— Ну у бабы как фамилия, что квартиру продала?
— А, у Клавки-то? Ефимова она! Ефимова Клавдия Михайловна! А квартиру продала по Севастопольской шестнадцать, квартира сто семь.
Ирка с полминуты помолчала, щелкая клавишами, после чего сообщила.
— Так, все верно. Квартира продана через наше агентство. Шестнадцатого выставлена, а восемнадцатого уже ушла.
— Ирка! — воскликнула я. — Нечисто тут что—то. Не могла та баба квартиру продать! Никак не могла! Чую я, тут какие—то махинации с квартирой! Ну, знаешь, как наивных пенсионеров разводят — продадут их квартирки без их участия, дадут денег с гулькин нос, и вали на все четыре стороны!
— И откуда ты это взяла? — насмешливо спросила она.
— В газетах писали!
— В газетах еще и про зеленых человечков пишут, слушай больше! Чтобы квартиру продать — надо знаешь сколько бумаг собрать именно владельцу, и именно ему поставить на них подпись? Поневоле самая тупая бабка начнет соображать в процессе, что ее дурят. Не, надуть конечно можно при удаче да при подмазанных чиновниках, но кому это надо? Да и никакие аферисты не продадут квартиру без согласия всех прописанных там людей.
— Дед! — встрепенулась я. — Ты же дома прописан?
— Нет, — вздохнул он. — Клавка, зараза, выписала. Сказала, что денег с меня никаких, а за воду да за прочее за меня дерут.
— Ясно, — буркнула я и вернулась к разговору с Иркой. — Слушай, а вот как бы мне с агентшей поговорить — хочу убедиться, что Клавка сама, в добром уме и здравии квартиру продала.
— Так я тебе сама подтвержу — да, в добром уме и здравии она это делала, — хмыкнула Ирка. — Помню я ее.
— А ты—то откуда ее помнишь?
— Милая, у нас сделки на продажу квартир не по десятку в день заключаем! Дай бог если три—пять сделок провернем в неделю! И сделку по Севастопольской шестнадцать помню прекрасно! Клавдия твоя — неопрятная такая тетка с висячей бородавкой на шее, верно?
— Верно, — уныло вздохнула я.
Против родинки не попрешь. Родинка — аргумент весомый. Коричневая, она уродливо свисала с левой стороны шеи и сразу бросалась в глаза. Клавдия же даже не пыталась от нее ни избавиться, ни как—то замаскировать.
— Так вот, твоя Клавдия сама выставила на продажу квартиру, и цену за нее назначила немного ниже реальной, чтобы ушла быстрее. Бормотала что—то про пьяницу—отца, мол, надо все провернуть, пока он домой не пришел. Мол, сил на него нет, вот и решила тетка продать квартирешку да свалить от такой семейки.
— Так и сказала? — поморщилась я.
— Ну, что—то типа этого бурчала. Неприятная тетка, не понравилась она мне. Но сделка была оформлена честно, комар носа не подточит. По доброй воле она ее продала, Лис.
— Но ей ведь жить негде, кроме как в той квартире!
— Странная ты. Она же квартиру продала, а не подарила, и деньги на новое жилье у нее есть. Не пропадет. В общем, у тебя все?
— Если что узнаешь еще — свистни, ладно? — с тяжелым сердцем сказала я.
— Да без проблем, только все что знала — я тебе рассказала.
Мы попрощались, я положила трубку, а дед ко мне тут же пристал с вопросами.
— Что, Марья, про Клавку—то тебе сказали, а?
— Дед, — подняла я на него глаза. — Действительно твоя Клавдия продала квартиру. Все у нее нормально, я так поняла, просто она решила ммм… переехать.
— Как переехать? — растерялся дед. — А как же я?
Я вздохнула.
— А как же я? — закричал дед. — Не могла же она меня на улице оставить! Ладно лето — перекантуюсь как—нибудь! Так ить скоро зима!
Что я могла ему сказать? Что хоть квартирка у них и бедная, но в центре города, к тому же — сталинка, а не позорная хрущевка, и стоит такая квартира немаленько. Побольше чем папенька—алкаш, как, видимо, посчитала Клавдия.
— Куда же мне теперь идти? — горестно вопрошал дед.
«Да, — вылез голос. — Как была квартира, так по подвалам да стройкам ночевал, а как лишился, так сразу запричитал!»
«Помолчи», — сурово цыкнула я на него и повела деда Миню кормить. Выставила ему малосольной семги, кусочки воздушного торта, котлетки, разогрела пиццу, достала пакет сока, йогурты, фрукты. Хотелось мне деда побаловать, а то он вон какой худющий, да еще и горе такое.
Сама же я ломала голову над тем, куда пристроить дядю Миню. У меня пожить — никак. У меня сейчас тут горячая точка, зона военных действий, и нормальному человеку лучше бы отсюда держаться подальше.
В принципе, материна квартира стоит пустая, но, черт возьми, маменька меня на котлеты пустит, если узнает что я кого—то пускала пожить в ее отсутствие. А тем более такую маргинальную личность как деда Миню.
Может быть к …Дэну?
Последняя мысль была высказана мной как—то очень робко. С одной стороны — да, мы враги. С другой — дед-то с ним не ссорился!
«Слушай, хорош по Дэну убиваться», — раздраженно велел внутренний голос.
«Я не убиваюсь».
«А то я не вижу, что ты дедка просто как предлог используешь!»
«Я же не встречаться с ним собираюсь, а просто позвонить и уладить вопрос с дедом!»
«Ну да, а я весь такой дурной и наивный».
Я молчала.
Мне и правда хотелось просто ему позвонить и услышать его голос. Да, пусть он меня предал и растоптал, пусть я его ненавижу за это и желаю ему всего самого худшего, но это не мешает мне в нем нуждаться. Как наркоман нуждается в дозе. Проклинает свою слабость, но идет на все, чтобы влился героин в его кровь и пропитал тело лучами радуги. И свободой от ломки.
«Хорошо, звонить не буду, — покорно согласилась я. — Но тогда не смей запрещать мне другое. Ясно?»
И я одним движением воткнула кассету в моноблок, щелкнула кнопкой и принялась скачками перематывать пленку на эпизод с Дэном.
— А я этого мужика знаю, — внезапно сказал деда Миня, обгладывая куриное крылышко.
— Какого? — встрепенулась я.
— Да вон, в телевизере который! — указал дед остатками крылышка на экран.
Я посмотрела — ага, там как раз сосед с вульгарной девицей заходил в подъезд.
— Я тоже его знаю, — вздохнула я. — Он в нашем доме живет.
— Да я не про ентого! Я про того, который раньше был!
Недоуменно посмотрев на дедка, я зачем—то отмотала пленку назад, вот вдова с импозантным мужчиной входят в лифт…
— Он, собака, — удовлетворенно сказал дед. — К Клавке моей все ходил, он ее в секту и затащил.
— Хороши там сектанты — к вдовушкам по ночам ходят! — хмыкнула я.
