Корецкий Александр. Оперативный псевдоним

-- Точно, некуда, -- высказался рыжий молодой опер, почти совсем
мальчишка.
Рожков усмехнулся.
-- Вот и давай, Петруша, сгоняй в адрес и оставь повестку. Да
предупреди сожительницу, чтоб он не испугался... Знаешь этих трекнутых!
Криминалитет низшего звена.
В "Речном" проходило повторное совещание, столь же печальное, как и
предыдущее.
-- Говорил я тебе -- надо больше мест брать, -- орал Питон, чтобы все
оценили его мудрость и предусмотрительность. -- А теперь что?
-- Ты ж про Хомута говорил, -- защищался Угол. -- А он и сейчас живой.
Доктора говорят, организм крепкий, может выкарабкаться...
-- А Семена с братом куда? Всегда надо запас иметь!
-- Под живых запасать, что ли? -- угрюмо удивился Угол. -- Тогда нам
надо каждому по месту и гробу!
-- Вы тут лаетесь, а я ведь за малым с ними не лег! -- возбужденно
просипел Коляша. Он сорвал голос вчера ночью, когда группировка трясла всю
Богатяновку. -- Остался бы ожидать, и -- готовьте ящик! Бр-р-р-р!
Он передернулся и налил полстакана водки.
-- Давайте помянем братков...
Они, морщась, выпили водку, закусили жареным мясом. В сосредоточенной
тишине мощные челюсти перемалывали горячие упругие ломти.
-- Не верю, что это он их сделал, -- процедил Биток. -- Чтобы таких
ребят как свиней разделать, целая бригада нужна...
Он чувствовал, что бразды правления выскальзывают из рук. Еще одна
неудача -- и пацаны начнут разбегаться.
-- Может, и была бригада... Может, они с Рубеном пришли, -- вконец
разволновался Коляша, ибо выходило, что он все перепутал и просто отправил
ребят на смерть. -- Ты посмотри, что получается: если он ни при чем, Семен
взял бы его спокойно и привез к нам. Так ведь? А раз такое дело вышло,
значит, он не в стороне стоял! Ну, так или нет, скажите свое слово!
-- Вообще складно, -- вымолвил Угол.
-- Мне тоже кажется, -- кивнул Питон.
-- Рубен с шилом?
-- Ну, может, не Рубен, мы же его дел не знаем...
-- Ладно! -- Биток хлопнул ладонью по столу. -- Чокнутого искать по
всему городу! Найдем, под утюг положим и про все расспросим.
На том и порешили.
Бывшие комитетчики и нынешние банкиры.
И в "Тихпромбанке" рабочий день начался с совещания. Проходило оно в
узком кругу, только председатель и Ходаков с Митяевым. Отсутствие Тимохина
бросалось в глаза, но Юмашев пояснил, что тот позвонил и предупредил о
болезни.
-- До двух ночи работали, -- сообщил Митяев. -- В кабинетах точно
ничего нет, а подсобные помещения надо перепроверить.
-- Хорошо, -- чувствовалось, что Юмашевым владеет скрытое напряжение.
-- А что в Кузяевке?
Ходаков подробно доложил о деловой части своей поездки.
-- И каковы выводы?
Ходаков помолчал.
-- Надеюсь, вы не считаете меня идиотом?
От удивления Юмашев на миг даже избавился от охватившей его
скованности.
-- А в чем дело?
Ходаков прямо глянул ему в глаза, как человек, твердо уверенный в своей
правоте.
-- Да в том, что Лапин работает не на Тахира! И он никогда не попадал
под машину! И никакой он не психбольной! Он из наших! Или, может, из
военных, это дела не меняет! Легендированная биография, блокировка сознания,
а появился он в Тиходонске второго сентября девяносто первого года! Когда я
сжигал кузяевский архив, все прятали концы в воду, консервировали агентуру!
Когда московские бонзы выпрыгивали с балконов один за другим!
Ходаков постепенно поднимался и теперь стоял, выкрикивая каждую фразу в
полный голос, будто вколачивал гвозди в сознание собеседников.
