Страница:
– Да, они мне так сказали, но, когда я перезвонил, выяснилось, что они еще не очухались после выходных. Даже не подготовили ее. Я недавно снова звонил Сакаи, и он обещал заглянуть к ней в холодильник после обеда. Проверить татуировку.
Босх снова обратился к лежавшим перед ним бланкам. Это были рапорты о пропаже молодых людей. Лос-Анджелес представлял собой огромную сточную канаву, в которую непрерывным потоком стекались людские отбросы со всей страны. Но многие из них бесследно здесь исчезали.
Босх закончил перебирать свою кипу, так и не обнаружив имени Ребекки Камински или кого бы то ни было еще, подходившего под ее описание. Взглянув на часы, он понял, что ему пора торопиться обратно в суд, но, несмотря на это, взял со стола Рэндольфа еще одну пачку бланков и стал в ней рыться. Рассматривая их один за другим, он прислушивался краем уха к трепу Эдгара и Рэндольфа. Было ясно, что они знали друг друга и раньше, до сегодняшней встречи. Эдгар называл его Морг. Босх решил, что они могли быть знакомы по Ассоциации чернокожих офицеров мира.
Он не нашел ничего и во второй пачке документов.
– Мне надо идти. Вернусь позже.
– Ладно, старик. Я тебе расскажу, если мы что-то найдем.
– И насчет отпечатков, о'кей?
– Заметано.
– Хорош, нечего сказать, – прошептал ему Белк. – Опаздываешь на собственный суд.
Проигнорировав его, Босх стал слушать, как Чэндлер задает Ирвингу общие вопросы о его послужном списке и годах, проведенных на службе в полиции. Это были предварительные вопросы – Босх знал, что наверняка не пропустил ничего важного.
– Слушай, – вновь зашептал Белк, – если тебя все это не волнует, делай хотя бы вид перед присяжными, что это не так. Понятно, что, если мы проиграем, деньги будут уплачены из карманов налогоплательщиков, но постарайся вести тебя так, как если бы речь шла о твоих собственных деньгах.
– Мне пришлось задержаться. Больше постараюсь не опаздывать. Я все же пытаюсь разобраться в этом деле. Впрочем, может быть, тебя это и не интересует – ты же уже для себя все решил.
И, чтобы отделаться от Белка, он откинулся на спинку стула. Подав острый сигнал голода, желудок Босха напомнил ему, что сегодня он остался без обеда. Босх постарался сосредоточиться на звучавших в зале свидетельских показаниях.
– В чем состоят ваши служебные обязанности в качестве заместителя начальника полицейского управления? – спросила Чэндлер Ирвинга.
– В настоящее время я руковожу всеми полицейскими подразделениями, которые проводят те или иные расследования.
– В то время, когда шло следствие по делу Кукольника, вы занимали на одну должностную ступеньку ниже. Вы были помощником начальника, не так ли?
– Да.
– Ив этом качестве отвечали за деятельность отдела внутренних расследований – ОВР, правильно?
– Да. ОВР и оперативную часть. Это означает, что в основном я отвечал за распределение и управление личным составом.
– Для чего предназначено ОВР? Каковы его функции?
– Это полиция внутри полиции. Мы расследуем жалобы, поступающие от гражданских лиц, а также все внутренние конфликты и случаи неправильного поведения.
– Расследуете ли вы случаи применения полицейскими огнестрельного оружия?
– Не совсем так. На начальной стадии этим занимается специальное подразделение, отвечающее за перестрелки с участием полицейских. Если в ходе предварительного следствия выявляются признаки нарушения офицером закона и правил поведения, дело направляется в ОВР для дальнейшего расследования.
– Хорошо. Что вы помните о расследовании, проведенном ОВР в связи с убийством Нормана Черча детективом Гарри Босхом?
– Я помню все, что с этим связано.
– Почему данный случай расследовался ОВР?
– Следователи установили, что детектив Босх не действовал согласно предусмотренным для подобных случаев процедурам. Я говорю не о том, что он не имел права стрелять – это не противоречит правилам, существующим в управлении, но он обязан был соблюсти некоторые формальности, которые должны предшествовать применению оружия.
– Поконкретнее, если возможно.
– Пожалуйста. Во-первых, он отправился туда один. Он ворвался в квартиру этого человека без группы поддержки, подвергнув себя таким образом опасности, что привело к стрельбе.
– Это называется «игрой в ковбоев», не так ли?
– Мне приходилось слышать подобное определение, но сам я его не употребляю.
– Однако оно подходит для данного случая?
– Не знаю.
– Вы не знаете. Но вы знали бы, если бы Норман Черч был жив. А он был бы жив, не создай детектив Босх подобной ситуации, не пожелай он играть в ков…
– Протестую! – завопил Белк.
Однако прежде, чем он успел дойти до стойки, чтобы аргументировать свой протест, судья Кейс поддержал его и велел Чэндлер избегать вопросов-предположений.
– Да, ваша честь, – любезно ответила она и, вновь обратившись к свидетелю, продолжила: – Иначе говоря, по вашим словам получается, что детектив Босх спровоцировал ряд событий, которые привели затем к убийству безоружного человека. Я права?
– Нет, это не так. Следствие не обнаружило доказательств того, что детектив Босх сознательно претворил в жизнь подобный сценарий. События развивались экспромтом. Он проверял поступивший ему сигнал. Конечно, если бы он действовал по правилам, то вызвал бы группу поддержки. Он этого не сделал. Он вошел. Он сообщил, что является полицейским, но мистер Черч сделал провокационное движение. И вот – результат. Причем нельзя сказать наверняка, что этот результат был бы иным, если бы там находилась группа поддержки. Я имею в виду, что человек, не выполняющий приказ вооруженного полицейского, скорее всего точно так же не выполнил бы приказ и двух вооруженных полицейских.
Чэндлер удалось добиться, чтобы последнюю фразу в протокол не заносили.
– Для того, чтобы прийти к выводу, что детектив Босх не спровоцировал данную ситуацию намеренно, вам, вероятно, пришлось рассмотреть все аспекты этой стрельбы?
– Да, безусловно.
– А сам детектив Босх был допрошен?
– Бесспорно. Он был допрошен самым тщательным образом относительно своих действий.
