Страница:
Когда он достиг Гостевого центра, то обнаружил, что Карсвелл следует за ним по пятам.
– Вы что – ослепли, что ли? Взгляните на деревья.
На этот раз Сэм поднял глаза к небу. Он встал как вкопанный, невольно пораженный тем, что плавно покачивалось в воздухе, колеблемое теплым летним бризом.
– Заградительные аэростаты, – сказал Карсвелл. – Их тут штук двадцать, а то и больше. Понимаете, что это значит?
Но Сэму было безразлично. Сейчас важно было убрать трупы с жаркого солнца. И от взоров публики. Он вошел в Гостевой центр, чтобы найти сортирную дверь. Она же – носилки.
Карсвелл крикнул ему вдогонку:
– Война. Мы вляпались прямо в самое сердце Второй мировой войны.
И как раз после этих слов где-то вдалеке раздался стонущий вопль сирены.
2
3
4
Глава 29
1
2
3
– Вы что – ослепли, что ли? Взгляните на деревья.
На этот раз Сэм поднял глаза к небу. Он встал как вкопанный, невольно пораженный тем, что плавно покачивалось в воздухе, колеблемое теплым летним бризом.
– Заградительные аэростаты, – сказал Карсвелл. – Их тут штук двадцать, а то и больше. Понимаете, что это значит?
Но Сэму было безразлично. Сейчас важно было убрать трупы с жаркого солнца. И от взоров публики. Он вошел в Гостевой центр, чтобы найти сортирную дверь. Она же – носилки.
Карсвелл крикнул ему вдогонку:
– Война. Мы вляпались прямо в самое сердце Второй мировой войны.
И как раз после этих слов где-то вдалеке раздался стонущий вопль сирены.
2
К тому времени, когда они убрали все трупы, сирена вновь завыла. Только вместо то повышающегося, то понижающегося воя сейчас звук шел на одной и той же монотонной ноте.
– Это отбой, – сказал Джад. Николь закрыла дверь Гостевого центра на ключ.
– А я не слышал разрывов бомб, – произнес Ли, поглядев на небо. Его глаза сузились от яркого солнечного света.
– Возможно, это была ложная тревога. Думаю, таких было немало.
– Кастертон во время войны бомбили?
– Несколько раз. Главной целью была авиационная база. Геринг хотел уничтожить Королевские ВВС, чтобы дать Гитлеру возможность высадиться в Британии.
Николь оставила Джада и Ли обсуждать военные темы. Она подошла к самому краю автомобильной стоянки. Теперь было уже совершенно ясно, где проходит граница куска территории 1999 года и начинается земля сороковых годов. По эту сторону границы – со стороны девяностых годов – трава была низкая, как на обычных газонах. И тут же начиналась трава Прошлого. Она доходила чуть ли не до пояса, в ней росли целые заросли крапивы и чертополоха. Николь проследила границу глазами. Она образовывала правильную дугу, не нужно было обладать особым воображением, чтобы понять – это часть окружности, центром которой является амфитеатр.
Николь вдруг поняла, что она пристально вглядывается в лес, туда, где молодой человек с льняными волосами спас ей жизнь. Там ли он? Следит ли он за ней?
Ее глаза обшаривали деревья и зеленую траву под пологом ветвей. Теперь она была уверена: за ней следят.
И следят не одни глаза.
Множество глаз.
– Это отбой, – сказал Джад. Николь закрыла дверь Гостевого центра на ключ.
– А я не слышал разрывов бомб, – произнес Ли, поглядев на небо. Его глаза сузились от яркого солнечного света.
– Возможно, это была ложная тревога. Думаю, таких было немало.
– Кастертон во время войны бомбили?
– Несколько раз. Главной целью была авиационная база. Геринг хотел уничтожить Королевские ВВС, чтобы дать Гитлеру возможность высадиться в Британии.
Николь оставила Джада и Ли обсуждать военные темы. Она подошла к самому краю автомобильной стоянки. Теперь было уже совершенно ясно, где проходит граница куска территории 1999 года и начинается земля сороковых годов. По эту сторону границы – со стороны девяностых годов – трава была низкая, как на обычных газонах. И тут же начиналась трава Прошлого. Она доходила чуть ли не до пояса, в ней росли целые заросли крапивы и чертополоха. Николь проследила границу глазами. Она образовывала правильную дугу, не нужно было обладать особым воображением, чтобы понять – это часть окружности, центром которой является амфитеатр.
Николь вдруг поняла, что она пристально вглядывается в лес, туда, где молодой человек с льняными волосами спас ей жизнь. Там ли он? Следит ли он за ней?
Ее глаза обшаривали деревья и зеленую траву под пологом ветвей. Теперь она была уверена: за ней следят.
И следят не одни глаза.
Множество глаз.
3
На палубе яхты Карсвелл открывал бутылку шампанского. Пробка выскочила с громким хлопком и упала за борт.
Хотя никто из присутствовавших не знал точного времени, но все были уверены, что близится вечер. Красный солнечный диск уходил за холмы, лежавшие на том берегу.
– Вы уверены, что не желаете присоединиться? – спросил Карсвелл, наливая вино в высокий узкий бокал.
Сэм покачал головой.
– А по-моему, просто жаль не воспользоваться этим винишком. Дело в том, что каждый раз, как я приканчиваю бутылку и происходит новый сдвиг во времени, обнаруживается, что в холодильнике появилась новая бутылка. Как по волшебству. М-м-м... – Он облизал губы. – И всегда той же самой марки.
Если исключить Карсвелла, то среди маленькой группы невольных путешественников во времени начало укореняться чувство апатии и уныния. А возможности бороться с этим не было. Единственная надежда на Ролли, но где его найдешь?
Джад без особой уверенности предложил отправиться в город и поискать Ролли там, а заодно узнать и точную дату, но остальным интерес показался слишком академическим. Ну поедут, ну узнают, ну и что?
Они были беспомощны, как котята, смытые бурным потоком. Карсвелл вынес на палубу радиоприемник и поставил его на край стола возле себя. Приемник передавал музыку. В воздухе звуки звучали насыщенно, саксофон вел главную мелодию. Сэм подумал, что вот он ожидал плохого звучания, эфира, забитого разрядами, благодаря чему будет казаться, что ты слушаешь запись процесса поджаривания рыбы на сковородке, а в результате слышимость оказалась просто великолепной. Отличная тонировка, прямо как в девяностых.