-- Он -- один из осколков того катаклизма, когда все полетело в
тартарары! Когда я это понял, стало все ясно и с тестированием, и с
проверкой на полиграфе, и со всем остальным! Причем вокруг него и сейчас
варится нехорошая каша: Шиян и Колосов не застали его дома! Знаете почему? В
подъезде, рядом с его квартирой, кто-то распластовал двух вооруженных
бандитов!
Василий Иванович опомнился и внезапно замолчал.
-- Простите, -- уже обычным голосом сказал он. -- Лапин такая же
жертва, как мы все, только его вдобавок лишили разума. А мы еще хотим
впарить ему несовершенную кражу! -- И совсем тихо добавил: -- А мне его
искренне жаль.
Оставшись в одиночестве, Юмашев в очередной раз посмотрел на часы. Если
все идет по плану, еще рано ждать сообщений. Но, если Тахир раскусил
замысел, сообщение может последовать в любой момент. Причем в такой форме,
что не обрадуешься.
Он распорядился всей смене охраны получить автоматы, удвоил посты на
главном входе и во дворе, посадил ребят в машины на подъезде к банку. Это
было все, что он мог сейчас сделать. Но в минуты нервного ожидания надо
чем-то себя занять, и Юмашев принялся обдумывать то, что сказал ему Ходаков.
Это было очень невероятно, но тем не менее походило на правду. Во
всяком случае, эта версия все объясняет. А невероятность... Он сам
профинансировал немало совершенно невероятных проектов, которые успешно
превращались в реальность. Кстати... Может быть, именно Лапина и искал
Бачурин! Иначе с чего бы он приезжал в Тиходонск без всякого дела? А ведь и
здесь все сходится: если Лапин действительно такой парень, то они с
Бачуриным и Куракиным трудились в одном муравейнике. А сейчас почти все
перебрались из того муравейника в "Консорциум". Интересно, очень
интересно... Кто же дал ему задание установить микрофон? Ну что ж,
спросим...
Раньше аппаратов высокочастотной связи в Тиходонске было пять: в обкоме
партии, облисполкоме, УВД, У КГБ и у командующего округом. Сейчас ВЧ-связь
имелась и у банкира Юмашева, который в отличие от выскочек "новой волны" и
того же Тахирова прекрасно понимал ее преимущества.
Через пару минут он напрямую соединился с Куракиным. Слышимость была
прекрасной.
-- Здравствуй, Михаил Анатольевич, -- дружелюбно поздоровался Юмашев.
-- Что-нибудь случилось? -- насторожился тот, очевидно связав звонок с
сегодняшней акцией.
-- Да нет, еще рано, -- успокоил его банкир. -- Я просто хотел
спросить: зачем ты заслал ко мне своего Лапина?
На секунду наступила леденящая тишина, Юмашев ощутил, как человек на
другом конце провода превратился в сгусток жидкого кислорода с температурой
минус сто восемьдесят градусов по Цельсию.
-- Откуда ты узнал про него? -- страшным шепотом спросил Куракин. Он
знал, что эта связь не прослушивается, но инстинктивно понизил голос. --
Неужели Бачурин? Я его...
Все сходилось.
-- Да нет, Бачурин ничего не сказал, темнил, темнил и ни с чем уехал.
Мне сам Лапин рассказал.
Если бы Юмашев стал просто расспрашивать, кто такой Лапин, никакого
ответа он бы не получил. Во всяком случае, правдивого ответа. Но, если
резать по живому, можно добиться поразительных результатов.
-- Что он тебе рассказал?!
-- Все. Или почти все.
-- Так он пробил блокаду?! -- В каждом вопросе Куракина чувствовалось
напряжение и ужас.
-- Мы ему помогли, -- сказал банкир. -- С помощью полиграфа, гипноза и
кое-каких препаратов.
Снова наступила тишина.
-- Ты там живой? -- поинтересовался Юмашев.
-- Куда он дел бриллианты?! На три миллиарда долларов! Куда он их
спрятал, сука?!
-- А они твои, что ли?
Куракин взорвался.
