Страница:
Вообще уравнения допускали два стабильных конечных состояния:
1) главный элемент управлял будущим всех остальных;
2) распределенное итеративное предсказание (а) «гасило» негативные предсказания для всех элементов и (б) оставляло все общепозитивные предсказания в покое.
Эрон не знал, возможен ли ненасильственный переход между этими двумя состояниями. Математика Основателя была ограничена условиями, которые допускали лишь состояние 1, но новая обобщенная модель Эрона допускала также состояние 2 и все промежуточные квазисостояния.
Эрон полагал, что, поскольку новая модель оперирует условиями, ведущими к состоянию 1, в основном так же, как модель Основателя, то ее результаты для реальных начальных условий дадут примерно тот же результат, что получали до сих пор все. А именно стабильную Галактику с небольшими проблемами, которые можно легко скорректировать, и перспективой сохраняющейся стабильности со слабой тенденцией к застою. Никаких оснований для волнения, по крайней мере в течение нескольких последующих столетий. Ректор Джарс Хейнис был специалистом именно по этой группе решений.
То, что Эрон получил на самом деле, не лезло ни в какие ворота: это была Галактика в состоянии полного хаоса, мало чем отличавшегося от Междуцарствия. Невозможно! Так же точно можно было предсказать, что в следующую вахту он увидит, что у адмирала Кона голубая кожа, четыре руки и хобот. Что-то явно было неверно в новой математике. Оставалось лишь повторить вслед за Планком: человеку свойственно ошибаться! Итак, все сначала. Опять. Какая неприятность!
Целый месяц после этого Эрон разбирал, тестировал, вновь собирал и вновь тестировал свою модель. В чем же ошибка? Не в логике программы — это ясно. В предположениях? В итеративных методах? В какой-нибудь глупой опечатке? Эрон не мог найти ошибку. Он сходил с ума, но не мог унизиться до того, чтобы попросить помощи у Кона.
Помог Йорик. Посмотрев на череп, Эрон понял, что надо сделать. Попробуем прошлое! И он ввел в модель параметры Галактики прошлого века. Модель работала отлично. Почему же это его так удивляет? Месяц назад он был уверен, что она заработает, ведь так? Крайне осторожно Эрон пустил модель вперед — год за годом, на каждом шаге анализируя разницу между своей моделью и стандартной. Разница была минимальной, кроме, пожалуй, коновских голубых зон.
Когда он приблизился к настоящему, все дифференциальные кривые пошли резко вверх. Сингулярность!
И на сей раз причина была совершенно ясна. Стена секретность, которую построили психоисторики вокруг своих методов предсказания, давала трещину! Здесь и там, в самых неожиданных местах возникали участки с признаками высокоточного прогнозирования. Иными словами, несмотря на общий упадок математической науки, Братство столкнулось с массовой конкуренцией. И будет еще хуже! Намного хуже! И очень скоро…
Двадцать процентов показателей уже перешли границы топозон. И поскольку это были топозоны, уровень погрешности в определении временных точек был очень высок. Эрон не мог сказать, в какой момент произойдет взрыв, но… у него не было времени даже для того, чтобы привести диссертацию в порядок.
Он почистил зубы, подстригся, позаботился об одинаковых носках и туфлях и даже заказал из репликаторановый костюм. Скорее к адмиралу! Слава Космосу, что его шеф — лучший психоисторик Галактики после Основателя!
Хаукум Кон терпеливо выслушал детский лепет своего студента. Он перебрал неопрятную кучу бумаг, принесенную Эроном, и просмотрел через пам картинки с изображением апокалипсиса. Затем старый психоисторик долго обдумывал свой ответ. Эрон сидел тихо и ждал.
— М-м-м… Вот здесь есть ошибка, которую тебе придется исправить. Сумма Болтока может быть…
— Я знаю, знаю! Но ведь это ничего не меняет! Я…
— Эрон, мальчик мой, ты слишком много работаешь. Возьми отпуск, отдохни. Это, безусловно, интересная гипотеза… (интересная?) , но ты слишком спешишь. Я бы вернулся немного назад и начал с того места, где ты произвольно…
Эрон подумал было, что адмирал просто не следил за его объяснениями. Он попробовал начать сначала. На сей раз Кон слушал уже не так терпеливо. Наконец он прервал студента и начал разбирать его труд сам — уже безжалостно и всерьез. Эрон начал понимать: у Кона своя собственная интерпретация вселенной, а до чужих ему нет никакого дела. Это была непробиваемая стена. Он снова почувствовал себя девятилетним Эроном Оузой, которого выгоняют из школы на Агандере… Эрон уже готов был надерзить адмиралу — пусть выгоняют. Из Лицея, со Светлого Разума, отовсюду! Но школа Зеноли взяла верх.
Никогда не атакуй противника с его сильной стороны!
— Сэр! Думаю, вы дали мне достаточно указаний. Я повторю все сначала. — Он вовсе не собирался этого делать. — Результаты показались мне немного странными и я слегка перевозбудился.
Это было как раз то, что Кон надеялся услышать. Он улыбнулся и кивнул. Эрон был в отчаянии — то, что его учитель даже не отреагировал на такое демонстративное отступление, не вернул его и не постарался понять, означало, что флот адмирала остался слишком далеко позади. Это был настоящий удар.
Они расстались весело и по-приятельски. Эрон отправился домой и спал три вахты подряд. Проснувшись, он подрезал свои цветы, полил их, устроил себе королевский ужин и начал ходить взад-вперед по комнате, размышляя. Да, кризис в Галактике зашел очень далеко, если даже величайший из психоисториков не видит дальше носа Основателя! Даже адмирал! У Эрона было чувство, что его предали.
Он отправился пить к Ригону. Что оставалось делать? Был еще ранний час, и только один-два студента сидели в углу, корпя над учебниками. Ригон подошел и сел рядом — он, видно, почувствовал, что друг не в духе. Эрон мрачно бормотал что-то о приверженности человечества старым идеям. Это напомнило мародеру об одном философе, чьи идеи толкали рисмаллийцев на кровавую бойню в течение двух столетий. В ответ Эрон стал цитировать терранскую мифологию — о том, как народный герой Галилео Галилей попытался подвигнуть Церковь на введение новой космологии, зная, что старая вера без этого не выживет, и добился лишь того, что его книги сожгли, а его самого под страхом пыток заставили произнести формулу отречения: «…и я поддерживаю и утверждаю, что, согласно Птолемею, Терра неподвижна, а Солнце движется… я отвергаю, проклинаю и презираю вышеуказанные ошибки и ереси, противные святой церкви, и клянусь, что никогда больше не буду утверждать того, что… и если узнаю, что кто-нибудь другой…» Именно с этим убеждением, что истина абсолютна и неизменна, что веру можно навязать и что угроза пыток может сделать человека святым, Церковь вступила в Тридцатилетнюю войну, чтобы каленым железом выжечь всех несогласных.
