Страница:
– Я не хочу оставлять тебя здесь с…
– Ты можешь это сделать, Лен, – произнес Роман со сладчайшей улыбкой. – Мы будем тебе так благодарны.
Лен поднял подбородок:
– Ты в порядке, Феникс? Если нет, то…
– Я в порядке. Правда. – Пока кто-то знает, что здесь с ней Роман, она может чувствовать себя в безопасности. – Ты такой милый, что беспокоишься обо мне.
Он покраснел от удовольствия и отступил на шаг:
– Дай мне знать, если…
– Я дам тебе знать. Скажи Морту, что я приду завтра. И если Нелли там, скажи ей, я не забыла, что мы договорились завтра встретиться у нее в магазине.
Качая головой, Лен перешагнул через порог и, тяжело ступая по лестнице, пошел вниз.
– Ну что, прибавилось у тебя теперь энергии?
Это замечание неприятно поразило Феникс. Она закрыла дверь за Леном.
– Усталость прошла, если ты это имеешь в виду. Ты не Должен был с ним так обращаться.
– Это человек чуть не сбил меня с ног. Иди сядь со мной. Молния, как вспышка огромного прожектора за окном, на мгновение отвлекла Феникс. Она сказала:
– Лен добрый и простой.
– И хочет тебя до смерти.
Она посмотрела поверх его головы:
– Как ты умеешь все опошлить. Побольше бы таких, как Лен.
– Да, мы живем в пошлом и грязном мире, Феникс. Полном похотливых животных вроде меня. Садись. Я тебе почитаю.
Он взбудоражил не только ее гормоны, но и нервы. Он ведет себя так, будто они старые, закадычные приятели.
– Уже поздно. Я рада, что ты отвез меня домой.
– Я тоже рад, что отвез тебя домой. У тебя много книг.
– Они не мои, я же тебе говорила.
– Правильно. Чьи-то ценности. Кто такой Веб?
– Подсобный рабочий. Занимается на вилле мелким ремонтом.
– А Роза – твоя квартирная хозяйка?
Вдалеке рокотал гром.
– Да, – сказала Феникс. – Она душечка.
– За тобой кто-то следил?
– По-моему, да. На дорожке, когда я уезжала в «Поворот». У него было что-то вроде бинокля.
– Любопытно.
Она не хотела об этом думать.
– Скорее жутко, чем любопытно.
– Иди сюда.
Его тон заставил ее замереть.
Он протянул руку:
– Давай воспользуемся возможностью и кое-что обсудим. В конце концов, ты же сказала Лену, что именно этим мы и собираемся заняться.
Такое непостижимое выражение глаз женщины редко встречают, во всяком случае эта женщина. Она подошла к дивану и села как можно дальше от него.
Легкая улыбка, скользнувшая по его губам, не прибавила ей уверенности.
– То, о чем я говорил раньше, остается в силе. Ты будешь под моим присмотром.
А за это ей придется с ним спать. Мел величаво прошел по дивану и сел у нее за головой.
– Этот кот тебе подходит.
Она вопросительно подняла брови.
– Он такой же извилисто-грациозный. Ты очень сексуальна, Феникс.
– Ты, должно быть, каждый день встречаешься с сексуальными женщинами. Меня никогда не спрашивали… Со мной никто так не обращался, как ты. – Она начинала заводиться. – В вашем клубе мне нужно ожидать приставаний?
Он накрыл ладонью ее руку, кончиками пальцев начал массировать ей запястье.
– В клубе пять партнеров. Каждый из нас вносит в дело нечто свое, что привлекает людей определенного типа.
«А что вносишь ты?» – чуть было не вырвалось у нее.
– Ванесса – настоящая графиня. Вдова европейского графа. Есть люди, которые любят купаться в лучах света, исходящего от знати – пусть даже не первой величины. А у нее, конечно, есть связи.
– То есть люди… Они платят за то, что она вводит их в высшие круги?
– Попросту говоря, да. Остальные партнеры – сэр Джеффри Фуллертон, Майлс Вилбертон – достопочтенный Майлс Вилбертон и Пьер Борж.
Богатые женщины, не имеющие партнеров, заплатят целое состояние, чтобы появиться на больших мероприятиях под руку с каким-нибудь сэром, который к тому же служил в Уэльской гвардии, или с неким достопочтенным, который раньше был капитаном английских конногвардейцев, или с отставным офицером швейцарского альпийского корпуса, который принадлежит к семье швейцарско-французских банкиров Боржей.
Феникс понадобилось некоторое время, чтобы переварить эту информацию. Наконец она произнесла:
– То есть это всего лишь высококлассные услуги по сопровождению?
Вопрос вызвал у него кривую усмешку.
– Значительно больше, чем услуги по сопровождению. У нас есть специальные… комплексы услуг. Да, пожалуй, будем называть их комплексами. Некоторым нравится затесаться среди людей, к кругу которых они не принадлежат. Мы можем это для них организовать, так же как и ряд других, сугубо специфических вещей.
Вещей, о которых он ни за что не хотел рассказать. Как во все это вписывалась Эйприл?
– А что ты делаешь? Я имею в виду, – она состроила самую кокетливую гримаску из своего арсенала, – у тебя ведь тоже должна быть своя специальность, так?
Он сжал челюсти с такой силой, что на скулах выступили желваки. Ему явно потребовалось усилие, чтобы расслабиться.
– Я служил в СЕАЛ. В морской пехоте.
Феникс нахмурилась, надеясь, что лицо ее осталось бесстрастным. Но внутри у нее все перевернулось. Это уже не изнеженный британец из высшего общества, готовый – за определенную плату – облачиться в пахнущий нафталином фрак.
Роман от души рассмеялся:
– Вижу, что ты под впечатлением. Мы в своем роде коммандос. Ватага сумасшедших, готовых пойти в огонь и в воду, только чтобы доказать, какие мы крутые. – Он положил книгу на колени и продолжал заниматься ее запястьем. – Да, мы обладаем определенной репутацией, которую подчас раздувают до невероятных размеров. Есть люди, желающие общаться с теми, кто, по мнению некоторых, мало чем отличается от наемников.
– Но вы не наемники?
Он чуть сполз по дивану и опустил веки.
– Наемники не работают только на свою страну.
Феникс знала, что это за тип. Опасные люди. Люди, которые молча появляются и исчезают на суше, в море и воздухе. Феникс слышала про СЕАЛ. Люди, которых учат убивать, используют, когда традиционные методы бесполезны.
Она исподтишка разглядывала Романа. История его жизни скрывалась в глубоких линиях на его красивом, грубоватом лице. Его расслабленность была кажущейся. Чтобы стать тем, чем он стал, Роман Уайлд должен был выучиться все время быть начеку – даже во сне. Часами бегать по песку, в армейских сапогах, с боевым снаряжением более ста фунтов весом. Плавать полностью одетым. Складываться из положения лежа, когда у тебя на животе кто-то стоит. Феникс не помнила всего, что она об этом читала, тогда это было не важно. Зато теперь важно. Если тебе тяжело, всегда можно остановиться. Сбросить каску и сказать: «Все». И уйти. Без вопросов. Но ты уже никогда не вернешься и всегда будешь знать, что не справился.