Сэм пил воду. Низко над ними прошел двухмоторный самолет, издавая басовитый воющий звук.
Карсвелл взглянул вверх.
– Веллинггоновский бомбарь, если не ошибаюсь. Средний бомбардировщик. Вероятно, летит на восток бомбить Германию. А я вот сижу внизу и попиваю шампанское. Забавная эта Вселенная, а?
Сэм хмыкнул. Сейчас ему больше всего на свете хотелось залезть в постель, накрыться с головой одеялом и ждать, когда же это все кончится.
– Знаете, – сказал Карсвелл, – возможно, самое лучшее для нас – это взломать тот каменный алтарь, что стоит в центре амфитеатра.
– А зачем?
– Потому что, насколько я понимаю, Сэм, старина, этот алтарь является центром участка земли, который транспортируется в прошлое.
– Ну и какая от этого была бы польза?
– Кто знает. Возможно, мы обнаружили бы там проводку к какому-нибудь изобретению будущего времени.
– Вы имеете в виду машину времени?
– Точно.
– Не думаю, что дела обстоят так просто, как предполагаете вы.
– Но, может быть, пришло время нам самим проявить хоть какую-то инициативу, а не позволять им тащить нас сквозь время черт-те куда, будто мы охапка листьев, несомая ветром. Послушайте, у меня есть инструменты, с помощью которых можно попытаться вскрыть алтарь.
– Но вы этого не сделаете.
– А кто меня остановит?
– Послушайте. Я сидел в амфитеатре, глядя на этот каменный монолит, 23 июня 1999 года. В нем было шесть похожих на чаши углублений и прорезь посередине.
– Не понимаю.
– Объясняю. В 1999 году камень не имел на себе следов повреждений. Стало быть, он не был разрушен раньше. Значит, вы не смогли разрушить его шестьдесят лет назад.
– Следовательно, вы хотите сказать, что физически невозможно сделать что-то, что изменило бы историю?
– Да.
– Поэтому мы не можем украсть на базе ВВС, что находится рядом с нами, самолет, полететь на нем в Германию, убить Гитлера и закончить войну в 1943 году или какой он у нас сегодня?
– Именно это я имею в виду, Карсвелл.
– Интересно.
– Интересно?
– Очень интересно. – Карсвелл сделал глоток шампанского. – В конце концов, человек, контролирующий время, контролирует и весь мир. Вообразите, что вы можете путешествовать в прошлое и убивать ваших врагов еще в детском возрасте. Или убивать их родителей до того, как ваши враги появились на свет.
– Или что вы отправились в прошлое и убили вашего собственного отца до того, как он зачал вас? И что же? Вы исчезнете или растворитесь в воздухе, как только спустите курок? Нет, не думаю, что такое возможно.
Карсвеллу, видимо, очень хотелось продолжить этот разговор. Сэм же чувствовал себя так, будто его воля, его дух сломлены и раздавлены. После того как Карсвелл предложил разбить молотками каменный алтарь, чтобы доказать, что путешествие во времени возможно и что вполне возможно разрушить объект, который все видели нетронутым в 1999 году, Сэм уже готовился покинуть яхту и поискать себе уютное местечко, где можно было бы посидеть, отдохнуть и перезарядить свои ментальные и эмоциональные батареи. Он поблагодарил Карсвелла за воду и направился было к трапу, когда Карсвелл окликнул его:
– Погодите, начинается передача новостей.
Сэму вовсе не улыбалось оставаться и слушать, но, когда смолкли последние удары Биг-Бена, он остановился и стал ждать, надеясь ограничиться перечислением важнейших новостей.
– Би-би-си вещает из Лондона на весь мир. Мое имя Генри Сквирс. Передаем новости на 9 часов вечера воскресенья 28 мая 1944 года. – Типичное для Би-би-си начало, архетипичный для центральных графств говор, лишенный всяких признаков региональных говоров. Прямо воняет смокингами и прославленными лондонскими клубами. Тем не менее Сэм прислушался. Он даже не сразу сообразил, что привлекло его внимание. Что-то важное... что-то очень важное. Его двухсуставные указательные пальцы, служившие ему в качестве больших, почему-то стали чесаться. Но почему? Чем важна эта дата? Голос был отчетливый, громкий. «Польские войска захватили укрепления Монте-Кассино. Немецкая линия Густава в Италии прорвана. Командующие союзными войсками ожидают быстрого вторжения на вражескую территорию...»
Зуд возрастал крещендо, пока шрамы на месте оперированных пальцев не стали ощущаться как места, в которые вгоняют десятки иголок.
Воскресенье 28 мая 1944 года.
Внезапно до него дошло значение этой даты. Дух захватило, кулаки сами собой сжались с такой силой, что содрогнулось все тело.
– Что-нибудь случилось, Сэм?
Сэм поглядел на Карсвелла.
– Дата... Они назвали 28 мая.
– Да, май 1944 года. Итак, мы теперь знаем точную дату. В ней есть что-то важное?
– Перед последним прыжком во времени меня должны были арестовать за убийство.
– Да, это было в 1946 году. А это 1944-й. Так что вас это не касается, верно?
– Нет, – быстро ответил Сэм. – Неужели вы не понимаете? Тот парень сунул мне под нос газету. В ней говорилось, что убийство произошло в ночь на воскресенье 28 мая 1944 года.
– Ага, значит, сегодня. – Карсвелл безмятежно потягивал шампанское. – Неужели вы серьезно собираетесь что-то предпринять в этом отношении?
– Была вырезана целая семья. По какой-то причине полиция повесила это дело на меня. Я видел в газете свою фотографию.
– Ну и ладно. Вы можете даже запереться в каюте под палубой и оставаться там, пока все не кончится. И тогда на вас не упадет и тени подозрения.
– Слушайте, Карсвелл. – Сэм говорил так, будто объяснял идиоту, что дважды два это четыре. – Сейчас в Кастертоне есть одна семья. Они пока живы. Но через несколько часов кто-то убьет их. Значит...
– Ай-ай, Сэм! – Карсвелл погрозил ему пальцем. – Несмотря на то что вы мне только что доказали невозможность изменения фактов прошлого, вы теперь говорите, что собираетесь помчаться туда и героически спасти семью, о которой не имеете ни малейшего представления. Следовательно, вы желаете сделать вот что: изменить историю.