— Ну а что такого? — вступился дед. — Мужик он в самом соку, чего бы по бабам не побегать, пока годы дозволяют?
— Верующие по бабам не бегают! — отрезала я.
Дед отвел глаза, спорить не стал, лишь с усердием принялся за пиццу.
А я с нежной улыбкой идиотки пялилась в экран, наблюдая за искаженным злобой лицом Самого Любимого Парня. Вот он уже вышел из лифта, сделав свое черное дело, вот он пошел из подъезда…
Я встала, собираясь налить деду чая.
— Вовсе он и не бегал по бабам, — буркнул дед.
— Чего? — обернулась я.
— Вон, — кивнул он на телевизор.
Я равнодушно мазнула взглядом по экрану — давешний мужчина, который заходил со вдовой, уже покидал покидал наш дом. Полчаса ему вполне хватило на лямуры.
Я повернулась к чайнику, через секунду мысль оформилась, и я снова вгляделась в экран. Дело в том, что мужик был в перчатках. В августе. И лицо его я определенно где-то уже видела. Вот только не помню где. Какое-то невыразительное оно, увидишь — и взгляду зацепиться не за что.
— То ли я дура…, — в полной прострации сказала я.
— То ли лыжи не едут, — поддакнул дед.
Я внимательно на него посмотрела, размышляя, после чего спросила:
— Дед, а ты часом не знаешь, что за секту Клавдия посещала?
— А вот не знаю, — почесал он за ухом. — Не знаю. Я же дома редко бываю. Мужик ентот попытался и меня затащить к ним, да я ему, Марья, твердо сказал — православный я! Родился православным, и помру православным! Вот так!
— Дед! — я решительно встала. — В общем так! Я по делам, ты никому не открывай, трубку телефонную не бери, а главное — не открывай, ради Бога, Каморку на втором этаже. Ясно?
— Ну дык, — спокойно кивнул дед. — Понял, не дурак.
— Ванных на втором этаже две, при гостевых комнатах. Сходи попарь косточки, спать ложись где хочешь, а я все, побежала, — торопливо сказала я и сорвалась с места.
— Гав!
— И ты конечно же со мной давай, — не оборачиваясь, согласилась я, и Лора тут же побежала вперед меня. Мы проскакали по лестнице (лифта ждать было некогда), ворвались в гараж, уселись в машину, и я рванула на эту Лесную, словно за мной черти гнались.
И я была уже недалеко, когда врезалась в бок белой десятки. Она сама была виновата. Уже на исходе желтого света пыталась проскочить перекресток. Я думала примерно то же самое, решив что желтый — это почти зеленый, и уже можно.
«Черт!», — рявкнул голос, и мы с десяткой пересеклись в одной точке.
Владелец ее, дяденька за сорок с круглым, как шарик, животом, тут же выскочил из нее и начал на меня кричать.
— Ты чего, права вчера купила, что ли?!
— Позавчера, — мрачно буркнула я ему.
Шарик шутки не оценил. Он открыл рот на пятьдесят шесть сантиметров и принялся очень громко рассказывать, что он думает о блондинках за рулем.
Я его слушала примерно минуту, после чего терпение мое кончилось.
— Шар… тьфу, дяденька, — сказала я ему, — послушай, а сам—то ты что, разве не на желтый ехал?
— На зеленый! — твердо ответил он.
— И я, милок, на зеленый, — вздохнула я. — В общем, ладно, пока гуляй, твое счастье, что мне некогда. Номера твои записала, потом за компенсацией подъеду.
У Шарика от моей наглости аж глаза на лоб полезли.
— Чего?!! — завопил он. — За какой такой компенсацией ты ко мне собралась? Ты же виновна!!! У тебя морда в моей бочине!
Я на него посмотрела долгим взглядом, однако на него это не подействовало.
— Я ГАИ вызываю! — рявкнул он.
И вы не поверите — следующие три часа я провела совершенно бездарно! Слушала маты Шарика, читала карманное Евангелие и ждала гаишников. Лора дрыхла на заднем сидении.
Когда же явились доблестные орлы в шестерке с мигалкой на крыше, то я посмотрела на них столь злобно, что они тут же решили что именно я и виновна в наезде. Спорить у меня времени откровенно не было.
Я покорно подписала протокол, тут же рассчиталась с дядькой, на прощанье буркнула: «Что бы тебе подавиться», — и уехала.
Все норовят девушку обидеть, ну и времена настали!
А на Лесной меня ждал очередной удар.
Только я кинула машину на знакомых ребятишек, подошла к дому — как увидела невероятную картину. Из ворот вышел мой Самый Любимый Парень, а рядом вышагивала… моя пленница! Я протерла глаза, потрясла головой — ничего не изменилось.
«Может, сестра—близнец?» — с надеждой спросил голос.
«Щаз, — тоскливо ответила я. — На ней мой сарафанчик, что я своими руками шила по „Бурде моден“. Второго такого нет».
«Дед!», — вскричал голос.
«Угу», — тяжко выдохнула я.
Любопытство сгубило кошку, как говорится. Потом уже, много позже, я найду своего старичка в каморке, связанного и несчастного. «Вот так и помогай людям», — будет горько жаловаться он на судьбу.
А пока парочка как ни в чем не бывало уселась в серебристый крайслер Дэна, а я рванула к своей бээмвушке. Выезжать отсюда все равно они будут по прямой., это девять из десяти. Чего им по окрестным, плохо асфальтированным улочкам шариться? Один им путь — на Московский тракт.
Бежала я так быстро, что ветер свистел в ушах, коса реяла по ветру, а Лора еле поспевала за мной.
— Господи, только не дай им сбежать, — горячо молилась я, и, видимо, это мне и помогло. Ибо не успела я выехать на тракт, как тут же увидела знакомый Крайслер.
«Падаем на хвост!», — скомандовал голос.
«Ага, без тебя бы не догадалась», — буркнула я.
Шпион из меня, конечно, аховый, но и Денис не подозревал о том, что за ним могут и последить. Впрочем, когда рядом сидит красивая девушка — обычно мысли заняты лишь ей.
Это мне и помогло, не иначе.
Долго ли, коротко, а приехали мы в цыганскую слободу на восточной окраине города. Дома тут были сплошь большие да богатые, срубленные из желтого дерева, с высокими крышами, да вот только на окнах красовались обычные ситцевые занавесочки в кухнях, и совковый тюль в гостиных. По улицам шастали цыганки в цветных национальных одеждах, толпами бегали ребятишки со смоляными кудрями, а еще тут было полно наркоманов. Не хочу ничего плохого сказать о цыганах в целом, но вот в нашем городе это поселение — гигантская торговая точка героином.
И все об этом знают. Меры принимаются самые бесхитростные — на выезде из слободы всегда дежурит машина с ментами, тормозя всех, чьи лица выдают пагубную страсть к наркотикам. На месте освобождение будет стоить триста рублей. Ежели денег нет — наркомана отправляют в кутузку, и уже тогда родственникам придется заплатить от трех тысяч за освобождение неразумного чада.