– Как долго ты был в СЕАЛ?
– Слишком долго.
– И это то, о чем хотят знать эти люди? Когда они хотят с тобой… м-м, общаться?
Неприкрытое отвращение исказило его черты.
– Да, это то, чего они требуют. Некоторые хотят напялить на себя обмундирование и отправиться в поход с НЛ.
Она коснулась тыльной стороны его ладони и, когда он поднял на нее глаза, спросила:
– НЛ?
Он медленно выдохнул воздух:
– Надувная лодка. Они желают быть доставленными в залив Эллиот – рядом с Сиэтлом, – чтобы потолкаться вокруг этих старых посудин – которые стоят там на якоре, – воображая, что они выполняют секретную миссию.
Его отвращение передалось ей.
– А что же я буду там делать? – произнесла она, когда к ней вернулся дар речи.
Когда он притянул ее к себе, ей ничего не оставалось делать, как поддаться. Он повернулся, чтобы поиграть с ее кудряшками.
– Ты, – сказал он, глядя на нее сверху вниз пронизывающим взглядом, – будешь обслуживать клиентов, которые любят пользоваться другими услугами клуба. Обычно перед мероприятием. Макияж. Консультации но поводу гардероба. Небольшая пластическая хирургия – некоторые приходят за этим. Физические упражнения, чтобы привести себя в форму. У нас есть несколько тренеров по вызову. Психологические консультации. И массаж.
– Значит, клиенты в основном женщины?
– Нет, мужчин столько же. Если не больше.
Она прикусила нижнюю губу.
– Тебе не о чем беспокоиться, Феникс. Я же тебе обещал.
– Почему? Почему ты так печешься обо мне?
– Я думаю, ты уже поняла.
– Почему я?
Он на мгновение отстранился от нее. Достал карточку из заднего кармана, положил ее на кофейный столик, весь запачканный бледными отпечатками в форме колец.
– Это мой номер в Сиэтле. Если меня не будет, оставь сообщение. Я регулярно прослушиваю автоответчик, но там я обычно бываю поздно вечером.
– А многие из тех, кто работает в клубе, там же и живут?
– Почти никто, кроме Ванессы и Джеффри. Любой клиент может остаться на ночь, тогда просят остаться и весь необходимый персонал.
Ее сердце прыгало просто невыносимо. Она высвободила руку из-под его ладони и поднялась:
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Какой? – Он быстрым движением вскочил на ноги. Она, наверное, ужасно выглядит.
– Почему ты думаешь, что хочешь… нет, я не то сказала.
– Почему я хочу тебя? – Он прошелся по комнате с неизъяснимой пружинистой грацией дикого зверя. Феникс представилась большая кошка, ходящая взад-вперед по клетке. Он остановился перед вазой Эйприл, глядя, как свет играет на ее гранях.
Полоса молнии прорезала небо за окном, озарив белым блестящим светом черты Романа.
Феникс затаила дыхание и обнаружила, что вообще не может дышать.
Издалека доносились раскаты грома.
Он поднял голову и посмотрел ей в лицо прямым, немигающим взглядом:
– Я очень хочу тебя. Я хочу тебя с первой минуты, как увидел. Когда ты прикоснулась ко мне руками, я думал, что взорвусь. Я еще никогда так сильно и так быстро не возбуждался.
Феникс хотела отвернуться, но поняла, что не может оторвать от него глаз.
– Мне больно на тебя смотреть. Понимаешь, о чем я? Она покачала головой, раздвинув губы, чтобы всасывать воздух небольшими глотками.
– Я тебе расскажу. – Он двинулся к ней и остановился, когда между ними осталось лишь несколько сантиметров. – Я возбужден. Я хочу расстегнуть джинсы и погрузиться в тебя, Феникс. Я хочу так глубоко в тебя войти, что мы не будем знать, где кончаешься ты и где начинаюсь я. И возможно, я там останусь навсегда.
– Не надо, – выдохнула она наконец. У нее все горело – в горле, в груди и в животе, между ногами, где было мокро и больно, – так же больно, как в бедрах.
– Ты спросила, и я ответил.
Она отступила назад.
Он последовал за ней.
Феникс наткнулась на входную дверь.
Роман поймал ее, взял ее ладони и пригвоздил их своими к стене у нее над головой. Он накрыл ее своим телом так, чтобы она не смогла шевельнуться.
– Теперь ты чувствуешь, что я имею в виду? – Он впился в нее губами. – Скажи мне.
Его твердая мужская плоть обожгла ей живот подобно раскаленному железу.
– Скажи мне.
– Чувствую.
– А я чувствую тебя. – Он без труда взял обе ее ладони в свою. Ее свитер, задранный кверху, открыл обнаженную грудь. – Если ты против, я перестану.
Кровь пульсировала по всему телу Феникс. Везде, где он касался, и везде, где не касался.
Он прикрыл свои прекрасные глаза, склонился над ней и потерся своей жесткой щекой сначала об один сосок, потом о другой. Феникс вскрикнула и изогнулась.
– Ты только скажи, – произнес он срывающимся голосом.
Не останавливайся. Пусть это длится вечно. Она выгнула спину и застонала, когда он кончиком языка дотронулся до того места, которого только что касалась его щека.
Ловкие пальцы, которым, наверное, приходилось заряжать в темноте оружие, легко и быстро расстегнули застежку и молнию на ее джинсах. Несколько умелых движений, и ее обнаженные бедра обдало прохладным воздухом.
– Ты ничего не говоришь, Феникс, – произнес Роман в ее раскрытые губы и принялся изощренно ласкать их. – Скажи что-нибудь.
– Не надо… останавливаться.
Он гортанно засмеялся:
– Я же обещал, что не сделаю этого, если ты не захочешь.
Его пальцы скользнули меж ее бедрами, пробираясь в потайные глубины ее горячей, набухшей плоти.
– Почему? – Феникс выгнулась от растущего напряжения, по ее телу прошла волнами дрожь.
– Ты не сказал, почему именно я. Или таких женщин много? – Она что, чокнулась? Что ее дернуло задать ему такой сумасшедший вопрос?
Его дыхание пощипывало ей ухо.
– Ты хочешь, чтобы я сказал: да, у меня такое случается со многими женщинами.
– Мы же чужие.
– Разве? Не помню, чтобы какая-нибудь женщина вызывала у меня подобные чувства.
Если ты ему поверишь, значит, правы те, кто считает тебя дурочкой.
— Ты меня не знаешь.
– Я узнаю тебя. Я узнаю тебя так, как если бы твоя кожа была моей, Ви Джи. И я заставлю тебя чувствовать, как моя кожа скользит по твоей, даже если мы будем на разных концах света.