-- Это он думает, что они ничьи! Раз все развалилось, сменилась эпоха,
то кейс с камешками спокойно лежит на дороге, поднимай кто хочет! Но ты же
знаешь: ничейных денег не бывает! И я тебе советую: забудь все, что слышал!
Выкинь из головы глупые мысли! Кто пойдет по этой дорожке, найдет только
одно!
Чувствительная связь донесла вздох, другой. Куракин переводил дух.
-- У меня даже сердце схватило, сейчас возьму валидол...
После короткой паузы он заговорил снова.
-- Володя, ты же неглупый человек и не станешь делать таких ошибок. Там
только одно -- верная смерть, ничего больше. Послушай меня: возьми нашего
друга и засади его в какой-нибудь подвал с крепкой дверью, приставь хорошую
охрану. Имей в виду, он очень опасен! Чрезвычайно опасен! А потом, когда все
кончится и мои ребята освободятся, ты меня понял? Передай его им. Пусть
контролируют его во время пересидки, а когда волна спадет, помоги отправить
его ко мне! Нет, я не буду ждать, я прилечу сегодня!
-- Во-первых, сегодня не ко времени. Представляешь, что тут сейчас
начнется?
-- Плевать!
-- А во-вторых, его у меня нет. Он скрылся.
Трубка специальной связи взорвалась отборными ругательствами. Юмашев
осторожно отключил линию и долго сидел в прострации, оцепенело глядя перед
собой. Услышанное так поразило его, что он даже забыл про главное дело
сегодняшнего дня.
Лапин решил не голодать. Он посчитал, что если не отовариваться в
"Европе А" и обедать без излишеств, то денег ему хватит на пять-шесть дней,
даже если он останется в "Интуристе". За это время следовало определиться,
как жить дальше. Несколько раз где-то на задворках сознания мелькала мысль
-- об Антонине и Димке, но сейчас они казались ему совершенно посторонними
людьми, а квартира на Мануфактурном, 8 -- убогой лачугой. Это было частью
проходящей болезни.
Утро ему понравилось, пушистый снег поднимал настроение, он долго гулял
в прилегающем к гостинице парке, оставляя на пустынных аллеях четкие
отпечатки своих ботинок. Идея о лечении сейчас не казалась такой
привлекательной: скорее всего любой врач, к которому он обратится, направит
его к психиатру. Но придумать лучший вариант не удавалось. Пойти туда, куда
он вчера звонил? Большое серое здание длиной в квартал, со строгими
вывесками, та, которая ему нужна, -- последняя. Они найдут Алексея Ивановича
или поднимут архивные документы, но не для того, чтобы вылечить его или
рассказать ему правду, а для того, чтобы определить, что с ним делать. И Бог
его знает, к какому выводу придут.
Нет, надо шустрить самому... И начать с самого начала. С рождения. В
архиве наверняка имеются записи о родителях... По этому следу он и
отправится...
Областной загс располагался на углу Соборного и Индустриальной в
большом красном здании из древнего кирпича. Архив находился на четвертом
этаже, и, поднимаясь по высокой крутой лестнице со стертыми мраморными
ступенями, Лапин надеялся, что сегодня приемный день. Ему повезло. В
просторной высоченной комнате толклось около десятка посетителей: мужчина и
женщина преклонных лет, две пары среднего возраста и три подростка.
Неизвестно почему, но Лапин понял, что это одна семья. Они что-то оживленно
обсуждали приглушенными голосами, а при виде постороннего замолчали совсем.
У окошечка в деревянной перегородке, далеко не доходящей до потолка, а
потому производящей впечатление бутафорской, интересы семейства представляла
полная женщина, судя по всему, самая напористая и энергичная.
-- Вы поймите, это простая ошибка, тогда неправильно записали
национальность и отчество, никто не возражал... Время было такое, многие
скрывали... -- настойчиво убеждала она невидимого собеседника. -- Вот
паспорт, возьмите, посмотрите... Нет, нет, там все написано...
Она толкала руку с распухшим паспортом в окошко, оттуда ее выталкивали
обратно.
-- Я говорил, не надо затеваться, -- вздохнул пожилой мужчина, но на
него зашипели сразу несколько домочадцев.
