Страница:
– Квекскванех, – произнес сефри тем невероятно громким голосом, который Уильяму уже доводилось слышать. – Квексванехилхидхитхолух, улекведхиникху.
– Разумеется, – рявкнул в ответ голос, который прозвучал так близко и показался Уильяму столь знакомым, что он невольно вздрогнул. – Конечно, конечно. Милости просим, император Кротении. Милости просим, мой дорогой господин.
Тон был далеко не насмешливым, равно как и смысл слов, тем не менее Уильям почему-то уловил в них тень иронии.
– Я император, – произнес он с подчеркнутой уверенностью. – И поэтому прошу обращаться ко мне должным образом.
– Всего лишь какой-то вшивый император, который может даже не дожить до следующего удара моего сердца.
– Зато я могу собственноручно его остановить, – отрезал в ответ Уильям.
В воздухе обозначилось какое-то движение, по звуку напоминавшее скрежет металла по камню, и вслед за ним вновь раздался тот же призрачный смех.
– Да неужели? Правда можешь? Из-за тебя, о жалкий повелитель пустоты, я сейчас расплачусь кровавыми слезами. Я готов пить из своих вен белое золото и испражняться алмазами, только бы не это! – Древний призрак внезапно закашлялся. – Нет-нет, мой маленький король. Так дело дальше не пойдет. Возвращайся в свои светлые залы и обнимайся со своим страхом. Забудь обо мне и, если тебе так угодно, продолжай жить, как во сне.
– Квекскванех, – твердым голосом обратился к нему Хранитель. – Ты получил приказ.
В ответ Узник сердито огрызнулся:
– Мое имя. Оно старше всей вашей расы. Мое древнее имя. А вы произносите его так, будто это какая-то тряпка, которой протирают задницу.
– Квекскванех, – процедил сквозь зубы Уильям. – Ради твоего имени, ответь мне.
Гнев Узника испарился с той же быстротой, с какой и появился.
– О, с удовольствием, мой королек, – прошептал он. – Обожаю давать ответы.
– Причем ответы достоверные.
– Я принужден говорить правду с тех самых пор, как рыжеволосая блудница, что основала ваш род, заковала меня в кандалы. Кому, как не вам, это знать.
– Это правда, ваше величество, – подтвердил Хранитель. – Но его ответы могут быть уклончивы и неоднозначны. Вам нужно тщательно проверять его слова.
Уильям кивнул.
– Квекскванех, ты способен предвидеть будущее?
– Если бы я мог видеть будущее, я не сидел бы в этом месте, глупый человеческий детеныш. Но я могу увидеть неизбежное, а это тоже кое-что значит.
– Я хотел бы узнать, грозит ли моему королевству война?
– Хм? Надвигается кровавая волна. Тысяча лет и зим горя и скорби. Мечи будут напоены сполна и даже более.
Ужас сковал Уильяма, хотя, как ни странно, эти вести не повергли его в изумление.
– Как это предотвратить? – почти безнадежно осведомился он. – Можно ли это как-нибудь остановить?
– Ты можешь овладеть смертью. В обратном случае она овладеет тобой, – ответил Узник. – Третьего не дано.
– Не хочешь ли ты сказать, что мне самому следует развязать эту войну? Напасть на Салтмарк или на Ханзу?
– Вряд ли это поправит дело. Вопрос в том, можешь ли ты овладеть смертью, мой королек? Можешь ли пригреть ее у себя на груди и сделать своим другом? Способен ли скормить ей свою семью, свою нацию, свою жалкую человеческую душонку? Я расскажу, как это сделать. Ты можешь стать бессмертным, король. Стать, подобно мне, последним из своего рода. Ты обретешь вечность. Но в отличие от меня, у тебя будет одно преимущество – тебя некому будет заточить в тюрьму.
– Последним из рода? – Разговор принимал неожиданный оборот. – Последним из рода Отважных?
– О да. И последним из рода Рейксбургов. Последним из Лири. Последним из вашей жалкой расы, человеческий детеныш. Вас всех погубила ваша первая королева. Это была долгая и медленная смерть, но сейчас она оживает. И ты не можешь ее остановить. Но можешь стать ею.
– Не понимаю. Война может убить всех и вся. Ты это имеешь в виду? И только один человек выживет в этом несчастье. Что за вздор? – Уильям повернулся в сторону Хранителя. – Вы уверены, что он не лжет?
– Он не может этого делать. Но способен из правды вить все, что угодно, – ответил Хранитель.
– Говорю же тебе, – вкрадчивым голосом пробормотал Квекскванех. – Ты можешь стать тем единственным. Можешь потушить свет этого мира и зажечь свой собственный.
– Ты сумасшедший.
– Кто-то должен это сделать, мой королек. Шипы и тернии с каждым днем все ближе. И ты это знаешь. Гниение зашло слишком глубоко. Личинки начали выползать наружу. Даже здесь я слышу запах порчи. Ты можешь стать тем единственным. Ты можешь носить ночные одежды и держать скипетр разрушения.
– Что-то это слишком мудрено. Уж не пытаешься ли ты уверить меня, что конец мира находится в руках одного человека?
– Конечно, нет. Но конец твоего дома, твоего королевства, твоей испорченной маленькой расы вместе со всем прочим – все это уже виднеется на горизонте.
– И вызвать это способен всего один человек?
– Нет-нет. Как такие глупости могли зародиться в твоей голове? Неужели все, что я говорил, так и не достигло твоих мозгов? Один человек может извлечь из этого пользу. Вот что я имел в виду.
– И какой ценой? – скептически осведомился Уильям. – Надеюсь, не той, которая сделала меня его подобным тебе?
– Цена проста. Твоя жена. И дочери.
– Что?
– Так или иначе, им суждено умереть. Но ты мог бы извлечь пользу из этой трагедии.
– Хватит! – отрезал Уильям, собираясь уходить, но в последний момент все же обернулся, чтобы спросить: – Кто-то пытался убить мою жену. Уж не в этом ли причина? Не поэтому ли у тебя возникло такое кровавое пророчество? Хотя странно. Ведь ты сам только что признался в том, что на самом деле тебе не дано предвидеть будущее.
– Разве я в этом признавался?
– Да. Ответь мне, Квекскванех. Это твое пророчество… Кто-нибудь еще о нем знает?
На несколько мгновений Узник углубился в размышления, и воздух, казалось, стал теплее.
– Когда вы совершили свою гнусность, порабощенные звери топтали кости моей родни, – процедил он. – Когда вы сожгли дотла всю красоту и уверовали в то, что вы, жалкие черви, наконец овладели миром, я говорил вам тогда, что произойдет впоследствии. Мои слова послужили началом новой эпохи, той самой, которую вы назвали Эвероном. Они упоминаются во многих источниках.