Сэм переставил свои часы в соответствии с указаниями радио и теперь взглянул на них.
– Не могу сидеть вот так, сложив руки и ожидая, что произойдет. Просто сделаю, что смогу. Если я поступлю так, то буду чувствовать, что это я лично перерезал им глотки.
И помчался по трапу.
– Подождите, Сэм Бейкер. – Карсвелл встал и бросил на Сэма грозный взгляд. – А вы уверены, что не собираетесь зарезать это семейство?
– Разве я похож на убийцу?
Карсвелл только плечами пожал.
– А разве убийца должен шататься по округе в тенниске, на которой написано «Я – УБИЙЦА»?
Сэм задерживаться для ответа не стал.
Он сбежал с яхты и взлетел по склону к амфитеатру.
А позади Карсвелл орал:
– Подумайте об этом, Сэм Бейкер! Полиция подозревает вас в убийстве. Надо полагать, у них для этого есть внушительные причины. Так не стоит ли подумать об этом?
Хотя никто из присутствовавших не знал точного времени, но все были уверены, что близится вечер. Красный солнечный диск уходил за холмы, лежавшие на том берегу.
– Вы уверены, что не желаете присоединиться? – спросил Карсвелл, наливая вино в высокий узкий бокал.
Сэм покачал головой.
– А по-моему, просто жаль не воспользоваться этим винишком. Дело в том, что каждый раз, как я приканчиваю бутылку и происходит новый сдвиг во времени, обнаруживается, что в холодильнике появилась новая бутылка. Как по волшебству. М-м-м... – Он облизал губы. – И всегда той же самой марки.
Если исключить Карсвелла, то среди маленькой группы невольных путешественников во времени начало укореняться чувство апатии и уныния. А возможности бороться с этим не было. Единственная надежда на Ролли, но где его найдешь?
Джад без особой уверенности предложил отправиться в город и поискать Ролли там, а заодно узнать и точную дату, но остальным интерес показался слишком академическим. Ну поедут, ну узнают, ну и что?
Они были беспомощны, как котята, смытые бурным потоком. Карсвелл вынес на палубу радиоприемник и поставил его на край стола возле себя. Приемник передавал музыку. В воздухе звуки звучали насыщенно, саксофон вел главную мелодию. Сэм подумал, что вот он ожидал плохого звучания, эфира, забитого разрядами, благодаря чему будет казаться, что ты слушаешь запись процесса поджаривания рыбы на сковородке, а в результате слышимость оказалась просто великолепной. Отличная тонировка, прямо как в девяностых.
Сэм пил воду. Низко над ними прошел двухмоторный самолет, издавая басовитый воющий звук.
Карсвелл взглянул вверх.
– Веллинггоновский бомбарь, если не ошибаюсь. Средний бомбардировщик. Вероятно, летит на восток бомбить Германию. А я вот сижу внизу и попиваю шампанское. Забавная эта Вселенная, а?
Сэм хмыкнул. Сейчас ему больше всего на свете хотелось залезть в постель, накрыться с головой одеялом и ждать, когда же это все кончится.
– Знаете, – сказал Карсвелл, – возможно, самое лучшее для нас – это взломать тот каменный алтарь, что стоит в центре амфитеатра.
– А зачем?
– Потому что, насколько я понимаю, Сэм, старина, этот алтарь является центром участка земли, который транспортируется в прошлое.
– Ну и какая от этого была бы польза?
– Кто знает. Возможно, мы обнаружили бы там проводку к какому-нибудь изобретению будущего времени.
– Вы имеете в виду машину времени?
– Точно.
– Не думаю, что дела обстоят так просто, как предполагаете вы.
– Но, может быть, пришло время нам самим проявить хоть какую-то инициативу, а не позволять им тащить нас сквозь время черт-те куда, будто мы охапка листьев, несомая ветром. Послушайте, у меня есть инструменты, с помощью которых можно попытаться вскрыть алтарь.
– Но вы этого не сделаете.
– А кто меня остановит?
– Послушайте. Я сидел в амфитеатре, глядя на этот каменный монолит, 23 июня 1999 года. В нем было шесть похожих на чаши углублений и прорезь посередине.
– Не понимаю.
– Объясняю. В 1999 году камень не имел на себе следов повреждений. Стало быть, он не был разрушен раньше. Значит, вы не смогли разрушить его шестьдесят лет назад.
– Следовательно, вы хотите сказать, что физически невозможно сделать что-то, что изменило бы историю?
– Да.
– Поэтому мы не можем украсть на базе ВВС, что находится рядом с нами, самолет, полететь на нем в Германию, убить Гитлера и закончить войну в 1943 году или какой он у нас сегодня?
– Именно это я имею в виду, Карсвелл.
– Интересно.
– Интересно?
– Очень интересно. – Карсвелл сделал глоток шампанского. – В конце концов, человек, контролирующий время, контролирует и весь мир. Вообразите, что вы можете путешествовать в прошлое и убивать ваших врагов еще в детском возрасте. Или убивать их родителей до того, как ваши враги появились на свет.
– Или что вы отправились в прошлое и убили вашего собственного отца до того, как он зачал вас? И что же? Вы исчезнете или растворитесь в воздухе, как только спустите курок? Нет, не думаю, что такое возможно.
Карсвеллу, видимо, очень хотелось продолжить этот разговор. Сэм же чувствовал себя так, будто его воля, его дух сломлены и раздавлены. После того как Карсвелл предложил разбить молотками каменный алтарь, чтобы доказать, что путешествие во времени возможно и что вполне возможно разрушить объект, который все видели нетронутым в 1999 году, Сэм уже готовился покинуть яхту и поискать себе уютное местечко, где можно было бы посидеть, отдохнуть и перезарядить свои ментальные и эмоциональные батареи. Он поблагодарил Карсвелла за воду и направился было к трапу, когда Карсвелл окликнул его:
– Погодите, начинается передача новостей.
Сэму вовсе не улыбалось оставаться и слушать, но, когда смолкли последние удары Биг-Бена, он остановился и стал ждать, надеясь ограничиться перечислением важнейших новостей.
