В общем — я крайне плохая христианка, и я знаю об этом. Однажды я или уйду из церкви, или упаду посреди молитвенного дома, рыдая от осознания своих грехов, раскаюсь и стану святой.
Но я четко знаю, что все протестанты — блаженные. Ибо когда я задерживаюсь по делам в бабушкиной деревеньке (я там собираю болиголов и медвяницу), то постоянно хожу в молитвенный дом. И мне хватает недели, чтобы проповеди пастора Тима проникли в мое сердце, и я стала мучаться от своих грехов. А так как мой основной грех — это занятие магией, то я быстренько уезжаю в город. Потому что если я раскаюсь и брошу магию — на что я жить-то буду?
Я к тому, что у настоящих христиан очень развито чувство греха, они от него бегают, как от чумы. И вот передо мной стоит на сцене мужик с гитарой, прославляет Христа, как ни в чем не бывало, словно он и не совершил грех убийства не так давно… То, что я осталась жива — это моя удача и с него вины не снимает.
В общем, чем дольше я сидела, тем больше поднималась у меня в душе беспокойство за церковь, что приютила моего душегубца. Поет он, конечно, замечательно, однако я обязательно должна предупредить пастора. А пасторы, надо сказать — люди мудрые, готовые вникнуть в чужие проблемы. И если я ему расскажу о том, как его прихожанин меня душил, а потом уложил под поезд — он это воспримет очень близко к сердцу.
Евангелизация тем временем подошла к концу, христиане сошли со сцены и принялись раздавать тоненькие книжечки. А ко мне подошла и давешняя девчушка с хорошей улыбкой, Танюшка.
— Возьмите, — протянула она мне брошюрку.
Я взяла, и тут же спросила:
— А где ваша церковь, как найти?
— На обратной стороне и адрес я написала, и время службы, — объяснила она. — Но можно и в любое время прийти, там всегда кто—нибудь есть, многие там прямо и живут.
— А пастор ваш когда бывает?
— Пастор Александр только на службах бывает, — улыбнулась девушка. — У них дел много, они по селам ездят, евангелизируют.
— Спасибо, я обязательно приду, — кивнула я, и девушка пошла дальше.
Перевернув книжечку, я обнаружила надпись синей ручкой. Лесная, дом 10, — гласила она, — службы: вск. 12,00 и 17,00, Вт. — 20,00, пят. — 20,00.
«И где же это такая улица — Лесная?», — удивился голос.
«А я откуда знаю», — вздохнула я, остро жалея о карте, оставленной в машине. Да и сама машина не помешала бы, ибо чувствует мое сердце — улочка у черта на куличках.
«Maa God, чего стоишь — мужик уходит!», — завопил голос. Я вздрогнула, завертела головой и успела заметить исчезающий за дверью гитарный гриф.
Мужика я догнала только на выходе из налоговой. Вернее — как догнала? Он уже выходил на крыльцо, когда я только выскочила в холл. Дистанция меня устраивала, и потому я тихо, как ежик, пошуршала вслед за ним. И вот так я шуршала, шуршала, а потом на моем пути вырос охранник и его КПП. Я ткнулась в не желающие раскрываться створки и недоуменно уставилась на охранника.
— Пропуск сдайте, — меланхолично пояснил он.
— Какой пропуск?
— Надо сдать пропуск на выходе, который я вам выдавал, — пояснил он.
— Да нету его у меня! — завопила я. — Откуда же мне знать, что его сдавать надо!!!
— Нужен пропуск! — мгновенно нахмурился он.
— И что мне теперь, ночевать тут? — чуть не заревела я. — А у меня ведь мужик сейчас уйдет, пропадет и поминай как звали!!!
— Не успела познакомиться, что ли? — ухмыльнулся он.
— Да не, он все песни пел, не до того было, — хмуро призналась я.
Парень подумал и сказал:
— Ладно, иди! Только потом Семенецкому уж про меня как-нибудь доброе слово замолвь, ладно?
— Вот если щаз мужик от меня свалит, то я такое доброе замолвлю — не унесешь, — злобно пообещала я, тут же вспомнив про то, кто есть кто. — Что такое, мой лучший друг Семенецкий, который ко мне как к себе ходит в гости, тут начальник, а меня как парвенюшку на проходной держат, а?
Про лучшего друга я конечно загнула, но парень поверил. Металлические створки тут же уехали в сторону, я рванула на выход, а охранник спохватился:
— Эй, — кричал он вслед, — совсем забыл — ты собачку не продашь?
— Такая корова нужна самому! — рявкнула я. — Пошли, Лорка!
Волчица благодарно гавкнула, мы с ней вылетели на крыльцо, обозрели окрестности и в голос застонали — мужика не было!!!
Постояв немного и посокрушавшись, я пошла домой. Именно что пошла, потому как в автобус нас с Лорой не пускали, а частники не останавливались. Дом мой был неблизко, потому, пока я дошла — основательно устала.
Поднимаясь по лестнице на свой этаж, я анализировала — чего же я добилась?
А добилась я того, что узнала, где пасется мой убийца. Теперь—то он от меня не ускользнет. Потому что у нас в церкви тоже иногда проходят такие евангелизации, только мы их просто называем богослужениями. Пастор Тим или кто—то из проповедников с особо доверенными лицами отправляются по окрестным селам — нести слово Божие. Подчеркиваю — с особо доверенными лицами. Новообращенного до такого важного дела не допустят. К тому же мой душитель там не на последних ролях, он регент. Что—то типа руководителя хора, если по-мирски говорить. Уважаемая и серьезная должность, надо сказать! Как так получилось, что регент этой церкви стал убийцей — у меня в голове не укладывалось. Ну да ладно, там разберемся. Главное — я знаю, где его искать. Сейчас пообедаю, приму душ, загримируюсь и поеду в эту церковь, пробью обстановку.
Однако первым делом, зайдя домой, я рванула в Каморку.
Девица лежала на раскладушке, отвернувшись от меня к стене.
— Э-эй, та как? — поинтересовалась я.
Она не отреагировала.
«Может, померла?», — с робкой надеждой спросил голос.
«Не с моим счастьем!», — вздохнула я и пошла к раскладушке. Перевернув девицу на спину — я поняла, чего это она от меня отвернулась.
Лента скотча была на треть оторвана!!!
— Ну, Марья — искусница! — всплеснула я руками. — Что за бунт на корабле, а?
Девица злобно глядела на меня.
— У меня ноги затекли, уродка, — выплюнула она. — Развяжи!
— Нашла дуру, — хмыкнула я.
— Я же без ног останусь!
— Дэн тебя будет любить любой, — улыбнулась я ей. — Все на сегодня просьбы?
— Мне в туалет надо, — неохотно призналась она. — Срочно. Уж сил терпеть нет.
