Камерон Стелла. Простые радости

   Феникс вздрогнула, когда пальцы графини коснулись ее плеча. Та произнесла:
   – Ты не пожалеешь о своем решении.
   Ее охватила паника.
   – То, о чем мы договорились, остается в силе? Меня будут только вызывать сюда? Я не хочу вмешиваться в… мне нравится моя квартира и мои друзья в городе.
   – Все остается в силе. – Графиня фыркнула. – Не пойму, что ты нашла в этих людях, но это, конечно, твое дело. Располагайся.
   Графиня фон Лейден ушла.
   Феникс боролась с желанием убежать. Стены с висящими на них картинами в тяжелых рамах были слишком близко. Еще одна комната без окон. Феникс всегда избегала замкнутого пространства. Ей даже в лифте было не по себе. А из переполненного магазина она рвалась на улицу, на свежий воздух.
   Из запрятанных куда-то динамиков доносилось пение хора. Божественно высокие голоса казались настолько неестественными, что, словно пилой, резали ей по нервам.
   Неужели Роман ее раскусил?
   После того как он ушел прошлой ночью, она тщательно проанализировала каждое сказанное ими слово и пришла к выводу, что не сказала ничего, что могло связать ее с Эйприл. Или, может, что-то все-таки было?
   – Феникс, – графиня стояла на пороге, – я привела своего очень близкого друга, который хочет с тобой познакомиться.
   Перед Феникс стоял мужчина в измятом шелковом костюме, складки на котором соответствовали складкам его грузного, пухлого тела. Тяжело опершись о дверной косяк, он стоял широко раскрыв глаза, как будто пытался ее получше разглядеть.
   Пьяный. У Феникс застучало в висках. Или накачался наркотиками.
   Он вошел в комнату, и дверь быстро закрылась за ним, оставив графиню снаружи.
   – Феникс? – Он с трудом произнес ее имя, причмокивая надутыми губами. – Ванесса… она говорила мне о тебе. – Он несколько раз ткнул в ее направлении указательным пальцем.
   Его костюм и рубашка были того же оттенка, что и его кожа, – цвета непропеченного теста, вдруг пришло ей на ум. На покрытый капельками пота лоб падали неопрятные космы прямых выцветших волос.
   – Ну как, узнаешь меня, малышка?
   Если она скажет, что нет, то может обидеть его. Феникс улыбнулась и, улыбаясь, прикинула, что совсем нетрудно будет вытащить его на середину комнаты и убежать.
   – Я так и думал. Меня все знают. Преподобный Честер Дюпре собственной персоной. Как тебе это нравится, малышка?
   – Это честь для меня. – Массажный стол. Удастся ей взгромоздить его на стол – если по дороге ничего не случится, – тогда у нее будет время выбраться отсюда.
   – Ты покаялась, малышка?
   Феникс недоуменно сощурилась.
   Он поднял вверх одну руку:
   – Не забивай этим свою хорошенькую головку. Я отпускаю тебе грехи. Я так сказал, и так тому и быть. Преподобный Честер Дюпре говорит, что ты получила отпущение грехов. Не согрешишь – не покаешься. Теперь можешь опять немного погрешить.
   Феникс почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Он, спотыкаясь, направился к ней, по дороге снимая уже ослабленный галстук.
   – Я сейчас такое видел – ты не поверишь. – Он потряс головой. – У-фф. Горячая девчонка. Горячая. Нам с тобой будет так же горячо.
   Подавляя в себе желание закричать, она поставила стол между ними.
   Честер Дюпре остановился и как черепаха, втянул в плечи свою большую голову.
   – Эй, эй, только не говори, что боишься Честера. Погляди-ка сюда. – Он неловкими пальцами ощупал карманы, пока не нашел кусок полиэтиленовой пленки, в которую был завернут белый порошок. – Немножко мне. И побольше тебе – чтобы ты меня догнала. – Преподобный хихикнул.
   Он определенно нанюхался кокаина. Феникс успела за свою жизнь на это насмотреться. Некоторые ее сотрудники в Оклахоме постоянно страдали от «простуд».