-- Что "не надо", сейчас все так делают! -- вызверилась неряшливо
одетая дама с изможденным лицом неудачницы. -- Как Горские уезжали? А
Филиновы?
-- Дед отстал от жизни, -- снисходительно бросил мальчишка Димкиного
возраста. -- Что им стоит переписать? Кто проверять будет?
-- Т-с-с-с, -- предостерегла разошедшихся родственников старушка. --
Раз дети так решили...
-- Если здесь им нет счастья, откуда оно там появится? -- буркнул дед и
отвернулся.
Между тем борьба у окошечка завершилась победой напористой толстухи.
Паспорт исчез за перегородкой и тут же вернулся обратно. Лапину показалось,
что он похудел.
-- Давайте заявления! -- махнула рукой победительница и сунула в окошко
несколько криво написанных бумаг. -- Большое вам спасибо. Завтра я могу одна
прийти? Очень хорошо, до завтра.
С важным видом она горделиво направилась к выходу, притихшее семейство
потянулось за ней. Димкин сверстник счастливо улыбался и подмигивал брату.
Лапин сунулся к окошечку. Там сидела миловидная женщина лет тридцати
пяти, и вид у нее был довольно кислый.
-- Мне бы выписку о рождении, -- чувствуя, как колотится сердце, Лапин
протянул свой паспорт, остро ощущая его тоньшину и безынтересность для
служащей архива.
-- Что, тоже на выезд? -- недоброжелательно спросила та.
-- Нет... Я детдомовский, родителей ищу, -- почему-то виновато пояснил
Сергей.
-- А-а-а... -- помягчела женщина. -- Это другое дело... В последнее
время никто никого не ищет, все норовят химию навести...
Она взяла паспорт.
-- Шестьдесят четвертого года, первого июня?
-- Да, -- сглотнул Сергей. Он сильно волновался, ему казалось, что в
этом неуютном помещении, с доносящимся из хранилища запахом архивной пыли
решается его судьба.
-- А что я вам скажу? Их фамилию, имя, отчество? Так это в метрике
есть... Разве что адрес...
-- У меня и метрики нету, -- пояснил Лапин. -- Может, в детдоме
затеряли, может, еще где... Я даже их имен не знаю...
Сочувственно покрутив головой, женщина скрылась за маленькой
обшарпанной дверцей. Время тянулось медленно, и он неоднократно смотрел на
часы. В комнату зашли две пестро одетые цыганки -- молодая и постарше. Они
бойко говорили на своем языке и нетерпеливо толкали Лапина в спину. Потом
появилась симпатичная девушка с бланком официального запроса в руках. Он
ждал уже сорок минут. Предчувствие чего-то неприятного вызывало тошноту.
-- Эгей, хозяйка! -- звонко крикнула молодая цыганка. -- Куда пропала?
Люди ждут!
Но прошло еще минут пятнадцать, пока обшарпанная дверь открылась снова.
Теперь у миловидной женщины вид был не кислый, а какой-то растерянный.
-- Очень странно, -- сказала она, возвращая паспорт. -- Записи о вашем
рождении нет вообще. Ни первого июня, ни первого июля, ни первого мая, ни
первого августа. Ни в какой другой месяц и число. Я просмотрела книгу за
весь год и вас не нашла.
-- И что это значит? -- тихо спросил Лапин.
-- Не знаю. Я никогда раньше не сталкивалась с такими случаями. Если
верить книгам учета, то вы не появлялись на свет.
-- Но я же -- вот он! -- словно оправдываясь, сказал он и для
убедительности ткнул себя в грудь. -- Вы же меня видите?
-- Вижу. Но официально вы не существуете. Это очень странная история.
Очень странная! -- многозначительно повторила женщина.
-- Слушай, иди домой, раз такой странный, -- старшая цыганка навалилась
грудью и оттерла Лапина от окошка. -- Дорогая, я ее без роддома родила,
никаких документов нет, потому паспорт не дают, что надо делать?
