Страница:
Он прошел на кухню, открыл холодильник. Приготовил себе несколько бутербродов, налил чашку цветочного чая и собрался было поужинать, когда раздалась мелодичная трель дверного звонка.
– О, черт… – простонал Розовски. – Я смогу, наконец, поработать, или нет?!
На пороге стоял Алекс Маркин. Увидев не очень довольное лицо шефа, он виновато улыбнулся:
– Извини, Натан, ты, наверное, хотел отдохнуть, но я…
– Ничего, все в порядке, – прервал его Розовски. – Просто у меня болит голова. Проходи, я же сам тебе приказал. Какой может быть отдых? Отдыхать на том свете будем. Надеюсь, нескоро. Проходи. Я как раз собирался ужинать, поужинаем вместе.
– Спасибо, я не голоден.
– Зато я голоден. А с начальством не спорят. Не хочешь есть – чаю выпьем. Или еще чего-нибудь. Ты как насчет пятидесяти граммов, а?
Маркин пожал плечами.
– Вот и отлично. Посиди тут, в кресле, я сейчас принесу.
Он вернулся на кухне, поставил на поднос тарелку с бутербродами и две рюмки, достал из холодильника початую бутылку «Кеглевич-Лимон».
Алекс поморщился:
– Женская водка. Сладкая и слабая.
– Чем богаты, – Натаниэль поставил поднос на журнальный столик. – В следующий раз принесешь сам. И запомни: начальство любит подношения. К начальству с пустыми руками не ходят. Тем более, вечером. Учти.
– Учту.
Розовски налил.
– Давай. Потом о делах.
Они выпили.
– Ну что? – спросил Маркин. – С чего начнем? Ты расскажешь, чем мы занимаемся на этот раз? Или я расскажу о компании «Интер»?
Розовски вздохнул.
– Давай по очереди, ладно? Сначала рассказываешь ты, а я слушаю. Потом…
– Потом наоборот, – подсказал Алекс.
Розовски помотал головой.
– Потом ты пойдешь домой, а я высплюсь. А вот завтра, возможно, рассказывать буду я, – он сел в кресло напротив Маркина, уложив ноги на низкий журнальный столик. – Выкладывай.
– Да, в общем-то, ничего особенного, – начал Маркин. – Компания «Интер» существует с прошлого года. Точнее, – он вынул из кармана блокнот, заглянул в него, – точнее, с марта 1994-го. Фирма создана Ари Розенфельдом, – он оторвался от записей, коротко взглянул на Розовски. – Это которого неделю назад нашли на вилле в Кесарии. Мертвым.
Натаниэль никак не отреагировал на эти слова.
– Ну, вот… – Алекс продолжил после небольшой паузы. – «Интер» сначала занимался поставками в Россию продуктов питания. Ну там – супы «Осем», кофе, конфеты, прочие сладости. Апельсины. Потом – банковские операции. «Интер» – соучредитель совместной российско-израильской финансовой компании «Ари», – Маркин снова оторвался от записей. – Между прочим, компания недавно обанкротилась.
– Никогда о такой не слышал, – заметил Розовски.
– Да их там сейчас как собак нерезаных, – Маркин засмеялся. – Смотри программы российского телевидения.
– Смотрю, – сказал Розовски. – Что значит – обанкротилась?
– Объявила о своем банкротстве. Совет директоров исчез. Ну, там это часто бывает.
– Розенфельд был членом совета директоров?
Маркин помотал головой.
– Насколько я знаю, нет, – ответил он. – Он был только в числе учредителей. В самой деятельности компании участия не принимал. Хотя и дал ей свое имя в качестве названия.
– Зачем? – недоуменно спросил Розовски. – Он что, был очень тщеславным? Хотел увековечить свое имя для потомков?
– Не знаю. Может, дело в обстоятельствах личной жизни, я сейчас расскажу…
– Расскажешь, но сначала – о компании.
– Мне пока не удалось установить, кто выступал соучредителем с российской стороны, – Маркин замолчал.
– По России все? – спросил Натаниэль.
– Поставка медикаментов. Теперь – все.
– Понятно. Чем они занимаются у нас?
– Здесь, в Израиле, точный профиль компании определить трудно. Тут и автосервис, и сеть заправочных станций, и прочее… Переходим к руководству?
– Валяй, переходи.
– Президент фирмы, стало быть, Ари Розенфельд. Репатриировался в 1989 году. Уроженец Москвы. 42 года. Окончил Первый медицинский, работал врачом-терапевтом.
Разведен. Жена, Галина Соколова, живет в Москве. Врач-анестезиолог. Розенфельд регулярно переводил ей деньги.
– Много? – спросил Розовски.
– Когда как. От двухсот до пятисот долларов в месяц. В общем, немало. Для московского врача, во всяком случае.
Натаниэль кивнул.
– Дальше.
– Их дочь…
– Дочь? Есть еще и дочь?
– Да, Елена Соколова, студентка, живет в Москве, вместе с матерью. 21 год. Когда я говорил о том, что имя компании он дал по личным причинам, то имел в виду ее.
– В каком смысле?
Маркин немного подумал.
– Ну, понимаешь, – сказал он. – Чувство уязвленного самолюбия, желание произвести впечатление на дочь… Не знаю, это мне просто так кажется. Личная жизнь здесь, в Израиле, у него складывалась не очень. Новой семьей не обзавелся. Ну вот… Так мне, во всяком случае, кажется.
– Ин-те-рес-но… – протянул Розовски. – Знаешь о нем еще что-нибудь? Увлечения, привычки?
– Знаю только, что в Израиле он вел замкнутый образ жизни. Друзей, практически, не было…
– Не было или «практически не было»?
Маркин снова подумал.
– Не было, – твердо сказал он. И добавил после паузы – уже менее уверенным тоном: – Во всяком случае, мне неизвестны. Любовниц тоже не было.
– Или тебе неизвестны? – Натаниэль усмехнулся.
– Мне неизвестны, – Алекс засмеялся.
– Так… – пробормотал Розовски. – Что ж, это подтверждает…
– Что подтверждает? – спросил Маркин.
– Неважно, продолжай.
– Вице-президент компании – Моше Левински. Сейчас – исполняющий обязанности президента. Но, думаю, им же и останется. Других претендентов на этот пост нет.
– Что он собой представляет?
Маркин пожал плечами.
– Ничего особенного. Довольно бесцветная личность. Сухарь. Сорок семь лет, по образованию – юрист. В Союзе работал юрисконсультом на инструментальном заводе. Женат, имеет сына. Сын учится в Еврейском университете, на математическом факультете. Сейчас – в армии.
– Жена?
– Под стать мужу. На пять лет моложе. Женаты двадцать один год. Сейчас не работает.
– Это все? – спросил Розовски.
– Пока все. У меня же было только четыре часа.
– Пять, – поправил Розовски.
– Ну, пять. Что тут успеешь!
