Киз Грегори. Кровавый рыцарь

   – Скажи, зачем ты пытался убить своего друга? – спросил Эспер.
   – Я не… простите… – простонал мужчина. – Пожалуйста…
   Эспер отпустил его и с силой оттолкнул в сторону. Лежавший на земле Рауд, с трудом дыша, начал понемногу приходить в себя. К счастью, Эспер не повредил ему дыхательное горло. Оглядев толпу, лесничий убедился в том, что больше никто не собирается на него нападать.
   – А теперь скажите мне, что здесь произошло? – сурово спросил Эспер.
   Седой человек опустил взгляд.
   – Ты не поверишь, – сказал он. – Я все видел своими глазами, но до сих пор не могу поверить.
   – Кто знает? Я постараюсь.
   – Тварь, похожая на змею, но огромная. Она плыла вверх по течению. Мы решили, что она отравила воду. Грефт послал за ней рыцарей, но она убила почти всех.
   – Я тоже видел эту тварь, – спокойно сообщил Эспер. – Так что мне нетрудно тебе поверить. А теперь я снова задам вам вопрос – и будет лучше, если кто-нибудь на этот раз мне ответит. Два путника. Мужчина и светловолосая женщина. Они пришли с двумя детьми, мальчиком и девочкой, пастухами по имени Этлод и Аосли. Где я могу их найти?
   – Возможно, они в «Солдате и закладе», – откашлявшись, неуверенно предположила женщина средних лет.
   – Эй там!
   Со стороны холма послышался громкий окрик, и, обернувшись, Эспер увидел, что со стороны городских ворот к ним приближается всадник. Он был облачен в рыцарские доспехи, а на лбу его черного жеребца виднелась белая отметина.
   – Да? – отозвался Эспер.
   – Это ты – Эспер Белый?
   – Да.
   – Тогда тебе нужно говорить со мной.
   Всадник протянул руку, и Эспер пожал ее, а затем рыцарь представился сэром Переном, вассалом грефта Фаустрема, правящего в Хаймете. Лесничий вскочил в седло Огра, и они вместе поднялись на холм.
   – Твои друзья рассказывали о тебе, – сообщил Перен, когда толпа осталась позади. – Винна и Эхок.
   – Вы их знаете? Где они?
   – Не стану тебе лгать, – ответил Перен. – В последний раз я видел их сегодня утром. Они умирали. Возможно, сейчас они уже мертвы.
   – Тогда отведите меня к ним, – угрюмо сказал Эспер, понимая, что его голос звучит слишком резко, но не в силах с этим совладать.
   Перен взглянул на него.
   – Значит, ты нашел лекарство? – спросил он.
   Эспер оглянулся на погребальные костры, горевшие у них за спиной. Целый город, отравленный вурмом, а у него лишь одна седельная сумка целебных плодов.
   – Грефт отравлен? – спросил он, избегая прямого ответа.
   – Нет, но его сын вел нас на ваурма, – ответил сэр Перен. – Он тоже при смерти.
   Эсперу показалось, что рыцарь нервничает.
   Он расслабил плечи и вздохнул. Они его ждали. Эхок или Винна сказали кому-то, что он отправился за противоядием, и елух распространился.
   Стал ли он пленником? Получалось, что так. Конечно, он мог убить Перена и сбежать, но тогда Винна и Эхок наверняка умрут, если, конечно, еще не умерли.
   – Я взгляну на своих друзей, – сказал Эспер. – А потом мы посмотрим, что можно сделать для сына грефта.
 
   К тому времени, как они подъехали к башне, к Перену присоединилось еще два вооруженных человека. А когда они миновали внешние укрепления, слуга увел Огра, единственного союзника Эспера. В покои грефта Эспер входил уже в сопровождении семи рыцарей.
   Греффи Фаустрем было не слишком большим и процветающим, и зал для аудиенций отражал это своей скромностью. Древний дубовый трон стоял на небольшом каменном постаменте, а за ним висел флаг с изображением сокола, держащего в лапах скипетр и стрелу. Сидящий на троне человек был очень старым, с длинной седой бородой, спускавшейся ниже пояса, и серыми слезящимися глазами.