Словно во сне Лапин спустился по наклонным скользким ступеням. Голова
казалась пустой, в ушах звенел невидимый камертон. Сейчас он не видел ни
улицы, ни прохожих, ни автомобилей. В таком состоянии идти было нельзя, и
он, стряхнув снег со скамейки в Лермонтовском сквере, долго сидел на
холодных досках, что, по утверждению врачей-урологов, крайне вредно для
здоровья. Но, продрогнув, он понемногу пришел в себя. Внимание
восстановилось и звон исчез, голова наполнилась роем тревожных обрывочных
мыслей, разобраться в которых он не мог, да и не хотел.
Медленным прогулочным шагом Лапин двинулся по Бульварному проспекту.
Снова пошел снег, закружилась поземка. Пораженный внезапной мыслью, он
остановился и посмотрел назад. Нет, за ним тянулась отчетливая полоска
следов.
Тошнота сменилась чувством голода. Лапин свернул по Богатому, дошел до
Маркса и подошел к "Маленькому Парижу". Кафе открывалось в одиннадцать, часы
показывали полдвенадцатого, но внутри никого не было, только откуда-то из
глубины слышалась нерусская речь. Пройдя на голоса. Лапин обнаружил, что
Ашот с Самвелом разгружают "Москвич -- пирожок, затаскивая через черный ход
коробки, свертки, мешки и распределяя -- что в холодильник, что в кладовку,
что в подсобку за баром.
-- Вам помочь? -- предложил он и, не дожидаясь ответа, схватил ящик с
коньяком, занес в помещение и по указанию Ашота поставил под стойку бара.
Потом перетащил две коробки с пивом. Работа отвлекала, и напряжение
отпустило.
-- Вон ту гадость возьми, -- попросил Самвел, указывая на большую
плетеную корзину, в которой что-то шевелилось и шелестело. -- Я к ним и
прикасаться не хочу.
Сергей откинул мешковину. Корзину наполняли крупные вялые раки.
-- Смотри ты! -- удивился он. -- Я думал, они сейчас не ловятся.
-- У нашего шефа все ловится! -- засмеялся Ашот. -- Про Великана
слышал? Он и тебя поймает, если понадобится...
На вытянутых руках Лапин занес корзину. Самвел попятился.
-- Как же ты их готовить будешь?
-- Ашот сварит...
-- А подавать?
-- Тогда же они не живые...
Потом Лапин перенес все остальное, потому что неожиданная подмога
полностью нейтрализовала активность персонала, оба парня просто смотрели,
как он выполняет их работу. На миг Лапину стало обидно, но он тут же взял
себя в руки -- в конце концов, они не друзья и не братья, а ему носить
тяжести не составляло никакого труда.
Когда он закончил, Ашот благодарно хлопнул его по плечу.
-- Молодец, брат, помог... Завтракать будешь? Могу яиц сварить...
Бесплатно!
Лапин кивнул. Помыв руки, он сел в один из кабинетов, выбрав самый
маленький, со столом человек на шесть. Полированное дерево, обитые гобеленом
стены, бархатные сиденья создавали впечатление дорогого уюта. Задернутая
тяжелая портьера наглухо отгораживала от основного зала, производя эффект
полной уединенности. Наверное, здесь хорошо обедать с любимой женщиной.
Такой, как Маша из ночного сна. Или даже с самой Машей.
-- Кайфуешь, брат? -- отдернул штору Самвел. -- Кайфуй, все равно
никого нет...
Он поставил на стол поднос с яйцами, маслом, хлебом, чашечкой кофе,
крохотной рюмочкой коньяка и ушел, привычным жестом задвинув портьеру.
Сергей с аппетитом принялся за еду.
Тахиров выехал из дома около десяти. Бирюзовый "Мерседес-600" тяжело
выкатился из распахнутых слугой ворот на расчищенную специально для него
улицу. Вел машину Гуссейн Гуссейнов -- к обслуживанию своей персоны Эльхан
допускал исключительно близких людей, что неоднократно спасало ему жизнь.
Рядом с водителем сидел Мехман Садыков -- помощник, референт и второй, после
Кондратьева, главный телохранитель. Сам Тахир удобно развалился на широком
заднем сиденье.
