Страница:
– Может, ей не нужно прилагать для этого больших усилий.
– Рыжие волосы. Огромная копна. Как будто она их миксером взбивает. Нет, эта женщина не способна на двойную игру, как Мата Хари.
– Разве Мата Хари тоже была рыжеволосой?
– Я… Ну и трудно же с тобой, Дасти. Говорю тебе, с ней все в порядке.
– С ней, может быть, и да. А вот с тобой – нет. – Дасти вздохнул и вытащил пустой стакан из пальцев Романа. – Дай мне слово.
– Какое слово? Я не…
– Я хочу, чтобы ты дал мне слово, и без всяких условий. Чтобы ты пообещал сделать так, как я тебе прикажу, не задавая вопросов. Потому что ты знаешь – я не направлю тебя по ложному пути.
– Дасти…
– Твое слово.
Пока Дасти не добьется своего, с ним бесполезно разговаривать.
– Даю слово. Обещаю. Ну и что же я пообещал?
– Не открывать ни одной из своих карт этой рыжеволосой шпионке, пока мы точно не будем знать – она не ждет момента, чтобы отрезать тебе яйца.
Роман инстинктивно прикрыл рукой промежность. Дасти погрозил ему скрюченным от артрита пальцем:
– Да, малыш. Побереги эти фамильные драгоценности. Ну и шутку же она с тобой сыграла. У тебя все мысли спутались. Вспомни лучше эту бедняжку в брезенте. Ту, что ты нашел в канаве около Тигуаны. Она была связана с теми подонками, которые подослали Мисс Задумчивое Совершенство, чтобы она прощупала тебя.
– Я каждый день думаю об Эйприл, – спокойно произнес Роман. – Как я могу ее забыть?
– Конечно не можешь. Она – настоящая героиня. Ты ведь сам так говорил.
– Да. – Хотел бы он, чтобы ее искалеченное лицо не стояло у него так ясно перед глазами. – Да, она – настоящая героиня.
– Да… Я никогда не мог представить, как женщины это делают. Сэмми часто говорила, что мы бы проиграли пари. Представь себе, что изобрели способ, как мужчинам забеременеть, говорила она. Вот взять для этого специальные таблетки и накормить ими всех мужиков. Все. Больше мужиков не будет: они все умрут при первых же схватках. – Он улыбнулся, и острый взгляд его глаз смягчился. – Сэмми всегда умела насмешить.
Грусть, такая, в которой перемешаны улыбка и желание разрыдаться, опустила уголки рта Романа.
– Она всегда умела тебя насмешить, старый ты барсук. Ты мне часто об этом рассказывал. И все-таки я не могу понять, что она в тебе увидела.
– Мое внутреннее совершенство. – Дасти вздернул подбородок. – Мое неотразимое обаяние. Знаешь, будь у нас дети, какие они были бы красивые.
– Как Сэмми. – Он видел ее фотографии. – Она была что надо, Даст. Нежная и великолепная. И вам было хорошо вдвоем.
– Хорошо, но мало. Все это недолго продолжалось. – Из глаз Дасти исчезла улыбка, и Роман понял, что перед его внутренним взором – хрупкая женщина из Вьетнама, которая любила его так, как никто не любил – ни до, ни после нее. – Хотя мы до сих пор вместе. Она иногда разговаривает со мной. Ты, наверное, думаешь, что у меня крыша поехала.
– Нет, не думаю.
– Если бы только…
– Не надо, – быстро произнес Роман, не давая вырваться словам самообвинения. – Ты не мог этого предотвратить. И она не поняла, что произошло. Помнишь, граната разнесла все на мелкие кусочки? Не было времени что-либо понять. Ты же сам мне это рассказывал. – От таких воспоминаний холодная ночь сделалась еще холоднее.
Дасти покачал седой головой:
– Что со мной такое? С возрастом я становлюсь сентиментальным. Наверное, я подумал, что и ты потерял голову. Не надо отказывать себе ни в каких удовольствиях, но не суйся туда, где тебе могут подпалить крылышки – или отрезать яйца.
– Спасибо, что предупредил. Ты обмозгуешь то, о чем я тебе рассказал?
– Если время найдется.
– Ну не кривляйся, Даст. Поразмысли хорошенько. У тебя это здорово получается.
Дасти провел рукой по затылку:
– Я уже размышляю. А тебе следует поехать домой – на случай если она позвонит.
Роман улыбнулся:
– Мне нужно сначала кое-кого навестить.
– Ах, ах! – От шутливого настроения Дасти не осталось и следа. – Не сегодня.
– Мне это необходимо. – Он вышел в прихожую, откуда наверх вела лестница с белыми перилами, покрытая таким же ярко-желтым ковром, как и в гостиной.
– Только быстро и недолго, – произнес ему в спину Дасти.
Роман поднялся на площадку, где была дверь, ведущая в маленькую спальню.
Распахнув дверь, он ступил на пол, покрытый желтым ковром с двухдюймовой толщины ворсом. Он молча прошагал по комнате к маленькому детскому манежу, окутанному мягким мерцанием ночного фонарика.
Роман облокотился на загородку манежа и повернул голову, чтобы взглянуть в лицо спящему ребенку. Она лежала на спине, закинув ручки за голову, золотые ресницы бросали тень на розовые щечки.
Она вздохнула и, проведя большим пальцем по щеке, засунула его в рот. Роман коснулся пряди белокурых волос, прилипших к ее виску. Не удержавшись, он вложил палец в ее крошечную ладошку и улыбнулся, когда она инстинктивно уцепилась за него и крепко сжала.
– Вон отсюда, – раздался у него за спиной шепот Дасти. – Если ты ее разбудишь, я сегодня ночью глаз не сомкну.
Роман неохотно освободил руку. Он перегнулся через край манежа и дотронулся губами до ее лобика. Ребенок снова вздохнул и пошевелился. Роман выпрямился и быстро молча вышел из комнаты.
Дасти прикрыл дверь. Прислонившись к стене, он взглянул в лицо Роману:
– Ну?
– Что – ну?
– Ты ничего не спросил про тапочки. Роман потер пальцем между бровями:
– Они у тебя забавные.
– Они ей нравятся, и если она упадет, когда мы играем в лошадки, то не разобьет себе голову о что-нибудь твердое.
– Ты великолепный приемный дедушка. – Роман улыбнулся. – Лучший в мире.
– У меня лучшая в мире внучка. Никогда бы не подумал, но она облегчает существование, когда ты больше не у дел. И я нисколько не расстроюсь, если мне придется сорваться с места и уехать вместе с ней отсюда, не оглядываясь. Немедленно.
Они уже много раз спорили на эту тему.
– Любой человек имеет право знать, откуда он взялся. Кто он такой.