   Перен преклонил колено.
   – Грефт Энзил, – сказал он, – это Эспер Белый, королевский лесничий.
   Тело старика затряслось, когда он с трудом поднял голову. Он долго смотрел на Эспера, прежде чем заговорил.
   – Я думал, что у меня никогда не будет сына, – наконец произнес грефт. – Казалось, святые были против. Я уже почти потерял надежду, но, когда мне исполнилось шестьдесят, они сотворили чудо и подарили мне Эмфрита. Эмфрита, моего славного мальчика. – Он наклонился вперед, его глаза заблестели. – Ты понимаешь меня, лесничий? У тебя есть дети?
   – Нет, – ответил Эспер.
   – Нет… – повторил Энзил. – Тогда ты не сможешь понять. – Он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. – Три дня назад он выступил против твари, которой, как я думал, просто не бывает на свете. Он сражался как герой и также пал. Он умирает. Ты можешь его спасти?
   – Я не лекарь, милорд, – сказал Эспер.
   – Не нужно делать из меня посмешище, – резко оборвал его старик. – Девушка нам сказала. Ты отправился в Сарнвуд, чтобы найти средство от яда. Тебе это удалось?
   – Она жива? – спросил Эспер вместо ответа. Люди, окружавшие Эспера, казались смущенными.
   – Она жива? – повторил Эспер, повысив голос.
   Энзил покачал головой.
   – Она умерла, – сказал он. – Как и юноша. Мы ничем не смогли им помочь.
   И Эспер вдруг уловил запах осенней листвы и понял, что смерть рядом, но не знал, наступила она уже или еще только приближается. Горло перехватило, глаза обожгло, но он лишь расправил плечи и согнал с лица всякое выражение.
   – Тогда я хочу увидеть ее тело, – твердо сказал Эспер. – Прямо сейчас.
   Энзил вздохнул и подал знак.
   – Обыщите его.
   Эспер уронил руку на кинжал.
   – Послушайте меня, грефт Энзил. И запомните мои слова. У меня есть лекарство для вашего сына, но это не простая настойка или что-то в этом роде. Его нужно приготовить определенным образом – в противном случае яд убьет его еще быстрее.
   И еще одно. Если Винна Рафути мертва – и не важно, по какой причине, – вы не получите от меня помощи. Если вы попытаетесь меня заставить, я буду сражаться и, наверное, погибну, но, клянусь, такая же участь ждет и вашего сына. Вы меня поняли? Я думаю, вы говорите о смерти моих друзей, поскольку боитесь, что у меня есть средство только для них двоих. И если они еще живы, вы готовы их убить, чтобы я не узнал о вашем обмане.
   Но я уже о нем знаю, и у меня есть возможность помочь всем троим. Вашего сына может спасти только одно – то, что девушка еще дышит. Поэтому сначала я увижу ее тело – мертвое или живое. Немедленно.
   Энзил долго смотрел на Эспера, пока тот боролся со своими сомнениями. Он угадал? Или она действительно мертва? Он не мог в это поверить, так что решил идти до конца, даже если это приведет к его гибели.
   – Отведите его, – пробормотал Энзил.
   Эспер напрягся, готовясь к схватке, но увидел, что управляющий поклонился и указал влево.
   – Сюда, пожалуйста.
   Эспер не так уж часто плакал, но, когда слабое дыхание Винны замутило полированную сталь кинжала, одинокая слеза скатилась по его щеке.
   Часовня была превращена в палату для больных. Здесь же лежал Эхок, тоже без сознания, но дышащий немного ровнее, а также еще около двадцати несчастных, часть из которых еще была в состоянии стонать и молить о помощи.
   Эспер вытащил из сумки плоды и уже собрался скормить их Винне, но вовремя опомнился.
   Он правильно угадал намерения грефта. Он может начать исцеление Винны, но, как только они поймут, что он солгал относительно сложности лечения, у него наверняка отберут всю сумку.
