Келлерман Бенгард. Туннель

тих, земля больше не дрожала. В порту стояли ряды мертвых пароходов. Почти
все машинные залы, прежде сверкавшие, как феерические дворцы, теперь
покоились во мраке, черные и безжизненные, как руины. Огонь портового
маяка погас.
Аллан жил в пятом этаже здания главной конторы. Его окна смотрели на
море пустых, покрывшихся пылью железнодорожных путей. Первые недели он
совсем не выходил из дому. Потом провел несколько недель в штольнях. Он не
встречался ни с кем, кроме Штрома. Друзей в Мак-Сити у него не было. Хобби
давно покинул свою виллу. Он отказался от своей профессии и купил ферму в
Мэне. В ноябре Аллан имел трехчасовой разговор со стариком Ллойдом,
лишивший его всякой надежды. Обескураженный и полный горечи, он в тот же
день уехал на синдикатском пароходе. Он посетил океанские и европейские
станции, и в газетах появились краткие заметки об этом. Но никто не читал
их. Мак Аллан был забыт, как и туннель, - новые имена сверкали над миром.
Когда весной он вернулся в Мак-Сити, это никого не интересовало. Кроме
Этель Ллойд!
Этель несколько недель ждала его визита к Ллойду. Но он не давал о себе
знать, и она написала ему короткое любезное письмецо: она узнала о его
возвращении, ее отец и она были бы рады видеть его у себя; сердечный
привет.
Но Аллан не ответил.
Этель была удивлена и обижена. Она вызвала лучшего сыщика в Нью-Йорке и
поручила ему немедленно собрать сведения об Аллане. На следующий же день
сыщик сообщил ей, что Аллан ежедневно работает в туннеле. Между семью и
двенадцатью вечера он обычно возвращается. Он живет в полном уединении и
со дня своего приезда не принял ни одного человека. Попасть к нему можно
только через Штрома, а Штром неумолимее тюремщика.
Вечером того же дня Этель приехала в вымерший Туннельный город и
попросила доложить о себе Аллану. Ей сказали, чтобы она обратилась к
господину Штрому. Но Этель была к этому подготовлена. С господином Штромом
она как-нибудь справится! Она видела Штрома на процессе Аллана. Она
ненавидела его и одновременно восторгалась им. Негодуя на его
бесчеловечную холодность и пренебрежение к людям, она восхищалась его
мужеством. Сегодня он будет иметь дело с Этель Ллойд! Она оделась
изысканно: шуба из сибирской чернобурой лисицы, на шапочке - лисья голова
и лапы. Своему лицу она придала самое кокетливое и победоносное выражение,
убежденная в том, что мгновенно ослепит Штрома.
- Я имею честь говорить с господином Штромом? - самым вкрадчивым
голосом начала она. - Меня зовут Этель Ллойд. Я хотела навестить господина
Аллана!
Но Штром и глазом не моргнул. Ни ее всемогущее имя, ни чернобурая лиса,
ни прекрасные улыбающиеся губы не произвели на него ни малейшего
впечатления. Этель испытывала унизительное чувство, будто ее посещение
смертельно тяготит его.
- Господин Аллан в туннеле, сударыня! - холодно сказал он.
Его взгляд и наглость, с которой он лгал, возмутили Этель. Она сбросила
свою любезную личину и побледнела от гнева.
- Вы лжете! - ответила она и возмущенно усмехнулась. - Мне только что
сказали, что он здесь.
Штром сохранил полное спокойствие.
- Я не могу заставить вас верить мне. Прощайте! - ответил он.
И это было все.
Ничего подобного не приходилось переживать Этель Ллойд. Дрожа, вся
бледная, она ответила:
- Вы еще вспомните обо мне, сударь! До сих пор никто не осмеливался так
нагло разговаривать со мной! Когда-нибудь я, Этель Ллойд, укажу вам на
дверь! Вы слышите?
- Тогда я не стану терять столько слов, как вы, сударыня, - холодно
ответил Штром.