Однако крайслер Дэна они не тормознули, да и по мне лишь мазнули взглядом по лицу и отвернулись. Еще бы — глаз у дежурных по слободе уже наметанный, наркомана за три версты видят, а обычные люди им без надобности.
Я попетляла вслед за Крайслером по пыльным неасфальтированным улицам, и еле—еле успела юркнуть в проулок — Дэн остановился около большого дома в конце улицы. Вышел, обогнул машину, открыл дверцу и под локоток вынул свою фифу, улыбаясь ей при этом.
«Я его приворожу», — помертвела я.
И она так же улыбнулась ему и, приподнявшись на носочках, чмокнула его в подбородок.
«Я его приворожу!!!»
Я с трудом выдохнула, причем явно парами серной кислоты, настолько меня трясло от ненависти к ведьме. Голубки уж скрылись, а я все не могла совладать с собой.
— Парень, — проскрипела я, подзывая проходящего мимо мальчишку. — Заработать хочешь?
— Ну? — поднял он на меня угольно—черные глаза.
— Во-он у того дома сходи посмотри, какой адрес.
— Я и так знаю — Запольная, тринадцать, — спокойно сказал он и протянул руку.
Я пошарилась в кошельке и выдала ему купюру.
Он посмотрел на полтинник, ловко его цапнул и пошел, буркнув напоследок:
— Только вы туда не ходите.
— Почему? — крикнула я ему вслед.
— Плохо там! — отрезал цыганенок и свернул на соседнюю улицу.
Отчего я тогда не послушалась доброго совета?
Как бы то ни было, я достала сотовый, набрала номер Ромки Ивлева, сослуживца Корабельникова из соседнего отдела. Он меня после книги сильно зауважал, я там одного из третьестепенных героев назвала его именем.
— Ромка, — покончив с приветствиями, сказала я. — Ромка, нужна помощь.
— Говори, — добродушно пыхнул тот трубкой. Я прямо так и видела, как он сладко посасывает вишневый трубочный чубук, периодически выпуская дым в стильную бородку.
— Я в Цыганской слободе, и тут в одном из домов можно проверить человечков?
— Да как тебе сказать, — задумчиво протянул он. — Цыганская слобода, говоришь? Гнилое место, наркоманское, но мне же знаешь сколько времени надо на то, чтобы мне ордер дали на обыск?
— Да не, мне вовсе не надо, чтобы вы искали там героин! — скупо улыбнулась я. — Просто с проверкой нагрянуть — можно? Ну и там заодним паспортные данные посмотри.
— А основание? — помолчав, спросил он.
— Я тебе потом, задним числом напишу заяву, ладно? — просительно сказала я. — Просто сейчас очень срочно надо.
Ромка подумал, подумал да и сказал:
— Эх, по уму, конечно, тебя бы к участковому тамошнему послать…
— Не надо мне участкового! — перепугалась я. — Мне свои нужны!
— Я так и понял, — продолжил он. — Так что сейчас все же возьму ордер на обыск, потом напишешь заяву, что там наркоманский притон?
— Напишу конечно!!! Пиши адрес, а то у меня заряд почти на нуле! — велела я, скосив глаза на назойливо мерцающий красный огонек.
Ромка все старательно записал.
— Ладно, тогда я пошел за ордером к кора…, — начал он, и тут сотовый разрядился.
Вовремя я успела отзвониться!
— Лора, я в дом, — не оборачиваясь, сказала я. — Ты тут сиди, а то мало ли чего.
— Гав! — предупреждающе сказала я.
— Не спорить! — равнодушно велела я.
— ГАВ! — рявкнула она в ответ.
«Ты что, идиотка? — вздохнул голос. — Забыла, как она тебя собой прикрыла! Хватай ее, пока она согласная — подобное самопожертвование так редко встречается в этом мире!»
Я взвесила все и наконец кивнула:
— Пошли, горе!
И я вышла из машины, Лора выпрыгнула следом.
Охранное заклинание я ставить не стала — каждая капля силы была мне нужна, а то мало ли.
Навстречу мне шла старая цыганка, и я светло улыбнулась ей:
— Здравствуйте, бабушка!
И ее ответная улыбка, избороздившая и без того морщинистое лицо, одарило меня толикой ее тепла.
Весомой каплей Силы.
Я не поленилась перейти улицу и подойти к куче песка, в которой копошилась детвора.
— Как дела, ребятишки? — ласково, словно самая лучшая в мире мать, спросила я.
И они почувствовали, что я и правда их люблю, потянулись ко мне, прижались, а я гладила их по кудрявым головенкам с невыразимой нежностью и собирала их улыбки — чистейшие крупные слитки Силы.
Искренняя Улыбка — это то, что ничего не стоит. За нее не заплатишь, ее можно только получить в дар. Простому человеку она добавит радости в жизни, а ведьме даст Силу и осветлит ее магию.
— Спасибо, спасибо, дорогие мои, — я чмокнула каждого в смуглую щечку и пошла дальше.
— Тысяча тьма одесная, — шептала я, идя к дому, — Сила защитная и чудесная, ангелы предо мной, и их крыла надо мной.
Я шла, и чувствовала, как меняются вокруг меня нити моей судьбы, убирается в сегодняшнем дне то, что может мне повредить.
— Благословишь, Господи? — подняла я бровь, бросив взгляд на небо. И ответ пришел — в виде мира и покоя в моей душе.
О да. Я поняла, что имела в виду та девочка на евангелизации. Как там она сказала? «Словно я стою на крошечном острове посреди бушующего моря — волны, ветер, молнии… А на моем островке — покой, ибо Господь хранит меня»
Господь услышал меня и осенил благодатью. Я знала это. Я чувствовала.
И потому я не колеблясь вошла в ворота дома.
Цепной пес, огромный волкодав, даже не взглянул на нас с Лорой.
«Спасибо, Господи», — сказала я.
«Да просто пес ленивый», — хмыкнул голос.
Я пересекла двор и бесшумно вошла в дом — двери заботливо были распахнуты настежь.
«Спасибо», — улыбнулась я.
«Жара на улице, потому и открыты», — буркнул голос.
«Прости его, Господи», — вздохнула я, мягко пересекла просторные сени и встала около занавешенной ситцевой занавеской двери, ведущей в дом. Лора понятливо уселась около стены.
А на кухне в метре от меня любимый и какой—то мужчина пили пиво и болтали о сущих пустяках. О ценах на бензин и политике нынешнего президента. О сухом и жарком лете.
Но ни слова не говорили ни о чем, что я хотела услышать. Обо мне или о Дэне.
Прижавшись к побеленной стене около косяка, я совершенно напрасно рисковала своей бесценной для меня шкурой.
И наконец, я услышала хоть что—то, относящееся к делу.
— А что, говорят, ты крупное пожертвование хочешь сделать на нашу церковь, мил человек? — спросил неизвестный мне мужчина.