   – Где сын грефта? – резко спросил Эспер. – Лечение лучше начать одновременно.
   – Он в собственных покоях.
   – Тогда принесите его сюда, и поскорее.
   Потом Эспер опустился на колени рядом с Винной и погладил ее лицо, чувствуя, как колотится в клетке ребер его сердце.
   – Держись, девочка, – прошептал он. – Потерпи еще немного.
   Он коснулся ее шеи, но обнаружил лишь совсем слабый пульс. Если она умрет, пока они несут сюда сына грефта…
   – Я не могу действовать под чужими взглядами, – сообщил он оставшимся слугам грефта. – Необходимо соорудить нечто вроде навеса над постелями.
   – Зачем? – спросил управляющий.
   Эспер мрачно посмотрел на него.
   – Вы слышали про Сарнвудскую колдунью, не так ли? Многие ли выжили после встречи с ней? Однако мне это удалось, и она подарила мне одну из своих тайн. Но я был вынужден поклясться, что никто, кроме меня, не увидит лекарства. А теперь делайте, как я говорю, и не теряйте времени даром! И принесите вина и чистую белую ткань.
   На лице управляющего отразилось сомнение, однако он отправил слуг выполнять указания Эспера. Вскоре в часовню внесли носилки, на которых лежал молодой человек не старше девятнадцати зим. Его губы посинели, казалось, что он умер.
   – Проклятье, – пробормотал Эспер.
   Если сын грефта умрет, ни он, ни Винна с Эхоком не выйдут отсюда живыми.
   Но тут юноша закашлялся, и Эспер понял, что значительная доля синевы на губах объясняется какой-то нанесенной на них мазью. Местные попытки лечения, как видно.
   Люди грефта быстро соорудили из шестов и простыней небольшой навес над тремя телами, а внутрь поставили маленькую жаровню и кувшин с вином.
   Как только опустился полог, Эспер принялся бормотать заклинание сефри, которое запомнил еще в детстве. Его повторяла Джесп, когда делала вид, что колдует. Эспер поразился, с какой готовностью всплыли в памяти слова, особенно если учесть, насколько он старался забыть детство. Обычно выживание Эспера зависело от остроты его чувств, разума и оружия. А сегодня – от того, насколько удастся ему роль шарлатана.
   Напевая и бормоча, он давил плоды и, как мог осторожно, запихивал их в рот Винны. Пять штук, потом глоток вина – и зажать ей ладонью рот, пока она не проглотит. Потом он занялся Эхоком и повторил то же, что делал с Винной. Когда он взялся за сына грефта, глаза юноши широко раскрылись.
   – Глотай, – приказал Эспер.
   С удивленным видом тот подчинился. Эспер повысил голос и закончил свои заклинания вычурным пассажем.
   Вернувшись к Винне, он с холодеющим сердцем заметил, что ее состояние практически не изменилось. Он скормил ей еще два плода, а затем отбросил в сторону полотнище навеса.
   Грефта внесли в часовню на специальном кресле, он сидел, с сомнением глядя на Эспера.
   – Ну? – проворчал он.
   – А теперь мы будем ждать, – честно ответил Эспер.
   – Если он умрет, ты умрешь тоже.
   Эспер пожал плечами и, усевшись на табурет рядом с Винной, посмотрел на грефта Энзила.
   – Я знаю, что значит потерять дорогого тебе человека, – сказал он. – Я знаю, как бывает страшно, когда над тобой нависает угроза потери. Наверное, я мог бы позволить чужаку умереть ради спасения любимого человека. И я не виню вас за ложь. Но вы могли бы мне и поверить.
   Лицо старика немного смягчилось.
   – Ты не понимаешь, – сказал он. – Ты слишком молод, чтобы понять. Честь и храбрость для молодых. У них для этого достаточно много силы и достаточно мало разума.
   Эспер немного замешкался.
   – Не стану утверждать, что мне многое известно о чести, – наконец ответил он. – В особенности после представления, которое я для вас устроил.
   – О чем ты? – спросил Энзил.
