Келли Кэти. Мужчины свои и чужие

   Она заглянула в духовку с таким беспомощным видом, будто перед ней панель управления космическим кораблем.
   – Тебе в кухне делать нечего, Кирстен. – Эмма провери­ла мясо, выяснила, что оно почти готово, уменьшила темпе­ратуру в духовке и принялась за овощи.
   – Придется подучиться. Патрик заявил, что не собирает­ся обеспечивать мне жизнь, к которой я привыкла, и что мне надо устроиться на работу. Прости, он сказал «чертову работу».
   – Что же ты натворила, Кирстен?
   Кирстен несколько раз моргнула и пожала плечами:
   – Переспала кое с кем.
   – Вот как? Ты его любишь? – осторожно спросила Эмма.
   – Да нет… Просто мне в какой-то момент стало скучно, так что это было ошибкой. Хотя не совсем, он очень хорош в койке, – задумчиво добавила она.
   – Ах ты, глупая корова! – Эмма пришла в ярость. – Как ты можешь так поступать с Патриком?! Ведь он такой довер­чивый!
   Кирстен снова пожала плечами.
   – То, о чем люди не знают, им не вредит. И вообще, что ты в этом понимаешь? – с сарказмом добавила она. – Ты же у нас идеал, черт побери! Если у тебя никогда не возника­ло желания сходить на сторону, это не значит, что и осталь­ной мир думает так же.
   – Я вовсе не идеал! – закричала Эмма. – Я расстро­илась, потому что мне нравится Патрик и потому что тебе на того парня наплевать. Если бы ты его любила, я еще могла бы тебя понять, но ведь ты не любишь. Просто трахнулась спьяну. Тебе ведь на всех плевать, Кирстен, верно?
   Эмма не могла сдержать себя. Все недовольство, которое копилось с тех пор, как Кирстен отказалась обсуждать состо­яние их матери, вылилось наружу. Вместе им легче было бы справиться – по крайней мере, поговорить с отцом. Но без Кирстен Эмма боялась сделать первый шаг.
   – Ты эгоистка, каких мало! Только себя любишь! – кри­чала она.
   – А ты считаешь себя альтруисткой только потому, что позволяешь вытирать об себя ноги? – огрызнулась сестра.
   – Не хочу мешать финальному матчу тяжеловесов, но мне кажется, одна из вас должна пойти и привести мать в дом, – сказал Пит, осторожно заглядывая в кухню.
   – А что она делает? – спросила Эмма, забыв про ссору. Пит поморщился.
   – Прислушайся, – сказал он.
   И сестры услышали, как мать кричит:
   – Убирайтесь отсюда, ублюдки! Убирайтесь!
   – Господи… – пробормотала пораженная Кирстен.
   – Я попробовал завести ее в дом, но она сопротивляет­ся, – сказал Пит.
   Они кинулись в садик, где у калитки стояла Анна-Мари и потрясала кулаками в сторону ошарашенных прохожих.
   – Убирайтесь отсюда! – кричала она.
   – Господи, не могу на это смотреть! – воскликнула Кирстен и быстро скрылась в доме. Пит взял жену за руку, и они вдвоем подошли к Анне-Мари.
   – Пойдем в дом, мама, – мягко попросила Эмма. – Чайку попьем, хорошо?
   Весь последний месяц Ханна придумывала, что она ска­жет Дэвиду.
   Я увольняюсь, потому что беременна, так что спасибо большое, но твое щедрое предложение насчет работы в Уиклоу я принять не могу. Спасибо за то, что верил в меня и дал мне возможность сделать карьеру.
   Как бы она это ни сказала, звучало ужасно. Бездушно и неблагодарно.
   Ханна уже привыкла к мысли о беременности и даже тай­ком радовалась. Она начала читать специальные книги, сле­дить за приемом кальция и есть только полезную пищу. Фе­ликс, хотя и радовался будущему ребенку, старался заставить ее выпить бокал вина в ночном клубе и не понимал, почему она не разрешает ему курить рядом с ней. Но неприятнее всего было говорить посторонним о том, что она неожиданно забеременела.