Я сострадательно на нее посмотрела и, вздохнув, ответила:
— Слушай, как там тебя… Я не зверь, но и не дура. Ежли я сейчас тебе хотя бы ноги развяжу да в туалет свожу — подозреваю, кончится это для меня плачевно.
— И что мне делать?!
— Под себя, милая, — вздохнула я. — А что делать? Снайперы, когда жертву выслеживают — по трое суток не двигаются. И клозета рядом обычно нет. Я в книжках про это много раз читала, вот! Ну а ты сама по своей воле в это ввязалась, и цель у тебя была — уничтожить меня. Так что присваиваю тебе звание снайпера и напутствую: терпи, казак, атаманом будешь!
— Я тебя ненавижу! — прошипела она.
— Слушай, я тоже к тебе любви не питаю, — заметила я. — Причем обрати внимание, что если ты так меня ненавидишь только за то, что я не имею возможности держать тебя тут со всеми удобствами, то как же мне тебя ненавидеть за то, что ты меня почти убила, а?
— Пошла к черту!
— Говорить так и не будешь?
— Пошла к черту!!!
— Ну и дура, — обиделась я. — Если бы мы поговорили как два умных человека, глядишь — и договорились бы до чего—то, верно?
— Это ты, убожище, умная?
— Аудиенция окончена, — вздохнула я, отрезала новый пласт скотча, подлиньше, и на совесть залепила ей рот.
Не хочет человек по-хорошему. Эх, как бы было замечательно, если бы она пошла на контакт, мы с ней переговорили, и все это закончилось мирным чаепитием и заверениями в дружбе!
Мечты, мечты…
Выходя из Каморки, я не пленилась наложить охранные чары на дверь, а то ведь девушка-то активно рвется на свободу! И на всякий случай я еще и задвинула засов, а то мало ли чего.
«Ну и чего потом с ней делать—то?», — настойчиво вопросил голос.
«Отстань, а?», — страдальчески поморщилась я. Откуда я знаю, что с ней делать? Убивать людей я не умею, у меня кишка на это тонка. А больше… Больше я не знаю, что делать.
Вот и оставалась мне следовать путем Скарлет и задвигать обдумывание этой проблемы на завтра. А лучше — через недельку. Или две.
А пока я разберусь с душителем. И постараюсь через него узнать про фифу.
Приняв душ, мы с Лорой подкрепились, после чего я потратила кучу времени на выполнение своего святого материнского долга. То есть я сменила Баксу доллары в лоточке, нарезала ему мяса, налила сметанки и несколько раз погладила его по головке. Сыночка мой отчего—то смотрел на меня хмуро и материнской ласке не радовался.
— Я вот разделаюсь с делами, и заведу щеночка, а тебя на помойку выкину, ясно? — припугнула я его. — Щеночки — они всегда хозяевам рады, а не только тогда, когда в желудке пусто!
Кот посмотрел на меня долгим и внимательным взглядом, презрительно фыркнул и отвернулся к сметане.
— Правда выкину! — жалобно сказала я.
Кот не повел и ухом.
Вздохнув, я схватила ключи от машины, и мы с Лорой пошли в церковь. Пока мы спускались на лифте на первый этаж, я ей жаловалась:
— Вот, Лора, ростишь деток, ростишь, а они потом тебе такой вот кукиш показывают.
Лора согласно что—то бурчала.
Не успела я выйти из лифта, как меня окликнул охранник.
— Магдалина Константиновна!
Я обернулась и выжидающе на него уставилась.
— Вам тут передать велели, — улыбнулся он и протянул мне здоровенный веник — букет из полураспустившихся, тугих роз.
Я аж в осадок выпала.
Подбежала, схватила веник, и только собралась помечтать о том, что мной увлекся какой-нибудь достойный молодой человек, как из букета выпала визитка.
На одной ее стороне было написано: «Прости меня. Твой суслик», а на другой: «Буймов Денис Евгеньевич, генеральный директор …», и т. д. и т. п.
Безмерная печаль затопила мое сердце…
Эх, генеральный директор, как бы мне хотелось тебя простить и все забыть… Дни, что ты был рядом со мной — были самыми счастливыми в моей жизни, и я как наркоманка готова была душу продать за следующую дозу такого счастья. Только вот у меня есть внутренний голос, и он не допустит, чтобы я сгубила себя из-за того, что полюбила тебя.
«Выкинь эту гадость, — тут же сухо сказал голос. — Выкинь. Это цветы от убийцы, и поверь, что с большим удовольствием он их положил бы на твою могилу. А то, что он хочет помириться — так не забывай, ты его красотку в плену держишь!»
«Бывшую красотку», — злобно поправила я и строевым шагом направилась из подъезда. Лора еле успевала за мной. Сейчас я выкину розы на помойку. Пусть торчат из бачка, и когда Дэн приедет — надеюсь он увидит, что я сделала с его презентом. Почему—то я не сомневалась, что он еще явится.
Выйдя из подъезда, я приложила руку козырьком и обозрела двор. Бачков не было. Странно… Около материной хрущевки бачки есть, а куда отправляется мусор в элитных домах? У жильцов есть мусороприемники, а дворники что делают?
Я побродила по двору, бачков не нашла, зато обнаружила в беседке, увитой зеленью, наших старушек. Они выгуливали внуков, а заодно и болтали о своем, о девичьем.
— Потемкина совсем ума лишилась, — шипела одна из них. — Завела волка и выдрессировала!! И вот скажите, для чего это она его дрессировала, а? Может, диверсия какая, а?
Я заинтересовалась, остановилась и принялась подслушивать. Потому как Потемкина — это я, и сплетни о себе, любимой, меня крайне интересовали.
— Да совсем эти новые русские очумели, — подхватила вторая старушка, словно сама жила в хрущевке, а не в элитном доме. — Ерофеев из пентхауза себе крокодила завел, Потемкина волка! Скоро детей в зоопарк водить не надо будет!
— А во втором подъезде недавно тигренка на прогулку выводили, — влезла третья старушка. — Маленький такой, да хорошенький, да ласковый! Прям котенок, только ростом с собаку.
— Вот вырастет этот котенок, — неприязненно возразили ей, — и сожрет кого—нибудь.
— Непременно сожрет!
— Да куда ему, такой хорошенький!
— А вот вырастет твой хорошенький…
— Да не спорьте вы. Вот вы скажите, а чего у потемкинского волка крест на шее, а?
— Насмешила! Вон у Дорофеевых питбуль в ошейнике с брильянтами ходит — и ничего.
— Так то брильянты, а то крест! Вот с какой целью она волку его повесила, а?
— Потемкина — она ведьма! С чертями знается, а как то бес вместо волка?
— Так ить крест на шее…
— А где ты видела нормального волка с крестом? Неладно это, бабоньки…
— Святоша у меня сильно богомольная, — дружелюбно пояснила я, заглядывая в беседку.