– И покушение на жизнь моей жены тоже было предрешено еще в те времена?
– Не знаю. Бывают и совпадения. Все дело в том, что ваша раса питает слабость к убийствам. Из-за них вы превратились в забавных рабов. Но твоей жене все равно придется умереть. И твоим дочерям тоже.
– Ты этого не знаешь, – возразил Уильям. – Не можешь знать. И говоришь это, лишь чтобы обмануть меня.
– Раз ты так хочешь думать, пусть так и будет.
– Все. С меня достаточно. Напрасно я сюда пришел. Это была моя ошибка.
– Да, – согласился Узник. – Да, твоя ошибка. У тебя нет железного сердца, которые имели твои предки. Они не стали бы колебаться. Спокойной ночи, мой королек.
Уильям направился прочь из подземелья в залы своего дворца и, пока поднимался по лестнице, все время слышал раскатистый смех, который преследовал его, словно многоногое насекомое. Этой ночью он не лег спать, но ушел искать покоя Элис Берри.
Зажег в ее комнате тонкие свечи, и до восхода солнца она играла ему на лютне и пела задушевные песни.
10. Потерянный
– Разумеется, – рявкнул в ответ голос, который прозвучал так близко и показался Уильяму столь знакомым, что он невольно вздрогнул. – Конечно, конечно. Милости просим, император Кротении. Милости просим, мой дорогой господин.
Тон был далеко не насмешливым, равно как и смысл слов, тем не менее Уильям почему-то уловил в них тень иронии.
– Я император, – произнес он с подчеркнутой уверенностью. – И поэтому прошу обращаться ко мне должным образом.
– Всего лишь какой-то вшивый император, который может даже не дожить до следующего удара моего сердца.
– Зато я могу собственноручно его остановить, – отрезал в ответ Уильям.
В воздухе обозначилось какое-то движение, по звуку напоминавшее скрежет металла по камню, и вслед за ним вновь раздался тот же призрачный смех.
– Да неужели? Правда можешь? Из-за тебя, о жалкий повелитель пустоты, я сейчас расплачусь кровавыми слезами. Я готов пить из своих вен белое золото и испражняться алмазами, только бы не это! – Древний призрак внезапно закашлялся. – Нет-нет, мой маленький король. Так дело дальше не пойдет. Возвращайся в свои светлые залы и обнимайся со своим страхом. Забудь обо мне и, если тебе так угодно, продолжай жить, как во сне.
– Квекскванех, – твердым голосом обратился к нему Хранитель. – Ты получил приказ.
В ответ Узник сердито огрызнулся:
– Мое имя. Оно старше всей вашей расы. Мое древнее имя. А вы произносите его так, будто это какая-то тряпка, которой протирают задницу.
– Квекскванех, – процедил сквозь зубы Уильям. – Ради твоего имени, ответь мне.
Гнев Узника испарился с той же быстротой, с какой и появился.
– О, с удовольствием, мой королек, – прошептал он. – Обожаю давать ответы.
– Причем ответы достоверные.
– Я принужден говорить правду с тех самых пор, как рыжеволосая блудница, что основала ваш род, заковала меня в кандалы. Кому, как не вам, это знать.
– Это правда, ваше величество, – подтвердил Хранитель. – Но его ответы могут быть уклончивы и неоднозначны. Вам нужно тщательно проверять его слова.
Уильям кивнул.
– Квекскванех, ты способен предвидеть будущее?
– Если бы я мог видеть будущее, я не сидел бы в этом месте, глупый человеческий детеныш. Но я могу увидеть неизбежное, а это тоже кое-что значит.
– Я хотел бы узнать, грозит ли моему королевству война?
– Хм? Надвигается кровавая волна. Тысяча лет и зим горя и скорби. Мечи будут напоены сполна и даже более.
Ужас сковал Уильяма, хотя, как ни странно, эти вести не повергли его в изумление.
– Как это предотвратить? – почти безнадежно осведомился он. – Можно ли это как-нибудь остановить?
– Ты можешь овладеть смертью. В обратном случае она овладеет тобой, – ответил Узник. – Третьего не дано.
– Не хочешь ли ты сказать, что мне самому следует развязать эту войну? Напасть на Салтмарк или на Ханзу?
– Вряд ли это поправит дело. Вопрос в том, можешь ли ты овладеть смертью, мой королек? Можешь ли пригреть ее у себя на груди и сделать своим другом? Способен ли скормить ей свою семью, свою нацию, свою жалкую человеческую душонку? Я расскажу, как это сделать. Ты можешь стать бессмертным, король. Стать, подобно мне, последним из своего рода. Ты обретешь вечность. Но в отличие от меня, у тебя будет одно преимущество – тебя некому будет заточить в тюрьму.
– Последним из рода? – Разговор принимал неожиданный оборот. – Последним из рода Отважных?
– О да. И последним из рода Рейксбургов. Последним из Лири. Последним из вашей жалкой расы, человеческий детеныш. Вас всех погубила ваша первая королева. Это была долгая и медленная смерть, но сейчас она оживает. И ты не можешь ее остановить. Но можешь стать ею.
– Не понимаю. Война может убить всех и вся. Ты это имеешь в виду? И только один человек выживет в этом несчастье. Что за вздор? – Уильям повернулся в сторону Хранителя. – Вы уверены, что он не лжет?
– Он не может этого делать. Но способен из правды вить все, что угодно, – ответил Хранитель.
– Говорю же тебе, – вкрадчивым голосом пробормотал Квекскванех. – Ты можешь стать тем единственным. Можешь потушить свет этого мира и зажечь свой собственный.
– Ты сумасшедший.
– Кто-то должен это сделать, мой королек. Шипы и тернии с каждым днем все ближе. И ты это знаешь. Гниение зашло слишком глубоко. Личинки начали выползать наружу. Даже здесь я слышу запах порчи. Ты можешь стать тем единственным. Ты можешь носить ночные одежды и держать скипетр разрушения.
– Что-то это слишком мудрено. Уж не пытаешься ли ты уверить меня, что конец мира находится в руках одного человека?
– Конечно, нет. Но конец твоего дома, твоего королевства, твоей испорченной маленькой расы вместе со всем прочим – все это уже виднеется на горизонте.
– И вызвать это способен всего один человек?
– Нет-нет. Как такие глупости могли зародиться в твоей голове? Неужели все, что я говорил, так и не достигло твоих мозгов? Один человек может извлечь из этого пользу. Вот что я имел в виду.