   Мать ее пришла в восторг от этой новости, однако им еще предстоял визит в Коннемару, где бедный Феликс попа­дет в лапы ее отца.
   – Отец будет очень рад, – уверяла ее Анна Кэмпбелл по телефону. – Он обожает детей.
   Феликс хотел пожениться до того, как они начнут ездить по разным родственникам, и Ханна была склонна с ним согласиться. Она знала, что Анна Кэмпбелл не слишком огор­чится, если узнает о свадьбе слишком поздно, но ей хотелось познакомиться с семьей Феликса заранее, и она не понима­ла, почему он постоянно уходит от ответа на этот вопрос. Впрочем, для нее это было не слишком важно, и она не хоте­ла ему надоедать. Прежде всего Ханне следовало обо всем сказать своему боссу. Странно? но ей безумно не хотелось этого делать.
   Она выбрала вечер пятницы, чтобы можно было сразу уехать и не смотреть весь день на разочарованное лицо Дэвида.
   – Я могу с тобой поговорить пару минут? – спросила она в половине шестого.
   – Конечно. Заходи через пять минут, – ответил он. Когда она вошла, он говорил по телефону. Ханна стояла, чувствуя себя школьницей, которая второй раз за месяц ссы­лается на месячные, чтобы избежать спортивных занятий. Дэвид улыбнулся ей и жестом предложил сесть. «Черт возь­ми, – с горечью подумала она, садясь, – почему я ощущаю себя виноватой? Я беременна и собираюсь выйти замуж. Что в этом плохого? Абсолютно ничего!»
   Как только Дэвид положил трубку, Ханна поспешно за­говорила:
   – Дэвид, я беременна. Мы с Феликсом женимся и пере­езжаем в Лондон.
   – Вот как? – отозвался он.
   Ханна ожидала большего. Неизвестно, чего именно, но все же…
   – Выходит, я не смогу работать в Уиклоу, хотя я безумно благодарна тебе за предложение, – снова заторопилась она, стремясь поскорее покинуть кабинет.
   – Очень жаль, – наконец произнес Дэвид, не глядя на нее. – Нам будет тебя не хватать. У меня насчет тебя были гигантские планы. Ты очень подходишь для такой работы.
   – Извини, – неловко сказала она, жалея, что не надела кольцо, подаренное Феликсом при помолвке, – оно придало бы ей уверенности. Но она умышленно не надевала его на работу, хотела дождаться официального объявления о своей свадьбе.
   – Феликсу крупно повезло, – добавил он спокойно. – Надеюсь, меня пригласят на свадьбу? Ведь я, сам того не желая, познакомил вас.
   Ханна интуитивно почувствовала, что меньше всего Дэ­виду хочется присутствовать на их свадьбе и смотреть, как она выходит замуж за Феликса.
   – Скорее всего, мы поженимся за границей, – сказала она, стараясь не встречаться с ним взглядом. – Естественно, я еще месяц здесь проработаю.
   – Естественно, – согласился он. – Ханна…
   Он произнес ее имя очень мягко, ласково, и она неволь­но взглянула на него. Обычно Дэвид сидел за столом, выпря­мившись по-военному. Сейчас же он оперся на руки, и мор­щины на лице делали его старше. «Ему надо отдохнуть, – подумала Ханна. – Он так много работает и никогда не от­дыхает. Ему бы куда-нибудь на солнце поехать на несколько недель…» Но она уже не могла по-дружески внести такое предложение, как сделала бы раньше.
   – Не пропадай, ладно? – сказал Дэвид, не отводя от нее взгляда. Он выглядел печальным и одиноким.
   – Конечно.
   Она встала, он тоже встал и проводил ее до двери. Неожи­данно для себя самой Ханна вдруг закинула руки ему на шею, а он обнял ее за талию и притянул к себе. Потом наклонил голову и ласково поцеловал в губы. В его поцелуе не было ничего чувственного, но Ханне почему-то хотелось, чтобы он длился и длился. Ей хотелось ощущать его огромные ладони на своей талии, рядом с ним она казалась себе крошечной. Ей хотелось, чтобы он прижал ее к себе теснее, почувство­вать его тело, коснуться его слегка поседевших волос.
