чем. Никаких особых способностей я в себе раньше не замечал. Жил как живется, увлекался компьютером, поступил в институт. Но с некоторого момента во мне что-то изменилось. Не знаю что.
   — В чем это проявилось? — аккуратно вставил Горохов.
   — На первый взгляд — совершенно ни в чем. Просто мне вдруг захотелось двигаться вперед. За пару месяцев я как-то невзначай уладил все свои дела в институте, устроился на интересную работу, а затем сменил ее на более престижную и высокооплачиваемую. Все проблемы, и личные, и… ну, разные, в общем, мне удалось уладить. Даже те, которые, как мне казалось раньше, уладить в принципе невозможно. Но это оказалось просто. Достаточно просто четко представить себе, чего ты хочешь, и убрать всю ерунду, которая мешает этому. Убрать из распорядка дня лишние дела, убрать из разговора лишние слова. Делать только то, что ведет к успеху.
   — Странно, — сказал Горохов. — Очень странно.
   — Мне самому это показалось странным. Возможно, именно ваша передача заставит меня глубже задуматься и понять, что же такое со мной…
   — Не-е-е… — сказал Горохов таким тоном, что Вахтанг сразу выключил камеру. — Мне говорили, что у вас необычные способности, а у вас все заурядно…
   — Не спешите и не паникуйте, — сказал я таким тоном, что Вахтанг тут же вскинул камеру и навел объектив на меня. — Я рассказываю все по порядку. Так вот, прошло еще несколько месяцев, пока летом я не поехал отдыхать на юг. Там на канатной дороге со мной произошел, скажем так, несчастный случай, и я лишился пальцев на руках. Их раздробило, а некоторые даже…
   — Всех лишился? — спросил Горохов удивленно.
   — Видимо, да, — кивнул я. — Но усилием воли мне удалось их вырастить заново. И тогда я обнаружил, что обладаю способностью изменять свое тело. Я очень удивился, стал экспериментировать в этом направлении. Пробовал обращаться к врачам, но…
   — Алексей! Покажите ваши руки залу! — крикнул Горохов. — Руки, Алексей, руки!
   Я поднял руки вверх и помахал в воздухе ладонями.
   — Аплодисменты!!! — закричал Горохов. — Свершилось чудо!!!
   Зал глухо затрещал утомленными овациями.
   — Прекрасно! — с чувством сказал Горохов. — Теперь я вижу, что не зря пригласил вас на нашу передачу! Алексей, вот такой вопрос, может быть, в чем-то личный, я бы даже сказал — интимный. Вы готовы на него ответить?
   — Спрашивайте.
   — Вы верите в Бога?
   — В целом — скорее да. Есть что-то такое очевидно. А так, в жизни — нет.
   — Алексей верит в Бога! — объявил Горохов. — Аплодисменты! А скажите, Алексей, в том, что произошло с вами на юге, вот это чудесное исцеление, когда переломанные, казалось бы, навсегда пальцы срослись без следов, — вы видите в этом какой-то перст, так сказать?
   — Все, — сказал я и встал с кресла. — Хватит с меня. Я ушел с работы, потерял целый день. Я хотел найти, может быть, ответы на свои вопросы, вместо этого попал в балаган.
   — Что такое?! — возмутился Горохов. — Алексей, как вы себя…
   — Горохов, вы будете меня слушать или нет? Или хотя бы прочтете, что вам там понаписал Владик? Если хотите поговорить о своем — говорите, но без меня, я тогда поеду по своим делам.
   — Алексей очень импульсивный человек! Аплодисменты! — объявил Горохов не очень уверенно. Я хлопнул в ладоши и подошел к Горохову.
   — Я умею изменять свое тело, — произнес я. — Смотрите, Илья.
   Зал замер. Вахтанг подошел к нам почти вплотную. Я вытянул вперед руки и простер их над Гороховым. Пустил сначала когти, затем пальцы, затем выпустил клыки и сделал волчью пасть. Вдобавок выкинул уши и поднял дыбом волосы на голове — эта мысль пришла мне в последний момент. Горохов окаменел. Для пущего эффекта я распахнул пасть как можно шире и зарычал на него сверху вниз.