– Ладно, завтра продолжишь.
– Члены правления тоже?
– Что – тоже?
– Тоже нас интересуют?
– Я не знаю, что нас интересует, а что нет, – ответил Розовски, как давеча – Баренбойму. – Следовательно, интересует все и все. Выпьешь еще рюмочку?
– Давай, на дорогу.
Они выпили еще по рюмке, после чего Алекс сказал:
– Так что, прикажешь дожидаться до завтра? Или расскажешь сейчас?
– Ты о чем? – рассеянно спросил Розовски.
– О новом деле, которым мы занимаемся с сегодняшнего дня.
– Н-ну-у… – нехотя сказал Розовски. – Думаю, твоих дедуктивных способностей уже хватило на то, чтобы связать задание по сбору информации о компании «Интер» со смертью ее президента Ари Розенфельда.
– Хватило, – Маркин кивнул. – Самоубийство? Думаешь, в предвидении банкротства предпочел пулю в лоб? Зря думаешь, у нынешних бизнесменов такое не в ходу. Они, скорее, в другого пулю пустят.
– А я и не думаю, – так же нехотя ответил Натаниэль. – К тому же, никакого самоубийства нет. Есть убийство, весьма грубо и неумело инсценированное под самоубийство. Если об этом в газетах еще нет, значит, будет завтра. И потом: ожидание банкротства – пока что это твои домыслы. Лопнула компания в России. Мало ли! Это еще не говорит о состоянии финансов самого Розенфельда. Или у тебя есть другие данные?
– Нет у меня других данных.
– Вот то-то.
– А какое отношение к этому имеет твой визит в страховую компанию? В «Байт ле-Ам»?
– А ты как думаешь? – в свою очередь, спросил Розовски.
– Думаю, покойный был у них застрахован.
– Правильно думаешь. Еще?
– Ну-у… видимо, на крупную сумму. Иначе бы они не всполошились. А тут – два дня трезвонили. Второй человек в компании, лично.
– По-моему, даже первый, – заметил Розовски.
– Что? А, ну тебе виднее… И чего же они хотят?
– В случае убийства они должны выплатить наследникам кругленькую сумму, – сказал Розовски.
– Это я уже понял, – недовольно произнес Маркин. – Какую именно?
– Два миллиона.
– Фью-у! – присвистнул Алекс. – Ничего себе! Именно в случае убийства?
– В том-то и дело. Вон, на письменном столе копия страхового полиса. Можешь прочитать.
Маркин только покосился на разложенные бумаги, но читать их не стал.
– Кому?
– Жене, – коротко ответил Натаниэль. – Бывшей жене.
– Вот оно что… – Маркин замолчал, обдумывая услышанное. – И чего же они хотят от тебя? Чтобы ты нашел убийцу?
Розовски медленно покачал головой.
– Вовсе нет, – сказал он с нехорошей усмешкой. – Они уже нашли убийцу. Теперь они хотят, чтобы я нашел доказательства. Они абсолютно уверены в том, что убийство организовано бывшей женой Розенфельда. Рука Москвы, так сказать.
– А ты?
– Что – я?
– Ты думаешь иначе?
– Никак не думаю. Просто не люблю, когда мне объясняют, что я должен делать и как. И что я должен думать – тоже.
9
– О, черт… – простонал Розовски. – Я смогу, наконец, поработать, или нет?!
На пороге стоял Алекс Маркин. Увидев не очень довольное лицо шефа, он виновато улыбнулся:
– Извини, Натан, ты, наверное, хотел отдохнуть, но я…
– Ничего, все в порядке, – прервал его Розовски. – Просто у меня болит голова. Проходи, я же сам тебе приказал. Какой может быть отдых? Отдыхать на том свете будем. Надеюсь, нескоро. Проходи. Я как раз собирался ужинать, поужинаем вместе.
– Спасибо, я не голоден.
– Зато я голоден. А с начальством не спорят. Не хочешь есть – чаю выпьем. Или еще чего-нибудь. Ты как насчет пятидесяти граммов, а?
Маркин пожал плечами.
– Вот и отлично. Посиди тут, в кресле, я сейчас принесу.
Он вернулся на кухне, поставил на поднос тарелку с бутербродами и две рюмки, достал из холодильника початую бутылку «Кеглевич-Лимон».
Алекс поморщился:
– Женская водка. Сладкая и слабая.
– Чем богаты, – Натаниэль поставил поднос на журнальный столик. – В следующий раз принесешь сам. И запомни: начальство любит подношения. К начальству с пустыми руками не ходят. Тем более, вечером. Учти.
– Учту.
Розовски налил.
– Давай. Потом о делах.
Они выпили.
– Ну что? – спросил Маркин. – С чего начнем? Ты расскажешь, чем мы занимаемся на этот раз? Или я расскажу о компании «Интер»?
Розовски вздохнул.
– Давай по очереди, ладно? Сначала рассказываешь ты, а я слушаю. Потом…
– Потом наоборот, – подсказал Алекс.
Розовски помотал головой.
– Потом ты пойдешь домой, а я высплюсь. А вот завтра, возможно, рассказывать буду я, – он сел в кресло напротив Маркина, уложив ноги на низкий журнальный столик. – Выкладывай.
– Да, в общем-то, ничего особенного, – начал Маркин. – Компания «Интер» существует с прошлого года. Точнее, – он вынул из кармана блокнот, заглянул в него, – точнее, с марта 1994-го. Фирма создана Ари Розенфельдом, – он оторвался от записей, коротко взглянул на Розовски. – Это которого неделю назад нашли на вилле в Кесарии. Мертвым.
Натаниэль никак не отреагировал на эти слова.
– Ну, вот… – Алекс продолжил после небольшой паузы. – «Интер» сначала занимался поставками в Россию продуктов питания. Ну там – супы «Осем», кофе, конфеты, прочие сладости. Апельсины. Потом – банковские операции. «Интер» – соучредитель совместной российско-израильской финансовой компании «Ари», – Маркин снова оторвался от записей. – Между прочим, компания недавно обанкротилась.
– Никогда о такой не слышал, – заметил Розовски.
– Да их там сейчас как собак нерезаных, – Маркин засмеялся. – Смотри программы российского телевидения.
– Смотрю, – сказал Розовски. – Что значит – обанкротилась?
– Объявила о своем банкротстве. Совет директоров исчез. Ну, там это часто бывает.
– Розенфельд был членом совета директоров?
Маркин помотал головой.
– Насколько я знаю, нет, – ответил он. – Он был только в числе учредителей. В самой деятельности компании участия не принимал. Хотя и дал ей свое имя в качестве названия.
– Зачем? – недоуменно спросил Розовски. – Он что, был очень тщеславным? Хотел увековечить свое имя для потомков?
– Не знаю. Может, дело в обстоятельствах личной жизни, я сейчас расскажу…
– Расскажешь, но сначала – о компании.