   Дэвид медленно и неохотно отодвинулся. – Я говорил вполне серьезно, – сказал он, – не пропа­дай. Я твой друг, Ханна, и ты знаешь, где меня найти, если я понадоблюсь. И у меня всегда будет для тебя работа.
   Ханна кивнула и поспешила к двери, боясь, что если бы­стро не уйдет, то сделает что-то, о чем потом будет горько жалеть.
   – Что он имел в виду? Почему у него всегда будет для тебя работа? – спросила Джиллиан, удобно устроившаяся возле ксерокса прямо у дверей офиса Дэвида.
   На секунду Ханна обмерла, решив, что Джиллиан видела и поцелуй, но потом заметила, что жалюзи в офисе опущены.
   – Я ухожу, Джиллиан, – ответила она куда более друже­любно, чем ей хотелось. Теперь можно уже сказать всем.
   – Уходишь? – удивилась Донна, которая как раз зашла в приемную.
   Ханна кивнула.
   – Мы с Феликсом женимся. Мы и так собирались, – до­бавила она, искоса взглянув на Джиллиан, – но я забереме­нела, и мы решили поторопиться.
   Джиллиан сияла. Теперь она могла позволить себе быть щедрой, раз ее злейший враг уходит.
   – Я так за тебя рада, Ханна! – воскликнула она, огляды­вая живот Ханны, чтобы определить, насколько она беремен­на. – Когда же свадьба?
   – Ребенок родится в декабре, а насчет даты свадьбы мы еще не решили.
   Тут, к счастью, зазвонил телефон, избавив Ханну от новых вопросов. Донна обняла ее и поздравила, но Ханна за­метила, что в глазах ее затаилось сомнение.
   – Ты не считаешь, что я правильно поступаю? – тихо спросила она.
   Донна пожала плечами.
   – Ты беременна, влюблена, собираешься замуж. Что здесь неправильного? – осторожно заметила она.
   – Прости, что я лезу тебе в душу, – сказала Ханна, – но почему ты разошлась с отцом Тани? Если не хочешь, не отве­чай.
   – Я жила с ним недолго, а нужно было, наверное, сразу уйти, – так же тихо ответила Донна. – Я считала, что надо попытаться ради ребенка, но он того не стоил. Я сделала ошибку, теперь сама выкарабкиваюсь. Нам с Таней без него лучше.
   – Ты такого же мнения о Феликсе? – со страхом спро­сила Ханна.
   Донна покачала головой.
   – Тут не мне решать, Ханна. Ты взрослая женщина. Я тебя уважаю, потому уважаю и твой выбор. Ты должна по­ступить так, как считаешь правильным. Скажи, тебе можно выпить хоть полбокала вина? Разбавив его минералкой, чтобы хватило надолго?
   Но их планы потерпели фиаско. Ханна уже предупредила Феликса, что задержится, но стоило ей подойти к своей ма­шине, как раздался голос:
   – Ханна, привет!
   Она круто повернулась и увидела человека, которого меньше всего ждала: Гарри.
   – Как ты смеешь так ко мне подкрадываться! – возмути­лась она.
   – Я не хотел тебя пугать, – извиняющимся тоном сказал он. – Мне хотелось с тобой поговорить, но я боялся, что, если вдруг застану в конторе твоего жениха, – он произнес это слово с иронией, – он полезет драться.
   – Храбрый, как всегда! – огрызнулась Ханна. – И ты вместо этого решил напугать меня!
   – Не надо так, Ханна, я только хотел поговорить, – ска­зал Гарри, откидывая со лба прядь длинных волос и застен­чиво улыбаясь.
   Но на Ханну его манера изображать милого маленького мальчика больше не действовала.
   – Зачем? – устало спросила она. – У меня назначена встреча, и я слишком устала, чтобы спорить с тобой, Гарри. Помнится, я говорила, что не хочу больше тебя видеть.
   – У тебя действительно усталый вид, – заметил он. Ханна зло взглянула на него. Ей хотелось поскорее закончить этот ненужный разговор. Противно стоять на улице и беседовать с человеком, который причинил тебе столько горя. Гарри – прошлое. У нее есть будущее с Феликсом и ре­бенком. Дэвида и его поцелуй она уже выбросила из головы.