Старушки припухли, в смущении глядя на меня.
— На службы все ходит, по полгода в монастырях живет, так что сами понимаете. Без креста ей никак.
— А как же волка в церковь—то пускают? — робко осведомились у меня.
— И в монастырь…
— Да она же не всегда такой собакой была, — туманно объяснила я. — И вообще, у нее связи в церковных кругах знаете какие? Митрополит с ней за ручку здоровается.
Старушки как по команде перевели взгляд на Лору, что сидела в месте от меня. Особа с обширными связями в церковных кругах в это время старательно зубами выдирала репейник из хвоста, а когда ей это удалось — зевнула во всю пасть. Со вкусом так зевнула.
Бабульки истово перекрестились и как-то сжались.
— Ладно, бабушки, я вас понимаю, сама ее не особо люблю, — вздохнула я. — Нате вам на память, да не сердчайте!
И я всучила им букет.
— Ой, это нам? — недоверчиво спросила одна.
— Вам!
— А за что?
— Ну, — почесала я лапой за ухом, — за моральный ущерб!
Ибо зрелище зевающей Лоры — это, мда, не для слабонервных.
Избавившись от букета, я пошла в гараж, уселась в свою бээмвушку, посмотрела карту и поехала в церковь к душителю. Лесная улица, как я и думала, была на окраине города. На самой окраине — ибо далее, после нее, улиц не было.
Пару раз я заплутала, пару раз уткнулась в тупик, и наконец часа через полтора я все же нашла эту Лесную улицу. Название она свое оправдывала — в самом конце, за огромным доминой вставала стена из сосен.
А перед воротами был припаркован Крайслер. Да-да, тот самый, серебристый, весь такой обтекаемый и хорошенький.
«Ах, черт!», — выдохнул голос.
Я же молчала в неком потрясении. А Дэн-то что тут делает?!! И ладно бы один Дэн! Но около Крайслера бедной сироткой приткнулась подозрительно знакомая ржавая копейка. Если у нее номера такие же знакомые — то я ничего не понимаю.
Машину я бросила на соседней улицу от греха подальше, сунула полтинник местной ребятне, чтобы посторожили, и чуть ли не по-пластунски мы с Лорой прокралась обратно.
Номера на копейке оказались и правда знакомые — А675КД. Витенькина это машина, если кто не понял.
Но это было еще не все. Чуть далее стояла и Серегина тойота…
«У них тут что — стрелка?», — снова в изумлении спросил голос.
«Мальчики мои к Богу приобщаются, чего тут непонятного?», — рассеянно ответила я, зорко поглядывая по сторонам.
То и дело из ворот кто—то заходил или выходил. Люди были самые разные — и старушки, и молодежь. Мое появление явно не привлекло бы внимания, но вот Лора!
— Подожди-ка меня тут! — велела я ей и решительно направилась в молитвенный дом.
Позади меня раздалось злобное рычание, я обернулась и увидела — Лора-то, оказывается, несогласна! У нее аж шерстка вздыбилась, зубки показались.
— А ты чего разнервничалась? — удивилась я.
— Ррр! — рявкнула она, и стало понятно — просто так она меня одну не отпустит.
— Лора, ну будь умницей, а? — просительно заглядывая ей в глаза, сказала я. — Ну ведь меня с собакой в дом не пустят, пойми ты!
Лора поняла и дико на меня обиделась. Горько заскулила, оплакивая свою несчастную судьбу, да так, что мне вмиг стало ее жалко. Пришлось для начала обойти домину кругом, проводя разведку местности и заодно прикидывая, как от этой придурочной избавиться.
А за домом оказался огород. Большой и невероятно ухоженный. Грядочки все в геометрическом порядке, и видно было даже издали, что вряд ли можно там обнаружить сорняк.
Лора внезапно насторожилась, уши ее стали торчком и ме-едленно повернулись в сторону леса.
— Белку увидела, что ли? — с надеждой спросила я. Эх, вот бы она задрала хвост и унеслась в лесок по своим нехитрым волчьим делам.
Лора посмотрела на меня как на дуру, ей богу. «Сама ты белка», — читалось в ее глазах, после чего она, осторожно ступая, пошла в лес.
«Отвязалась наконец—то!», — обрадовался голос.
Тут волчица остановилась и требовательно на меня посмотрела.
— Если ты меня из-за белки туда тащишь, то я тебя не пойму. Ясно? — печально сказала я и пошла за ней.
Лора мой вопрос проигнорировала, повела меня по какой-то немыслимой дуге, так, что через полчаса блужданий я снова увидела в просвет сосенок знакомый огород.
Уперев руки в боки, я только собралась разораться на глупую Лору, как услышала голос. Замерев, я прислушалась, выяснила, что ничего разобрать, и потихоньку стала пробираться поближе, выставив ухо и идя на звук.
— … я ее не могу найти никак в последние дни, — вскоре расслышала я голос Дэна. — Да и если встречу? Она ведьма, не забывайте. У меня ощущение, что она все просекла и читает все мои намерения как открытую книгу.
— Денис, тебе морда для чего дана? — попенял ему … Витенька. Да, да, голос был Витькин, моего лучшего друга детства! Я хватала ртом воздух от такого удара, а он тем временем продолжил: — Неужто ты бабу не сможешь окрутить так, чтоб она голову потеряла?
— Она меня не привлекает, — холодно обронил Дэн.
— Тебе что, детей с ней крестить? — вступил в разговор Серега, мой давний поклонник. — Для дела надо ее окрутить. Будь сознательнее.
— Вот сам ее и окручивай.
— Дэн, да что ты ломаешься как малый ребенок, ё-моё? На нас с Серегой она не клюнет!
— Да она и на меня не клюет! Я уж к ней и так и эдак…
— Будь настойчивее! Девушки настойчивость уважают!
— Да вы меня что, не слышите? Ведьма она! Она же нас как курят передушит…
На мгновение воцарилась тишина, после чего Витька скучным голосом сказал:
— Денис, я тебя не пойму. Ты свою любимую девушку выручаешь, а мы тебе помогаем, или не так?
— Ты что, хочешь сказать что я трус?
— А что, не так?!
— Хватит! — решительно сказал Серега. — Еще подеритесь тут.
— Мужики, я хочу сказать, что надо здраво подойти к делу, а ты, Витька, все по-гусарски решить хочешь, с наскока. Надо план!
— Да заколебал ты с планом! Действовать надо!
— Ну действуй, раз такой смелый!
— А ты не смелый, да?
— Вам что, подраться так охота? — снова вступил Серега. — Витька, перестань. Денис дело говорит, надо прикинуть план.
— Так мы же договорились, что он к ней подберется поближе, да и…
— Черт, — в сердцах сказал Дэн. — Ты меня вообще слышишь, или только себя? Я тебе который раз говорю — мне к ней не подобраться! Она меня уже поняла! А вот допустим Серый или ты — могли бы попытаться.