– Мне пока не удалось установить, кто выступал соучредителем с российской стороны, – Маркин замолчал.
– По России все? – спросил Натаниэль.
– Поставка медикаментов. Теперь – все.
– Понятно. Чем они занимаются у нас?
– Здесь, в Израиле, точный профиль компании определить трудно. Тут и автосервис, и сеть заправочных станций, и прочее… Переходим к руководству?
– Валяй, переходи.
– Президент фирмы, стало быть, Ари Розенфельд. Репатриировался в 1989 году. Уроженец Москвы. 42 года. Окончил Первый медицинский, работал врачом-терапевтом.
Разведен. Жена, Галина Соколова, живет в Москве. Врач-анестезиолог. Розенфельд регулярно переводил ей деньги.
– Много? – спросил Розовски.
– Когда как. От двухсот до пятисот долларов в месяц. В общем, немало. Для московского врача, во всяком случае.
Натаниэль кивнул.
– Дальше.
– Их дочь…
– Дочь? Есть еще и дочь?
– Да, Елена Соколова, студентка, живет в Москве, вместе с матерью. 21 год. Когда я говорил о том, что имя компании он дал по личным причинам, то имел в виду ее.
– В каком смысле?
Маркин немного подумал.
– Ну, понимаешь, – сказал он. – Чувство уязвленного самолюбия, желание произвести впечатление на дочь… Не знаю, это мне просто так кажется. Личная жизнь здесь, в Израиле, у него складывалась не очень. Новой семьей не обзавелся. Ну вот… Так мне, во всяком случае, кажется.
– Ин-те-рес-но… – протянул Розовски. – Знаешь о нем еще что-нибудь? Увлечения, привычки?
– Знаю только, что в Израиле он вел замкнутый образ жизни. Друзей, практически, не было…
– Не было или «практически не было»?
Маркин снова подумал.
– Не было, – твердо сказал он. И добавил после паузы – уже менее уверенным тоном: – Во всяком случае, мне неизвестны. Любовниц тоже не было.
– Или тебе неизвестны? – Натаниэль усмехнулся.
– Мне неизвестны, – Алекс засмеялся.
– Так… – пробормотал Розовски. – Что ж, это подтверждает…
– Что подтверждает? – спросил Маркин.
– Неважно, продолжай.
– Вице-президент компании – Моше Левински. Сейчас – исполняющий обязанности президента. Но, думаю, им же и останется. Других претендентов на этот пост нет.
– Что он собой представляет?
Маркин пожал плечами.
– Ничего особенного. Довольно бесцветная личность. Сухарь. Сорок семь лет, по образованию – юрист. В Союзе работал юрисконсультом на инструментальном заводе. Женат, имеет сына. Сын учится в Еврейском университете, на математическом факультете. Сейчас – в армии.
– Жена?
– Под стать мужу. На пять лет моложе. Женаты двадцать один год. Сейчас не работает.
– Это все? – спросил Розовски.
– Пока все. У меня же было только четыре часа.
– Пять, – поправил Розовски.
– Ну, пять. Что тут успеешь!
– Ладно, завтра продолжишь.
– Члены правления тоже?
– Что – тоже?
– Тоже нас интересуют?
– Я не знаю, что нас интересует, а что нет, – ответил Розовски, как давеча – Баренбойму. – Следовательно, интересует все и все. Выпьешь еще рюмочку?
– Давай, на дорогу.
Они выпили еще по рюмке, после чего Алекс сказал:
– Так что, прикажешь дожидаться до завтра? Или расскажешь сейчас?
– Ты о чем? – рассеянно спросил Розовски.
– О новом деле, которым мы занимаемся с сегодняшнего дня.
– Н-ну-у… – нехотя сказал Розовски. – Думаю, твоих дедуктивных способностей уже хватило на то, чтобы связать задание по сбору информации о компании «Интер» со смертью ее президента Ари Розенфельда.
– Хватило, – Маркин кивнул. – Самоубийство? Думаешь, в предвидении банкротства предпочел пулю в лоб? Зря думаешь, у нынешних бизнесменов такое не в ходу. Они, скорее, в другого пулю пустят.
– А я и не думаю, – так же нехотя ответил Натаниэль. – К тому же, никакого самоубийства нет. Есть убийство, весьма грубо и неумело инсценированное под самоубийство. Если об этом в газетах еще нет, значит, будет завтра. И потом: ожидание банкротства – пока что это твои домыслы. Лопнула компания в России. Мало ли! Это еще не говорит о состоянии финансов самого Розенфельда. Или у тебя есть другие данные?
– Нет у меня других данных.
– Вот то-то.
– А какое отношение к этому имеет твой визит в страховую компанию? В «Байт ле-Ам»?
– А ты как думаешь? – в свою очередь, спросил Розовски.
– Думаю, покойный был у них застрахован.
– Правильно думаешь. Еще?
– Ну-у… видимо, на крупную сумму. Иначе бы они не всполошились. А тут – два дня трезвонили. Второй человек в компании, лично.
– По-моему, даже первый, – заметил Розовски.
– Что? А, ну тебе виднее… И чего же они хотят?
– В случае убийства они должны выплатить наследникам кругленькую сумму, – сказал Розовски.
– Это я уже понял, – недовольно произнес Маркин. – Какую именно?
– Два миллиона.
– Фью-у! – присвистнул Алекс. – Ничего себе! Именно в случае убийства?
– В том-то и дело. Вон, на письменном столе копия страхового полиса. Можешь прочитать.
Маркин только покосился на разложенные бумаги, но читать их не стал.
– Кому?
– Жене, – коротко ответил Натаниэль. – Бывшей жене.
– Вот оно что… – Маркин замолчал, обдумывая услышанное. – И чего же они хотят от тебя? Чтобы ты нашел убийцу?
Розовски медленно покачал головой.
– Вовсе нет, – сказал он с нехорошей усмешкой. – Они уже нашли убийцу. Теперь они хотят, чтобы я нашел доказательства. Они абсолютно уверены в том, что убийство организовано бывшей женой Розенфельда. Рука Москвы, так сказать.
– А ты?
– Что – я?
– Ты думаешь иначе?
– Никак не думаю. Просто не люблю, когда мне объясняют, что я должен делать и как. И что я должен думать – тоже.
Маркин поднялся со своего места, подошел к книжному шкафу. Пробежал взглядом по корешкам книг. Задержался на фотографии Йосефа. Розовски молча пожал плечами.
– Кто это на фотографии? – спросил он.
– Сын, – неохотно ответил Розовски.
– Живет с тобой?
– С матерью, в Бостоне. Учится.
– В университете?
– В иешиве.
– Понятно. Я не знал, что ты был женат, извини.
– Ничего.
Алекс снова повернулся к нему.
– А для чего ты поручил Офре просмотреть наши старые дела?