Почему?
Она услышала скрежет расстегивающейся молнии на его джинсах. Еще через секунду его член уперся ей в живот, желая той бесконечной глубины, которую он ей обещал.
Он целовал ее, заполняя языком ее рот и обхватив руками ее лицо, чтобы удержать его под напором яростной атаки.
Может быть, это и было то блаженство, тот экстаз, о котором говорила Эйприл, который она открыла и с которым не хотела расставаться.
– Боже, какая ты сексуальная, – отстранившись, прошептал Роман. ~ Я хочу раствориться в тебе. Я хочу, чтобы ты забыла, кто ты и где ты находишься, и быть там вместе с тобой. Раскройся мне навстречу.
Произнося эти слова, он искал то, о чем просил, нетерпеливо скользя членом меж ее бедрами, по ее влажной, жаждущей ласки плоти.
Ее сердце затрепетало, как пойманная птица. Желание, спрятанное в глубине ее существа, призывало ее сделать так, как он просит: скинуть джинсы и обвить ногами его тонкую талию, пронзить себя его силой.
Он стягивал с нее джинсы, снова покусывая ей губы и сжимая грудь нежным, но сводящим с ума движением. Ее руки нашли его ягодицы. Твердая мускулистая плоть. – Давай, – прошептал он. – Помоги мне.
Помочь ему. Помочь ему связать себя с ним. Помочь ему заручиться ее доверием.
Феникс окаменела.
Роман тут же замер. Держа одну руку на ее груди, а другую – на бедре, он стоял как статуя; воздух в комнате с каждой секундой становился все холоднее. Еще одна вспышка молнии разорвала небо. На этот раз гром прогремел почти сразу же.
Она вобрала в себя холод комнаты, и с этим холодом та часть ее существа, которая никогда раньше не прорывалась наружу таким образом, снова затихла. Пульс продолжал биться, но медленней, не так настойчиво.
Не произнеся ни слова, Роман опустил руки. Он заправил рубашку в джинсы и застегнул их.
Жар обдал лицо и шею Феникс. Неловким движением она опустила свитер и натянула трусы и джинсы.
Роман поднял пистолет – она не слышала, как он упал – и молча заткнул его за пояс, после этого поглядел ей в лицо.
– Извини, – сказал од.
– Я тоже виновата.
– Виновата? – Он медленно застегнул рубашку. – Я сказал – извини, ты загораживаешь дверь.
– Ой, – она быстро отступила в сторону. – Прости.
Он вышел за дверь, и она услышала его слова:
– И пусть никто не говорит, что я не держу своего слова. Спокойной ночи.
Следующий раскат грома заглушил его шаги по лестнице.
Глава 9
– Ты можешь это сделать, Лен, – произнес Роман со сладчайшей улыбкой. – Мы будем тебе так благодарны.
Лен поднял подбородок:
– Ты в порядке, Феникс? Если нет, то…
– Я в порядке. Правда. – Пока кто-то знает, что здесь с ней Роман, она может чувствовать себя в безопасности. – Ты такой милый, что беспокоишься обо мне.
Он покраснел от удовольствия и отступил на шаг:
– Дай мне знать, если…
– Я дам тебе знать. Скажи Морту, что я приду завтра. И если Нелли там, скажи ей, я не забыла, что мы договорились завтра встретиться у нее в магазине.
Качая головой, Лен перешагнул через порог и, тяжело ступая по лестнице, пошел вниз.
– Ну что, прибавилось у тебя теперь энергии?
Это замечание неприятно поразило Феникс. Она закрыла дверь за Леном.
– Усталость прошла, если ты это имеешь в виду. Ты не Должен был с ним так обращаться.
– Это человек чуть не сбил меня с ног. Иди сядь со мной. Молния, как вспышка огромного прожектора за окном, на мгновение отвлекла Феникс. Она сказала:
– Лен добрый и простой.
– И хочет тебя до смерти.
Она посмотрела поверх его головы:
– Как ты умеешь все опошлить. Побольше бы таких, как Лен.
– Да, мы живем в пошлом и грязном мире, Феникс. Полном похотливых животных вроде меня. Садись. Я тебе почитаю.
Он взбудоражил не только ее гормоны, но и нервы. Он ведет себя так, будто они старые, закадычные приятели.
– Уже поздно. Я рада, что ты отвез меня домой.
– Я тоже рад, что отвез тебя домой. У тебя много книг.
– Они не мои, я же тебе говорила.
– Правильно. Чьи-то ценности. Кто такой Веб?
– Подсобный рабочий. Занимается на вилле мелким ремонтом.
– А Роза – твоя квартирная хозяйка?
Вдалеке рокотал гром.
– Да, – сказала Феникс. – Она душечка.
– За тобой кто-то следил?
– По-моему, да. На дорожке, когда я уезжала в «Поворот». У него было что-то вроде бинокля.
– Любопытно.
Она не хотела об этом думать.
– Скорее жутко, чем любопытно.
– Иди сюда.
Его тон заставил ее замереть.
Он протянул руку:
– Давай воспользуемся возможностью и кое-что обсудим. В конце концов, ты же сказала Лену, что именно этим мы и собираемся заняться.
Такое непостижимое выражение глаз женщины редко встречают, во всяком случае эта женщина. Она подошла к дивану и села как можно дальше от него.
Легкая улыбка, скользнувшая по его губам, не прибавила ей уверенности.
– То, о чем я говорил раньше, остается в силе. Ты будешь под моим присмотром.
А за это ей придется с ним спать. Мел величаво прошел по дивану и сел у нее за головой.
– Этот кот тебе подходит.
Она вопросительно подняла брови.
– Он такой же извилисто-грациозный. Ты очень сексуальна, Феникс.
– Ты, должно быть, каждый день встречаешься с сексуальными женщинами. Меня никогда не спрашивали… Со мной никто так не обращался, как ты. – Она начинала заводиться. – В вашем клубе мне нужно ожидать приставаний?
Он накрыл ладонью ее руку, кончиками пальцев начал массировать ей запястье.
– В клубе пять партнеров. Каждый из нас вносит в дело нечто свое, что привлекает людей определенного типа.
«А что вносишь ты?» – чуть было не вырвалось у нее.
– Ванесса – настоящая графиня. Вдова европейского графа. Есть люди, которые любят купаться в лучах света, исходящего от знати – пусть даже не первой величины. А у нее, конечно, есть связи.
– То есть люди… Они платят за то, что она вводит их в высшие круги?
– Попросту говоря, да. Остальные партнеры – сэр Джеффри Фуллертон, Майлс Вилбертон – достопочтенный Майлс Вилбертон и Пьер Борж.
Богатые женщины, не имеющие партнеров, заплатят целое состояние, чтобы появиться на больших мероприятиях под руку с каким-нибудь сэром, который к тому же служил в Уэльской гвардии, или с неким достопочтенным, который раньше был капитаном английских конногвардейцев, или с отставным офицером швейцарского альпийского корпуса, который принадлежит к семье швейцарско-французских банкиров Боржей.