Ригон слушал, вставляя комментарии насчет поклонников Митры и их глупой приверженности идее монархии. Он никогда не мог отличить друг от друга эти мертвые терранские религии. Эти дикари то прибивали своих королей к кресту, то съедали их сердце, чтобы умилостивить богов, — кто их разберет!
Оставшись снова один, Эрон нашел пустое место на столе между любовным стишком и афоризмом, который призывал возлюбить врагов, если тебя предали друзья, и, достав свой метрикатор, выжег итальянскую фразу «Eppur si muove», что на галактическом означало нечто вроде «все-таки она вертится». Имелась в виду Терра. Галилео Галилей, сказал он так или нет, безусловно, думал об этом, доживая последние дни под арестом на своей вилле.
Глядя на выжженную фразу, Эрон решил уйти от Хаукума Кона и вступить в группу психоисторика первого ранга Джарса Хейниса, работающую над монументальным проектом следующего тысячелетия. Новый Ренессанс? Отлично! Покажем им ренессанс! А до поры будем полировать диссертацию, пока она не засияет так, что ни один психоисторик, даже самый тупоголовый, не посмеет отрицать ее ценность!
XLVII
Эрон понял, что потерялся. Он стоял и рассматривал трубу отопления, поднимавшуюся вверх сквозь ярусы магазинов, чувствуя себя последним идиотом. Один раз какая-то сердобольная женщина и в самом деле приняла его за слабоумного и показала дорогу к бесплатной столовой. Эрон рассмеялся и поблагодарил ее. Психоисторик Братства седьмого ранга — как же низко он пал!
Медленно, с трудом, но он все-таки привыкал к характеру своего проводника, хотя так и не научился отключать его непрерывный поток комментариев по поводу окружающих достопримечательностей. Карты были примитивными, но достаточно точными. Да и сам прибор-анализатор, если его как следует попросить, был способен предложить даже несколько вариантов маршрута на выбор, хотя мало что умел кроме этого и понимал только адреса. Но все-таки он исправно рисовал в поле зрения указательные стрелки и аккуратно надписывал названия галерей и станций метро крупным разборчивым шрифтом, подходящим для сетчатки глаза.
Что же до навязчивых комментариев, то постепенно Эрон даже начал получать от них удовольствие. Теперь, когда ему некуда было торопиться, он невольно стал обращать больше внимания на окружающие красоты. А ведь раньше, в прошлой жизни, частенько даже не поворачивал головы, спеша мимо по делам. В нем снова проснулся тот ребенок, что мечтал о водопаде, омывающем тридцать ярусов хрустальных фантазий, и когда механический гид предложил посетить Галактический Океанариум всего в паре остановок от галереи Ароматов, он уже готов был… но дело прежде всего!
Из просторного вестибюля станции, украшенного кобальтово-синими витражами с подсветкой, Эрон вышел на галерею Ароматов. Его тут же захлестнула волна воспоминаний. Прямо перед ним оказалось маленькое кабаре. Здесь он и его однокашники когда-то проводили целые часы в ожидании вечернего шоу, решая за обедом проблемы вселенной или отдыхая душой от мелких любовных неурядиц. Как странно, Эрон помнил, как разговаривал, что чувствовал при этом, но вот о чем конкретно шла речь… Видимо, всеми деталями он предоставлял заниматься паму. Теперь, похоже, клиентура сменилась — народ сидел постарше, в основном туристы и праздношатающиеся. Ни одного студента. А может, они на занятиях? Сегодняшнее вечернее представление называлось «Блюз-тиранильи Империтмии».
По обе стороны галереи пестрели вывески бистро и развлекательных клубов. Повсюду виднелась реклама разного рода шоу, конкурсов и прочих чудес поп-культуры. Эрон осмотрелся. Здесь кое-что изменилось, но «Веселое бистро» он нашел бы с закрытыми глазами. Дойти до Глубокого Колодца, обогнуть его широкий променад и через два квартала будет маленький проход…
Ригона он помнил очень отчетливо, еще со студенческих лет. Этого шумного мародера-гуляку с татуировками на лице забыть невозможно. Крепкий мужчина, старше своих приятелей-студентов, он мог плясать хоть до утра, не чувствуя усталости, а когда музыка его особенно возбуждала, выдавал по-настоящему акробатические номера. Кутежи он явно предпочитал работе. Но купить его было невозможно. Ригон мог с презрительной усмешкой отклонить самые заманчивые предложения и самые настойчивые просьбы, но если вы становились его другом, то не было на свете таких чудес, которые он не был бы способен сделать с вашим памом! Он использовал уникальные наносхемы — их не мог воспроизвести ни один репликатор. И один Великий Космос знал, в каких уголках Галактики он их добывал. Любые ключи и пароли Ригон обходил просто виртуозно, не оставляя следов, и мог так расширить мыслительные возможности пама, как даже самые лучшие из студентов могли только мечтать. Ригон никогда не скрывал, что нарушает закон, но полиция старалась не лезть в его дела. Он был капризен, не терпел никакого давления и мог обойтись весьма жестко с теми, кто пытался связать его какими-либо обязательствами. Ригон так привлекал к себе людей, что Эрон при всем желании не мог вспомнить, были ли они друзьями или он просто издалека восхищался этой колоритной фигурой. Сила личности мародера-контрабандиста была такова, что заставляла забыть о том, чем он промышлял.
Еще недавно Эрон Оуза был одним из завсегдатаев «Веселого». А теперь чувствовал себя чужим. Он выбрал пустой столик, не решаясь участвовать в общих разговорах — ведь только пам мог помочь ему достойно ответить шуткой на шутку, — и тщетно пытаясь вспомнить условные жесты, которые воспринимал автоматический бармен. Не дождавшись заказа, к нему подошел тощий официант.
— В чем дело, сэр?