   Честер приближался, размахивая рукой.
   – Сейчас мы создадим тебе нужное настроение.
   От паники она едва соображала, что делает.
   – В этом нет необходимости, – сказала она, улыбаясь так широко, что ей стало больно. – Для того чтобы быть с тобой, этого не требуется. Иди сюда и позволь мне тебя ублажить. Графиня сказала тебе, что я – массажистка?
   – Конечно сказала. – Он, казалось, не мог сообразить, что ему делать с кокаином. – Лучшая маленькая массажи-сточка, сказала она. – Чуть не уронив пакет, он скрутил его и запихнул обратно в карман.
   Феникс облегченно вздохнула:
   – Правда, чудесная музыка?
   – Что за дуреха, – пробормотал Честер. – Думает, что мне нравится эта дребедень. Снимай одежду.
   Феникс окаменела.
   – Давай. – Он сдвинул седеющие брови над маленькими карими глазками, почти не видными из-за расплывшихся мешков под ними. – Я готов, малышка. Раздевайся, или я сам тебя раздену.
   – Ничего подобного. – Состроив неодобрительную гримасу, Феникс обеими руками погладила стол: – Снимай свою одежду, пупсик. Посмотрим, над чем тут нужно поработать.
   Он в нерешительности стоял, раскачиваясь еще больше, пока на его губах не появилась ухмылка.
   – А, ты дразнишься? – Он сделал еще два нетвердых шага вперед. – Хочешь все сделать по-своему?
   – Раздевайтесь, преподобный. – Она начала медленно хлопать в ладоши. – Все снимайте.
   Он грубо захохотал:
   – Не подходит под эту дурацкую музыку, да?
   Феникс продолжала хлопать.
   Дюпре, повозившись с пиджаком, скинул его на пол.
   Она не ожидала его следующего движения – неуклюжего рывка в ее сторону.
   Феникс действовала быстро и четко. Она заняла его место, а он очутился там, где она только что стояла, и при этом едва держался на ногах. Лицо его побагровело.
   С минуту он стоял, облокотившись на стол, и прерывисто дышал.
   – Ты сама меня разденешь, – сказал он. – Чертовски много беспокойства делать это самому. За что же я, в конце концов, вам плачу?
   В любом случае, Феникс знала, она должна быть вне пределов его досягаемости.
   – Ладно. Ну, подойди же сюда, и я тебя раздену.
   Он провел языком по губам и взглянул на ее грудь:
   – Ванесса знает, что мне нравится. Наверное, она решила расширить мои вкусы.
   Феникс поставила руки на пояс и ждала.
   – Может быть, маленькие сиськи меня развлекут. – Он поднял глаза кверху: – Знала бы ты, что я сейчас видел – и попробовал.
   Она вся вытянулась и напряглась.
   Дюпре поднял руку и растопырил пухлые пальцы.
   – Взять одну из них можно было только двумя руками, скажу я тебе. – Он кивком указал на грудь Феникс: – Интересно, наверное, будет – пососать две сразу.
   Мерзкий подонок.
   Он снова пошел на нее, держась одной рукой за край стола и протягивая к ней другую.
   Феникс рванулась от него.
   – Ну, малышка! Можно подумать, что ты не хочешь этого так же, как я.
   Феникс взглянула на дверь.
   Честер сделал выпад вперед и встал у нее на пути. Он широко расставил большие руки.
   – Уж не собираешься ли ты улизнуть от Честера? Графине это не понравится. И мне тоже. – Он медленно наступал на нее, все еще держа руки в стороны. – Рыжеволосая со множеством веснушек. Давай-ка посмотрим, где они у тебя.
   Зажатая между столом и стеной, не в состоянии снова увернуться от него, Феникс чувствовала себя приклеенной к месту.
   – Вот так, – сказал Честер, приближая к ней свое огромное лицо. Схватив ее за плечи, он притянул ее к себе и прижался губами к ее губам.