Феникс понадобилось некоторое время, чтобы переварить эту информацию. Наконец она произнесла:
– То есть это всего лишь высококлассные услуги по сопровождению?
Вопрос вызвал у него кривую усмешку.
– Значительно больше, чем услуги по сопровождению. У нас есть специальные… комплексы услуг. Да, пожалуй, будем называть их комплексами. Некоторым нравится затесаться среди людей, к кругу которых они не принадлежат. Мы можем это для них организовать, так же как и ряд других, сугубо специфических вещей.
Вещей, о которых он ни за что не хотел рассказать. Как во все это вписывалась Эйприл?
– А что ты делаешь? Я имею в виду, – она состроила самую кокетливую гримаску из своего арсенала, – у тебя ведь тоже должна быть своя специальность, так?
Он сжал челюсти с такой силой, что на скулах выступили желваки. Ему явно потребовалось усилие, чтобы расслабиться.
– Я служил в СЕАЛ. В морской пехоте.
Феникс нахмурилась, надеясь, что лицо ее осталось бесстрастным. Но внутри у нее все перевернулось. Это уже не изнеженный британец из высшего общества, готовый – за определенную плату – облачиться в пахнущий нафталином фрак.
Роман от души рассмеялся:
– Вижу, что ты под впечатлением. Мы в своем роде коммандос. Ватага сумасшедших, готовых пойти в огонь и в воду, только чтобы доказать, какие мы крутые. – Он положил книгу на колени и продолжал заниматься ее запястьем. – Да, мы обладаем определенной репутацией, которую подчас раздувают до невероятных размеров. Есть люди, желающие общаться с теми, кто, по мнению некоторых, мало чем отличается от наемников.
– Но вы не наемники?
Он чуть сполз по дивану и опустил веки.
– Наемники не работают только на свою страну.
Феникс знала, что это за тип. Опасные люди. Люди, которые молча появляются и исчезают на суше, в море и воздухе. Феникс слышала про СЕАЛ. Люди, которых учат убивать, используют, когда традиционные методы бесполезны.
Она исподтишка разглядывала Романа. История его жизни скрывалась в глубоких линиях на его красивом, грубоватом лице. Его расслабленность была кажущейся. Чтобы стать тем, чем он стал, Роман Уайлд должен был выучиться все время быть начеку – даже во сне. Часами бегать по песку, в армейских сапогах, с боевым снаряжением более ста фунтов весом. Плавать полностью одетым. Складываться из положения лежа, когда у тебя на животе кто-то стоит. Феникс не помнила всего, что она об этом читала, тогда это было не важно. Зато теперь важно. Если тебе тяжело, всегда можно остановиться. Сбросить каску и сказать: «Все». И уйти. Без вопросов. Но ты уже никогда не вернешься и всегда будешь знать, что не справился.
– Как долго ты был в СЕАЛ?
– Слишком долго.
– И это то, о чем хотят знать эти люди? Когда они хотят с тобой… м-м, общаться?
Неприкрытое отвращение исказило его черты.
– Да, это то, чего они требуют. Некоторые хотят напялить на себя обмундирование и отправиться в поход с НЛ.
Она коснулась тыльной стороны его ладони и, когда он поднял на нее глаза, спросила:
– НЛ?
Он медленно выдохнул воздух:
– Надувная лодка. Они желают быть доставленными в залив Эллиот – рядом с Сиэтлом, – чтобы потолкаться вокруг этих старых посудин – которые стоят там на якоре, – воображая, что они выполняют секретную миссию.
Его отвращение передалось ей.
– А что же я буду там делать? – произнесла она, когда к ней вернулся дар речи.
Когда он притянул ее к себе, ей ничего не оставалось делать, как поддаться. Он повернулся, чтобы поиграть с ее кудряшками.
– Ты, – сказал он, глядя на нее сверху вниз пронизывающим взглядом, – будешь обслуживать клиентов, которые любят пользоваться другими услугами клуба. Обычно перед мероприятием. Макияж. Консультации но поводу гардероба. Небольшая пластическая хирургия – некоторые приходят за этим. Физические упражнения, чтобы привести себя в форму. У нас есть несколько тренеров по вызову. Психологические консультации. И массаж.
– Значит, клиенты в основном женщины?
– Нет, мужчин столько же. Если не больше.
Она прикусила нижнюю губу.
– Тебе не о чем беспокоиться, Феникс. Я же тебе обещал.
– Почему? Почему ты так печешься обо мне?
– Я думаю, ты уже поняла.
– Почему я?
Он на мгновение отстранился от нее. Достал карточку из заднего кармана, положил ее на кофейный столик, весь запачканный бледными отпечатками в форме колец.
– Это мой номер в Сиэтле. Если меня не будет, оставь сообщение. Я регулярно прослушиваю автоответчик, но там я обычно бываю поздно вечером.
– А многие из тех, кто работает в клубе, там же и живут?
– Почти никто, кроме Ванессы и Джеффри. Любой клиент может остаться на ночь, тогда просят остаться и весь необходимый персонал.
Ее сердце прыгало просто невыносимо. Она высвободила руку из-под его ладони и поднялась:
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Какой? – Он быстрым движением вскочил на ноги. Она, наверное, ужасно выглядит.
– Почему ты думаешь, что хочешь… нет, я не то сказала.
– Почему я хочу тебя? – Он прошелся по комнате с неизъяснимой пружинистой грацией дикого зверя. Феникс представилась большая кошка, ходящая взад-вперед по клетке. Он остановился перед вазой Эйприл, глядя, как свет играет на ее гранях.
Полоса молнии прорезала небо за окном, озарив белым блестящим светом черты Романа.
Феникс затаила дыхание и обнаружила, что вообще не может дышать.
Издалека доносились раскаты грома.
Он поднял голову и посмотрел ей в лицо прямым, немигающим взглядом:
– Я очень хочу тебя. Я хочу тебя с первой минуты, как увидел. Когда ты прикоснулась ко мне руками, я думал, что взорвусь. Я еще никогда так сильно и так быстро не возбуждался.
Феникс хотела отвернуться, но поняла, что не может оторвать от него глаз.
– Мне больно на тебя смотреть. Понимаешь, о чем я? Она покачала головой, раздвинув губы, чтобы всасывать воздух небольшими глотками.
– Я тебе расскажу. – Он двинулся к ней и остановился, когда между ними осталось лишь несколько сантиметров. – Я возбужден. Я хочу расстегнуть джинсы и погрузиться в тебя, Феникс. Я хочу так глубоко в тебя войти, что мы не будем знать, где кончаешься ты и где начинаюсь я. И возможно, я там останусь навсегда.
– Не надо, – выдохнула она наконец. У нее все горело – в горле, в груди и в животе, между ногами, где было мокро и больно, – так же больно, как в бедрах.
