Страница:
7
— Ты убил его? — спросил Глеб.
— Я не смог, — ответил Шон. — Но не потому, что поверил во всю эту чушь, а потому, что он действительно оказался очень сильным бойцом. Мы сражались на дороге, посреди деревни, у меня был меч, а у него — выдранная из забора палка. И я ничего не мог с ним поделать. Тогда я решил схитрить и сказал, что перед боем приготовил к отправке письмо, в котором подробно изложил, как добраться до этого места. Я сказал, что письмо будет отправлено через день, и тогда на десятке полярных форумов появится информация о том, где можно раздобыть Меч Хорга. И я предложил сделку: меч в обмен на сохранение тайны.
— Он отдал его тебе?
— Не сразу. И без удовольствия. Но что ему оставалось?… А потом этот меч забрал ты. В нашу прошлую встречу. И я тоже отдал его без особого удовольствия. И не сразу.
— Я убил тебя тогда?
— Нет.
— Почему?
— Потому что мы долго разговаривали… — Шон Железный Кулак усмехнулся. — Сложно убить человека, с которым ты долго беседовал. Не потому ли киллеры всегда так молчаливы?…
Глеб развязал Шону руки, помог ему сесть.
— Какое отношение имеет Епископ к вашему Ордену?
— Когда-то мы прислуживали ему. Он стал богом, а мы — его проповедниками. Он дал нам часть своей силы, и мы творили чудеса его именем. Нас было немного, мы одевались в такие же плащи, что и сейчас, а повязки, которые теперь мы носим на рукавах, раньше охватывали наши лбы… — рассказывая, Шон растирал запястья, разминал пальцы. — Когда Епископ пропал, дела наши пошли худо. И тогда мы решили объединиться в Орден. Вот и все, собственно.
— Зачем вы уничтожаете Одноживущих? Шон Железный Кулак пожал плечами:
— Я могу назвать тебе десяток причин. Кто-то из наших искренне верит, что делает благое дело, обновляя население Мира, ведь ни для кого не секрет, что старые версии Одноживущих более примитивные. Другим просто нравится быть мерзавцами, они находят это забавным. Третьи ищут легких денег и быстрого развития. Четвертые хотят быть частью могучей организации. Есть и самые настоящие чокнутые, эти под все свои действия подводят какую-то идеологию… Здесь все как в настоящей жизни.
— А ты?
— Я-то?… Со мной сложнее… Я, наверное, отношусь к последним, к чокнутым. Дело в том, что я боюсь Одноживущих. Вот уже который год я слежу за ними. Я вижу, как они прогрессируют, и пытаюсь убедить себя, что это просто алгоритмы становятся изощреннее. Я беседую с ними и ловлю себя на мысли, что уже не способен отличить их от настоящих людей. У них ведь у каждого свой характер, своя манера разговора, своя история. А теперь вот появились такие, как ты, — Одноживущие, которым кажется, что они Двуживущие; сильные, умелые воины-одиночки. Это случайность? Я не верю в случайности. Иногда мне представляется, что в один день вы все взбунтуетесь и вышвырнете нас из своего мира. А потом — как знать — найдете способ выйти из виртуальной игры в реальность. Может быть, вы уже захватываете наши тела, проникаете в наши мозги, похищаете наш разум, пока мы тут расслабляемся… Ты смеешься? Я сам иногда над собой смеюсь. Но вы, Одноживущие программы, все больше и больше становитесь похожи на настоящих людей. И это не может не пугать. Если бы не метка, не знаю, как бы я стал вас отличать.
— Какая метка?
— Родимое пятно на щеке. Маленькая точка, которая есть у всех Одноживущих последних версий… — Шон Железный Кулак протянул руку, ткнул пальцем Глеба в скулу. — Но в Мире еще много Одноживущих, у которых этой метки нет. И я убиваю их. Потому что хочу видеть, хочу наверняка знать, с кем разговариваю — с настоящим человеком или же с бездушной подделкой. Тех, у кого есть метка, я пока не трогаю. Но когда-нибудь я стану убивать и вас. Потому что я не хочу, чтобы вы развивались. Я хочу, чтобы игра оставалась игрой.
— Ты действительно сумасшедший, — тихо проговорил Глеб, потирая скулу. — Тебе давно надо к врачу. — и повернулся к притихшему Ирту, посмотрел ему в лицо, обратил внимание на маленькое круглое пятнышко на левой щеке. Спросил с затаенной надеждой услышать отрицательный ответ:
— У меня тоже? Ирт кивнул.
— Это метка? Метка Одноживущего? Ирт кивнул еще раз.
Глеб тряхнул головой:
— Не может быть!
— Знаешь, — сказал Шон, пристально на него глядя, — с моей точки зрения, сумасшедший ты, а не я. Так, может, закончим наш безумный разговор и разойдемся?