   В ней все перевернулось, когда ее рот наполнился языком мужчины.
   Он остановился, чтобы сделать вдох, и Феникс крикнула:
   – Нет!
   Его лицо залила краска гнева. Он потянул за лямку и обнажил ее груди. Сжав рукой ее плоть, он пристально поглядел на Феникс:
   – Да, знаете ли. И на сиськах тоже веснушки. А там, пониже? – Он схватил ее, просунув руку в разрез юбки.
   В следующее мгновение до Феникс донесся звук распахиваемой двери.
   Слава Богу. Роман.
   — Честер? Честер, вы опаздываете на нашу встречу, а мне нужно многое вам рассказать. – Голос принадлежал не Роману, а Илоне.
   Сердце Феникс понемногу затихало. Честер ослабил хватку и даже сделал неловкую попытку поправить лямку. Он обернулся.
   Илона, все в той же черно-золотой одежде, направилась к нему. Руки ее были вытянуты вперед, а взгляд выражал беспокойство.
   – Честер, дорогой. Я пыталась утром до вас дозвониться. Я оставила сообщение о том, что буду здесь, и указала время. Может быть, вы там не появлялись?
   – Не получил сообщения, – сказал Честер. Он тяжело опустился на парчовый диван и уставился на Илону так, словно Феникс больше не существовало. – В чем дело? Что-нибудь не так?
   – Пока нет, – сказала Илона. – Я принесла вам вот это. Вы должны всюду носить это с собой, пока я не скажу, что вы в безопасности.
   Феникс поймала взгляд женщины и увидела в нем предупреждение.
   Илона вложила в руку Честера маленький пузырек с серебряной крышкой, наполненный бледно-серебристой жидкостью.
   – Держите это при себе, Честер. Обещайте, что сделаете это.
   – И что мне это даст? – Он внимательно разглядывал содержимое пузырька.
   Илона сделала Феникс знак уходить, и та, проскользнув мимо, мгновенно очутилась за дверью. В коридоре она на секунду остановилась, чтобы убедиться, что никто не загораживает ей путь к свободе.
   – Это даст вам покой, Честер, и силы свершить то, что вам предназначено, – услышала она голос Илоны. – Не говорите об этом ни одной живой душе, иначе тот, кто знает чудодейственную силу этой жидкости, отберет ее у вас.

Глава 12

   Роман вдавил акселератор в пол и попросил Всевышнего, чтобы знаменитый патруль Ай-90 погрузился в сон.
   Ты мне обещал. Где ты был? – Он едва узнал по телефону голос Феникс. Он переступил порог своей комнаты как раз вовремя, чтобы успеть схватить трубку и ответить на ее звонок. – Я хочу видеть тебя – немедленно. Мне нужно убираться отсюда.
   Вначале он намеревался сказать ей, чтобы она приехала в Сиэтл и там с ним встретилась. Услышав, как дрожит ее голос, он передумал. Она могла доехать до Иссакуа, находящегося примерно посредине между Паст-Пик и городом, по относительно спокойной дороге. Он объяснил ей, как проехать в ресторан «Кото», в котором было достаточно народу, чтобы они какое-то время оставались неузнанными – на случай, если она проявила неосторожность и позволила кому-нибудь подслушать их разговор.
   Вдали бледное небо прорезали покрытые снегом вершины гор. Миновав расползшийся вдоль шоссе пригород Ист-гейста и оставив слева сиявшие весенней голубизной озеро Саммамиш, он воспользовался вторым въездом в Иссакуа с автострады, рядом с Передней Улицей. Резкий разворот направо с виадука привел его на бульвар Джильман. По обеим сторонам дороги выстроились фешенебельные здания.
   Деревня Джильман располагалась с левой стороны бульвара. Деревня, состоявшая в основном из домов, выстроенных на рубеже веков, а затем перенесенных сюда и после реставрации ставших ресторанами и магазинами, привлекала покупателей со всей округи. Роман при первой же возможности свернул с главной улицы и припарковался.