– Она узнает, кто она такая. Она уже это знает. Вспомни, ей уже год и два месяца. Она беззаботно живет в своем маленьком мире, и ничто этого не изменит. Ничто.
– Ничто и не изменится.
– Она здесь, потому что однажды ночью одному тупоумному и толстокожему сукиному сыну взбрело в голову ее спасти.
– По-твоему, я должен был оставить ее там?
– Это не смешно.
– Ты жалеешь, что я не сделал того, что собирался, и не сдал ее в первый попавшийся американский приют?
Дасти поскреб в затылке:
– Кончай с этой психологией. На меня это не действует. Я объясняю тебе, в чем дело, а ты не слушаешь.
– Ладно, извини. Я слушаю.
– Хорошо. – Их взгляды встретились. – Ты не бросил эту девчушку. У тебя возникло импульсивное желание дать ей имя.
– Я об этом не жалею.
– Я тоже. Она – лучшее, что у тебя есть, малыш. Не забывай об этом. И не делай ничего такого, что может подвергнуть опасности жизнь, которую она имеет право прожить.
Роман неловко переступил с ноги на ногу:
– К чему ты ведешь?
– К тому, что ей может грозить опасность от рыжеволосой дурочки Феникс, которая делает прическу миксером. Если ты с ней во что-нибудь вляпаешься, то свою репутацию парня с холодной головой можешь спустить в унитаз. А вместе с ней и счастливое будущее нашей малышки.
– Этого не случится.
– Хорошо. Мне нет нужды раздумывать над твоими словами. Я отвечу тебе прямо сейчас. Не доверяй этой Феникс и никому другому, пока не получишь достаточно оснований для иного отношения. Понятно?
Роман медленно наклонил голову.
– С твоим последним импульсивным желанием тебе повезло. Но больше не поддавайся никаким импульсам, пока не будешь знать, чем это кончится. Понятно?
– Да, сэр! – Чертовски досадным во всем этом было то, что Дасти рассуждал вполне здраво. – Твоя взяла. Я ничем не нарушу твой привычный образ жизни: не так-то просто было уговорить тебя сделаться нянькой.
– За мой образ жизни не волнуйся, – произнес Дасти дрожащим от гнева голосом. Он махнул рукой всторону комнаты, из которой они только что вышли: – Главное – не нарушить ее жизнь. Продолжай делать свое дело, но не забывай ни на минуту, что умирающая женщина дала тебе небольшое поручение. Ты отвечаешь перед всем миром за эту девочку как за свою дочь. Мы здесь для того, чтобы хоть в немногом восстановить справедливость. Поэтому я тебя поддерживаю и, как ты это называешь, работаю нянькой. Будь я верующим, я бы молил Всевышнего позаботиться о справедливости и о продолжении нашего с ней беззаботного существования.
– Я знаю. Я тоже хочу, чтобы именно так и было.
– Хорошо, потому что мисс Джуниор Уайлд заслуживает самой лучшей участи, и мы обязаны это ей обеспечить.
Глава 10
– Рыжие волосы. Огромная копна. Как будто она их миксером взбивает. Нет, эта женщина не способна на двойную игру, как Мата Хари.
– Разве Мата Хари тоже была рыжеволосой?
– Я… Ну и трудно же с тобой, Дасти. Говорю тебе, с ней все в порядке.
– С ней, может быть, и да. А вот с тобой – нет. – Дасти вздохнул и вытащил пустой стакан из пальцев Романа. – Дай мне слово.
– Какое слово? Я не…
– Я хочу, чтобы ты дал мне слово, и без всяких условий. Чтобы ты пообещал сделать так, как я тебе прикажу, не задавая вопросов. Потому что ты знаешь – я не направлю тебя по ложному пути.
– Дасти…
– Твое слово.
Пока Дасти не добьется своего, с ним бесполезно разговаривать.
– Даю слово. Обещаю. Ну и что же я пообещал?
– Не открывать ни одной из своих карт этой рыжеволосой шпионке, пока мы точно не будем знать – она не ждет момента, чтобы отрезать тебе яйца.
Роман инстинктивно прикрыл рукой промежность. Дасти погрозил ему скрюченным от артрита пальцем:
– Да, малыш. Побереги эти фамильные драгоценности. Ну и шутку же она с тобой сыграла. У тебя все мысли спутались. Вспомни лучше эту бедняжку в брезенте. Ту, что ты нашел в канаве около Тигуаны. Она была связана с теми подонками, которые подослали Мисс Задумчивое Совершенство, чтобы она прощупала тебя.
– Я каждый день думаю об Эйприл, – спокойно произнес Роман. – Как я могу ее забыть?
– Конечно не можешь. Она – настоящая героиня. Ты ведь сам так говорил.
– Да. – Хотел бы он, чтобы ее искалеченное лицо не стояло у него так ясно перед глазами. – Да, она – настоящая героиня.
– Да… Я никогда не мог представить, как женщины это делают. Сэмми часто говорила, что мы бы проиграли пари. Представь себе, что изобрели способ, как мужчинам забеременеть, говорила она. Вот взять для этого специальные таблетки и накормить ими всех мужиков. Все. Больше мужиков не будет: они все умрут при первых же схватках. – Он улыбнулся, и острый взгляд его глаз смягчился. – Сэмми всегда умела насмешить.
Грусть, такая, в которой перемешаны улыбка и желание разрыдаться, опустила уголки рта Романа.
– Она всегда умела тебя насмешить, старый ты барсук. Ты мне часто об этом рассказывал. И все-таки я не могу понять, что она в тебе увидела.
– Мое внутреннее совершенство. – Дасти вздернул подбородок. – Мое неотразимое обаяние. Знаешь, будь у нас дети, какие они были бы красивые.
– Как Сэмми. – Он видел ее фотографии. – Она была что надо, Даст. Нежная и великолепная. И вам было хорошо вдвоем.
– Хорошо, но мало. Все это недолго продолжалось. – Из глаз Дасти исчезла улыбка, и Роман понял, что перед его внутренним взором – хрупкая женщина из Вьетнама, которая любила его так, как никто не любил – ни до, ни после нее. – Хотя мы до сих пор вместе. Она иногда разговаривает со мной. Ты, наверное, думаешь, что у меня крыша поехала.
– Нет, не думаю.
– Если бы только…
– Не надо, – быстро произнес Роман, не давая вырваться словам самообвинения. – Ты не мог этого предотвратить. И она не поняла, что произошло. Помнишь, граната разнесла все на мелкие кусочки? Не было времени что-либо понять. Ты же сам мне это рассказывал. – От таких воспоминаний холодная ночь сделалась еще холоднее.
Дасти покачал седой головой:
– Что со мной такое? С возрастом я становлюсь сентиментальным. Наверное, я подумал, что и ты потерял голову. Не надо отказывать себе ни в каких удовольствиях, но не суйся туда, где тебе могут подпалить крылышки – или отрезать яйца.