– Да, кстати, – не поворачивая головы, Розовски скосил глаза на помощника. – Она нашла что-нибудь?
– Не знаю, я ведь сразу за тобой уехал. Так зачем?
– Сам не знаю. Кажется мне, что фамилию Розенфельд я то ли слышал, то ли видел в нашем агентстве, – Натаниэль тоже поднялся. – А может быть, показалось. Знаешь, эффект «дежа вю». Приходишь куда-то – кажется, что уже был здесь. Слышишь имя человека – кажется, что уже слышал и даже знаком с ним. А на самом деле – ничего подобного, – он улыбнулся. – Дежа вю.
– Дежа вю… – с сомнением в голосе повторил Маркин. – Непохоже на тебя. Ну что же, я пойду.
– Если увидишь Габи завтра утром – или будешь говорить с ним по телефону, – вспомнил Розовски, – передай ему, что мой друг, профессор Давид Гофман, ищет лаборанта в свою лабораторию. Работа как раз для Габи. Я его порекомендовал, и Гофман просил с ним связаться в течение двух-трех дней.
– Значит, все-таки, уходит, – заметил Маркин. – Надоело мотаться целыми днями?
– Да, и к тому же, ему скоро сдавать психотест, а у нас в агентстве не найти время для подготовки. Подыщем другого стажера. Хотя, – Натаниэль вздохнул, – наша работа скучна для молодого парня. Это в романах хорошо. А тут… Что за удовольствие – торчать три дня в Кирьят-Малахи, прячась от посторонних глаз, чтобы выяснить: воруют рабочие у своего хозяина, или это ему от жадности померещилось? Так что передай. И Офру предупреди, на всякий случай. Гофман человек порядочный. Я с ним служил вместе.
– А почему бы тебе не позвонить Габи? Думаю, он сейчас дома.
– Не хочу. Во-первых, просто не хочу никому звонить, надоело. Я не люблю звонить. Не люблю не видеть человека. А во-вторых – не хочу, чтобы Габи подумал, будто я только и мечтал от него избавиться.
– Почему он должен так подумать?
– Ну, не успел сказать, я ему уже и работу новую нашел. Так что передай ты, завтра.
– Передам.
Они снова замолчали. У Розовски не было желания говорить еще о чем-либо, а Маркин не знал, каким образом закруглить вечер. Помог Розовски.
– Ты на машине? – спросил он.
– Да, а что?
– Оставь ключи.
– Опять?
– Во-первых, ты выпил. А за рулем нужно быть трезвым.
Маркин хмуро смотрел на него, потом рассмеялся.
– Ну ты жук, Натан! Ты специально меня напоил. Ладно, держи ключи. А что во-вторых?
– То есть?
– Ты сказал: «Во-первых, ты выпил». А во-вторых?
– А-а… Во-вторых, я хочу с утра съездить в Ор-Акива.
Маркин уже стоял в дверях, когда Розовски вдруг, под влиянием какого-то внутреннего импульса, сказал:
– И еще, знаешь ли, подбери мне информацию на некоего Шмулика Бройдера. Погибшего на днях в дорожном происшествии.
Маркин обернулся и недоуменно воззрился на шефа.
– Шмулик? – он покачал головой. – Известная личность. Он что, повязан как-то с этим делом?
– Кто это на фотографии? – спросил он.
– Сын, – неохотно ответил Розовски.
– Живет с тобой?
– С матерью, в Бостоне. Учится.
– В университете?
– В иешиве.
– Понятно. Я не знал, что ты был женат, извини.
– Ничего.
Алекс снова повернулся к нему.
– А для чего ты поручил Офре просмотреть наши старые дела?
– Да, кстати, – не поворачивая головы, Розовски скосил глаза на помощника. – Она нашла что-нибудь?
– Не знаю, я ведь сразу за тобой уехал. Так зачем?
– Сам не знаю. Кажется мне, что фамилию Розенфельд я то ли слышал, то ли видел в нашем агентстве, – Натаниэль тоже поднялся. – А может быть, показалось. Знаешь, эффект «дежа вю». Приходишь куда-то – кажется, что уже был здесь. Слышишь имя человека – кажется, что уже слышал и даже знаком с ним. А на самом деле – ничего подобного, – он улыбнулся. – Дежа вю.
– Дежа вю… – с сомнением в голосе повторил Маркин. – Непохоже на тебя. Ну что же, я пойду.
– Если увидишь Габи завтра утром – или будешь говорить с ним по телефону, – вспомнил Розовски, – передай ему, что мой друг, профессор Давид Гофман, ищет лаборанта в свою лабораторию. Работа как раз для Габи. Я его порекомендовал, и Гофман просил с ним связаться в течение двух-трех дней.
– Значит, все-таки, уходит, – заметил Маркин. – Надоело мотаться целыми днями?
– Да, и к тому же, ему скоро сдавать психотест, а у нас в агентстве не найти время для подготовки. Подыщем другого стажера. Хотя, – Натаниэль вздохнул, – наша работа скучна для молодого парня. Это в романах хорошо. А тут… Что за удовольствие – торчать три дня в Кирьят-Малахи, прячась от посторонних глаз, чтобы выяснить: воруют рабочие у своего хозяина, или это ему от жадности померещилось? Так что передай. И Офру предупреди, на всякий случай. Гофман человек порядочный. Я с ним служил вместе.
– А почему бы тебе не позвонить Габи? Думаю, он сейчас дома.
– Не хочу. Во-первых, просто не хочу никому звонить, надоело. Я не люблю звонить. Не люблю не видеть человека. А во-вторых – не хочу, чтобы Габи подумал, будто я только и мечтал от него избавиться.
– Почему он должен так подумать?
– Ну, не успел сказать, я ему уже и работу новую нашел. Так что передай ты, завтра.
– Передам.
Они снова замолчали. У Розовски не было желания говорить еще о чем-либо, а Маркин не знал, каким образом закруглить вечер. Помог Розовски.
– Ты на машине? – спросил он.
– Да, а что?
– Оставь ключи.
– Опять?
– Во-первых, ты выпил. А за рулем нужно быть трезвым.
Маркин хмуро смотрел на него, потом рассмеялся.
– Ну ты жук, Натан! Ты специально меня напоил. Ладно, держи ключи. А что во-вторых?
– То есть?
– Ты сказал: «Во-первых, ты выпил». А во-вторых?
– А-а… Во-вторых, я хочу с утра съездить в Ор-Акива.
Маркин уже стоял в дверях, когда Розовски вдруг, под влиянием какого-то внутреннего импульса, сказал:
– И еще, знаешь ли, подбери мне информацию на некоего Шмулика Бройдера. Погибшего на днях в дорожном происшествии.
Маркин обернулся и недоуменно воззрился на шефа.
– Шмулик? – он покачал головой. – Известная личность. Он что, повязан как-то с этим делом?