Этель заглянула в его ледяные стеклянные глаза и бесстрастное лицо. Ей
хотелось просто сказать ему, что он не джентльмен, но она взяла себя в
руки и смолчала. Она бросила на него самый уничтожающий взгляд, - о, что
за взгляд! - и ушла.
Спускаясь с лестницы со слезами гнева на глазах, она подумала:
"Наверно, он тоже сошел с ума, этот василиск! Туннель всех сводит с ума -
Хобби, Аллана, - достаточно поработать в нем несколько лет".
Возвращаясь в автомобиле домой, Этель плакала от злости и
разочарования. Она собиралась пустить в ход все свои чары, чтобы покорить
Штрома, за которым прятался Аллан, но его наглый, холодный взор мгновенно
лишил ее самообладания. Она плакала от ярости, вспоминая свою неудачную
тактику. "Ну, этот субъект еще припомнит Этель Ллойд! - сказала она со
злобным смехом. - Я куплю весь туннель, только чтобы иметь возможность
выкинуть этого молодца. Just wait a little!" [Погоди немного! (англ.)]
За столом в этот вечер она сидела против отца бледная и молчаливая.
- Передайте господину Ллойду соусник! - накинулась она на слугу. -
Разве вы не видите?
И слуга, хорошо знавший характер Этель, исполнил ее приказание, не
посмев выказать неудовольствие.
Старик Ллойд робко посмотрел в холодные, властные глаза красавицы
дочери.
Этель не останавливалась перед препятствиями. Она заинтересовалась
Алланом. Она хотела поговорить с Алланом и поклялась сделать это во что бы
то ни стало. Но ни за что на свете она не обратилась бы еще раз к Штрому.
Она презирала его! И была уверена, что и без этого Штрома, который вел
себя отнюдь не как джентльмен, достигнет своей цели.
В ближайшие вечера старику Ллойду было невесело, - ему приходилось
обедать в одиночестве. Этель просила извинить ее. Ежедневно в четыре часа
дня она уезжала в Мак-Сити и возвращалась поездом в половине одиннадцатого
вечера. С шести до девяти часов она ждала в десяти шагах от главного входа
в здание конторы, сидя в наемном автомобиле, который заказала еще в
Нью-Йорке.
Закутанная в меха, она сидела в автомобиле, дрожа от холода,
возбужденная собственной смелостью, немного стыдясь своей роли, и
выглядывала сквозь замерзшие стекла, которые по временам оттаивала своим
дыханием. Несмотря на несколько дуговых фонарей, вырывавших во мраке
ослепительные пещеры, кругом было очень темно, и запутанная сеть рельсов
тускло мерцала. Как только раздавался малейший шум или показывался
кто-нибудь, Этель напрягала зрение и сердце у нее начинало биться
учащенно.
На третий вечер она впервые увидела Аллана. Он пересекал
железнодорожные пути с каким-то спутником, и она тотчас же узнала Мака по
походке. Но его спутником оказался Штром. Этель проклинала его! Они прошли
вплотную мимо автомобиля, и Штром повернулся к искрившемуся замерзшему
окну. Этель подумала, что он угадал, кто сидит в автомобиле, и сразу же
испугалась, что он обратит на это внимание Аллана. Но Штром пошел дальше,
не сказав Аллану ни слова.
Два дня спустя Аллан как-то вернулся из туннеля уже в семь часов. Он
спрыгнул с медленно шедшего поезда и не спеша перешел через рельсы. Тихо,
задумавшись, шел своей дорогой, все ближе подходя к дому. Когда он
поставил ногу на ступеньку подъезда, Этель распахнула дверцу автомобиля и
окликнула его.
Аллан на миг остановился и оглянулся. Потом, видимо, решил двинуться
дальше.
- Аллан! - повторила Этель и приблизилась.
Аллан повернулся к ней и быстро, испытующе посмотрел ей в лицо,
прикрытое вуалью.
Он был в широком коричневом пальто, кашне и высоких сапогах,
залепленных грязью. Лицо у него было худое и жесткое. Несколько секунд они
молча смотрели друг на друга.
- Этель Ллойд? - медленно проговорил Аллан низким равнодушным голосом.
