Клугер Даниэль. Смерть в Кесарии

   «Мне везет на вице-президентов, – подумал Розовски. – Сплошные вице».
   – Мне сообщили, что меня хочет видеть Зеев Баренбойм, – сухо заметил Левински. – Но вы – не он.
   – Полностью с вами согласен, – ответил Натаниэль и окончательно решил, что Моше Левински ему не нравится. Эта мысль немедленно его успокоила. Он расслабился настолько, что вольготно откинулся на спинку кресла и даже позволил себе закинуть ногу на ногу, игнорируя неодобрительный взгляд вице-президента «Интера». – И хочу принести вам свои извинения за эту небольшую неправду.
   Моше Левински кивнул, то ли принимая извинения к сведению, то ли соглашаясь их принять. Во всяком случае, выражение его лица осталось недовольным.
   – Видите ли, – Натаниэль замолчал на короткое время, пытаясь решить, с чего начать, – видите ли, господин Левински, я просто опасался, что узнав мою истинную профессию, вы откажетесь говорить со мной.
   – Вы бандит? – бесцветным голосом спросил Левински. – Аферист? Шантажист?
   Натаниэль опешил на мгновение, потом рассмеялся.
   – Боже мой, конечно, нет! – ответил он.
   – Почему же вы считали, что я откажусь от встречи с вами?
   – Я – частный детектив, – сказал Розовски. – Меня зовут Натаниэль Розовски. – Вот, если угодно… – он предъявил Левински копию своей лицензии. Левински только мельком глянул на документ и снова молча кивнул.
   – Как вы, вероятно, догадываетесь, я занимаюсь расследованием убийства вашего шефа, – сказал Розовски.
   – По чьему поручению? – спросил Левински.
   – Поручению?
   – Да. Вы же частный детектив, – Левински сделал еле заметное ударение на слово «частный». – Кто поручил вам это расследование? Кто вас нанял?
   – Страховая компания, – ответил Натаниэль, не вдаваясь в подробности. Ответ удовлетворил вице-президента «Интера», во всяком случае, он сказал:
   – Хорошо, я вас слушаю. Задавайте вопросы.
   Натаниэль несколько растерялся, поскольку приготовился к долгому и малоперспективному препирательству. Собственно, отправляясь сюда, он, скорее хотел не побеседовать с Левински, а просто составить общее впечатление относительно работы и окружения Ари Розенфельда.
   – Должен вас предупредить, – сказал он, наконец, – что я – частный сыщик, а не полицейский следователь.
   – Я это понял.
   – Поэтому вы вовсе не обязаны отвечать на мои вопросы. Правда, в этом случае, вам, видимо, придется отвечать на такие же вопросы в полиции… – Натаниэль замолчал, выжидательно глядя на Левински и ругая себя последними словами: можно было бы и подготовиться к беседе.
   Левински молчал, глядя на детектива лишенными выразительности глазами, и надо было о чем-то спрашивать. Розовски сформулировал про себя первый вопрос, но в этот момент тонкие губы вице-президента «Интера» разжались, и он сказал – почти без интонаций:
   – Итак, вы собираетесь спрашивать, но не знаете, с чего начать. Я вам помогу. Чтобы сократить время, поскольку и у вас, и у меня его не так много.
   Розовски засмеялся, несколько обескуражено.
   – Почему бы вам сразу же не задать вполне естественный вопрос: не я ли убил Ари Розенфельда? – продолжил тем же бесцветным голосом Левински.
   – Д-да, действительно, – промямлил Розовски. – Что мешает мне задать этот вопрос?
   – Нет, я не убивал его, – заявил Левински.
   – Понятно… – чтобы скрыть вполне естественную растерянность, Розовски извлек из кармана свой потрепанный блокнот и принялся его, не торопясь, пролистывать. Вице-президент «Интера» некоторое время следил за его движениями, потом сказал:
   – Если вам необходимо подтверждение моего алиби, вот, – он черкнул что-то на листке бумаги, – вот телефон моих знакомых. В тот день мы с женой гостили у них, в Беер-Шеве.