– Ты спросила, и я ответил.
Она отступила назад.
Он последовал за ней.
Феникс наткнулась на входную дверь.
Роман поймал ее, взял ее ладони и пригвоздил их своими к стене у нее над головой. Он накрыл ее своим телом так, чтобы она не смогла шевельнуться.
– Теперь ты чувствуешь, что я имею в виду? – Он впился в нее губами. – Скажи мне.
Его твердая мужская плоть обожгла ей живот подобно раскаленному железу.
– Скажи мне.
– Чувствую.
– А я чувствую тебя. – Он без труда взял обе ее ладони в свою. Ее свитер, задранный кверху, открыл обнаженную грудь. – Если ты против, я перестану.
Кровь пульсировала по всему телу Феникс. Везде, где он касался, и везде, где не касался.
Он прикрыл свои прекрасные глаза, склонился над ней и потерся своей жесткой щекой сначала об один сосок, потом о другой. Феникс вскрикнула и изогнулась.
– Ты только скажи, – произнес он срывающимся голосом.
Не останавливайся. Пусть это длится вечно. Она выгнула спину и застонала, когда он кончиком языка дотронулся до того места, которого только что касалась его щека.
Ловкие пальцы, которым, наверное, приходилось заряжать в темноте оружие, легко и быстро расстегнули застежку и молнию на ее джинсах. Несколько умелых движений, и ее обнаженные бедра обдало прохладным воздухом.
– Ты ничего не говоришь, Феникс, – произнес Роман в ее раскрытые губы и принялся изощренно ласкать их. – Скажи что-нибудь.
– Не надо… останавливаться.
Он гортанно засмеялся:
– Я же обещал, что не сделаю этого, если ты не захочешь.
Его пальцы скользнули меж ее бедрами, пробираясь в потайные глубины ее горячей, набухшей плоти.
– Почему? – Феникс выгнулась от растущего напряжения, по ее телу прошла волнами дрожь.
– Ты не сказал, почему именно я. Или таких женщин много? – Она что, чокнулась? Что ее дернуло задать ему такой сумасшедший вопрос?
Его дыхание пощипывало ей ухо.
– Ты хочешь, чтобы я сказал: да, у меня такое случается со многими женщинами.
– Мы же чужие.
– Разве? Не помню, чтобы какая-нибудь женщина вызывала у меня подобные чувства.
Если ты ему поверишь, значит, правы те, кто считает тебя дурочкой.
— Ты меня не знаешь.
– Я узнаю тебя. Я узнаю тебя так, как если бы твоя кожа была моей, Ви Джи. И я заставлю тебя чувствовать, как моя кожа скользит по твоей, даже если мы будем на разных концах света.
Почему?
Она услышала скрежет расстегивающейся молнии на его джинсах. Еще через секунду его член уперся ей в живот, желая той бесконечной глубины, которую он ей обещал.
Он целовал ее, заполняя языком ее рот и обхватив руками ее лицо, чтобы удержать его под напором яростной атаки.
Может быть, это и было то блаженство, тот экстаз, о котором говорила Эйприл, который она открыла и с которым не хотела расставаться.
– Боже, какая ты сексуальная, – отстранившись, прошептал Роман. ~ Я хочу раствориться в тебе. Я хочу, чтобы ты забыла, кто ты и где ты находишься, и быть там вместе с тобой. Раскройся мне навстречу.
Произнося эти слова, он искал то, о чем просил, нетерпеливо скользя членом меж ее бедрами, по ее влажной, жаждущей ласки плоти.
Ее сердце затрепетало, как пойманная птица. Желание, спрятанное в глубине ее существа, призывало ее сделать так, как он просит: скинуть джинсы и обвить ногами его тонкую талию, пронзить себя его силой.
Он стягивал с нее джинсы, снова покусывая ей губы и сжимая грудь нежным, но сводящим с ума движением. Ее руки нашли его ягодицы. Твердая мускулистая плоть. – Давай, – прошептал он. – Помоги мне.
Помочь ему. Помочь ему связать себя с ним. Помочь ему заручиться ее доверием.
Феникс окаменела.
Роман тут же замер. Держа одну руку на ее груди, а другую – на бедре, он стоял как статуя; воздух в комнате с каждой секундой становился все холоднее. Еще одна вспышка молнии разорвала небо. На этот раз гром прогремел почти сразу же.
Она вобрала в себя холод комнаты, и с этим холодом та часть ее существа, которая никогда раньше не прорывалась наружу таким образом, снова затихла. Пульс продолжал биться, но медленней, не так настойчиво.
Не произнеся ни слова, Роман опустил руки. Он заправил рубашку в джинсы и застегнул их.
Жар обдал лицо и шею Феникс. Неловким движением она опустила свитер и натянула трусы и джинсы.
Роман поднял пистолет – она не слышала, как он упал – и молча заткнул его за пояс, после этого поглядел ей в лицо.
– Извини, – сказал од.
– Я тоже виновата.
– Виновата? – Он медленно застегнул рубашку. – Я сказал – извини, ты загораживаешь дверь.
– Ой, – она быстро отступила в сторону. – Прости.
Он вышел за дверь, и она услышала его слова:
– И пусть никто не говорит, что я не держу своего слова. Спокойной ночи.
Следующий раскат грома заглушил его шаги по лестнице.
Глава 9
Банный халат в красно-коричневую клетку, надетый на Дасти Миллере, когда-то принадлежал его деду: Дасти сам рассказал это Роману. Дасти был шестьдесят один год.
– А сколько же лет тогда халату? – спросил Роман.
Ответом ему был бесстрастный пристальный взгляд бледно-голубых глаз из-под кустистых белых бровей. Густые волосы на голове Дасти также белого цвета и подстрижены стандартным военным ежиком в дюйм длиной, – с этой стрижкой Дасти ходил с тех пор, как семнадцатилетним парнишкой ушел на флот.
– Сколько лет халату? – произнес Роман, растягиваясь на нелепом ковре цвета сливочного масла, который Дасти выбрал для своей гостиной. – Сколько лет этой штуке? Твоему дедуле сколько было, когда он умер?
– Тогда делали вещи на века.
– Ха! – Роман прикрыл глаза тыльной стороной ладони. – Тогда? Ты хочешь сказать, в восемнадцатом веке?
– Заткни свой чертов рот, – отрезал Дасти. – Ты собираешься говорить о деле?
Роман прикрыл глаза.
– Да, – проворчал Дасти, – или валяй рассказывай, почему ты будишь меня в два часа ночи, или убирай отсюда свою паршивую задницу. Я хочу выспаться.
– Мне что, нужно было заранее назначить встречу?
– Заткнись, я тебе сказал.
– Я устал. Мне нужно вздремнуть перед поездкой в Сиэтл.
– Ты доберешься до этих гомиков в общежитии за какие-то долбаные четверть часа. Конечно, тебе нужно вздремнуть. Последний раз тебя спрашиваю. Объяснись человеческим языком, или я вышвырну тебя отсюда – устал ты или нет.