Этель смутилась. Она уже плохо помнила голос Аллана, теперь же узнала
его. Она медлила поднять вуаль, чувствуя, что покраснела.
- Да, - нерешительно отозвалась она, - это я, - и подняла вуаль.
Аллан смотрел на нее серьезными, ясными глазами.
- Что вы тут делаете? - спросил он.
Но Этель уже овладела собой. Она поняла, что ее дело будет проиграно,
если в этот миг она не найдет верного тона. И инстинктивно она его нашла.
Она рассмеялась весело и мило, как дитя, и сказала:
- Не хватает только, чтобы вы меня выбранили, Аллан! Мне надо с вами
поговорить, и так как вы никого к себе не пускаете, я два часа
подстерегала вас здесь в автомобиле.
Взор Аллана не изменился. Но его голос прозвучал довольно любезно,
когда он предложил ей войти.
Этель облегченно вздохнула. Опасный момент миновал. Войдя в лифт, она
испытала чувство радости, освобождения и счастья.
- Я вам писала, Аллан! - сказала она, улыбаясь.
Аллан не смотрел на нее.
- Да, да, я знаю, - рассеянно ответил он и опустил глаза, - но,
откровенно говоря, у меня тогда... - и Аллан пробормотал что-то, чего она
не поняла.
Лифт остановился, Лайон открыл дверь в квартиру Аллана. Этель была
удивлена и обрадована, увидев старика.
- Вот и наш старый Лайон! - сказала она и протянула старому тощему
китайцу руку, как доброму знакомому. - Как поживаете, Лайон?
- Thank you [благодарю вас (англ.)], - чуть слышно прошептал смущенный
Лайон и поклонился, всасывая сквозь зубы воздух.
Аллан извинился перед Этель и попросил минутку обождать. Лайон ввел ее
в большую, хорошо натопленную комнату и тотчас же ушел. Этель расстегнула
пальто и сняла перчатки. Комната была обставлена обыденно и безвкусно.
Очевидно, Аллан по телефону заказал мебель в первом попавшемся магазине и
предоставил устройство комнаты обойщику. К тому же занавеси были как раз
сняты, и сквозь голые оконные рамы виднелись черные квадраты неба с
тремя-четырьмя холодно сверкавшими звездами. Через некоторое время Лайон
вернулся и подал чай с горячим хлебом. Затем вошел Аллан. Он переоделся и
сменил сапоги на ботинки.
- Я к вашим услугам, мисс Ллойд, - серьезно и спокойно сказал он,
садясь в кресло. - Как поживает мистер Ллойд?
И Этель видела по его лицу, что она ему _не нужна_.
- Благодарю вас, отец здоров, - рассеянно ответила она.
Теперь она могла хорошо разглядеть Аллана. Он сильно поседел и казался
постаревшим на много лет. Его заострившееся лицо было неподвижно, как
каменное, на нем застыло выражение скрытого озлобления и немого упорства.
От глаз веяло холодом, они были безжизненны и не позволяли чужому взору
проникнуть в них.
Если бы Этель действовала обдуманно, она завела бы с Алланом пустой
разговор, чтобы дать возможность ему и себе самой постепенно освоиться с
положением. Она и собиралась так поступить и даже хотела пожаловаться на
Штрома, но, видя перед собой Аллана таким изменившимся, чуждым,
невнимательным, перестала противиться своему побуждению. Сердце
подсказывало ей, что должен быть какой-нибудь способ захватить и удержать
Аллана.
Она заговорила сердечным и интимным тоном, как будто они когда-то были
близкими друзьями.
- Аллан! - сказала она, протягивая ему руку и окидывая его светлым
взором своих голубых глаз. - Вы не можете представить себе, как я рада вас
видеть!
Ей стоило труда скрыть свое волнение.
Аллан протянул ей огрубевшую и жесткую руку, но в его взгляде
отразилось легкое добродушное презрение к такому роду проявления женской
симпатии.
Этель не обратила на это внимания. Ее уже нельзя было запугать.
Она посмотрела на Аллана и покачала головой.