   Он оставил «лендровер» и пошел пешком по вымощенным кирпичом дорожкам и аллейкам, которые вели мимо витрин цветочных магазинов, заваленных тюльпанами и нарциссами. Покупатели неторопливо прохаживались в свете заходящего солнца. Роман замедлил шаг. Тот, кто спешит, всегда рискует быть замеченным.
   Феникс сидела за дубовым столом с откидной доской в благоухающем кафетерии гостиницы. Его расчет оказался неверным. Наплыв посетителей в обеденное время уже давно схлынул, и лишь время от времени какой-нибудь посетитель проходил вдоль прилавка, чтобы поставить на поднос тарелку супа или положить кусок пирога.
   Она не признала его, но Роман заметил, что перед Феникс стоит чашка кофе и нетронутый бутерброд. Он купил себе кофе и сел рядом с ней.
   – Ты не хочешь есть? – Он протянул руку к бутерброду. Ладонь Феникс с такой силой опустилась на его руку, что их чашки подпрыгнули, расплескав кофе.
   – Эй, – прошептал он, наклоняясь к ней. – Успокойся. Что бы ни случилось, все позади. Я здесь.
   – Тебя не было там, когда ты был мне нужен, – прошипела она. – Ты обещал, что будешь рядом, но тебя не было.
   – Я не могу ходить за тобой как тень. Ты была с Илоной. А потом, насколько я понял, у тебя была назначена встреча в городе.
   – Я пропустила эту встречу. – Она, похоже, содрогнулась. – Твои партнеры нашли для меня другое занятие.
   – Что ты говоришь? Неужели Пьер? Я сказал ему отцепиться от тебя, и, по-моему, он понял.
   – Не Пьер. – Их глаза встретились. – Я тебя неправильно поняла? Разве ты не обещал меня защитить?
   Она хотела выяснить все начистоту и не собиралась отступать, но сохранять самообладание становилось все труднее.
   – Я сказал, что ты будешь в полном порядке, что позабочусь об этом – в обмен на соответствующее вознаграждение. – Знать бы только, что она – свой парень, и другого вознаграждения ему не нужно.
   – Ты снова это говоришь, я ушам своим не верю.
   Он поменял положение их рук и, сжав ее кисть в своей ладони, показал на сидевшего спиной к ним за соседним столиком человека.
   – Ушам своим не верю, – шепотом повторила Феникс. – Что ты за человек, в конце концов?
   – Человек, которому нужно немного сочувствия. Человек со своими слабостями. – Он произнес эти слова. Обратно их не вернешь.
   Она вытаращила глаза и раскрыла рот.
   – Забудь о том, что я сказал.
   – Ты это сказал. Я не забуду. Ты… Ты хочешь признаться, что тебе нужен кто-то или что-то, что ты тоже уязвим?
   Он отвернулся к окну, и все прохожие слились у него в глазах в одно цветное пятно.
   – Ты, в самом деле такой крутой, каким хочешь казаться, Роман?
   – Еще круче.
   – Сомневаюсь.
   Продолжай сомневаться. Он не мог позволить ей еще раз увидеть того человека, с которым он давно и успешно расстался. Он спросил:
   – Ты успокоилась?
   Она похлопала его по руке и, когда он снова взглянул на нее, подвинула к нему бутерброд.
   Роман откусил немного и понял, как он голоден, – он с утра ничего не ел.
   – Ты будешь?
   – Нет.
   – Что-нибудь случилось в клубе?
   – Да. Когда я пришла наниматься на работу, мне многого не сказали, так?
   Он сосредоточенно запихивал в бутерброд выпавшие оттуда кусочки салата.
   – Что ты имеешь в виду?
   – То, что существует еще один клуб. Клуб внутри клуба, у членов которого куча денег и куча секретов.
   Он аккуратно отложил бутерброд. Он ожидал услышать жалобы, что Пьер или Майлс – или кто-нибудь из клиентов – к ней приставал. Он знал о существовании «избранных», и один раз его даже провели в «святая святых» и ясно дали понять, что забавляться там имеют право только Джеффри с Ванессой вместе с горсткой клиентов и их особыми «гостями». Никто из работавших в клубе, кроме Илоны, никогда не пересекал порога загадочной двери, ведущей в подземные апартаменты.