— Ты обещал показать дорогу.
— Достаточно того, что я назвал тебе остров и имя. Иди на северо-восток до самого моря, а там спросишь у кого-нибудь более точное направление. Тебе ответят, ты ведь не портил свою карму плохими делами. Ты ведь Богоборец… — Шон Железный Кулак сплюнул и, не дожидаясь, пока его развяжут, сам взялся за путы на ногах. — Не забудьте передать от меня привет Серому Рыцарю. И расскажите, что никакого письма не было, а Меч Хорга он мне отдал за так…
8
Они покинули поляну, оставив на ней связанного Шона. Они спешили, но не потому, что опасались погони, а потому, что Глеб хотел убежать от своих мыслей. Он шагал широко, стараясь думать лишь о предстоящем пути и пытаясь не вспоминать о метке на щеке, о загадочном Знаке меж лопаток, о провалах в памяти и о том, что Епископ вот уже несколько лет как мертв.
«Одноживущий» — это слово было приговором.
Но Глеб не спешил выносить себе приговор. Он еще надеялся на что-то, он еще верил, заставлял себя верить.
И торопился. Почти бежал.
Ветки деревьев хлестали его, валежник трещал под ногами. Испуганные птицы взмывали ввысь, рыжие белки настороженно смотрели на проходящих мимо людей, слеталась на запах пота надоедливая мошкара…
Глеб плохо представлял, где они находятся. Но Ирт утверждал, что немного знает эти места. Он обещал, что лес скоро кончится, и говорил, что до моря, если идти точно на северо-восток, примерно две недели пути.
Глебу очень хотелось бы преодолеть это расстояние за пару минут.
9
Мастер Зевс должен был проснуться с минуты на минуту. Все уже давно собрались. Один только Шон Железный Кулак опоздал немного, но у него была на то серьезная причина.
— Меня похитили, — сказал он с улыбкой, входя в дом. — Второй раз сталкиваюсь с Богоборцем и второй раз остаюсь в живых…
Он всех обошел, со всеми поздоровался, потом сел на свое обычное место и коротко, стараясь не слишком увлекаться деталями, пересказал все, что с ним случилось.
— Да ты везунчик, — хмыкнул мастер Джон До. — В прошлый раз Богоборец оторвал мне голову, а сегодня едва не сжег.
Джон До жил в одной комнате с Шоном. Его спящего вытащили из охваченного огнем дома; кровля рухнула в тот самый миг, когда Джона опустили на землю.
— Драгомир сгорел, — сказал мастер Геринг. — Не успели за ним вернуться.
— Я уже знаю, — кивнул Шон. Он проходил через деревню, видел обожженные бревна частокола и три обугленных дымящихся сруба. Дежурившие на дороге охранники, молодые встревоженные послушники, рассказали ему о ночном пожаре и о жертвах. А он рассказал им о том, кто устроил этот пожар…
— Ну, что у нас нового? — очнувшийся мастер Зевс спустил ноги на пол и разом — практически не сгибая коленей, держа спину прямой — встал на ноги. Он всегда вставал так — словно киношный вампир из саркофага. Да и внешностью он походил не то на Бела Лугоши, не то на Лона Чейни.
Не поверишь, — сказал Шон Железный Кулак и щироко улыбнулся. — Мы купили Богоборца. Мастер Зевс недоуменно вскинул бровь.
— Да-да, — кивнул Шон, довольный тем, что сумел удивить и заинтриговать старого друга, обычно ничем не выдающего своих чувств. — Мы купили двух рабов, а один из них оказался Богоборцем.
— Ну и?…
— На тренировке он убил Чертенка, Рыбака, Истукана и еще кого-то из учеников… — Шону было весело. — Потом его опознали, и мастер, проводящий занятие, сбежал со всем своим классом. А Богоборец выпустил рабов, пустил нам красного петуха и смылся. Но на рассвете он вернулся в деревню, спалил три дома и утащил меня в лес.
— Что ему было нужно?
— Он из тех, новых, что думают, будто они Двуживущие. Как я понял, он решил, что Епископ наложил на него какое-то заклятье.
— Он что, не знал, что Епископа больше нет?
— Выходит, не знал.
— Дааа… — протянул мастер Зевс, присаживаясь на стул с высокой резной спинкой, которое с небольшой натяжкой можно было назвать троном. — Занятные времена.
— И что ты думаешь насчет всего этого, мастер? — осторожно поинтересовался мастер Хорь — новичок в их компании.
— Думаю… Я много чего думаю… Но прежде, друзья, давайте попробуем благородного эля, что прислал нам Лорд Теней, и вспомним наших товарищей, кто по тем или иным причинам находится сейчас далеко…
Мастер Зевс щелчком выбил пробку из небольшого, стоящего на столе бочонка, быстрым точным движением воткнул в отверстие втулку медного крана — пива пролилось лишь на полглотка.