– Спасибо, что предупредил. Ты обмозгуешь то, о чем я тебе рассказал?
– Если время найдется.
– Ну не кривляйся, Даст. Поразмысли хорошенько. У тебя это здорово получается.
Дасти провел рукой по затылку:
– Я уже размышляю. А тебе следует поехать домой – на случай если она позвонит.
Роман улыбнулся:
– Мне нужно сначала кое-кого навестить.
– Ах, ах! – От шутливого настроения Дасти не осталось и следа. – Не сегодня.
– Мне это необходимо. – Он вышел в прихожую, откуда наверх вела лестница с белыми перилами, покрытая таким же ярко-желтым ковром, как и в гостиной.
– Только быстро и недолго, – произнес ему в спину Дасти.
Роман поднялся на площадку, где была дверь, ведущая в маленькую спальню.
Распахнув дверь, он ступил на пол, покрытый желтым ковром с двухдюймовой толщины ворсом. Он молча прошагал по комнате к маленькому детскому манежу, окутанному мягким мерцанием ночного фонарика.
Роман облокотился на загородку манежа и повернул голову, чтобы взглянуть в лицо спящему ребенку. Она лежала на спине, закинув ручки за голову, золотые ресницы бросали тень на розовые щечки.
Она вздохнула и, проведя большим пальцем по щеке, засунула его в рот. Роман коснулся пряди белокурых волос, прилипших к ее виску. Не удержавшись, он вложил палец в ее крошечную ладошку и улыбнулся, когда она инстинктивно уцепилась за него и крепко сжала.
– Вон отсюда, – раздался у него за спиной шепот Дасти. – Если ты ее разбудишь, я сегодня ночью глаз не сомкну.
Роман неохотно освободил руку. Он перегнулся через край манежа и дотронулся губами до ее лобика. Ребенок снова вздохнул и пошевелился. Роман выпрямился и быстро молча вышел из комнаты.
Дасти прикрыл дверь. Прислонившись к стене, он взглянул в лицо Роману:
– Ну?
– Что – ну?
– Ты ничего не спросил про тапочки. Роман потер пальцем между бровями:
– Они у тебя забавные.
– Они ей нравятся, и если она упадет, когда мы играем в лошадки, то не разобьет себе голову о что-нибудь твердое.
– Ты великолепный приемный дедушка. – Роман улыбнулся. – Лучший в мире.
– У меня лучшая в мире внучка. Никогда бы не подумал, но она облегчает существование, когда ты больше не у дел. И я нисколько не расстроюсь, если мне придется сорваться с места и уехать вместе с ней отсюда, не оглядываясь. Немедленно.
Они уже много раз спорили на эту тему.
– Любой человек имеет право знать, откуда он взялся. Кто он такой.
– Она узнает, кто она такая. Она уже это знает. Вспомни, ей уже год и два месяца. Она беззаботно живет в своем маленьком мире, и ничто этого не изменит. Ничто.
– Ничто и не изменится.
– Она здесь, потому что однажды ночью одному тупоумному и толстокожему сукиному сыну взбрело в голову ее спасти.
– По-твоему, я должен был оставить ее там?
– Это не смешно.
– Ты жалеешь, что я не сделал того, что собирался, и не сдал ее в первый попавшийся американский приют?
Дасти поскреб в затылке:
– Кончай с этой психологией. На меня это не действует. Я объясняю тебе, в чем дело, а ты не слушаешь.
– Ладно, извини. Я слушаю.
– Хорошо. – Их взгляды встретились. – Ты не бросил эту девчушку. У тебя возникло импульсивное желание дать ей имя.
– Я об этом не жалею.
– Я тоже. Она – лучшее, что у тебя есть, малыш. Не забывай об этом. И не делай ничего такого, что может подвергнуть опасности жизнь, которую она имеет право прожить.
Роман неловко переступил с ноги на ногу:
– К чему ты ведешь?
– К тому, что ей может грозить опасность от рыжеволосой дурочки Феникс, которая делает прическу миксером. Если ты с ней во что-нибудь вляпаешься, то свою репутацию парня с холодной головой можешь спустить в унитаз. А вместе с ней и счастливое будущее нашей малышки.
– Этого не случится.
– Хорошо. Мне нет нужды раздумывать над твоими словами. Я отвечу тебе прямо сейчас. Не доверяй этой Феникс и никому другому, пока не получишь достаточно оснований для иного отношения. Понятно?
Роман медленно наклонил голову.
– С твоим последним импульсивным желанием тебе повезло. Но больше не поддавайся никаким импульсам, пока не будешь знать, чем это кончится. Понятно?
– Да, сэр! – Чертовски досадным во всем этом было то, что Дасти рассуждал вполне здраво. – Твоя взяла. Я ничем не нарушу твой привычный образ жизни: не так-то просто было уговорить тебя сделаться нянькой.
– За мой образ жизни не волнуйся, – произнес Дасти дрожащим от гнева голосом. Он махнул рукой всторону комнаты, из которой они только что вышли: – Главное – не нарушить ее жизнь. Продолжай делать свое дело, но не забывай ни на минуту, что умирающая женщина дала тебе небольшое поручение. Ты отвечаешь перед всем миром за эту девочку как за свою дочь. Мы здесь для того, чтобы хоть в немногом восстановить справедливость. Поэтому я тебя поддерживаю и, как ты это называешь, работаю нянькой. Будь я верующим, я бы молил Всевышнего позаботиться о справедливости и о продолжении нашего с ней беззаботного существования.
– Я знаю. Я тоже хочу, чтобы именно так и было.
– Хорошо, потому что мисс Джуниор Уайлд заслуживает самой лучшей участи, и мы обязаны это ей обеспечить.
Глава 10
– Пьер Борж к твоим услугам, Феникс.
Швейцарец резко наклонил голову в поклоне, затем с улыбкой взглянул на нее. Зрелище не очень умиротворяющее, Феникс не могла понять, откуда этот ледяной холод в его до странности серебристых глазах.
Он слегка обнял ее за талию, и они вместе спустились вниз по ступенькам, ярусом обрамлявшим бассейн на нижнем этаже клуба.
– Мы чудесно проведем время, – сказал он графине фон Лейден, когда та привела к нему Феникс. – Я потом с тобой поговорю, Ванесса.
– Да, Пьер, потом.
Графиня бесшумно выскользнула, но это принесло Феникс лишь минутное облегчение. Легкое прикосновение Боржа не обмануло ее. Хорошо сложенный, среднего роста, с темными, седеющими на висках волосами, он излучал такую силу, которая и в более мягких людях всегда вызывает беспокойство.
– Что тебе уже успели о нас рассказать? – осведомился он на безукоризненном английском языке, с выговором, несомненно способным большинство женщин превратить в огнедышащую лаву желания. – Как я понимаю, Ванесса имела с тобой довольна подробную беседу?