– Я запутался, Дасти.
– Перестань нести херню. – Дасти закашлялся и пожаловался: – Такой кашель, что можно подумать, я курил.
– Ты курил сорок пять лет и бросил два года назад. Ты простудился. Это случается – кури не кури. А ты мне, кажется, говорил, что и ругаться тоже бросил.
– Бросил. Но иногда срывается с языка. Бее мы люди.
Просто я погряз в этой спокойной жизни. Застоялся. Мне нужна встряска.
Роман раскинул в стороны руки и ноги и застонал.
Дасти мгновенно сдвинулся на краешек стула.
– Что с тобой? Ты болен?
– Возможно.
– Не приходи сюда больным: микробы же перелетают по воздуху. Я тебе это тысячу раз говорил.
Роман блаженно улыбнулся:
– Ни один микроб не осмелится усесться на эти твои штучки-дрючки. Более желтой комнаты я в жизни не видел.
– Мне нравится желтый. Я всегда говорил, что, когда выйду в отставку, меня будет окружать желтый цвет. Везде все желтое.
– Да, здесь все в твоем вкусе. – Он громко зевнул и почесал живот. По правде говоря, он чувствовал себя так, будто все его тело только что пинали ногами. С мужчинами такое случается от сексуального разочарования подобных размеров.
– Ты выглядишь нездоровым, – сказал Дасти, вставая на ноги и показывая худые волосатые лодыжки в просвете между старинным банным халатом и до невозможности пушистыми тапочками в форме пестрых птичек. – Я дам тебе аспирина, а потом выкину тебя отсюда. Не обижайся, но у меня много других забот.
– Я не болен. Меня опустили.
Дасти положил ногу на ногу:
– Когда тебе это сказал Насти Феррито, ты попытался его убить.
– И убил бы, не помешай ты мне. Только он сказал, что я опустился, а не меня «опустили».
– Ты чем-то расстроен, Роман?
– Какой ты наблюдательный! Меня опустили. Опустили в сексе. Как будто в самый нужный момент не находишь чего-то такого, без чего не можешь обойтись. Ты, конечно, может, уже не помнишь этого ощущения, но…
Роман почувствовал удар ногой, крепкой, несмотря на мягкую подошву птичек.
– Не смей так говорить у меня в доме. Роман поднял руки вверх:
– Извини, я забыл, что у тебя открылось второе дыхание. Я пришел к тебе за сочувствием, понятно? Я пришел потому что знал, – мне от этого будет лучше. Клянусь тебе, Дасти, что я не отступлюсь от того, что начал, потому что не могу этого сделать. Мы оба знаем почему. Но чем глубже я в это ввязываюсь, тем противнее мне становится. И мне кажется, что я встретил особу, которая может оказаться лучшим, что у меня в жизни было, – если не окажется, что она смертельно больна той же болезнью, которая убила Эйприл.
Дасти еще раз восторженно пнул его ногой. Морщась от боли, Роман взглянул на своего друга и увидел, что его сонливое настроение как рукой сняло.
– Ты встретил женщину?
– Да. Убери свою лапу с моего живота.
– Женщину, у которой есть имя?
– Убеги ногу.
Медленным движением одна из птичек поднялась и опустилась на пол.
– Ты встретил бабу, у которой есть имя?
– У всех есть имя, Дасти.
– Но не такое, чтобы его запомнил Роман Уайлд. Роман потрогал рукой болевший от пинков живот и, оторвав спину от пола, сел.
– Тебя послушать, так я настоящий бабник.
– Подходящее слово. – Губы Дасти растянулись в широкой улыбке. – Я хочу сказать, раньше ты никогда не заезжал ко мне, чтобы попросить разрешения. Роман обхватил руками ноги.
– Ты можешь серьезно? Или я слишком многого требую?
– Не бери в голову. Какая-то юбка сделала штопор из твоей коряги, а потом помахала ручкой и исчезла вместе со своей бутылкой. Вот ты и решил, что влюбился в эту бутылку. Это пройдет. Много еще будет бутылок.
– Но уже другого урожая. Я запутался, Дасти. Запутался и завяз по уши. Мне не нравится, как я себя веду. Я вообще сам себе не нравлюсь… Черт. Я хочу, чтобы ты меня выслушал. А потом я хочу, чтобы ты поднапрягся и хорошенько пораскинул мозгами.
– Хочешь коктейль?
Роман покачал головой:
– Пей сам. В клуб пришла женщина по имени Феникс наниматься на работу массажисткой.
Дасти аккуратно налил дюйм виски на дно стакана и поднял его к свету.
– Похоже, она ищет работу в борделе.
– Нет. Она не такая. Черт возьми, Дасти, ты можешь меня выслушать? Просто выслушай и прибереги свои цветистые комментарии на потом.
Ответом Дасти был звук всасываемой жидкости. Он выпил виски одним глотком и вытер рот тыльной стороной скрюченной, в рябых пятнах, руки.
– Хорошо, – сказал Роман. – Спасибо. Здесь происходит одно из двух.
– Не считая того, что ты хочешь ее трахнуть?
—Дасти, – рявкнул Роман. – Прекрати.
– Как скажешь. – Мягкое кресло, в которое опустился Дасти, было покрыто желтым ситцем. – Феникс, говоришь? Что это за имя такое?
– Ее имя. Оно мне нравится. Что бы она здесь ни делала, она лжет.
– Просто прекрасно для романтических отношений. Роман поморщился:
– Возможно, ее подослали, чтобы выяснить, кто я на самом деле.
– Кому это надо?
Роман никогда не отличался терпением.
– Моим дорогим партнерам, кому же еще.
– По-моему, ты говорил, что они тебе поверили.
– Поверили. По крайней мере я так думаю. То есть думал.
– Ну так как же на самом деле?
– Фамилия Эйприл – Кларк.
Роман с удовлетворением наблюдал, как Дасти, вцепившись в подлокотники, вытянул спину по стойке «смирно».
– Как тебе удалось это выяснить? – прошептал он.
– Я пробрался в секретную комнату для наблюдений и слышал своими ушами, как Феникс произнесла имя Эйприл Кларк. Она говорила о ней между прочим, как будто не знает ее. Но она рассказала графине, что Эйприл уехала из квартиры, которую снимала, – теперь там живет Феникс. Эйприл Кларк снимала эту квартиру, потом уехала полтора года назад и больше не появлялась. Она должна была вернуться, но не вернулась. По-моему, это наша Эйприл.
Дасти нахмурился.
– А теперь у меня есть причина думать, что я нашел эту комнату не просто по счастливой случайности. А тот, кто был там до меня, возможно, «забыл» выключить аппаратуру. Но мне, привыкшему всегда всех подозревать, приходит в голову, не было ли все так и задумано – что я увижу, как сэр Джеффри выходит из комнаты, потом услышу, как Феникс упоминает имя Эйприл. В таком случае Феникс – которая по ходу дела сделала мне массаж, чтобы доказать свою компетентность – просто маленькая рыжеголовая притворщица, которую подослали мои партнеры, чтобы выяснить то, чего они обо мне не знают.