– И какой ценой? – скептически осведомился Уильям. – Надеюсь, не той, которая сделала меня его подобным тебе?
– Цена проста. Твоя жена. И дочери.
– Что?
– Так или иначе, им суждено умереть. Но ты мог бы извлечь пользу из этой трагедии.
– Хватит! – отрезал Уильям, собираясь уходить, но в последний момент все же обернулся, чтобы спросить: – Кто-то пытался убить мою жену. Уж не в этом ли причина? Не поэтому ли у тебя возникло такое кровавое пророчество? Хотя странно. Ведь ты сам только что признался в том, что на самом деле тебе не дано предвидеть будущее.
– Разве я в этом признавался?
– Да. Ответь мне, Квекскванех. Это твое пророчество… Кто-нибудь еще о нем знает?
На несколько мгновений Узник углубился в размышления, и воздух, казалось, стал теплее.
– Когда вы совершили свою гнусность, порабощенные звери топтали кости моей родни, – процедил он. – Когда вы сожгли дотла всю красоту и уверовали в то, что вы, жалкие черви, наконец овладели миром, я говорил вам тогда, что произойдет впоследствии. Мои слова послужили началом новой эпохи, той самой, которую вы назвали Эвероном. Они упоминаются во многих источниках.
– И покушение на жизнь моей жены тоже было предрешено еще в те времена?
– Не знаю. Бывают и совпадения. Все дело в том, что ваша раса питает слабость к убийствам. Из-за них вы превратились в забавных рабов. Но твоей жене все равно придется умереть. И твоим дочерям тоже.
– Ты этого не знаешь, – возразил Уильям. – Не можешь знать. И говоришь это, лишь чтобы обмануть меня.
– Раз ты так хочешь думать, пусть так и будет.
– Все. С меня достаточно. Напрасно я сюда пришел. Это была моя ошибка.
– Да, – согласился Узник. – Да, твоя ошибка. У тебя нет железного сердца, которые имели твои предки. Они не стали бы колебаться. Спокойной ночи, мой королек.
Уильям направился прочь из подземелья в залы своего дворца и, пока поднимался по лестнице, все время слышал раскатистый смех, который преследовал его, словно многоногое насекомое. Этой ночью он не лег спать, но ушел искать покоя Элис Берри.
Зажег в ее комнате тонкие свечи, и до восхода солнца она играла ему на лютне и пела задушевные песни.
10. Потерянный
Когда Эспер Белый открыл глаза, то увидел над собой каменный сводчатый потолок. Откуда-то издалека доносились звуки молебна. Страх, словно червь, залез ему под кожу, и когда лесничий попытался шевельнуться, то ощутил в своих конечностях не больше жизни, чем в жухлых листьях папоротника.
Продолжая лежать неподвижно, он сначала прислушался к странному песнопению, но потом внимание переключилось на собственные вздохи-выдохи, которые были тяжелыми, как у старика. Взывая к своей безмолвной памяти, он пытался отыскать ответ на единственный мучивший его вопрос: что с ним приключилось?
Сейчас он чувствовал себя гораздо лучше, чем прежде. У него уже спал жар, и голова, которая еще недавно раскалывалась от боли, стала гораздо легче и трезвее.
Что же произошло? И где он находится?
Сделав над собой усилие, он повертел головой из стороны в сторону. Как выяснилось, Эспер лежал на простой деревянной кровати. С трех сторон его окружали каменные стены, а сверху нависал низкий куполообразный потолок. Если бы не узкое окошко, через которое сочился радужный солнечный свет, он, скорее всего, решил бы, что уже лежит в гробнице. Снаружи веяло всевозможными цветочными ароматами, из чего следовало, что на дворе уже давно вступила в свои права весна. Посмотрев вперед, Эспер обнаружил небольшую нишу, за которой открывалось обширное пространство, напоминавшее либо замковый зал, либо, если судить по необычному языку песнопений, церковь.
С большим трудом Эспер попытался сесть. Ноги у него нещадно болели, но, к его величайшей радости, обе были целы. Стоило ему слегка оторвать голову от кровати, как та настолько сильно закрутилась, а лоб так густо покрылся испариной, что ему ничего не оставалось, как обуздать свой порыв и вновь принять лежачее положение.
Спустя некоторое время он продолжил исследовать свое окружение. Прежде всего, лесничий обнаружил, что, кроме бинтов, под простыней на нем ничего не было. Ни оружия, ни доспехов, ни одежды. Правда, наличие бинтов говорило о том, что кто-то заботился о нем, однако это ничуть не проясняло дела.
Куда он попал? Словно ищейка, Эспер отправился в прошлое по смутным следам своей памяти, останавливаясь на особо важных событиях. Помнится, следуя за Огром, он спустился с гор. Потом скатился с крутого склона и почти упал с обрыва в глубокое ущелье. Каким-то образом умудрился упустить из виду жеребца и больше не сумел его найти. Потом много дней плыл на бревне по реке, бесконечно долго брел по горной местности, которая в конце концов превратилась в равнину. И все это время кто-то его преследовал, причем этот «кто-то» всегда был сзади и вел себя так, будто играл с Эспером в какую-то игру.
На этом память обрывалась.
Он вновь попытался проследить весь свой путь в обратном направлении – от настоящего момента до времени, когда шел по горам, цепляясь за темную густую поросль. Теперь ему на память пришла песенка, которая тогда звучала у него в голове:
– Винна! – прохрипел он слабым голосом.
Будь проклят Терновый король! Будь проклят весь мир! Ведь Фенд забрал Винну. Сначала Керлу, потом Винну.
Невзирая на свою слабость, лесничий перекинул ноги через бортик кровати. Голова у него закружилась, как детская карусель, тем не менее он умудрился встать. Сделав два шага, добрался до изогнутой в виде арки стены и, опираясь на нее руками, направился в глубь ниши.
Сначала глаза Эспера заволокла кромешная тьма, потом он очутился в довольно просторной зале. Если не считать сводчатого потолка, по виду она напоминала некогда виденную им огромную пещеру, в которой жили сефри.
Но, разумеется, это была далеко не пещера. И как только он сразу не понял? Ведь это было не что иное, как…
Эспер уже не чувствовал под собой ног. Слабость овладела им, и каменный пол вскоре объяснил, как глупо лесничий поступил, пытаясь передвигаться без посторонней помощи. Однако на этом Эспер все равно не угомонился и, изрыгая ругательства, продолжил свой путь ползком.
Где-то раздался колокольный звон, и песнопение прекратилось. Не прошло и нескольких секунд, как он услышал поблизости чей-то встревоженный вздох.
– О святые небеса! – воскликнул кто-то, стоявший рядом. – Послушайте, сэр, вам нельзя покидать постель.