– Да, вчера.
– А Роман?
– Он показал мне клуб. Но здесь мы еще не были.
– Ты, очевидно, произвела на обоих огромное впечатление, если они решили принять тебя на работу. – Он засмеялся высоким скрипучим смехом. – А это впечатляет и меня, милочка. Мы подбираем людей с большой осторожностью и после долгих обсуждений. Ты, должно быть, совершенно особенная.
– Я – хорошая массажистка. – Лучше сказать, усталая и напуганная массажистка. Точнее, вообще не массажистка и от этого еще больше напуганная. – Я получаю удовольствие от своей работы.
– Да, Роман мне это сообщил.
Что еще сообщил ему Роман? Феникс искоса взглянула на своего сопровождающего, встретилась с ним взглядом и отвернулась.
Тут она краем глаза уловила движение. Над покрытыми синей плиткой ступеньками бассейна выстроился длинный ряд тренажеров. В настоящий момент ими никто не пользовался, кроме единственной женщины, поднимавшей Штангу. На ней был розовый гимнастический купальник, аккуратно уложенные в венец светлые волосы украшала Подходящего цвета ленточка в форме косички. Лодыжки ее желтоватых ног были обтянуты розовыми носками, а на мясистых бедрах красовались такого же цвета ленточки.
Даже на расстоянии Феникс видела, как искусен ее макияж – и ее улыбка, и то, как она, хихикая, держала кончик языка между зубами. Хихиканье было адресовано высокому загорелому тренеру, который, поправляя ее позу, слишком уж интимно касался ее живота.
– Эта дама готовится к визиту в Шотландию, – заметил Пьер. – Благодаря Майлсу Вилбертону, одному из моих партнеров, она приглашена в гости к лорду, живущему в старинном замке – таком старинном, что он скоро развалится.
– Не очень приятная перспектива.
– Если этому шотландскому лорду необходимо целое состояние, чтобы спасти замок, а очень богатая американская дама хочет сделаться настоящей леди, – он снова рассмеялся, – что же, это один из тех браков, которые заключаются на небесах, как ты думаешь?
– Думаю, да, – вежливо ответила она.
Рядом с парой, занимавшейся поднятием штанги, появилась еще одна фигура. Темноволосый мужчина, со знакомой гибкой, звериной грацией прохаживался вдоль тренажеров.
И наблюдал за Феникс.
Она повернулась спиной к Роману Уайлду и уверенно двинулась к краю бассейна, выложенного изнутри такой же ярко-синей плиткой, как и снаружи.
– А там у вас ванна «джакузи»?
– По ту сторону стекла. – Пьер мотнул головой в сторону перегородки из матового стекла, отделявшей бассейн от пространства за ним, которого Феникс видеть не могла. – Такая большая, что в ней можно плавать. И вообще заниматься чем угодно. – Он загоготал.
Феникс поморщилась. Так гоготали мальчишки в школе – и девчонки. С тех пор она ничего подобного не слышала.
Одетый в свитер с высоким воротом и джинсы, Роман спустился по ступенькам, Он скинул обувь, снял через голову свитер и стянул с себя джинсы.
У Феникс перехватило дыхание.
Тело Романа играло сотнями доведенных до совершенства мышц и сухожилий.
Он поднялся на тумбочку и нырнул, аккуратно, без брызг войдя в воду. В воде его обнаженные ягодицы казались лишь чуть светлее остальных частей тела.
Услышав одобрительные аплодисменты и свист дамы в розовом, Пьер, как того можно было ожидать, снова загоготал. Феникс подавила в себе реакцию, которую не хотела ощущать, не хотела иметь, не желала осознавать.
Ревность.
Роман кролем проплыл по бассейну, с той непринужденной мощью, которая обычно чувствуется в движениях олимпийских пловцов на разминке. У противоположного бортика он кувырком перевернулся и половину обратного пути проплыл под водой.
Следующий звук, изданный Боржем, более походил на ржание, чем на гогот.
– То, чем занимается мистер Уайлд, не слишком утонченно, но людям нравится, – сказал он. – Все разговоры о грубой силе привлекают людей определенного сорта. Как правило, мягких людей. Они хотят быть на него похожими. Я подобных амбиций не понимаю и не разделяю.
Ей захотелось спросить, все ли здесь плавают голыми, но не хотелось услышать ответ.
– Я не вижу здесь массажных столов.
– Они в отдельных комнатах. – Его прикосновение к ее талии перешло в легкое поглаживание. – Так гораздо интимнее.
Роман еще раз быстро проплыл туда и обратно по дорожке. Откинув со лба мокрые волосы, он с достоинством прошелся по ступенькам и поднял голубое полотенце.
Он вытер лицо, волосы, затем обернул полотенце вокруг плеч. Расставив ноги и положив руки на пояс, он развернул торс и напряг бицепсы.
Мисс Поросенок снова наградила его аплодисментами.
Феникс стиснула зубы.
Роман поглядел на нее и улыбнулся и помахал рукой. С непринужденностью, за которую она готова была продать свою душу, он неторопливо приблизился к ним.
– Показываешь ей все ходы и выходы, Пьер?
– Насколько я понимаю, ты уже показал ей более потайные закоулки, дружок? – В голосе Пьера сквозила досада.
Если Роман и заметил это, то не подал виду.
– Феникс потрясающая массажистка. Советую тебе воспользоваться ею, когда тебе понадобится расслабиться.
Феникс покраснела, услышав этот намек, и спустилась к самому краю бассейна. Ей захотелось приказать ему одеться, чтобы каждый, кто проходил мимо, не смел любоваться телом, которое она… Которое она ни с кем не хотела делить? Да у нее, должно быть, помутился рассудок.
– Давай я займусь ею, Пьер. Я познакомлю ее с Илоной, или они уже познакомились?
– Нет, – с недовольством ответил Пьер. – Но с этим можно подождать.
– Не думаю. – Тон Романа был вежливым, но настойчивым.
– Илона пришла сюда только ради одного из клиентов Джеффри и Ванессы. Я только что говорил с ней. Через час она уходит и в ближайшее время будет очень занята. Но сейчас у нее будет перерыв, так что мы сможем ее поймать.
Пьер передернул крепкими плечами под рубашкой в сине-белую полоску:
– Мне, кажется, пора расслабиться. Может, мы встретимся сегодня вечером, Феникс?
Она взглянула на Романа.
– Я позабочусь о том, чтобы вы встретились, Пьер.
Она шла за ним, не в состоянии оторвать глаз от его роскошного тела, и готова была рвать и метать. Самонадеянный самец. Он позаботится о том, чтобы этот скользкий тип заполучил ее? Как бы не так!
Он подошел к тому месту, где лежала его одежда, растерся полотенцем и, продолжая стоять к ней лицом, начал медленно одеваться.