- У вас плохой вид, Аллан, - продолжала она. - Жизнь, которую вы сейчас
ведете, не для вас. Я отлично понимаю, что на некоторое время вы нуждались
в покое и уединении, но я не думаю, чтобы вы могли долго вести такой образ
жизни. Не сердитесь, что я вам это говорю. Вам нужна ваша работа - вам не
хватает _туннеля_! Больше ничего!
Это была истина, она попала прямо в цель. Аллан сидел и пристально
смотрел на Этель. Он не возразил ни слова и не делал ни малейшей попытки
прервать ее.
Этель застигла его врасплох и использовала его смущение по мере сил.
Она говорила так быстро и возбужденно, что вообще было бы невежливо с его
стороны остановить ее. Она упрекала его в том, что он сам совсем забросил
своих друзей, что он похоронил себя в этом мертвом городе. Она описала ему
свое столкновение со Штромом, говорила о Ллойде, о Нью-Йорке, о знакомых и
все время возвращалась к туннелю. Кто же закончит туннель, если не он?
Кому мир доверит эту задачу? И, наконец, помимо всего этого, говоря прямо,
он погибнет, если в ближайшее время не вернется к своей работе.
Глаза Аллана потемнели и омрачились, - столько горечи, боли, тоски и
томительного желания взбудоражила в нем Этель.
- Зачем вы мне все это говорите? - спросил он, коснувшись гостьи
недовольным взглядом.
- Я прекрасно знаю, что не имею никакого права вам это говорить, -
ответила она, - разве только право дружбы или знакомства. Но я говорю это
вам потому... - Однако Этель не нашла объяснения и продолжала: - Я только
упрекаю вас в том, что вы закопали себя в этой отвратительной комнате,
вместо того чтобы перевернуть небо и землю и завершить постройку туннеля.
Аллан снисходительно покачал головой и улыбнулся с покорностью судьбе.
- Мисс Ллойд, - возразил он, - я вас не понимаю. Я перевернул небо и
землю, и я ежедневно делаю все зависящее от меня. О возобновлении работ
пока нечего и думать.
- Почему?
Аллан удивленно посмотрел на нее.
- У нас нет денег, - коротко сказал он.
- Кто же может достать деньги, если не _вы_? - быстро возразила Этель,
тихо улыбаясь. - Пока вы себя замуровываете здесь, вам, конечно, никто
денег не даст.
Аллану надоел этот разговор.
- Я пробовал все, - сказал он, и по тону его голоса она чувствовала,
что становилась ему в тягость.
Она взяла перчатки и, натягивая левую, спросила:
- А с папой вы говорили?
Аллан кивнул, избегая ее взгляда.
- С мистером Ллойдом? Конечно! - ответил он.
- Ну, и?..
- Мистер Ллойд не подал мне ни малейшей надежды! - ответил он и
взглянул на Этель.
Этель засмеялась своим легким, детским смехом.
- Когда, Аллан, - спросила она, - когда это было?
Аллан старался вспомнить:
- Это было прошлой осенью.
- Вот как, осенью? - переспросила Этель и сделала удивленное лицо. -
Папа тогда был связан. Теперь дело обстоит совсем иначе. - И Этель Ллойд
выпустила свой тяжелый снаряд: - Папа сказал мне: "Я, может быть, взялся
бы за достройку. Но я, конечно, не могу идти к Аллану. Надо, чтобы Аллан
обратился ко мне".
Это она сказала так, между прочим.
Аллан сидел безмолвно, в глубокой задумчивости. Он ничего не сказал.
Своим сообщением Этель зажгла огонь в его сердце. Он вдруг услышал грохот
возобновившихся работ. Возможно ли? Ллойд?.. Его охватило такое волнение,
что он должен был встать.
Он помолчал. Потом взглянул на Этель. Она застегивала перчатки, и это
дело, казалось, поглощало все ее внимание.
Этель поднялась и улыбнулась Аллану.
- Папа, конечно, не поручал мне говорить вам это, Аллан! Он не должен
знать, что я здесь была, - сказала она, понизив голос и протягивая ему
руку.
Аллан окинул ее теплым, благодарным взором.