   – Я в самом деле устала. Это называется беременнос­тью, – холодно сказала она.
   У Гарри буквально отвисла челюсть – Ханна такого ни­когда не видела и невольно улыбнулась про себя.
   – Беременна? – переспросил он.
   – Как раз то, чего ты больше всего боялся, Гарри, – зло­радно заметила Ханна. – Как ты называл беременность – полным застоем? Правда ведь, тебе повезло, что ты улизнул и не сделал меня беременной? Тогда уж тебе пришлось бы со мной остаться.
   Гарри оставил попытку казаться по-мальчишески очаро­вательным.
   – Похоже, ты и в самом деле меня ненавидишь, Хан­на, – глухо сказал он.
   Она прислонилась к машине, не обращая внимания на пыль, которая может запачкать ее костюм.
   – Да нет, я тебя не ненавижу, Гарри, – сказала она. – Я завязала с этим давным-давно. Это утомляло. Я просто продолжила жить, и тебе того же желаю. Зачем ты пытаешься со мной встретиться? Я – с Феликсом, и на тебя я его не променяю.
   Гарри смущенно улыбнулся.
   – Но ведь нам хорошо было вместе, верно?
   – Замечательно, – ответила Ханна, припомнив, каким ленивым и скучным был Гарри все эти годы. Бросив ее, он оказал ей услугу. Иначе они все еще были бы вместе. Он бы строил грандиозные планы по поводу будущего романа, а она, глядя на него обожающими глазами, стирала бы и гла­дила его шмотки.
   – Мне пора, – заявила она. – Всего хорошего, Гарри. Ханна чмокнула его в щеку, села в машину и выехала со стоянки. В зеркало заднего обзора она видела, как он идет вниз по улице. Она сказала ему правду. Она больше не нена­видела его. Он просто перестал быть частью ее жизни. Насту­пил день рубить концы.
   Встретиться на этот раз они договорились в японском ресторане, потому что никто из них раньше там не был, а в газетах появились восторженные отзывы. Но во вторник, на­кануне, Ханна позвонила и сказала, что боится есть сырую рыбу из-за ребенка.
   И теперь, решительным шагом направляясь к итальян­скому бистро, где они должны были встретиться, Эмма дума­ла о том, как же быстро изменилась Ханна. Совсем недавно она боялась, что ребенок помешает ей, а теперь она говорила о ребенке так, будто на земле никто до нее не был беремен­ным.
   Эмма ускорила шаг, хотя торопиться не было нужды. Она пообещала отцу, что проведет следующие две ночи с Анной-Мари, которая не могла оставаться одна. Эмма виновато по­думала, насколько больше ей хотелось бы побыть с Питом, а не бродить за матерью по дому, закрывать дверцы шкафов и буфетов и подбирать все, что мать разбросала. И в бистро ей тоже идти не хотелось. Она очень устала на работе, готовясь к конференции, и предпочла бы посидеть дома, а не делать жизнерадостное лицо и показывать всем видом, будто она в восторге от того, что Ханна беременна. Но она уже пропусти­ла предыдущую встречу, не пошла на «Опасные связи», и Лиони жутко расстроится, если она и на этот раз не придет.
   Она пришла первой, села на банкетку и заказала бокал вина, надеясь, что оно приведет ее в норму. Ей необходимо было успокоиться.
   Лиони и Ханна пришли вместе и с улыбкой отдали свои пальто официанту. Эмма не видела Ханну полтора месяца и удивилась, заметив, что ее живот слегка округлился. Эмма не ожидала, что в два с небольшим месяца беременность уже за­метна.
   – Эмма, здравствуй, милая, – улыбнулась Ханна, целуя ее.
   – Привет, малышка, – тепло произнесла Лиони и, на­клонившись через стол, на котором горела свеча, поцеловала Эмму, едва не опалив при этом свой кардиган. – Извини, мы немного опоздали.
   – Это я виновата, – призналась Ханна. – Я так быстро пухну, что уже не влезаю в привычную одежду. Лиони при­шлось ждать, пока я подберу себе подходящий туалет.