– И какие же у него были мотивы?
– Мотивы?
– Господин заместитель начальника управления, было ли известно вам или кому-нибудь из ваших следователей, что лет тридцать назад мать детектива Босха была убита в Голливуде преступником, который так и остался не найден? И что до этого она неоднократно задерживалась за бродяжничество?
Босх почувствовал, как его бросило в жар, словно в лицо ему ударили лучи «юпитеров». Ему показалось, что глаза всех присутствующих в зале устремлены на него. Насчет последнего он не сомневался – так оно и было. Но сам он смотрел только на Ирвинга, который молча уставился прямо перед собой, и лишь по обеим сторонам его носа дрожали мелкие красные прожилки. Ирвинг не ответил, и Чэндлер поторопила его:
– Вы знали об этом, господин заместитель? В личном деле детектива Босха о том упоминается. Когда он подал заявление о приеме на работу в полицию, он должен был ответить на вопрос, становился ли он когда-нибудь жертвой преступности. И он написал, что потерял мать.
Наконец Ирвинг произнес:
– Нет, этого я не знал.
– Я думаю, что в пятидесятые годы «бродяжничество» являлось эвфемизмом слова «проституция» – тогда в Лос-Анджелесе как раз было принято отрицать существование проблемы преступности – такой, например, как безудержная проституция на Голливудском бульваре. Я права?
– Этого я не помню.
Чэндлер попросила свидетеля подойти к ней и вручила Ирвингу тонкую пачку бумаг. Она дала ему почти целую минуту, чтобы он смог с ними ознакомиться. Читая, Ирвинг нахмурил брови, и Босх не мог видеть его глаз. На скулах свидетеля непроизвольно заиграли желваки.
– Что это такое, мистер Ирвинг?
– Это то, что мы называем «регулярным полицейским рапортом», содержащим детали расследования убийства. Он датирован третьим ноября тысяча девятьсот шестьдесят второго года.
– Что значит «регулярный полицейский рапорт»?
– Каждое нераскрытое дело ежегодно рассматривается – мы называем это «регулярной ревизией» – до тех пор, пока не становится ясно, что надежды на его раскрытие равны нулю.
– Как зовут жертву и каковы обстоятельства ее смерти?
– Маржори Филлипс Лоу. Она была изнасилована и задушена тридцать первого октября тысяча девятьсот шестьдесят первого года. Ее тело было найдено в аллее позади Голливудского бульвара, между улицами Виста и Говер.
– Каково заключение следствия?
– Тут сказано, что в момент его составления, то есть через год после совершения преступления, по-прежнему нет никаких рабочих версий и прогнозы относительно удачного раскрытия дела достаточно безнадежны.
– Благодарю вас. И последнее. Нет ли на верхнем бланке места, специально отведенного для перечисления ближайших родственников погибшей?
– Есть. Здесь написано, что ее ближайшим родственником является Иероним Босх. Рядом, в скобках, значится: Гарри. Здесь также есть пометка, что это – ее сын.
Несколько секунд Чэндлер листала свой желтый блокнот, давая присяжным возможность переварить услышанное. Было так тихо, что Босх даже слышал, как шуршит по бумаге ручка Чэндлер, делавшей какие-то пометки в блокноте.
– Далее, – сказала она. – Господин Ирвинг, если бы вы знали о том, что произошло с матерью детектива Босха, заставило бы вас это обратить более пристальное внимание на случай, связанный с применением им огнестрельного оружия?
– Затрудняюсь сказать, – ответил он после долгого молчания.
– Он застрелил человека, подозреваемого в совершении поступка, абсолютно идентичного тому, что было сделано с его матерью – преступления, которое так и осталось нераскрытым. И вы говорите, что это не повлияло бы на ход вашего расследования?
– Да, я… Сейчас я этого не знаю.
Босху хотелось уронить голову на стол. Он заметил, что даже Белк перестал царапать в своем блокноте и неотрывно следил за обменом репликами между Ирвингом и Чэндлер. Босх постарался погасить бушевавшую в нем ярость и сконцентрироваться на том, откуда Чэндлер могла получить эту информацию. Он понимал, что адвокатше, скорее всего, удалось ознакомиться с его личным делом, но там ведь не было никаких деталей, связанных с преступлением или прошлым его матери. Что касается «регулярного рапорта», то его она, видимо, получила в архиве, сославшись на Закон о свободе информации.
Тут Босх осознал, что пропустил несколько вопросов, заданных Ирвингу, и снова стал внимательно смотреть и слушать. Ему хотелось бы иметь такого же адвоката, как Денежка Чэндлер.
– Господин заместитель, посетили ли вы или кто-то из ваших следователей место, где произошла стрельба?
– Нет, мы там не были.
– Следовательно, информация относительно того, что там случилось, была предоставлена вам командой стрелков, которая, в свою очередь, получила ее от стрелявшего детектива Босха. Так?
– В целом, да.
– Лично вы не видели вещественных улик: парика под подушкой, косметики в шкафчике в ванной?
– Нет. Я там не был.
– Верите ли вы в то, что все перечисленное мною действительно находилось там?
– Да, верю.
– Почему?
– Все эти предметы были перечислены в рапортах, полученных от нескольких офицеров.
– Но первоначально эта информация пошла от детектива Босха, не так ли?
– До некоторой степени. В той квартире был целый рой полицейских. Босх не говорил им, что писать.
– До того, как они, говоря вашими словами, принялись роиться в квартире, сколько времени Босх провел там один?
– Не знаю.
– Содержится ли подобная информация хоть в одном из полученных вами рапортов?
– Не уверен.
– Правда ли, господин заместитель, что вы собирались уволить Босха и передать дело о применении им оружия окружному прокурору для возбуждения против Босха уголовного дела?
– Нет, неправда. ОВР рассмотрело это дело и не стало принимать санкций. Это – рутинный случай. Кроме того, по их мнению, все было в рамках закона.
«Хоть одно очко в мою пользу», – подумал Босх. Это была первая ошибка, допущенная Чэндлер в допросе Ирвинга.
– Что случилось с женщиной, которая навела Босха на этот адрес? Ее звали Маккуин. Насколько мне известно, она – проститутка.
– Она умерла год спустя. От гепатита.