- Это было, действительно, очень любезно с вашей стороны, что вы
посетили меня, мисс Ллойд! - сказал он и пожал ей руку.
Этель тихо засмеялась.
- Пустяки, - сказала она. - Мне нечего было делать эти дни, и вот я
подумала, что хорошо бы посмотреть, как поживает Аллан. Good bye! [До
свидания! (англ.)]
И Этель ушла.

2

В этот вечер Этель за обедом была в таком превосходном настроении, что
душа Ллойда радовалась. После обеда она обвила руками его шею и сказала:
- Будет ли у моего дорогого папочки завтра утром время поговорить со
мной об одном важном деле?
- Даже сегодня, если хочешь, Этель!
- Нет, завтра. И сделает ли мой дорогой папочка все, о чем попросит его
Этель?
- Если смогу, дитя мое.
- Ты сможешь, папа!
На другой день Аллан получил собственноручно написанное, очень
дружеское приглашение от Ллойда, явно свидетельствовавшее, что оно
написано под диктовку Этель.
"Мы будем совсем одни, - писал Ллойд, - только втроем".
Аллан застал Ллойда в отличном настроении. Старик еще больше высох, и
Аллану показалось, что он начинает впадать в детство. Так, он совершенно
забыл о том, что Аллан посетил его прошлой осенью. Ллойд снова рассказал
ему все подробности процесса Этель и смеялся до слез, когда описывал, как
Этель издевалась над властями, плавая по морю на своей яхте. Он болтал о
событиях последней осени и зимы, о скандалах и выборах. Хотя его разум как
будто ослабел, он был еще очень оживлен, интересовался всеми новостями,
хитрил и лукавил. Аллан рассеянно поддерживал беседу, слишком занятый
своими мыслями. Он все не находил случая перевести разговор на туннель.
Ллойд показывал ему проекты обсерваторий, которые он хотел подарить разным
нациям, и как раз в тот момент, когда Аллан собрался заговорить о том, что
ему было дорого, слуга доложил, что мисс Ллойд ждет их к столу.
Этель была одета как на придворный бал. Она была ослепительна. Блеск,
свежесть, величие излучала она. Не будь на подбородке все разраставшегося
лишая, портившего лицо, ее можно было бы признать первой красавицей
Нью-Йорка. Аллан был поражен, когда увидел Этель. Он никогда раньше не
замечал, как она хороша. Но еще больше поразил его актерский талант,
который она обнаружила при встрече.
- Вот и вы, наконец, Аллан! - воскликнула она, глядя на него сияющими,
искренними голубыми глазами. - Как давно мы-не виделись! Где же вы
пропадали все это время?
- Не будь так любопытна, Этель, - укоризненно сказал Ллойд.
Этель рассмеялась. За столом она была в великолепном расположении духа.
Они обедали за большим круглым столом красного дерева, который Этель
ежедневно сама украшала цветами. Среди моря цветов голова Ллойда казалась
причудливой, как коричневый череп мумии. Этель все время была очень
внимательна к отцу. Он должен был есть только то, что она позволяла, и,
отказывая ему в чем-нибудь, она ребячески хохотала. Все, что приходилось
ему по вкусу, было запрещено врачами.
Его лицо исказилось гримасой удовольствия, когда Этель положила ему
немного майонеза с омарами.
- Сегодня мы не будем так строги, dad [папочка (англ.)], - сказала она,
- потому что у нас в гостях господин Аллан.
- Приходите как можно чаще, господин Аллан, - прохрипел Ллойд. - Она
лучше обращается со мной, когда вы здесь.
Этель пользовалась каждым случаем, чтобы дать понять Аллану, как она
обрадована его посещением.
После обеда пили кофе в высоком зале, похожем на пальмовую оранжерею. В
громадном камине - замечательном и дорогом произведении эпохи Ренессанса -
пылали прекрасно имитированные большие буковые поленья.
Где-то плескался незримый фонтан. Здесь было так темно, что видны были
только силуэты сидевших. Ллойд должен был беречь свои воспаленные глаза.