9
Уже подъезжая к Ор-Акива, Натаниэль подумал, что, наверное, следовало сначала позвонить. Нет никакой уверенности в том, что Эстер Фельдман окажется дома. Впрочем, можно было позвонить и сейчас, из машины. Розовски покосился на сотовый телефон, лежавший рядом на сидении. Теперь в этом нет никакого смысла, через пять минут он уже будет на месте. В крайнем случае, придется подождать.
Свернув с трассы, он медленно поехал по улицам Ор-Акива, в сторону восточной окраины, читая указатели и поминутно сверяясь с листок, прикрепленным к панели управления. Симтат-а-Лимон, дом двенадцать. Где-то здесь. Он остановился, осмотрелся. Несколько ребят, лет десяти-двенадцати, играли в футбол. Натаниэль подозвал одного из них. Он развернул машину лихо взял с места, оставив супругов стоять возле дома остолбеневшими, с визитными карточками в руках.
– Привет!
– Привет, – ответил мальчик.
По акценту Натаниэль узнал земляка, и перешел на русский язык:
– Это двенадцатый дом?
– Да.
– А восьмая квартира на каком этаже?
Во взгляде мальчика появилось легкое беспокойство.
– А кого вы ищете? – спросил он.
– Семью Фельдман. Ты знаешь таких?
– Знаю.
– Так где же? – спросил Розовски.
– А вам зачем?
– Значит, нужно. Так где твоя квартира?
– А с чего вы взяли, что моя? – настороженно спросил мальчик.
– А разве ты не Фельдман?
– Да, но…
– Родители дома?
– Мамы нет.
Ну вот. Все-таки, следовало позвонить. Он с досадой покачал головой, посмотрел на уже бесполезный телефон. Мальчик ждал, готовый немедленно убежать.
– А отец дома? – спросил Розовски.
– Дома.
– Позови его.
– А вы кто?
– Не волнуйся, – Розовски улыбнулся. – Я не из школы. Скажи отцу – из страховой компании.
– А-а, – настороженность во взгляде исчезла, мальчик кивнул с явным облегчением и побежал в подъезд. Розовски неторопливо вышел из машины, хлопнул дверцей, с наслаждением потянулся. Замки у Алекса тоже не очень. Надо будет сказать, пусть отрегулирует. Разминая ноги, Натаниэль обошел вокруг машины.
На улице явно ощущалась близость моря. Пальмы, окружавшие трехэтажный дом, давали густую плотную тень, так что начинавшаяся жара не особенно давала себя знать. Натаниэлю Север нравился больше Гуш-Дана. Иногда он сaм удивлялся, почему же, в таком случае, за всю жизнь, у него не появилось мысли о переезде в эти, безусловно, сказочные края. Загадка психологии. Вообще, мечты совсем не обязательно должны сбываться. Может быть, даже лучше, если они вообще не сбываются. По крайней мере, нет необходимости придумывать себе новые.
Из подъезда появился давешний парень в сопровождении мужчины лет сорока, полосатой футболке и застиранных до белизны джинсах. Лицо мужчины было недовольным. Мальчик показал на Розовски и убежал к ребятам. Мужчина подошел, шаркая домашними шлепанцами.
– Ваша фамилия Фельдман? – спросил Натаниэль, поздоровавшись.
– Да. В чем дело? Мы не собираемся страховаться… – он с явным недоверием воззрился на наряд Розовски, не слишком отличавшийся от его собственного. Видимо, у мужчины было свое представление о том, как должен выглядеть представитель солидной компании. Натаниэль представил себе, как бы отреагировал он, в таком случае, на Амоса или Ривку, усмехнулся и тут же согнал с лица усмешку.
– Вашу жену зовут Эстер?
Мужчина нахмурился.
– Что вам нужно?
– Не надо так волноваться, – Натаниэль извиняюще улыбнулся. – К вам наша компания имеет только косвенное отношение. Видите ли, мы занимаемся страховым полисом Ари Розенфельда, и мне поручено задать вашей жене несколько вопросов. Чистая формальность, но вы же знаете нашу бюрократию. Проблемы наследников и прочее.
Лицо мужчины прояснилось.
– А, так вы насчет этого! Но, видите ли…
– Меня зовут Натаниэль.
– Очень приятно. Борис. Видите ли, Натаниэль, жена сейчас на работе. Она работает утром, а я – по ночам. Так что… – он развел руками. – Я и сам-то редко с ней встречаюсь, – Борис улыбнулся. Улыбка у него была приятная.
– А где она работает сейчас?
– Где? – Борис Фельдман удивленно посмотрел на Натаниэля. – Да там, же где и работала. Убирает виллу Розенфельда.
– Чью виллу? – переспросил Натаниэль, не веря в такую удачу. Он как раз накануне обдумывал, каким образом осмотреть место происшествия, не прибегая к помощи полиции.
– Розенфельда, – повторил Фельдман. – Его адвокат попросил Эстер, чтобы она продолжала поддерживать на вилле порядок. Пока не приедет наследница из Москвы. За те же деньги, пятнадцать в час. Эстер сначала не хотела – знаете, она была в шоке и совсем не хотела возвращаться в ту обстановку, в которой… ну, вы понимаете, я думаю.
– Конечно, еще бы…
– Но потом согласилась. С работой здесь не очень, а пятнадцать шекелей в час – такие деньги на дороге не валяются. К тому же, пока никого нет, там и работы немного.
– Понятно… Вы сейчас очень заняты? – спросил Розовски.
Фельдман пожал плечами.
– Я всегда занят. Когда жена на работе, все домашние дела на мне. Уборка, базар, обед. Сын.
– Вы бы его в летний лагерь отправили, – посоветовал Натаниэль. – Все-таки, каникулы.
– Не захотел. К тому же, это хоть и не большие, но, все-таки, деньги. А у нас, знаете, каждый шекель на счету.
– Да, понимаю… Скажите, Борис, вы не могли бы проехать со мной до виллы Розенфельда? – спросил Розовски, широко улыбаясь. – Потом я вас подвезу домой. Договорились? Это совсем недолго.
– Ну, не знаю, – с сомнением в голосе сказал Борис. – Я еще обед не приготовил. Только с базара вернулся, тут Сашка пришел, говорит, тебя спрашивают из страховой компании.
– Давайте договоримся так, – сказал Натаниэль. – За каждую минуту, потраченную на меня, я заплачу как за час уборки на вилле. Идет?
– Идет, – засмеялся Борис. – Хотите, потрачу на вас двадцать четыре часа?
– Я не миллионер, – серьезно ответил Розовски. – Я тоже получаю по часам. Нет, меня вполне устроит минут двадцать-тридцать. Едем?
– Едем.
Проезжая мимо игравших мальчишек, Розовски кивнул: – Ваш?
– Мой.
– Ну и как он уживается с местными?
– Нормально. Да на нашей улицы местных почти нет. Все, в основном, вроде нас. Пять лет, три года. А в школе – нормально уживается, что им-то, мальчишкам, делить.