Эспер прищурился, чтобы разглядеть говорящего, которым оказался юноша в черном одеянии священника.
– Винна… – едва успел процедить сквозь сжатые зубы Эспер и тотчас потерял сознание.
Когда он пришел в себя, то увидел перед собой знакомое лицо.
– Хм, – прохрипел Эспер.
– Мне потребовалось много времени и сил, чтобы притащить тебя сюда, – произнес Стивен Даридж, который сидел на небольшой табуретке у его ног. – Я бы мог этим гордиться. Если, конечно, ты сейчас не изведешь себя до смерти и тем самым не сведешь мой труд на нет.
– Где я? – спросил Эспер.
– В монастыре. Где же еще?
– В монастыре? – удивленно переспросил Эспер. – До него же было больше шестидесяти лиг…
– Шестидесяти лиг? Но это смотря откуда считать. Послушай, Эспер Белый, что с тобой произошло?
– Это ты нашел меня? – без особого энтузиазма осведомился лесничий.
– Да, я.
– Стивен Даридж, – Эспер вновь попытался встать, но тщетно. – Вот что я тебе скажу. Мне пора уходить.
– Нельзя, – ответил Стивен, положив ладонь ему на руку. – Тебе уже лучше, чем было, но все равно ты еще очень слаб. И можешь умереть, не одолев и половины лиги. Чего бы тебе сейчас ни требовалось, сделать ты все равно ничего не сможешь. Так что советую тебе набраться терпения и подождать, пока ты немного поправишься.
– Глупости. Не так уж сильно я болен.
– Послушай, лесничий. Если бы я тебя не нашел, ты к этому времени уже был бы мертв. Кроме того, не окажись ты поблизости от монастыря, в котором знают секреты исцеления подобных недугов, тебе бы тоже грозила верная гибель. В лучшем случае ты отделался бы тем, что лишился обеих ног. Три вида яда продолжают угрожать твоей жизни. Единственный способ им противостоять – продолжать лечение, которое тебе может быть оказано только здесь.
Эспер уставился на молодого человека внимательным, испытующим взглядом.
– И как скоро, – ворчливо осведомился он, – я смогу отсюда выбраться?
– Дней через пятнадцать – двадцать.
– Это слишком долго. Я не могу так долго ждать.
Лицо Стивена помрачнело.
– Что тебя гложет? – наклонившись над Эспером, спросил он приглушенно. – Что ты нашел для тебя столь важное? – И, немного помолчав, добавил: – Когда я тебя встретил, за тобой гнался какой-то страшный зверь со светящимися глазами.
«Это совсем не то, что я нашел, – разочарованно подумал Эспер. – А скорее, то, что потерял».
Но ему нужно было выговориться, поэтому он вновь устремил взор на Стивена.
– Это был греффин, – сказал он. – Все вышло так, как говорил сэр Саймен. Я видел это собственными глазами. Видел мертвых, которых принесли в жертву на седосе. Видел греффина. И самого Тернового короля.
– Ты говоришь, Тернового короля?
– Да, я видел и его. Не думаю, что он вполне пробудился от своей вековой спячки. Однако могу сказать наверняка: он был чем-то растревожен. Я ощутил это на собственной шкуре.
– Но что он… как он выглядит?
– Не знаю, – буркнул в ответ Эспер. – Разрази меня Мрак, клянусь, я не знаю. Однако, так или иначе, ни за что не пожелал бы себе встретиться с ним еще раз.
– А кто тебя так разукрасил? Уж не сам ли Терновый король?
– Отчасти этим я обязан одному человеку по имени Фенд. Его люди меня подстрелили. А остальное досталось от греффина. – Эспер потер голову. – Стивен Даридж, мне нужно как можно скорее переговорить с лесничими. И, кроме того, с королем. Можешь ты мне в этом как-нибудь помочь?
– Да, – ответил Стивен, но Эспер ощутил в его голосе нотку неуверенности.
– Человека, который меня ранил, зовут Фенд. Он захватил в плен моего друга. Я должен найти Фенда.
– Найдешь, – мягко заверил его Стивен. – Но немного позже. Даже если ты найдешь его сейчас, в своем нынешнем состоянии ты будешь не в состоянии с ним расправиться.
– Пожалуй, ты прав, – неохотно согласился Эспер.
Он знал, что, если бы Фенд был решительно настроен убить Винну, скорей всего, ее уже давно нет в живых. Но если у сефри имелись на нее какие-то виды, из-за которых тот собирался сохранить ей жизнь, у Эспера еще было в запасе немного времени. Стоило ему только представить, как девушку привязали к дереву и стали вытягивать из нее внутренности, как его лицо невольно исказила горькая гримаса.
«Нет. Она еще жива. Должна быть жива».
Юноша оказался прав. Эспер слишком часто позволял своим чувствам ощущать то, что диктовал им разум.
Вдруг его осенила догадка.
– Ты сказал, что видел греффина? – спросил Эспер. – Выходит, он был совсем рядом с тобой?
Стивен кивнул.
– Если, конечно, это был он, – произнес он. – Такое мрачное чудище с мерцающими глазами и птичьим клювом.
– Именно. И тебе при этом не стало плохо? И он даже не попытался на тебя напасть?
– Нет. Хотя мне самому это кажется странным. По-моему, он был чрезвычайно разгневан. Тем не менее ничего плохого мне не сделал. Едва меня увидел, как тотчас развернулся и двинулся прочь. Сам не знаю почему. Почти уверен, он мог бы прикончить меня на месте. Для него это все равно что раз плюнуть.
– Он мог бы убить тебя одним своим дыханием, – заметил Эспер. – Я упал замертво только оттого, что встретился с ним взглядом. Один парень скончался лишь потому, что дотронулся до трупа человека, к которому чудовище прикоснулось. А у тебя даже живот не разболелся?
– Я как раз шел по пути посвящения Декмануса, – слегка нахмурившись, ответил Стивен. – Возможно, меня защищали святые.
Эспер кивнул. Но одного он никак не мог понять. Почему греффин не убил его самого, несмотря на то что имел для этого столько возможностей?
– Не мог бы ты написать под мою диктовку одно письмо? – вдруг произнес Эспер.
– Я постараюсь найти кого-нибудь, кто мог бы тебе в этом помочь, – ответил Стивен. – К сожалению, я сейчас занят. Меня ждут другие дела.
– Тогда лучше я подожду, пока ты освободишься. Кроме тебя, я никому здесь не доверяю.
– А мне доверяешь?