— Распоряжайся, Хорь.
Младший мастер кивнул, собрал кружки и стал их наполнять, стараясь никого не обидеть, всем наливая поровну, с одинаковой шапкой пены.
— Я думаю, — сказал мастер Зевс, пригубив пиво, — что в Мире началась очередная глобальная игра, каких уже много было. В очередной раз администрация Мира затеяла какие-то перемены, сейчас идет распределение ролей, смена ситуации. Появились новые Одноживущие, народились новые монстры, плодятся самые разные слухи — ведь их кто-то же распускает… Помните, как это было с Епископом? Тогда мир тоже менялся подобным образом, только это было не столь заметно. Администраторы манипулировали всем: фактически это они создали Культ, который потом превратился в Орден Смерти. Это они подсказывали Епископу и его врагам, что делать. Они дергали нас за веревочки, раздавали задания и миссии, манили деньгами и артефактами. Они ведь отлично понимают, что стабильность скучна, и всячески пытаются разнообразить игровой процесс. Что именно они задумали сейчас, я не знаю. Но нужно быть готовым ко всему. В том числе к тому, что какая-то роль в новой игре отведена нашему Ордену. Не зря же загадочный Богоборец уже второй раз наносит нам визит.
— Интересная теория, — весело сказал кто-то. — Весьма правдоподобная.
Мастера Ордена переглянулись, не понимая, кто это произнес.
— Я здесь, господа… — Голос шел сверху, и Двуживущие дружно подняли головы. Сперва они ничего не увидели, но потом раздался сухой щелчок, пахнуло серой, и на потолке появился человек. Он сидел на балке, упираясь ногами в беленые доски потолка, и смотрел вниз, на собравшихся вокруг стола людей.
— Привет, — сказал он и встал. — Извините, что заглянул без предупреждения, я просто пролетал тут мимо… — Непонятно было, как он держится на потолке и почему его долгополая одежда, переметная сумка и длинные волосы не подчиняются земному тяготению.
— Кто ты? — Мастер Зевс первый справился с удивлением.
— Всего лишь маг, — сказал незваный гость и стукнул в потолок белым посохом. — Я случайно подслушал, что тут недавно был один мой хороший знакомый, которого вы называете Богоборцем. Я бы хотел его найти.
Его здесь нет, — сказал мастер Зевс, осознавая, что ситуация совершенно идиотская, и не зная, как на все это реагировать.
— А не подскажете ли вы, куда он от вас направился — вежливо поинтересовался странный маг. Шон Железный Кулак кашлянул, привлекая к себе внимание, посмотрел на мастера Зевса, пытаясь угадать, что тот сейчас думает, и неуверенно сказал:
— Он ушел к морю. На северо-восток.
— Давно?
— Ну… Несколько часов тому назад…
— Ага… — Маг прищурился, нахмурился, что-то высчитывая в уме. — Значит, догоню… — Сказав это, он хлопнул в ладоши и исчез. Невидимые ноги протопали по потолку, оставляя на побелке чуть заметные следы, остановились возле стены. — Извините, если помешал, — сказал голос. Потом что-то вспыхнуло ярко, громыхнуло; горячий ветер раздернул занавески, опрокинул стоящую на подоконнике герань, вышиб стекло — и смерчем выпрыгнул на улицу, понесся по дороге, оставляя за собой вал поднявшейся в воздух пыли.
В комнате стало тихо. Растерянные Двуживущие округлившимися глазами пялились друг на друга. Потом кто-то из мастеров громко икнул и нерешительно ругнулся, а Шон Железный Кулак шумно выдохнул и вытер отчего-то вспотевший лоб. Скрипнул стул; упала на пол пивная кружка, разбилась, разлетелась стеклянными брызгами.