– Была ли она на момент своей смерти привлечена к расследованию дела детектива Босха и открытой им стрельбы?
– Этого я не знаю, я в то время руководил ОВР.
– А где сейчас два детектива ОВР, проводившие расследование? Кажется, их звали Льюис и Клэрк. Разве они не продолжали вести расследование этого дела еще долгое время после того, как официально было признано, что выстрел Босха произведен в рамках закона?
Чтобы ответить, Ирвингу понадобилось некоторое время. Видимо, у него возникло некоторое подозрение в связи с тем, что его снова возвращали к той бойне.
– Если они и продолжили подобное расследование, то без моего ведома и согласия.
– Где сейчас эти детективы?
– Их тоже нет в живых. Они оба были убиты при выполнении задания пару лет назад.
– Не практиковали ли вы в качестве начальника ОВР скрытые расследования по делам неблагополучных офицеров, которых собирались увольнять? Не являлся ли детектив Босх одним из таких офицеров?
– На оба вопроса могу ответить отрицательно. Категорически нет.
– Что произошло с детективом Босхом в связи с нарушением необходимых процедур во время убийства невооруженного Нормана Черча?
– Он был временно понижен в должности и переведен в полицейское отделение Голливуда.
– Иными словами, это означает, что он был на месяц понижен в должности и удален из своего родного отдела по расследованию убийств и грабежей в голливудское отделение?
– Можно сказать и так.
Чэндлер перевернула страничку в своем блокноте.
– Господин заместитель, если бы в ванной не было косметики и никаких доказательств того, что Норман Черч не являлся никем другим, кроме как одиноким человеком, приведшим проститутку к себе домой, остался ли бы Гарри Босх на службе в полиции? Или он подвергся бы уголовному преследованию за убийство этого человека?
– Я не уверен, что понял ваш вопрос.
– Я спрашиваю, сэр, спасли ли детектива Босха так называемые улики, якобы найденные в квартире мистера Черча и якобы связывающие его с убийствами? Спасли ли они карьеру Босха, помогли ли ему избежать уголовного преследования?
Белк поднялся и заявил протест, а затем подошел к стойке.
– Она вновь добивается от свидетеля неких предположений, ваша честь. Свидетель не может строить гипотезы, что могло бы произойти, оперируя набором обстоятельств, которые не имели места в действительности.
Судья Кейс сложил руки на груди и, задумавшись, откинулся в кресле. Затем он резко качнулся к микрофону.
– Мисс Чэндлер готовит почву для того, чтобы обернуть дело так, будто улики в квартире были сфабрикованы. Не стану судить, хорошо ли у нее это получается, но, поскольку такова ее линия ведения процесса, считаю, что на вопрос должен быть дан ответ. Я разрешаю его.
Немного подумав, Ирвинг наконец сказал:
– Я не могу ответить на этот вопрос. Я не знаю, что произошло бы в таком случае.
Глава 11
Босх снова обратился к лежавшим перед ним бланкам. Это были рапорты о пропаже молодых людей. Лос-Анджелес представлял собой огромную сточную канаву, в которую непрерывным потоком стекались людские отбросы со всей страны. Но многие из них бесследно здесь исчезали.
Босх закончил перебирать свою кипу, так и не обнаружив имени Ребекки Камински или кого бы то ни было еще, подходившего под ее описание. Взглянув на часы, он понял, что ему пора торопиться обратно в суд, но, несмотря на это, взял со стола Рэндольфа еще одну пачку бланков и стал в ней рыться. Рассматривая их один за другим, он прислушивался краем уха к трепу Эдгара и Рэндольфа. Было ясно, что они знали друг друга и раньше, до сегодняшней встречи. Эдгар называл его Морг. Босх решил, что они могли быть знакомы по Ассоциации чернокожих офицеров мира.
Он не нашел ничего и во второй пачке документов.
– Мне надо идти. Вернусь позже.
– Ладно, старик. Я тебе расскажу, если мы что-то найдем.
– И насчет отпечатков, о'кей?
– Заметано.
* * *
К тому времени, как Босх вошел в зал номер четыре, слушания уже начались. Он тихо открыл дверцу в свой «загон» и сел рядом с Белком. Судья поглядел на него с неудовольствием, но ничего не сказал. Усевшись, Босх увидел на месте для свидетелей помощника начальника управления Ирвина Ирвинга. Возле стойки стояла Денежка Чэндлер.– Хорош, нечего сказать, – прошептал ему Белк. – Опаздываешь на собственный суд.
Проигнорировав его, Босх стал слушать, как Чэндлер задает Ирвингу общие вопросы о его послужном списке и годах, проведенных на службе в полиции. Это были предварительные вопросы – Босх знал, что наверняка не пропустил ничего важного.
– Слушай, – вновь зашептал Белк, – если тебя все это не волнует, делай хотя бы вид перед присяжными, что это не так. Понятно, что, если мы проиграем, деньги будут уплачены из карманов налогоплательщиков, но постарайся вести тебя так, как если бы речь шла о твоих собственных деньгах.
– Мне пришлось задержаться. Больше постараюсь не опаздывать. Я все же пытаюсь разобраться в этом деле. Впрочем, может быть, тебя это и не интересует – ты же уже для себя все решил.
И, чтобы отделаться от Белка, он откинулся на спинку стула. Подав острый сигнал голода, желудок Босха напомнил ему, что сегодня он остался без обеда. Босх постарался сосредоточиться на звучавших в зале свидетельских показаниях.
– В чем состоят ваши служебные обязанности в качестве заместителя начальника полицейского управления? – спросила Чэндлер Ирвинга.
– В настоящее время я руковожу всеми полицейскими подразделениями, которые проводят те или иные расследования.
– В то время, когда шло следствие по делу Кукольника, вы занимали на одну должностную ступеньку ниже. Вы были помощником начальника, не так ли?
– Да.
– Ив этом качестве отвечали за деятельность отдела внутренних расследований – ОВР, правильно?
– Да. ОВР и оперативную часть. Это означает, что в основном я отвечал за распределение и управление личным составом.
– Для чего предназначено ОВР? Каковы его функции?
– Это полиция внутри полиции. Мы расследуем жалобы, поступающие от гражданских лиц, а также все внутренние конфликты и случаи неправильного поведения.