   Эспер достал оставшиеся плоды из Сарнвуда.
   – Я устал от всего этого, – пояснил он. – Я дал вашему сыну и моим друзьям больше, чем назвала достаточным колдунья. Я пробовал их сам и уверен, что они не ядовиты. Да и моей лошади они помогли. Предполагается, что достаточно трех плодов. – Он засунул руку в сумку и вытащил несколько. – Я оставлю это себе, поскольку позже, когда я выслежу вурма и убью его, мне они могут пригодиться. Но здесь осталось гораздо больше. Вы можете распорядиться ими так, как сочтете нужным.
   – Но как же заклинания? Песня? Вино?
   Эспер перечислил, разгибая пальцы:
   – Мошенничество, обман, и мне хотелось пить. Но плоды настоящие.
   Он бросил сумку управляющему, и тот поймал ее с такой осторожностью, словно в ней лежали яйца.
   – А теперь я собираюсь немного поспать, – продолжал лесничий. – Я скакал без отдыха несколько дней. И если вы, благородные господа, намерены перерезать мне горло, пока я пребываю со святым Соаном, постарайтесь сделать это тихо.
   Его разбудили нежные прикосновения рук, а не поцелуй бритвы, и это было приятно. Сначала Эспер боялся, что это лишь сон и что он не видит чуть приоткрытых глаз Винны, глядящей на него с соседней постели. Но, осмотревшись по сторонам, он сумел себя убедить.
   Рука девушки устало опустилась на постель.
   – Я так слаба… – прошептала она и снова посмотрела на Эспера. – Рада, что ты передумал и я смогла увидеть тебя еще раз.
   Слезы выступили в уголках ее глаз.
   – Я вовсе не передумал, – возразил Эспер. – Я нашел колдунью. И она дала мне то, о чем я просил.
   – Нет.
   – Да.
   Винна закрыла глаза и несколько раз тяжело вздохнула.
   – Я плохо себя чувствую, Эспер, – сказала она.
   – Тебе уже стало лучше, – заверил он Винну. – Ты стояла у самых врат святого Дана, когда я добрался сюда. А теперь пришла в себя. – Он взял ее за руку. – Как вы оказались в замке?
   – Девочка, Хауди, кому-то рассказала; я плохо помню. Они пришли и забрали нас, долго расспрашивали о тебе. – Она закрыла глаза. – Я сказала им, что, даже если ты сюда вернешься, лекарства при тебе не будет. Я не верила, что у тебя получится. Я не верила, что снова увижу тебя.
   – Что ж, вот он я и лекарство со мной.
   Рядом с ними кто-то застонал.
   – Эхок?
   Эспер посмотрел на юношу – тот крепко спал, но цвет его лица говорил, что он идет на поправку. Грефт также спал под охраной четырех рыцарей, но, к своему удивлению, Эспер обнаружил, что сын грефта смотрит на них.
   – Что все это значит? – с трудом выговорил юноша. – Что происходит?
   – Говорят, ты пытался сражаться с вурмом, – ответил Эспер.
   – Да, – кивнул юноша. – Это так, а потом… – Он сосредоточенно нахмурился. – После этого я мало что помню.
   – Эмфрит! Мальчик мой!
   Стражи, разбудившие своего господина, помогли ему подойти к сыну.
   – Атта! – воскликнул Эмфрит.
   Эспер молча смотрел, как отец и сын обнялись.
   – Как ты себя чувствуешь? – спросил грефт.
   – Слабым. Больным.
   – Ты был не в себе и даже не узнавал меня…
   Вскоре грефт выпрямился и посмотрел на Эспера. Глаза его увлажнились слезами.
   – Я сожалею… – Он помолчал, словно собирался подниматься в гору с непосильным грузом на плечах. – Я сожалею, что так обошелся с вами, господин лесничий. Я не забуду, что вы для нас сделали. Когда вы покинете наш город, вы получите все, чем я могу вам помочь.
   – Благодарю вас, – сказал Эспер. – Запаса пищи и стрел будет достаточно. Но они понадобятся мне скоро.