— На верную смерть посылаешь, да?
— Ну ты же не трус, — ехидно ответил Дэн. — Я же смог это сделать, чего бы и тебе не повторить?
— Знаете что, — задумчиво сказал Серега. — Мне непонятно, отчего вы отца не потрясете? Не свет же клином на ней сошелся.
— Ты его еще найди, — хмыкнул Витька. — Лично я не смог. Неуловимая личность.
— Надо найти! — решительно сказал Серега. — Чует мое сердце, он мно-ого интересного может сказать.
— Я думал уже об этом, — согласился Дэн.
— Вот и давайте договоримся, — подвел черту Витька. — Я лямур-тужур, а вы давайте отче ищите да крутите. Дэн, лямуры профинансируй. На первое время — пару соток баксов хватит, а там поглядим.
— А, да, конечно.
— Ну тогда все. Расходимся, друг друга не знаем.
— Созвонимся.
Я сидела под сосной, сухие иголки и веточки нещадно кололись через платье, а я глядела вверх, туда, где на безмятежном голубом небе плыл кусочек перистого облачка.
У Христа было двенадцать друзей, и лишь один его предал. У меня же ближе этих троих — только Мульти да Нелька. И вот, из пятерых трое меня предали. Печальная пропорция.
— Господи, благослови, — шептала я, сухими глазами глядя на облачко в немыслимой выси. — Благослови, Отче. Ибо это сильнее, нежели я могу перенести…
«Дура, да это не про тебя они говорили!», — очень решительно сказал внутренний голос. Слишком решительно.
«Я так и поняла, что про принцессу Диану», — усмехнулась я.
«Да нет же! — все с тем же наигранным апломбом продолжал он. — Это они про ту ведьму, которую ты в плен взяла! Не про тебя! Не про тебя!»
«Спасибо, — с внезапной благодарностью сказала я ему. — Спасибо, что пытаешься утешить».
Он смущенно заткнулся.
Лора сочувствующе лизнула меня в щеку, я посмотрела на нее и сказала:
— У меня выхода нет, Лора. Я устала барахтаться. Устала от предательств. Все. Ухожу в монастырь. Надо решить с имуществом. Что—то матери отдам, а большая часть пойдет на монастырь. И нет проблем. Мальчики мои от меня отстанут, да и нет им хода в обитель, а ведьма меня там тронуть не посмеет.
Лора вздохнула и лизнула мою коленку.
— Пошли, — я встала и не оборачиваясь зашагала из леса.
Я никогда не находила привлекательной монастырскую жизнь. Скудное питание, отсутствие Интернета и книг делало ее просто ужасной.
Однако теперь я вспомнила, как старая монахиня мне однажды говорила, что просто так не идут в монастырь. Должно произойти что—то, чтобы жизнь мирская стала немила. Чтобы тихая монастырская жизнь в труде и молитве вдруг стала казаться единственно верной.
Так вот у меня это только что произошло. Люди, которых я любила, и в которых была уверена — меня предали. Мать с отцом? Эх. У нас проблемная семья, и вряд ли они расстроятся из-за того, что я переселюсь в монастырь. Я обеспечу их, это само собой. Но вот горевать из-за моего решения они не станут. Мультик с Нелькой… Я их люблю. Но боль от предательства других — это не пересилит.
Я не могу бороться со своими друзьями. Серега, Витька — сколько всего нами пережито вместе, и наказать их — что себя высечь.
А Дэн… Дэна к тому же хранит моя любовь и мои слезы, которые я подмешала в талисман.
И этого мне — не превозмочь.
Эту ограду мне не обойти, и поднять руку на него я просто не смогу.
Да и не хочу.
По дороге домой я не плакала. Я холодно и рационально обдумывала организацию ухода в монастырь.
А около ворот в мой двор меня ждал сюрприз.
Дед Миня сидел под деревом на газетке и зорко смотрел по сторонам. Завидев мою машину, он вскочил, засуетился, бросился наперерез, дабы я не успела въехать во двор, куда ему хода нет.
Притормозив, я высунулась в окно.
— Дед, какими судьбами?
— Машка, дочка, выручай, — заголосил он. — Беда у меня!
— А что такое?
— Клавка моя ить пропала, — затараторил дед. — И в доме чужие люди живут. Я, почитай, полмесяца домой не совался, прихожу — а там детина дверь открывает и меня гонит, говорит, мол, делов не знаю, хату законно купил, вали отсюда, пока не накостылял!
«Где—то я уже подобное слышала», — озадаченно подумала я и велела:
— Садись, дед, в машину, поедем ко мне, там решим.
Дедок проворно юркнул в машину, а я въехала в ворота, загнала машину в подземный гараж и мы пошли к лифту.
По дороге он, обычно бравый, как-то сиротливо бормотал:
— Это шо же такое деется, люди? На старости лет остался без кола и без двора. А Клавка-то, Клавка где? Не, не могла она квартиру продать, квартира же у нас одна, продаст ее — а сама куда? Ох, сердце отцовское у меня болит за нее дюже. Поди влипла моя доченька в историю.
— Дед, не переживай ты так, — жалостливо взглянула я на него. — Сейчас во всем разберемся.
— Вот только на тебя и надеюсь, — вздохнул он.
Дома я порылась в адресной книге, нашла телефон Ирки, и тут же его набрала.
Ирка, надо сказать, совсем недавно была одной из центральных фигур теневого бизнеса нашего города. Она лихо управлялась фирмой девушек по вызову. Не так давно она мне крепко помогла, памятуя о нашей школьной дружбе, а я, когда выпуталась, тоже о ней не забыла и устроила ее на приличную работу. Теперь Ирка — шишка в крупнейшей риэлторской конторе нашего города. И это при том, что взяли ее первоначально на гораздо более скромную должность. «А чего тут сложного, — усмехалась обычно Ирка. — Я фирму семь лет держала, опыта выше крыши, а структура в агентстве та же самая, что и в фирме девушек по вызову. Поступает звонок на услугу, и мои сотрудницы так же едут к клиенту. А то, что они не ноги раздвигают, а подбирают квартиры — это уже детали».
Как бы то не было, Ирка преуспевает, чему я крайне рада.
— Глухарева, — раздалось из трубки.
— Ирка, это я, Лис. Мне срочно надо кой—чего узнать.
— Давай попозже, а? — заупрямилась она. — Дел полно.
— Ирка, вопрос жизни и смерти!
— Говори, — вздохнула она.
— В общем, суть дела такова. Моя знакомая продала квартиру, а тут рядом со мной ее отец, который говорит что это для него неожиданно и очень странно. И сама она куда—то пропала, я так поняла. Можешь пробить у себя да по соседним конторам эту сделку?
— Могу конечно, у нас ведь единая база! — воскликнула она. — Говори давай адрес проданной квартиры и фамилию продавца.
