Страница:
– Ты чего?
– Да так… Я там был недавно, вот и думаю, может, я ее видел, только не знал, что это она. Ребята тебе не сказали, есть у нее сутенер?
– Про сутенера им ничего не известно. Думаю, она уже скатилась на самое дно, а сутенеры предпочитают лошадок получше.
– Полиция нравов начала ее поиски?
– Еще нет, – ответил Эдгар. – Сегодня у них – учеба, но завтра вечером они отправятся на Сепульведу.
– Есть ее более или менее свежие фотографии?
– Да.
Эдгар сунул руку во внутренний карман своей спортивной куртки и вытащил пачку фотографий. У Джорджии Стерн действительно был потасканный вид. Ее обесцвеченные волосы на несколько сантиметров у корней были черными, под глазами круги – такие глубокие, что казались будто вырезанными ножом. Щеки запали, глаза как будто остекленели. На ее счастье перед самым задержанием она успела кольнуться. Это означало, что ей меньше придется мучиться за решеткой, изнывая от боли и желания получить новую дозу.
– Этим карточкам три месяца. Она здесь под кайфом. Дважды попадала в Сибил.
Институт Сибил Брэнд был окружной женской тюрьмой. Половина этого заведения предназначалась – и была специально оборудована – для лечения наркоманок.
– Да, вот еще что, – вспомнил Эдгар. – Этот парень, Дин, который ее задерживал, рассказал, что при обыске обнаружил у нее пузырек с каким-то порошком и готов был уже впаять ей обвинение в хранении наркотиков. А потом увидел, что к пузырьку прилагается инструкция. По его словам, это был АЗТ[23] – лекарство от СПИДа. Она больна, старик, но все равно работает на панели. На Сепульведе. Он спросил ее, настаивает ли она, чтобы мужики использовали презервативы, и знаешь, что она ответила? «Нет, если они не хотят».
Босх кивнул. Обычная история. Он знал, что все проститутки презирают мужчин, которых обслуживают. Те из них, что заболевали, подхватывали заразу либо от клиентов, либо от грязных иголок, которые тоже зачастую они получали от клиентов. Это была своеобразная психология: не заботься о том, заразишь ли ты кого-нибудь, и не думай, что кто-нибудь может заразить тебя. Убеждение, что опасность угрожает кому угодно, кроме тебя.
– «Нет, если они не хотят», – снова повторил Эдгар, качая головой. – Жутко звучит.
Босх допил свой кофе и отодвинул стул. В кафетерии курить не разрешалось, и Босху захотелось спуститься в вестибюль и выйти наружу, к памятнику павшим полицейским, чтобы выкурить сигарету. В комнате для совещаний курить тоже было нельзя – по крайней мере, пока там сшивался Ролленбергер.
– Итак…
И тут подал голос пейджер Босха. Он всегда придерживался мнения, что быстрый вердикт – это плохой, глупый вердикт. Разве могли они успеть за такое короткое время тщательно взвесить все аргументы за и против? Сняв пейджер с пояса, он посмотрел на высвеченный на экранчике номер. У Босха отлегло от сердца – его вызывал кто-то из управления.
– Кажется, мне звонит Мора.
– Будь осторожен. Что ты ему скажешь?
– Выражу сомнение в том, что Джорджия Стерн сможет нам хоть чем-то помочь. Дело было четыре года назад, сейчас она – на игле да еще и больна. Вряд ли она даже и вспомнит последователя.
– Правильно. А я сегодня вечером отправлюсь на Сепульведу.
Босх кивнул.
– Ролленбергер сказал, что ты достал дело о разводе. Есть там что-нибудь интересное?
– Да нет, ничего особенного. На развод подала она, а Мора не возражал. Там всего-то десять страниц. Есть, правда, кое-что, но я не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение.
– Что именно?
– Свое желание развестись она обосновала традиционными доводами: несходство характеров, психологическая несовместимость и так далее. Однако впоследствии упомянула еще об одной причине, по которой их совместная жизнь оказалась невозможной. Догадываешься?
– Отсутствие секса?
– Точно. И что, по-твоему, это может означать?
– Не знаю, – ответил Босх, поразмыслив. – Они разбежались незадолго до того, как началась вся эта суета с Кукольником. Может, он уже внутренне готовился к тому, чтобы начать убивать? Я могу спросить у Лока.
– Я тоже об этом подумал. Короче, я проверил: его жена все еще жива и здорова. Но, по-моему, нам к ней лезть не стоит. Опасно. Она может ему капнуть.
– Да, к ней приближаться не стоит. А как она выглядит?
– Блондинка. Хорошо сложена. Я лично видел только ее фото с водительского удостоверения. Подходит.
Босх снова кивнул и встал.
Мора сидел за своим письменным столом и ел отвратительный на вид буррито. Буррито выглядел бутафорским.
– Гарри! – воскликнул он с набитым ртом.
– Как поживаешь?
– Нормально. Вот доем это и перехожу исключительно на натуральное мясо. Знаешь, почему я жру эту дрянь? Потому что встретил двух парней из отдела грабежей и убийств, и они мне сказали, что приперлись сюда аж из Паркер-центра, чтобы поесть этой кошерной гадости. Вот я и купился.
– Я слыхал об этом местечке.
– Ну скажи, стоило ради этого пилить сюда от Паркер-центра?
Мора завернул остатки буррито в промасленную бумагу и вышел из кабинета. Босх услышал, как бумажный комок ударился о дно мусорной корзины, после чего Мора снова появился в дверях.
– Не хочу, чтобы моя корзинка провоняла этой пакостью. Ну, как дела в суде?
– Жду вердикта.
– Черт, страшновато звучит!
По опыту Босху было известно, что, если Мора собирается что-то сказать, он сделает это только тогда, когда сам захочет. Поэтому он даже не стал спрашивать, зачем тот позвонил ему на пейджер.
Усевшись в кресло. Мора крутанулся к шкафам с документами и стал выдвигать ящики.
– Танцуй, Гарри, – бросил он через плечо, – я тут для тебя кое-что раздобыл.
В течение двух минут он выдвигал разные ящики, вытаскивал оттуда фотографии и складывал их в кучку. Затем развернул кресло к Босху.
– Четверо, – констатировал он. – Я откопал еще четырех «актрис», исчезнувших при подозрительных обстоятельствах.