Мастер Зевс со значением поднял указательный палец к потолку, с которого все еще сыпались опилки и побелка, и сказал почему-то зловещим шепотом:
— Вот. Я же говорил — занятные времена…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Танк не впервые проводил расследование в виртуальных мирах. И перед тем как взяться за дело, он тщательно обдумал свои требования к работодателю, изложив их в виде списка, куда включил все, что, как он посчитал, было нужно ему для нормальной работы. А именно:
производительный стационарный компьютер, желательно на базе процессора «iNeuro-twin»;
широкополосный резервированный канал для подключения к сети;
мост-брэндмауэр «Net-Burner», защищающий компьютер от внешних атак и несанкционированного доступа;
новейший нейроконтактер «Blee» с прошивкой «Spewal-89» и модулем беспроводной связи «BlueMouth-64», цвет синий;
мобильный компьютер типа «Spark», модель TY7-TURBO, цвет синий;
специализированный игровой компьютер «Gameprofit», модель С1288, цвет синий;
кресло типа «Колыбель», модель EC55-PRO, цвет черный;
меч одноручный, не ниже пятого уровня, легкий;
полные доспехи не ниже пятого уровня, легкие, незаметные;
максимально возможное значение личностных характеристик персонажа, повышенный уровень восприимчивости, повышенный уровень индукции, возможность мгновенно перемещаться из одной точки Мира в другую
и преданный Цербер…
Насчет последнего пункта у Танка были некоторые сомнения. Он знал, что технология эта не вполне отлажена, и боялся возможных осложнений. Но когда еще представится такая возможность? Он в жизни не соберет нужной суммы, а корпорация, если она действительно в нем заинтересована, проведет операцию за свой счет…
— Поди сюда, Малыш, — позвал Танк старого сенбернара, лежащего на диване. Пес поднял голову, посмотрел на хозяина умными глазами, открыл пасть, словно хотел сказать что-то.
Но промолчал.
Ну ладно, лежи, — разрешил Танк. И, подумав еще, выделил жирным шрифтом последний пункт своих требований.
Два дня Глеб и Ирт шли через лес, выдерживая направление по солнцу и звездам, по муравейникам и мху на деревьях. Несколько раз они выходили на дороги, но дороги вели куда-то в сторону, и путешественники были вынуждены вновь возвращаться в чашу.
Они практически не спали. Ирт привык обходиться без сна — так, по крайней мере, он говорил, а Глебу спать просто не хотелось. Иногда, правда, накатывала какая-то слабость, как тогда, после схватки с упырями, и Глеб закрывал глаза, забывался на пару минут. И ему начинало казаться, что сейчас — вот-вот — он покинет этот мир и очнется в реальности, но…
Пара минут — Глеб открывал глаза и видел все то же: ночь, костерок, черные силуэты близких деревьев и Ирт, жарящий на пруте то ли крысу, то ли лягушку.
Раб был неприхотлив в пище. Он ел все, что не было ядовитым; даже кору некоторых деревьев, какую-то траву и семечки из сосновых шишек.
— На рудниках, — рассказывал он, — лучшим лакомством были личинки земляной мухи — серые червячки, сладковатые на вкус. За двух таких червячков можно было выкупить дневную норму выработки: ты отдыхал, а твой должник работал за тебя… Да, бывает, что и рабу кто-то прислуживает…
Ночами они беседовали, потому что им больше нечем было заняться. Глеб вспоминал свое прошлое, выстраивал воспоминания в хронологическом порядке, восстанавливал причинно-следственные связи между полузабытыми событиями, вслух проговаривал свои мысли, соображения, выводы. Ирт слушал спутника, не перебивая и даже с интересом, но едва Глеб замолкал, начинал говорить о своем: о рабстве и свободе, о еде и голоде, о героях и простых людях. Начиная с чего-то конкретного, Ирт скоро переходил на общее: он любил порассуждать о глобальном.
Когда начинало светать, товарищи умолкали, поднимались, затаптывали костер и покидали место привала. Дальше они шли, практически не разговаривая, стараясь не шуметь.
Они были настороже.
Они знали, что скоро что-нибудь случится.
Этот мир не был предназначен для спокойной жизни.
На третий день пути, примерно в полдень, они вышли к небольшой лесной речке. Разом повеселевший Ирт забрал у Глеба копье, пообещав вернуть его минут через десять, и, разувшись, прыгнул в рыжую от торфа Глеб сел на корягу, наблюдая за рабом. А тот, закусив губу, медленно брел по течению, опустив наконечник копья в воду и высматривая что-то в гуще водорослей. Вот он приостановился, потянулся вперед, застыл, глядя в одну точку, перестав дышать, — и ударил. Вскипела вода, Ирт завопил, прыгнул, толкая копье перед собой, перехватил его, поднял, выхватив серебристую рыбью тушу, швырнул на берег.
— Ого! — Глеб приподнялся, бросился к добыче. В рыбине было, наверное, килограммов восемь, она скакала в траве, брызжа чешуей, и копье прыгало вместе с ней. Глеб упал на рыбу, схватил ее, подцепил за жабры, потащил в сторону, подальше от реки.
— Повезло! — возбужденный Ирт выбрался на берег; он скакал вокруг напарника, высоко задирая колени, размахивая руками, словно камлающий шаман. — Вот повезло!
— Откуда ты знал, что она там стоит?
— Да не знал я! Я думал щучку найти, они часто в такой траве попадаются. А потом гляжу! Во! Я аж испугался!