— Есть такая мыслишка, — согласился Дэн, — вот и просил Гульнару нас свести. Не в церковный же ящик мне десять штук баксов совать, верно?
— Это ты правильно мыслишь, — согласился мужчина. — Доброхотно дающему дает Бог.
— Ну, от него особо не дождешься, — цинично заметил Дэн. — Я этой акцией налоги хочу снизить. Так что если все получится, то поступления от меня будут регулярными.
— А что, много налогов? — помолчав, спросил мужчина.
— Не то слово, оборот огромный. У меня компания, которая занимается телефонией — городские домашние телефоны, сотовая связь, спутниковая, плюс провайдерские услуги и опять же спутниковое телевидение.
— Неплохо, — крякнул незримый собеседник Дэна.
— Но, — продолжил Дэн, — наше сотрудничество имеет смысл, только если вы зарегистрированы честь по чести, и таким образом вы как пастор сможете официально подписать бумаги о передаче вам денег на благотворительность.
— Конечно же мы зарегистрированы!
— Бумаги можно посмотреть? — деловито отозвался Дэн.
Вскоре он уже просматривал бумаги, бормоча себе под нос:
— Та-аакс, Перевалов Александр Васильевич, на которого зарегистрирована ваша организация — это кто?
— Да я это! — слегка возмущенно отозвался мужчина. — И не организация, а церковь!
— Разберемся, — хмыкнул Дэн, а я нахмурилась, ловя какую—то ускользающую от меня мысль.
И в этот момент Лора прыгнула, снова заслоняя меня своим телом.
Я не успела ничего понять. Не успела словить причины ее поведения, лишь краем глаза заметила очень знакомый сарафанчик. Мое подсознание сработало молниеносно, тут же кинув зерна фриза в ладони. И когда они летели в мой сарафанчик, прожигали его ледяными голубыми каплями и впивались в теплую плоть под ним, я заглянула в глаза ведьмы.
Ненависть, вот что я там увидела. Впрочем — это было предсказуемо.
— Дура, — успела выплюнуть она, после чего замерла ледяным изваянием. Так же как и Лора, во второй раз принявшая фриз на себя.
Во дворе хлопнула калитка, зашелся в лае волкодав, и кто-то побежал в дом, так быстро, словно от этого зависела его жизнь. А из дома в сенки рванулся Дэн с хозяином.
Я была готова.
И когда мгновение спустя в сени влетел Дэн с хозяином дома — я молниеносно метнула в них фриз, и тут же обернулась ко вторым дверям.
— Магдали…, — закричал появившийся Серега, но договорить мое имя он не успел.
Я холодно оглядела парк ледяных скульптур.
И первым делом я подошла к ведьме, помня о том, что для нее фриз когда — то был недолговечен. Да, я обстригла ей волосы, но недооценивать не стоит.
Ей я крепко, в который раз, связала руки поясом от старого плаща и ноги шарфом.
Потом подошла к Сереге.
— Что же ты, собака, меня предал? — устало спросила я. — Что я тебе плохого сделала, а?
Он, лишенный возможности ответить, лишь отчаянно смотрел на меня.
А потом я взяла со стола кухонный нож и подошла к Дэну. Молча, не глядя на него и испытывая брезгливость, я надрезала его запястье, потом свое, и приложила ранки друг у другу.
И, закрыв глаза, я начала читать привязку на кровь.
Текла кровь, смешиваясь и пропитывая наши руки, а я стояла, улыбалась, и нерушимыми цепями приковывала к себе Дениса.
В наказание за его подлость.
Я чувствовала, как каждое мое слово — работает, да и не могло быть сегодня осечки. Ибо Сила моя сегодня — осененная Божьим благословением.
Если Бог со мной, то кто против меня?
Я запечатала заклятье печатью, и презрительно посмотрела на любимого.
Вот и все. Теперь быть тебе моей комнаткой собачкой.
Калитка снова хлопнула, и снова дворовый пес зашелся в лае.
Вздохнув, я повернулась к двери. Я не боялась ничего — у меня было стойкое ощущение, что теперь все будет хорошо.
Я со спокойной улыбкой ждала гостя, и даже не особо удивилась, когда на пороге показался Корабельников.
— Марья! — с порога закричал он, хватаясь за голову.
— Да? — подняла я бровь, перекатывая зернышко фриза в свободной ладони.
— Твою мать! — страдальчески закатил он глаза. — Что ты тут за икебану устроила?!!
— Ты рот—то сильно не разевай, — миролюбиво посоветовала я ему. — Горлышко простудишь.
— Да навязалась же ты на мою голову, — продолжал разоряться он. — Хорошо еще, Ромка ко мне пошел ордер подписывать, я на машину сразу упал да сюда погнал. Да, видать, не успел.
— То есть Ромка с милицией не приедут?
— А я тебе что, не милиция? — окрысился он. — У вас тут что, побоище было? Наши победили, но без потерь не обошлось? Ты давай, что—нибудь делай, а то что это у тебя Денис с Серегой как статуи стоят?
— Сейчас и ты к ним присоединишься, — пожала я плечами. — Я в курсе, что вы трое меня предали. Денис уже наказан, дело за тобой и Серегой.
— Мы тебя — чего? — воззрился на меня Витька.
— Предали, — любезно пояснила я.
Витька вытаращил глаза, набрал в грудь воздуха и заорал так, что у меня аж уши заложило.
— Ах ты, Машка, тварь неблагодарная!!! Я тут ночей не сплю, шкуру ее спасаю, меня Людка уж скоро из дома выгонит, а она вона чего мне заявляет!!!
— Не ори! — рявкнула я в ответ. — Я, знаешь ли, своими глазами слышала, как вы в лесу договаривались, мол, тот меня охмуряет, а другой папеньку трясет!!!
— Юродивая, — завопил Корабельников. — Так это же про Гулю речь шла!!!
И он ткнул пальцем в мою ведьму.
«Ну я же тебе говорил», — скорбно сказал голос.
— Да у меня столько доказательств, что Дэн меня самолично из-за наследства собирался прикончить, что даже мне пришлось в это поверить, — желчно ответила я. — Так что ты мне этой Гулей зубы не заговаривай!
— Вон мужика видишь за Дэном? — зло сказал Витька. — Подойди и познакомься, это и есть твой убийца. А мне пока, извини, надо в отдел позвонить. Раз такая каша заварилась — то все, надо брать эту шайку. Я же повременить хотел, доказательств собрать побольше, Дениса сюда послал на разведку, якобы он жертвовать большие деньги собрался, то—сё, да вечно ты куда не надо рыло мочишь!
— Так! — не терпящим возражения голосом велела я. — Витенька, послушай. Я в данный момент социально опасна. Вот и хочется тебя фризом припечатать, чисто по причине дурного настроения, да с другой стороны надо бы и послушать — вдруг ты чего умного скажешь? Так что давай так — ты меня не зли еще больше, ладно? Отложи трубочку в сторону, сядь на табуреточку, да и расскажи что к чему.