   Тщательно обдумав свои слова, Роман произнес:
   – По-моему, ты переутомилась.
   Она откинулась на спинку стула:
   – Вот, значит, как. Переутомилась. Перенервничала. Может быть, слегка тронулась. – Она схватилась за край стола. – Меня чуть не изнасиловали.
   Несколько человек повернули головы.
   Дрожа внутри от гнева, Роман взял со стола недоеденный бутерброд и начал его внимательно разглядывать. Надо выбраться отсюда, сделав как можно меньше шума. А потом он убьет этого подонка.
   Его ослепила вспышка.
   Он оглянулся, но единственным движущимся объектом в помещении – кроме обслуги за прилавком – была дверь. Она, покачиваясь, медленно захлопнулась.
   – Ты видела?
   – Вспышку? – спросила Феникс. – Да. За окном, наверное.
   – Нет, внутри, – возразил он. – Кто-то здесь фотографировал.
   – Какое это имеет значение?
   Она убрала назад волосы, падавшие на бледное лицо. Чтобы не пугать ее, он не сказал ей о том, какое это может иметь значение.
   – Нам лучше уйти отсюда. Переберемся в более укромное место. – Вытянув шею, он оглядел всех, кого мог охватить взглядом. Никого знакомого. Никого подозрительного. Никого с фотоаппаратом.
   – Мне, кажется, не подняться.
   Роман мгновенно обернулся к ней:
   – Какого… Что это значит? – Он поднялся и, обойдя стол, встал рядом с ней. Положив одну руку на стол, а другую – на спинку стула, он наклонился к ней: – С тобой что-то сделали, Феникс? Не морочь мне голову. Если у тебя есть какие-то повреждения, я отвезу тебя в больницу.
   – Не надо меня в больницу. – Ее пальцы поправили ленточку в волосах. – Но твоя забота просто трогательна. Прошлой ночью я подумала, что ты собираешься меня убить.
   – Черт… – Нет, нельзя терять самообладания. С ней что-то случилось, что-то серьезное, и вчера он действительно вел себя с ней слишком агрессивно.
   – Я сожалею. Я не рассчитал своих сил. И потом, я не привык драться с женщинами.
   – Только с мужчинами?
   – Да, если ты об этом спрашиваешь.
   Ее глаза вдруг наполнились слезами. Она всхлипнула и крепко сжала трясущиеся губы.
   Не всякий выбирает профессию, делающую человека способным справляться почти с любой ситуацией – подчас отключаясь от собственных чувств. Он сделал это, чтобы обрести себя. Обрел он себя или, наоборот, полностью потерял?
   Он давно уже перестал терзать себя подобными вопросами.
   Роман поднял деревянный поднос, на котором она принесла свою еду, и поставил на соседний столик.
   – Феникс, – произнес он, поворачиваясь к ней, – иногда полезно дать волю своим эмоциям.
   Она покачала головой:
   – Это глупо.
   – Вовсе не глупо. Когда мы теряем почву под ногами, нам бывает трудно с собой справиться.
   Из ее глаз выкатилась слезинка, она вскинула голову:
   – Я не теряла почвы под ногами и прекрасно владею собой.
   – Неужели? – Она чувствовала затылком тепло его шеи. Он провел большим пальцем по нежной коже у края волос. – Не думаю. Ты не совсем в форме, и ты – не та, кем хочешь мне казаться.
   Когда она попыталась высвободиться, он обхватил ее за плечи и не отпустил. Опустившись на корточки, он поднял салфетку и промокнул ей слезы. Она попыталась отвернуть голову.
   – Ш-ш, – произнес Роман. – Наверное, это было последней каплей, да?
   На этот раз к окну отвернулась Феникс.
   – Да? – Он повернул ее лицо к себе.
   Она опустила веки. От влаги ее золотистые ресницы казались шероховатыми.