   Натаниэль взял листок с номером, кивнул и спрятал листок в блокнот.
   – Можете позвонить, – добавил Левински.
   – Непременно, спасибо, – Розовски улыбнулся. – А…
   – Вы, конечно, можете предположить, что, не убивая лично, можно спланировать и организовать убийство, верно? И в этом случае наличие или отсутствие алиби ничего не доказывают, – невозмутимо продолжил Левински. – Так вот: я не организовывал и не планировал убийства.
   Собственно, Натаниэль уже оправился от легкой растерянности и теперь просто подыгрывал собеседнику. Он был рад такому повороту дела: человек, явно раздраженный, стремится выговориться и невольно раскрывается. Важно не столько то, что говорил Левински, сколько то, как он это говорил.
   – Могу объяснить, почему, – сказал тот.
   Розовски кивнул, поощряя вице-президента «Интера», который, впрочем, вовсе не нуждался в поощрении.
   – Смерть президента компании взвалила на мои плечи невероятное количество хлопот, просто невероятное. Постороннему человеку трудно себе представить это…
   – Тем не менее, вы, все-таки, стали главой «Интера», – вставил Розовски. – То есть, поднялись ступенькой выше – и в служебном и, я думаю, в экономическом положении.
   – Что? – Моше Левински негодующе фыркнул. – Да будет вам известно, господин…
   – Розовски, – подсказал Натаниэль. – Натаниэль Розовски.
   – Да будет вам известно, господин Розовски, компания «Интер» – фактический банкрот. Полный банкрот. И вытаскивать ее из этого положения предстоит мне, в одиночку.
   Натаниэль подумал, что ослышался.
   – Вы не преувеличиваете? – спросил он, забыв на минуту о своем блокноте.
   – Нисколько. Я мог бы представить вам документальные подтверждения этого. Правда, не уверен, что вы разбираетесь в банковском деле, – Левински позволил себе невесело усмехнуться. Во всяком случае, гримасу, исказившую на мгновение его непроницаемое лицо, Розовски решил принять за усмешку.
   – Не разбираюсь, – подтвердил Натаниэль. – Я вам верю… Скажите, вы об этом узнали только сейчас? После того, как стали исполнять обязанности президента компании?
   – Н-ну… – Левински вздохнул. – Скажем так: я догадывался об истинном положении наших финансов, об этом трудно было не догадаться. Сейчас мои догадки лишь получили подтверждение.
   – Ну, а Розенфельд? – спросил Розовски. – Как вы думаете, он знал об этом?
   – Уверен, что знал, – заявил Левински. – Иначе он не стал бы назначать аудиторскую проверку.
   – Как вы сказали? – переспросил Розовски. – Ари Розенфельд назначил аудиторскую проверку счетов компании? Недавно? Вы уверены в этом?
   – Две недели назад он сообщил об этом решении на очередном заседании Совета директоров нашей компании.
   – Вот как… – Натаниэль задумался. Картина обстоятельств смерти Розенфельда менялась в очередной раз. – Иными словами, у покойного Розенфельда (Натаниэль отметил, что при словах «покойного Розенфельда» Левински поморщился), у покойного Розенфельда возникли какие-то подозрения?
   – Что вы имеете в виду?
   – Он посчитал, что не все чисто с финансовыми делами компании?
   – Он не делился со мной своими подозрениями. Но, можно предположить, что они у него, действительно, появились. Иначе он не назначал бы аудиторскую проверку, а провел бы все силами наших же работников. Все-таки, аудиторская проверка – это приглашение экспертов со стороны, не каждый бизнесмен идет на подобный шаг.
   – Да, это серьезно, – протянул детектив. – Очень серьезно… Скажите, Моше, вы были знакомы с Галиной Соколовой?
   – Был, – Левински стал еще мрачнее. – Я давно знал их обоих.
   – Для чего вы приходили к ней в отель, в день ее прилета?
   – То есть как – для чего? – Левински с неприязненным удивлением посмотрел на детектива. – А вы бы не пошли? Когда у человека случилось такое?