– Би-би-си вещает из Лондона на весь мир. Мое имя Генри Сквирс. Передаем новости на 9 часов вечера воскресенья 28 мая 1944 года. – Типичное для Би-би-си начало, архетипичный для центральных графств говор, лишенный всяких признаков региональных говоров. Прямо воняет смокингами и прославленными лондонскими клубами. Тем не менее Сэм прислушался. Он даже не сразу сообразил, что привлекло его внимание. Что-то важное... что-то очень важное. Его двухсуставные указательные пальцы, служившие ему в качестве больших, почему-то стали чесаться. Но почему? Чем важна эта дата? Голос был отчетливый, громкий. «Польские войска захватили укрепления Монте-Кассино. Немецкая линия Густава в Италии прорвана. Командующие союзными войсками ожидают быстрого вторжения на вражескую территорию...»
Зуд возрастал крещендо, пока шрамы на месте оперированных пальцев не стали ощущаться как места, в которые вгоняют десятки иголок.
Воскресенье 28 мая 1944 года.
Внезапно до него дошло значение этой даты. Дух захватило, кулаки сами собой сжались с такой силой, что содрогнулось все тело.
– Что-нибудь случилось, Сэм?
Сэм поглядел на Карсвелла.
– Дата... Они назвали 28 мая.
– Да, май 1944 года. Итак, мы теперь знаем точную дату. В ней есть что-то важное?
– Перед последним прыжком во времени меня должны были арестовать за убийство.
– Да, это было в 1946 году. А это 1944-й. Так что вас это не касается, верно?
– Нет, – быстро ответил Сэм. – Неужели вы не понимаете? Тот парень сунул мне под нос газету. В ней говорилось, что убийство произошло в ночь на воскресенье 28 мая 1944 года.
– Ага, значит, сегодня. – Карсвелл безмятежно потягивал шампанское. – Неужели вы серьезно собираетесь что-то предпринять в этом отношении?
– Была вырезана целая семья. По какой-то причине полиция повесила это дело на меня. Я видел в газете свою фотографию.
– Ну и ладно. Вы можете даже запереться в каюте под палубой и оставаться там, пока все не кончится. И тогда на вас не упадет и тени подозрения.
– Слушайте, Карсвелл. – Сэм говорил так, будто объяснял идиоту, что дважды два это четыре. – Сейчас в Кастертоне есть одна семья. Они пока живы. Но через несколько часов кто-то убьет их. Значит...
– Ай-ай, Сэм! – Карсвелл погрозил ему пальцем. – Несмотря на то что вы мне только что доказали невозможность изменения фактов прошлого, вы теперь говорите, что собираетесь помчаться туда и героически спасти семью, о которой не имеете ни малейшего представления. Следовательно, вы желаете сделать вот что: изменить историю.
Сэм переставил свои часы в соответствии с указаниями радио и теперь взглянул на них.
– Не могу сидеть вот так, сложив руки и ожидая, что произойдет. Просто сделаю, что смогу. Если я поступлю так, то буду чувствовать, что это я лично перерезал им глотки.
И помчался по трапу.
– Подождите, Сэм Бейкер. – Карсвелл встал и бросил на Сэма грозный взгляд. – А вы уверены, что не собираетесь зарезать это семейство?
– Разве я похож на убийцу?
Карсвелл только плечами пожал.
– А разве убийца должен шататься по округе в тенниске, на которой написано «Я – УБИЙЦА»?
Сэм задерживаться для ответа не стал.
Он сбежал с яхты и взлетел по склону к амфитеатру.
А позади Карсвелл орал:
– Подумайте об этом, Сэм Бейкер! Полиция подозревает вас в убийстве. Надо полагать, у них для этого есть внушительные причины. Так не стоит ли подумать об этом?
4
Даже план, придуманный головой с заячьими мозгами, лучше, чем никакой. Так думал Сэм Бейкер, подбегая к амфитеатру. И поскольку он пока еще не знал, что собирается делать, то решил для начала отправиться на машине в Кастертон 1944 года.
Когда он подошел к каменному алтарю в центре арены, он замедлил шаги. Сумерки быстро переходили в темную ночь.
Подумай об этом,повторил он про себя. Сначала прыжки во времени казались совершенно случайными. Но в 1946 году он был арестован за убийство, совершенное в 1944 году. И вот он снова оказывается здесь всего за несколько часов до того, как это преступление должно совершиться. Вряд ли это можно считать случайным совпадением.
Кто-то, или, лучше сказать, чей-то разум поместил его сюда, чтобы дать ему возможность действовать.
Однако сделано ли это ради того, чтобы спасти то семейство? Или, как предположил Карсвелл, для того, чтобы это семейство уничтожить?
Нет, он так не считает. Но ведь кто-то убилэту семью?
"Есть ли хоть один шанс, что я их спасу? – спросил он себя, глядя на каменный монолит. – И не был ли я нарочно запущен сюда, в 28 мая 1944 года, чтобы выполнить это?
И кем?
Теми, кто контролирует машину времени, конечно".
На мгновение мысленное изображение ученого из далекого будущего всплыло перед его глазами необычайно отчетливо, подобно тому, как видишь ясный солнечный день. Человекообразное существо с огромным мозгом, но с почти атрофированным телом. Он рисовался в мозгу чем-то вроде зародыша, только очень крупного. Двумя крошечными глазками, спрятанными под массивным нависающим лбом, он всматривался в экран ТВ, на котором мелькали картинки того, что происходило сейчас с ним – с Сэмом Бейкером. А делал он вот что: стоял в своих брюках военного покроя, в лимонной рубашке и кедах и поглаживал рукой край каменного алтаря.
А затем этот ученый из далекого будущего протянул свою тоненькую ручку, на которой вместо пальцев росли маленькие розовые бутончики, и дотронулся до клавиатуры машины времени, чтобы рассчитать на ней следующий год и день бытия Сэма.
А потом... зззип! Не успеешь ты даже выговорить «Джек Робинсон», как этот отряд путешественников будет снова катапультирован сквозь время. Куда? В 1923-й или в 1903-й? Для того чтобы он смог прочесть в газете, что братья Райт совершили свой полет на «Китти Хок»? А почему бы и не во времена Гражданской войны в Англии, чтобы там их уничтожили Круглоголовые Кромвеля или Кавалеры короля? Или еще дальше – в глубины Ледникового периода, когда ледники смалывали горные гряды в песок, и чтобы маленькая группа беженцев из 1999 года замерзла бы до смерти во время снежной пурги?
Сэм издал звук, напоминавший кашель, но то был не кашель, а скорее смешок, почти безумный смешок человека, которого кто-то толкает к опасному краю пропасти.
Он с бешеной злобой посмотрел на монолит.