– Да. Только не принимай это слишком близко к сердцу. Видишь ли, я просто никого тут не знаю. А с тобой мы все же знакомы. – Он помолчал, потом тихо добавил: – И вообще. Ты на меня не обижайся… словом, спасибо тебе.
Молодой священник с трудом сдержал улыбку.
– Я перед тобой в долгу, – ответил он уже с более серьезным выражением лица. – Мне нужно тебя еще кое о чем спросить. Когда я тебя нашел, при тебе было вот это.
Стивен достал из вещевого мешка рог с гравированной на нем надписью. Увидев рог, Эспер невольно содрогнулся.
– Да, – сказал он.
– Где ты это нашел?
– Не знаю. Видишь ли, я совершенно не помню того, что со мной приключилось после встречи с Терновым королем. Чуть позже, когда ко мне вернулся рассудок, я обнаружил это у себя в руках. А ты сам не знаешь, что это такое?
– Нет. Не знаю. Но надпись сделана на очень древнем языке.
– И о чем она говорит?
– Пока не знаю, – у священника был явно встревоженный голос. – Но собираюсь узнать. Могу ли я на время оставить это у себя?
– Конечно. Какой мне прок от этой проклятой штуковины?
Стивен кивнул, собираясь встать.
– Да, еще одно, – произнес он. – Твои лошади объявились через день после того, как я притащил тебя сюда. Они, конечно, никого к себе не подпустили. Но в их распоряжении имеются обширные пастбища. Поэтому мы их оставили в покое. Решили подождать, пока ты поправишься.
У Эспера от радости перехватило дыхание. Он чуть было не разрыдался на глазах у молодого священника. Как хорошо, что он не лишился хотя бы Огра и Ангел! Глупые и преданные животные шли за ним по пятам, даже невзирая на то, что их преследовал греффин.
– Я вернусь, когда закончу свои дела, – пообещал Стивен.
– На мой счет можешь не беспокоиться, – довольно резко произнес Эспер. – Няньки мне не нужны.
– К сожалению, очень даже нужны, – возразил ему Стивен.
Что-то промычав в ответ, Эспер закрыл глаза и услышал удаляющиеся шаги Стивена.
«Я найду тебя, Винна. А если не найду, то обязательно отомщу за тебя», – пообещал про себя Эспер.
Когда Стивен вошел в просторную комнату фратекса Пелла, тот встретил его широкой улыбкой.
– Я чрезвычайно рад, – начал он, похлопывая рукой по стопке свежих переводов. – Никому еще не удавалось разобрать ни одной фразы из этой пластины. Не иначе как святые весьма щедро тебя благословили.
– Должно быть, так, – согласился Стивен. – Сам язык оказался не слишком трудным – один из диалектов древнекаварумского.
– Так в чем же была основная трудность?
– В том, что текст был написан задом наперед.
Фратекс в недоумении заморгал, потом неожиданно зашелся веселым смехом.
– Значит, ты говоришь, задом наперед? – переспросил он.
– Да, причем каждое слово было перевернуто наоборот.
– Какой переписчик мог бы до этого додуматься?
Стивен невольно вспомнил содержание пластины.
– Я бы сказал так: тот, кто не хотел, чтобы его работа стала всеобщим достоянием, – произнес Стивен, а потом, собравшись с духом, добавил: – Фратекс, я знаю, мы с вами уже это обсудили, но считаю своим долгом повторить еще раз. Сердце мне подсказывает, что подобные вещи лучше не разглашать.
– Знания принадлежат только церкви, – мягким тоном заверил его фратекс. – Причем не только эти, но всякого рода знания. И давай положим конец дальнейшим вопросам, брат Стивен. Раз и навсегда. Я восхищаюсь твоей настойчивостью, но сейчас она несколько неуместна.
– Да, фратекс, – кивнул Стивен.
– Теперь же поговорим вот о чем. – Фратекс достал пергаментный свиток. – Я нахожусь в некотором недоумении. Ведь я, кажется, не просил тебя это переводить.
– Да, не просили, отец-настоятель. Но в свете того, что сообщил нам лесничий, я счел своим долгом проверить, нет ли упоминаний о Терновом короле и греффине в имеющихся в нашем распоряжении рукописях.
– Понимаю твое решение. Полагаю, ты занимаешься этим в свободное время?
– По ночам, фратекс. В час медитации.
– Сей час получил такое название не просто так, брат Стивен. В это время следует медитировать.
– Да, фратекс. Но мне кажется, это может оказаться гораздо важнее медитации.
Вздохнув, фратекс отодвинул в сторону свиток.
– Лесничий был в бреду от сильного жара, когда ты притащил его сюда, на паперть часовни Святого Фарсинта. Какие бы его ни посещали галлюцинации, вряд ли они могут иметь какое-то отношение к делу.
– Да, он был очень плох, – признал Стивен. – Но я немного знаю этого человека. У него всегда был трезвый рассудок. И он менее всего склонен поддаваться полетам фантазии. Когда я видел его в последний раз, он утверждал, что греффины и Терновый король не более чем детская выдумка. Теперь же он твердо убежден в том, что видел и то и другое собственными глазами.
– Нам всем свойственно насмехаться вслух над тем, во что мы на самом деле глубоко верим, – заметил фратекс. – Тем более когда речь идет о том, во что мы не желаем верить. Между бдительным умом и умом сумасшедшего существует большая разница.
– Да, фратекс. Но если взглянуть в рукопись под названием «Тафлес Тацеис», или «Книга шепотов», то там можно найти выдержку из неизвестного источника, написанного на высоком древнекаварумском языке. В ней упоминается о так называемых «горгос-грипонах», «чудищах с крючковатым носом», которые, согласно описанию, являются «ищейками рогатого хозяина» и, как отмечено дальше, обладают смертельным взглядом.
– Уверяю тебя, я тоже умею читать, – ответил фратекс. – «Книга шепотов» представляет собой собрание языческих глупостей. Как следует из аннотации, подобным образом была описана личная стража короля-колдуна Брагноса, не так ли? Насколько я помню, эти жестокие убийцы носили заостренные в виде клюва шлемы.
– Да, там так сказано, – согласился Стивен. – Но нельзя забывать, что аннотация была написана спустя пятьсот лет после того, как появился оригинальный текст.
– Но, заметь, весьма образованным членом церкви.
– Понимаете, фратекс, я ведь видел этого зверя собственными глазами.
– В том, что ты видел зверя, я ничуть не сомневаюсь. Говорят, что иногда с гор спускаются львы.
– Вряд ли это был лев, фратекс.
– А ты когда-нибудь встречался со львом посреди глухой ночи?
– Я вообще никогда не видел львов, ваше преосвященство.