— Я думаю, — натянуто улыбнулся Эрон. — Давно здесь не был. У вас еще подают «Завтрак бойца»?
Это был его обычный заказ — древний напиток, рецепт которого сохранился со времен Звездного флота Империи. Молочно-белый и густой, он взбадривал и обеспечивал энергией на целый день. Пошлый цивилизованный вариант содержал еще и долю сладкого ликера. «Завтрак бойца» был испытанным средством перед экзаменом.
— Ганг-ху! — осклабился официант, вытягивая руку в старинном флотском салюте.
Но заказ из бара забрал не он, а сам Ригон. Он появился из задней комнаты и с кружкой в руке медленно направился к Эрону, ероша головы посетителям свободной рукой и перебрасываясь с ними грубоватыми шутками. Он остановился у столика как будто случайно, поставил кружку с напитком и уселся напротив.
— Какие люди! Чудо морское, ты снова здесь!
— Я в отпуске, — промямлил Эрон, зачарованно глядя на татуированную физиономию мародера.
Ригон ухмылялся.
— Как будто ты когда-нибудь бываешь не в отпуске, разгильдяй! Выпей-ка! — Он подтолкнул кружку по направлению к гостю. — Особая выпивка за счет заведения.
Его глаза лукаво сверкнули при слове «особая». Он сделал паузу и многозначительно уставился на гостя.
Эрон отхлебнул немного. Напиток был молочного цвета, но это оказался не «Завтрак бойца». И действовал как-то по-другому. Горло конвульсивно сжалось, он заколебался. Но настойчивый взгляд Ригона не отпускал, и, решившись, Эрон сделал большой глоток. Ригон довольно улыбнулся.
— Итак, ты вернулся…
Это было не утверждение, а скорее вопрос.
— Так, болтаюсь без дела. Дрейфую без руля.
Эрон нервничал. Напиток странно бросился ему в голову, перед глазами все плыло. Что-то было не так. В самом ли деле он доверял этому человеку?
— Ну нет, — покачал головой Ригон. — Ты дергаешься, ты явно озабочен. Отчаянно что-то ищешь. И я знаю что. Ты, дружок, торопишься поразвлечься!
Мозг Эрона куда-то несся на всех парах. Так, спокойно!
— Я… не… не тороплюсь.
Ригон сжал его руку железной хваткой. Это значило «ты пойдешь со мной». И тут же отпустил с красноречивым жестом — «но добровольно». Вокруг его внимательных глаз собрались морщинки — это был старый друг, который знал, что делает. Выбора, похоже, не было.
— Я знаю твои вкусы, благородный Оуза. Мне положено знать своих клиентов. Это помогает быстро проворачивать сделки здесь, в «Веселом». И как раз сегодня у меня есть подходящая девчонка. Ей всего тринадцать, она новенькая и ищет приключений. Отчаянная. А ты достаточно зрелый мужчина, чтобы держать ее под контролем. Она слишком безалаберная, не знает еще, что мир — опасное место, а то бы не храпела сейчас наверху в моей комнате. Я хочу, чтобы ты с ней познакомился.
Ригон встал — это был приказ. Эрон на ходу допил остатки из кружки и послушно поплелся следом за стойку бара и вверх по лестнице. Миновав защитные барьеры, они оказались в личных апартаментах Ригона. Дверь закрылась с пневматическим шипением, и по ее контуру замелькали огоньки силового поля, включенного на максимум. Роскошное убранство просторной комнаты свидетельствовало о том, что ее хозяин привык к богатству. Одна из стен была отведена — невиданное во всем Космосе расточительство — под коллекцию потертых древних редкостей, которые не изготовишь ни на одном репликаторе. Четыре полки уставлены кассетами из черного матового пластика — книгами времен расцвета Первой империи. Эрон знал, что в этой комнате больше антикварных изданий, чем обычный человек мог увидеть за всю свою жизнь. Мало кто на Светлом Разуме мог объяснить страсть мародеров к собиранию оригиналов, но факт оставался фактом. Им принадлежали лучшие музеи планеты.
Ригон заметил его взгляд и постучал пальцем по ящику в таком же черном футляре.
— Новейшее читающее устройство. Старинные — не по мне. Это проецирует книгу в любом заданном формате и может переводить архаизмы. И без пама, — многозначительно добавил он.
— А где же коллекция тринадцатилетних девственниц? — сухо спросил Эрон, гадая, на что намекал мародер.
Ригон рассмеялся:
— Любой луч подслушивания, который проникнет в мое логово, услышит только пикантную беседу между нами и глупой девчонкой. Но дело в том, что она существует лишь в компьютерном сценарии. Настоящая тринадцатилетняя спит на полу в ванной и она не девственница. Искренне надеюсь, что мои роботы-уборщики уже вычистили ее блевотину. До чего любопытная, просто чума — хватает все, что плохо лежит, и включает. Ты и в самом деле окажешь мне услугу, если захватишь ее с собой. А теперь к делу. Вот то, за чем ты пришел.
Он открыл дверцу шкафа.
На подносе, выложенном бархатом, лежал пам.
— Нестандартный, — с удивлением заметил Эрон.
— Вот именно! И я не знаю, кто во всей Галактике мог такой сделать. Он засвеченный и я рад, что ты наконец здесь и избавишь меня от него. Не говоря уже об этой тринадцатилетней. Я уж думал, ты так и не придешь. Я знаю, что тебе отправили послание.
— А я смогу им пользоваться? Он безопасен?
— Разумеется, он небезопасен! — расхохотался Ригон. — Но его сделали не те, кто казнил твой старый пам, и это для тебя самое главное!
Эрон осторожно поднял прибор с черного бархата и с трепетом перевернул его, рассматривая.
— И сколько он стоит?
— Мне уже заплатили.
— Кто?
— А вот это тебя не касается!
Эрон задумался.
— А инструкция к нему есть?
— Инструкция? Да ты с ума сошел! Он же единственный в своем роде. Я, разумеется, проверил основные подпрограммы — все нормально. Я нашел там довольно неприятную штуку — бомбу, которая управлялась памом. Пришлось разряжать, а то разнесла бы всю комнату. Что впечатляет — так это полный математический пакет.
Сердце Эрона подпрыгнуло.
— Пам знает математику?
Это было то, в чем он нуждался больше всего.