— Какой продавец? — споткнулась я.
Но я четко знаю, что все протестанты — блаженные. Ибо когда я задерживаюсь по делам в бабушкиной деревеньке (я там собираю болиголов и медвяницу), то постоянно хожу в молитвенный дом. И мне хватает недели, чтобы проповеди пастора Тима проникли в мое сердце, и я стала мучаться от своих грехов. А так как мой основной грех — это занятие магией, то я быстренько уезжаю в город. Потому что если я раскаюсь и брошу магию — на что я жить-то буду?
Я к тому, что у настоящих христиан очень развито чувство греха, они от него бегают, как от чумы. И вот передо мной стоит на сцене мужик с гитарой, прославляет Христа, как ни в чем не бывало, словно он и не совершил грех убийства не так давно… То, что я осталась жива — это моя удача и с него вины не снимает.
В общем, чем дольше я сидела, тем больше поднималась у меня в душе беспокойство за церковь, что приютила моего душегубца. Поет он, конечно, замечательно, однако я обязательно должна предупредить пастора. А пасторы, надо сказать — люди мудрые, готовые вникнуть в чужие проблемы. И если я ему расскажу о том, как его прихожанин меня душил, а потом уложил под поезд — он это воспримет очень близко к сердцу.
Евангелизация тем временем подошла к концу, христиане сошли со сцены и принялись раздавать тоненькие книжечки. А ко мне подошла и давешняя девчушка с хорошей улыбкой, Танюшка.
— Возьмите, — протянула она мне брошюрку.
Я взяла, и тут же спросила:
— А где ваша церковь, как найти?
— На обратной стороне и адрес я написала, и время службы, — объяснила она. — Но можно и в любое время прийти, там всегда кто—нибудь есть, многие там прямо и живут.
— А пастор ваш когда бывает?
— Пастор Александр только на службах бывает, — улыбнулась девушка. — У них дел много, они по селам ездят, евангелизируют.
— Спасибо, я обязательно приду, — кивнула я, и девушка пошла дальше.
Перевернув книжечку, я обнаружила надпись синей ручкой. Лесная, дом 10, — гласила она, — службы: вск. 12,00 и 17,00, Вт. — 20,00, пят. — 20,00.
«И где же это такая улица — Лесная?», — удивился голос.
«А я откуда знаю», — вздохнула я, остро жалея о карте, оставленной в машине. Да и сама машина не помешала бы, ибо чувствует мое сердце — улочка у черта на куличках.
«Maa God, чего стоишь — мужик уходит!», — завопил голос. Я вздрогнула, завертела головой и успела заметить исчезающий за дверью гитарный гриф.
Мужика я догнала только на выходе из налоговой. Вернее — как догнала? Он уже выходил на крыльцо, когда я только выскочила в холл. Дистанция меня устраивала, и потому я тихо, как ежик, пошуршала вслед за ним. И вот так я шуршала, шуршала, а потом на моем пути вырос охранник и его КПП. Я ткнулась в не желающие раскрываться створки и недоуменно уставилась на охранника.
— Пропуск сдайте, — меланхолично пояснил он.
— Какой пропуск?
— Надо сдать пропуск на выходе, который я вам выдавал, — пояснил он.
— Да нету его у меня! — завопила я. — Откуда же мне знать, что его сдавать надо!!!
— Нужен пропуск! — мгновенно нахмурился он.
— И что мне теперь, ночевать тут? — чуть не заревела я. — А у меня ведь мужик сейчас уйдет, пропадет и поминай как звали!!!
— Не успела познакомиться, что ли? — ухмыльнулся он.
— Да не, он все песни пел, не до того было, — хмуро призналась я.
Парень подумал и сказал:
— Ладно, иди! Только потом Семенецкому уж про меня как-нибудь доброе слово замолвь, ладно?
— Вот если щаз мужик от меня свалит, то я такое доброе замолвлю — не унесешь, — злобно пообещала я, тут же вспомнив про то, кто есть кто. — Что такое, мой лучший друг Семенецкий, который ко мне как к себе ходит в гости, тут начальник, а меня как парвенюшку на проходной держат, а?
Про лучшего друга я конечно загнула, но парень поверил. Металлические створки тут же уехали в сторону, я рванула на выход, а охранник спохватился:
— Эй, — кричал он вслед, — совсем забыл — ты собачку не продашь?
— Такая корова нужна самому! — рявкнула я. — Пошли, Лорка!
Волчица благодарно гавкнула, мы с ней вылетели на крыльцо, обозрели окрестности и в голос застонали — мужика не было!!!
Постояв немного и посокрушавшись, я пошла домой. Именно что пошла, потому как в автобус нас с Лорой не пускали, а частники не останавливались. Дом мой был неблизко, потому, пока я дошла — основательно устала.
Поднимаясь по лестнице на свой этаж, я анализировала — чего же я добилась?
А добилась я того, что узнала, где пасется мой убийца. Теперь—то он от меня не ускользнет. Потому что у нас в церкви тоже иногда проходят такие евангелизации, только мы их просто называем богослужениями. Пастор Тим или кто—то из проповедников с особо доверенными лицами отправляются по окрестным селам — нести слово Божие. Подчеркиваю — с особо доверенными лицами. Новообращенного до такого важного дела не допустят. К тому же мой душитель там не на последних ролях, он регент. Что—то типа руководителя хора, если по-мирски говорить. Уважаемая и серьезная должность, надо сказать! Как так получилось, что регент этой церкви стал убийцей — у меня в голове не укладывалось. Ну да ладно, там разберемся. Главное — я знаю, где его искать. Сейчас пообедаю, приму душ, загримируюсь и поеду в эту церковь, пробью обстановку.
Однако первым делом, зайдя домой, я рванула в Каморку.
Девица лежала на раскладушке, отвернувшись от меня к стене.
— Э-эй, та как? — поинтересовалась я.
Она не отреагировала.
«Может, померла?», — с робкой надеждой спросил голос.
«Не с моим счастьем!», — вздохнула я и пошла к раскладушке. Перевернув девицу на спину — я поняла, чего это она от меня отвернулась.
Лента скотча была на треть оторвана!!!
— Ну, Марья — искусница! — всплеснула я руками. — Что за бунт на корабле, а?
Девица злобно глядела на меня.
— У меня ноги затекли, уродка, — выплюнула она. — Развяжи!
— Нашла дуру, — хмыкнула я.
— Я же без ног останусь!
— Дэн тебя будет любить любой, — улыбнулась я ей. — Все на сегодня просьбы?
— Мне в туалет надо, — неохотно призналась она. — Срочно. Уж сил терпеть нет.
Я сострадательно на нее посмотрела и, вздохнув, ответила:
— Слушай, как там тебя… Я не зверь, но и не дура. Ежли я сейчас тебе хотя бы ноги развяжу да в туалет свожу — подозреваю, кончится это для меня плачевно.