   – Хочешь об этом поговорить?
   – Я не знаю, о чем ты.
   Очень осторожно, ожидая сопротивления, он обхватил ее руками и прижал ее мокрое от слез лицо к своей груди.
   – Поплачь, если тебе нужно. – Он мягко похлопал ее по спине и с горечью подумал, что не имел понятия о том, как высушить слезы женщины и убаюкать ее в своих объятиях – приходя в восторг от этого ощущения, – пока в его жизни не появилась одна маленькая девчушка.
   Феникс, съежившись, положила ему на грудь сжатые в кулачки руки и прижалась к нему.
   Он погладил ее по волосам. Ее запах – аромат лимонных духов – чудился ему, даже когда ее не было рядом. Какая она мягкая. Чувства, которые он испытывал, были ему совершенно незнакомы и очень опасны для него, – желание принять и защитить.
   – Когда ты играешь со взрослыми людьми, ты тоже должна быть взрослой. – Держать ее в руках было так естественно, так приятно. – Ты не подходишь для этого, Феникс.
   Она замерла.
   Если все сделать правильно, он сможет убить двух зайцев. Не открывая своих карт, он попытается в точности выяснить, кто такая Феникс и чем она занимается. Нравилось ему это или нет, ему очень хотелось знать, кто она такая.
   – Хочешь мне обо всем рассказать? Расскажи мне о себе – что было до того, как ты появилась в клубе?
   Феникс подняла голову и взглянула на него. Он вздрогнул от прикосновения ее пальцев к его рту. Она следила за тем, как ее ногти повторяли очертания сначала верхней, затем нижней его губы.
   Неподходящее место для той реакции, которую она немедленно в нем пробудила.
   Он слегка подвинул рукой ее палец. Она медленно погладила выемку между ртом и подбородком.
   – Хорошо бы сейчас нырнуть глубоко-глубоко и больше не показываться на поверхности.
   Он нахмурился:
   – Объясни, что ты хочешь сказать.
   – Не стоит. На нас люди смотрят.
   – Пускай.
   – Ты не доел бутерброд.
   – Мне сейчас хочется не бутерброда, а кое-чего другого. Она сморщила нос:
   – Опять ты говоришь пошлости.
   – Говорю, как умею. И говорю правду. И по-моему, нам пора отсюда двигаться.
   Оказавшись на улице, он попытался взять ее за руку, но она сунула кулачки в карманы широкой красной матерчатой куртки.
   – Как я понимаю, твой «шевроле» отремонтировали.
   – Да, Лен меня выручил.
   – Какой заботливый. Просто молодчина.
   – Не язви. Лен – мой хороший друг.
   – И преданный поклонник.
   Феникс направилась к парковке на окраине деревни, противоположной той, где он оставил свой «лендровер».
   – Сколько времени ты знакома с Леном?
   – Недели три, может быть четыре.
   – И можно так близко подружиться с парнем за три или четыре недели знакомства?
   Она остановилась и прищурилась, глядя ему в лицо против солнца.
   – Мне кажется, можно успеть значительно больше за гораздо меньший срок.
   – Да, например, влюбиться в женщину, которая может оказаться твоим врагом. Ты вроде бы успокоилась. Ну, так что там случилось в клубе?
   – Графиня отвела меня в другую часть здания. Подземную. Там еще шикарнее, чем везде. Но что я тебе рассказываю – ты ведь об этом и без меня знаешь?
   От того, что она ему рассказывала, ему было не по себе. И рассказывала она ему такое, что едва ли стала выкладывать, если бы работала на Ванессу и Джеффри. С другой стороны… Он продолжал шагать. Разве есть лучший способ завоевать твое доверие, как рассказывать тебе такое, что ожидаешь услышать только от закадычного друга?
   – Что же тебя расстроило? Что-нибудь, связанное с Ванессой?
   – Она сказала мне… – Она неожиданно прибавила ходу, а потом пустилась бегом, размахивая руками, с разлетающейся копной непокорных волос.