– Ну, у них тоже проблем хватает, – сказал Натаниэль. – Не меньше, чем у взрослых. Просто проблемы другие.
– Вы тоже новый репатриант? – спросил Борис. – Давно приехали?
– Давно. Больше двадцати лет.
– Правда? – он удивился. – Странно, вы говорите почти без акцента.
– Последнее время много приходится говорить по-русски… Смотрите, Борис, я эти места знаю плохо, куда сейчас?
– Прямо, прямо. Я скажу, когда сворачивать… А вы откуда приехали?
– Из Минска. А вы?
– Из Вильнюса.
– И когда?
– Полтора года назад.
– Красивый город, я там был однажды. Но очень давно. В 69-м. А почему поселились здесь, в Ор-Акива? Родственники посоветовали?
Фельдман улыбнулся.
– Нет, у нас нет родственников в Израиле. Просто Эстер понравились места. Нас сюда возили на экскурсию, когда учились в ульпане. В Кесарию, на раскопки, потом в Зихрон-Яаков. Да, еще в «Сады барона».
– Места здесь красивые, – согласился Розовски. – Я и сам временами подумывал сюда перебраться. Но с работой здесь не очень.
– Ничего, как-нибудь… – Борис вздохнул. – Сейчас направо. Все, приехали. Здесь. Я ее сейчас позову.
– Не беспокойтесь, я выйду.
Они поднялись по мраморным ступеням крыльца.
– Эстер! – крикнул Борис.
Входная дверь отворилась, и на пороге появилась женщина. В руках она держал половую щетку, поверх футболки и джинсов был надет халат.
– Борис? Что случилось? – она переводила тревожный взгляд с одного мужчины на другого. – Что-нибудь с Сашей?
– Все в порядке, не волнуйся так. Это Натаниэль, из страховой компании… – муж вопросительно посмотрел на Розовски.
– «Байт ле-Ам», – подсказал Розовски. – Действительно, ничего страшного. Просто несколько вопросов. Ваш… Ваш бывший хозяин был нашим клиентом, и мы сейчас оформляем выплату его наследникам. Я должен кое-что выяснить, – и повторил так же, как уже говорил Борису Фельдману: – Чистая формальность. Хорошо?
Эстер кивнула.
– Если вы не возражаете, – теперь Розовски обратился к мужу, – мы переговорим с глазу на глаз. Подождите меня в машине, пожалуйста. Можно слушать радио, можно курить. Сигареты и зажигалка на месте. На заднем сидении есть русская газета, по-моему, вчерашняя. Пять минут – и я отвезу вас домой.
Борис в нерешительности топтался на месте, но Натаниэль уже повернулся к Эстер.
– Кстати, – сказал он, – если вы уже закончили уборку, мы и вас захватим. А пока – я могу зайти? – и не дожидаясь ее ответа, шагнул вперед. Эстер собиралась что-то сказать, но промолчала и посторонилась, впуская его в дом. Остановившись в салоне – большом и почти пустом – Натаниэль осмотрелся.
– Спальня наверху? – спросил он.
– Две спальни, ванная комната и туалет, – ответила Эстер.
– А что здесь?
– Кухня. Там – еще один туалет, душ, комната для стирки белья.
– А кабинет?
Она молча показала на плотно закрытую дверь. Розовски снова осмотрелся.
– Богатый дом, – сказал он. – Думаю, на полмиллиона потянет.
– Шекелей?
– Ну, что вы! За полмиллиона шекелей вы вряд ли купите вдвое меньший, где-нибудь в Офакиме. Нет, я имею в виду – долларов.
Похоже, что для Эстер подобные суммы были неожиданными. Натаниэль шагнул к кабинету и остановился.
– Вы там не убираете?
– Сегодня – нет, – ответила Эстер, нахмурившись.
– А вчера?
– Вчера тоже.
Натаниэль вздохнул.
– Ну, а позавчера и подавно. Да, я понимаю… Можно пройти?
– Куда?
– Для начала – в кухню?
– Пожалуйста. Чай, кофе?
– Нет, спасибо, нет времени.
– Не стесняйтесь, кофе и чай мои, – Эстер улыбнулась. – И сахар тоже. Я даже чашки принесла из дома. Хозяин говорил, чтобы я не стеснялась, но я… знаете… как-то неудобно.
– Да, я понимаю. Нет, я действительно, не хочу ни чая, ни кофе. И у меня, действительно, очень мало времени. Но – спасибо за предложение.
– Не за что, – она поставила щетку в угол, рядом с пластмассовым ведром. – Садитесь.
Натаниэль пододвинул табуретку к кухонному столику, сел. Эстер села напротив, сложила руки на коленях.
– Я вас слушаю, – сказала она.
– Скажите, – начал Натаниэль, – в воскресенье… вы обнаружили Розенфельда сразу же, как только пришли?
– Нет, я уже убралась в кухне, и только потом пошла в кабинет.
– Вам ничего не показалось странным… непривычным?
Эстер покачала головой.
– Нет. Окно вот только было открыто. Обычно, перед отъездом он все закрывал. А тут… Я сначала подумала, что он задержался, но входная дверь была заперта. Так что я решила, что он просто забыл. Правда, на него это не было похоже, он довольно педантичен.
– Да, понятно. Но ведь он не собирался уезжать. Во всяком случае, в тот момент, когда его убили.
Эстер молчала. Натаниэль озабоченно спросил:
– С вами все в порядке?
– Все в порядке, не обращайте внимания… – тихо сказала она. – Вы сказали – убили?
– Да, вы разве не знали?
– Значит, его, все-таки, убили… – повторила она.
– Вам это кажется странным?
– Мне? Н-не знаю… – растерянно ответила Эстер. – Я об этом не думала. Но вот самоубийство… – она замолчала.
– Что – самоубийство?
– По-моему, он не был похож на человека, решившего покончить с собой.
– Н-ну… – Розовски невесело усмехнулся. – Мало кто заранее демонстрирует свое желание свести счеты с жизнью. Не возражаете, если я закурю?
– Нет, конечно, я сама курю.
Розовски протянул ей пачку «Соверена».
– Спасибо, я привыкла к «Европе».
Дав ей прикурить, Розовски спросил:
– Вы видели у него револьвер?
– Нет. Я даже не знала, что у него есть револьвер. Полицейский сказал.
– Инспектор Алон?
– Да, кажется. Он назвал себя, но я не очень понимала в тот момент… Нет, я не видела у него револьвера. Но я ведь и его самого редко видела. Я приходила сюда два раза в неделю. В воскресенье, когда он уже уезжал, и в четверг, накануне его приезда. Так что виделись мы с ним раз или два в месяц, когда он специально задерживался, чтобы заплатить.
– Он платил вовремя?
– Да, конечно.
– Но вы никогда не беседовали с ним… ну, на отвлеченные темы? О его семье, каких-то знакомых.