— И что мне делать?!
— Под себя, милая, — вздохнула я. — А что делать? Снайперы, когда жертву выслеживают — по трое суток не двигаются. И клозета рядом обычно нет. Я в книжках про это много раз читала, вот! Ну а ты сама по своей воле в это ввязалась, и цель у тебя была — уничтожить меня. Так что присваиваю тебе звание снайпера и напутствую: терпи, казак, атаманом будешь!
— Я тебя ненавижу! — прошипела она.
— Слушай, я тоже к тебе любви не питаю, — заметила я. — Причем обрати внимание, что если ты так меня ненавидишь только за то, что я не имею возможности держать тебя тут со всеми удобствами, то как же мне тебя ненавидеть за то, что ты меня почти убила, а?
— Пошла к черту!
— Говорить так и не будешь?
— Пошла к черту!!!
— Ну и дура, — обиделась я. — Если бы мы поговорили как два умных человека, глядишь — и договорились бы до чего—то, верно?
— Это ты, убожище, умная?
— Аудиенция окончена, — вздохнула я, отрезала новый пласт скотча, подлиньше, и на совесть залепила ей рот.
Не хочет человек по-хорошему. Эх, как бы было замечательно, если бы она пошла на контакт, мы с ней переговорили, и все это закончилось мирным чаепитием и заверениями в дружбе!
Мечты, мечты…
Выходя из Каморки, я не пленилась наложить охранные чары на дверь, а то ведь девушка-то активно рвется на свободу! И на всякий случай я еще и задвинула засов, а то мало ли чего.
«Ну и чего потом с ней делать—то?», — настойчиво вопросил голос.
«Отстань, а?», — страдальчески поморщилась я. Откуда я знаю, что с ней делать? Убивать людей я не умею, у меня кишка на это тонка. А больше… Больше я не знаю, что делать.
Вот и оставалась мне следовать путем Скарлет и задвигать обдумывание этой проблемы на завтра. А лучше — через недельку. Или две.
А пока я разберусь с душителем. И постараюсь через него узнать про фифу.
Приняв душ, мы с Лорой подкрепились, после чего я потратила кучу времени на выполнение своего святого материнского долга. То есть я сменила Баксу доллары в лоточке, нарезала ему мяса, налила сметанки и несколько раз погладила его по головке. Сыночка мой отчего—то смотрел на меня хмуро и материнской ласке не радовался.
— Я вот разделаюсь с делами, и заведу щеночка, а тебя на помойку выкину, ясно? — припугнула я его. — Щеночки — они всегда хозяевам рады, а не только тогда, когда в желудке пусто!
Кот посмотрел на меня долгим и внимательным взглядом, презрительно фыркнул и отвернулся к сметане.
— Правда выкину! — жалобно сказала я.
Кот не повел и ухом.
Вздохнув, я схватила ключи от машины, и мы с Лорой пошли в церковь. Пока мы спускались на лифте на первый этаж, я ей жаловалась:
— Вот, Лора, ростишь деток, ростишь, а они потом тебе такой вот кукиш показывают.
Лора согласно что—то бурчала.
Не успела я выйти из лифта, как меня окликнул охранник.
— Магдалина Константиновна!
Я обернулась и выжидающе на него уставилась.
— Вам тут передать велели, — улыбнулся он и протянул мне здоровенный веник — букет из полураспустившихся, тугих роз.
Я аж в осадок выпала.
Подбежала, схватила веник, и только собралась помечтать о том, что мной увлекся какой-нибудь достойный молодой человек, как из букета выпала визитка.
На одной ее стороне было написано: «Прости меня. Твой суслик», а на другой: «Буймов Денис Евгеньевич, генеральный директор …», и т. д. и т. п.
Безмерная печаль затопила мое сердце…
Эх, генеральный директор, как бы мне хотелось тебя простить и все забыть… Дни, что ты был рядом со мной — были самыми счастливыми в моей жизни, и я как наркоманка готова была душу продать за следующую дозу такого счастья. Только вот у меня есть внутренний голос, и он не допустит, чтобы я сгубила себя из-за того, что полюбила тебя.
«Выкинь эту гадость, — тут же сухо сказал голос. — Выкинь. Это цветы от убийцы, и поверь, что с большим удовольствием он их положил бы на твою могилу. А то, что он хочет помириться — так не забывай, ты его красотку в плену держишь!»
«Бывшую красотку», — злобно поправила я и строевым шагом направилась из подъезда. Лора еле успевала за мной. Сейчас я выкину розы на помойку. Пусть торчат из бачка, и когда Дэн приедет — надеюсь он увидит, что я сделала с его презентом. Почему—то я не сомневалась, что он еще явится.
Выйдя из подъезда, я приложила руку козырьком и обозрела двор. Бачков не было. Странно… Около материной хрущевки бачки есть, а куда отправляется мусор в элитных домах? У жильцов есть мусороприемники, а дворники что делают?
Я побродила по двору, бачков не нашла, зато обнаружила в беседке, увитой зеленью, наших старушек. Они выгуливали внуков, а заодно и болтали о своем, о девичьем.
— Потемкина совсем ума лишилась, — шипела одна из них. — Завела волка и выдрессировала!! И вот скажите, для чего это она его дрессировала, а? Может, диверсия какая, а?
Я заинтересовалась, остановилась и принялась подслушивать. Потому как Потемкина — это я, и сплетни о себе, любимой, меня крайне интересовали.
— Да совсем эти новые русские очумели, — подхватила вторая старушка, словно сама жила в хрущевке, а не в элитном доме. — Ерофеев из пентхауза себе крокодила завел, Потемкина волка! Скоро детей в зоопарк водить не надо будет!
— А во втором подъезде недавно тигренка на прогулку выводили, — влезла третья старушка. — Маленький такой, да хорошенький, да ласковый! Прям котенок, только ростом с собаку.
— Вот вырастет этот котенок, — неприязненно возразили ей, — и сожрет кого—нибудь.
— Непременно сожрет!
— Да куда ему, такой хорошенький!
— А вот вырастет твой хорошенький…
— Да не спорьте вы. Вот вы скажите, а чего у потемкинского волка крест на шее, а?
— Насмешила! Вон у Дорофеевых питбуль в ошейнике с брильянтами ходит — и ничего.
— Так то брильянты, а то крест! Вот с какой целью она волку его повесила, а?
— Потемкина — она ведьма! С чертями знается, а как то бес вместо волка?
— Так ить крест на шее…
— А где ты видела нормального волка с крестом? Неладно это, бабоньки…
— Святоша у меня сильно богомольная, — дружелюбно пояснила я, заглядывая в беседку.
Старушки припухли, в смущении глядя на меня.
— На службы все ходит, по полгода в монастырях живет, так что сами понимаете. Без креста ей никак.