   – Н-ну, наверное, пошел бы.
   – Что же вас удивляет, в таком случае?
   – Извините, Моше, но вы же знаете, что там произошло.
   – Знаю, – хмуро ответил Левински. – Простите мою вспышку.
   Он называл легкое повышение голоса вспышкой.
   – В котором часу вы ушли от нее? – спросил Розовски.
   – Не помню точно. Думаю, часов около одиннадцати. Нет, пожалуй, чуть раньше.
   – О чем вы говорили?
   – О чем мы могли говорить? Она была в шоке. Я пытался ее успокоить. Хотя, как тут успокоишь?
   – Как вы полагаете, она догадывалась о причинах убийства мужа?
   Моше задумался.
   – Думаю, нет, – ответил он. – А если и догадывалась… Понимаете, мы же не говорили об этом.
   – Понимаю. Она не говорила вам, с кем собиралась встретиться в ближайшее время?
   – С адвокатом, на следующий день.
   – Больше ни с кем?
   – Больше ни с кем.
   – А до вас? До вас она успела встретиться с кем-нибудь из своих знакомых или знакомых Розенфельда?
   – Мне кажется, нет, – ответил Левински после короткого раздумья. – У меня сложилось впечатление, что она весь предыдущий день провела в номере. И, как я уже сказал, в шоковом состоянии. Ну, возможно, заходил кто-то из соседей по гостинице.
   – Вы так думаете?
   – Да, на столике стояли чашки из-под чая, на двоих.
   – Есть еще один вопрос… Извините, Моше, но я должен его задать.
   – Я знаю, о чем вы хотите спросить, – сказал Левински. – Я купил револьвер одновременно с Ари.
   – Зачем?
   – Наши предприятия разбросаны по всей стране, – объяснил Левински. – Их немного, но, увы, все эти заправочные, закусочные – мы их открывали не столько там, где хотели, сколько там, где земельный налог невысок. В результате, к некоторым из них приходится, иной раз, добираться через палестинские территории. Поэтому Ари предложил приобрести личное оружие. Полиция не возражала.
   – Понятно. И что же случилось с вашим револьвером потом?
   – Пропал.
   – Где вы его хранили?
   – В автомобиле, в одном и том же месте. Я сразу же поставил полицию в известность. А в чем, все-таки, дело? Вы не первый, кто спрашивает меня о револьвере.
   Натаниэль не знал, стоит ли говорить об этом, но подумав, все-таки сказал:
   – Похоже, что Галина Соколова была застрелена из вашего револьвера.
   – Что?! – казалось, Моше Левински хватил столбняк.
   – И еще один человек – тоже, – невозмутимо добавил Розовски.
   – Как вы сказали? Еще один человек? Ари?
   – Нет, не Розенфельд. Другой. Шмуэль Бройдер. Вам знакомо это имя?
   – Бройдер? Разве он погиб не в автокатастрофе?
   – Нет.
   – Не понимаю. Какое отношение мог иметь Шмулик к этой истории?
   Розовски промолчал.
   – Был знаком. Не коротко, но был, – сухо ответил вице-президент «Интера».
   – Познакомились здесь?
   – Нет, еще в Москве.
   Натаниэль спрятал блокнот и уже собирался попрощаться, как дверь в кабинет отворилась без стука, и на пороге возникла – именно возникла, а не вошла – все та же красавица. При взгляде на нее у Натаниэля вновь едва не отвисла челюсть.
   – Черт побери, – пробормотал он, забыв о присутствии Левински. – Будь у меня такая фигура, я бы не работал…
   – Моше, – сказала дама, на этот раз заметив Натаниэля и даже мимолетно ему улыбнувшись. – Мне нужно съездить в Хайфу, там у нас какие-то проблемы с таможней.
   Голос у нее был под стать внешности: мелодичный, низкий, с какими-то особыми нотками, мягкими, словно кошачьи лапы – и такими же опасными.