– Расследуете ли вы случаи применения полицейскими огнестрельного оружия?
– Не совсем так. На начальной стадии этим занимается специальное подразделение, отвечающее за перестрелки с участием полицейских. Если в ходе предварительного следствия выявляются признаки нарушения офицером закона и правил поведения, дело направляется в ОВР для дальнейшего расследования.
– Хорошо. Что вы помните о расследовании, проведенном ОВР в связи с убийством Нормана Черча детективом Гарри Босхом?
– Я помню все, что с этим связано.
– Почему данный случай расследовался ОВР?
– Следователи установили, что детектив Босх не действовал согласно предусмотренным для подобных случаев процедурам. Я говорю не о том, что он не имел права стрелять – это не противоречит правилам, существующим в управлении, но он обязан был соблюсти некоторые формальности, которые должны предшествовать применению оружия.
– Поконкретнее, если возможно.
– Пожалуйста. Во-первых, он отправился туда один. Он ворвался в квартиру этого человека без группы поддержки, подвергнув себя таким образом опасности, что привело к стрельбе.
– Это называется «игрой в ковбоев», не так ли?
– Мне приходилось слышать подобное определение, но сам я его не употребляю.
– Однако оно подходит для данного случая?
– Не знаю.
– Вы не знаете. Но вы знали бы, если бы Норман Черч был жив. А он был бы жив, не создай детектив Босх подобной ситуации, не пожелай он играть в ков…
– Протестую! – завопил Белк.
Однако прежде, чем он успел дойти до стойки, чтобы аргументировать свой протест, судья Кейс поддержал его и велел Чэндлер избегать вопросов-предположений.
– Да, ваша честь, – любезно ответила она и, вновь обратившись к свидетелю, продолжила: – Иначе говоря, по вашим словам получается, что детектив Босх спровоцировал ряд событий, которые привели затем к убийству безоружного человека. Я права?
– Нет, это не так. Следствие не обнаружило доказательств того, что детектив Босх сознательно претворил в жизнь подобный сценарий. События развивались экспромтом. Он проверял поступивший ему сигнал. Конечно, если бы он действовал по правилам, то вызвал бы группу поддержки. Он этого не сделал. Он вошел. Он сообщил, что является полицейским, но мистер Черч сделал провокационное движение. И вот – результат. Причем нельзя сказать наверняка, что этот результат был бы иным, если бы там находилась группа поддержки. Я имею в виду, что человек, не выполняющий приказ вооруженного полицейского, скорее всего точно так же не выполнил бы приказ и двух вооруженных полицейских.
Чэндлер удалось добиться, чтобы последнюю фразу в протокол не заносили.
– Для того, чтобы прийти к выводу, что детектив Босх не спровоцировал данную ситуацию намеренно, вам, вероятно, пришлось рассмотреть все аспекты этой стрельбы?
– Да, безусловно.
– А сам детектив Босх был допрошен?
– Бесспорно. Он был допрошен самым тщательным образом относительно своих действий.
– И какие же у него были мотивы?
– Мотивы?
– Господин заместитель начальника управления, было ли известно вам или кому-нибудь из ваших следователей, что лет тридцать назад мать детектива Босха была убита в Голливуде преступником, который так и остался не найден? И что до этого она неоднократно задерживалась за бродяжничество?
Босх почувствовал, как его бросило в жар, словно в лицо ему ударили лучи «юпитеров». Ему показалось, что глаза всех присутствующих в зале устремлены на него. Насчет последнего он не сомневался – так оно и было. Но сам он смотрел только на Ирвинга, который молча уставился прямо перед собой, и лишь по обеим сторонам его носа дрожали мелкие красные прожилки. Ирвинг не ответил, и Чэндлер поторопила его:
– Вы знали об этом, господин заместитель? В личном деле детектива Босха о том упоминается. Когда он подал заявление о приеме на работу в полицию, он должен был ответить на вопрос, становился ли он когда-нибудь жертвой преступности. И он написал, что потерял мать.
Наконец Ирвинг произнес:
– Нет, этого я не знал.
– Я думаю, что в пятидесятые годы «бродяжничество» являлось эвфемизмом слова «проституция» – тогда в Лос-Анджелесе как раз было принято отрицать существование проблемы преступности – такой, например, как безудержная проституция на Голливудском бульваре. Я права?
– Этого я не помню.
Чэндлер попросила свидетеля подойти к ней и вручила Ирвингу тонкую пачку бумаг. Она дала ему почти целую минуту, чтобы он смог с ними ознакомиться. Читая, Ирвинг нахмурил брови, и Босх не мог видеть его глаз. На скулах свидетеля непроизвольно заиграли желваки.
– Что это такое, мистер Ирвинг?
– Это то, что мы называем «регулярным полицейским рапортом», содержащим детали расследования убийства. Он датирован третьим ноября тысяча девятьсот шестьдесят второго года.
– Что значит «регулярный полицейский рапорт»?
– Каждое нераскрытое дело ежегодно рассматривается – мы называем это «регулярной ревизией» – до тех пор, пока не становится ясно, что надежды на его раскрытие равны нулю.
– Как зовут жертву и каковы обстоятельства ее смерти?
– Маржори Филлипс Лоу. Она была изнасилована и задушена тридцать первого октября тысяча девятьсот шестьдесят первого года. Ее тело было найдено в аллее позади Голливудского бульвара, между улицами Виста и Говер.
– Каково заключение следствия?
– Тут сказано, что в момент его составления, то есть через год после совершения преступления, по-прежнему нет никаких рабочих версий и прогнозы относительно удачного раскрытия дела достаточно безнадежны.
– Благодарю вас. И последнее. Нет ли на верхнем бланке места, специально отведенного для перечисления ближайших родственников погибшей?
– Есть. Здесь написано, что ее ближайшим родственником является Иероним Босх. Рядом, в скобках, значится: Гарри. Здесь также есть пометка, что это – ее сын.
Несколько секунд Чэндлер листала свой желтый блокнот, давая присяжным возможность переварить услышанное. Было так тихо, что Босх даже слышал, как шуршит по бумаге ручка Чэндлер, делавшей какие-то пометки в блокноте.
– Далее, – сказала она. – Господин Ирвинг, если бы вы знали о том, что произошло с матерью детектива Босха, заставило бы вас это обратить более пристальное внимание на случай, связанный с применением им огнестрельного оружия?