– Стоп! – Дасти поднял руку. – Они много чего о тебе не знают.
– Соображаешь. Но самое большее, что я им могу позволить, – это сомневаться в том, что им все обо мне известно.
– Я понял, ты к этой женщине неравнодушен. У него начали болеть виски.
– Я хотел бы быть к ней неравнодушным. Очень хотел бы, Дасти.
– Маленькая рыжеволосая притворщица – это, по-моему, не совсем то, на что ты мог бы польститься, разве что на юге.
– Я уверен, что она притворяется – иногда.
– Ничего не пойму. – Вытянув вперед бычью шею, Дасти подкрепился еще глотком виски. – Начни с самого начала – когда ты впервые встретил Феникс, рыжеволосую притворщицу. Извини, иногда притворщицу. Только, пожалуйста, не торопись. Ты же знаешь, я медленно соображаю.
– Да, знаю.
Роман подробно изложил все, что произошло за день и за ночь, час за часом, стараясь ничего не пропустить.
Когда Роман закончил свой рассказ, Дасти, не скрывая удивления, спросил:
– И тебя прельстила эта шлюха?
– Женщина, – поправил Роман. – Да. И она живет среди вещей, принадлежавших Эйприл. Я держал в руках «Алису в стране чудес». Она принадлежала Эйприл. Можешь себе представить мои чувства?
– О да. – Дасти поднял подбородок и посмотрел на Романа сверху вниз: – Наверное, божественное ощущение. Сплошной восторг, да?
Роман вскочил на ноги:
– А может, все обстоит иначе?
– Ну, расскажи.
– Это другое мое предположение. Я хочу, чтобы ты его обдумал. Возможно, Феникс занимается тем же, что и я. Возможно, она пытается напасть на след Эйприл. – На мгновение кровь застыла у него в жилах, а затем запульсировала, как прорвавшаяся плотина. – Да, точно, я в этом уверен. Она тоже ищет следы Эйприл.
– Держи! – Дасти налил новый стакан виски и сунул его Роману в руки. – Ты начал говорить с южным акцентом. Я узнаю мелодию любовной песенки.
Напиток обжег Роману внутренности, оттого слова Дасти не показались ему забавными.
– Я знаю, что говорю. Если бы ты ее видел, ты бы понял, что она не может быть одной из них. Она необыкновенная. Я таких огромных зеленых глаз никогда не видел. Честные, ясные, как зеленое стекло, глаза. Задумчивые. И она все время пытается строить из себя дурочку.
– А сколько же лет тогда халату? – спросил Роман.
Ответом ему был бесстрастный пристальный взгляд бледно-голубых глаз из-под кустистых белых бровей. Густые волосы на голове Дасти также белого цвета и подстрижены стандартным военным ежиком в дюйм длиной, – с этой стрижкой Дасти ходил с тех пор, как семнадцатилетним парнишкой ушел на флот.
– Сколько лет халату? – произнес Роман, растягиваясь на нелепом ковре цвета сливочного масла, который Дасти выбрал для своей гостиной. – Сколько лет этой штуке? Твоему дедуле сколько было, когда он умер?
– Тогда делали вещи на века.
– Ха! – Роман прикрыл глаза тыльной стороной ладони. – Тогда? Ты хочешь сказать, в восемнадцатом веке?
– Заткни свой чертов рот, – отрезал Дасти. – Ты собираешься говорить о деле?
Роман прикрыл глаза.
– Да, – проворчал Дасти, – или валяй рассказывай, почему ты будишь меня в два часа ночи, или убирай отсюда свою паршивую задницу. Я хочу выспаться.
– Мне что, нужно было заранее назначить встречу?
– Заткнись, я тебе сказал.
– Я устал. Мне нужно вздремнуть перед поездкой в Сиэтл.
– Ты доберешься до этих гомиков в общежитии за какие-то долбаные четверть часа. Конечно, тебе нужно вздремнуть. Последний раз тебя спрашиваю. Объяснись человеческим языком, или я вышвырну тебя отсюда – устал ты или нет.
– Я запутался, Дасти.
– Перестань нести херню. – Дасти закашлялся и пожаловался: – Такой кашель, что можно подумать, я курил.
– Ты курил сорок пять лет и бросил два года назад. Ты простудился. Это случается – кури не кури. А ты мне, кажется, говорил, что и ругаться тоже бросил.
– Бросил. Но иногда срывается с языка. Бее мы люди.
Просто я погряз в этой спокойной жизни. Застоялся. Мне нужна встряска.
Роман раскинул в стороны руки и ноги и застонал.
Дасти мгновенно сдвинулся на краешек стула.
– Что с тобой? Ты болен?
– Возможно.
– Не приходи сюда больным: микробы же перелетают по воздуху. Я тебе это тысячу раз говорил.
Роман блаженно улыбнулся:
– Ни один микроб не осмелится усесться на эти твои штучки-дрючки. Более желтой комнаты я в жизни не видел.
– Мне нравится желтый. Я всегда говорил, что, когда выйду в отставку, меня будет окружать желтый цвет. Везде все желтое.
– Да, здесь все в твоем вкусе. – Он громко зевнул и почесал живот. По правде говоря, он чувствовал себя так, будто все его тело только что пинали ногами. С мужчинами такое случается от сексуального разочарования подобных размеров.
– Ты выглядишь нездоровым, – сказал Дасти, вставая на ноги и показывая худые волосатые лодыжки в просвете между старинным банным халатом и до невозможности пушистыми тапочками в форме пестрых птичек. – Я дам тебе аспирина, а потом выкину тебя отсюда. Не обижайся, но у меня много других забот.
– Я не болен. Меня опустили.
Дасти положил ногу на ногу:
– Когда тебе это сказал Насти Феррито, ты попытался его убить.
– И убил бы, не помешай ты мне. Только он сказал, что я опустился, а не меня «опустили».
– Ты чем-то расстроен, Роман?
– Какой ты наблюдательный! Меня опустили. Опустили в сексе. Как будто в самый нужный момент не находишь чего-то такого, без чего не можешь обойтись. Ты, конечно, может, уже не помнишь этого ощущения, но…
Роман почувствовал удар ногой, крепкой, несмотря на мягкую подошву птичек.
– Не смей так говорить у меня в доме. Роман поднял руки вверх:
– Извини, я забыл, что у тебя открылось второе дыхание. Я пришел к тебе за сочувствием, понятно? Я пришел потому что знал, – мне от этого будет лучше. Клянусь тебе, Дасти, что я не отступлюсь от того, что начал, потому что не могу этого сделать. Мы оба знаем почему. Но чем глубже я в это ввязываюсь, тем противнее мне становится. И мне кажется, что я встретил особу, которая может оказаться лучшим, что у меня в жизни было, – если не окажется, что она смертельно больна той же болезнью, которая убила Эйприл.