Эстер снова отрицательно качнула головой.
– Но я знала, что его бывшая жена живет в Москве. Мне кажется… – она остановилась.
Свернув с трассы, он медленно поехал по улицам Ор-Акива, в сторону восточной окраины, читая указатели и поминутно сверяясь с листок, прикрепленным к панели управления. Симтат-а-Лимон, дом двенадцать. Где-то здесь. Он остановился, осмотрелся. Несколько ребят, лет десяти-двенадцати, играли в футбол. Натаниэль подозвал одного из них. Он развернул машину лихо взял с места, оставив супругов стоять возле дома остолбеневшими, с визитными карточками в руках.
– Привет!
– Привет, – ответил мальчик.
По акценту Натаниэль узнал земляка, и перешел на русский язык:
– Это двенадцатый дом?
– Да.
– А восьмая квартира на каком этаже?
Во взгляде мальчика появилось легкое беспокойство.
– А кого вы ищете? – спросил он.
– Семью Фельдман. Ты знаешь таких?
– Знаю.
– Так где же? – спросил Розовски.
– А вам зачем?
– Значит, нужно. Так где твоя квартира?
– А с чего вы взяли, что моя? – настороженно спросил мальчик.
– А разве ты не Фельдман?
– Да, но…
– Родители дома?
– Мамы нет.
Ну вот. Все-таки, следовало позвонить. Он с досадой покачал головой, посмотрел на уже бесполезный телефон. Мальчик ждал, готовый немедленно убежать.
– А отец дома? – спросил Розовски.
– Дома.
– Позови его.
– А вы кто?
– Не волнуйся, – Розовски улыбнулся. – Я не из школы. Скажи отцу – из страховой компании.
– А-а, – настороженность во взгляде исчезла, мальчик кивнул с явным облегчением и побежал в подъезд. Розовски неторопливо вышел из машины, хлопнул дверцей, с наслаждением потянулся. Замки у Алекса тоже не очень. Надо будет сказать, пусть отрегулирует. Разминая ноги, Натаниэль обошел вокруг машины.
На улице явно ощущалась близость моря. Пальмы, окружавшие трехэтажный дом, давали густую плотную тень, так что начинавшаяся жара не особенно давала себя знать. Натаниэлю Север нравился больше Гуш-Дана. Иногда он сaм удивлялся, почему же, в таком случае, за всю жизнь, у него не появилось мысли о переезде в эти, безусловно, сказочные края. Загадка психологии. Вообще, мечты совсем не обязательно должны сбываться. Может быть, даже лучше, если они вообще не сбываются. По крайней мере, нет необходимости придумывать себе новые.
Из подъезда появился давешний парень в сопровождении мужчины лет сорока, полосатой футболке и застиранных до белизны джинсах. Лицо мужчины было недовольным. Мальчик показал на Розовски и убежал к ребятам. Мужчина подошел, шаркая домашними шлепанцами.
– Ваша фамилия Фельдман? – спросил Натаниэль, поздоровавшись.
– Да. В чем дело? Мы не собираемся страховаться… – он с явным недоверием воззрился на наряд Розовски, не слишком отличавшийся от его собственного. Видимо, у мужчины было свое представление о том, как должен выглядеть представитель солидной компании. Натаниэль представил себе, как бы отреагировал он, в таком случае, на Амоса или Ривку, усмехнулся и тут же согнал с лица усмешку.
– Вашу жену зовут Эстер?
Мужчина нахмурился.
– Что вам нужно?
– Не надо так волноваться, – Натаниэль извиняюще улыбнулся. – К вам наша компания имеет только косвенное отношение. Видите ли, мы занимаемся страховым полисом Ари Розенфельда, и мне поручено задать вашей жене несколько вопросов. Чистая формальность, но вы же знаете нашу бюрократию. Проблемы наследников и прочее.
Лицо мужчины прояснилось.
– А, так вы насчет этого! Но, видите ли…
– Меня зовут Натаниэль.
– Очень приятно. Борис. Видите ли, Натаниэль, жена сейчас на работе. Она работает утром, а я – по ночам. Так что… – он развел руками. – Я и сам-то редко с ней встречаюсь, – Борис улыбнулся. Улыбка у него была приятная.
– А где она работает сейчас?
– Где? – Борис Фельдман удивленно посмотрел на Натаниэля. – Да там, же где и работала. Убирает виллу Розенфельда.
– Чью виллу? – переспросил Натаниэль, не веря в такую удачу. Он как раз накануне обдумывал, каким образом осмотреть место происшествия, не прибегая к помощи полиции.
– Розенфельда, – повторил Фельдман. – Его адвокат попросил Эстер, чтобы она продолжала поддерживать на вилле порядок. Пока не приедет наследница из Москвы. За те же деньги, пятнадцать в час. Эстер сначала не хотела – знаете, она была в шоке и совсем не хотела возвращаться в ту обстановку, в которой… ну, вы понимаете, я думаю.
– Конечно, еще бы…
– Но потом согласилась. С работой здесь не очень, а пятнадцать шекелей в час – такие деньги на дороге не валяются. К тому же, пока никого нет, там и работы немного.
– Понятно… Вы сейчас очень заняты? – спросил Розовски.
Фельдман пожал плечами.
– Я всегда занят. Когда жена на работе, все домашние дела на мне. Уборка, базар, обед. Сын.
– Вы бы его в летний лагерь отправили, – посоветовал Натаниэль. – Все-таки, каникулы.
– Не захотел. К тому же, это хоть и не большие, но, все-таки, деньги. А у нас, знаете, каждый шекель на счету.
– Да, понимаю… Скажите, Борис, вы не могли бы проехать со мной до виллы Розенфельда? – спросил Розовски, широко улыбаясь. – Потом я вас подвезу домой. Договорились? Это совсем недолго.
– Ну, не знаю, – с сомнением в голосе сказал Борис. – Я еще обед не приготовил. Только с базара вернулся, тут Сашка пришел, говорит, тебя спрашивают из страховой компании.
– Давайте договоримся так, – сказал Натаниэль. – За каждую минуту, потраченную на меня, я заплачу как за час уборки на вилле. Идет?
– Идет, – засмеялся Борис. – Хотите, потрачу на вас двадцать четыре часа?
– Я не миллионер, – серьезно ответил Розовски. – Я тоже получаю по часам. Нет, меня вполне устроит минут двадцать-тридцать. Едем?
– Едем.
Проезжая мимо игравших мальчишек, Розовски кивнул: – Ваш?
– Мой.
– Ну и как он уживается с местными?
– Нормально. Да на нашей улицы местных почти нет. Все, в основном, вроде нас. Пять лет, три года. А в школе – нормально уживается, что им-то, мальчишкам, делить.
– Ну, у них тоже проблем хватает, – сказал Натаниэль. – Не меньше, чем у взрослых. Просто проблемы другие.