— Только язык новый. Ни ты, ни я его не знаем. Хотя сделано аккуратно. Входные коды такие, что и за год не выучишь, но в нем есть встроенный обучающий режим, который постепенно сам подключает тебя ко всем подпрограммам. Я все проверил на вирусы и ловушки. Кажется, чисто, но я знаю лишь большинство трюков, не все. Парни, которые сделали этот милый приборчик, знают больше головоломных штучек, чем я когда-нибудь узнаю. Мощная машинка.
— Ты бы решился надеть?
— Скорее суну голову в циркулярную пилу! — усмехнулся Ригон. — А вот у тебя выбора нет!
— Скажи по крайней мере, чего бояться! Хотя бы самое основное.
— Он не новый. — Ригон нахмурился. Он погладил пам и тот, казалось, прилип к его пальцам, приспосабливая к ним свою форму. Ригон нервно стряхнул его. — В нем сидит человек. Призрак.
— Ты что, опять грабил могилы?
Эрон содрогнулся. Неужели придется пережить еще и это? А что делать, другого варианта все равно нет! Ригон глухо засмеялся.
— Я? Только ради запасных деталей, призраки мне не нужны. Этого парня, что внутри, убили. — И поспешил добавить: — Не я. И вообще не мародеры — его убили ваши люди!
Эрон был далек от того, чтобы принять это как оскорбление. В конце концов, это «его» люди уничтожили его пам.
— Расскажи мне все, — потребовал он.
— Ты думаешь, я что-нибудь знаю? Никоим образом! Меня это и не касается. Я мародер, посредник. И как мародер никогда не был настолько глуп, чтобы связываться с психоисториками. Они правят Галактикой, а я стараюсь выжить. Вот и все. Мне просто не нравится то, что они сделали с тобой! Это личное одолжение тебе, а не выпад против Братства. Мы с тобой были друзьями, насколько вообще могут дружить мародер и ученый, а ты даже не помнишь! Это ужасно! Вот что мне известно, совсем немного. Тот парень, что там внутри — твой старый наставник. Он занимался какой-то ерундой вроде астрологии. Ну и флаг ему в руки! Где еще в Галактике можно найти столько легковерных идиотов, как на Светлом Разуме!
— Мой наставник?
— Мурек Капор. Помнишь его?
— Смутно. Но что-то знакомое. Надо будет подумать. Астрология? Как-то странно…
— Тот же бизнес, что и у вас — предсказывать будущее. Удивлять людей чудесами ясновидения. Не знаю, правда, чем он занимался в те времена, когда ты его знал. Если дурачил кого-нибудь, то не меня.
Эрон машинально потрогал свой бездействующий пам.
— Я не могу сейчас проверить, но, по-моему, астрология давным-давно превратилась в салонную игру.
Ригон пожал плечами:
— Может, какая-то разновидность. Я сам в этом мало понимаю. Предсказывать будущее — не моя епархия, мы никогда не могли состязаться в этом с психоисториками, так что пришлось заняться другими вещами. Разве ученый способен прочистить засорившуюся головку душа? Вот мы это и делаем! — Просмотрев ярлыки, он выбрал одну из кассет и сунул в читающее устройство. — Я слышал, астрология была первой из наук Терры. Вполне вероятно. Во всяком случае это самая простая из наук и позволяет с легкостью морочить людям голову! Могла она так просто исчезнуть? Не думаю! — Он вызвал меню поиска и пробормотал несколько ключевых слов на старом имперском диалекте. — В этой кассете больше восьми тысяч томов, и я уверен… — Поисковый блок замигал. — Ага, вот и Навигаторы! Отлично!
Перед глазами Эрона появился фрагмент истории имперского двора времен царствования Кассама Зоркого за 7763 год галактической эры. Кассам вершил судьбы Галактики, опираясь на тайное искусство неких Навигаторов, которые могли предсказать судьбу любого человека, Опираясь на дату его рождения, галактические координаты его родной планеты и направление его головы, когда он испустил первый крик при рождении. Ригон перелистал страницы текста и вывел парадный голографический портрет Канди Муна, большой придворной шишки и личного императорского советника в течение двенадцати беззаботных лет, в пышных регалиях и с пультом своего галактария под мышкой. Его казнили после Битвы Тридцати Солнц, поистине катастрофического момента в истории Империалиса, за которым последовали двести лет бесконечных Пограничных войн. Сам Кассам погиб в ту же ночь, а новый, рационально мыслящий император резко уменьшил влияние Навигаторов, приказав в день коронации подвергнуть их пыткам для оживления церемонии.
— Звездный час глупости приходит и уходит, — с ухмылкой прокомментировал Ригон, выключая прибор.
— Ты как будто даже рад тому, что мне придется делить мозги с астрологом! — мрачно пробурчал Эрон.
Ригон захихикал.
— Суеверный психоисторик — это что-то новое! Разве твой старший брат не рассказывал тебе ночью, под одеялом, историю о Монто Сальседесе, когда ваша мамочка думала, что вы спите?
Это была знаменитая детская страшилка, основанная на легендах о старой империи. Монто был не чем иным, как памом-карьеристом, духом злобного старика, который крал личность каждого нового владельца пама и подстраивал его смерть таким образом, чтобы потом проникнуть в мозг еще более высокого сановника. Став в конце концов императором, он сошел с ума, потеряв цель в жизни. Разумеется, здесь не обошлось без поэтической вольности — в далекие дни старой империи никаких памов еще не было, — но дрожащих от страха детей подобные тонкости мало интересовали.
1) главный элемент управлял будущим всех остальных;
2) распределенное итеративное предсказание (а) «гасило» негативные предсказания для всех элементов и (б) оставляло все общепозитивные предсказания в покое.
Эрон не знал, возможен ли ненасильственный переход между этими двумя состояниями. Математика Основателя была ограничена условиями, которые допускали лишь состояние 1, но новая обобщенная модель Эрона допускала также состояние 2 и все промежуточные квазисостояния.
Эрон полагал, что, поскольку новая модель оперирует условиями, ведущими к состоянию 1, в основном так же, как модель Основателя, то ее результаты для реальных начальных условий дадут примерно тот же результат, что получали до сих пор все. А именно стабильную Галактику с небольшими проблемами, которые можно легко скорректировать, и перспективой сохраняющейся стабильности со слабой тенденцией к застою. Никаких оснований для волнения, по крайней мере в течение нескольких последующих столетий. Ректор Джарс Хейнис был специалистом именно по этой группе решений.