– Затрудняюсь сказать, – ответил он после долгого молчания.
– Он застрелил человека, подозреваемого в совершении поступка, абсолютно идентичного тому, что было сделано с его матерью – преступления, которое так и осталось нераскрытым. И вы говорите, что это не повлияло бы на ход вашего расследования?
– Да, я… Сейчас я этого не знаю.
Босху хотелось уронить голову на стол. Он заметил, что даже Белк перестал царапать в своем блокноте и неотрывно следил за обменом репликами между Ирвингом и Чэндлер. Босх постарался погасить бушевавшую в нем ярость и сконцентрироваться на том, откуда Чэндлер могла получить эту информацию. Он понимал, что адвокатше, скорее всего, удалось ознакомиться с его личным делом, но там ведь не было никаких деталей, связанных с преступлением или прошлым его матери. Что касается «регулярного рапорта», то его она, видимо, получила в архиве, сославшись на Закон о свободе информации.
Тут Босх осознал, что пропустил несколько вопросов, заданных Ирвингу, и снова стал внимательно смотреть и слушать. Ему хотелось бы иметь такого же адвоката, как Денежка Чэндлер.
– Господин заместитель, посетили ли вы или кто-то из ваших следователей место, где произошла стрельба?
– Нет, мы там не были.
– Следовательно, информация относительно того, что там случилось, была предоставлена вам командой стрелков, которая, в свою очередь, получила ее от стрелявшего детектива Босха. Так?
– В целом, да.
– Лично вы не видели вещественных улик: парика под подушкой, косметики в шкафчике в ванной?
– Нет. Я там не был.
– Верите ли вы в то, что все перечисленное мною действительно находилось там?
– Да, верю.
– Почему?
– Все эти предметы были перечислены в рапортах, полученных от нескольких офицеров.
– Но первоначально эта информация пошла от детектива Босха, не так ли?
– До некоторой степени. В той квартире был целый рой полицейских. Босх не говорил им, что писать.
– До того, как они, говоря вашими словами, принялись роиться в квартире, сколько времени Босх провел там один?
– Не знаю.
– Содержится ли подобная информация хоть в одном из полученных вами рапортов?
– Не уверен.
– Правда ли, господин заместитель, что вы собирались уволить Босха и передать дело о применении им оружия окружному прокурору для возбуждения против Босха уголовного дела?
– Нет, неправда. ОВР рассмотрело это дело и не стало принимать санкций. Это – рутинный случай. Кроме того, по их мнению, все было в рамках закона.
«Хоть одно очко в мою пользу», – подумал Босх. Это была первая ошибка, допущенная Чэндлер в допросе Ирвинга.
– Что случилось с женщиной, которая навела Босха на этот адрес? Ее звали Маккуин. Насколько мне известно, она – проститутка.
– Она умерла год спустя. От гепатита.
– Была ли она на момент своей смерти привлечена к расследованию дела детектива Босха и открытой им стрельбы?
– Этого я не знаю, я в то время руководил ОВР.
– А где сейчас два детектива ОВР, проводившие расследование? Кажется, их звали Льюис и Клэрк. Разве они не продолжали вести расследование этого дела еще долгое время после того, как официально было признано, что выстрел Босха произведен в рамках закона?
Чтобы ответить, Ирвингу понадобилось некоторое время. Видимо, у него возникло некоторое подозрение в связи с тем, что его снова возвращали к той бойне.
– Если они и продолжили подобное расследование, то без моего ведома и согласия.
– Где сейчас эти детективы?
– Их тоже нет в живых. Они оба были убиты при выполнении задания пару лет назад.
– Не практиковали ли вы в качестве начальника ОВР скрытые расследования по делам неблагополучных офицеров, которых собирались увольнять? Не являлся ли детектив Босх одним из таких офицеров?
– На оба вопроса могу ответить отрицательно. Категорически нет.
– Что произошло с детективом Босхом в связи с нарушением необходимых процедур во время убийства невооруженного Нормана Черча?
– Он был временно понижен в должности и переведен в полицейское отделение Голливуда.
– Иными словами, это означает, что он был на месяц понижен в должности и удален из своего родного отдела по расследованию убийств и грабежей в голливудское отделение?
– Можно сказать и так.
Чэндлер перевернула страничку в своем блокноте.
– Господин заместитель, если бы в ванной не было косметики и никаких доказательств того, что Норман Черч не являлся никем другим, кроме как одиноким человеком, приведшим проститутку к себе домой, остался ли бы Гарри Босх на службе в полиции? Или он подвергся бы уголовному преследованию за убийство этого человека?
– Я не уверен, что понял ваш вопрос.
– Я спрашиваю, сэр, спасли ли детектива Босха так называемые улики, якобы найденные в квартире мистера Черча и якобы связывающие его с убийствами? Спасли ли они карьеру Босха, помогли ли ему избежать уголовного преследования?
Белк поднялся и заявил протест, а затем подошел к стойке.
– Она вновь добивается от свидетеля неких предположений, ваша честь. Свидетель не может строить гипотезы, что могло бы произойти, оперируя набором обстоятельств, которые не имели места в действительности.
Судья Кейс сложил руки на груди и, задумавшись, откинулся в кресле. Затем он резко качнулся к микрофону.
– Мисс Чэндлер готовит почву для того, чтобы обернуть дело так, будто улики в квартире были сфабрикованы. Не стану судить, хорошо ли у нее это получается, но, поскольку такова ее линия ведения процесса, считаю, что на вопрос должен быть дан ответ. Я разрешаю его.
Немного подумав, Ирвинг наконец сказал:
– Я не могу ответить на этот вопрос. Я не знаю, что произошло бы в таком случае.
Глава 11
За время десятиминутного перерыва, объявленного после показаний Ирвинга, Босх успел выкурить целых две сигареты. На перекрестном допросе Белк задал Ирвингу «всего несколько вопросов», причем это было похоже на попытки восстановить разрушенный дом с помощью молотка, но без гвоздей. Нанесенный урон был слишком велик.