Сзади двигался черный джип "Чероки", который Кондратьев обычно под
завязку набивал охраной. Сам Тахир этого не любил: если захотят грохнуть --
все равно грохнут. Лучшая защита -- авторитет. А авторитет у него был...
Сегодня в джипе сидели трое -- вполне достаточно, а еще троих он отослал с
Кондратьевым, там дело по-всякому может повернуться. Но, как бы ни
повернулось, все равно он выйдет победителем. Человек судит обо всем по
меркам собственного опыта, а до сих пор Тахир всегда выходил победителем. Он
думал, что так будет вечно.
Собственно говоря, думал он о другом. Жена стала слишком часто уходить
из дома -- то в магазин, то к маме, то к портнихе, то в парикмахерскую...
Может, ничего за этим нет, а может, что-то и есть. Хотя он приставил к
Анжеле (настоящее имя Аня, но так красивее) женщину-телохранителя, да и
шофер всегда с ними, но люди есть люди, они всегда могут договориться. Надо
ее перепроверить, послать ребят, пусть посмотрят со стороны... А с другой
стороны -- слухи пойдут: Тахир жене не доверяет, чтото, значит, нечисто...
Черт его знает, как лучше сделать...
На Магистральной улице к ним пристроился "хвост" -- неприметный
обледенелый "жигуль" с помятыми проржавевшими крыльями, но форсированным
движком, позволяющим в условиях зимнего города не отстать от "Мерседеса".
Тимохин умело вел наблюдение и не приближался близко, оставляя между собой и
преследуемыми две-три машины. К тому же обшарпанный автомобиль обычно не
привлекает внимания, потому что привыкшая к крутым тачкам братва и опасности
ожидает от крутых тачек.
-- Слышь, Эльхан, -- Гуссейн вывел хозяина из размышлений. -- Великан в
"Маленький Париж" двух армян взял... Работают, сволочи, деньги загребают...
-- А чего они тебе сделали?
-- Как "чего"? Брата в Карабахе убили!
-- Именно эти?
-- Какая разница, какие! Выгнать их надо к шайтану! Пусть у армян
работают!
-- А азербайджанцы у тебя на их место есть?
-- Найдем, да!
-- Значит, их выгнать и точку закрыть, пока ты своих искать будешь? А
потом Кондрата погоним, да? А потом меня? Найдешь чистокровного
мусульманина!
-- Зачем так говорить? -- обиделся Гуссейн. -- Разве можно тебя с
какими-то армяшками сравнивать? Да и против Кондрата я ничего не имею.
Хотя...
Он переглянулся с Мехманом, тот кивнул.
-- Я, конечно, ничего не хочу сказать, но он больше русаков
поддерживает. Ребята жаловались: если смешанной группой пошли на дело, те
больше получают. Несправедливо.
-- Я тоже слышал, да! -- подтвердил Садыков.
Тахиров прикрыл глаза. Старая песня. Свои считают, что он дал первому
помощнику и компаньону слишком большие полномочия. Потому Кондрата не любят.
Но это хорошо. Значит, не сговорятся за его спиной!
-- Как работают, так и получают, -- ответил он. -- Национальность тут
значения не имеет.
Гуссейн и Мехман недовольно замолчали. Уловив их настроение, Тахиров
хлопнул Гуссейна по спине.
-- Подожди немного. Скоро русаки сами начнут армян мочить. А мы будем в
стороне стоять.
-- Пусть услышит тебя Аллах, -- набожно закатил глаза Гуссейн.
Юмашев дал Тимохину японскую рацию размером с сотовый телефон. Она
имела связь только с одним таким же аппаратом и работала на частоте, не
используемой ни государством, ни организациями, ни отдельными гражданами
из-за технических препятствий. Вторая рация имелась у старшего группы
спецов. Тимохин не знал, сколько их, как они выглядят и где находятся.
Пропустив машины Тахирова, он нажал клавишу вызова и назвал марки, номера
автомобилей и количество находящихся в них людей: "В "мерее" трое, в джипе
видел двоих, есть ли сзади, не рассмотрел".