   – В чем же дело? – хмуро спросил Левински. – Поезжай, разве я против?

   – У меня опять что-то стучит в двигателе, – сообщила красавица виновато. – Ты не можешь выделить свою машину? – Да? Спасибо, – буркнул Моше Левински, уже занявшийся другими делами. – Между прочим, вы отняли у меня вдвое больше времени, чем я рассчитывал.
   – Я мог бы вас подвезти, – сообщил Розовски, откашлявшись. – У меня как раз дела в Хайфе.
   Женщина повернулась к Розовски.
   – Нет, спасибо, я предпочитаю сама вести машину, – сказала она холодно.
   – Детектив Натаниэль Розовски, – представил его Левински.
   – Детектив? – женщина окинула Натаниэля удивленно-оценивающим взглядом.
   – А это – менеджер нашей компании Белла Яновская, – сказал Левински. – В настоящее время – моя правая рука.
   – Очень приятно.
   – Мне тоже, детектив Розовски, – она еще раз улыбнулась и обратилась к Моше: – Так ты мне дашь машину?
   Левински достал из кармана ключи и молча протянул их красавице. Та мгновенно исчезла, испарилась, оставив после себя всепроникающий неземной аромат.
   – Аромат небесных трав… – пробормотал Розовски.
   – Да нет, – невозмутимо сообщил Левински. – Какие-то французские духи. По-моему, не очень дорогие.
   – Вы не романтик, – заявил Натаниэль.
   – Как это – не романтик? – Моше Левински вдруг не на шутку обиделся. – А кто, кроме романтика, во-первых, приедет в Израиль, а во-вторых, начнет здесь заниматься бизнесом? Разве вы не знаете, что бизнес – истинно еврейская романтика?
   – Действительно, – Розовски рассмеялся. – Кто, вы сказали, эта дама?
   – Менеджер компании, – повторил Левински. – Белла Яновская… Так что вы еще хотели спросить?
   – Вы что-то сказали еще насчет правой руки.
   – Да, она сейчас выполняет ту работу, которую при жизни Розенфельда выполнял я. А что?
   – Нет, ничего… Пожалуй, у меня все, – Натаниэль поднялся. – Простите, что занял столько времени. И, я надеюсь, если у меня вновь появятся вопросы, вы не откажетесь ответить на них так же исчерпывающе.
   Левински неопределенно пожал плечами: мол, там видно будет. Видимо, ему не очень понравилось восхищенное внимание, выраженное детективом по отношению к менеджеру компании.
   – До свидания, Моше, – сказал Натаниэль. – Желаю вам благополучно выпутаться из этой истории. И, конечно же, сохранить весь свой еврейский романтизм. По возможности, в денежном измерении.
   Когда Натаниэль уже открывал дверь, Моше Левински остановил его:
   – Вернитесь.
   Розовски с удивлением посмотрел на него.
   – Вернитесь и сядьте, прошу вас, – сказал Левински.
   Натаниэль подчинился.
   – Теперь, когда я ответил на ваши вопросы, не могли бы и вы ответить на мои?
   – Пожалуйста, спрашивайте.
   Левински поднялся с места и сделал несколько шагов в направлении огромного – во всю ширину стены – окна из поляризованного стекла. Розовски отметил, что походка его была столь же размеренной и, если можно так выразиться, бесцветной, как и голос. Остановившись у окна, он произнес – без всякого удивления или раздражения:
   – Мне известно, что руководство страховой компании «Байт ле-Ам» прекратило следствие после смерти…
   – После убийства, – вставил Натаниэль негромко.
   – Что? – Моше Левински отвернулся от окна и вопросительно посмотрел на детектива.
   – После убийства, а не после смерти, – повторил Розовски.
   – Да, конечно, после убийства. После убийства Галины Соколовой они решили прекратить расследование. С их точки зрения, в этом не было смысла. Поскольку их бредовая теория об участии Галины в убийстве собственного мужа…
   – Вы тоже слышали об этом?
   – Слышал. Чтобы предположить такое, нужно было вообще не знать ни ее, ни его, ни их отношений.