– Вот именно. Если то, что ты видел, на самом деле было неким таинственным чудищем, тогда почему оно тебя не тронуло? Почему не отравило своим присутствием? Если принимать слова лесничего всерьез, ты не должен был остаться невредимым.
– На это я ответить не могу, фратекс.
– Чувствую я, что своими вопросами ты только напрасно отнимаешь мое драгоценное время.
– Если хотите, я больше не буду заниматься этим делом.
– Можешь заниматься всем, чем угодно, – пожав плечами, произнес фратекс, – если это не мешает тебе выполнять свои основные обязанности. Но лично я считаю, что ты преследуешь призрачную цель.
– Спасибо, фратекс. Я учту ваше замечание, – поклонившись, ответил Стивен.
«Почему я ничего не сказал о роге?» – спросил себя Стивен, выйдя из комнаты фратекса. Этот предмет воистину представлял собой большую загадку. Буквы, которыми была сделана надпись, Стивен уже однажды видел. Впервые он натолкнулся на них в одном таинственном источнике времен правления Джестера Черного. Запись, сделанная ими, поддавалась расшифровке только благодаря существованию некоего подлинника, начертанного на человеческой коже, который сопровождался параллельным описанием в вадхианской рукописи.
Продолжая лежать неподвижно, он сначала прислушался к странному песнопению, но потом внимание переключилось на собственные вздохи-выдохи, которые были тяжелыми, как у старика. Взывая к своей безмолвной памяти, он пытался отыскать ответ на единственный мучивший его вопрос: что с ним приключилось?
Сейчас он чувствовал себя гораздо лучше, чем прежде. У него уже спал жар, и голова, которая еще недавно раскалывалась от боли, стала гораздо легче и трезвее.
Что же произошло? И где он находится?
Сделав над собой усилие, он повертел головой из стороны в сторону. Как выяснилось, Эспер лежал на простой деревянной кровати. С трех сторон его окружали каменные стены, а сверху нависал низкий куполообразный потолок. Если бы не узкое окошко, через которое сочился радужный солнечный свет, он, скорее всего, решил бы, что уже лежит в гробнице. Снаружи веяло всевозможными цветочными ароматами, из чего следовало, что на дворе уже давно вступила в свои права весна. Посмотрев вперед, Эспер обнаружил небольшую нишу, за которой открывалось обширное пространство, напоминавшее либо замковый зал, либо, если судить по необычному языку песнопений, церковь.
С большим трудом Эспер попытался сесть. Ноги у него нещадно болели, но, к его величайшей радости, обе были целы. Стоило ему слегка оторвать голову от кровати, как та настолько сильно закрутилась, а лоб так густо покрылся испариной, что ему ничего не оставалось, как обуздать свой порыв и вновь принять лежачее положение.
Спустя некоторое время он продолжил исследовать свое окружение. Прежде всего, лесничий обнаружил, что, кроме бинтов, под простыней на нем ничего не было. Ни оружия, ни доспехов, ни одежды. Правда, наличие бинтов говорило о том, что кто-то заботился о нем, однако это ничуть не проясняло дела.
Куда он попал? Словно ищейка, Эспер отправился в прошлое по смутным следам своей памяти, останавливаясь на особо важных событиях. Помнится, следуя за Огром, он спустился с гор. Потом скатился с крутого склона и почти упал с обрыва в глубокое ущелье. Каким-то образом умудрился упустить из виду жеребца и больше не сумел его найти. Потом много дней плыл на бревне по реке, бесконечно долго брел по горной местности, которая в конце концов превратилась в равнину. И все это время кто-то его преследовал, причем этот «кто-то» всегда был сзади и вел себя так, будто играл с Эспером в какую-то игру.
На этом память обрывалась.
Он вновь попытался проследить весь свой путь в обратном направлении – от настоящего момента до времени, когда шел по горам, цепляясь за темную густую поросль. Теперь ему на память пришла песенка, которая тогда звучала у него в голове:
Терновый король. С болезненной внезапностью Стивен вспомнил того, кто повстречался ему внутри лесного дома. Значит, это был не сон. И весь этот ужас произошел с ним на самом деле.
Глазища открой:
Терновый король —
Шатало-болтало —
Живет за горой…
– Винна! – прохрипел он слабым голосом.
Будь проклят Терновый король! Будь проклят весь мир! Ведь Фенд забрал Винну. Сначала Керлу, потом Винну.
Невзирая на свою слабость, лесничий перекинул ноги через бортик кровати. Голова у него закружилась, как детская карусель, тем не менее он умудрился встать. Сделав два шага, добрался до изогнутой в виде арки стены и, опираясь на нее руками, направился в глубь ниши.
Сначала глаза Эспера заволокла кромешная тьма, потом он очутился в довольно просторной зале. Если не считать сводчатого потолка, по виду она напоминала некогда виденную им огромную пещеру, в которой жили сефри.
Но, разумеется, это была далеко не пещера. И как только он сразу не понял? Ведь это было не что иное, как…
Эспер уже не чувствовал под собой ног. Слабость овладела им, и каменный пол вскоре объяснил, как глупо лесничий поступил, пытаясь передвигаться без посторонней помощи. Однако на этом Эспер все равно не угомонился и, изрыгая ругательства, продолжил свой путь ползком.
Где-то раздался колокольный звон, и песнопение прекратилось. Не прошло и нескольких секунд, как он услышал поблизости чей-то встревоженный вздох.
– О святые небеса! – воскликнул кто-то, стоявший рядом. – Послушайте, сэр, вам нельзя покидать постель.
Эспер прищурился, чтобы разглядеть говорящего, которым оказался юноша в черном одеянии священника.
– Винна… – едва успел процедить сквозь сжатые зубы Эспер и тотчас потерял сознание.
Когда он пришел в себя, то увидел перед собой знакомое лицо.
– Хм, – прохрипел Эспер.
– Мне потребовалось много времени и сил, чтобы притащить тебя сюда, – произнес Стивен Даридж, который сидел на небольшой табуретке у его ног. – Я бы мог этим гордиться. Если, конечно, ты сейчас не изведешь себя до смерти и тем самым не сведешь мой труд на нет.
– Где я? – спросил Эспер.
– В монастыре. Где же еще?
– В монастыре? – удивленно переспросил Эспер. – До него же было больше шестидесяти лиг…
– Шестидесяти лиг? Но это смотря откуда считать. Послушай, Эспер Белый, что с тобой произошло?
– Это ты нашел меня? – без особого энтузиазма осведомился лесничий.
– Да, я.
– Стивен Даридж, – Эспер вновь попытался встать, но тщетно. – Вот что я тебе скажу. Мне пора уходить.