Вполне возможно, что те похожие на зародышей существа, созданные его воображением, и в самом деле из далекого будущего руководят проведением эксперимента. А они – Сэм Бейкер и его товарищи по путешествию во времени – всего лишь лабораторные крысы, которые ищут выход из некоего временного лабиринта?
И снова он подумал, как изучают их эти холодные как лед глаза, маленькие, точно точки в газетном шрифте. И все их страдания, все их реакции на смерть, на арест, на прыжки сквозь время – все это является лишь следствием действий далекого Разума.
Эй, Сэм, а вот что было бы действительно дьявольски забавно, это если бы мы все оказались участниками какой-то будущей развлекательной программы, в которой игроки ставили бы свои фигурки-фишки в самые немыслимые ситуации в пугающем прошлом. Они пытались бы прогнозировать наши поступки, заключали бы между собой пари. Ого-го, каким бы высоким рейтингом могла пользоваться такая вот игра!
Сволочи!Сэм с силой лягнул каменный алтарь. Удар прозвучал как выстрел из винтовки.
От удара такой силы боль в пальцах ноги должна была быть непереносимой, но он ничего не ощутил. Ничего.
Во всяком случае, физически.
А вот жгучую ярость он в этот момент ощутил. Такой ярости он еще никогда не чувствовал, разве что кроме того случая, когда понял, что его друзья заживо испечены ударом молнии.
Сволочи!
Сила этого эмоционального всплеска окрылила его.
Он позволил своему воображению чуть-чуть поиграть с этой мыслью. С мыслью, что ими манипулирует какой-то разум – либо с целью позабавиться, либо с научной. О'кей, это ему неизвестно, но он совершенно уверен в правильности своих рассуждений.
Не может быть совпадением то, что он оказался в том времени, когда до убийства осталось всего два часа с небольшим.
Совсем как Ли Бартон когда-то, Сэм пришел к выводу, что все происходящее рассчитано, что он – часть какого-то плана и что его проверяют.
Но ради какой цели?
И кто?
Господи Боже мой, да если когда-нибудь ему удастся наложить руки на их или его шею, он так скрутит, так сожмет ее...
– Что-то вы побледнели, Сэм, старина, – произнес Карсвелл, усаживаясь на алтарь. – И, осмелюсь сказать, взгляд у вас какой-то полубезумный.
– Заткнитесь! – Сэм внезапно заметил, что он сам наклонился вперед и сжатыми кулаками упирается в алтарь. Ярость текла сквозь его тело точно электрический ток по проводнику.
– А если не заткнусь? Убьете?
Сэм выдохнул из легких весь запас застоявшегося там воздуха.
– Нами манипулируют! Какая-то сука специально занимается этим. – Он даже глянул на небо, надеясь увидеть там плавающую в воздухе камеру. – Они следят за нами.
– Это у вас, конечно, паранойя, но должен сказать, я тоже склоняюсь к этой мысли. Итак, что же произойдет... Сэм?
Но Сэм уже повернулся, чтобы с бешеной скоростью взлететь по лестнице амфитеатра.
– Куда вы, Сэм?
Сэм бросил через плечо:
– Дам им то, чего они добиваются: действие!
Когда он подошел к каменному алтарю в центре арены, он замедлил шаги. Сумерки быстро переходили в темную ночь.
Подумай об этом,повторил он про себя. Сначала прыжки во времени казались совершенно случайными. Но в 1946 году он был арестован за убийство, совершенное в 1944 году. И вот он снова оказывается здесь всего за несколько часов до того, как это преступление должно совершиться. Вряд ли это можно считать случайным совпадением.
Кто-то, или, лучше сказать, чей-то разум поместил его сюда, чтобы дать ему возможность действовать.
Однако сделано ли это ради того, чтобы спасти то семейство? Или, как предположил Карсвелл, для того, чтобы это семейство уничтожить?
Нет, он так не считает. Но ведь кто-то убилэту семью?
"Есть ли хоть один шанс, что я их спасу? – спросил он себя, глядя на каменный монолит. – И не был ли я нарочно запущен сюда, в 28 мая 1944 года, чтобы выполнить это?
И кем?
Теми, кто контролирует машину времени, конечно".
На мгновение мысленное изображение ученого из далекого будущего всплыло перед его глазами необычайно отчетливо, подобно тому, как видишь ясный солнечный день. Человекообразное существо с огромным мозгом, но с почти атрофированным телом. Он рисовался в мозгу чем-то вроде зародыша, только очень крупного. Двумя крошечными глазками, спрятанными под массивным нависающим лбом, он всматривался в экран ТВ, на котором мелькали картинки того, что происходило сейчас с ним – с Сэмом Бейкером. А делал он вот что: стоял в своих брюках военного покроя, в лимонной рубашке и кедах и поглаживал рукой край каменного алтаря.
А затем этот ученый из далекого будущего протянул свою тоненькую ручку, на которой вместо пальцев росли маленькие розовые бутончики, и дотронулся до клавиатуры машины времени, чтобы рассчитать на ней следующий год и день бытия Сэма.
А потом... зззип! Не успеешь ты даже выговорить «Джек Робинсон», как этот отряд путешественников будет снова катапультирован сквозь время. Куда? В 1923-й или в 1903-й? Для того чтобы он смог прочесть в газете, что братья Райт совершили свой полет на «Китти Хок»? А почему бы и не во времена Гражданской войны в Англии, чтобы там их уничтожили Круглоголовые Кромвеля или Кавалеры короля? Или еще дальше – в глубины Ледникового периода, когда ледники смалывали горные гряды в песок, и чтобы маленькая группа беженцев из 1999 года замерзла бы до смерти во время снежной пурги?
Сэм издал звук, напоминавший кашель, но то был не кашель, а скорее смешок, почти безумный смешок человека, которого кто-то толкает к опасному краю пропасти.
Он с бешеной злобой посмотрел на монолит.
Вполне возможно, что те похожие на зародышей существа, созданные его воображением, и в самом деле из далекого будущего руководят проведением эксперимента. А они – Сэм Бейкер и его товарищи по путешествию во времени – всего лишь лабораторные крысы, которые ищут выход из некоего временного лабиринта?
И снова он подумал, как изучают их эти холодные как лед глаза, маленькие, точно точки в газетном шрифте. И все их страдания, все их реакции на смерть, на арест, на прыжки сквозь время – все это является лишь следствием действий далекого Разума.