   – Как скоро?
   – В полдень, если вы не возражаете, грефт. Я должен убить вурма и спешу до него добраться.
   Рука Винны сжала его пальцы.
   – Ты понимаешь? – спросил он. – Я бы хотел остаться с тобой и подождать, пока ты не сможешь удержаться в седле…
   – Нет, – признала она, – это займет слишком много времени.
   – Вот теперь узнаю мою прекрасную даму.
   Он наклонился, чтобы поцеловать Винну, и заметил, что она снова плачет.
   – Мы не будем стареть вместе, Эспер? – прошептала она. – У нас никогда не будет детей, не будет сада, ничего…
   – Нет, – прошептал он в ответ. – Боюсь, что нет.
   – Но ты меня любишь?
   Эспер слегка отодвинулся, ему хотелось солгать, но он не сумел.
   – Да, сильнее, чем могу сказать, – признал он.
   – Тогда постарайся, чтобы тебя убили позже, а не раньше, – ответила Винна.
   Вскоре она снова заснула, но теперь ее лицо уже не выглядело так, словно она умирает. Сын грефта уже мог садиться, и Энзил выполнил свое обещание, предоставив Эсперу двух мулов, нагруженных запасом провизии и теплой горной одеждой.
   Когда пробил колокол после полудня, дым погребальных костров Хаймета остался у Эспера за спиной.

ГЛАВА 2
ВЕРХОМ НА КОЗЛАХ

ЗАМЕТКИ О ВИРГЕНИЙСКОМ

 

МАЛОМ ГЛУПЫШЕ

 
   Редкое для мира в целом, это странное существо обычно находят в обособленных местах гнездовья: заброшенных кабинетах, глухих закоулках садов, а также в самых дальних уголках библиотек и монастырей.
   Перед лицом опасности или же просто будучи замеченными, глупыши обычно прячутся в крепостях, существующих лишь в их воображении. Они наслаждаются одиночеством. В отличие от других животных, исполняющих определенные брачные ритуалы, виргенийские малые глупыши в подобных случаях принимают ряд неуклюжих и отчаянно напряженных поз, которые, отнюдь не способствуя продолжению рода, наоборот, приближают их вымирание.
   Для них характерно…
 
   – Стивен, – сказала Пейл, – ты здесь?
   – Да, – отозвался он. – Извини.
   – Твои глаза остекленели, а спуск довольно крутой. Может быть, мне снова взять тебя за руку?
   – О нет, спасибо. Думаю, я справлюсь.
   Он сосредоточился на узкой тропинке. Некоторое время они прошли сквозь облако, что для Стивена, привыкшего жить на равнинах, послужило потрясением. Теперь они спускались в небольшую горную долину.
   Вскоре они увидели сложенные из камня не слишком аккуратные прямоугольники загонов для овец. Загоны свидетельствовали об условиях местной жизни, как, впрочем, и сами овцы. Дым поднимался над единственным человеческим жилищем поблизости, крытой дерном хижиной с парой маленьких пристроек.
   – Что это за запах? – спросил Стивен, сморщив нос.
   – О, тебе стоит к нему привыкнуть, – посоветовала Пейл.
   Пастух оказался молодым парнем с черными волосами, темными глазами и длинными худыми руками и ногами. Он смотрел на Стивена с нескрываемым подозрением, а сестру Пейл радостно обнял и поцеловал в щеку. Стивен обнаружил, что ему это совсем не нравится.
   Но еще меньше ему понравилось, когда Пейл и пастух заговорили на незнакомом ему языке. Это не был искаженный алманнийский, который Стивен слышал в Демстеде, или какой-то родственный ему диалект. Стивен решил, что он может быть вилатаутанским, хотя видел лишь письменные образцы этого древнего языка, а ведь тот мог существенно измениться за тысячелетия.
   Впервые столкновение с незнакомым языком вызвало у него раздражение, а не любопытство. О чем разговаривают эти двое? Почему смеются? И почему пастух смотрит на него так странно и даже, возможно, пренебрежительно?