- Спой нам, детка! - сказал Ллойд, закуривая большую черную сигару.
Эти сигары изготовлялись специально для него в Гаване и были
единственной роскошью, которую он себе позволил.
Этель покачала головой:
- Нет, dad, Аллан не любит музыки.
Коричневый череп мумии повернулся к Аллану:
- Вы не любите музыки?
- У меня нет слуха, - ответил Аллан.
Ллойд кивнул.
- Это естественно, - начал он с неторопливой важностью старца. - Вам
надо _мыслить_, и вам не нужна музыка... Прежде со мной было то же самое.
Но когда я стал старше и у меня явилась потребность _мечтать_, я вдруг
полюбил ее. Музыка нужна только детям, женщинам и людям со слабой
головой...
- Фи, отец! - воскликнула Этель со своей качалки.
- Я пользуюсь привилегией возраста, Аллан, - болтливо продолжал Ллойд.
- Впрочем, к музыке меня приучила Этель, моя маленькая Этель, которая
сидит там и смеется над своим отцом!
- Разве папа не очарователен? - сказала Этель и посмотрела на Аллана.
Потом, после маленькой горячей перепалки между отцом в дочерью, во
время которой Ллойду здорово досталось, Ллойд сам заговорил о туннеле:
- Как обстоит дело с туннелем, Аллан?
Из всех его вопросов ясно было видно, что Этель обо всем переговорила с
отцом и Ллойд хотел облегчить Аллану задачу "обратиться к нему".
- Немцы собираются организовать регулярное воздушное сообщение, -
сказал Ллойд. - Вам следует поскорее двинуть дело, Аллан!
Момент настал. И Аллан сказал ясно и громко:
- Дайте мне ваше имя, господин Ллойд, и я завтра же приступлю к работе!
На это Ллойд неторопливо ответил:
- Я уже давно хотел предложить вам это, Аллан. Я даже думал написать
вам об этом, когда вас здесь не было. Но Этель говорила: "Подожди, пока
Аллан сам обратится к тебе!" Она мне не позволила!
И Ллойд торжествующе заклохтал от радости, что нанес Этель удар. Но тут
же на его лице появилось выражение крайней растерянности, так как Этель
возмущенно ударила ладонью по ручке кресла, встала, вся побледнев, и
крикнула, сверкая глазами:
- Отец! Как ты смеешь говорить такие вещи!
Она откинула шлейф, вышла и так хлопнула дверью, что зал задрожал.
Аллан сидел бледный и молчаливый: Ллойд выдал ее!
Старик смущенно вертел головой из стороны в сторону.
- Что я ей сделал? - пробормотал он. - Ведь это была только шутка! Я же
не всерьез! Что же я сказал худого? О, как она умеет сердиться!
Он взял себя в руки и старался казаться опять веселым и довольным.
- Ничего, она вернется, - сказал он, успокоившись. - У нее прекрасная
душа, Аллан! Но она вспыльчива и капризна, вся в мать. Впрочем, через
некоторое время она обычно возвращается, опускается возле меня на колени,
поглаживает меня и говорит: "Прости, папочка, я сегодня не в духе!"
Качалка Этель все еще не остановилась. В зале было очень тихо. Журчал и
плескал незримый фонтан. На улице, словно пароходы в тумане, беспрестанно
гудели автомобили.
Ллойд взглянул на безмолвно сидевшего Аллана, потом оглянулся на дверь
и прислушался. Через некоторое время он позвонил слуге.
- Где мисс Ллойд? - спросил он.
- Мисс Ллойд пошла к себе.
Старик опустил голову.
- Тогда мы ее сегодня больше не увидим, Аллан, - сказал он тихо и
грустно после небольшой паузы. - Тогда я и завтра ее не увижу. А день без
Этель для меня потерян. У меня нет ничего на свете, кроме Этель!
Ллойд качал маленькой лысой головой и не мог успокоиться.
- Аллан, обещайте мне прийти завтра, чтобы мы могли умиротворить Этель.
Кто может понять эту девушку? Если бы я только знал, за что она
рассердилась на меня!