Глеб выдернул копье из рыбьего бока, несколько раз воткнул его в землю, счищая слизь и кровь. Сегодня хоть поедим нормально. Да тут и на завтра останется. Они еще какое-то время обменивались впечатлениями, любуясь не желающей умирать рыбой, и лишь когда она затихла, успокоились и они.
— Засиделись, — сказал Глеб. — Пора бы дальше.
— Сейчас… — Ирт огляделся, приметил в стороне какой-то куст, шагнул к нему, вытащил из-за голенища сапога небольшой кинжал с меткой Ордена Смерти на рукоятке, срезал несколько прутьев, сноровисто их ободрал и быстро сплел из длинных полос коры подобие веревки, покрутил ее, подергал, пробуя на прочность. Потом сделал петлю, затянул ее на хвосте рыбины, закинул добычу на плечо.
— Теперь пошли.
— А не тяжело? — спросил Глеб. — Давай хоть молот понесу.
— Нормально, — сказал Ирт. — Когда-то я разгружал баржи. Там тяжести были не чета этому…
Речка петляла. Путники то отдалялись от нее, то вновь к ней выходили. И каждый раз когда они встречались, людям становилось чуть радостней, словно не реку они увидели, а старого товарища.
Речка стала их компасом, их поводырем. Она подсказывала, что они не сбились с пути, не заплутали. В любой момент она могла и накормить их, и напоить, и защитить от хищных зверей, что наверняка здесь водились. Она журчала на перекатах, словно песню пела, и самая тихая чаща оживала от этой песни, и самый дремучий лес становился светлей, если рядом блестела вода.
— Наверное, она бежит к морю, — сказал Ирт.
— Как и мы, — отозвался Глеб.
Близился вечер. Макушки деревьев золотились, и небо за кронами светилось синевой, но внизу уже темнело.
Лесу не было видно конца. Он то редел, и тогда товарищам казалось, что деревья вот-вот расступятся, то вновь сгущался, и тогда бурелом лез под ноги, а стволы порой смыкались настолько плотно, что меж ними можно было лишь протиснуться, развернувшись боком. Редкие полянки радовали глаз яркими цветами — ромашками и васильками, иван-чаем и огнецветом; глухие ельники пугали тишиной и мраком — иногда в тиши словно кто-то вздыхал, и тогда тяжелые еловые лапы вздрагивали и качались, роняя отмершие иглы на усыпанную мертвой хвоей землю. В осинниках, наоборот, было шумно: гремучая листва трепетала от малейшего дуновения, и казалось, что лес волнуется, недовольный людским вторжением, и перешептываются, замышляя что-то, деревья.
Ирт уже не напоминал, что знает эти места, не говорил, что лес вот-вот кончится. Теперь он сам не был в этом уверен.
Сколько им еще предстояло пройти?
И что, если Шон Железный Кулак их обманул? Направил не в ту сторону, может быть, даже отправил в ловушку…
— Надо было идти дорогами, — пробормотал Ирт, споткнувшись о поваленное дерево. — Дальний путь не всегда самый долгий.
— Посматривай по сторонам, — сказал ему Глеб. — Увидишь подходящее для ночлега место, скажи. Остановимся, перекусим, отдохнем…
Как назло, под самый вечер они забрели в болото. Под ногами покачивались травяные кочки, хлюпала ржавая вода, мошкара лезла в ноздри и рот, донимали комары-кровососы. О том, чтобы здесь заночевать, не могло быть и речи. А темнело с каждой минутой.
— Быстрей, — подгонял Глеб Ирта, посматривая вверх, на кроны, на небо. — Не отставай…
Они снова вышли к реке и вновь ей обрадовались. На противоположном берегу болота не было, там росли сосны, а деревья эти, как известно, избытка влаги не терпят. Оставалось лишь перебраться на ту сторону, но река здесь разлилась широко, вода чернела глубиной — вброд не перейти, а переплыть со всей ношей не представлялось возможным.
— Что будем делать? — повернулся к напарнику Глеб.
— Когда-то я работал плотогоном, — пробормотал Ирт, озираясь. — Сейчас что-нибудь придумаю… — Он снял сапоги, разделся, сложил вещи на земле, шагнул с берега в воду, погрузившись сразу по грудь. Охнул, ухватился за торчащий из земли корень, сказал: — Дно топкое…
— Ладно, выбирайся, дойдем по болоту, — Глеб протянул товарищу руку. — Кончится же оно когда-нибудь.
— Да ничего страшного, я сейчас… — Ирт отпустил корень, оттолкнулся ногами от берега, нырнул, поплыл в противоположную сторону — быстро поплыл, практически не шевеля конечностями, ввинчиваясь в воду, словно тюлень или выдра какая. И Глеб подумал, что не удивится, если вернувшийся раб признается, что когда, то он был ныряльщиком за жемчугом…
Ирт вернулся минут через двадцать, пригнал небольшой плот из трех бревен, связанных то ли лыком, то ли мочалом.