— А, у Клавки-то? Ефимова она! Ефимова Клавдия Михайловна! А квартиру продала по Севастопольской шестнадцать, квартира сто семь.
Ирка с полминуты помолчала, щелкая клавишами, после чего сообщила.
— Так, все верно. Квартира продана через наше агентство. Шестнадцатого выставлена, а восемнадцатого уже ушла.
— Ирка! — воскликнула я. — Нечисто тут что—то. Не могла та баба квартиру продать! Никак не могла! Чую я, тут какие—то махинации с квартирой! Ну, знаешь, как наивных пенсионеров разводят — продадут их квартирки без их участия, дадут денег с гулькин нос, и вали на все четыре стороны!
— И откуда ты это взяла? — насмешливо спросила она.
— В газетах писали!
— В газетах еще и про зеленых человечков пишут, слушай больше! Чтобы квартиру продать — надо знаешь сколько бумаг собрать именно владельцу, и именно ему поставить на них подпись? Поневоле самая тупая бабка начнет соображать в процессе, что ее дурят. Не, надуть конечно можно при удаче да при подмазанных чиновниках, но кому это надо? Да и никакие аферисты не продадут квартиру без согласия всех прописанных там людей.
— Дед! — встрепенулась я. — Ты же дома прописан?
— Нет, — вздохнул он. — Клавка, зараза, выписала. Сказала, что денег с меня никаких, а за воду да за прочее за меня дерут.
— Ясно, — буркнула я и вернулась к разговору с Иркой. — Слушай, а вот как бы мне с агентшей поговорить — хочу убедиться, что Клавка сама, в добром уме и здравии квартиру продала.
— Так я тебе сама подтвержу — да, в добром уме и здравии она это делала, — хмыкнула Ирка. — Помню я ее.
— А ты—то откуда ее помнишь?
— Милая, у нас сделки на продажу квартир не по десятку в день заключаем! Дай бог если три—пять сделок провернем в неделю! И сделку по Севастопольской шестнадцать помню прекрасно! Клавдия твоя — неопрятная такая тетка с висячей бородавкой на шее, верно?
— Верно, — уныло вздохнула я.
Против родинки не попрешь. Родинка — аргумент весомый. Коричневая, она уродливо свисала с левой стороны шеи и сразу бросалась в глаза. Клавдия же даже не пыталась от нее ни избавиться, ни как—то замаскировать.
— Так вот, твоя Клавдия сама выставила на продажу квартиру, и цену за нее назначила немного ниже реальной, чтобы ушла быстрее. Бормотала что—то про пьяницу—отца, мол, надо все провернуть, пока он домой не пришел. Мол, сил на него нет, вот и решила тетка продать квартирешку да свалить от такой семейки.
— Так и сказала? — поморщилась я.
— Ну, что—то типа этого бурчала. Неприятная тетка, не понравилась она мне. Но сделка была оформлена честно, комар носа не подточит. По доброй воле она ее продала, Лис.
— Но ей ведь жить негде, кроме как в той квартире!
— Странная ты. Она же квартиру продала, а не подарила, и деньги на новое жилье у нее есть. Не пропадет. В общем, у тебя все?
— Если что узнаешь еще — свистни, ладно? — с тяжелым сердцем сказала я.
— Да без проблем, только все что знала — я тебе рассказала.
Мы попрощались, я положила трубку, а дед ко мне тут же пристал с вопросами.
— Что, Марья, про Клавку—то тебе сказали, а?
— Дед, — подняла я на него глаза. — Действительно твоя Клавдия продала квартиру. Все у нее нормально, я так поняла, просто она решила ммм… переехать.
— Как переехать? — растерялся дед. — А как же я?
Я вздохнула.
— А как же я? — закричал дед. — Не могла же она меня на улице оставить! Ладно лето — перекантуюсь как—нибудь! Так ить скоро зима!
Что я могла ему сказать? Что хоть квартирка у них и бедная, но в центре города, к тому же — сталинка, а не позорная хрущевка, и стоит такая квартира немаленько. Побольше чем папенька—алкаш, как, видимо, посчитала Клавдия.
— Куда же мне теперь идти? — горестно вопрошал дед.
«Да, — вылез голос. — Как была квартира, так по подвалам да стройкам ночевал, а как лишился, так сразу запричитал!»
«Помолчи», — сурово цыкнула я на него и повела деда Миню кормить. Выставила ему малосольной семги, кусочки воздушного торта, котлетки, разогрела пиццу, достала пакет сока, йогурты, фрукты. Хотелось мне деда побаловать, а то он вон какой худющий, да еще и горе такое.
Сама же я ломала голову над тем, куда пристроить дядю Миню. У меня пожить — никак. У меня сейчас тут горячая точка, зона военных действий, и нормальному человеку лучше бы отсюда держаться подальше.
В принципе, материна квартира стоит пустая, но, черт возьми, маменька меня на котлеты пустит, если узнает что я кого—то пускала пожить в ее отсутствие. А тем более такую маргинальную личность как деда Миню.
Может быть к …Дэну?
Последняя мысль была высказана мной как—то очень робко. С одной стороны — да, мы враги. С другой — дед-то с ним не ссорился!
«Слушай, хорош по Дэну убиваться», — раздраженно велел внутренний голос.
«Я не убиваюсь».
«А то я не вижу, что ты дедка просто как предлог используешь!»
«Я же не встречаться с ним собираюсь, а просто позвонить и уладить вопрос с дедом!»
«Ну да, а я весь такой дурной и наивный».
Я молчала.
Мне и правда хотелось просто ему позвонить и услышать его голос. Да, пусть он меня предал и растоптал, пусть я его ненавижу за это и желаю ему всего самого худшего, но это не мешает мне в нем нуждаться. Как наркоман нуждается в дозе. Проклинает свою слабость, но идет на все, чтобы влился героин в его кровь и пропитал тело лучами радуги. И свободой от ломки.
«Хорошо, звонить не буду, — покорно согласилась я. — Но тогда не смей запрещать мне другое. Ясно?»
И я одним движением воткнула кассету в моноблок, щелкнула кнопкой и принялась скачками перематывать пленку на эпизод с Дэном.
— А я этого мужика знаю, — внезапно сказал деда Миня, обгладывая куриное крылышко.
— Какого? — встрепенулась я.
— Да вон, в телевизере который! — указал дед остатками крылышка на экран.
Я посмотрела — ага, там как раз сосед с вульгарной девицей заходил в подъезд.
— Я тоже его знаю, — вздохнула я. — Он в нашем доме живет.
— Да я не про ентого! Я про того, который раньше был!
Недоуменно посмотрев на дедка, я зачем—то отмотала пленку назад, вот вдова с импозантным мужчиной входят в лифт…
— Он, собака, — удовлетворенно сказал дед. — К Клавке моей все ходил, он ее в секту и затащил.
— Хороши там сектанты — к вдовушкам по ночам ходят! — хмыкнула я.