   Эмма под столом сжала руку в кулак, вонзив ногти в ла­донь. Только бы не сказать что-нибудь злое в ответ. Это она должна была так светиться на первой стадии беременности, а не Ханна…
   – Ты и в самом деле раздалась с той поры, как я тебя в последний раз видела, – заметила она, стараясь говорить спокойно и дружелюбно. – Не думала, что ты уже выгля­дишь настолько беременной.
   Ханна застонала.
   – Я тоже такого не ожидала, – призналась она. – Фе­ликс говорит, что в постели я напоминаю ему слоненка.
   Пока они ели, разговор вертелся только вокруг беремен­ности Ханны. Эмма выяснила, что ей можно есть, а что нет, что ее не тошнит по утрам, правда, порой она очень сильно устает и едва может выбраться из постели. В остальном она чувствует себя великолепно, а Феликс смешит ее, предлагая самые дикие имена для ребенка.
   – Нет, только представьте, – хихикнула Ханна, – он предложил назвать ребенка Петал. Моя мама откажется от меня, если я так назову ребенка. Но Феликсу нравится. Он просто сумасшедший.
   Эмме казалось, что голова у нее лопнет, если она услы­шит хотя бы еще одно слово. Но Ханна, которую счастье сде­лало бесчувственной, продолжала делиться с ними подроб­ностями своей беременности.
   – Никогда не думала, что я буду так относиться к буду­щему ребенку, – призналась она. – Ничего подобного в жизни не испытывала.
   Лиони улыбнулась, но тут заметила, как побледнела Эмма, какое натянутое у нее выражение лица, и ей стало ужасно стыдно.
   – Девочки, я совсем забыла! – воскликнула она. – Хью привез меня в свой дом и приготовил потрясающий ужин. Сначала крабы, потом бифштекс с овощами, а на десерт он купил шоколадный торт. Мне казалось, что я пару раз по­имела оргазм, пока его ела.
   Она добилась своего – подруги рассмеялись.
   – Надо же, тебе уже для оргазма торта хватает, – хмык­нула Эмма, радуясь смене темы.
   – А у меня больше ничего и нет, – возразила Лиони. – Я уже забыла, что такое секс. Мое представление о сексуаль­ном удовольствии теперь бутылка вина и хороший роман на ночь.
   – Ты хочешь сказать, что до сих пор не переспала с ним? – удивилась Ханна. – Вы же давным-давно встречаетесь!
   Лиони пожала плечами:
   – В моем возрасте сразу не прыгаешь в койку. Надо подождать месяца три, пока не подействует крем от целлюлита и диета.
   – Я вообще не понимаю, почему ты считаешь, что люди должны ложиться в постель с первой же минуты, Ханна, – с неожиданной горячностью заявила Эмма. – Не все же та­кие, как ты. В жизни есть не только секс.
   – Я все это знаю, – удивленно произнесла Ханна. – Я просто пошутила…
   – Не все твои шутки смешны! – огрызнулась Эмма, вскочила и кинулась в направлении дамской комнаты.
   Ханна смахнула с глаз слезы. Она в последнее время принимала все очень близко к сердцу.
   – Что я такое сказала? – жалобно спросила она. Лиони вздохнула и похлопала ее по руке.
   – Дело не в том, что ты сказала, Ханна. Ты знаешь, я в восторге от того, что ты ждешь ребенка. Но ты должна по­нять, что чувствует при этом Эмма. Она тебя любит, но ей больно видеть тебя такой счастливой, и она отдала бы все, чтобы оказаться на твоем месте.
   – Я же не виновата! – упрямо возразила Ханна. – Она вполне может принять какие-то меры, но ведь не хочет. Она наверняка еще не сказала мужу, что считает себя бесплодной. Есть же всякие лекарства и куча способов помочь.
   – Знаю, знаю, – согласилась Лиони. – У Эммы просто заскок по этому поводу. Понимаешь, она боится, что, если сделает все анализы, ей скажут, что она никогда не сможет родить, и у нее не останется никакой надежды.