Феникс не могла расслабить ни Напряженные мышцы живота, ни унять пронзавший ее поток сладкой боли между ногами. И она не могла, не желала отвести взгляд.
– Ты плаваешь?
– Не так, как ты. – Какая искусная получилась двусмысленность!
– Придется мне давать тебе уроки.
– Но только, пожалуйста, не на надувной лодке в заливе Эллиот.
Он запрокинул голову и рассмеялся, обнажая ровные, крепкие белые зубы с крошечной щербинкой спереди.
– Как, ты не хочешь взрывать обветшавшие зерновые баржи? Где же твоя жажда приключений?
У Феникс не было настроения шутить.
– Моя жажда приключений направлена на другие вещи. – Она сама не поверила, что могла сказать такое.
Роман оставил верхнюю пуговицу на джинсах расстегнутой, а черный свитер перекинул через плечо. Могучие очертания его тела подчеркивали влажные черные волосы, на которых после купания все еще сохранялись бусинки воды.
– Ну-ка расскажи о своей жажде приключений. На что же она направлена?
– Где эта Илона?
– Ты отклонилась от темы.
– Разговаривать с тобой – все равно что идти в темноте по минному полю.
– Это не так уж сложно.
Она взглянула на него и поняла, что он не шутит.
– Для тебя, может быть. Для меня – вряд ли.
– Ну, хорошо. Приходи ко мне на минное поле и не забудь надеть сапоги. Большие сапоги.
– Ты не собираешься надеть свитер?
– А разве надо?
Она не хотела вступать в спор с этим мужчиной.
– Мне все равно. Но мы ведь, кажется, куда-то идем.
– Илона видела меня без свитера.
– Так же как и большинство женщин, держу пари. Он крепко прижал к ее губам длинный палец: – Это некрасиво. И неправда. Почему бы тебе не снять свитер? Тогда бы мы смотрелись как близнецы.
Она снова вспыхнула – на этот раз от ярости:
– Замечательная мысль. Тогда нас будет просто не отличить друг от друга. Как жаль, что мне холодно, иначе бы я тут же это сделала.
– Все равно, сними его. Я тебя разогрею.
Она нервно одернула свой зеленый шерстяной свитер.
– Твои соски мне верят, – прошептал он, неторопливо поглаживая свой живот, так низко, что залез рукой в джинсы. – Они разговаривают со мной, Феникс.
Оттого, что она скрестила руки, свитер стал облегать ее грудь еще плотнее.
– Я тебя не понимаю, – сказала она, выйдя из себя. – Каждое твое слово – о сексе.
– А я думал, ты женщина, видавшая виды. Какие же слова тебе не понятны?
– Что делает Илона?
Он медленным движением натянул свой собственный свитер.
– Илона – очень милая женщина. Она ясновидящая, у нас есть несколько клиентов, которые по утрам с постели не встают, пока им не позвонит Илона. – Он пропустил Феникс вперед и, когда она проходила мимо него, нагнулся к ее плечу и прошептал: – Я не виноват, что ты на меня так действуешь.
То, как она сверкнула глазами, вызвало у него лишь улыбку.
– Ты знаешь, Ви Джи, прошлой ночью я обнаружил нечто очень интересное.
Он не дождется от нее того, чего хочет. Феникс продолжала подниматься по ступенькам.
– Ты разве не хочешь узнать, что я обнаружил?
Она покачала головой.
Когда она проходила мимо симпатичного тренера, тот жестом приветствовал ее:
– Это ты – Феникс? – После ее кивка он поднял вверх большие пальцы и произнес: – Добро пожаловать в клуб.
– Неплохо для разнообразия, – сказала Феникс, когда они отошли на достаточное расстояние. – Симпатичный мужчина, который не смотрит на тебя, как кот на мясо.
– Джеймс хотел бы стать моим близким другом, – заметил Роман. – Очень близким.
Рот у нее мгновенно захлопнулся.
– Прошлой ночью я обнаружил, что память у меня гораздо лучше, чем я предполагал, – сказал Роман.
– Я за тебя рада.
Они дошли до ряда дверей. Роман толчком открыл одну из них и вошел внутрь вслед за Феникс. Вместо массажного стола, который она ожидала и боялась увидеть, перед ней оказались подушки из овечьей кожи, выложенные квадратом, огораживавшим место для беседы, в центре которого стоял стол из розового дерева.
– Располагайся. – Немного повозившись, он зажег лампу, находившуюся в окаймленной складками розового алебастра нише под потолком. – Я запомнил каждый дюйм твоего тела. Лежа вчера в своей постели, я вспоминал, какая ты на взгляд, на ощупь и на вкус, Ви Джи.
– Ты отвратителен. – Едва не споткнувшись, она переступила внутрь квадрата и примостилась на краешке пухлой кожаной подушки. – Но мне, конечно, нельзя так говорить, да?
– Не-е-е. Не забывай, что я здесь – один из партнеров. А ты – почти принятая на работу служащая низшего ранга, вступившая в сделку, по которой придется жить.
В первое мгновение она не сообразила, что он имеет в виду.
– Только не говори, что ты забыла про наше соглашение.
– Конечно нет, – сказала она. – Ты – мне, я – тебе. Подкрутив лампу так, как ему хотелось, он опустился на выложенные в ряд подушки.
– Я был бы не прочь кое-что тебе сделать и получить взамен то же самое.
Феникс вдруг озарило. Как это ей раньше не пришло в голову?
– Мне еще ни слова не сказали о зарплате. – Она произнесла это почти заносчиво. Пусть не думает, что так обворожил ее, что она согласна работать бесплатно – только за его милости.
– Сколько тебе нужно? – По его лицу ничего нельзя было прочесть.
Ах, чтоб тебя.
– В «Повороте» я получала семь. – Надо было сначала подумать, а потом говорить. Она, конечно, пришла сюда с определенной целью, но она, кроме того, была почти на мели. – Но они обещали мне прибавку.
Он легким движением вытащил ящик из-под сиденья. Внутри сверкнули драгоценные камни.
– Пускай Илона покажет тебе эти камешки. Если тебе нравятся подобного рода вещи, они бесподобны. В неделю?
– Что?
– Тебе платят семь сотен в неделю?
Она сглотнула:
– М-м…
– Неважно. Мы выплатим тебе аванс. Ты будешь работать по вызову. Каждый раз, когда ты будешь приходить сюда, ты будешь получать премию помимо основного заработка. Тебе не составит труда зарабатывать пару сотен штук в год.
Феникс никогда не была в ладах с арифметикой.
– Спасибо. Две сотни тысяч? В год?
– Этого мало?
Двести тысяч в год.