Чэндлер использовала сегодняшний день для того, чтобы умело и кропотливо посеять семена сомнения в отношении обоих – и Черча, и Босха. Алиби в одиннадцатом убийстве открыло дверь для мысли о возможной невиновности Черча. А сейчас ей удалось изобрести и мотивировку действий Босха: месть за убийство более чем тридцатилетней давности. К концу процесса эти зерна дадут побеги и расцветут пышным цветом.
Он вспоминал, что говорила Чэндлер о его матери. Может, адвокатша была права? Босх никогда не задумывался об этом всерьез. Она действительно была всегда при нем – мысль о мести, – мелькая в каком-то уголке его сознания вместе с далекими воспоминаниями о матери. Но Босх никогда не вынимал ее оттуда и не пытался рассмотреть вблизи. Почему в ту ночь он поехал туда один? Отчего не вызвал на подмогу других ребят – того же Мору или любого другого члена своей группы?
И для себя, и для всех остальных Босх всегда объяснял это тем, что сомневался в правдивости рассказа потаскушки. Но сейчас чувствовал, что начинает сомневаться уже в собственном рассказе.
Босх был настолько погружен в свои мысли, что не видел, как из дверей вышла Чэндлер, и не замечал ее до тех пор, пока краем глаза не уловил огонек от ее зажигалки. Тогда он повернулся и уставился прямо на нее.
– Я ненадолго, – сказала она. – Только выкурю полсигаретки.
– Меня это не волнует.
Он уже почти прикончил вторую сигарету.
– Кто на очереди?
– Лок.
Психолог. Босх кивнул, хотя про себя и отметил, что для Чэндлер это – отступление от ее тактики чередования «хороших парней» и «плохих парней». Если только Лок в ее представлении не был «хорошим парнем».
– Что ж, у вас здорово получается, – произнес он. – Впрочем, думаю, вам и без меня это известно.
– Нет, неизвестно.
– Вы даже можете выиграть – и скорее всего выиграете, но по большому счету вы заблуждаетесь относительно меня.
– Заблуждаюсь? Вы это точно знаете?
– Да, знаю. Я знаю.
– Мне пора идти.
И она затушила сигарету, выкуренную меньше, чем до половины. Настоящий подарок для Томми Фарэуэя.
– Расскажите присяжным об имеющемся у вас опыте работы, – попросила Чэндлер.
– Ну что ж, я – директор психогормональной исследовательской лаборатории и являюсь основателем этого научного подразделения. Я проводил широкие исследования в области сексопатологии, парафилии и психосексуальной динамики.
– Что такое парафилия, доктор? Говорите, пожалуйста, на языке, который был бы нам понятен.
– На понятном языке парафилия – это то, что обычные люди чаще называют сексуальными извращениями – то есть сексуальное поведение, которое в обществе считается неприемлемым.
– Такое, например, как удушение своего сексуального партнера?
– Да, это тоже можно отнести к данному разряду.
В зале заседаний раздались вежливые смешки. Улыбнулся и Лок. Босх заметил, что он чувствовал себя очень непринужденно в загородке для свидетелей.
– Есть ли у вас опубликованные научные статьи или труды по упомянутым вами предметам?
– Да, я публиковал многочисленные статьи в научных изданиях. Я написал также семь книг на различные темы: о сексуальном развитии детей, дополовозрелой парафилии, исследования по садомазохизму – о всех его аспектах, порнографии, проституции. Моя последняя книга была посвящена детскому развитию убийц-садистов.
– То есть вы очень хорошо знакомы с темой.
– Только в качестве исследователя.
Лок вновь улыбнулся, и Босх заметил, какими теплыми взглядами одаривают его присяжные. Все двенадцать пар глаз были устремлены на доктора-сексопатолога.
– Как называлась ваша последняя книга про убийц?
– «Черные сердца: раскрывая эротическую оболочку убийства».
Чэндлер сделала короткую передышку, чтобы свериться со своими записями.
– Что вы имеете в виду, говоря об «эротической оболочке»?
– Мисс Чэндлер, прежде чем отвечать на этот вопрос, я хотел бы злоупотребить вашим временем, чтобы нарисовать общий фон проблемы.
Чэндлер кивнула, давая доктору карт-бланш.
– Когда речь заходит об изучении сексуальной парафилии, мы можем говорить о существовании двух школ, двух, если хотите, направлений мысли. Я принадлежу к тем, кого принято называть психоаналитиком, а психоаналитики склонны считать, что корни парафилии заложены в индивидууме враждебностью, агрессией, жертвой которых он стал в детстве. Иными словами, сексуальные извращения – а по сути дела, даже нормальные эротические интересы – формируются в раннем детстве, а затем, когда человек взрослеет, уже проявляются в тех или иных формах.
С другой стороны, бихейвиористы рассматривают парафилию в качестве условных – или приобретенных – рефлексов. Например, сексуальные приставания к ребенку в семье могут заставить его вести себя точно так же, когда он станет взрослым. Две эти, скажем, школы – за неимением лучшего обозначения – не так уж сильно отличаются друг от друга. На самом деле, они гораздо ближе друг к другу, чем обычно склонны признавать психоаналитики и бихейвиористы.
Он покивал и сцепил руки, позабыв, казалось, первоначальный вопрос.
– Вы собирались рассказать нам об «эротической оболочке», – напомнила Чэндлер.
– О да, прошу прощенья, я сбился с колеи. Гм, эротическая оболочка в том смысле, в каком я употребил этот термин, представляет собой весь набор психосексуальных желаний, которые входят в идеальную эротическую сцену, представляющуюся тому или иному индивидууму. Видите ли, идеальная эротическая сцена существует в представлении каждого из нас. Она может включать данные любовника, который представляется вам идеальным, место, где происходит сексуальный акт и его вид, запах, вкус, осязательные ощущения, музыку – абсолютно все. Каждая деталь, каждая мелочь, из которой состоит тот или иной индивидуум, участвует в создании этой идеальной эротической сцены. Наиболее видный авторитет в данной области, ученый из Университета Джона Гопкинса, называет это «картой любви». Это что-то вроде путеводителя к идеальной сцене.
– В своей книге вы применили этот термин по отношению к убийствам на сексуальной почве.