– Только четыре?
– Да. На самом деле люди, с которыми я говорил, называли больше, но только четверо подходят под те требования, которые мы с тобой обсуждали: хорошо сложенные блондинки. Кроме них – Галерея, о которой мы уже знаем, и твоя «цементная блондинка». Итого шесть. Вот что имеется по новым.
Мора протянул Босху пачку фотографий, и тот медленно стал их перебирать. Это были цветные карточки, внизу каждой из них, на белом поле, было указано имя данной женщины. Две из них были обнаженными и позировали, сидя на стульях с раздвинутыми ногами. Еще две были сфотографированы на пляже. На них были столь откровенные бикини, что на большинстве общественных пляжей они наверняка были бы расценены как оскорбление общественной нравственности. Для Босха все девицы на фотографиях выглядели на одно лицо. У них были одинаковые тела, на лицах застыло искусственное выражение, должное обозначать загадочность и вместе с тем таящуюся в них неистовую страсть. Почти у каждой волосы были обесцвечены буквально до белизны.
– Белоснежки, – прокомментировал Мора, заставив Босха оторвать взгляд от фотографий и посмотреть на него. Блюститель нравов спокойно выдержал его взгляд и сказал: – Так их называют продюсеры, когда подбирают актеров для фильмов. Они просто говорят, что для такой-то части фильма нужна Белоснежка, потому что и рыжие, и пегие, и всякие другие уже есть. Белоснежка. Это что-то вроде названия собачьей породы. Все эти цыпочки – взаимозаменяемы.
Босх снова уставился на фотографии, боясь, что глаза выдадут его подозрения в отношении собеседника.
Тем не менее он понимал, что большая часть того, о чем говорил сейчас Мора, было правдой. Главным отличием девушек друг от друга были татуировки и место, где они располагались. Татуировки были у каждой: маленькое сердечко, или розочка, или персонаж мультфильма. У Сладкой Кончалки, слева от аккуратно выбритого треугольником лобка, находилась розочка. У Настроения В Цвете Индиго над левой коленкой был изображен персонаж какого-то мультика – Босх не мог разглядеть, кто именно, из-за, позы, в которой та сидела. Анна Искусница поместила над своим левым соском сердце, опутанное колючей проволокой. А у Техасской Розы была наколота красная роза на мягкой части ладони, обычно именуемой «бугром Венеры».
«А ведь сейчас все они могут быть мертвы», – подумалось Босху.
– И ни о ком ничего не слышно?
– По крайней мере, никто не снимается.
– Ты прав, внешне все они подходят.
– Да.
– Они работали по вызовам?
– Полагаю, что да, но до конца не уверен. Люди, с которыми я говорил, имели с ними дело только в связи с фильмами, им не известно, чем занимались эти девушки после того, как выключались камеры. По крайней мере, так они утверждают. Поэтому моя следующая задача – выяснить об их сексуальных приработках на стороне, узнать, рекламировали они себя или нет.
– А какие-нибудь даты есть? Знаешь, когда они исчезли?
– Только приблизительно. Эта братия – агенты по найму и режиссеры – не очень хорошо запоминает даты. Мы имеем дело с воспоминаниями, поэтому у меня и сложилась лишь общая картина. Я выясню, рекламировали ли они свои услуги по части телефонных вызовов, и, если удастся, узнаю, когда они выезжали по звонкам в последний раз. Это позволит нам установить дату их исчезновения. А пока запиши то, что у меня уже есть. Блокнот с собой?
Мора еще раз пересказал Босху все, что ему удалось разузнать. Никаких чисел – только годы и месяцы. Расположив в хронологическом порядке примерные и точные даты исчезновения Ребекки Камински – «цементной блондинки», Констанс Кэлвин, известной под псевдонимом Галерея, седьмой и одиннадцатой жертв, которые первоначально приписывались Кукольнику, а также четырех новых девушек, Босх получил любопытную картину: интервалы между исчезновениями порнозвездочек колебались от шести до семи месяцев. Последней в списке стояла Настроение В Цвете Индиго – та пропала восемь месяцев назад.
– Видишь, какая выстроилась схема? Он действует. Он продолжает охоту.
Босх кивнул и оторвал взгляд от блокнота. Ему показалось, что он заметил в глазах Моры какой-то блеск. Ему также показалось, что через его глаза он заглянул в некую темную пустоту. По его коже пробежал холодок. Босху почудилось, что он увидел зло, таящееся в этом человеке. Словно Мора приглашал его за собой – в путешествие во мрак.
Глава 24
– Да так… Я там был недавно, вот и думаю, может, я ее видел, только не знал, что это она. Ребята тебе не сказали, есть у нее сутенер?
– Про сутенера им ничего не известно. Думаю, она уже скатилась на самое дно, а сутенеры предпочитают лошадок получше.
– Полиция нравов начала ее поиски?
– Еще нет, – ответил Эдгар. – Сегодня у них – учеба, но завтра вечером они отправятся на Сепульведу.
– Есть ее более или менее свежие фотографии?
– Да.
Эдгар сунул руку во внутренний карман своей спортивной куртки и вытащил пачку фотографий. У Джорджии Стерн действительно был потасканный вид. Ее обесцвеченные волосы на несколько сантиметров у корней были черными, под глазами круги – такие глубокие, что казались будто вырезанными ножом. Щеки запали, глаза как будто остекленели. На ее счастье перед самым задержанием она успела кольнуться. Это означало, что ей меньше придется мучиться за решеткой, изнывая от боли и желания получить новую дозу.
– Этим карточкам три месяца. Она здесь под кайфом. Дважды попадала в Сибил.
Институт Сибил Брэнд был окружной женской тюрьмой. Половина этого заведения предназначалась – и была специально оборудована – для лечения наркоманок.
– Да, вот еще что, – вспомнил Эдгар. – Этот парень, Дин, который ее задерживал, рассказал, что при обыске обнаружил у нее пузырек с каким-то порошком и готов был уже впаять ей обвинение в хранении наркотиков. А потом увидел, что к пузырьку прилагается инструкция. По его словам, это был АЗТ[23] – лекарство от СПИДа. Она больна, старик, но все равно работает на панели. На Сепульведе. Он спросил ее, настаивает ли она, чтобы мужики использовали презервативы, и знаешь, что она ответила? «Нет, если они не хотят».