Эй, Сэм, а вот что было бы действительно дьявольски забавно, это если бы мы все оказались участниками какой-то будущей развлекательной программы, в которой игроки ставили бы свои фигурки-фишки в самые немыслимые ситуации в пугающем прошлом. Они пытались бы прогнозировать наши поступки, заключали бы между собой пари. Ого-го, каким бы высоким рейтингом могла пользоваться такая вот игра!
Сволочи!Сэм с силой лягнул каменный алтарь. Удар прозвучал как выстрел из винтовки.
От удара такой силы боль в пальцах ноги должна была быть непереносимой, но он ничего не ощутил. Ничего.
Во всяком случае, физически.
А вот жгучую ярость он в этот момент ощутил. Такой ярости он еще никогда не чувствовал, разве что кроме того случая, когда понял, что его друзья заживо испечены ударом молнии.
Сволочи!
Сила этого эмоционального всплеска окрылила его.
Он позволил своему воображению чуть-чуть поиграть с этой мыслью. С мыслью, что ими манипулирует какой-то разум – либо с целью позабавиться, либо с научной. О'кей, это ему неизвестно, но он совершенно уверен в правильности своих рассуждений.
Не может быть совпадением то, что он оказался в том времени, когда до убийства осталось всего два часа с небольшим.
Совсем как Ли Бартон когда-то, Сэм пришел к выводу, что все происходящее рассчитано, что он – часть какого-то плана и что его проверяют.
Но ради какой цели?
И кто?
Господи Боже мой, да если когда-нибудь ему удастся наложить руки на их или его шею, он так скрутит, так сожмет ее...
– Что-то вы побледнели, Сэм, старина, – произнес Карсвелл, усаживаясь на алтарь. – И, осмелюсь сказать, взгляд у вас какой-то полубезумный.
– Заткнитесь! – Сэм внезапно заметил, что он сам наклонился вперед и сжатыми кулаками упирается в алтарь. Ярость текла сквозь его тело точно электрический ток по проводнику.
– А если не заткнусь? Убьете?
Сэм выдохнул из легких весь запас застоявшегося там воздуха.
– Нами манипулируют! Какая-то сука специально занимается этим. – Он даже глянул на небо, надеясь увидеть там плавающую в воздухе камеру. – Они следят за нами.
– Это у вас, конечно, паранойя, но должен сказать, я тоже склоняюсь к этой мысли. Итак, что же произойдет... Сэм?
Но Сэм уже повернулся, чтобы с бешеной скоростью взлететь по лестнице амфитеатра.
– Куда вы, Сэм?
Сэм бросил через плечо:
– Дам им то, чего они добиваются: действие!
Глава 29
1
И... да, черт побери, на их голых больших черепах наверняка можно будет видеть биение пульса!
Именно в этот момент он бы дорого дал за тяжелую кувалду, чтобы с ее помощью пробиться внутрь каменного монолита.
Но нет, тут должно быть что-то значительно более хитрое. Конечно, управление должно быть дистанционным. Они должны находиться в каком-то Центре Управления и оттуда руководить своим проектом, решая, как следует повернуть стрелку на циферблате, чтобы послать его – Сэма Бейкера, Джада, Зиту, Николь и всех остальных, чтобы послать их сквозь время в какой-то определенный год и день.
Разумеется, все это чистая игра воображения. Узнать истинную правду он никогда не сможет, но он вправе рисовать себе, что существа, ответственные за эти перемещения, сидят себе в помещении, похожем на аппаратную в телестудиях, точно так же, как он сам сидел сотни раз, ведя передачи в живом эфире и отдавая операторам приказы показать того или иного игрока крупным планом или дать панораму публики на скамьях стадиона.
Но как выманить их из этой комнаты, как обмануть, как заставить высунуться? Вот в чем главная проблема.
Дорога перед Сэмом была пуста. Он наращивал скорость, пока стрелка не уперлась в цифру 70.
Над ним, точно огромные серебристые киты, мирно посапывающие в своих глубинах, висели в воздухе аэростаты заграждения.
Сэм вел машину, надеясь сделать что-то, что спасет ту ни в чем не повинную семью. Но что? Вот в чем был вопрос.
Именно в этот момент он бы дорого дал за тяжелую кувалду, чтобы с ее помощью пробиться внутрь каменного монолита.
Но нет, тут должно быть что-то значительно более хитрое. Конечно, управление должно быть дистанционным. Они должны находиться в каком-то Центре Управления и оттуда руководить своим проектом, решая, как следует повернуть стрелку на циферблате, чтобы послать его – Сэма Бейкера, Джада, Зиту, Николь и всех остальных, чтобы послать их сквозь время в какой-то определенный год и день.
Разумеется, все это чистая игра воображения. Узнать истинную правду он никогда не сможет, но он вправе рисовать себе, что существа, ответственные за эти перемещения, сидят себе в помещении, похожем на аппаратную в телестудиях, точно так же, как он сам сидел сотни раз, ведя передачи в живом эфире и отдавая операторам приказы показать того или иного игрока крупным планом или дать панораму публики на скамьях стадиона.
Но как выманить их из этой комнаты, как обмануть, как заставить высунуться? Вот в чем главная проблема.
Дорога перед Сэмом была пуста. Он наращивал скорость, пока стрелка не уперлась в цифру 70.
Над ним, точно огромные серебристые киты, мирно посапывающие в своих глубинах, висели в воздухе аэростаты заграждения.
Сэм вел машину, надеясь сделать что-то, что спасет ту ни в чем не повинную семью. Но что? Вот в чем был вопрос.
2
Николь снова обнаружила, что с прежним вниманием рассматривает опушку леса.
Почти стемнело. Месяц висел в небе точно обрезок серебристого ногтя.
Кто-то все же следил оттуда за ней. Николь была почти уверена в этом.
Придерживая левой рукой локоть правой, она прогуливалась взад и вперед по самому краю автомобильной стоянки, надеясь, что наблюдатель обнаружит себя.
Обнаружит себя?
Да, она почти уверена. Это должен быть тот же блондин, одетый в средневековый костюм. Человек с дополнительной парой глаз в животе. Она вспомнила, как он стоял на карауле возле тела умирающего Птицелова и говорил: «Теперь он один из нас».
Это означало, что их много. Какими физическими особенностями они обладают?
– Николь... Николь!.. -Она удивленно обернулась.