– Да, я попытался проследить эротическую оболочку пяти различных людей, каждый из которых был осужден за убийство либо на сексуальной почве, либо включавшее в себя элементы секса. Я попытался вскрыть эту их оболочку и проследить их жизнь вплоть до детства, чтобы понять, как она формировалась. Оболочка у этих мужчин была, так сказать, повреждена, и я хотел выяснить, в какой именно момент она дала трещину.
– По какому принципу вы выбирали объекты для своих исследований?
Белк поднялся с места, заявил протест и направился к стойке.
– Ваша честь, как бы увлекательно все это ни звучало, я считаю, что ничто из сказанного здесь не имеет отношения к данному делу. Я попросил бы доктора Лока ограничить рассказ о его опытах. Не думаю, что нам следует выслушивать историю еще пятерых убийц. Мы присутствуем здесь, чтобы рассмотреть дело убийцы, который даже не упомянут в книге доктора Лока. Я знаком с этим произведением. Там нет ни слова про Нормана Черча.
– Мисс Чэндлер? – спросил судья.
– Ваша честь, мистер Белк совершенно прав относительно книги. Она посвящена убийцам-садистам и сексуальным маньякам. О Нормане Черче в ней не говорится. Но важность этой книги для данного дела станет понятна из следующей серии моих вопросов. Думаю, мистер Белк понимает это и именно здесь скрыта подоплека его протеста.
– Что ж, мистер Белк, думаю, вам следовало бы протестовать минут эдак десять назад. Мы уже глубоко увязли в этом допросе, и, полагаю, нам следует довести его до конца. Кроме того, вы совершенно правы, говоря об увлекательности данной темы. Продолжайте, мисс Чэндлер. Протест отклонен.
Рухнув обратно на стул, Белк прошептал Босху:
– Он, наверное, ее трахает.
Это было сказано достаточно громко, чтобы услышала Чэндлер, и достаточно тихо, чтобы не услышал судья. Впрочем, если она и слышала, то виду не подала.
– Благодарю, ваша честь, – сказала адвокат. – И мистер Белк и я были правы, говоря, что Норман Черч в вашей книге не упоминается?
– Да, так оно и есть.
– Когда вышла в свет эта книга?
– Только в прошлом году.
– То есть три года спустя после окончания дела Кукольника?
– Да.
– Вы имели отношение к следственной бригаде, разыскивавшей его, и, естественно, были хорошо знакомы с преступлениями. Почему же вы не включили Нормана Черча в свое исследование? Ведь это было бы вполне логичным?
– Лишь на первый взгляд. Прежде всего, Норман Черч был мертв. А мне были нужны живые люди, которые к тому же хотели бы со мной сотрудничать. Но, конечно же, заключенные. Мне нужны были люди, которым я мог бы задавать вопросы.
– Однако из тех пятерых, о ком вы писали, живы только четверо? Что же касается пятого, человека по имени Алан Карпс, он был казнен в Техасе еще до того, как вы приступили к своей книге. Почему в таком случае не Норман Черч?
Чэндлер использовала сегодняшний день для того, чтобы умело и кропотливо посеять семена сомнения в отношении обоих – и Черча, и Босха. Алиби в одиннадцатом убийстве открыло дверь для мысли о возможной невиновности Черча. А сейчас ей удалось изобрести и мотивировку действий Босха: месть за убийство более чем тридцатилетней давности. К концу процесса эти зерна дадут побеги и расцветут пышным цветом.
Он вспоминал, что говорила Чэндлер о его матери. Может, адвокатша была права? Босх никогда не задумывался об этом всерьез. Она действительно была всегда при нем – мысль о мести, – мелькая в каком-то уголке его сознания вместе с далекими воспоминаниями о матери. Но Босх никогда не вынимал ее оттуда и не пытался рассмотреть вблизи. Почему в ту ночь он поехал туда один? Отчего не вызвал на подмогу других ребят – того же Мору или любого другого члена своей группы?
И для себя, и для всех остальных Босх всегда объяснял это тем, что сомневался в правдивости рассказа потаскушки. Но сейчас чувствовал, что начинает сомневаться уже в собственном рассказе.
Босх был настолько погружен в свои мысли, что не видел, как из дверей вышла Чэндлер, и не замечал ее до тех пор, пока краем глаза не уловил огонек от ее зажигалки. Тогда он повернулся и уставился прямо на нее.
– Я ненадолго, – сказала она. – Только выкурю полсигаретки.
– Меня это не волнует.
Он уже почти прикончил вторую сигарету.
– Кто на очереди?
– Лок.
Психолог. Босх кивнул, хотя про себя и отметил, что для Чэндлер это – отступление от ее тактики чередования «хороших парней» и «плохих парней». Если только Лок в ее представлении не был «хорошим парнем».
– Что ж, у вас здорово получается, – произнес он. – Впрочем, думаю, вам и без меня это известно.
– Нет, неизвестно.
– Вы даже можете выиграть – и скорее всего выиграете, но по большому счету вы заблуждаетесь относительно меня.
– Заблуждаюсь? Вы это точно знаете?
– Да, знаю. Я знаю.
– Мне пора идти.
И она затушила сигарету, выкуренную меньше, чем до половины. Настоящий подарок для Томми Фарэуэя.
* * *
Доктор Джон Лок был седобородым, лысым мужчиной в очках. Чтобы его сходство с университетским профессором и исследователем моделей сексуального поведения стало окончательным, ему не хватало только трубки в зубах. Он рассказал, что предложил свою помощь следственной бригаде по делу Кукольника после того, как прочитал об убийствах в газетах. Он также помог штатному психологу полицейского управления Лос-Анджелеса в составлении первых психологических портретов потенциального подозреваемого.– Расскажите присяжным об имеющемся у вас опыте работы, – попросила Чэндлер.
– Ну что ж, я – директор психогормональной исследовательской лаборатории и являюсь основателем этого научного подразделения. Я проводил широкие исследования в области сексопатологии, парафилии и психосексуальной динамики.
– Что такое парафилия, доктор? Говорите, пожалуйста, на языке, который был бы нам понятен.
– На понятном языке парафилия – это то, что обычные люди чаще называют сексуальными извращениями – то есть сексуальное поведение, которое в обществе считается неприемлемым.
– Такое, например, как удушение своего сексуального партнера?
– Да, это тоже можно отнести к данному разряду.