— Раздевайся, — велел он Глебу и поинтересовался: — Плавать умеешь?
— Да вроде бы.
— Будем держаться за бревна и толкать их… — Ирт, выбравшись на берег, перетаскивал свое немногочисленное имущество на плот. — Только несильно налегай, связал я не очень надежно…
Глеб разоблачился, аккуратно сложил кожаный доспех, пристроил меж бревен копье и прыгнул в воду, зная, что здесь глубоко у самого берега, а дно вязкое. Вода ожгла холодом, дыхание перехватило, и Глеб невольно охнул, ругнулся, судорожно схватился за скользкие бревна.
— Под берегом ключи, — сказал ему Ирт. — Потому и болото…
Уже на середине реки Глебу вдруг подумалось, что в этом тихом омуте могут водиться какие-нибудь твари, похуже чертей из поговорки, Представилось, как когтистая лапа поднимается сейчас со дна, тянется наверх, к поверхности, где бултыхаются два человека. И огромный выпуклый глаз пялится из тины…
Глеб чертыхнулся и сильней заработал ногами.
— Ну-ка, Богоборец, повернись, — в голосе Ирта прорезались покровительственные нотки, и Глебу это не очень нравилось. — Пиявок-то сколько насобирал!
Они не торопились одеваться — сохли. После ледяной воды воздух казался теплым, словно махровый халат, только что снятый с горячей батареи отопления.
— Ненавижу этих тварей… — Ирт короткой палочкой сковыривал с Глеба разбухающих на глазах пиявок и отбрасывал их подальше. — Помню, работал я на торфяных болотах, стелил гать. Так их там было больше, чем комаров. Ох, попили они у меня тогда кровушки,…
Что-то сейчас на тебе ни одной не видно, — ворчливо сказал Глеб.
А работал на болотах старичок один, колдун из местных, он-то меня и заговорил. Теперь ко мне ни одна такая тварь не пристает… — Ирт подцепил пиявку, присосавшуюся у Глеба меж лопаток, точно в центре Знака Богоборца.
производительный стационарный компьютер, желательно на базе процессора «iNeuro-twin»;
широкополосный резервированный канал для подключения к сети;
мост-брэндмауэр «Net-Burner», защищающий компьютер от внешних атак и несанкционированного доступа;
новейший нейроконтактер «Blee» с прошивкой «Spewal-89» и модулем беспроводной связи «BlueMouth-64», цвет синий;
мобильный компьютер типа «Spark», модель TY7-TURBO, цвет синий;
специализированный игровой компьютер «Gameprofit», модель С1288, цвет синий;
кресло типа «Колыбель», модель EC55-PRO, цвет черный;
меч одноручный, не ниже пятого уровня, легкий;
полные доспехи не ниже пятого уровня, легкие, незаметные;
максимально возможное значение личностных характеристик персонажа, повышенный уровень восприимчивости, повышенный уровень индукции, возможность мгновенно перемещаться из одной точки Мира в другую
и преданный Цербер…
Насчет последнего пункта у Танка были некоторые сомнения. Он знал, что технология эта не вполне отлажена, и боялся возможных осложнений. Но когда еще представится такая возможность? Он в жизни не соберет нужной суммы, а корпорация, если она действительно в нем заинтересована, проведет операцию за свой счет…
— Поди сюда, Малыш, — позвал Танк старого сенбернара, лежащего на диване. Пес поднял голову, посмотрел на хозяина умными глазами, открыл пасть, словно хотел сказать что-то.
Но промолчал.
Ну ладно, лежи, — разрешил Танк. И, подумав еще, выделил жирным шрифтом последний пункт своих требований.
1
Два дня Глеб и Ирт шли через лес, выдерживая направление по солнцу и звездам, по муравейникам и мху на деревьях. Несколько раз они выходили на дороги, но дороги вели куда-то в сторону, и путешественники были вынуждены вновь возвращаться в чашу.
Они практически не спали. Ирт привык обходиться без сна — так, по крайней мере, он говорил, а Глебу спать просто не хотелось. Иногда, правда, накатывала какая-то слабость, как тогда, после схватки с упырями, и Глеб закрывал глаза, забывался на пару минут. И ему начинало казаться, что сейчас — вот-вот — он покинет этот мир и очнется в реальности, но…
Пара минут — Глеб открывал глаза и видел все то же: ночь, костерок, черные силуэты близких деревьев и Ирт, жарящий на пруте то ли крысу, то ли лягушку.
Раб был неприхотлив в пище. Он ел все, что не было ядовитым; даже кору некоторых деревьев, какую-то траву и семечки из сосновых шишек.