-- Вас понял, -- сказал невидимый собеседник и отключился. Этот ответ
выказал как минимум два важных обстоятельства: привычку к переговорам по
радиосвязи и безразличие к количеству противников. Впрочем, ничего другого
Тимохин и не ожидал.
Вначале Тахиров поехал на Лысую гору, где встретился с главным
городским архитектором и долго ходил с ним между покосившимися развалюхами,
выстроенными еще в тридцатые годы и сразу после войны. В некоторых жили
люди, они с тревогой смотрели на группу важных господ, расхаживающих по их
улицам и явно решающих их дальнейшую судьбу. Но они Эльхана не интересовали
-- пьянь, босота, порасселяются по освобождающимся коммуналкам, еще и рады
будут. А деньгам, выделенным из городского бюджета на отселение, найдется
другое применение. Правда, нужен полностью свой банк, но скоро он у него
будет.
Вернувшись в машину, он приказал ехать в офис, расположенный в бывшем
здании горкома партии.
-- Тогда я выйду на Богатом? -- спросил Садыков. -- У меня встреча с
Шипулиным из РУОПа. Сегодня у него "получка". Да и есть несколько дел...
-- Это тот, кого мы продвигаем? И как получается?
-- Неплохо. Старший опер, недавно майора получил. В этом году учиться
поедет на два года, все уже договорено. А после академии сразу в гору
пойдет.
-- А что там в "Якоре" вышло? Так и не узнали? -- В голосе Эльхана
проскользнули напряженные нотки.
-- Говорят, армяне ребят побили, -- злорадно сообщил Гуссейн. -- Рубен
какой-то с дружками.
-- Это все слухи. Точно что-нибудь известно?
-- Ничего, -- ответил Мехман.
-- Вот у Шипулина и спросим. Назначай ему стрелку в "Маленьком Париже"
через полчаса. Великан сказал, там раки будут. Да на армян заодно посмотрим.
Правда, Гуссейн?
Водитель молчал.
-- Не обижайся, -- Тахиров хлопнул его по напряженной спине. -- Если
хоть небольшую ошибку допустят: стол пивом обольют, салфетку уронят,
посмотрят не так, я их тут же выгоняю!
Поскольку Гуссейн не выразил восторга, Тахиров добавил:
-- И отдаю тебе. Что хочешь с ними делай, хоть застрели!
Гуссейн вздохнул.
-- При чем застрели... А почки отбить можно, заслужили. Только...
Знаешь, хозяин, извини, я за стол не сяду. Я этих раков видеть не могу --
противно! Они же утопленников едят и вообще как скорпионы. Не заставляй,
хорошо? Лучше поеду заправлюсь, шины подкачаю...
Тахиров расхохотался.
-- Ладно, нам больше останется. Правда, Мехман?
-- Правда, -- бледно улыбнулся тот. Кавказцы не едят раков. Это все
равно, что падаль есть. Но отказываться было уже нельзя. Садыков заметно
поскучнел и думал только о том, как выйти из положения: и хозяина не
обидеть, и трупоедов не съесть.
По мобильной связи Мехман назначил Шипулину встречу и погрузился в
размышления. Он и Тахиров ехали на встречу со своей смертью. Гуссейну в этот
раз повезло.
Тимохин периодически сообщал о своем местонахождении и получал только
один ответ: "Вас понял". Ни вопросов, ни уточнений. Где они находятся и как
думают быстро добраться до нужного места, он не представлял. Но, в конце
концов, это и не входило в его обязанности.
Он думал, что Тахиров едет к себе, но "Мерседес" неожиданно подкатил к
ресторанчику "Маленький Париж". Побитый "жигуль" проехал мимо и свернул за
угол. Охваченный горячкой азарта Тимохин выскочил на улицу и выглянул из-за
круглой будки для объявлений.
Вначале в ресторан зашли два бугая-телохранителя, но тут же вышли на
крыльцо и подали знак "путь открыт". Тахиров и Садыков направились ко входу,
а "Мерседес" неожиданно уехал. Все четверо скрылись в помещении, один или