Дасти еще раз восторженно пнул его ногой. Морщась от боли, Роман взглянул на своего друга и увидел, что его сонливое настроение как рукой сняло.
– Ты встретил женщину?
– Да. Убери свою лапу с моего живота.
– Женщину, у которой есть имя?
– Убеги ногу.
Медленным движением одна из птичек поднялась и опустилась на пол.
– Ты встретил бабу, у которой есть имя?
– У всех есть имя, Дасти.
– Но не такое, чтобы его запомнил Роман Уайлд. Роман потрогал рукой болевший от пинков живот и, оторвав спину от пола, сел.
– Тебя послушать, так я настоящий бабник.
– Подходящее слово. – Губы Дасти растянулись в широкой улыбке. – Я хочу сказать, раньше ты никогда не заезжал ко мне, чтобы попросить разрешения. Роман обхватил руками ноги.
– Ты можешь серьезно? Или я слишком многого требую?
– Не бери в голову. Какая-то юбка сделала штопор из твоей коряги, а потом помахала ручкой и исчезла вместе со своей бутылкой. Вот ты и решил, что влюбился в эту бутылку. Это пройдет. Много еще будет бутылок.
– Но уже другого урожая. Я запутался, Дасти. Запутался и завяз по уши. Мне не нравится, как я себя веду. Я вообще сам себе не нравлюсь… Черт. Я хочу, чтобы ты меня выслушал. А потом я хочу, чтобы ты поднапрягся и хорошенько пораскинул мозгами.
– Хочешь коктейль?
Роман покачал головой:
– Пей сам. В клуб пришла женщина по имени Феникс наниматься на работу массажисткой.
Дасти аккуратно налил дюйм виски на дно стакана и поднял его к свету.
– Похоже, она ищет работу в борделе.
– Нет. Она не такая. Черт возьми, Дасти, ты можешь меня выслушать? Просто выслушай и прибереги свои цветистые комментарии на потом.
Ответом Дасти был звук всасываемой жидкости. Он выпил виски одним глотком и вытер рот тыльной стороной скрюченной, в рябых пятнах, руки.
– Хорошо, – сказал Роман. – Спасибо. Здесь происходит одно из двух.
– Не считая того, что ты хочешь ее трахнуть?
—Дасти, – рявкнул Роман. – Прекрати.
– Как скажешь. – Мягкое кресло, в которое опустился Дасти, было покрыто желтым ситцем. – Феникс, говоришь? Что это за имя такое?
– Ее имя. Оно мне нравится. Что бы она здесь ни делала, она лжет.
– Просто прекрасно для романтических отношений. Роман поморщился:
– Возможно, ее подослали, чтобы выяснить, кто я на самом деле.
– Кому это надо?
Роман никогда не отличался терпением.
– Моим дорогим партнерам, кому же еще.
– По-моему, ты говорил, что они тебе поверили.
– Поверили. По крайней мере я так думаю. То есть думал.
– Ну так как же на самом деле?
– Фамилия Эйприл – Кларк.
Роман с удовлетворением наблюдал, как Дасти, вцепившись в подлокотники, вытянул спину по стойке «смирно».
– Как тебе удалось это выяснить? – прошептал он.
– Я пробрался в секретную комнату для наблюдений и слышал своими ушами, как Феникс произнесла имя Эйприл Кларк. Она говорила о ней между прочим, как будто не знает ее. Но она рассказала графине, что Эйприл уехала из квартиры, которую снимала, – теперь там живет Феникс. Эйприл Кларк снимала эту квартиру, потом уехала полтора года назад и больше не появлялась. Она должна была вернуться, но не вернулась. По-моему, это наша Эйприл.
Дасти нахмурился.
– А теперь у меня есть причина думать, что я нашел эту комнату не просто по счастливой случайности. А тот, кто был там до меня, возможно, «забыл» выключить аппаратуру. Но мне, привыкшему всегда всех подозревать, приходит в голову, не было ли все так и задумано – что я увижу, как сэр Джеффри выходит из комнаты, потом услышу, как Феникс упоминает имя Эйприл. В таком случае Феникс – которая по ходу дела сделала мне массаж, чтобы доказать свою компетентность – просто маленькая рыжеголовая притворщица, которую подослали мои партнеры, чтобы выяснить то, чего они обо мне не знают.
– Стоп! – Дасти поднял руку. – Они много чего о тебе не знают.
– Соображаешь. Но самое большее, что я им могу позволить, – это сомневаться в том, что им все обо мне известно.
– Я понял, ты к этой женщине неравнодушен. У него начали болеть виски.
– Я хотел бы быть к ней неравнодушным. Очень хотел бы, Дасти.
– Маленькая рыжеволосая притворщица – это, по-моему, не совсем то, на что ты мог бы польститься, разве что на юге.
– Я уверен, что она притворяется – иногда.
– Ничего не пойму. – Вытянув вперед бычью шею, Дасти подкрепился еще глотком виски. – Начни с самого начала – когда ты впервые встретил Феникс, рыжеволосую притворщицу. Извини, иногда притворщицу. Только, пожалуйста, не торопись. Ты же знаешь, я медленно соображаю.
– Да, знаю.
Роман подробно изложил все, что произошло за день и за ночь, час за часом, стараясь ничего не пропустить.
Когда Роман закончил свой рассказ, Дасти, не скрывая удивления, спросил:
– И тебя прельстила эта шлюха?
– Женщина, – поправил Роман. – Да. И она живет среди вещей, принадлежавших Эйприл. Я держал в руках «Алису в стране чудес». Она принадлежала Эйприл. Можешь себе представить мои чувства?
– О да. – Дасти поднял подбородок и посмотрел на Романа сверху вниз: – Наверное, божественное ощущение. Сплошной восторг, да?
Роман вскочил на ноги:
– А может, все обстоит иначе?
– Ну, расскажи.
– Это другое мое предположение. Я хочу, чтобы ты его обдумал. Возможно, Феникс занимается тем же, что и я. Возможно, она пытается напасть на след Эйприл. – На мгновение кровь застыла у него в жилах, а затем запульсировала, как прорвавшаяся плотина. – Да, точно, я в этом уверен. Она тоже ищет следы Эйприл.
– Держи! – Дасти налил новый стакан виски и сунул его Роману в руки. – Ты начал говорить с южным акцентом. Я узнаю мелодию любовной песенки.
Напиток обжег Роману внутренности, оттого слова Дасти не показались ему забавными.
– Я знаю, что говорю. Если бы ты ее видел, ты бы понял, что она не может быть одной из них. Она необыкновенная. Я таких огромных зеленых глаз никогда не видел. Честные, ясные, как зеленое стекло, глаза. Задумчивые. И она все время пытается строить из себя дурочку.