Ллойд говорил печальным голосом. Он был глубоко огорчен. Потом он умолк
и с поникшей головой уставился перед собой. Он производил впечатление
несчастного, отчаявшегося человека.
Вскоре Аллан поднялся и, извинившись перед Ллойдом, сказал, что должен
уйти.
- Вот и вам я испортил настроение своей глупостью, - закивал Ллойд и
протянул Аллану маленькую руку, мягкую, как у девушки. - А она так
радовалась, что вы пришли! Она была в таком чудесном настроении! Весь день
она меня называла dad!
И Ллойд остался один в полутемном пальмовом зале. Незаметный в огромном
помещении, он сидел, глядя перед собой. Старый, одинокий человек.
Тем временем Этель, изорвав от гнева и стыда полдюжины Платков,
мысленно бросала отцу несвязные упреки:
"Как он мог это сказать!.. Как он только мог!.. Что теперь Аллан
подумает обо мне!.."
Аллан закутался в пальто и покинул дом. На улице ждал автомобиль
Ллойда, но Аллан отказался от него. Он медленно направился вдоль улицы.
Шел снег. Падали бесшумные, мягкие хлопья, и шаги Аллана по снежному ковру
были неслышны.
Горькая улыбка застыла на его устах. Аллан понял!
Он по своей природе был прост и откровенен и редко задумывался над
Побуждениями своих ближних. У него не было страстей, и потому он не
понимал чужих страстей. Он не умел хитрить и не предполагал ни интриг, ни
хитростей со стороны других.
В том, что Этель посетила его в Туннельном городе, он не видел ничего
необыкновенного. В прежние годы она часто бывала у него в доме и была с
ним в хороших отношениях. То, что она явилась сообщить о готовности Ллойда
прийти ему на помощь, он оценивал как дружескую услугу. Теперь же,
наконец, он раскусил Этель! Ей надо, чтобы он чувствовал себя обязанным ей
лично! Чтобы он думал, будто это она, Этель, уговорила отца пойти на
большой финансовый риск... Одним словом, Этель Ллойд хочет, чтобы от нее
зависело, получит ли он возможность строить дальше... Но Этель Ллойд
предъявляла свои условия. Ценою должен быть он сам! Этель хотела его! Но,
честное слово, Этель его плохо знает!
Аллан шел все медленнее. Ему казалось, что он тонет в снегу, во мраке
горечи и разочарования. Последней его надеждой был Ллойд. Но при таких
условиях нечего было и думать о его помощи. В этот вечер потонула его
последняя надежда.
На следующее утро Аллан получил от Ллойда телеграмму, в которой старик
убедительно просил его прийти к ужину. "Я попрошу Этель поужинать с нами и
уверен, что она не откажется. Я сегодня еще не видел ее", - телеграфировал
Ллойд.
Аллан ответил, что не имеет возможности прийти, так как в северную
штольню ворвалась в большом количестве вода. Это была правда, но его
присутствие отнюдь не было необходимым.
День за днем он проводил в мертвых штольнях и всем сердцем был прикован
ко мраку там, внутри. Вынужденная бездеятельность грызла его, как горе.
Через неделю, в ясный зимний день, Этель Ллойд появилась в Мак-Сити.
Она вошла в бюро Аллана как раз в то время, когда он совещался со
Штромом. Она была закутана в белоснежную шубу, свежая, сияющая.
- Алло, Аллан! - начала она с места в карьер, как будто ничего и не
произошло. - Какая удача, что я застала вас! Меня послал за вами папа.
Она совершенно игнорировала Штрома.
- Господин Штром! - представил Аллан, смущенный бесцеремонностью Этель.
- Я уже имел честь! - пробормотал Штром, поклонился и вышел.
Этель не обратила на это ни малейшего внимания.
- Да, - весело продолжала она, - я приехала за вами, Аллан. Сегодня
концерт филармонического оркестра, и папа просит вас пойти с нами. Мой
автомобиль ждет внизу.
Аллан спокойно заглянул ей в глаза.
- У меня еще есть работа, мисс Ллойд, - сказал он.
Этель выдержала его взгляд и приняла огорченный вид.