   Роман трусцой поспешил за ней. Он нагнал ее, когда она возилась с замком «шевроле».
   – Что же произошло?
   – Это дико. Все это просто дико. Зачем ты спрашиваешь меня о том, что уже знаешь?
   Он развернул ее лицом к себе:
   – А зачем ты сюда приехала, если не хочешь об этом говорить?
   – Перестань. – Она подняла руки и оттолкнула его от себя. – Не трогай меня. Оставь, не трогай. Ты прав. Мне не следовало тебе ни о чем говорить. Зря я пожаловалась. У меня хорошая работа, мне платят кучу денег, и я должна быть довольна.
   Он прижал ее к машине:
   – Ты меня не убедила. Выкладывай все.
   – Ах, вот что тебе нужно. – Она повысила тон. – Вот что ты задумал. Теперь понятно. Убедить меня, что ты на моей стороне, а потом…
   – Что – потом?
   – Уходи, пожалуйста. Что за мерзкая привычка толкаться.
   – Согласен, вчера, возможно, я тебя немного потолкал. Но больше не буду. Сейчас я просто удобно устроился. Так что же я задумал? И что за сторона такая, вернее, стороны? Стороны чего?
   – Ты знал, что графиня собирается подослать ко мне преподобного Честера Дюпре?
   Он напряг свою память. Имя знакомое, но не по Пиковому Клубу.
   – Значит, ты знал? Это была проверка – все это просто омерзительно.
   – Дюпре?
   Ее глаза снова стали огромными. Повозившись, она соединила молнию на куртке и застегнула ее до самой шеи.
   – Ты знаешь, о ком я говорю. – Несмотря на мягкость весеннего вечера, она накинула на голову капюшон и стянула прошнурованную ткань куртки под подбородком. – Отвратительно. Отвратительный тип, которому было приказано меня напугать.
   Преподобный Честер Дюпре.
   – Сомневаюсь. – Тот самый пестро разодетый евангелист с сетью больших церквей, с именем которого связано столько слухов, что сам Джимми Беккер мог бы позавидовать. – Такой грузный мужик с бесцветными волосами? С кольцами? Разодетый в пух и прах?
   Она раскрыла рот от удивления.
   – Это ты о нем говоришь? Его по телевизору показывают?
   – Хватит! – Без всякого предупреждения она сжала руки в кулаки и обрушила на него поток ударов. – Ты играешь со мной, как кошка с мышкой. Такие, как ты, на таких, как я, обычно не смотрят. Ты очень смеялся, когда понял, что я попалась на удочку?
   Он безуспешно попытался схватить ее за запястья.
   – Это ты обещал мне защиту? Это ты хотел меня и никому не позволил ко мне прикоснуться, потому что хотел приберечь меня для себя самого? И как я могла на это клюнуть!
   – Ты клюнула на правду, – спокойно произнес он. В ответ она снова забарабанила по нему кулаками.
   – Он предлагал мне кокаин! Он пытался сорвать с меня одежду! Он… он… он меня лапал.
   — Феникс…
   – Он собирался меня изнасиловать. И если бы не появилась Илона, он так бы и сделал. Мне было его не остановить.
   Какие у нее короткие и чистые ногти.
   Роман опустил глаза. На что ему сдались ее ногти, когда ему, может быть, предстоит сделать решающий в жизни выбор?
   – Где тебя этому учили?
   Она вытерла лицо рукавом:
   – Чему учили?
   – Чтобы стать актрисой, нужно учиться. – Произнося это, он чувствовал, что начинает себя ненавидеть. Если она притворяется, тогда все инстинкты, которым он до сих пор доверял, ни к черту не годятся.
   Он ожидал новой вспышки гнева, но она удивила его. Опустив глаза, она повернулась к машине, положила на нее скрещенные руки и спрятала в них голову.
   – Феникс.
   – С какой стати мне притворяться, будто я боюсь? Зачем мне тут спектакль разыгрывать? Когда ты вернешься в клуб, тебе скажут, что я убежала оттуда как ошпаренная.