В зале заседаний раздались вежливые смешки. Улыбнулся и Лок. Босх заметил, что он чувствовал себя очень непринужденно в загородке для свидетелей.
– Есть ли у вас опубликованные научные статьи или труды по упомянутым вами предметам?
– Да, я публиковал многочисленные статьи в научных изданиях. Я написал также семь книг на различные темы: о сексуальном развитии детей, дополовозрелой парафилии, исследования по садомазохизму – о всех его аспектах, порнографии, проституции. Моя последняя книга была посвящена детскому развитию убийц-садистов.
– То есть вы очень хорошо знакомы с темой.
– Только в качестве исследователя.
Лок вновь улыбнулся, и Босх заметил, какими теплыми взглядами одаривают его присяжные. Все двенадцать пар глаз были устремлены на доктора-сексопатолога.
– Как называлась ваша последняя книга про убийц?
– «Черные сердца: раскрывая эротическую оболочку убийства».
Чэндлер сделала короткую передышку, чтобы свериться со своими записями.
– Что вы имеете в виду, говоря об «эротической оболочке»?
– Мисс Чэндлер, прежде чем отвечать на этот вопрос, я хотел бы злоупотребить вашим временем, чтобы нарисовать общий фон проблемы.
Чэндлер кивнула, давая доктору карт-бланш.
– Когда речь заходит об изучении сексуальной парафилии, мы можем говорить о существовании двух школ, двух, если хотите, направлений мысли. Я принадлежу к тем, кого принято называть психоаналитиком, а психоаналитики склонны считать, что корни парафилии заложены в индивидууме враждебностью, агрессией, жертвой которых он стал в детстве. Иными словами, сексуальные извращения – а по сути дела, даже нормальные эротические интересы – формируются в раннем детстве, а затем, когда человек взрослеет, уже проявляются в тех или иных формах.
С другой стороны, бихейвиористы рассматривают парафилию в качестве условных – или приобретенных – рефлексов. Например, сексуальные приставания к ребенку в семье могут заставить его вести себя точно так же, когда он станет взрослым. Две эти, скажем, школы – за неимением лучшего обозначения – не так уж сильно отличаются друг от друга. На самом деле, они гораздо ближе друг к другу, чем обычно склонны признавать психоаналитики и бихейвиористы.
Он покивал и сцепил руки, позабыв, казалось, первоначальный вопрос.
– Вы собирались рассказать нам об «эротической оболочке», – напомнила Чэндлер.
– О да, прошу прощенья, я сбился с колеи. Гм, эротическая оболочка в том смысле, в каком я употребил этот термин, представляет собой весь набор психосексуальных желаний, которые входят в идеальную эротическую сцену, представляющуюся тому или иному индивидууму. Видите ли, идеальная эротическая сцена существует в представлении каждого из нас. Она может включать данные любовника, который представляется вам идеальным, место, где происходит сексуальный акт и его вид, запах, вкус, осязательные ощущения, музыку – абсолютно все. Каждая деталь, каждая мелочь, из которой состоит тот или иной индивидуум, участвует в создании этой идеальной эротической сцены. Наиболее видный авторитет в данной области, ученый из Университета Джона Гопкинса, называет это «картой любви». Это что-то вроде путеводителя к идеальной сцене.
– В своей книге вы применили этот термин по отношению к убийствам на сексуальной почве.
– Да, я попытался проследить эротическую оболочку пяти различных людей, каждый из которых был осужден за убийство либо на сексуальной почве, либо включавшее в себя элементы секса. Я попытался вскрыть эту их оболочку и проследить их жизнь вплоть до детства, чтобы понять, как она формировалась. Оболочка у этих мужчин была, так сказать, повреждена, и я хотел выяснить, в какой именно момент она дала трещину.
– По какому принципу вы выбирали объекты для своих исследований?
Белк поднялся с места, заявил протест и направился к стойке.
– Ваша честь, как бы увлекательно все это ни звучало, я считаю, что ничто из сказанного здесь не имеет отношения к данному делу. Я попросил бы доктора Лока ограничить рассказ о его опытах. Не думаю, что нам следует выслушивать историю еще пятерых убийц. Мы присутствуем здесь, чтобы рассмотреть дело убийцы, который даже не упомянут в книге доктора Лока. Я знаком с этим произведением. Там нет ни слова про Нормана Черча.
– Мисс Чэндлер? – спросил судья.
– Ваша честь, мистер Белк совершенно прав относительно книги. Она посвящена убийцам-садистам и сексуальным маньякам. О Нормане Черче в ней не говорится. Но важность этой книги для данного дела станет понятна из следующей серии моих вопросов. Думаю, мистер Белк понимает это и именно здесь скрыта подоплека его протеста.
– Что ж, мистер Белк, думаю, вам следовало бы протестовать минут эдак десять назад. Мы уже глубоко увязли в этом допросе, и, полагаю, нам следует довести его до конца. Кроме того, вы совершенно правы, говоря об увлекательности данной темы. Продолжайте, мисс Чэндлер. Протест отклонен.
Рухнув обратно на стул, Белк прошептал Босху:
– Он, наверное, ее трахает.
Это было сказано достаточно громко, чтобы услышала Чэндлер, и достаточно тихо, чтобы не услышал судья. Впрочем, если она и слышала, то виду не подала.
– Благодарю, ваша честь, – сказала адвокат. – И мистер Белк и я были правы, говоря, что Норман Черч в вашей книге не упоминается?
– Да, так оно и есть.
– Когда вышла в свет эта книга?
– Только в прошлом году.
– То есть три года спустя после окончания дела Кукольника?
– Да.
– Вы имели отношение к следственной бригаде, разыскивавшей его, и, естественно, были хорошо знакомы с преступлениями. Почему же вы не включили Нормана Черча в свое исследование? Ведь это было бы вполне логичным?
– Лишь на первый взгляд. Прежде всего, Норман Черч был мертв. А мне были нужны живые люди, которые к тому же хотели бы со мной сотрудничать. Но, конечно же, заключенные. Мне нужны были люди, которым я мог бы задавать вопросы.
– Однако из тех пятерых, о ком вы писали, живы только четверо? Что же касается пятого, человека по имени Алан Карпс, он был казнен в Техасе еще до того, как вы приступили к своей книге. Почему в таком случае не Норман Черч?