Босх кивнул. Обычная история. Он знал, что все проститутки презирают мужчин, которых обслуживают. Те из них, что заболевали, подхватывали заразу либо от клиентов, либо от грязных иголок, которые тоже зачастую они получали от клиентов. Это была своеобразная психология: не заботься о том, заразишь ли ты кого-нибудь, и не думай, что кто-нибудь может заразить тебя. Убеждение, что опасность угрожает кому угодно, кроме тебя.
– «Нет, если они не хотят», – снова повторил Эдгар, качая головой. – Жутко звучит.
Босх допил свой кофе и отодвинул стул. В кафетерии курить не разрешалось, и Босху захотелось спуститься в вестибюль и выйти наружу, к памятнику павшим полицейским, чтобы выкурить сигарету. В комнате для совещаний курить тоже было нельзя – по крайней мере, пока там сшивался Ролленбергер.
– Итак…
И тут подал голос пейджер Босха. Он всегда придерживался мнения, что быстрый вердикт – это плохой, глупый вердикт. Разве могли они успеть за такое короткое время тщательно взвесить все аргументы за и против? Сняв пейджер с пояса, он посмотрел на высвеченный на экранчике номер. У Босха отлегло от сердца – его вызывал кто-то из управления.
– Кажется, мне звонит Мора.
– Будь осторожен. Что ты ему скажешь?
– Выражу сомнение в том, что Джорджия Стерн сможет нам хоть чем-то помочь. Дело было четыре года назад, сейчас она – на игле да еще и больна. Вряд ли она даже и вспомнит последователя.
– Правильно. А я сегодня вечером отправлюсь на Сепульведу.
Босх кивнул.
– Ролленбергер сказал, что ты достал дело о разводе. Есть там что-нибудь интересное?
– Да нет, ничего особенного. На развод подала она, а Мора не возражал. Там всего-то десять страниц. Есть, правда, кое-что, но я не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение.
– Что именно?
– Свое желание развестись она обосновала традиционными доводами: несходство характеров, психологическая несовместимость и так далее. Однако впоследствии упомянула еще об одной причине, по которой их совместная жизнь оказалась невозможной. Догадываешься?
– Отсутствие секса?
– Точно. И что, по-твоему, это может означать?
– Не знаю, – ответил Босх, поразмыслив. – Они разбежались незадолго до того, как началась вся эта суета с Кукольником. Может, он уже внутренне готовился к тому, чтобы начать убивать? Я могу спросить у Лока.
– Я тоже об этом подумал. Короче, я проверил: его жена все еще жива и здорова. Но, по-моему, нам к ней лезть не стоит. Опасно. Она может ему капнуть.
– Да, к ней приближаться не стоит. А как она выглядит?
– Блондинка. Хорошо сложена. Я лично видел только ее фото с водительского удостоверения. Подходит.
Босх снова кивнул и встал.
* * *
Взяв одну из портативных раций из комнаты для совещаний, Босх поехал в центральное подразделение и запарковал машину на главной стоянке. Он все еще находился в пределах пятнадцати минут езды от здания суда. Оставив рацию в машине, он вышел на тротуар и направился к главному входу. Босх сделал это в надежде встретить Шиэна и Опельта. По его расчетам, они должны были поставить свою машину недалеко от входа, чтобы не упустить Мору, когда тот будет выходить. Однако Босх не увидел ни их, ни какой-либо машины, выглядевшей подозрительно. С автомобильной стоянки, сооруженной позади старой заправочной станции, мигала вывеска: ДОМ КОШЕРНОГО БУРРИТО[24] – ПАСТРАМИ![25] Взглянув в том направлении, Босх заметил две фигуры, сидящие в машине – зеленом «эльдорадо», – и тут же отвел взгляд.Мора сидел за своим письменным столом и ел отвратительный на вид буррито. Буррито выглядел бутафорским.
– Гарри! – воскликнул он с набитым ртом.
– Как поживаешь?
– Нормально. Вот доем это и перехожу исключительно на натуральное мясо. Знаешь, почему я жру эту дрянь? Потому что встретил двух парней из отдела грабежей и убийств, и они мне сказали, что приперлись сюда аж из Паркер-центра, чтобы поесть этой кошерной гадости. Вот я и купился.
– Я слыхал об этом местечке.
– Ну скажи, стоило ради этого пилить сюда от Паркер-центра?
Мора завернул остатки буррито в промасленную бумагу и вышел из кабинета. Босх услышал, как бумажный комок ударился о дно мусорной корзины, после чего Мора снова появился в дверях.
– Не хочу, чтобы моя корзинка провоняла этой пакостью. Ну, как дела в суде?
– Жду вердикта.
– Черт, страшновато звучит!
По опыту Босху было известно, что, если Мора собирается что-то сказать, он сделает это только тогда, когда сам захочет. Поэтому он даже не стал спрашивать, зачем тот позвонил ему на пейджер.
Усевшись в кресло. Мора крутанулся к шкафам с документами и стал выдвигать ящики.
– Танцуй, Гарри, – бросил он через плечо, – я тут для тебя кое-что раздобыл.
В течение двух минут он выдвигал разные ящики, вытаскивал оттуда фотографии и складывал их в кучку. Затем развернул кресло к Босху.
– Четверо, – констатировал он. – Я откопал еще четырех «актрис», исчезнувших при подозрительных обстоятельствах.
– Только четыре?
– Да. На самом деле люди, с которыми я говорил, называли больше, но только четверо подходят под те требования, которые мы с тобой обсуждали: хорошо сложенные блондинки. Кроме них – Галерея, о которой мы уже знаем, и твоя «цементная блондинка». Итого шесть. Вот что имеется по новым.
Мора протянул Босху пачку фотографий, и тот медленно стал их перебирать. Это были цветные карточки, внизу каждой из них, на белом поле, было указано имя данной женщины. Две из них были обнаженными и позировали, сидя на стульях с раздвинутыми ногами. Еще две были сфотографированы на пляже. На них были столь откровенные бикини, что на большинстве общественных пляжей они наверняка были бы расценены как оскорбление общественной нравственности. Для Босха все девицы на фотографиях выглядели на одно лицо. У них были одинаковые тела, на лицах застыло искусственное выражение, должное обозначать загадочность и вместе с тем таящуюся в них неистовую страсть. Почти у каждой волосы были обесцвечены буквально до белизны.