– Ничего, как-нибудь проживу на это. Но если у меня появятся проблемы, я уверена, вы не будете возражать против пересмотра зарплаты. – Работая младшим судебным адвокатом, она зарабатывала пятьдесят тысяч и при этом чувствовала себя богатой наследницей. Но вряд ли это имело значение – она не собиралась получить в Пиковом Клубе ни цента. Если ей хоть немного повезет, она раздобудет нужные сведения об Эйприл и исчезнет отсюда до того, как будет подписан первый чек.
– Ты прекрасна.
Она закрыла лицо.
– Не делай этого. Мне нравится на тебя смотреть.
– У меня от твоих слов голова кружится.
– И зря. Не могу же я быть первым мужчиной, который говорит тебе подобные вещи.
– Роман, ни один мужчина со мной себя так не вел.
– Может быть, дело в том, что все гораздо глубже, – без всякой интонации произнес он. – Например, может, мы созданы друг для друга.
Ей стало неприятно.
– Ты когда-нибудь бываешь серьезным?
– Ты меня завораживаешь. Я мог бы смотреть на тебя целый день. Я серьезно. Мне продолжать?
Он превратил ее разум в подобие разобранного кубика Рубика. У нее никогда не получалось собрать кубик Рубика. Когда она снова смогла заговорить, то произнесла:
– Прошлой ночью ты очень быстро смылся.
– Милая моя, я сделал тебе одолжение. Еще секунд десять, и я бы нарушил свое слово. Ты же помнишь, я дал слово уйти, как только ты мне прикажешь.
– Я тебе не приказывала.
Он потрогал краешек ногтя на большом пальце.
– Кое-что в словах не нуждается. Сначала ты вся горела и влекла меня к себе, а через мгновение превратилась в лед. Ты стала холодной и твердой и приказала мне проваливать – об этом говорил каждый дюйм твоей прохладной, нежной, атласной кожи.
– Я не занимаюсь сексом с кем попало.
– Я тоже.
Взглянув на выступ под его джинсами, она глубоко вдохнула.
Роман слегка изменил позу.
– Ты мне не веришь?
– Мне это довольно трудно проглотить, скажем так.
– Может быть, не так уж и трудно, но, если мне не изменяет моя великолепная память, вчера ты даже не сделала попытки взять это в рот.
Дверь открылась как раз вовремя, чтобы спасти его от колкости, готовой сорваться у Феникс с языка. Он улыбкой херувима приветствовал элегантную женщину с рыжевато-каштановыми волосами, одетую в длинный черный восточный халат, прошитый сверкающими золотыми нитками.
– Роман! – Ее радость при виде его была неподдельна. – Кого ты ко мне привел? – Солнечная улыбка одарила Феникс таким же теплом.
– Это Ви Джи Феникс. Она собирается у нас работать.
Улыбка исчезла с лица Илоны. Она сплела длинные белые пальцы. Через короткое время она вновь обрела равновесие, но за эти несколько секунд Феникс успела спросить себя, почему эта женщина не хочет, чтобы она здесь оставалась.
Швейцарец резко наклонил голову в поклоне, затем с улыбкой взглянул на нее. Зрелище не очень умиротворяющее, Феникс не могла понять, откуда этот ледяной холод в его до странности серебристых глазах.
Он слегка обнял ее за талию, и они вместе спустились вниз по ступенькам, ярусом обрамлявшим бассейн на нижнем этаже клуба.
– Мы чудесно проведем время, – сказал он графине фон Лейден, когда та привела к нему Феникс. – Я потом с тобой поговорю, Ванесса.
– Да, Пьер, потом.
Графиня бесшумно выскользнула, но это принесло Феникс лишь минутное облегчение. Легкое прикосновение Боржа не обмануло ее. Хорошо сложенный, среднего роста, с темными, седеющими на висках волосами, он излучал такую силу, которая и в более мягких людях всегда вызывает беспокойство.
– Что тебе уже успели о нас рассказать? – осведомился он на безукоризненном английском языке, с выговором, несомненно способным большинство женщин превратить в огнедышащую лаву желания. – Как я понимаю, Ванесса имела с тобой довольна подробную беседу?
– Да, вчера.
– А Роман?
– Он показал мне клуб. Но здесь мы еще не были.
– Ты, очевидно, произвела на обоих огромное впечатление, если они решили принять тебя на работу. – Он засмеялся высоким скрипучим смехом. – А это впечатляет и меня, милочка. Мы подбираем людей с большой осторожностью и после долгих обсуждений. Ты, должно быть, совершенно особенная.
– Я – хорошая массажистка. – Лучше сказать, усталая и напуганная массажистка. Точнее, вообще не массажистка и от этого еще больше напуганная. – Я получаю удовольствие от своей работы.
– Да, Роман мне это сообщил.
Что еще сообщил ему Роман? Феникс искоса взглянула на своего сопровождающего, встретилась с ним взглядом и отвернулась.
Тут она краем глаза уловила движение. Над покрытыми синей плиткой ступеньками бассейна выстроился длинный ряд тренажеров. В настоящий момент ими никто не пользовался, кроме единственной женщины, поднимавшей Штангу. На ней был розовый гимнастический купальник, аккуратно уложенные в венец светлые волосы украшала Подходящего цвета ленточка в форме косички. Лодыжки ее желтоватых ног были обтянуты розовыми носками, а на мясистых бедрах красовались такого же цвета ленточки.
Даже на расстоянии Феникс видела, как искусен ее макияж – и ее улыбка, и то, как она, хихикая, держала кончик языка между зубами. Хихиканье было адресовано высокому загорелому тренеру, который, поправляя ее позу, слишком уж интимно касался ее живота.
– Эта дама готовится к визиту в Шотландию, – заметил Пьер. – Благодаря Майлсу Вилбертону, одному из моих партнеров, она приглашена в гости к лорду, живущему в старинном замке – таком старинном, что он скоро развалится.
– Не очень приятная перспектива.
– Если этому шотландскому лорду необходимо целое состояние, чтобы спасти замок, а очень богатая американская дама хочет сделаться настоящей леди, – он снова рассмеялся, – что же, это один из тех браков, которые заключаются на небесах, как ты думаешь?
– Думаю, да, – вежливо ответила она.
Рядом с парой, занимавшейся поднятием штанги, появилась еще одна фигура. Темноволосый мужчина, со знакомой гибкой, звериной грацией прохаживался вдоль тренажеров.
И наблюдал за Феникс.
Она повернулась спиной к Роману Уайлду и уверенно двинулась к краю бассейна, выложенного изнутри такой же ярко-синей плиткой, как и снаружи.
– А там у вас ванна «джакузи»?
– По ту сторону стекла. – Пьер мотнул головой в сторону перегородки из матового стекла, отделявшей бассейн от пространства за ним, которого Феникс видеть не могла. – Такая большая, что в ней можно плавать. И вообще заниматься чем угодно. – Он загоготал.