То, что Эрон получил на самом деле, не лезло ни в какие ворота: это была Галактика в состоянии полного хаоса, мало чем отличавшегося от Междуцарствия. Невозможно! Так же точно можно было предсказать, что в следующую вахту он увидит, что у адмирала Кона голубая кожа, четыре руки и хобот. Что-то явно было неверно в новой математике. Оставалось лишь повторить вслед за Планком: человеку свойственно ошибаться! Итак, все сначала. Опять. Какая неприятность!
Целый месяц после этого Эрон разбирал, тестировал, вновь собирал и вновь тестировал свою модель. В чем же ошибка? Не в логике программы — это ясно. В предположениях? В итеративных методах? В какой-нибудь глупой опечатке? Эрон не мог найти ошибку. Он сходил с ума, но не мог унизиться до того, чтобы попросить помощи у Кона.
Помог Йорик. Посмотрев на череп, Эрон понял, что надо сделать. Попробуем прошлое! И он ввел в модель параметры Галактики прошлого века. Модель работала отлично. Почему же это его так удивляет? Месяц назад он был уверен, что она заработает, ведь так? Крайне осторожно Эрон пустил модель вперед — год за годом, на каждом шаге анализируя разницу между своей моделью и стандартной. Разница была минимальной, кроме, пожалуй, коновских голубых зон.
Когда он приблизился к настоящему, все дифференциальные кривые пошли резко вверх. Сингулярность!
И на сей раз причина была совершенно ясна. Стена секретность, которую построили психоисторики вокруг своих методов предсказания, давала трещину! Здесь и там, в самых неожиданных местах возникали участки с признаками высокоточного прогнозирования. Иными словами, несмотря на общий упадок математической науки, Братство столкнулось с массовой конкуренцией. И будет еще хуже! Намного хуже! И очень скоро…
Двадцать процентов показателей уже перешли границы топозон. И поскольку это были топозоны, уровень погрешности в определении временных точек был очень высок. Эрон не мог сказать, в какой момент произойдет взрыв, но… у него не было времени даже для того, чтобы привести диссертацию в порядок.
Он почистил зубы, подстригся, позаботился об одинаковых носках и туфлях и даже заказал из репликаторановый костюм. Скорее к адмиралу! Слава Космосу, что его шеф — лучший психоисторик Галактики после Основателя!
Хаукум Кон терпеливо выслушал детский лепет своего студента. Он перебрал неопрятную кучу бумаг, принесенную Эроном, и просмотрел через пам картинки с изображением апокалипсиса. Затем старый психоисторик долго обдумывал свой ответ. Эрон сидел тихо и ждал.
— М-м-м… Вот здесь есть ошибка, которую тебе придется исправить. Сумма Болтока может быть…
— Я знаю, знаю! Но ведь это ничего не меняет! Я…
— Эрон, мальчик мой, ты слишком много работаешь. Возьми отпуск, отдохни. Это, безусловно, интересная гипотеза… (интересная?) , но ты слишком спешишь. Я бы вернулся немного назад и начал с того места, где ты произвольно…
Эрон подумал было, что адмирал просто не следил за его объяснениями. Он попробовал начать сначала. На сей раз Кон слушал уже не так терпеливо. Наконец он прервал студента и начал разбирать его труд сам — уже безжалостно и всерьез. Эрон начал понимать: у Кона своя собственная интерпретация вселенной, а до чужих ему нет никакого дела. Это была непробиваемая стена. Он снова почувствовал себя девятилетним Эроном Оузой, которого выгоняют из школы на Агандере… Эрон уже готов был надерзить адмиралу — пусть выгоняют. Из Лицея, со Светлого Разума, отовсюду! Но школа Зеноли взяла верх.
Никогда не атакуй противника с его сильной стороны!
— Сэр! Думаю, вы дали мне достаточно указаний. Я повторю все сначала. — Он вовсе не собирался этого делать. — Результаты показались мне немного странными и я слегка перевозбудился.
Это было как раз то, что Кон надеялся услышать. Он улыбнулся и кивнул. Эрон был в отчаянии — то, что его учитель даже не отреагировал на такое демонстративное отступление, не вернул его и не постарался понять, означало, что флот адмирала остался слишком далеко позади. Это был настоящий удар.
Они расстались весело и по-приятельски. Эрон отправился домой и спал три вахты подряд. Проснувшись, он подрезал свои цветы, полил их, устроил себе королевский ужин и начал ходить взад-вперед по комнате, размышляя. Да, кризис в Галактике зашел очень далеко, если даже величайший из психоисториков не видит дальше носа Основателя! Даже адмирал! У Эрона было чувство, что его предали.
Он отправился пить к Ригону. Что оставалось делать? Был еще ранний час, и только один-два студента сидели в углу, корпя над учебниками. Ригон подошел и сел рядом — он, видно, почувствовал, что друг не в духе. Эрон мрачно бормотал что-то о приверженности человечества старым идеям. Это напомнило мародеру об одном философе, чьи идеи толкали рисмаллийцев на кровавую бойню в течение двух столетий. В ответ Эрон стал цитировать терранскую мифологию — о том, как народный герой Галилео Галилей попытался подвигнуть Церковь на введение новой космологии, зная, что старая вера без этого не выживет, и добился лишь того, что его книги сожгли, а его самого под страхом пыток заставили произнести формулу отречения: «…и я поддерживаю и утверждаю, что, согласно Птолемею, Терра неподвижна, а Солнце движется… я отвергаю, проклинаю и презираю вышеуказанные ошибки и ереси, противные святой церкви, и клянусь, что никогда больше не буду утверждать того, что… и если узнаю, что кто-нибудь другой…» Именно с этим убеждением, что истина абсолютна и неизменна, что веру можно навязать и что угроза пыток может сделать человека святым, Церковь вступила в Тридцатилетнюю войну, чтобы каленым железом выжечь всех несогласных.
Ригон слушал, вставляя комментарии насчет поклонников Митры и их глупой приверженности идее монархии. Он никогда не мог отличить друг от друга эти мертвые терранские религии. Эти дикари то прибивали своих королей к кресту, то съедали их сердце, чтобы умилостивить богов, — кто их разберет!