– Белоснежки, – прокомментировал Мора, заставив Босха оторвать взгляд от фотографий и посмотреть на него. Блюститель нравов спокойно выдержал его взгляд и сказал: – Так их называют продюсеры, когда подбирают актеров для фильмов. Они просто говорят, что для такой-то части фильма нужна Белоснежка, потому что и рыжие, и пегие, и всякие другие уже есть. Белоснежка. Это что-то вроде названия собачьей породы. Все эти цыпочки – взаимозаменяемы.
Босх снова уставился на фотографии, боясь, что глаза выдадут его подозрения в отношении собеседника.
Тем не менее он понимал, что большая часть того, о чем говорил сейчас Мора, было правдой. Главным отличием девушек друг от друга были татуировки и место, где они располагались. Татуировки были у каждой: маленькое сердечко, или розочка, или персонаж мультфильма. У Сладкой Кончалки, слева от аккуратно выбритого треугольником лобка, находилась розочка. У Настроения В Цвете Индиго над левой коленкой был изображен персонаж какого-то мультика – Босх не мог разглядеть, кто именно, из-за, позы, в которой та сидела. Анна Искусница поместила над своим левым соском сердце, опутанное колючей проволокой. А у Техасской Розы была наколота красная роза на мягкой части ладони, обычно именуемой «бугром Венеры».
«А ведь сейчас все они могут быть мертвы», – подумалось Босху.
– И ни о ком ничего не слышно?
– По крайней мере, никто не снимается.
– Ты прав, внешне все они подходят.
– Да.
– Они работали по вызовам?
– Полагаю, что да, но до конца не уверен. Люди, с которыми я говорил, имели с ними дело только в связи с фильмами, им не известно, чем занимались эти девушки после того, как выключались камеры. По крайней мере, так они утверждают. Поэтому моя следующая задача – выяснить об их сексуальных приработках на стороне, узнать, рекламировали они себя или нет.
– А какие-нибудь даты есть? Знаешь, когда они исчезли?
– Только приблизительно. Эта братия – агенты по найму и режиссеры – не очень хорошо запоминает даты. Мы имеем дело с воспоминаниями, поэтому у меня и сложилась лишь общая картина. Я выясню, рекламировали ли они свои услуги по части телефонных вызовов, и, если удастся, узнаю, когда они выезжали по звонкам в последний раз. Это позволит нам установить дату их исчезновения. А пока запиши то, что у меня уже есть. Блокнот с собой?
Мора еще раз пересказал Босху все, что ему удалось разузнать. Никаких чисел – только годы и месяцы. Расположив в хронологическом порядке примерные и точные даты исчезновения Ребекки Камински – «цементной блондинки», Констанс Кэлвин, известной под псевдонимом Галерея, седьмой и одиннадцатой жертв, которые первоначально приписывались Кукольнику, а также четырех новых девушек, Босх получил любопытную картину: интервалы между исчезновениями порнозвездочек колебались от шести до семи месяцев. Последней в списке стояла Настроение В Цвете Индиго – та пропала восемь месяцев назад.
– Видишь, какая выстроилась схема? Он действует. Он продолжает охоту.
Босх кивнул и оторвал взгляд от блокнота. Ему показалось, что он заметил в глазах Моры какой-то блеск. Ему также показалось, что через его глаза он заглянул в некую темную пустоту. По его коже пробежал холодок. Босху почудилось, что он увидел зло, таящееся в этом человеке. Словно Мора приглашал его за собой – в путешествие во мрак.
Глава 24
Босх понимал, что, отправляясь в университет, он до предела натягивает поводок, надетый на него судейскими, но выбор у него был невелик: либо бесцельно болтаться в комнате для совещаний, любуясь Ролленбергером и дожидаясь вердикта, либо сделать что-нибудь полезное. Он выбрал последнее и, выехав на шоссе Харбор, двинулся в южном направлении. Если шоссе не будет забито, он вполне сможет вернуться в течение пятнадцати минут после вынесения вердикта. Правда, надо будет еще найти место на стоянке у Паркер-центра, а потом дотопать до суда, но это уже другое дело.
Университет Южной Калифорнии располагался в тесных кварталах, которые окружали Колизей. Когда въезжаешь в ворота и оказываешься в кампусе, место выглядит почти буколическим, однако Босх знал, какие конвульсии сотрясали студенческий городок на протяжении последних лет. Даже футбольные тренировки зачастую оказывались здесь весьма небезопасным занятием. Года два назад во время одной из обычных в этом районе уличных перестрелок шальная пуля сразила молодого парня – талантливого игрока, защитника местной футбольной команды, стоявшего на поле вместе с однокурсниками. О подобных случаях университетское начальство регулярно жаловалось в полицейское управление, а студенты тайно мечтали перевестись в университет Лос-Анджелеса, который был гораздо дешевле и расположен в более безопасном районе Вествуд.
С помощью карты, выданной у ворот, Босх без труда разыскал четырехэтажное кирпичное здание психологического факультета, но, когда он оказался внутри, у него уже не было никакого путеводителя, который помог бы ему найти доктора Джона Лока из лаборатории психогормональных исследований. Миновав длинный коридор, Босх по лестнице поднялся на второй этаж. Первая же студентка, у которой он спросил дорогу в лабораторию, засмеялась, видно, полагая, что это способ познакомиться, и прошла мимо, не ответив на вопрос. Наконец ему сказали, что лаборатория находится в подвале.
Идя по скудно освещенному коридору, Босх читал таблички на дверях и наконец на предпоследней увидел то, что искал. За столом на входе сидела светловолосая блондинка и читала толстый учебник. На вопрос Босха, где можно найти доктора Лока, она подняла голову и улыбнулась.
– Я могу ему позвонить. Кстати, он вас ожидает?
– Психоаналитики – народ непредсказуемый, – улыбнулся Босх, но девушка не поняла юмора, и тогда Босх сам задумался над качеством своей шутки.
– Нет, я не предупреждал его о своем приезде.
– Доктор Лок целый день занимается со студентами. Я не могу беспокоить его, если только…
Подняв глаза, она увидела полицейскую бляху, которую протянул ей Босх, и быстро сказала:
– Я позвоню ему сию же минуту.
– Скажите, что его ждет Босх. Я отниму у него несколько минут, если он сможет их найти.