   – Но это не объясняет, почему она не обсудит все с Питом, – сказала Ханна.
   – Знаю. Но ты облегчишь ей жизнь, если перестанешь говорить исключительно о ребенке.
   – Если ей не хотелось приходить сегодня, так и не надо было, – возразила Ханна.
   Ей было обидно, что Эмма отказывается разделить ее ра­дость по поводу ребенка. Ведь пока у нее не было Феликса, она не завидовала Эмме, что ее каждый вечер ждет муж. Как же смеет Эмма так разговаривать с ней сейчас?
   – Не расстраивайся, – попросила Лиони, заметив гнев в темных глазах подруги. – Мы просто слегка забылись, весь вечер говорили только о ребенке. Войди в ее положение.
   Ханна мрачно кивнула.
   – Я не хочу никому надоедать, – фыркнула она.
   – Ты и не надоедаешь, – возразила Лиони. – Я с удовольствием говорю о детях, но для Эммы это слишком больная тема. Слушай, быстро говори о чем-нибудь еще. Она идет!
   – Расскажи нам побольше о своем замечательном Хью, – попросила Эмма, усаживаясь.
   Ханна молчала, плотно сжав губы, и Лиони в душе взмо­лилась: только бы они не поубивали друг друга во время де­серта.
   – Хью, – начала она, – совершенно замечательный…
   Обычно их «египетские встречи» кончались значительно позже, чем было задумано, потому что они обожали болтать друг с другом, но на этот раз Эмма объявила, что ей пора домой, едва на столе появился кофе.
   – У меня завтра тяжелый день, – сообщила она. – На конференцию приезжают два гостя, и мне придется за ними присматривать.
   Она быстро выпила кофе, оставила деньги на столе и встала.
   Ханна холодно ей улыбнулась и подставила щеку для по­целуя. Но это была видимость поцелуя – они даже не косну­лись друг друга.
   – Пока, Лиони, – сказала Эмма, обнимая подругу.
   В ожидании автобуса, она придумывала, как объяснить Питу, почему она так рано вернулась. А впрочем, какая раз­ница? Ей хотелось поскорее оказаться дома, в теплых объ­ятиях Пита. Ханна была так основательно беременна, выгля­дела такой счастливой, что Эмма просто не могла смотреть на нее. Ей было самой за себя стыдно. Что она за подруга? Думает только о себе, не умеет радоваться чужому счастью. Эмма поклялась себе, что на следующий день позвонит Ханне и извинится.
   Когда она вошла в дом, в холле было темно. Прекрасно, Пит еще не вернулся. Он предупреждал, что после работы, возможно, зайдет выпить с Майком. По крайней мере, она может лечь спать и никому ничего не объяснять.
   Эмма оставила свет в холле и пошла в спальню. Она успе­ла снять только блузку, и тут на нее накатила такая волна безысходности, что она села на край постели и разрыдалась. Господи, сможет ли она когда-нибудь смириться с тем, что бесплодна?
   – Что случилось?
   Эмма вздрогнула и увидела стоящего в дверях Пита. На нем были старая кожаная куртка и потертые джинсы.
   На мгновение ей захотелось соврать. Затем она вспомни­ла слова Элионор Дюпре: Почему бы вам не говорить то, что хочется, Эмма?
   Элионор права. Она устала прятаться.
   – Ханна беременна, и меня это убивает. Я не в силах смириться с тем, что у меня никогда не будет собственного ребенка. Я думаю, что я бесплодна, – без обиняков заявила она.
   – Ох, Эм, мне так жаль, моя радость…
   Пит беспомощно смотрел на нее, его обычно жизнера­достное лицо стало печальным. Внезапно Эмма пожалела, что сказала ему. Достаточно того, что она переживала, зачем было заставлять и его мучиться.
   – А впрочем, это неважно, – пробормотала она. – За­будь, что я что-то говорила.