   – Они ведь были в разводе? – полуутвердительно заметил Розовски.
   – Думаю, вы уже успели установить, что развод, на самом деле, был фиктивным. Иначе Лева… то есть, Ари не выехал бы в Израиль. Это ведь было в советские времена, не забывайте.
   – Да, я знаю.
   – Ну вот, я хотел сказать, что «Байт ле-Ам» больше не хочет платить деньги за частное расследование. Зачем им это? Они утратили к этому интерес. Теперь им важнее тратить деньги на опытных адвокатов. А убийство – пусть им занимается полиция. Верно?
   – Верно.
   – Разве они успели передумать?
   – Нет, они не передумали.
   – Тем не менее, вы продолжаете заниматься этим делом. Почему?
   Натаниэль вздохнул.
   – Боже мой, – сказал он. – Сколько раз за сегодня мне довелось услышать этот вопрос.
   – И что же вы отвечали?
   – Что приходило в голову, – Натаниэль усмехнулся и развел руками. – Наверное, я не совсем типичный сыщик.
   – А что вам пришло в голову сейчас?
   Розовски пожал плечами.
   – Ну, скажем так: я тоже романтик. Я считаю романтичным довести дело до конца и наказать убийцу. И мне позиция «Байт ле-Ам» кажется совсем неромантичной.
   – Но вы, как мне кажется, не настолько романтичны, чтобы работать бесплатно?
   – Да, это верно, – Розовски улыбнулся. – Но, видите ли, мое детство прошло в Советском Союзе в те времена, когда там очень любили словосочетание «общественно-полезный труд». Не исключено, что подобные вещи у меня уже на уровне подсознания. Или инстинкта.
   Левински вернулся за стол, опустил голову.
   – Скажите, – спросил он, не глядя на детектива, – вам удалось установить хотя бы что-нибудь?
   – Ну… как вам сказать. Если честно, я думаю – да, удалось, – ответил Натаниэль.
   – И вы можете рассказать мне об этом? – спросил Левински, по-прежнему, глядя в сторону.
   – Отчего же… Мне, кажется, удалось правильно сформулировать несколько вопросов.
   Моше поднял голову и удивленно посмотрел на Розовски.
   – И это все? – спросил он.
   – Вот типичная реакция обывателя – извините, Моше, я не в обиду… Поверьте, это не так мало – правильно сформулированный вопрос, – серьезно заметил Натаниэль. – Один мой знакомый занимается компьютерным анализом Торы. Он утверждает, что Тора содержит ответы на все, абсолютно все вопросы. Беда в том, что мы не знаем – как именно следует спрашивать.
   – Да, – задумчиво произнес Левински. – Пожалуй, вы правы. Это убедительно. Сейчас я начинаю думать, что это даже убедительнее, чем если бы вы мне изложили какую-нибудь версию. Я вам верю. Хорошо, – он извлек из кармана чековую книжку, быстро выписал чек и протянул его Натаниэлю. – Этого хватит?
   Розовски принял чек, не сразу сообразив, что, собственно происходит.
   – Что это? – спросил он.
   – Чек, как видите. На десять тысяч шекелей, – Моше поднялся.
   – Да, но я не понимаю, что вам нужно…
   – Вы ни слова не сказали о сумме. Следовательно, она кажется вам вполне достаточной, – сказал Левински, глядя на Натаниэля сверху вниз.
   – Достаточной для чего?
   – Я покупаю ваши услуги, – заявил Левински. – Руководство страховой компании не заинтересовано в дальнейшем расследовании. Но я – заинтересован. Я нанимаю вас. Лева и Галя были моими старыми друзьями. Найдите мерзавцев, сотворивших это.
   Розовски молча спрятал чек и направился к выходу. У двери он остановился.
   – Совсем забыл, – он улыбнулся. – Зеев Баренбойм просил передать вам привет.

7

   Едва Натаниэль отъехал от здания, в котором размещалась компания «Интер», как раздалась трель телефона.