Девушка коротко поговорила с кем-то по телефону, повторив все, что сказал ей Босх. Затем подождала несколько секунд, сказала «о'кей» и повесила трубку.
– Его ассистент говорит, что доктор Лок сейчас придет сюда. Буквально через несколько минут.
Босх поблагодарил, сел в кресло у двери и огляделся. В комнате стояла доска объявлений с бумажками, написанными от руки и прикрепленными кнопками. В основном объявления принадлежали студентам: «Ищу напарника для аренды комнаты» и тому подобное. Было там и сообщение о вечеринке для студентов-старшекурсников, которая должна была состояться в субботу.
Помимо стола, за которым сидела девушка, в комнате находился еще один, но в данный момент он пустовал.
– Это часть учебной программы? – спросил Босх. – Вас заставляют здесь сидеть в качестве вахтера?
Девушка оторвалась от учебника и посмотрела на Босха.
– Нет, это моя работа. Я занимаюсь в лаборатории детской психологии, но там работу найти сложно. А тут, в подвале, никому сидеть не хочется, вот я сюда и устроилась.
– Ну и как?
– Все самое мерзкое, что есть в психологии, сосредоточено здесь. Психогормональная, одним словом. Тут…
В этот момент открылась дверь в противоположном конце комнаты, и вошел Лок. На нем были джинсы и майка. Он протянул Босху руку, и Гарри заметил на его запястье кожаный ремешок.
– Как поживаете, Гарри?
– Прекрасно. У меня все в порядке. Как вы? Мне неловко врываться к вам без предупреждения, но может быть, у вас найдется несколько минут? У меня появилась кое-какая новая информация относительно того, из-за чего я потревожил вас тогда ночью.
– И вовсе вы меня не потревожили. Поверьте, я в восторге от того, что могу заняться настоящим делом. Занятия со студентами бывают порой чрезвычайно скучными.
Лок попросил Босха следовать за ним и через заднюю дверь повел его вниз по коридору, где располагались административные помещения. Они вошли в одну из последних комнат, и Босх понял, что это – кабинет Лока. На полках позади письменного стола длинными рядами выстроились учебники и прочая научная литература. Усевшись в кресло, Лок закинул ногу на стол. Лампа, стоявшая на столе, горела, кроме того, свет проникал в комнату через маленькое полуподвальное окошко высоко под потолком. Свет этот то и дело мигал, когда по улице мимо окна проходили чьи-то ноги.
Посмотрев на окошко, Лок сказал:
– Иногда у меня появляется ощущение, что я работаю в подземелье.
– По-моему, то же самое испытывает и студентка, которая меня встретила.
– Мелисса? А чего вы от нее ожидали? В качестве профилирующего предмета она выбрала детскую психологию, и мне никак не удается перетянуть ее на свою сторону улицы. Впрочем, вы, видимо, приехали в кампус вовсе не для того, чтобы выслушивать истории о молоденьких симпатичных студенточках, хотя, на мой взгляд, и от них вреда не будет.
– С удовольствием послушаю в следующий раз.
Потянув носом, Босх ощутил в комнате запах табака, хотя пепельницы видно не было. Поэтому, не спрашивая разрешения, он вытащил сигареты.
– Знаете, Гарри, я мог бы загипнотизировать вас, и тогда проблема с курением отпадет сама по себе.
– Спасибо, доктор. Я уже один раз сам себя загипнотизировал, но это не помогло.
– Серьезно? Значит, вы – представитель вымирающего в полицейском управлении Лос-Анджелеса племени гипнотизеров? Я слышал об этом эксперименте. Насколько я помню, решением суда он был закрыт.
– Да, они сказали, что не хотят выслушивать в суде загипнотизированных свидетелей. Я в управлении последний из тех, кого этому учили. По-моему.
– Интересно.
– Одним словом, с тех пор, как мы последний раз с вами встречались, наши дела продвинулись, и я решил еще раз поговорить с вами и узнать ваше мнение. По-моему, в прошлый раз вы указали нам правильное направление – я имею в виду порнографический уклон, о котором вы говорили. Быть может, и сейчас вам придет в голову какая-нибудь новая идея?
– Так что же у вас появилось?
– У нас…
– Минуточку, Гарри. Не хотите ли кофе?
– А у вас есть?
– Я его вообще не пью.
– Ну и ладно, тогда и я не буду. У нас появился подозреваемый.
– Правда?
Лок убрал ногу со стола и наклонился вперед. Он казался искренне заинтересованным.
– Он, как вы и говорили, принадлежит обоим мирам. Он работал в следственной бригаде, а область, в которой он специализируется – порнографический бизнес. Пока я не буду называть его имени, поскольку…
– Конечно, нет. Я все понимаю. Он – всего лишь подозреваемый, и пока ни в чем не обвиняется. Не беспокойтесь, детектив, этот разговор – сугубо между нами. Говорите свободно.
Босх стряхнул пепел в мусорную корзину рядом со столом Лока.
– Благодарю вас. Мы следим за ним, смотрим, что он делает. Но, видите ли, поскольку он – главный человек в управлении во всем, что касается порноиндустрии, нам приходится обращаться к нему за советами и информацией.
– Вполне естественно. Если бы вы этого не делали, он непременно решил бы, что вы его подозреваете. Боже мой, Гарри, какую чудесную паутину мы плетем!
– Только слишком уж запутанную.
– Что?
– Ничего.
Лок вскочил с кресла и принялся мерить комнату шагами. Он засунул руки в карманы, затем вытащил их. Он смотрел в пустоту, погруженный в свои мысли.
– Это потрясающе! Продолжайте. Что я могу вам сказать… Два разных актера, играющие одну и ту же роль. Черные сердца не бьются в одиночку. Продолжайте.
– Как я уже сказал, с нашей стороны было вполне естественно обратиться к нему, мы так и сделали. После того, как на этой неделе мы нашли тело, после того, что мне сказали вы, мы предположили, что не исключены и другие жертвы. Другие женщины, которые также были заняты в этом бизнесе и точно так же таинственно испарились.
– И вы попросили его проверить это предположение? Блестяще!