   Прошло довольно много времени, прежде чем пастух протянул Стивену руку.
   – Меня зовут Перно, – представился он. – Я помогу вам и Землэ. Можете на меня положиться. А куда вы идете-то?
   Стивен украдкой глянул на Пейл – Землэ? В спешке бегства они не успели обсудить цель путешествия. Он попытался сохранить невозмутимое выражение лица, но, видимо, ему это не удалось, поскольку Пейл сразу же заметила новую вспышку его подозрительности.
   – Я уже знаю, что нам нужно двигаться на север, – вмешалась она. – Это известно всем. Но сейчас ты должен выбрать: северо-восток, северо-запад или что-то еще. – Она кивнула в сторону Перно. – Если ты веришь мне, то должен доверять и ему.
   – Угу. В том-то и дело… – буркнул Стивен.
   Сестра Пейл пожала плечами и подняла руки вверх, словно показывая, что сдается. Стивен закатил глаза.
   – У меня явно нет выбора, – заключил он.
   Если бы с ним были Эхан и Хенни, вместе они, может, и сумели бы найти дорогу в горах, но без них это казалось невозможным.
   – Люблю уверенных в себе мужчин, – сухо заметила сестра Пейл. – Так куда же мы направимся?
   – К горе, – ответил Стивен. – Я не знаю, как она называется сейчас. Две тысячи лет назад она носила имя Велнойраганас. Возможно, сейчас она известна как Эслиф вендве или Сливенди.
   – Ксал Слевенди, – задумчиво проговорил Перно. – Но мы также называем ее Ранхан, Рог. Не так уж далеко, если по прямой. Но путь туда… – Он нахмурился и начертил рукой в воздухе нечто извилистое. – Нредхе. Без лошадей. Вам нужны калбоки.
   – Калбоки? – переспросил Стивен.
   – Ты спрашивал про запах, – улыбнулась сестра Пейл. – Очень скоро ты узнаешь, откуда он берется.
 
   Калбок. Неправдоподобный, как создание из сказочного бестиария, на первый взгляд калбок кажется родственником овцы или козы, у него такие же чечевицеобразные зрачки, черные кривые рога и в целом похожая косматая наружность. Однако размером он с маленькую лошадь и столь мускулист, что производит странное впечатление массивного туловища на чересчур тонких для него ножках.
   Обитатели Бейргса для путешествий по горам предпочитают калбоков лошадям, полагаясь на их врожденную привычку к скалам и крутым тропам. Их можно использовать в качестве верховых или вьючных животных. Однако калбоки проявляют при этом изрядную долю упрямства, в котором превосходят даже мулов. Кроме того, они обладают еще одной неизлечимой характерной чертой.
   Калбок. Ходячая вонь.
 
   – Никогда не слышал о том, чтобы люди ездили верхом на козлах, – пробормотал Стивен.
   – Полагаю, существует немало вещей, о которых ты никогда не слышал, – предположила Пейл.
   – Сейчас меня снова вырвет, – сообщил Стивен.
   – Брось, они не настолько плохо пахнут, – заметила Пейл.
   – Я не знаю, кто, по-твоему, пахнет настолько плохо, но я не хотел бы встретиться с этим существом, – сказал Стивен, отчаянно борясь с тошнотой. – Твой друг хоть раз мыл этих тварей? Или хотя бы вычесывал личинок из шерсти?
   – Вымыть калбока? Какая необычная мысль, – задумчиво проговорила Пейл. – Я буду с нетерпением ждать твоих новых предложений по улучшению жизни простых горцев.
   – Теперь, когда ты об этом упомянула, у меня появилось несколько мыслей по поводу улучшения ваших дорог, – проворчал Стивен.
   На самом деле его тошнота была вызвана не только запахами, исходящими от калбока; то, по чему они ехали, не счел бы дорогой даже Эспер Белый. Тот, кто попытался бы назвать это тропой, не увидит разницы между грязной хижиной и дворцом. Путь извивался между расселинами и пропастями, по уступам, которым, казалось, не дают обрушиться лишь корни полумертвого можжевельника. Даже собаки переставляли лапы с осторожностью.