Оставшись снова один, Эрон нашел пустое место на столе между любовным стишком и афоризмом, который призывал возлюбить врагов, если тебя предали друзья, и, достав свой метрикатор, выжег итальянскую фразу «Eppur si muove», что на галактическом означало нечто вроде «все-таки она вертится». Имелась в виду Терра. Галилео Галилей, сказал он так или нет, безусловно, думал об этом, доживая последние дни под арестом на своей вилле.
Глядя на выжженную фразу, Эрон решил уйти от Хаукума Кона и вступить в группу психоисторика первого ранга Джарса Хейниса, работающую над монументальным проектом следующего тысячелетия. Новый Ренессанс? Отлично! Покажем им ренессанс! А до поры будем полировать диссертацию, пока она не засияет так, что ни один психоисторик, даже самый тупоголовый, не посмеет отрицать ее ценность!
XLVII
СТАРЫЙ ДРУГ
ГОД 14810-й
После Опустошения, во времена грабительских набегов Каинали мы, мародеры, не представляли никакой серьезной силы на Светлом Разуме. Мы просто пытались выжить среди руин планеты, население которой упало до жалких пятидесяти миллиардов, и зарабатывали тем, что распродавали брошенные среди развалин ценности инопланетным купцам. Наши корабли не пережили осады планеты. И мы настолько страдали от бесчинств орды наемников царства Каинали, что конфедерация мародеров под руководством Леойна Безносого…В 17-ю вахту месяца Укропа, все еще переживая, что не догнал таинственную аристократку, Эрон Оуза наконец решился отправиться на галерею Ароматов в поисках полузабытого Ригона. Казенный пам он оставил висеть на шее отключенным. Гид-проводник никак не хотел слушаться — не имея инструкции, было очень трудно подобрать правильные команды. И, конечно же, в результате он шел невообразимыми кругами, с бессильным бешенством вспоминая при каждом неверном повороте об аналитических возможностях своего уничтоженного пама. Да что там говорить, даже простейший из памов с системой электромагнитной ориентации показал бы дорогу в два счета!
Союз Безносого с Братством психоисториков, укрывшимся во все еще работающем Императорском Лицее, оказался плодотворным. Ученые сохранили, для своих собственных секретных целей, отдельные элементы имперской Курьерской службы, которая была единственным надежным источником сведений о политических интригах за границами системы Империалис. Используя эти сведения и свой стратегический гений, они всегда могли высчитать все слабые места враждебного царства, что было бесценной информацией для нас, мародеров. В обмен мы снабжали ученых убежищами, вооруженной охраной, технической помощью и, насколько могли, продовольствием… Последствия этого альянса…
Но не следует забывать: теперь, во времена Второй империи, психократы рассматривают нас как просто мелких преступников и терпят лишь постольку, поскольку мы…
«Заговор Детей Безносого», Отчет № 112
Эрон понял, что потерялся. Он стоял и рассматривал трубу отопления, поднимавшуюся вверх сквозь ярусы магазинов, чувствуя себя последним идиотом. Один раз какая-то сердобольная женщина и в самом деле приняла его за слабоумного и показала дорогу к бесплатной столовой. Эрон рассмеялся и поблагодарил ее. Психоисторик Братства седьмого ранга — как же низко он пал!
Медленно, с трудом, но он все-таки привыкал к характеру своего проводника, хотя так и не научился отключать его непрерывный поток комментариев по поводу окружающих достопримечательностей. Карты были примитивными, но достаточно точными. Да и сам прибор-анализатор, если его как следует попросить, был способен предложить даже несколько вариантов маршрута на выбор, хотя мало что умел кроме этого и понимал только адреса. Но все-таки он исправно рисовал в поле зрения указательные стрелки и аккуратно надписывал названия галерей и станций метро крупным разборчивым шрифтом, подходящим для сетчатки глаза.
Что же до навязчивых комментариев, то постепенно Эрон даже начал получать от них удовольствие. Теперь, когда ему некуда было торопиться, он невольно стал обращать больше внимания на окружающие красоты. А ведь раньше, в прошлой жизни, частенько даже не поворачивал головы, спеша мимо по делам. В нем снова проснулся тот ребенок, что мечтал о водопаде, омывающем тридцать ярусов хрустальных фантазий, и когда механический гид предложил посетить Галактический Океанариум всего в паре остановок от галереи Ароматов, он уже готов был… но дело прежде всего!
Из просторного вестибюля станции, украшенного кобальтово-синими витражами с подсветкой, Эрон вышел на галерею Ароматов. Его тут же захлестнула волна воспоминаний. Прямо перед ним оказалось маленькое кабаре. Здесь он и его однокашники когда-то проводили целые часы в ожидании вечернего шоу, решая за обедом проблемы вселенной или отдыхая душой от мелких любовных неурядиц. Как странно, Эрон помнил, как разговаривал, что чувствовал при этом, но вот о чем конкретно шла речь… Видимо, всеми деталями он предоставлял заниматься паму. Теперь, похоже, клиентура сменилась — народ сидел постарше, в основном туристы и праздношатающиеся. Ни одного студента. А может, они на занятиях? Сегодняшнее вечернее представление называлось «Блюз-тиранильи Империтмии».
По обе стороны галереи пестрели вывески бистро и развлекательных клубов. Повсюду виднелась реклама разного рода шоу, конкурсов и прочих чудес поп-культуры. Эрон осмотрелся. Здесь кое-что изменилось, но «Веселое бистро» он нашел бы с закрытыми глазами. Дойти до Глубокого Колодца, обогнуть его широкий променад и через два квартала будет маленький проход…
Ригона он помнил очень отчетливо, еще со студенческих лет. Этого шумного мародера-гуляку с татуировками на лице забыть невозможно. Крепкий мужчина, старше своих приятелей-студентов, он мог плясать хоть до утра, не чувствуя усталости, а когда музыка его особенно возбуждала, выдавал по-настоящему акробатические номера. Кутежи он явно предпочитал работе. Но купить его было невозможно. Ригон мог с презрительной усмешкой отклонить самые заманчивые предложения и самые настойчивые просьбы, но если вы становились его другом, то не было на свете таких чудес, которые он не был бы способен сделать с вашим памом! Он использовал уникальные наносхемы — их не мог воспроизвести ни один репликатор. И один Великий Космос знал, в каких уголках Галактики он их добывал. Любые ключи и пароли Ригон обходил просто виртуозно, не оставляя следов, и мог так расширить мыслительные возможности пама, как даже самые лучшие из студентов могли только мечтать. Ригон никогда не скрывал, что нарушает закон, но полиция старалась не лезть в его дела. Он был капризен, не терпел никакого давления и мог обойтись весьма жестко с теми, кто пытался связать его какими-либо обязательствами. Ригон так привлекал к себе людей, что Эрон при всем желании не мог вспомнить, были ли они друзьями или он просто издалека восхищался этой колоритной фигурой. Сила личности мародера-контрабандиста была такова, что заставляла забыть о том, чем он промышлял.