   – Алло, это ты? – Тебе трудно? Ладно, если не будет ничего сверхсрочного, доложишь завтра. Пока.
   – Мама? – Натаниэль встревожился. Сарра Розовски очень редко звонила ему на работу, тем более – из другого города. Только по очень важным делам. – Что-нибудь случилось?
   – Ты что, не мог за весь день позвонить? – воинственно вопросила мать. – Я тут с ума схожу! Дома телефон не отвечает, хорошо – я позвонила тебе в контору, и твой помощник, Алекс, сказал, что ты в дороге и дал этот номер.
   Это и есть знаменитые сотовые телефоны?
   – Да, они самые, что случилось? – нетерпеливо повторил Розовски, выруливая на Ха-Ракевет. Впереди загорелся красны глаз светофора, он отпустил педаль газа. По голосу матери он уже понял, что ничего из ряда вон выходящего не произошло. – Почему ты сходишь с ума?
   – Он еще спрашивает! – мать задохнулась от негодования. – По телевизору такие новости! Мне стало плохо.
   – Какие новости? – Натаниэль снова встревожился. – Что случилось? Где?
   – В России, – сказала мать. – В России! Ты знаешь, сколько там уже стоит доллар?
   – Нет, не знаю.
   – Две тысячи рублей. Представляешь? Когда мы там жили, я получала сто двадцать и была счастлива!
   – Ну и что? – Розовски облегченно вздохнул. – Мама, ты доведешь меня до инфаркта. Я думал, случилось что-то серьезное.
   – Серьезное? – мать возмутилась. – А это, по-твоему, несерьезно?
   Загорелся зеленый, и машины мгновенно рванули вперед.
   – Конечно, серьезно, – терпеливо ответил Розовски. – Но какое это отношение имеет к нам?
   Он пристроился во второй ряд и вздохнул спокойнее.
   – Ты помнишь Валю Федорову из Минска? Нашу соседку? – спросила мать. – У нее был сын, твой ровесник. Такой хороший мальчик был, такой воспитанный, не босяк.
   – Ну, помню.
   – Так я хочу послать ей десять долларов. Пусть купит мальчику машину.
   – Какую машину?
   – Как это – какую? Какая будет. «Волга», например.
   – За десять долларов?
   Мать рассердилась.
   – Это же двадцать тысяч рублей! – закричала она в трубку. – Ты что думаешь, у меня склероз? Думаешь, я не помню, что «Волга» стоила шесть тысяч? Так пусть она стала втрое дороже! Все равно – за двадцать тысяч они купят.
   – Мама, успокойся, – устало сказал Натаниэль. – Там сейчас совсем другие рубли. За двадцать тысяч нынешних рублей она «Волгу» не купит…
   – Да? – разочарованно протянула Сарра. – А я думала… Ты уверен?
   – Уверен, уверен.
   – Ну, ладно… – она вздохнула. – Ты скоро за мной приедешь?
   – Скоро. Когда скажешь.
   – Когда я скажу… – проворчала мать. – Так я скажу: вчера.
   – Значит, завтра.
   – Нет, что ты! Дора обидится. Лучше приезжай на шабат.
   – Хорошо.
   – Ты обедал сегодня?
   – Обедал.
   – Слава Богу. А что у тебя нового?
   – Да так, ничего… – отвечая матери, он случайно взглянул на притормозивший рядом светло-голубой «мицубиси-рансер». В его водителе Натаниэль узнал очаровательного менеджера компании «Интер.»
   Белла Яновская смотрела в сторону. Розовски уже собрался ее окликнуть, но неожиданная мысль согнала с его лица подготовленную улыбку.
   – Вот тебе и раз… – озадаченно пробормотал он. – Какая встреча… По-моему, Хайфа в другой стороне…
   – Что ты сказал? – недовольно спросила мать. – Говори громче, я же ничего не слышу!
   «Мицубиси» свернул влево.
   – Извини, мама, я позже перезвоню, – сказал Натаниэль и бесцеремонно отключил телефон. Быстро, насколько это позволяло движение, он развернул машину вдогонку за уносящимся «мицубиси». Позади раздались негодующие сигналы.