— Ну а что такого? — вступился дед. — Мужик он в самом соку, чего бы по бабам не побегать, пока годы дозволяют?
— Верующие по бабам не бегают! — отрезала я.
Дед отвел глаза, спорить не стал, лишь с усердием принялся за пиццу.
А я с нежной улыбкой идиотки пялилась в экран, наблюдая за искаженным злобой лицом Самого Любимого Парня. Вот он уже вышел из лифта, сделав свое черное дело, вот он пошел из подъезда…
Я встала, собираясь налить деду чая.
— Вовсе он и не бегал по бабам, — буркнул дед.
— Чего? — обернулась я.
— Вон, — кивнул он на телевизор.
Я равнодушно мазнула взглядом по экрану — давешний мужчина, который заходил со вдовой, уже покидал покидал наш дом. Полчаса ему вполне хватило на лямуры.
Я повернулась к чайнику, через секунду мысль оформилась, и я снова вгляделась в экран. Дело в том, что мужик был в перчатках. В августе. И лицо его я определенно где-то уже видела. Вот только не помню где. Какое-то невыразительное оно, увидишь — и взгляду зацепиться не за что.
— То ли я дура…, — в полной прострации сказала я.
— То ли лыжи не едут, — поддакнул дед.
Я внимательно на него посмотрела, размышляя, после чего спросила:
— Дед, а ты часом не знаешь, что за секту Клавдия посещала?
— А вот не знаю, — почесал он за ухом. — Не знаю. Я же дома редко бываю. Мужик ентот попытался и меня затащить к ним, да я ему, Марья, твердо сказал — православный я! Родился православным, и помру православным! Вот так!
— Дед! — я решительно встала. — В общем так! Я по делам, ты никому не открывай, трубку телефонную не бери, а главное — не открывай, ради Бога, Каморку на втором этаже. Ясно?
— Ну дык, — спокойно кивнул дед. — Понял, не дурак.
— Ванных на втором этаже две, при гостевых комнатах. Сходи попарь косточки, спать ложись где хочешь, а я все, побежала, — торопливо сказала я и сорвалась с места.
— Гав!
— И ты конечно же со мной давай, — не оборачиваясь, согласилась я, и Лора тут же побежала вперед меня. Мы проскакали по лестнице (лифта ждать было некогда), ворвались в гараж, уселись в машину, и я рванула на эту Лесную, словно за мной черти гнались.
И я была уже недалеко, когда врезалась в бок белой десятки. Она сама была виновата. Уже на исходе желтого света пыталась проскочить перекресток. Я думала примерно то же самое, решив что желтый — это почти зеленый, и уже можно.
«Черт!», — рявкнул голос, и мы с десяткой пересеклись в одной точке.
Владелец ее, дяденька за сорок с круглым, как шарик, животом, тут же выскочил из нее и начал на меня кричать.
— Ты чего, права вчера купила, что ли?!
— Позавчера, — мрачно буркнула я ему.
Шарик шутки не оценил. Он открыл рот на пятьдесят шесть сантиметров и принялся очень громко рассказывать, что он думает о блондинках за рулем.
Я его слушала примерно минуту, после чего терпение мое кончилось.
— Шар… тьфу, дяденька, — сказала я ему, — послушай, а сам—то ты что, разве не на желтый ехал?
— На зеленый! — твердо ответил он.
— И я, милок, на зеленый, — вздохнула я. — В общем, ладно, пока гуляй, твое счастье, что мне некогда. Номера твои записала, потом за компенсацией подъеду.
У Шарика от моей наглости аж глаза на лоб полезли.
— Чего?!! — завопил он. — За какой такой компенсацией ты ко мне собралась? Ты же виновна!!! У тебя морда в моей бочине!
Я на него посмотрела долгим взглядом, однако на него это не подействовало.
— Я ГАИ вызываю! — рявкнул он.
И вы не поверите — следующие три часа я провела совершенно бездарно! Слушала маты Шарика, читала карманное Евангелие и ждала гаишников. Лора дрыхла на заднем сидении.
Когда же явились доблестные орлы в шестерке с мигалкой на крыше, то я посмотрела на них столь злобно, что они тут же решили что именно я и виновна в наезде. Спорить у меня времени откровенно не было.
Я покорно подписала протокол, тут же рассчиталась с дядькой, на прощанье буркнула: «Что бы тебе подавиться», — и уехала.
Все норовят девушку обидеть, ну и времена настали!
А на Лесной меня ждал очередной удар.
Только я кинула машину на знакомых ребятишек, подошла к дому — как увидела невероятную картину. Из ворот вышел мой Самый Любимый Парень, а рядом вышагивала… моя пленница! Я протерла глаза, потрясла головой — ничего не изменилось.
«Может, сестра—близнец?» — с надеждой спросил голос.
«Щаз, — тоскливо ответила я. — На ней мой сарафанчик, что я своими руками шила по „Бурде моден“. Второго такого нет».
«Дед!», — вскричал голос.
«Угу», — тяжко выдохнула я.
Любопытство сгубило кошку, как говорится. Потом уже, много позже, я найду своего старичка в каморке, связанного и несчастного. «Вот так и помогай людям», — будет горько жаловаться он на судьбу.
А пока парочка как ни в чем не бывало уселась в серебристый крайслер Дэна, а я рванула к своей бээмвушке. Выезжать отсюда все равно они будут по прямой., это девять из десяти. Чего им по окрестным, плохо асфальтированным улочкам шариться? Один им путь — на Московский тракт.
Бежала я так быстро, что ветер свистел в ушах, коса реяла по ветру, а Лора еле поспевала за мной.
— Господи, только не дай им сбежать, — горячо молилась я, и, видимо, это мне и помогло. Ибо не успела я выехать на тракт, как тут же увидела знакомый Крайслер.
«Падаем на хвост!», — скомандовал голос.
«Ага, без тебя бы не догадалась», — буркнула я.
Шпион из меня, конечно, аховый, но и Денис не подозревал о том, что за ним могут и последить. Впрочем, когда рядом сидит красивая девушка — обычно мысли заняты лишь ей.
Это мне и помогло, не иначе.
Долго ли, коротко, а приехали мы в цыганскую слободу на восточной окраине города. Дома тут были сплошь большие да богатые, срубленные из желтого дерева, с высокими крышами, да вот только на окнах красовались обычные ситцевые занавесочки в кухнях, и совковый тюль в гостиных. По улицам шастали цыганки в цветных национальных одеждах, толпами бегали ребятишки со смоляными кудрями, а еще тут было полно наркоманов. Не хочу ничего плохого сказать о цыганах в целом, но вот в нашем городе это поселение — гигантская торговая точка героином.
И все об этом знают. Меры принимаются самые бесхитростные — на выезде из слободы всегда дежурит машина с ментами, тормозя всех, чьи лица выдают пагубную страсть к наркотикам. На месте освобождение будет стоить триста рублей. Ежели денег нет — наркомана отправляют в кутузку, и уже тогда родственникам придется заплатить от трех тысяч за освобождение неразумного чада.