Феникс поморщилась. Так гоготали мальчишки в школе – и девчонки. С тех пор она ничего подобного не слышала.
Одетый в свитер с высоким воротом и джинсы, Роман спустился по ступенькам, Он скинул обувь, снял через голову свитер и стянул с себя джинсы.
У Феникс перехватило дыхание.
Тело Романа играло сотнями доведенных до совершенства мышц и сухожилий.
Он поднялся на тумбочку и нырнул, аккуратно, без брызг войдя в воду. В воде его обнаженные ягодицы казались лишь чуть светлее остальных частей тела.
Услышав одобрительные аплодисменты и свист дамы в розовом, Пьер, как того можно было ожидать, снова загоготал. Феникс подавила в себе реакцию, которую не хотела ощущать, не хотела иметь, не желала осознавать.
Ревность.
Роман кролем проплыл по бассейну, с той непринужденной мощью, которая обычно чувствуется в движениях олимпийских пловцов на разминке. У противоположного бортика он кувырком перевернулся и половину обратного пути проплыл под водой.
Следующий звук, изданный Боржем, более походил на ржание, чем на гогот.
– То, чем занимается мистер Уайлд, не слишком утонченно, но людям нравится, – сказал он. – Все разговоры о грубой силе привлекают людей определенного сорта. Как правило, мягких людей. Они хотят быть на него похожими. Я подобных амбиций не понимаю и не разделяю.
Ей захотелось спросить, все ли здесь плавают голыми, но не хотелось услышать ответ.
– Я не вижу здесь массажных столов.
– Они в отдельных комнатах. – Его прикосновение к ее талии перешло в легкое поглаживание. – Так гораздо интимнее.
Роман еще раз быстро проплыл туда и обратно по дорожке. Откинув со лба мокрые волосы, он с достоинством прошелся по ступенькам и поднял голубое полотенце.
Он вытер лицо, волосы, затем обернул полотенце вокруг плеч. Расставив ноги и положив руки на пояс, он развернул торс и напряг бицепсы.
Мисс Поросенок снова наградила его аплодисментами.
Феникс стиснула зубы.
Роман поглядел на нее и улыбнулся и помахал рукой. С непринужденностью, за которую она готова была продать свою душу, он неторопливо приблизился к ним.
– Показываешь ей все ходы и выходы, Пьер?
– Насколько я понимаю, ты уже показал ей более потайные закоулки, дружок? – В голосе Пьера сквозила досада.
Если Роман и заметил это, то не подал виду.
– Феникс потрясающая массажистка. Советую тебе воспользоваться ею, когда тебе понадобится расслабиться.
Феникс покраснела, услышав этот намек, и спустилась к самому краю бассейна. Ей захотелось приказать ему одеться, чтобы каждый, кто проходил мимо, не смел любоваться телом, которое она… Которое она ни с кем не хотела делить? Да у нее, должно быть, помутился рассудок.
– Давай я займусь ею, Пьер. Я познакомлю ее с Илоной, или они уже познакомились?
– Нет, – с недовольством ответил Пьер. – Но с этим можно подождать.
– Не думаю. – Тон Романа был вежливым, но настойчивым.
– Илона пришла сюда только ради одного из клиентов Джеффри и Ванессы. Я только что говорил с ней. Через час она уходит и в ближайшее время будет очень занята. Но сейчас у нее будет перерыв, так что мы сможем ее поймать.
Пьер передернул крепкими плечами под рубашкой в сине-белую полоску:
– Мне, кажется, пора расслабиться. Может, мы встретимся сегодня вечером, Феникс?
Она взглянула на Романа.
– Я позабочусь о том, чтобы вы встретились, Пьер.
Она шла за ним, не в состоянии оторвать глаз от его роскошного тела, и готова была рвать и метать. Самонадеянный самец. Он позаботится о том, чтобы этот скользкий тип заполучил ее? Как бы не так!
Он подошел к тому месту, где лежала его одежда, растерся полотенцем и, продолжая стоять к ней лицом, начал медленно одеваться.
Феникс не могла расслабить ни Напряженные мышцы живота, ни унять пронзавший ее поток сладкой боли между ногами. И она не могла, не желала отвести взгляд.
– Ты плаваешь?
– Не так, как ты. – Какая искусная получилась двусмысленность!
– Придется мне давать тебе уроки.
– Но только, пожалуйста, не на надувной лодке в заливе Эллиот.
Он запрокинул голову и рассмеялся, обнажая ровные, крепкие белые зубы с крошечной щербинкой спереди.
– Как, ты не хочешь взрывать обветшавшие зерновые баржи? Где же твоя жажда приключений?
У Феникс не было настроения шутить.
– Моя жажда приключений направлена на другие вещи. – Она сама не поверила, что могла сказать такое.
Роман оставил верхнюю пуговицу на джинсах расстегнутой, а черный свитер перекинул через плечо. Могучие очертания его тела подчеркивали влажные черные волосы, на которых после купания все еще сохранялись бусинки воды.
– Ну-ка расскажи о своей жажде приключений. На что же она направлена?
– Где эта Илона?
– Ты отклонилась от темы.
– Разговаривать с тобой – все равно что идти в темноте по минному полю.
– Это не так уж сложно.
Она взглянула на него и поняла, что он не шутит.
– Для тебя, может быть. Для меня – вряд ли.
– Ну, хорошо. Приходи ко мне на минное поле и не забудь надеть сапоги. Большие сапоги.
– Ты не собираешься надеть свитер?
– А разве надо?
Она не хотела вступать в спор с этим мужчиной.
– Мне все равно. Но мы ведь, кажется, куда-то идем.
– Илона видела меня без свитера.
– Так же как и большинство женщин, держу пари. Он крепко прижал к ее губам длинный палец: – Это некрасиво. И неправда. Почему бы тебе не снять свитер? Тогда бы мы смотрелись как близнецы.
Она снова вспыхнула – на этот раз от ярости:
– Замечательная мысль. Тогда нас будет просто не отличить друг от друга. Как жаль, что мне холодно, иначе бы я тут же это сделала.
– Все равно, сними его. Я тебя разогрею.
Она нервно одернула свой зеленый шерстяной свитер.
– Твои соски мне верят, – прошептал он, неторопливо поглаживая свой живот, так низко, что залез рукой в джинсы. – Они разговаривают со мной, Феникс.
Оттого, что она скрестила руки, свитер стал облегать ее грудь еще плотнее.
– Я тебя не понимаю, – сказала она, выйдя из себя. – Каждое твое слово – о сексе.
– А я думал, ты женщина, видавшая виды. Какие же слова тебе не понятны?
– Что делает Илона?
Он медленным движением натянул свой собственный свитер.