– Да, вчера я обратился к нему именно с такой просьбой. А сегодня он мне сообщил еще четыре имени. У нас уже было имя «цементной блондинки» и еще одной женщины, о которой на днях рассказал мне подозреваемый. Прибавьте сюда еще двух – седьмую и одиннадцатую жертвы Кукольника – и на сегодняшний день у нас получается восемь человек. Мы наблюдали за подозреваемым круглосуточно и выяснили, что он действительно занимался работой, необходимой для получения информации о четырех новых женщинах. Он не просто сообщил мне их. Он предпринял определенные действия.
– Естественно, именно так он и должен был поступить. Вне зависимости от того, знает ли он, что по его следу идут или нет, он должен создавать видимость нормальной жизни. Он мог уже давно знать эти имена, но все равно поехал и стал вьыснять – как положено. Это – один из показателей того, насколько он умен…
Лок остановился, засунул руки в карманы и нахмурился, уставившись в пол у себя под ногами.
– Значит, говорите, шесть новых имен плюс два старых?
– Именно.
– Восемь убийств в течение почти пяти лет. Возможны еще жертвы?
– Как раз это я и хотел спросить у вас. Информация исходит от подозреваемого. Может, он лжет? Может, говорит нам не все, сообщает лишь часть имен, чтобы снова поводить нас за нос, запутать следствие?
Лок вновь принялся кружить по комнате, примерно с минуту не произнося ни слова.
– Интуиция подсказывает мне отрицательный ответ. Нет, он не станет водить вас за нос, как вы выразились. Думаю, если он сообщил вам всего пять имен, значит, их действительно пять. Не забывайте, этот человек чувствует свое неоспоримое превосходство перед вами, полицейскими. Превосходство во всем. Так что вполне можно ожидать, что в определенных случаях он будет с вами абсолютно откровенен.
– У нас пока очень смутные представления о времени. Времени, когда они были убиты. Похоже, после смерти Кукольника он сбавил обороты. Когда он начал прятать жертвы, хоронить их, поскольку не мог больше списывать их на Кукольника, интервалы увеличились. Если при жизни Кукольника он убивал раз в два месяца, то после его смерти стал совершать вылазки примерно раз в семь месяцев. Иногда даже реже. Последняя женщина пропала восемь месяцев назад.
Лок оторвал взгляд от пола и посмотрел на "Босха.
– Не забывайте о последних событиях, – сказал он. – Газетные статьи, посвященные процессу, посланная им записка, то, что он в качестве полицейского принимает участие в расследовании дела… Такая высокая активность происходящего наверняка приблизит конец цикла. Не упустите его, Гарри. Вполне возможно, что скоро он выйдет на охоту.
Повернувшись, Лок посмотрел на календарь, висевший рядом с дверью. На нем был изображен рисунок, напоминающий лабиринт. Неожиданно Лок рассмеялся, и Босх удивленно посмотрел на него.
– В чем дело? – спросил он.
– Господи, в эти выходные снова наступит полнолуние. – Лок обернулся и посмотрел на Босха. – Не могли бы вы разрешить и мне поучаствовать в наблюдении?
– Что?
– Возьмите меня с собой. Это редчайший шанс, который представляется ученому, занятому в области психосексуальных исследований: увидеть собственными глазами, как выходит на охоту сексуальный садист. Невероятно, Гарри! Я мог бы получить грант от университета Гопкинса. Я мог бы… я мог бы… – глаза Лока, устремленные на окошко под потолком, горели. – Вытащите меня из этого вонючего подземелья!
Босх встал. Он подумал, что совершил ошибку, придя сюда. Мысли Лока о собственном будущем заслоняли для него все остальное. Но Босх приехал в университет за помощью, а вовсе не для того, чтобы сделать Лока психоаналитиком года.
– Послушайте, ведь мы говорим об убийстве. Речь идет о реальных людях, о самой настоящей крови. Я не могу сделать ничего, что поставило бы следствие под угрозу. Наружное наблюдение – очень тонкая операция. А тот факт, что мы следим за полицейским, делает ее еще более сложной. Я не могу вас взять, даже не просите. Я могу приезжать сюда и рассказывать вам о том, что происходит, но ни я, ни мое начальство ни за что не допустим участие гражданского лица в подобном деле.
Глаза Лока потухли, он смотрел в сторону, как мальчишка, которому устроили выволочку. Бросив еще один быстрый взгляд на окошко, он снова сел за письменный стол. Плечи его опустились.
– Да, конечно, – тихо произнес он. – Я все понимаю, Гарри. Меня занесло. Главное – остановить преступника, а уж изучать его будем потом. Значит, мы имеем дело с семимесячным циклом. Это впечатляет.
Босх стряхнул пепел и сел.
– Учитывая, откуда поступила к нам информация, мы не можем доверять ей полностью. Возможно, есть и другие жертвы.
– Сомневаюсь.
Лок почесал переносицу, закрыл глаза и откинулся в кресле. Несколько секунд он сидел совершенно неподвижно.
– Не беспокойтесь, Гарри, я не сплю. Я думаю.
Какое-то время Босх смотрел на Лока, затем перевел взгляд на книжную полку позади него. Он увидел, что там стоят книги, написанные хозяином кабинета, с его именем на корешках. Многие из них – в нескольких экземплярах. Босх насчитал пять одинаковых книг – «Черные сердца», о которой Лок говорил на процессе, и три экземпляра книги под названием «Частная интимная жизнь общественной порнопринцессы».
Университет Южной Калифорнии располагался в тесных кварталах, которые окружали Колизей. Когда въезжаешь в ворота и оказываешься в кампусе, место выглядит почти буколическим, однако Босх знал, какие конвульсии сотрясали студенческий городок на протяжении последних лет. Даже футбольные тренировки зачастую оказывались здесь весьма небезопасным занятием. Года два назад во время одной из обычных в этом районе уличных перестрелок шальная пуля сразила молодого парня – талантливого игрока, защитника местной футбольной команды, стоявшего на поле вместе с однокурсниками. О подобных случаях университетское начальство регулярно жаловалось в полицейское управление, а студенты тайно мечтали перевестись в университет Лос-Анджелеса, который был гораздо дешевле и расположен в более безопасном районе Вествуд.
С помощью карты, выданной у ворот, Босх без труда разыскал четырехэтажное кирпичное здание психологического факультета, но, когда он оказался внутри, у него уже не было никакого путеводителя, который помог бы ему найти доктора Джона Лока из лаборатории психогормональных исследований. Миновав длинный коридор, Босх по лестнице поднялся на второй этаж. Первая же студентка, у которой он спросил дорогу в лабораторию, засмеялась, видно, полагая, что это способ познакомиться, и прошла мимо, не ответив на вопрос. Наконец ему сказали, что лаборатория находится в подвале.