Однако крайслер Дэна они не тормознули, да и по мне лишь мазнули взглядом по лицу и отвернулись. Еще бы — глаз у дежурных по слободе уже наметанный, наркомана за три версты видят, а обычные люди им без надобности.
Я попетляла вслед за Крайслером по пыльным неасфальтированным улицам, и еле—еле успела юркнуть в проулок — Дэн остановился около большого дома в конце улицы. Вышел, обогнул машину, открыл дверцу и под локоток вынул свою фифу, улыбаясь ей при этом.
«Я его приворожу», — помертвела я.
И она так же улыбнулась ему и, приподнявшись на носочках, чмокнула его в подбородок.
«Я его приворожу!!!»
Я с трудом выдохнула, причем явно парами серной кислоты, настолько меня трясло от ненависти к ведьме. Голубки уж скрылись, а я все не могла совладать с собой.
— Парень, — проскрипела я, подзывая проходящего мимо мальчишку. — Заработать хочешь?
— Ну? — поднял он на меня угольно—черные глаза.
— Во-он у того дома сходи посмотри, какой адрес.
— Я и так знаю — Запольная, тринадцать, — спокойно сказал он и протянул руку.
Я пошарилась в кошельке и выдала ему купюру.
Он посмотрел на полтинник, ловко его цапнул и пошел, буркнув напоследок:
— Только вы туда не ходите.
— Почему? — крикнула я ему вслед.
— Плохо там! — отрезал цыганенок и свернул на соседнюю улицу.
Отчего я тогда не послушалась доброго совета?
Как бы то ни было, я достала сотовый, набрала номер Ромки Ивлева, сослуживца Корабельникова из соседнего отдела. Он меня после книги сильно зауважал, я там одного из третьестепенных героев назвала его именем.
— Ромка, — покончив с приветствиями, сказала я. — Ромка, нужна помощь.
— Говори, — добродушно пыхнул тот трубкой. Я прямо так и видела, как он сладко посасывает вишневый трубочный чубук, периодически выпуская дым в стильную бородку.
— Я в Цыганской слободе, и тут в одном из домов можно проверить человечков?
— Да как тебе сказать, — задумчиво протянул он. — Цыганская слобода, говоришь? Гнилое место, наркоманское, но мне же знаешь сколько времени надо на то, чтобы мне ордер дали на обыск?
— Да не, мне вовсе не надо, чтобы вы искали там героин! — скупо улыбнулась я. — Просто с проверкой нагрянуть — можно? Ну и там заодним паспортные данные посмотри.
— А основание? — помолчав, спросил он.
— Я тебе потом, задним числом напишу заяву, ладно? — просительно сказала я. — Просто сейчас очень срочно надо.
Ромка подумал, подумал да и сказал:
— Эх, по уму, конечно, тебя бы к участковому тамошнему послать…
— Не надо мне участкового! — перепугалась я. — Мне свои нужны!
— Я так и понял, — продолжил он. — Так что сейчас все же возьму ордер на обыск, потом напишешь заяву, что там наркоманский притон?
— Напишу конечно!!! Пиши адрес, а то у меня заряд почти на нуле! — велела я, скосив глаза на назойливо мерцающий красный огонек.
Ромка все старательно записал.
— Ладно, тогда я пошел за ордером к кора…, — начал он, и тут сотовый разрядился.
Вовремя я успела отзвониться!
— Лора, я в дом, — не оборачиваясь, сказала я. — Ты тут сиди, а то мало ли чего.
— Гав! — предупреждающе сказала я.
— Не спорить! — равнодушно велела я.
— ГАВ! — рявкнула она в ответ.
«Ты что, идиотка? — вздохнул голос. — Забыла, как она тебя собой прикрыла! Хватай ее, пока она согласная — подобное самопожертвование так редко встречается в этом мире!»
Я взвесила все и наконец кивнула:
— Пошли, горе!
И я вышла из машины, Лора выпрыгнула следом.
Охранное заклинание я ставить не стала — каждая капля силы была мне нужна, а то мало ли.
Навстречу мне шла старая цыганка, и я светло улыбнулась ей:
— Здравствуйте, бабушка!
И ее ответная улыбка, избороздившая и без того морщинистое лицо, одарило меня толикой ее тепла.
Весомой каплей Силы.
Я не поленилась перейти улицу и подойти к куче песка, в которой копошилась детвора.
— Как дела, ребятишки? — ласково, словно самая лучшая в мире мать, спросила я.
И они почувствовали, что я и правда их люблю, потянулись ко мне, прижались, а я гладила их по кудрявым головенкам с невыразимой нежностью и собирала их улыбки — чистейшие крупные слитки Силы.
Искренняя Улыбка — это то, что ничего не стоит. За нее не заплатишь, ее можно только получить в дар. Простому человеку она добавит радости в жизни, а ведьме даст Силу и осветлит ее магию.
— Спасибо, спасибо, дорогие мои, — я чмокнула каждого в смуглую щечку и пошла дальше.
— Тысяча тьма одесная, — шептала я, идя к дому, — Сила защитная и чудесная, ангелы предо мной, и их крыла надо мной.
Я шла, и чувствовала, как меняются вокруг меня нити моей судьбы, убирается в сегодняшнем дне то, что может мне повредить.
— Благословишь, Господи? — подняла я бровь, бросив взгляд на небо. И ответ пришел — в виде мира и покоя в моей душе.
О да. Я поняла, что имела в виду та девочка на евангелизации. Как там она сказала? «Словно я стою на крошечном острове посреди бушующего моря — волны, ветер, молнии… А на моем островке — покой, ибо Господь хранит меня»
Господь услышал меня и осенил благодатью. Я знала это. Я чувствовала.
И потому я не колеблясь вошла в ворота дома.
Цепной пес, огромный волкодав, даже не взглянул на нас с Лорой.
«Спасибо, Господи», — сказала я.
«Да просто пес ленивый», — хмыкнул голос.
Я пересекла двор и бесшумно вошла в дом — двери заботливо были распахнуты настежь.
«Спасибо», — улыбнулась я.
«Жара на улице, потому и открыты», — буркнул голос.
«Прости его, Господи», — вздохнула я, мягко пересекла просторные сени и встала около занавешенной ситцевой занавеской двери, ведущей в дом. Лора понятливо уселась около стены.
А на кухне в метре от меня любимый и какой—то мужчина пили пиво и болтали о сущих пустяках. О ценах на бензин и политике нынешнего президента. О сухом и жарком лете.
Но ни слова не говорили ни о чем, что я хотела услышать. Обо мне или о Дэне.
Прижавшись к побеленной стене около косяка, я совершенно напрасно рисковала своей бесценной для меня шкурой.
И наконец, я услышала хоть что—то, относящееся к делу.
— А что, говорят, ты крупное пожертвование хочешь сделать на нашу церковь, мил человек? — спросил неизвестный мне мужчина.