— А как же волка в церковь—то пускают? — робко осведомились у меня.
— И в монастырь…
— Да она же не всегда такой собакой была, — туманно объяснила я. — И вообще, у нее связи в церковных кругах знаете какие? Митрополит с ней за ручку здоровается.
Старушки как по команде перевели взгляд на Лору, что сидела в месте от меня. Особа с обширными связями в церковных кругах в это время старательно зубами выдирала репейник из хвоста, а когда ей это удалось — зевнула во всю пасть. Со вкусом так зевнула.
Бабульки истово перекрестились и как-то сжались.
— Ладно, бабушки, я вас понимаю, сама ее не особо люблю, — вздохнула я. — Нате вам на память, да не сердчайте!
И я всучила им букет.
— Ой, это нам? — недоверчиво спросила одна.
— Вам!
— А за что?
— Ну, — почесала я лапой за ухом, — за моральный ущерб!
Ибо зрелище зевающей Лоры — это, мда, не для слабонервных.
Избавившись от букета, я пошла в гараж, уселась в свою бээмвушку, посмотрела карту и поехала в церковь к душителю. Лесная улица, как я и думала, была на окраине города. На самой окраине — ибо далее, после нее, улиц не было.
Пару раз я заплутала, пару раз уткнулась в тупик, и наконец часа через полтора я все же нашла эту Лесную улицу. Название она свое оправдывала — в самом конце, за огромным доминой вставала стена из сосен.
А перед воротами был припаркован Крайслер. Да-да, тот самый, серебристый, весь такой обтекаемый и хорошенький.
«Ах, черт!», — выдохнул голос.
Я же молчала в неком потрясении. А Дэн-то что тут делает?!! И ладно бы один Дэн! Но около Крайслера бедной сироткой приткнулась подозрительно знакомая ржавая копейка. Если у нее номера такие же знакомые — то я ничего не понимаю.
Машину я бросила на соседней улицу от греха подальше, сунула полтинник местной ребятне, чтобы посторожили, и чуть ли не по-пластунски мы с Лорой прокралась обратно.
Номера на копейке оказались и правда знакомые — А675КД. Витенькина это машина, если кто не понял.
Но это было еще не все. Чуть далее стояла и Серегина тойота…
«У них тут что — стрелка?», — снова в изумлении спросил голос.
«Мальчики мои к Богу приобщаются, чего тут непонятного?», — рассеянно ответила я, зорко поглядывая по сторонам.
То и дело из ворот кто—то заходил или выходил. Люди были самые разные — и старушки, и молодежь. Мое появление явно не привлекло бы внимания, но вот Лора!
— Подожди-ка меня тут! — велела я ей и решительно направилась в молитвенный дом.
Позади меня раздалось злобное рычание, я обернулась и увидела — Лора-то, оказывается, несогласна! У нее аж шерстка вздыбилась, зубки показались.
— А ты чего разнервничалась? — удивилась я.
— Ррр! — рявкнула она, и стало понятно — просто так она меня одну не отпустит.
— Лора, ну будь умницей, а? — просительно заглядывая ей в глаза, сказала я. — Ну ведь меня с собакой в дом не пустят, пойми ты!
Лора поняла и дико на меня обиделась. Горько заскулила, оплакивая свою несчастную судьбу, да так, что мне вмиг стало ее жалко. Пришлось для начала обойти домину кругом, проводя разведку местности и заодно прикидывая, как от этой придурочной избавиться.
А за домом оказался огород. Большой и невероятно ухоженный. Грядочки все в геометрическом порядке, и видно было даже издали, что вряд ли можно там обнаружить сорняк.
Лора внезапно насторожилась, уши ее стали торчком и ме-едленно повернулись в сторону леса.
— Белку увидела, что ли? — с надеждой спросила я. Эх, вот бы она задрала хвост и унеслась в лесок по своим нехитрым волчьим делам.
Лора посмотрела на меня как на дуру, ей богу. «Сама ты белка», — читалось в ее глазах, после чего она, осторожно ступая, пошла в лес.
«Отвязалась наконец—то!», — обрадовался голос.
Тут волчица остановилась и требовательно на меня посмотрела.
— Если ты меня из-за белки туда тащишь, то я тебя не пойму. Ясно? — печально сказала я и пошла за ней.
Лора мой вопрос проигнорировала, повела меня по какой-то немыслимой дуге, так, что через полчаса блужданий я снова увидела в просвет сосенок знакомый огород.
Уперев руки в боки, я только собралась разораться на глупую Лору, как услышала голос. Замерев, я прислушалась, выяснила, что ничего разобрать, и потихоньку стала пробираться поближе, выставив ухо и идя на звук.
— … я ее не могу найти никак в последние дни, — вскоре расслышала я голос Дэна. — Да и если встречу? Она ведьма, не забывайте. У меня ощущение, что она все просекла и читает все мои намерения как открытую книгу.
— Денис, тебе морда для чего дана? — попенял ему … Витенька. Да, да, голос был Витькин, моего лучшего друга детства! Я хватала ртом воздух от такого удара, а он тем временем продолжил: — Неужто ты бабу не сможешь окрутить так, чтоб она голову потеряла?
— Она меня не привлекает, — холодно обронил Дэн.
— Тебе что, детей с ней крестить? — вступил в разговор Серега, мой давний поклонник. — Для дела надо ее окрутить. Будь сознательнее.
— Вот сам ее и окручивай.
— Дэн, да что ты ломаешься как малый ребенок, ё-моё? На нас с Серегой она не клюнет!
— Да она и на меня не клюет! Я уж к ней и так и эдак…
— Будь настойчивее! Девушки настойчивость уважают!
— Да вы меня что, не слышите? Ведьма она! Она же нас как курят передушит…
На мгновение воцарилась тишина, после чего Витька скучным голосом сказал:
— Денис, я тебя не пойму. Ты свою любимую девушку выручаешь, а мы тебе помогаем, или не так?
— Ты что, хочешь сказать что я трус?
— А что, не так?!
— Хватит! — решительно сказал Серега. — Еще подеритесь тут.
— Мужики, я хочу сказать, что надо здраво подойти к делу, а ты, Витька, все по-гусарски решить хочешь, с наскока. Надо план!
— Да заколебал ты с планом! Действовать надо!
— Ну действуй, раз такой смелый!
— А ты не смелый, да?
— Вам что, подраться так охота? — снова вступил Серега. — Витька, перестань. Денис дело говорит, надо прикинуть план.
— Так мы же договорились, что он к ней подберется поближе, да и…
— Черт, — в сердцах сказал Дэн. — Ты меня вообще слышишь, или только себя? Я тебе который раз говорю — мне к ней не подобраться! Она меня уже поняла! А вот допустим Серый или ты — могли бы попытаться.
— На верную смерть посылаешь, да?