– Вы тоже новый репатриант? – спросил Борис. – Давно приехали?
– Давно. Больше двадцати лет.
– Правда? – он удивился. – Странно, вы говорите почти без акцента.
– Последнее время много приходится говорить по-русски… Смотрите, Борис, я эти места знаю плохо, куда сейчас?
– Прямо, прямо. Я скажу, когда сворачивать… А вы откуда приехали?
– Из Минска. А вы?
– Из Вильнюса.
– И когда?
– Полтора года назад.
– Красивый город, я там был однажды. Но очень давно. В 69-м. А почему поселились здесь, в Ор-Акива? Родственники посоветовали?
Фельдман улыбнулся.
– Нет, у нас нет родственников в Израиле. Просто Эстер понравились места. Нас сюда возили на экскурсию, когда учились в ульпане. В Кесарию, на раскопки, потом в Зихрон-Яаков. Да, еще в «Сады барона».
– Места здесь красивые, – согласился Розовски. – Я и сам временами подумывал сюда перебраться. Но с работой здесь не очень.
– Ничего, как-нибудь… – Борис вздохнул. – Сейчас направо. Все, приехали. Здесь. Я ее сейчас позову.
– Не беспокойтесь, я выйду.
Они поднялись по мраморным ступеням крыльца.
– Эстер! – крикнул Борис.
Входная дверь отворилась, и на пороге появилась женщина. В руках она держал половую щетку, поверх футболки и джинсов был надет халат.
– Борис? Что случилось? – она переводила тревожный взгляд с одного мужчины на другого. – Что-нибудь с Сашей?
– Все в порядке, не волнуйся так. Это Натаниэль, из страховой компании… – муж вопросительно посмотрел на Розовски.
– «Байт ле-Ам», – подсказал Розовски. – Действительно, ничего страшного. Просто несколько вопросов. Ваш… Ваш бывший хозяин был нашим клиентом, и мы сейчас оформляем выплату его наследникам. Я должен кое-что выяснить, – и повторил так же, как уже говорил Борису Фельдману: – Чистая формальность. Хорошо?
Эстер кивнула.
– Если вы не возражаете, – теперь Розовски обратился к мужу, – мы переговорим с глазу на глаз. Подождите меня в машине, пожалуйста. Можно слушать радио, можно курить. Сигареты и зажигалка на месте. На заднем сидении есть русская газета, по-моему, вчерашняя. Пять минут – и я отвезу вас домой.
Борис в нерешительности топтался на месте, но Натаниэль уже повернулся к Эстер.
– Кстати, – сказал он, – если вы уже закончили уборку, мы и вас захватим. А пока – я могу зайти? – и не дожидаясь ее ответа, шагнул вперед. Эстер собиралась что-то сказать, но промолчала и посторонилась, впуская его в дом. Остановившись в салоне – большом и почти пустом – Натаниэль осмотрелся.
– Спальня наверху? – спросил он.
– Две спальни, ванная комната и туалет, – ответила Эстер.
– А что здесь?
– Кухня. Там – еще один туалет, душ, комната для стирки белья.
– А кабинет?
Она молча показала на плотно закрытую дверь. Розовски снова осмотрелся.
– Богатый дом, – сказал он. – Думаю, на полмиллиона потянет.
– Шекелей?
– Ну, что вы! За полмиллиона шекелей вы вряд ли купите вдвое меньший, где-нибудь в Офакиме. Нет, я имею в виду – долларов.
Похоже, что для Эстер подобные суммы были неожиданными. Натаниэль шагнул к кабинету и остановился.
– Вы там не убираете?
– Сегодня – нет, – ответила Эстер, нахмурившись.
– А вчера?
– Вчера тоже.
Натаниэль вздохнул.
– Ну, а позавчера и подавно. Да, я понимаю… Можно пройти?
– Куда?
– Для начала – в кухню?
– Пожалуйста. Чай, кофе?
– Нет, спасибо, нет времени.
– Не стесняйтесь, кофе и чай мои, – Эстер улыбнулась. – И сахар тоже. Я даже чашки принесла из дома. Хозяин говорил, чтобы я не стеснялась, но я… знаете… как-то неудобно.
– Да, я понимаю. Нет, я действительно, не хочу ни чая, ни кофе. И у меня, действительно, очень мало времени. Но – спасибо за предложение.
– Не за что, – она поставила щетку в угол, рядом с пластмассовым ведром. – Садитесь.
Натаниэль пододвинул табуретку к кухонному столику, сел. Эстер села напротив, сложила руки на коленях.
– Я вас слушаю, – сказала она.
– Скажите, – начал Натаниэль, – в воскресенье… вы обнаружили Розенфельда сразу же, как только пришли?
– Нет, я уже убралась в кухне, и только потом пошла в кабинет.
– Вам ничего не показалось странным… непривычным?
Эстер покачала головой.
– Нет. Окно вот только было открыто. Обычно, перед отъездом он все закрывал. А тут… Я сначала подумала, что он задержался, но входная дверь была заперта. Так что я решила, что он просто забыл. Правда, на него это не было похоже, он довольно педантичен.
– Да, понятно. Но ведь он не собирался уезжать. Во всяком случае, в тот момент, когда его убили.
Эстер молчала. Натаниэль озабоченно спросил:
– С вами все в порядке?
– Все в порядке, не обращайте внимания… – тихо сказала она. – Вы сказали – убили?
– Да, вы разве не знали?
– Значит, его, все-таки, убили… – повторила она.
– Вам это кажется странным?
– Мне? Н-не знаю… – растерянно ответила Эстер. – Я об этом не думала. Но вот самоубийство… – она замолчала.
– Что – самоубийство?
– По-моему, он не был похож на человека, решившего покончить с собой.
– Н-ну… – Розовски невесело усмехнулся. – Мало кто заранее демонстрирует свое желание свести счеты с жизнью. Не возражаете, если я закурю?
– Нет, конечно, я сама курю.
Розовски протянул ей пачку «Соверена».
– Спасибо, я привыкла к «Европе».
Дав ей прикурить, Розовски спросил:
– Вы видели у него револьвер?
– Нет. Я даже не знала, что у него есть револьвер. Полицейский сказал.
– Инспектор Алон?
– Да, кажется. Он назвал себя, но я не очень понимала в тот момент… Нет, я не видела у него револьвера. Но я ведь и его самого редко видела. Я приходила сюда два раза в неделю. В воскресенье, когда он уже уезжал, и в четверг, накануне его приезда. Так что виделись мы с ним раз или два в месяц, когда он специально задерживался, чтобы заплатить.
– Он платил вовремя?
– Да, конечно.
– Но вы никогда не беседовали с ним… ну, на отвлеченные темы? О его семье, каких-то знакомых.
Эстер снова отрицательно качнула головой.
– Но я знала, что его бывшая жена живет в Москве. Мне кажется… – она остановилась.