— Есть такая мыслишка, — согласился Дэн, — вот и просил Гульнару нас свести. Не в церковный же ящик мне десять штук баксов совать, верно?
— Это ты правильно мыслишь, — согласился мужчина. — Доброхотно дающему дает Бог.
— Ну, от него особо не дождешься, — цинично заметил Дэн. — Я этой акцией налоги хочу снизить. Так что если все получится, то поступления от меня будут регулярными.
— А что, много налогов? — помолчав, спросил мужчина.
— Не то слово, оборот огромный. У меня компания, которая занимается телефонией — городские домашние телефоны, сотовая связь, спутниковая, плюс провайдерские услуги и опять же спутниковое телевидение.
— Неплохо, — крякнул незримый собеседник Дэна.
— Но, — продолжил Дэн, — наше сотрудничество имеет смысл, только если вы зарегистрированы честь по чести, и таким образом вы как пастор сможете официально подписать бумаги о передаче вам денег на благотворительность.
— Конечно же мы зарегистрированы!
— Бумаги можно посмотреть? — деловито отозвался Дэн.
Вскоре он уже просматривал бумаги, бормоча себе под нос:
— Та-аакс, Перевалов Александр Васильевич, на которого зарегистрирована ваша организация — это кто?
— Да я это! — слегка возмущенно отозвался мужчина. — И не организация, а церковь!
— Разберемся, — хмыкнул Дэн, а я нахмурилась, ловя какую—то ускользающую от меня мысль.
И в этот момент Лора прыгнула, снова заслоняя меня своим телом.
Я не успела ничего понять. Не успела словить причины ее поведения, лишь краем глаза заметила очень знакомый сарафанчик. Мое подсознание сработало молниеносно, тут же кинув зерна фриза в ладони. И когда они летели в мой сарафанчик, прожигали его ледяными голубыми каплями и впивались в теплую плоть под ним, я заглянула в глаза ведьмы.
Ненависть, вот что я там увидела. Впрочем — это было предсказуемо.
— Дура, — успела выплюнуть она, после чего замерла ледяным изваянием. Так же как и Лора, во второй раз принявшая фриз на себя.
Во дворе хлопнула калитка, зашелся в лае волкодав, и кто-то побежал в дом, так быстро, словно от этого зависела его жизнь. А из дома в сенки рванулся Дэн с хозяином.
Я была готова.
И когда мгновение спустя в сени влетел Дэн с хозяином дома — я молниеносно метнула в них фриз, и тут же обернулась ко вторым дверям.
— Магдали…, — закричал появившийся Серега, но договорить мое имя он не успел.
Я холодно оглядела парк ледяных скульптур.
И первым делом я подошла к ведьме, помня о том, что для нее фриз когда — то был недолговечен. Да, я обстригла ей волосы, но недооценивать не стоит.
Ей я крепко, в который раз, связала руки поясом от старого плаща и ноги шарфом.
Потом подошла к Сереге.
— Что же ты, собака, меня предал? — устало спросила я. — Что я тебе плохого сделала, а?
Он, лишенный возможности ответить, лишь отчаянно смотрел на меня.
А потом я взяла со стола кухонный нож и подошла к Дэну. Молча, не глядя на него и испытывая брезгливость, я надрезала его запястье, потом свое, и приложила ранки друг у другу.
И, закрыв глаза, я начала читать привязку на кровь.
Текла кровь, смешиваясь и пропитывая наши руки, а я стояла, улыбалась, и нерушимыми цепями приковывала к себе Дениса.
В наказание за его подлость.
Я чувствовала, как каждое мое слово — работает, да и не могло быть сегодня осечки. Ибо Сила моя сегодня — осененная Божьим благословением.
Если Бог со мной, то кто против меня?
Я запечатала заклятье печатью, и презрительно посмотрела на любимого.
Вот и все. Теперь быть тебе моей комнаткой собачкой.
Калитка снова хлопнула, и снова дворовый пес зашелся в лае.
Вздохнув, я повернулась к двери. Я не боялась ничего — у меня было стойкое ощущение, что теперь все будет хорошо.
Я со спокойной улыбкой ждала гостя, и даже не особо удивилась, когда на пороге показался Корабельников.
— Марья! — с порога закричал он, хватаясь за голову.
— Да? — подняла я бровь, перекатывая зернышко фриза в свободной ладони.
— Твою мать! — страдальчески закатил он глаза. — Что ты тут за икебану устроила?!!
— Ты рот—то сильно не разевай, — миролюбиво посоветовала я ему. — Горлышко простудишь.
— Да навязалась же ты на мою голову, — продолжал разоряться он. — Хорошо еще, Ромка ко мне пошел ордер подписывать, я на машину сразу упал да сюда погнал. Да, видать, не успел.
— То есть Ромка с милицией не приедут?
— А я тебе что, не милиция? — окрысился он. — У вас тут что, побоище было? Наши победили, но без потерь не обошлось? Ты давай, что—нибудь делай, а то что это у тебя Денис с Серегой как статуи стоят?
— Сейчас и ты к ним присоединишься, — пожала я плечами. — Я в курсе, что вы трое меня предали. Денис уже наказан, дело за тобой и Серегой.
— Мы тебя — чего? — воззрился на меня Витька.
— Предали, — любезно пояснила я.
Витька вытаращил глаза, набрал в грудь воздуха и заорал так, что у меня аж уши заложило.
— Ах ты, Машка, тварь неблагодарная!!! Я тут ночей не сплю, шкуру ее спасаю, меня Людка уж скоро из дома выгонит, а она вона чего мне заявляет!!!
— Не ори! — рявкнула я в ответ. — Я, знаешь ли, своими глазами слышала, как вы в лесу договаривались, мол, тот меня охмуряет, а другой папеньку трясет!!!
— Юродивая, — завопил Корабельников. — Так это же про Гулю речь шла!!!
И он ткнул пальцем в мою ведьму.
«Ну я же тебе говорил», — скорбно сказал голос.
— Да у меня столько доказательств, что Дэн меня самолично из-за наследства собирался прикончить, что даже мне пришлось в это поверить, — желчно ответила я. — Так что ты мне этой Гулей зубы не заговаривай!
— Вон мужика видишь за Дэном? — зло сказал Витька. — Подойди и познакомься, это и есть твой убийца. А мне пока, извини, надо в отдел позвонить. Раз такая каша заварилась — то все, надо брать эту шайку. Я же повременить хотел, доказательств собрать побольше, Дениса сюда послал на разведку, якобы он жертвовать большие деньги собрался, то—сё, да вечно ты куда не надо рыло мочишь!
— Так! — не терпящим возражения голосом велела я. — Витенька, послушай. Я в данный момент социально опасна. Вот и хочется тебя фризом припечатать, чисто по причине дурного настроения, да с другой стороны надо бы и послушать — вдруг ты чего умного скажешь? Так что давай так — ты меня не зли еще больше, ладно? Отложи трубочку в сторону, сядь на табуреточку, да и расскажи что к чему.