К ней спешил Джад. В руке он держал книгу.
Почти шепотом он произнес:
– Я не хочу пугать людей, но подумал, что, может быть, их все же лучше предупредить.
– О чем предупредить?
– Я читал вот это... – Он показал ей книжку в бумажной обложке, которая называлась «Кастертон – иллюстрированная история». – Я вспомнил, что Кастертон бомбили раз десять во время Второй мировой войны. Так вот, сегодня как раз один из самых страшных налетов.
Николь почувствовала, как широко раскрылись ее глаза.
– Известно, где упали бомбы?
– Нацистские бомбардировщики целили в авиабазу, которая находится почти на границе города. Но несколько бомб упали в других местах. Кое-какие городские постройки пострадали.
– А здесь? Мы а безопасности?
– Думаю, да. На всякий случай все же прошу всех собраться в амфитеатре. Я уверен, что он не был поврежден.
– Вам помочь оповестить их?
– Нет, все уже оповещены. Кроме Сэма Бейкера. Вы его не видели?
– Да, но он уехал минут десять назад. Мне показалось, что он едет в город.
– Проклятие! – Джад глубоко вздохнул. – Будь оно все проклято!
Во время последовавшей паузы отдаленный вой сирены прокатился по окрестным полям.
– Предупреждение о предстоящем налете, – со вздохом сказал Джад. – Будем молиться, чтобы он не высовывался.
Почти стемнело. Месяц висел в небе точно обрезок серебристого ногтя.
Кто-то все же следил оттуда за ней. Николь была почти уверена в этом.
Придерживая левой рукой локоть правой, она прогуливалась взад и вперед по самому краю автомобильной стоянки, надеясь, что наблюдатель обнаружит себя.
Обнаружит себя?
Да, она почти уверена. Это должен быть тот же блондин, одетый в средневековый костюм. Человек с дополнительной парой глаз в животе. Она вспомнила, как он стоял на карауле возле тела умирающего Птицелова и говорил: «Теперь он один из нас».
Это означало, что их много. Какими физическими особенностями они обладают?
– Николь... Николь!.. -Она удивленно обернулась.
К ней спешил Джад. В руке он держал книгу.
Почти шепотом он произнес:
– Я не хочу пугать людей, но подумал, что, может быть, их все же лучше предупредить.
– О чем предупредить?
– Я читал вот это... – Он показал ей книжку в бумажной обложке, которая называлась «Кастертон – иллюстрированная история». – Я вспомнил, что Кастертон бомбили раз десять во время Второй мировой войны. Так вот, сегодня как раз один из самых страшных налетов.
Николь почувствовала, как широко раскрылись ее глаза.
– Известно, где упали бомбы?
– Нацистские бомбардировщики целили в авиабазу, которая находится почти на границе города. Но несколько бомб упали в других местах. Кое-какие городские постройки пострадали.
– А здесь? Мы а безопасности?
– Думаю, да. На всякий случай все же прошу всех собраться в амфитеатре. Я уверен, что он не был поврежден.
– Вам помочь оповестить их?
– Нет, все уже оповещены. Кроме Сэма Бейкера. Вы его не видели?
– Да, но он уехал минут десять назад. Мне показалось, что он едет в город.
– Проклятие! – Джад глубоко вздохнул. – Будь оно все проклято!
Во время последовавшей паузы отдаленный вой сирены прокатился по окрестным полям.
– Предупреждение о предстоящем налете, – со вздохом сказал Джад. – Будем молиться, чтобы он не высовывался.
3
Не доезжая двух миль до города, Сэм резко нажал на тормоза. В ярком свете фар он увидел какую-то фигуру. Она спешила к нему, двигаясь прямо посередине дороги. Время от времени она поворачивалась и поднимала руки к голове, будто предвидела, что огромное несчастье может обрушиться на город в любую минуту.
Ошибиться было нельзя: высокий человек, оранжевый комбинезон, грива рыжих волос.
Сэм опустил стекло и медленно поехал навстречу Ролли.
В тот самый момент, когда он опускал стекло, до него долетел звук. Это был то повышающийся, то опускающийся вой сирены. Он означал воздушную тревогу!
Где-то на границе города низко над землей вспыхнул яркий свет и быстро поднялся в воздух, чтобы медленно заиграть в небе, похожий на око, выглядывающее опасность. Вскоре к нему присоединилось еще несколько прожекторов, пронзавших черное небо.
Сэм подал сигнал фарами.
– Ролли... Ролли!
Мужчина остановился. Он немного покачивался, не то измученный усталостью, не то пьяный. Его глаза с трудом сфокусировались на лице Сэма.
– Бейкер? Бейкер, Бейкер, Бейкер...[15]Пекарь, пекарь, испеки мне пирожки... Нет, нет!.. – Он пожевал большой палец, а потом потряс головой, будто пришел к твердому решению не дать своим мыслям разбежаться. Грязным пальцем ткнул в Сэма и сказал пьяным голосом: – Сэм Бейкер. Да. Я помню вас с завтрашнего дня. – Покопался руками в волосах. – С завтрашнего.
–Ролли, вы собрались в амфитеатр?
– Да. Вы отвезете меня?
– Нет. Не могу. Я должен ехать в город по очень важному делу.
– Жаль... жаль...
– Но Джад в амфитеатре. Вы помните Джада Кэмпбелла?
– Да, помню, помню. – Ролли потер подбородок. На его лице отражались тревога и нерешительность. – Плохие новости, друг Бейкер. Плохие новости. Грядет сильная буря... Есть...
– Вы имеете в виду авиационный налет? Ведь о нем уже предупредили сирены, да?
– О да, в самом деле, сэр. Но дела обстоят гораздо хуже. Целостность потока времени под угрозой. Уже лиминалы бегут в сюда и в теперь подобно тому, как вода бежит из треснувшей трубы. – Он вскинул руки и издал горестный вопль.
– Прошу прощения, я не понимаю, о чем вы говорите. Послушайте, Ролли, мы можем поговорить позже, но сейчас мне надо быть в городе. Вам известна семья, которая бы... Ролли! Ролли!
Но Ролли уже мчался прочь, вытирая ладони о копну нечесаных волос.
Сэм с силой ударил кулаком по рулю.
Проклятие! И где находится этот чертов Грачевник, скажите Бога ради!