Идя по скудно освещенному коридору, Босх читал таблички на дверях и наконец на предпоследней увидел то, что искал. За столом на входе сидела светловолосая блондинка и читала толстый учебник. На вопрос Босха, где можно найти доктора Лока, она подняла голову и улыбнулась.
– Я могу ему позвонить. Кстати, он вас ожидает?
– Психоаналитики – народ непредсказуемый, – улыбнулся Босх, но девушка не поняла юмора, и тогда Босх сам задумался над качеством своей шутки.
– Нет, я не предупреждал его о своем приезде.
– Доктор Лок целый день занимается со студентами. Я не могу беспокоить его, если только…
Подняв глаза, она увидела полицейскую бляху, которую протянул ей Босх, и быстро сказала:
– Я позвоню ему сию же минуту.
– Скажите, что его ждет Босх. Я отниму у него несколько минут, если он сможет их найти.
Девушка коротко поговорила с кем-то по телефону, повторив все, что сказал ей Босх. Затем подождала несколько секунд, сказала «о'кей» и повесила трубку.
– Его ассистент говорит, что доктор Лок сейчас придет сюда. Буквально через несколько минут.
Босх поблагодарил, сел в кресло у двери и огляделся. В комнате стояла доска объявлений с бумажками, написанными от руки и прикрепленными кнопками. В основном объявления принадлежали студентам: «Ищу напарника для аренды комнаты» и тому подобное. Было там и сообщение о вечеринке для студентов-старшекурсников, которая должна была состояться в субботу.
Помимо стола, за которым сидела девушка, в комнате находился еще один, но в данный момент он пустовал.
– Это часть учебной программы? – спросил Босх. – Вас заставляют здесь сидеть в качестве вахтера?
Девушка оторвалась от учебника и посмотрела на Босха.
– Нет, это моя работа. Я занимаюсь в лаборатории детской психологии, но там работу найти сложно. А тут, в подвале, никому сидеть не хочется, вот я сюда и устроилась.
– Ну и как?
– Все самое мерзкое, что есть в психологии, сосредоточено здесь. Психогормональная, одним словом. Тут…
В этот момент открылась дверь в противоположном конце комнаты, и вошел Лок. На нем были джинсы и майка. Он протянул Босху руку, и Гарри заметил на его запястье кожаный ремешок.
– Как поживаете, Гарри?
– Прекрасно. У меня все в порядке. Как вы? Мне неловко врываться к вам без предупреждения, но может быть, у вас найдется несколько минут? У меня появилась кое-какая новая информация относительно того, из-за чего я потревожил вас тогда ночью.
– И вовсе вы меня не потревожили. Поверьте, я в восторге от того, что могу заняться настоящим делом. Занятия со студентами бывают порой чрезвычайно скучными.
Лок попросил Босха следовать за ним и через заднюю дверь повел его вниз по коридору, где располагались административные помещения. Они вошли в одну из последних комнат, и Босх понял, что это – кабинет Лока. На полках позади письменного стола длинными рядами выстроились учебники и прочая научная литература. Усевшись в кресло, Лок закинул ногу на стол. Лампа, стоявшая на столе, горела, кроме того, свет проникал в комнату через маленькое полуподвальное окошко высоко под потолком. Свет этот то и дело мигал, когда по улице мимо окна проходили чьи-то ноги.
Посмотрев на окошко, Лок сказал:
– Иногда у меня появляется ощущение, что я работаю в подземелье.
– По-моему, то же самое испытывает и студентка, которая меня встретила.
– Мелисса? А чего вы от нее ожидали? В качестве профилирующего предмета она выбрала детскую психологию, и мне никак не удается перетянуть ее на свою сторону улицы. Впрочем, вы, видимо, приехали в кампус вовсе не для того, чтобы выслушивать истории о молоденьких симпатичных студенточках, хотя, на мой взгляд, и от них вреда не будет.
– С удовольствием послушаю в следующий раз.
Потянув носом, Босх ощутил в комнате запах табака, хотя пепельницы видно не было. Поэтому, не спрашивая разрешения, он вытащил сигареты.
– Знаете, Гарри, я мог бы загипнотизировать вас, и тогда проблема с курением отпадет сама по себе.
– Спасибо, доктор. Я уже один раз сам себя загипнотизировал, но это не помогло.
– Серьезно? Значит, вы – представитель вымирающего в полицейском управлении Лос-Анджелеса племени гипнотизеров? Я слышал об этом эксперименте. Насколько я помню, решением суда он был закрыт.
– Да, они сказали, что не хотят выслушивать в суде загипнотизированных свидетелей. Я в управлении последний из тех, кого этому учили. По-моему.
– Интересно.
– Одним словом, с тех пор, как мы последний раз с вами встречались, наши дела продвинулись, и я решил еще раз поговорить с вами и узнать ваше мнение. По-моему, в прошлый раз вы указали нам правильное направление – я имею в виду порнографический уклон, о котором вы говорили. Быть может, и сейчас вам придет в голову какая-нибудь новая идея?
– Так что же у вас появилось?
– У нас…
– Минуточку, Гарри. Не хотите ли кофе?
– А у вас есть?
– Я его вообще не пью.
– Ну и ладно, тогда и я не буду. У нас появился подозреваемый.
– Правда?
Лок убрал ногу со стола и наклонился вперед. Он казался искренне заинтересованным.
– Он, как вы и говорили, принадлежит обоим мирам. Он работал в следственной бригаде, а область, в которой он специализируется – порнографический бизнес. Пока я не буду называть его имени, поскольку…
– Конечно, нет. Я все понимаю. Он – всего лишь подозреваемый, и пока ни в чем не обвиняется. Не беспокойтесь, детектив, этот разговор – сугубо между нами. Говорите свободно.
Босх стряхнул пепел в мусорную корзину рядом со столом Лока.
– Благодарю вас. Мы следим за ним, смотрим, что он делает. Но, видите ли, поскольку он – главный человек в управлении во всем, что касается порноиндустрии, нам приходится обращаться к нему за советами и информацией.