– Илона – очень милая женщина. Она ясновидящая, у нас есть несколько клиентов, которые по утрам с постели не встают, пока им не позвонит Илона. – Он пропустил Феникс вперед и, когда она проходила мимо него, нагнулся к ее плечу и прошептал: – Я не виноват, что ты на меня так действуешь.
То, как она сверкнула глазами, вызвало у него лишь улыбку.
– Ты знаешь, Ви Джи, прошлой ночью я обнаружил нечто очень интересное.
Он не дождется от нее того, чего хочет. Феникс продолжала подниматься по ступенькам.
– Ты разве не хочешь узнать, что я обнаружил?
Она покачала головой.
Когда она проходила мимо симпатичного тренера, тот жестом приветствовал ее:
– Это ты – Феникс? – После ее кивка он поднял вверх большие пальцы и произнес: – Добро пожаловать в клуб.
– Неплохо для разнообразия, – сказала Феникс, когда они отошли на достаточное расстояние. – Симпатичный мужчина, который не смотрит на тебя, как кот на мясо.
– Джеймс хотел бы стать моим близким другом, – заметил Роман. – Очень близким.
Рот у нее мгновенно захлопнулся.
– Прошлой ночью я обнаружил, что память у меня гораздо лучше, чем я предполагал, – сказал Роман.
– Я за тебя рада.
Они дошли до ряда дверей. Роман толчком открыл одну из них и вошел внутрь вслед за Феникс. Вместо массажного стола, который она ожидала и боялась увидеть, перед ней оказались подушки из овечьей кожи, выложенные квадратом, огораживавшим место для беседы, в центре которого стоял стол из розового дерева.
– Располагайся. – Немного повозившись, он зажег лампу, находившуюся в окаймленной складками розового алебастра нише под потолком. – Я запомнил каждый дюйм твоего тела. Лежа вчера в своей постели, я вспоминал, какая ты на взгляд, на ощупь и на вкус, Ви Джи.
– Ты отвратителен. – Едва не споткнувшись, она переступила внутрь квадрата и примостилась на краешке пухлой кожаной подушки. – Но мне, конечно, нельзя так говорить, да?
– Не-е-е. Не забывай, что я здесь – один из партнеров. А ты – почти принятая на работу служащая низшего ранга, вступившая в сделку, по которой придется жить.
В первое мгновение она не сообразила, что он имеет в виду.
– Только не говори, что ты забыла про наше соглашение.
– Конечно нет, – сказала она. – Ты – мне, я – тебе. Подкрутив лампу так, как ему хотелось, он опустился на выложенные в ряд подушки.
– Я был бы не прочь кое-что тебе сделать и получить взамен то же самое.
Феникс вдруг озарило. Как это ей раньше не пришло в голову?
– Мне еще ни слова не сказали о зарплате. – Она произнесла это почти заносчиво. Пусть не думает, что так обворожил ее, что она согласна работать бесплатно – только за его милости.
– Сколько тебе нужно? – По его лицу ничего нельзя было прочесть.
Ах, чтоб тебя.
– В «Повороте» я получала семь. – Надо было сначала подумать, а потом говорить. Она, конечно, пришла сюда с определенной целью, но она, кроме того, была почти на мели. – Но они обещали мне прибавку.
Он легким движением вытащил ящик из-под сиденья. Внутри сверкнули драгоценные камни.
– Пускай Илона покажет тебе эти камешки. Если тебе нравятся подобного рода вещи, они бесподобны. В неделю?
– Что?
– Тебе платят семь сотен в неделю?
Она сглотнула:
– М-м…
– Неважно. Мы выплатим тебе аванс. Ты будешь работать по вызову. Каждый раз, когда ты будешь приходить сюда, ты будешь получать премию помимо основного заработка. Тебе не составит труда зарабатывать пару сотен штук в год.
Феникс никогда не была в ладах с арифметикой.
– Спасибо. Две сотни тысяч? В год?
– Этого мало?
Двести тысяч в год.
– Ничего, как-нибудь проживу на это. Но если у меня появятся проблемы, я уверена, вы не будете возражать против пересмотра зарплаты. – Работая младшим судебным адвокатом, она зарабатывала пятьдесят тысяч и при этом чувствовала себя богатой наследницей. Но вряд ли это имело значение – она не собиралась получить в Пиковом Клубе ни цента. Если ей хоть немного повезет, она раздобудет нужные сведения об Эйприл и исчезнет отсюда до того, как будет подписан первый чек.
– Ты прекрасна.
Она закрыла лицо.
– Не делай этого. Мне нравится на тебя смотреть.
– У меня от твоих слов голова кружится.
– И зря. Не могу же я быть первым мужчиной, который говорит тебе подобные вещи.
– Роман, ни один мужчина со мной себя так не вел.
– Может быть, дело в том, что все гораздо глубже, – без всякой интонации произнес он. – Например, может, мы созданы друг для друга.
Ей стало неприятно.
– Ты когда-нибудь бываешь серьезным?
– Ты меня завораживаешь. Я мог бы смотреть на тебя целый день. Я серьезно. Мне продолжать?
Он превратил ее разум в подобие разобранного кубика Рубика. У нее никогда не получалось собрать кубик Рубика. Когда она снова смогла заговорить, то произнесла:
– Прошлой ночью ты очень быстро смылся.
– Милая моя, я сделал тебе одолжение. Еще секунд десять, и я бы нарушил свое слово. Ты же помнишь, я дал слово уйти, как только ты мне прикажешь.
– Я тебе не приказывала.
Он потрогал краешек ногтя на большом пальце.
– Кое-что в словах не нуждается. Сначала ты вся горела и влекла меня к себе, а через мгновение превратилась в лед. Ты стала холодной и твердой и приказала мне проваливать – об этом говорил каждый дюйм твоей прохладной, нежной, атласной кожи.
– Я не занимаюсь сексом с кем попало.
– Я тоже.
Взглянув на выступ под его джинсами, она глубоко вдохнула.
Роман слегка изменил позу.
– Ты мне не веришь?
– Мне это довольно трудно проглотить, скажем так.
– Может быть, не так уж и трудно, но, если мне не изменяет моя великолепная память, вчера ты даже не сделала попытки взять это в рот.
Дверь открылась как раз вовремя, чтобы спасти его от колкости, готовой сорваться у Феникс с языка. Он улыбкой херувима приветствовал элегантную женщину с рыжевато-каштановыми волосами, одетую в длинный черный восточный халат, прошитый сверкающими золотыми нитками.
– Роман! – Ее радость при виде его была неподдельна. – Кого ты ко мне привел? – Солнечная улыбка одарила Феникс таким же теплом.
– Это Ви Джи Феникс. Она собирается у нас работать.
Улыбка исчезла с лица Илоны. Она сплела длинные белые пальцы. Через короткое время она вновь обрела равновесие, но за эти несколько секунд Феникс успела спросить себя, почему эта женщина не хочет, чтобы она здесь оставалась.