Глянул на часы. Почти десять. Возможно, он уже опоздал. Весьма вероятно, вся семья уже вырезана. И что тогда? Тогда все произойдет, как уже один раз произошло. Его заметит репортер, а затем полиция аккуратненько повесит вину на него, на Сэма Бейкера.
Он поглядел в окно. К нему бежал человек в белой каске. Сэм собрался уже задать ему вопрос о том, куда ему ехать, но в этот момент человек оглушительно засвистел в свисток.
– Эй, вы! Немедленно погасите ваши треклятые фары! Тут вам не игрушки! – Человек, отдуваясь, подошел ближе. – Помилосердствуй, парень, сам Гитлер, должно быть, разглядел уже твои фары из своей спальни!
Сэм погасил фары.
– Ты навлечешь все фашистские бомбы и все, что у них есть еще, на наши головы, вот что... Эй! А что это еще за машина такая, а? – Глаза у мужчины чуть из орбит не вылезли, когда он подошел к «роверу». – А где светомаскировочное устройство на фарах? Ты что, не знаешь, что военные распоряжения требуют безусловного выполнения мер светомаскировки?
– Я пытаюсь найти место, которое называется Грачевник. – Сэм понимал, что счет времени идет на секунды. – Не можете ли вы указать мне, как туда добраться?
– Грачевник? – повторил человек, но без всякого интереса, который, видимо, был полностью поглощен машиной. Его глаза так и впитывали в себя ее странные обводы, они вглядывались в нее, точно это была не машина, а занимательная книга. – Что это за модель? Да и номерные знаки кажутся мне удивительными. Иностранная?
Конечно, иностранная, а я передовой отряд германского вторжения, идиот ты эдакий!Эти слова висели на кончике языка Сэма. Но ему все же удалось их там удержать.
Боец службы гражданской обороны отступил. Он сверлил Сэма подозрительным взглядом.
– Ну и ну, – сказал он шепотом. – Что-то тут неладно. Как это ты раздобыл такую машину? Где...
Ошибиться было нельзя: высокий человек, оранжевый комбинезон, грива рыжих волос.
Сэм опустил стекло и медленно поехал навстречу Ролли.
В тот самый момент, когда он опускал стекло, до него долетел звук. Это был то повышающийся, то опускающийся вой сирены. Он означал воздушную тревогу!
Где-то на границе города низко над землей вспыхнул яркий свет и быстро поднялся в воздух, чтобы медленно заиграть в небе, похожий на око, выглядывающее опасность. Вскоре к нему присоединилось еще несколько прожекторов, пронзавших черное небо.
Сэм подал сигнал фарами.
– Ролли... Ролли!
Мужчина остановился. Он немного покачивался, не то измученный усталостью, не то пьяный. Его глаза с трудом сфокусировались на лице Сэма.
– Бейкер? Бейкер, Бейкер, Бейкер...[15]Пекарь, пекарь, испеки мне пирожки... Нет, нет!.. – Он пожевал большой палец, а потом потряс головой, будто пришел к твердому решению не дать своим мыслям разбежаться. Грязным пальцем ткнул в Сэма и сказал пьяным голосом: – Сэм Бейкер. Да. Я помню вас с завтрашнего дня. – Покопался руками в волосах. – С завтрашнего.
–Ролли, вы собрались в амфитеатр?
– Да. Вы отвезете меня?
– Нет. Не могу. Я должен ехать в город по очень важному делу.
– Жаль... жаль...
– Но Джад в амфитеатре. Вы помните Джада Кэмпбелла?
– Да, помню, помню. – Ролли потер подбородок. На его лице отражались тревога и нерешительность. – Плохие новости, друг Бейкер. Плохие новости. Грядет сильная буря... Есть...
– Вы имеете в виду авиационный налет? Ведь о нем уже предупредили сирены, да?
– О да, в самом деле, сэр. Но дела обстоят гораздо хуже. Целостность потока времени под угрозой. Уже лиминалы бегут в сюда и в теперь подобно тому, как вода бежит из треснувшей трубы. – Он вскинул руки и издал горестный вопль.
– Прошу прощения, я не понимаю, о чем вы говорите. Послушайте, Ролли, мы можем поговорить позже, но сейчас мне надо быть в городе. Вам известна семья, которая бы... Ролли! Ролли!
Но Ролли уже мчался прочь, вытирая ладони о копну нечесаных волос.
Сэм с силой ударил кулаком по рулю.
Проклятие! И где находится этот чертов Грачевник, скажите Бога ради!
Глянул на часы. Почти десять. Возможно, он уже опоздал. Весьма вероятно, вся семья уже вырезана. И что тогда? Тогда все произойдет, как уже один раз произошло. Его заметит репортер, а затем полиция аккуратненько повесит вину на него, на Сэма Бейкера.
Он поглядел в окно. К нему бежал человек в белой каске. Сэм собрался уже задать ему вопрос о том, куда ему ехать, но в этот момент человек оглушительно засвистел в свисток.
– Эй, вы! Немедленно погасите ваши треклятые фары! Тут вам не игрушки! – Человек, отдуваясь, подошел ближе. – Помилосердствуй, парень, сам Гитлер, должно быть, разглядел уже твои фары из своей спальни!
Сэм погасил фары.
– Ты навлечешь все фашистские бомбы и все, что у них есть еще, на наши головы, вот что... Эй! А что это еще за машина такая, а? – Глаза у мужчины чуть из орбит не вылезли, когда он подошел к «роверу». – А где светомаскировочное устройство на фарах? Ты что, не знаешь, что военные распоряжения требуют безусловного выполнения мер светомаскировки?
– Я пытаюсь найти место, которое называется Грачевник. – Сэм понимал, что счет времени идет на секунды. – Не можете ли вы указать мне, как туда добраться?
– Грачевник? – повторил человек, но без всякого интереса, который, видимо, был полностью поглощен машиной. Его глаза так и впитывали в себя ее странные обводы, они вглядывались в нее, точно это была не машина, а занимательная книга. – Что это за модель? Да и номерные знаки кажутся мне удивительными. Иностранная?
Конечно, иностранная, а я передовой отряд германского вторжения, идиот ты эдакий!Эти слова висели на кончике языка Сэма. Но ему все же удалось их там удержать.
Боец службы гражданской обороны отступил. Он сверлил Сэма подозрительным взглядом.
– Ну и ну, – сказал он шепотом. – Что-то тут неладно. Как это ты раздобыл такую машину? Где...