– Нельзя, – ответил Стивен, положив ладонь ему на руку. – Тебе уже лучше, чем было, но все равно ты еще очень слаб. И можешь умереть, не одолев и половины лиги. Чего бы тебе сейчас ни требовалось, сделать ты все равно ничего не сможешь. Так что советую тебе набраться терпения и подождать, пока ты немного поправишься.
– Глупости. Не так уж сильно я болен.
– Послушай, лесничий. Если бы я тебя не нашел, ты к этому времени уже был бы мертв. Кроме того, не окажись ты поблизости от монастыря, в котором знают секреты исцеления подобных недугов, тебе бы тоже грозила верная гибель. В лучшем случае ты отделался бы тем, что лишился обеих ног. Три вида яда продолжают угрожать твоей жизни. Единственный способ им противостоять – продолжать лечение, которое тебе может быть оказано только здесь.
Эспер уставился на молодого человека внимательным, испытующим взглядом.
– И как скоро, – ворчливо осведомился он, – я смогу отсюда выбраться?
– Дней через пятнадцать – двадцать.
– Это слишком долго. Я не могу так долго ждать.
Лицо Стивена помрачнело.
– Что тебя гложет? – наклонившись над Эспером, спросил он приглушенно. – Что ты нашел для тебя столь важное? – И, немного помолчав, добавил: – Когда я тебя встретил, за тобой гнался какой-то страшный зверь со светящимися глазами.
«Это совсем не то, что я нашел, – разочарованно подумал Эспер. – А скорее, то, что потерял».
Но ему нужно было выговориться, поэтому он вновь устремил взор на Стивена.
– Это был греффин, – сказал он. – Все вышло так, как говорил сэр Саймен. Я видел это собственными глазами. Видел мертвых, которых принесли в жертву на седосе. Видел греффина. И самого Тернового короля.
– Ты говоришь, Тернового короля?
– Да, я видел и его. Не думаю, что он вполне пробудился от своей вековой спячки. Однако могу сказать наверняка: он был чем-то растревожен. Я ощутил это на собственной шкуре.
– Но что он… как он выглядит?
– Не знаю, – буркнул в ответ Эспер. – Разрази меня Мрак, клянусь, я не знаю. Однако, так или иначе, ни за что не пожелал бы себе встретиться с ним еще раз.
– А кто тебя так разукрасил? Уж не сам ли Терновый король?
– Отчасти этим я обязан одному человеку по имени Фенд. Его люди меня подстрелили. А остальное досталось от греффина. – Эспер потер голову. – Стивен Даридж, мне нужно как можно скорее переговорить с лесничими. И, кроме того, с королем. Можешь ты мне в этом как-нибудь помочь?
– Да, – ответил Стивен, но Эспер ощутил в его голосе нотку неуверенности.
– Человека, который меня ранил, зовут Фенд. Он захватил в плен моего друга. Я должен найти Фенда.
– Найдешь, – мягко заверил его Стивен. – Но немного позже. Даже если ты найдешь его сейчас, в своем нынешнем состоянии ты будешь не в состоянии с ним расправиться.
– Пожалуй, ты прав, – неохотно согласился Эспер.
Он знал, что, если бы Фенд был решительно настроен убить Винну, скорей всего, ее уже давно нет в живых. Но если у сефри имелись на нее какие-то виды, из-за которых тот собирался сохранить ей жизнь, у Эспера еще было в запасе немного времени. Стоило ему только представить, как девушку привязали к дереву и стали вытягивать из нее внутренности, как его лицо невольно исказила горькая гримаса.
«Нет. Она еще жива. Должна быть жива».
Юноша оказался прав. Эспер слишком часто позволял своим чувствам ощущать то, что диктовал им разум.
Вдруг его осенила догадка.
– Ты сказал, что видел греффина? – спросил Эспер. – Выходит, он был совсем рядом с тобой?
Стивен кивнул.
– Если, конечно, это был он, – произнес он. – Такое мрачное чудище с мерцающими глазами и птичьим клювом.
– Именно. И тебе при этом не стало плохо? И он даже не попытался на тебя напасть?
– Нет. Хотя мне самому это кажется странным. По-моему, он был чрезвычайно разгневан. Тем не менее ничего плохого мне не сделал. Едва меня увидел, как тотчас развернулся и двинулся прочь. Сам не знаю почему. Почти уверен, он мог бы прикончить меня на месте. Для него это все равно что раз плюнуть.
– Он мог бы убить тебя одним своим дыханием, – заметил Эспер. – Я упал замертво только оттого, что встретился с ним взглядом. Один парень скончался лишь потому, что дотронулся до трупа человека, к которому чудовище прикоснулось. А у тебя даже живот не разболелся?
– Я как раз шел по пути посвящения Декмануса, – слегка нахмурившись, ответил Стивен. – Возможно, меня защищали святые.
Эспер кивнул. Но одного он никак не мог понять. Почему греффин не убил его самого, несмотря на то что имел для этого столько возможностей?
– Не мог бы ты написать под мою диктовку одно письмо? – вдруг произнес Эспер.
– Я постараюсь найти кого-нибудь, кто мог бы тебе в этом помочь, – ответил Стивен. – К сожалению, я сейчас занят. Меня ждут другие дела.
– Тогда лучше я подожду, пока ты освободишься. Кроме тебя, я никому здесь не доверяю.
– А мне доверяешь?
– Да. Только не принимай это слишком близко к сердцу. Видишь ли, я просто никого тут не знаю. А с тобой мы все же знакомы. – Он помолчал, потом тихо добавил: – И вообще. Ты на меня не обижайся… словом, спасибо тебе.
Молодой священник с трудом сдержал улыбку.
– Я перед тобой в долгу, – ответил он уже с более серьезным выражением лица. – Мне нужно тебя еще кое о чем спросить. Когда я тебя нашел, при тебе было вот это.
Стивен достал из вещевого мешка рог с гравированной на нем надписью. Увидев рог, Эспер невольно содрогнулся.
– Да, – сказал он.
– Где ты это нашел?
– Не знаю. Видишь ли, я совершенно не помню того, что со мной приключилось после встречи с Терновым королем. Чуть позже, когда ко мне вернулся рассудок, я обнаружил это у себя в руках. А ты сам не знаешь, что это такое?
– Нет. Не знаю. Но надпись сделана на очень древнем языке.
– И о чем она говорит?
– Пока не знаю, – у священника был явно встревоженный голос. – Но собираюсь узнать. Могу ли я на время оставить это у себя?
– Конечно. Какой мне прок от этой проклятой штуковины?
Стивен кивнул, собираясь встать.