Еще недавно Эрон Оуза был одним из завсегдатаев «Веселого». А теперь чувствовал себя чужим. Он выбрал пустой столик, не решаясь участвовать в общих разговорах — ведь только пам мог помочь ему достойно ответить шуткой на шутку, — и тщетно пытаясь вспомнить условные жесты, которые воспринимал автоматический бармен. Не дождавшись заказа, к нему подошел тощий официант.
— В чем дело, сэр?
— Я думаю, — натянуто улыбнулся Эрон. — Давно здесь не был. У вас еще подают «Завтрак бойца»?
Это был его обычный заказ — древний напиток, рецепт которого сохранился со времен Звездного флота Империи. Молочно-белый и густой, он взбадривал и обеспечивал энергией на целый день. Пошлый цивилизованный вариант содержал еще и долю сладкого ликера. «Завтрак бойца» был испытанным средством перед экзаменом.
— Ганг-ху! — осклабился официант, вытягивая руку в старинном флотском салюте.
Но заказ из бара забрал не он, а сам Ригон. Он появился из задней комнаты и с кружкой в руке медленно направился к Эрону, ероша головы посетителям свободной рукой и перебрасываясь с ними грубоватыми шутками. Он остановился у столика как будто случайно, поставил кружку с напитком и уселся напротив.
— Какие люди! Чудо морское, ты снова здесь!
— Я в отпуске, — промямлил Эрон, зачарованно глядя на татуированную физиономию мародера.
Ригон ухмылялся.
— Как будто ты когда-нибудь бываешь не в отпуске, разгильдяй! Выпей-ка! — Он подтолкнул кружку по направлению к гостю. — Особая выпивка за счет заведения.
Его глаза лукаво сверкнули при слове «особая». Он сделал паузу и многозначительно уставился на гостя.
Эрон отхлебнул немного. Напиток был молочного цвета, но это оказался не «Завтрак бойца». И действовал как-то по-другому. Горло конвульсивно сжалось, он заколебался. Но настойчивый взгляд Ригона не отпускал, и, решившись, Эрон сделал большой глоток. Ригон довольно улыбнулся.
— Итак, ты вернулся…
Это было не утверждение, а скорее вопрос.
— Так, болтаюсь без дела. Дрейфую без руля.
Эрон нервничал. Напиток странно бросился ему в голову, перед глазами все плыло. Что-то было не так. В самом ли деле он доверял этому человеку?
— Ну нет, — покачал головой Ригон. — Ты дергаешься, ты явно озабочен. Отчаянно что-то ищешь. И я знаю что. Ты, дружок, торопишься поразвлечься!
Мозг Эрона куда-то несся на всех парах. Так, спокойно!
— Я… не… не тороплюсь.
Ригон сжал его руку железной хваткой. Это значило «ты пойдешь со мной». И тут же отпустил с красноречивым жестом — «но добровольно». Вокруг его внимательных глаз собрались морщинки — это был старый друг, который знал, что делает. Выбора, похоже, не было.
— Я знаю твои вкусы, благородный Оуза. Мне положено знать своих клиентов. Это помогает быстро проворачивать сделки здесь, в «Веселом». И как раз сегодня у меня есть подходящая девчонка. Ей всего тринадцать, она новенькая и ищет приключений. Отчаянная. А ты достаточно зрелый мужчина, чтобы держать ее под контролем. Она слишком безалаберная, не знает еще, что мир — опасное место, а то бы не храпела сейчас наверху в моей комнате. Я хочу, чтобы ты с ней познакомился.
Ригон встал — это был приказ. Эрон на ходу допил остатки из кружки и послушно поплелся следом за стойку бара и вверх по лестнице. Миновав защитные барьеры, они оказались в личных апартаментах Ригона. Дверь закрылась с пневматическим шипением, и по ее контуру замелькали огоньки силового поля, включенного на максимум. Роскошное убранство просторной комнаты свидетельствовало о том, что ее хозяин привык к богатству. Одна из стен была отведена — невиданное во всем Космосе расточительство — под коллекцию потертых древних редкостей, которые не изготовишь ни на одном репликаторе. Четыре полки уставлены кассетами из черного матового пластика — книгами времен расцвета Первой империи. Эрон знал, что в этой комнате больше антикварных изданий, чем обычный человек мог увидеть за всю свою жизнь. Мало кто на Светлом Разуме мог объяснить страсть мародеров к собиранию оригиналов, но факт оставался фактом. Им принадлежали лучшие музеи планеты.
Ригон заметил его взгляд и постучал пальцем по ящику в таком же черном футляре.
— Новейшее читающее устройство. Старинные — не по мне. Это проецирует книгу в любом заданном формате и может переводить архаизмы. И без пама, — многозначительно добавил он.
— А где же коллекция тринадцатилетних девственниц? — сухо спросил Эрон, гадая, на что намекал мародер.
Ригон рассмеялся:
— Любой луч подслушивания, который проникнет в мое логово, услышит только пикантную беседу между нами и глупой девчонкой. Но дело в том, что она существует лишь в компьютерном сценарии. Настоящая тринадцатилетняя спит на полу в ванной и она не девственница. Искренне надеюсь, что мои роботы-уборщики уже вычистили ее блевотину. До чего любопытная, просто чума — хватает все, что плохо лежит, и включает. Ты и в самом деле окажешь мне услугу, если захватишь ее с собой. А теперь к делу. Вот то, за чем ты пришел.
Он открыл дверцу шкафа.
На подносе, выложенном бархатом, лежал пам.
— Нестандартный, — с удивлением заметил Эрон.
— Вот именно! И я не знаю, кто во всей Галактике мог такой сделать. Он засвеченный и я рад, что ты наконец здесь и избавишь меня от него. Не говоря уже об этой тринадцатилетней. Я уж думал, ты так и не придешь. Я знаю, что тебе отправили послание.
— А я смогу им пользоваться? Он безопасен?