   – Забыть? – удивился Пит. – Как я могу забыть? Меня ведь это тоже касается, Эмма, ты что, запамятовала? Нас ведь двое в нашем браке. Больше всего меня сердит, когда ты пы­таешься нести какую-нибудь ношу в одиночку. Ты никогда не позволяла мне воспротивиться твоему отцу, хотя он тобой помыкает, ты таишь такие секреты и позволяешь Кирстен взвалить на тебя все семейные невзгоды. Ты элементарно не позволяешь мне помочь тебе. Какого черта ты меня отталки­ваешь? Ты разрушаешь наш брак, Эм, ты это заметила? Пре­крати исключать меня из своей жизни!
   Она никогда не видела, как он сердится. Пит даже схва­тил ее за плечи и как следует тряханул.
   – Разве ты не видишь, что я тебя люблю, Эмма? Я тебя люблю! – громко крикнул он. – Тебя, а не того человека, каким, по твоему мнению, ты должна быть.
   – Я знаю, – заикаясь произнесла она. – Я не хотела тебе говорить…
   – Боялась, что я разозлюсь на тебя, как твой проклятый папаша? – заорал он.
   Эмма поморщилась, расслышав ярость в его голосе.
   – Нет, – возразила она, – не поэтому. Просто я дума­ла… если я что-то скажу, это уже не будет лишь моим вообра­жением. И на самом деле окажется, что у меня не может быть ребенка.
   – Господи, Эмма, какая чушь! – воскликнул Пит. – Все это предрассудки. Уж лучше давай я куплю карты Таро, и пусть они нам скажут, почему ты не беременеешь.
   – Нельзя самим покупать такие карты, – тихо сказала Эмма. – Надо, чтобы кто-то их тебе купил. Я где-то читала.
   Пит рассмеялся и обнял ее.
   – А ты случайно не читала, что сейчас могут сделать ме­дики для излечения бесплодия? Да и вообще, кто сказал, что с нами что-то не в порядке? Возможно, ты зря паникуешь.
   – Так ведь больше трех лет прошло, – напомнила ему Эмма. – Мы же не предохранялись, и все равно – ничего.
   – Ладно, пусть есть какая-то проблема, но надо выяс­нить точно, прежде чем делать выводы. Завтра первым делом позвони врачу и запишись на прием. Он сможет направить нас к специалисту. Обоих.
   – Ты… ты не возражаешь?
   Пит взял ее худенькое личико в ладони и заглянул в глаза.
   – Я люблю тебя, Эмма. Я бы очень хотел, чтобы у нас были дети. И если по какой-то причине мы не можем их иметь, мы что-нибудь придумаем. В худшем случае будем жить без детей. У меня есть ты, а у тебя есть я. Правильно? Эмма послушно кивнула.
   – Но ты должна мне пообещать никогда ничего от меня не скрывать. Обещаешь?
   – Обещаю. Мне было очень трудно говорить об этом. Хотелось самой разобраться…
   – Ничего не получится, Эмма, – перебил Пит. – Не­ужели ты думаешь, что я много месяцев не мучился, видя, как ты становишься все более нервной, и думая, что это моя вина, что ты меня больше не любишь?
   – Ты знаешь, что я тебя люблю, – возразила она.
   – Откуда мне знать, если ты скрываешь от меня самые важные вещи? Я чужие мысли читать не умею, Эмма, уж из­вини. Я даже собирался позвонить Лиони и спросить у нее. Ты ведь с ней более откровенна, чем со мной. – В его голосе звучала горечь.
   – Ох, Пит, – устало вздохнула Эмма, – я так тебя люблю. И я не все рассказываю Лиони, только про ребенка. Я не могла ей объяснить, почему я не говорю тебе. Я и сама этого не понимала. Наверное, просто боялась, как всегда, оказаться во всем виноватой.
   – Кончай болтать ерунду, – резко перебил Пит. – Это все из-за твоего проклятого отца. Он готов взвалить на тебя вину за все, потому что он мерзкий негодяй, жаждущий кон­тролировать каждую твою мысль и внушить тебе, что ты – пустое место. Если хочешь, чтобы твой психиатр отработала уплаченные ей деньги, попроси ее избавить твои мозги от злокачественного присутствия твоего папаши.
   – Никогда не знала, что ты так думаешь, – удивилась Эмма.
   Он улыбнулся, снова превратившись в доброго и ласко­вого Пита.