   – Ты сможешь высказать свои предложения прайфеку Хесперо, когда увидишь его в следующий раз. Как сакритор, он имеет некоторую власть в этих краях.
   – Так и сделаю, – согласился Стивен. – И буду развлекать его подробным их изложением, пока его люди распинают нас на деревьях. – Внезапное беспокойство заставило его нахмуриться. – Твой друг. Если Хесперо преследует нас…
   – Когда они туда доберутся, Перно там уже не будет. Не тревожься о нем.
   – Хорошо. – Стивен зажмурился и тут же пожалел об этом – голова закружилась еще сильнее.
   Со вздохом он открыл глаза.
   – Он как-то странно тебя назвал. Землэ.
   – Землэ, да. Это имя мне дали при рождении.
   – И что оно означает?
   – Так у нас называют святую Цер, – пояснила Пейл.
   – А на каком языке вы говорили?
   – Ксалма.
   – Я бы хотел его выучить.
   – Зачем? Он мало распространен. Если ты хочешь путешествовать по горам, лучше выучить миил.
   – Я могу выучить оба, – сказал Стивен, – если ты согласишься стать моей наставницей. Это поможет нам скоротать время.
   – Прекрасно. Который язык ты хочешь изучить первым?
   – Твой. Ксалма.
   – Ладно. Тогда я знаю, с чего начать урок. – Она коснулась рукой груди. – Нэн, – сказала она, а потом показала на Стивена. – Вир. Аш эсме нэн, ю эш вир. Перно эст вир. Ю бе Перно эсте абе вире…
   Урок продолжался до самого вечера, пока калбоки упрямо карабкались по горным пастбищам, а потом, за линией снегов, через темный вечнозеленый лес.
   Еще до того, как стало смеркаться, лес уступил место мрачной, обледенелой пустоши, где ничего не росло, и слова сестры Пейл доносились приглушенными из-под шарфа, которым она обернула лицо.
   Пайда и плащ Стивена остались в Демстеде, и он кутался в длинную стеганую накидку и тяжелую войлочную куртку, с благодарностью вспоминая Перно. Островерхая шапка вызывала у него куда меньше радости – ему казалось, что в ней он выглядит глупо. Зато уши не мерзли.
   Большую часть пути им пришлось двигаться в дымке облаков, но когда солнце склонилось к закату, развиднелось, и Стивен зачарованно смотрел на закрывающие горизонт гигантские вершины, покрытые льдом и снегом. Он чувствовал себя крошечным и огромным сразу и остро благодарным за то, что все еще жив.
   – Что случилось? – спросила Пейл, изучая его лицо. Стивен не понимал смысла вопроса, пока не сообразил, что по его щекам текут слезы.
   – Ты, наверное, привыкла к красоте гор, – сказал он.
   – Да, привыкла, – согласилась Пейл. – Но от этого они не становятся менее прекрасными.
   – Они не могут быть некрасивыми.
   – Посмотри туда, – сказала Пейл, махнув рукой назад. Стивену показалось, что он заметил какое-то движение – темная цепочка муравьев, ползущих по белому снегу.
   – Лошади? – спросил он.
   – Хесперо. И с ним около шестидесяти всадников.
   – Он нас догонит?
   – Не скоро. Он, как и мы, будет вынужден остановиться на ночлег. К тому же на лошадях он будет двигаться гораздо медленнее. – Она похлопала Стивена по спине. – Кстати говоря, нам пора разбить лагерь. Нас ждет очень холодная ночь. К счастью, я знаю одно подходящее место.
   Оказалось, что Пейл имела в виду уютную сухую пещерку. Когда они туда забрались вместе собаками и калбоками, стало тесно. Пейл развела костер, чтобы подогреть соленое мясо, которое им дал Перно, и они поели, запивая его и хлеб напитком, который Пейл называла ячменным вином. На вкус он напоминал пиво, но оказался довольно крепким, и скоро у Стивена зашумело в голове.