– Да, еще одно, – произнес он. – Твои лошади объявились через день после того, как я притащил тебя сюда. Они, конечно, никого к себе не подпустили. Но в их распоряжении имеются обширные пастбища. Поэтому мы их оставили в покое. Решили подождать, пока ты поправишься.
У Эспера от радости перехватило дыхание. Он чуть было не разрыдался на глазах у молодого священника. Как хорошо, что он не лишился хотя бы Огра и Ангел! Глупые и преданные животные шли за ним по пятам, даже невзирая на то, что их преследовал греффин.
– Я вернусь, когда закончу свои дела, – пообещал Стивен.
– На мой счет можешь не беспокоиться, – довольно резко произнес Эспер. – Няньки мне не нужны.
– К сожалению, очень даже нужны, – возразил ему Стивен.
Что-то промычав в ответ, Эспер закрыл глаза и услышал удаляющиеся шаги Стивена.
«Я найду тебя, Винна. А если не найду, то обязательно отомщу за тебя», – пообещал про себя Эспер.
Когда Стивен вошел в просторную комнату фратекса Пелла, тот встретил его широкой улыбкой.
– Я чрезвычайно рад, – начал он, похлопывая рукой по стопке свежих переводов. – Никому еще не удавалось разобрать ни одной фразы из этой пластины. Не иначе как святые весьма щедро тебя благословили.
– Должно быть, так, – согласился Стивен. – Сам язык оказался не слишком трудным – один из диалектов древнекаварумского.
– Так в чем же была основная трудность?
– В том, что текст был написан задом наперед.
Фратекс в недоумении заморгал, потом неожиданно зашелся веселым смехом.
– Значит, ты говоришь, задом наперед? – переспросил он.
– Да, причем каждое слово было перевернуто наоборот.
– Какой переписчик мог бы до этого додуматься?
Стивен невольно вспомнил содержание пластины.
– Я бы сказал так: тот, кто не хотел, чтобы его работа стала всеобщим достоянием, – произнес Стивен, а потом, собравшись с духом, добавил: – Фратекс, я знаю, мы с вами уже это обсудили, но считаю своим долгом повторить еще раз. Сердце мне подсказывает, что подобные вещи лучше не разглашать.
– Знания принадлежат только церкви, – мягким тоном заверил его фратекс. – Причем не только эти, но всякого рода знания. И давай положим конец дальнейшим вопросам, брат Стивен. Раз и навсегда. Я восхищаюсь твоей настойчивостью, но сейчас она несколько неуместна.
– Да, фратекс, – кивнул Стивен.
– Теперь же поговорим вот о чем. – Фратекс достал пергаментный свиток. – Я нахожусь в некотором недоумении. Ведь я, кажется, не просил тебя это переводить.
– Да, не просили, отец-настоятель. Но в свете того, что сообщил нам лесничий, я счел своим долгом проверить, нет ли упоминаний о Терновом короле и греффине в имеющихся в нашем распоряжении рукописях.
– Понимаю твое решение. Полагаю, ты занимаешься этим в свободное время?
– По ночам, фратекс. В час медитации.
– Сей час получил такое название не просто так, брат Стивен. В это время следует медитировать.
– Да, фратекс. Но мне кажется, это может оказаться гораздо важнее медитации.
Вздохнув, фратекс отодвинул в сторону свиток.
– Лесничий был в бреду от сильного жара, когда ты притащил его сюда, на паперть часовни Святого Фарсинта. Какие бы его ни посещали галлюцинации, вряд ли они могут иметь какое-то отношение к делу.
– Да, он был очень плох, – признал Стивен. – Но я немного знаю этого человека. У него всегда был трезвый рассудок. И он менее всего склонен поддаваться полетам фантазии. Когда я видел его в последний раз, он утверждал, что греффины и Терновый король не более чем детская выдумка. Теперь же он твердо убежден в том, что видел и то и другое собственными глазами.
– Нам всем свойственно насмехаться вслух над тем, во что мы на самом деле глубоко верим, – заметил фратекс. – Тем более когда речь идет о том, во что мы не желаем верить. Между бдительным умом и умом сумасшедшего существует большая разница.
– Да, фратекс. Но если взглянуть в рукопись под названием «Тафлес Тацеис», или «Книга шепотов», то там можно найти выдержку из неизвестного источника, написанного на высоком древнекаварумском языке. В ней упоминается о так называемых «горгос-грипонах», «чудищах с крючковатым носом», которые, согласно описанию, являются «ищейками рогатого хозяина» и, как отмечено дальше, обладают смертельным взглядом.
– Уверяю тебя, я тоже умею читать, – ответил фратекс. – «Книга шепотов» представляет собой собрание языческих глупостей. Как следует из аннотации, подобным образом была описана личная стража короля-колдуна Брагноса, не так ли? Насколько я помню, эти жестокие убийцы носили заостренные в виде клюва шлемы.
– Да, там так сказано, – согласился Стивен. – Но нельзя забывать, что аннотация была написана спустя пятьсот лет после того, как появился оригинальный текст.
– Но, заметь, весьма образованным членом церкви.
– Понимаете, фратекс, я ведь видел этого зверя собственными глазами.
– В том, что ты видел зверя, я ничуть не сомневаюсь. Говорят, что иногда с гор спускаются львы.
– Вряд ли это был лев, фратекс.
– А ты когда-нибудь встречался со львом посреди глухой ночи?
– Я вообще никогда не видел львов, ваше преосвященство.
– Вот именно. Если то, что ты видел, на самом деле было неким таинственным чудищем, тогда почему оно тебя не тронуло? Почему не отравило своим присутствием? Если принимать слова лесничего всерьез, ты не должен был остаться невредимым.
– На это я ответить не могу, фратекс.
– Чувствую я, что своими вопросами ты только напрасно отнимаешь мое драгоценное время.
– Если хотите, я больше не буду заниматься этим делом.
– Можешь заниматься всем, чем угодно, – пожав плечами, произнес фратекс, – если это не мешает тебе выполнять свои основные обязанности. Но лично я считаю, что ты преследуешь призрачную цель.
– Спасибо, фратекс. Я учту ваше замечание, – поклонившись, ответил Стивен.
«Почему я ничего не сказал о роге?» – спросил себя Стивен, выйдя из комнаты фратекса. Этот предмет воистину представлял собой большую загадку. Буквы, которыми была сделана надпись, Стивен уже однажды видел. Впервые он натолкнулся на них в одном таинственном источнике времен правления Джестера Черного. Запись, сделанная ими, поддавалась расшифровке только благодаря существованию некоего подлинника, начертанного на человеческой коже, который сопровождался параллельным описанием в вадхианской рукописи.