– Вполне естественно. Если бы вы этого не делали, он непременно решил бы, что вы его подозреваете. Боже мой, Гарри, какую чудесную паутину мы плетем!
– Только слишком уж запутанную.
– Что?
– Ничего.
Лок вскочил с кресла и принялся мерить комнату шагами. Он засунул руки в карманы, затем вытащил их. Он смотрел в пустоту, погруженный в свои мысли.
– Это потрясающе! Продолжайте. Что я могу вам сказать… Два разных актера, играющие одну и ту же роль. Черные сердца не бьются в одиночку. Продолжайте.
– Как я уже сказал, с нашей стороны было вполне естественно обратиться к нему, мы так и сделали. После того, как на этой неделе мы нашли тело, после того, что мне сказали вы, мы предположили, что не исключены и другие жертвы. Другие женщины, которые также были заняты в этом бизнесе и точно так же таинственно испарились.
– И вы попросили его проверить это предположение? Блестяще!
– Да, вчера я обратился к нему именно с такой просьбой. А сегодня он мне сообщил еще четыре имени. У нас уже было имя «цементной блондинки» и еще одной женщины, о которой на днях рассказал мне подозреваемый. Прибавьте сюда еще двух – седьмую и одиннадцатую жертвы Кукольника – и на сегодняшний день у нас получается восемь человек. Мы наблюдали за подозреваемым круглосуточно и выяснили, что он действительно занимался работой, необходимой для получения информации о четырех новых женщинах. Он не просто сообщил мне их. Он предпринял определенные действия.
– Естественно, именно так он и должен был поступить. Вне зависимости от того, знает ли он, что по его следу идут или нет, он должен создавать видимость нормальной жизни. Он мог уже давно знать эти имена, но все равно поехал и стал вьыснять – как положено. Это – один из показателей того, насколько он умен…
Лок остановился, засунул руки в карманы и нахмурился, уставившись в пол у себя под ногами.
– Значит, говорите, шесть новых имен плюс два старых?
– Именно.
– Восемь убийств в течение почти пяти лет. Возможны еще жертвы?
– Как раз это я и хотел спросить у вас. Информация исходит от подозреваемого. Может, он лжет? Может, говорит нам не все, сообщает лишь часть имен, чтобы снова поводить нас за нос, запутать следствие?
Лок вновь принялся кружить по комнате, примерно с минуту не произнося ни слова.
– Интуиция подсказывает мне отрицательный ответ. Нет, он не станет водить вас за нос, как вы выразились. Думаю, если он сообщил вам всего пять имен, значит, их действительно пять. Не забывайте, этот человек чувствует свое неоспоримое превосходство перед вами, полицейскими. Превосходство во всем. Так что вполне можно ожидать, что в определенных случаях он будет с вами абсолютно откровенен.
– У нас пока очень смутные представления о времени. Времени, когда они были убиты. Похоже, после смерти Кукольника он сбавил обороты. Когда он начал прятать жертвы, хоронить их, поскольку не мог больше списывать их на Кукольника, интервалы увеличились. Если при жизни Кукольника он убивал раз в два месяца, то после его смерти стал совершать вылазки примерно раз в семь месяцев. Иногда даже реже. Последняя женщина пропала восемь месяцев назад.
Лок оторвал взгляд от пола и посмотрел на "Босха.
– Не забывайте о последних событиях, – сказал он. – Газетные статьи, посвященные процессу, посланная им записка, то, что он в качестве полицейского принимает участие в расследовании дела… Такая высокая активность происходящего наверняка приблизит конец цикла. Не упустите его, Гарри. Вполне возможно, что скоро он выйдет на охоту.
Повернувшись, Лок посмотрел на календарь, висевший рядом с дверью. На нем был изображен рисунок, напоминающий лабиринт. Неожиданно Лок рассмеялся, и Босх удивленно посмотрел на него.
– В чем дело? – спросил он.
– Господи, в эти выходные снова наступит полнолуние. – Лок обернулся и посмотрел на Босха. – Не могли бы вы разрешить и мне поучаствовать в наблюдении?
– Что?
– Возьмите меня с собой. Это редчайший шанс, который представляется ученому, занятому в области психосексуальных исследований: увидеть собственными глазами, как выходит на охоту сексуальный садист. Невероятно, Гарри! Я мог бы получить грант от университета Гопкинса. Я мог бы… я мог бы… – глаза Лока, устремленные на окошко под потолком, горели. – Вытащите меня из этого вонючего подземелья!
Босх встал. Он подумал, что совершил ошибку, придя сюда. Мысли Лока о собственном будущем заслоняли для него все остальное. Но Босх приехал в университет за помощью, а вовсе не для того, чтобы сделать Лока психоаналитиком года.
– Послушайте, ведь мы говорим об убийстве. Речь идет о реальных людях, о самой настоящей крови. Я не могу сделать ничего, что поставило бы следствие под угрозу. Наружное наблюдение – очень тонкая операция. А тот факт, что мы следим за полицейским, делает ее еще более сложной. Я не могу вас взять, даже не просите. Я могу приезжать сюда и рассказывать вам о том, что происходит, но ни я, ни мое начальство ни за что не допустим участие гражданского лица в подобном деле.
Глаза Лока потухли, он смотрел в сторону, как мальчишка, которому устроили выволочку. Бросив еще один быстрый взгляд на окошко, он снова сел за письменный стол. Плечи его опустились.
– Да, конечно, – тихо произнес он. – Я все понимаю, Гарри. Меня занесло. Главное – остановить преступника, а уж изучать его будем потом. Значит, мы имеем дело с семимесячным циклом. Это впечатляет.
Босх стряхнул пепел и сел.
– Учитывая, откуда поступила к нам информация, мы не можем доверять ей полностью. Возможно, есть и другие жертвы.
– Сомневаюсь.
Лок почесал переносицу, закрыл глаза и откинулся в кресле. Несколько секунд он сидел совершенно неподвижно.
– Не беспокойтесь, Гарри, я не сплю. Я думаю.
Какое-то время Босх смотрел на Лока, затем перевел взгляд на книжную полку позади него. Он увидел, что там стоят книги, написанные хозяином кабинета, с его именем на корешках. Многие из них – в нескольких экземплярах. Босх насчитал пять одинаковых книг – «Черные сердца», о которой Лок говорил на процессе, и три экземпляра книги под названием «Частная интимная жизнь общественной порнопринцессы».