— Разумеется, он небезопасен! — расхохотался Ригон. — Но его сделали не те, кто казнил твой старый пам, и это для тебя самое главное!
Эрон осторожно поднял прибор с черного бархата и с трепетом перевернул его, рассматривая.
— И сколько он стоит?
— Мне уже заплатили.
— Кто?
— А вот это тебя не касается!
Эрон задумался.
— А инструкция к нему есть?
— Инструкция? Да ты с ума сошел! Он же единственный в своем роде. Я, разумеется, проверил основные подпрограммы — все нормально. Я нашел там довольно неприятную штуку — бомбу, которая управлялась памом. Пришлось разряжать, а то разнесла бы всю комнату. Что впечатляет — так это полный математический пакет.
Сердце Эрона подпрыгнуло.
— Пам знает математику?
Это было то, в чем он нуждался больше всего.
— Только язык новый. Ни ты, ни я его не знаем. Хотя сделано аккуратно. Входные коды такие, что и за год не выучишь, но в нем есть встроенный обучающий режим, который постепенно сам подключает тебя ко всем подпрограммам. Я все проверил на вирусы и ловушки. Кажется, чисто, но я знаю лишь большинство трюков, не все. Парни, которые сделали этот милый приборчик, знают больше головоломных штучек, чем я когда-нибудь узнаю. Мощная машинка.
— Ты бы решился надеть?
— Скорее суну голову в циркулярную пилу! — усмехнулся Ригон. — А вот у тебя выбора нет!
— Скажи по крайней мере, чего бояться! Хотя бы самое основное.
— Он не новый. — Ригон нахмурился. Он погладил пам и тот, казалось, прилип к его пальцам, приспосабливая к ним свою форму. Ригон нервно стряхнул его. — В нем сидит человек. Призрак.
— Ты что, опять грабил могилы?
Эрон содрогнулся. Неужели придется пережить еще и это? А что делать, другого варианта все равно нет! Ригон глухо засмеялся.
— Я? Только ради запасных деталей, призраки мне не нужны. Этого парня, что внутри, убили. — И поспешил добавить: — Не я. И вообще не мародеры — его убили ваши люди!
Эрон был далек от того, чтобы принять это как оскорбление. В конце концов, это «его» люди уничтожили его пам.
— Расскажи мне все, — потребовал он.
— Ты думаешь, я что-нибудь знаю? Никоим образом! Меня это и не касается. Я мародер, посредник. И как мародер никогда не был настолько глуп, чтобы связываться с психоисториками. Они правят Галактикой, а я стараюсь выжить. Вот и все. Мне просто не нравится то, что они сделали с тобой! Это личное одолжение тебе, а не выпад против Братства. Мы с тобой были друзьями, насколько вообще могут дружить мародер и ученый, а ты даже не помнишь! Это ужасно! Вот что мне известно, совсем немного. Тот парень, что там внутри — твой старый наставник. Он занимался какой-то ерундой вроде астрологии. Ну и флаг ему в руки! Где еще в Галактике можно найти столько легковерных идиотов, как на Светлом Разуме!
— Мой наставник?
— Мурек Капор. Помнишь его?
— Смутно. Но что-то знакомое. Надо будет подумать. Астрология? Как-то странно…
— Тот же бизнес, что и у вас — предсказывать будущее. Удивлять людей чудесами ясновидения. Не знаю, правда, чем он занимался в те времена, когда ты его знал. Если дурачил кого-нибудь, то не меня.
Эрон машинально потрогал свой бездействующий пам.
— Я не могу сейчас проверить, но, по-моему, астрология давным-давно превратилась в салонную игру.
Ригон пожал плечами:
— Может, какая-то разновидность. Я сам в этом мало понимаю. Предсказывать будущее — не моя епархия, мы никогда не могли состязаться в этом с психоисториками, так что пришлось заняться другими вещами. Разве ученый способен прочистить засорившуюся головку душа? Вот мы это и делаем! — Просмотрев ярлыки, он выбрал одну из кассет и сунул в читающее устройство. — Я слышал, астрология была первой из наук Терры. Вполне вероятно. Во всяком случае это самая простая из наук и позволяет с легкостью морочить людям голову! Могла она так просто исчезнуть? Не думаю! — Он вызвал меню поиска и пробормотал несколько ключевых слов на старом имперском диалекте. — В этой кассете больше восьми тысяч томов, и я уверен… — Поисковый блок замигал. — Ага, вот и Навигаторы! Отлично!
Перед глазами Эрона появился фрагмент истории имперского двора времен царствования Кассама Зоркого за 7763 год галактической эры. Кассам вершил судьбы Галактики, опираясь на тайное искусство неких Навигаторов, которые могли предсказать судьбу любого человека, Опираясь на дату его рождения, галактические координаты его родной планеты и направление его головы, когда он испустил первый крик при рождении. Ригон перелистал страницы текста и вывел парадный голографический портрет Канди Муна, большой придворной шишки и личного императорского советника в течение двенадцати беззаботных лет, в пышных регалиях и с пультом своего галактария под мышкой. Его казнили после Битвы Тридцати Солнц, поистине катастрофического момента в истории Империалиса, за которым последовали двести лет бесконечных Пограничных войн. Сам Кассам погиб в ту же ночь, а новый, рационально мыслящий император резко уменьшил влияние Навигаторов, приказав в день коронации подвергнуть их пыткам для оживления церемонии.
— Звездный час глупости приходит и уходит, — с ухмылкой прокомментировал Ригон, выключая прибор.
— Ты как будто даже рад тому, что мне придется делить мозги с астрологом! — мрачно пробурчал Эрон.
Ригон захихикал.
— Суеверный психоисторик — это что-то новое! Разве твой старший брат не рассказывал тебе ночью, под одеялом, историю о Монто Сальседесе, когда ваша мамочка думала, что вы спите?
Это была знаменитая детская страшилка, основанная на легендах о старой империи. Монто был не чем иным, как памом-карьеристом, духом злобного старика, который крал личность каждого нового владельца пама и подстраивал его смерть таким образом, чтобы потом проникнуть в мозг еще более высокого сановника. Став в конце концов императором, он сошел с ума, потеряв цель в жизни. Разумеется, здесь не обошлось без поэтической вольности — в далекие дни старой империи никаких памов еще не было, — но дрожащих от страха детей подобные тонкости мало интересовали.