— На рудниках, — рассказывал он, — лучшим лакомством были личинки земляной мухи — серые червячки, сладковатые на вкус. За двух таких червячков можно было выкупить дневную норму выработки: ты отдыхал, а твой должник работал за тебя… Да, бывает, что и рабу кто-то прислуживает…
Ночами они беседовали, потому что им больше нечем было заняться. Глеб вспоминал свое прошлое, выстраивал воспоминания в хронологическом порядке, восстанавливал причинно-следственные связи между полузабытыми событиями, вслух проговаривал свои мысли, соображения, выводы. Ирт слушал спутника, не перебивая и даже с интересом, но едва Глеб замолкал, начинал говорить о своем: о рабстве и свободе, о еде и голоде, о героях и простых людях. Начиная с чего-то конкретного, Ирт скоро переходил на общее: он любил порассуждать о глобальном.
Когда начинало светать, товарищи умолкали, поднимались, затаптывали костер и покидали место привала. Дальше они шли, практически не разговаривая, стараясь не шуметь.
Они были настороже.
Они знали, что скоро что-нибудь случится.
Этот мир не был предназначен для спокойной жизни.
2
На третий день пути, примерно в полдень, они вышли к небольшой лесной речке. Разом повеселевший Ирт забрал у Глеба копье, пообещав вернуть его минут через десять, и, разувшись, прыгнул в рыжую от торфа Глеб сел на корягу, наблюдая за рабом. А тот, закусив губу, медленно брел по течению, опустив наконечник копья в воду и высматривая что-то в гуще водорослей. Вот он приостановился, потянулся вперед, застыл, глядя в одну точку, перестав дышать, — и ударил. Вскипела вода, Ирт завопил, прыгнул, толкая копье перед собой, перехватил его, поднял, выхватив серебристую рыбью тушу, швырнул на берег.
— Ого! — Глеб приподнялся, бросился к добыче. В рыбине было, наверное, килограммов восемь, она скакала в траве, брызжа чешуей, и копье прыгало вместе с ней. Глеб упал на рыбу, схватил ее, подцепил за жабры, потащил в сторону, подальше от реки.
— Повезло! — возбужденный Ирт выбрался на берег; он скакал вокруг напарника, высоко задирая колени, размахивая руками, словно камлающий шаман. — Вот повезло!
— Откуда ты знал, что она там стоит?
— Да не знал я! Я думал щучку найти, они часто в такой траве попадаются. А потом гляжу! Во! Я аж испугался!
Глеб выдернул копье из рыбьего бока, несколько раз воткнул его в землю, счищая слизь и кровь. Сегодня хоть поедим нормально. Да тут и на завтра останется. Они еще какое-то время обменивались впечатлениями, любуясь не желающей умирать рыбой, и лишь когда она затихла, успокоились и они.
— Засиделись, — сказал Глеб. — Пора бы дальше.
— Сейчас… — Ирт огляделся, приметил в стороне какой-то куст, шагнул к нему, вытащил из-за голенища сапога небольшой кинжал с меткой Ордена Смерти на рукоятке, срезал несколько прутьев, сноровисто их ободрал и быстро сплел из длинных полос коры подобие веревки, покрутил ее, подергал, пробуя на прочность. Потом сделал петлю, затянул ее на хвосте рыбины, закинул добычу на плечо.
— Теперь пошли.
— А не тяжело? — спросил Глеб. — Давай хоть молот понесу.
— Нормально, — сказал Ирт. — Когда-то я разгружал баржи. Там тяжести были не чета этому…
3
Речка петляла. Путники то отдалялись от нее, то вновь к ней выходили. И каждый раз когда они встречались, людям становилось чуть радостней, словно не реку они увидели, а старого товарища.
Речка стала их компасом, их поводырем. Она подсказывала, что они не сбились с пути, не заплутали. В любой момент она могла и накормить их, и напоить, и защитить от хищных зверей, что наверняка здесь водились. Она журчала на перекатах, словно песню пела, и самая тихая чаща оживала от этой песни, и самый дремучий лес становился светлей, если рядом блестела вода.
— Наверное, она бежит к морю, — сказал Ирт.
— Как и мы, — отозвался Глеб.
Близился вечер. Макушки деревьев золотились, и небо за кронами светилось синевой, но внизу уже темнело.
Лесу не было видно конца. Он то редел, и тогда товарищам казалось, что деревья вот-вот расступятся, то вновь сгущался, и тогда бурелом лез под ноги, а стволы порой смыкались настолько плотно, что меж ними можно было лишь протиснуться, развернувшись боком. Редкие полянки радовали глаз яркими цветами — ромашками и васильками, иван-чаем и огнецветом; глухие ельники пугали тишиной и мраком — иногда в тиши словно кто-то вздыхал, и тогда тяжелые еловые лапы вздрагивали и качались, роняя отмершие иглы на усыпанную мертвой хвоей землю. В осинниках, наоборот, было шумно: гремучая листва трепетала от малейшего дуновения, и казалось, что лес волнуется, недовольный людским вторжением, и перешептываются, замышляя что-то, деревья.