— Ну ты же не трус, — ехидно ответил Дэн. — Я же смог это сделать, чего бы и тебе не повторить?
— Знаете что, — задумчиво сказал Серега. — Мне непонятно, отчего вы отца не потрясете? Не свет же клином на ней сошелся.
— Ты его еще найди, — хмыкнул Витька. — Лично я не смог. Неуловимая личность.
— Надо найти! — решительно сказал Серега. — Чует мое сердце, он мно-ого интересного может сказать.
— Я думал уже об этом, — согласился Дэн.
— Вот и давайте договоримся, — подвел черту Витька. — Я лямур-тужур, а вы давайте отче ищите да крутите. Дэн, лямуры профинансируй. На первое время — пару соток баксов хватит, а там поглядим.
— А, да, конечно.
— Ну тогда все. Расходимся, друг друга не знаем.
— Созвонимся.
Я сидела под сосной, сухие иголки и веточки нещадно кололись через платье, а я глядела вверх, туда, где на безмятежном голубом небе плыл кусочек перистого облачка.
У Христа было двенадцать друзей, и лишь один его предал. У меня же ближе этих троих — только Мульти да Нелька. И вот, из пятерых трое меня предали. Печальная пропорция.
— Господи, благослови, — шептала я, сухими глазами глядя на облачко в немыслимой выси. — Благослови, Отче. Ибо это сильнее, нежели я могу перенести…
«Дура, да это не про тебя они говорили!», — очень решительно сказал внутренний голос. Слишком решительно.
«Я так и поняла, что про принцессу Диану», — усмехнулась я.
«Да нет же! — все с тем же наигранным апломбом продолжал он. — Это они про ту ведьму, которую ты в плен взяла! Не про тебя! Не про тебя!»
«Спасибо, — с внезапной благодарностью сказала я ему. — Спасибо, что пытаешься утешить».
Он смущенно заткнулся.
Лора сочувствующе лизнула меня в щеку, я посмотрела на нее и сказала:
— У меня выхода нет, Лора. Я устала барахтаться. Устала от предательств. Все. Ухожу в монастырь. Надо решить с имуществом. Что—то матери отдам, а большая часть пойдет на монастырь. И нет проблем. Мальчики мои от меня отстанут, да и нет им хода в обитель, а ведьма меня там тронуть не посмеет.
Лора вздохнула и лизнула мою коленку.
— Пошли, — я встала и не оборачиваясь зашагала из леса.
Я никогда не находила привлекательной монастырскую жизнь. Скудное питание, отсутствие Интернета и книг делало ее просто ужасной.
Однако теперь я вспомнила, как старая монахиня мне однажды говорила, что просто так не идут в монастырь. Должно произойти что—то, чтобы жизнь мирская стала немила. Чтобы тихая монастырская жизнь в труде и молитве вдруг стала казаться единственно верной.
Так вот у меня это только что произошло. Люди, которых я любила, и в которых была уверена — меня предали. Мать с отцом? Эх. У нас проблемная семья, и вряд ли они расстроятся из-за того, что я переселюсь в монастырь. Я обеспечу их, это само собой. Но вот горевать из-за моего решения они не станут. Мультик с Нелькой… Я их люблю. Но боль от предательства других — это не пересилит.
Я не могу бороться со своими друзьями. Серега, Витька — сколько всего нами пережито вместе, и наказать их — что себя высечь.
А Дэн… Дэна к тому же хранит моя любовь и мои слезы, которые я подмешала в талисман.
И этого мне — не превозмочь.
Эту ограду мне не обойти, и поднять руку на него я просто не смогу.
Да и не хочу.
По дороге домой я не плакала. Я холодно и рационально обдумывала организацию ухода в монастырь.
А около ворот в мой двор меня ждал сюрприз.
Дед Миня сидел под деревом на газетке и зорко смотрел по сторонам. Завидев мою машину, он вскочил, засуетился, бросился наперерез, дабы я не успела въехать во двор, куда ему хода нет.
Притормозив, я высунулась в окно.
— Дед, какими судьбами?
— Машка, дочка, выручай, — заголосил он. — Беда у меня!
— А что такое?
— Клавка моя ить пропала, — затараторил дед. — И в доме чужие люди живут. Я, почитай, полмесяца домой не совался, прихожу — а там детина дверь открывает и меня гонит, говорит, мол, делов не знаю, хату законно купил, вали отсюда, пока не накостылял!
«Где—то я уже подобное слышала», — озадаченно подумала я и велела:
— Садись, дед, в машину, поедем ко мне, там решим.
Дедок проворно юркнул в машину, а я въехала в ворота, загнала машину в подземный гараж и мы пошли к лифту.
По дороге он, обычно бравый, как-то сиротливо бормотал:
— Это шо же такое деется, люди? На старости лет остался без кола и без двора. А Клавка-то, Клавка где? Не, не могла она квартиру продать, квартира же у нас одна, продаст ее — а сама куда? Ох, сердце отцовское у меня болит за нее дюже. Поди влипла моя доченька в историю.
— Дед, не переживай ты так, — жалостливо взглянула я на него. — Сейчас во всем разберемся.
— Вот только на тебя и надеюсь, — вздохнул он.
Дома я порылась в адресной книге, нашла телефон Ирки, и тут же его набрала.
Ирка, надо сказать, совсем недавно была одной из центральных фигур теневого бизнеса нашего города. Она лихо управлялась фирмой девушек по вызову. Не так давно она мне крепко помогла, памятуя о нашей школьной дружбе, а я, когда выпуталась, тоже о ней не забыла и устроила ее на приличную работу. Теперь Ирка — шишка в крупнейшей риэлторской конторе нашего города. И это при том, что взяли ее первоначально на гораздо более скромную должность. «А чего тут сложного, — усмехалась обычно Ирка. — Я фирму семь лет держала, опыта выше крыши, а структура в агентстве та же самая, что и в фирме девушек по вызову. Поступает звонок на услугу, и мои сотрудницы так же едут к клиенту. А то, что они не ноги раздвигают, а подбирают квартиры — это уже детали».
Как бы то не было, Ирка преуспевает, чему я крайне рада.
— Глухарева, — раздалось из трубки.
— Ирка, это я, Лис. Мне срочно надо кой—чего узнать.
— Давай попозже, а? — заупрямилась она. — Дел полно.
— Ирка, вопрос жизни и смерти!
— Говори, — вздохнула она.
— В общем, суть дела такова. Моя знакомая продала квартиру, а тут рядом со мной ее отец, который говорит что это для него неожиданно и очень странно. И сама она куда—то пропала, я так поняла. Можешь пробить у себя да по соседним конторам эту сделку?
— Могу конечно, у нас ведь единая база! — воскликнула она. — Говори давай адрес проданной квартиры и фамилию продавца.
— Какой продавец? — споткнулась я.