   – Извините, ребята, но это судьба… – пробормотал Розовски. – Больше не повторится. Я уважаю законы…
   На следующем повороте он едва не потерял объект. Пришлось довольно долго колесить взад-вперед, пока, наконец, Натаниэль не заметил в глубине одной из тихих улочек знакомое светло-голубое пятно.
   «Мицубиси-рансер» остановился на тихой улочке, и Белла Яновская, хлопнув дверцей, легко взбежала по ступеням внутрь.
   – Что ж, подождем… – Натаниэль, из осторожности, остановился на самом углу. Он поискал глазами табличку с названием улицы, прочитал: «Шаараим», нахмурился. Название было знакомым. – Это уже интересно. Подождем.
   Ждать пришлось недолго. Минут через пятнадцать, Яновская вышла из подъезда и села в машину. Розовски дождался, пока она отъехала и тронулся следом. Проезжая мимо дома, он взглянул на его номер и озадаченно присвистнул. Тринадцать. Таких совпадений не бывает.
   На этот раз, Яновская направлялась точно на север, к выезду на Хайфу. Следить дальше не было никакого смысла. И времени. Натаниэль позвонил в контору.
   – Алекс, для тебя есть дело, – сказал он, как только помощник отозвался. – Адрес Шмуэля Бройдера улица Шаараим, тринадцать?
   – Да. Квартира десять, а что?
   – Навести-ка еще раз его вдову.
   – Сейчас? – растерянно переспросил Маркин. – Но я еще не закончил…
   – Успеешь, – перебил Натаниэль. – Отправляйся немедленно.
   – Хорошо, а зачем?
   – У нее в гостях только что побывала шикарная дама. Постарайся выяснить, чего она хотела и вообще – каким образом они связаны. Понял?
   – Понял. А что за дама?
   – Некая Белла Яновская, менеджер фирмы «Интер», а сейчас, по сути – вице-президент.
   После небольшой паузы Алекс спросил:
   – Так мы, все-таки, занимаемся этим делом?
   – Представь себе. Успокойся, не из любви к искусству.
   – Да? В «Байт ле-Ам» передумали?
   – В «Байт ле-Ам»? – озадаченно переспросил Розовски. – Спасибо, что напомнил, я и забыл о них.
   – Да? Но ведь ты, по-моему, к ним и направлялся. Или я ошибаюсь?
   – Ошибаешься, – буркнул Натаниэль. – Я ездил на встречу с новыми клиентом. Хватит болтать, выполняй поручение.
   – А потом?
   – Потом позвонишь. Встретимся завтра, в конторе. На сегодня с меня хватит.
   – Звонить обязательно?

8

   О своем обещании позвонить Давиду Гофману Натаниэль вспомнил уже по дороге домой. Почувствовав легкий укол совести, он набрал номер домашнего телефона Гофмана.
   – Добрый день. Это квартира доктора Давида Гофмана. С вами говорит автоответчик. Прошу оставить информацию для Давида Гофмана после звукового сигнала. Натан, если это ты, срочно перезвони в лабораторию. Спасибо, – следом, тот же самый текст, был произнесен по-английски. «Поверит ли тель-авивская полиция в древнее проклятье?»
   Розовски, посмотрел на часы. Поздновато для работы. Гофман редко задерживался в лаборатории после шести. Уже семь.
   Он набрал номер лаборатории.
   – Давид, это Натаниэль. Что стряслось?
   – Н-не знаю… – Гофман говорил так, словно одновременно раздумывал, следует ли вообще говорить о чем-либо. – Как тебе сказать…
   – Как есть, – усмехнулся Розовски, перекладывая трубку в другую руку и извлекая сигарету из полураздавленной пачки «Тайм». – Как есть, так и говори. Что с тобой, дружище? То ты звонишь, просишь моего немедленного отзыва, а то вдруг не знаешь, что и как говорить. Не похоже это на тебя, Дуду.