Ирт уже не напоминал, что знает эти места, не говорил, что лес вот-вот кончится. Теперь он сам не был в этом уверен.
Сколько им еще предстояло пройти?
И что, если Шон Железный Кулак их обманул? Направил не в ту сторону, может быть, даже отправил в ловушку…
— Надо было идти дорогами, — пробормотал Ирт, споткнувшись о поваленное дерево. — Дальний путь не всегда самый долгий.
— Посматривай по сторонам, — сказал ему Глеб. — Увидишь подходящее для ночлега место, скажи. Остановимся, перекусим, отдохнем…
Как назло, под самый вечер они забрели в болото. Под ногами покачивались травяные кочки, хлюпала ржавая вода, мошкара лезла в ноздри и рот, донимали комары-кровососы. О том, чтобы здесь заночевать, не могло быть и речи. А темнело с каждой минутой.
— Быстрей, — подгонял Глеб Ирта, посматривая вверх, на кроны, на небо. — Не отставай…
Они снова вышли к реке и вновь ей обрадовались. На противоположном берегу болота не было, там росли сосны, а деревья эти, как известно, избытка влаги не терпят. Оставалось лишь перебраться на ту сторону, но река здесь разлилась широко, вода чернела глубиной — вброд не перейти, а переплыть со всей ношей не представлялось возможным.
— Что будем делать? — повернулся к напарнику Глеб.
— Когда-то я работал плотогоном, — пробормотал Ирт, озираясь. — Сейчас что-нибудь придумаю… — Он снял сапоги, разделся, сложил вещи на земле, шагнул с берега в воду, погрузившись сразу по грудь. Охнул, ухватился за торчащий из земли корень, сказал: — Дно топкое…
— Ладно, выбирайся, дойдем по болоту, — Глеб протянул товарищу руку. — Кончится же оно когда-нибудь.
— Да ничего страшного, я сейчас… — Ирт отпустил корень, оттолкнулся ногами от берега, нырнул, поплыл в противоположную сторону — быстро поплыл, практически не шевеля конечностями, ввинчиваясь в воду, словно тюлень или выдра какая. И Глеб подумал, что не удивится, если вернувшийся раб признается, что когда, то он был ныряльщиком за жемчугом…
Ирт вернулся минут через двадцать, пригнал небольшой плот из трех бревен, связанных то ли лыком, то ли мочалом.
— Раздевайся, — велел он Глебу и поинтересовался: — Плавать умеешь?
— Да вроде бы.
— Будем держаться за бревна и толкать их… — Ирт, выбравшись на берег, перетаскивал свое немногочисленное имущество на плот. — Только несильно налегай, связал я не очень надежно…
Глеб разоблачился, аккуратно сложил кожаный доспех, пристроил меж бревен копье и прыгнул в воду, зная, что здесь глубоко у самого берега, а дно вязкое. Вода ожгла холодом, дыхание перехватило, и Глеб невольно охнул, ругнулся, судорожно схватился за скользкие бревна.
— Под берегом ключи, — сказал ему Ирт. — Потому и болото…
Уже на середине реки Глебу вдруг подумалось, что в этом тихом омуте могут водиться какие-нибудь твари, похуже чертей из поговорки, Представилось, как когтистая лапа поднимается сейчас со дна, тянется наверх, к поверхности, где бултыхаются два человека. И огромный выпуклый глаз пялится из тины…
Глеб чертыхнулся и сильней заработал ногами.
4
— Ну-ка, Богоборец, повернись, — в голосе Ирта прорезались покровительственные нотки, и Глебу это не очень нравилось. — Пиявок-то сколько насобирал!
Они не торопились одеваться — сохли. После ледяной воды воздух казался теплым, словно махровый халат, только что снятый с горячей батареи отопления.
— Ненавижу этих тварей… — Ирт короткой палочкой сковыривал с Глеба разбухающих на глазах пиявок и отбрасывал их подальше. — Помню, работал я на торфяных болотах, стелил гать. Так их там было больше, чем комаров. Ох, попили они у меня тогда кровушки,…
Что-то сейчас на тебе ни одной не видно, — ворчливо сказал Глеб.
А работал на болотах старичок один, колдун из местных, он-то меня и заговорил. Теперь ко мне ни одна такая тварь не пристает… — Ирт подцепил пиявку, присосавшуюся у Глеба меж лопаток, точно в центре Знака Богоборца.