же над собой замечаю силуэты тяжелых машин. Маскируясь темнотой, атакую
снизу почти в упор.
Как только я открыл огонь, к моему самолету потянулись трассы пуль с
нескольких бомбардировщиков.
Почти одновременно ударили крупнокалиберные пушки наших истребителей.
Одновременной атакой мы "приземлили" сразу трех стервятников.
Темнота мешала проводить согласованный удар, и в дальнейшем каждый из
нас дрался самостоятельно.
Вскоре фашисты исчезли. На земле, освещая окрестность, горело семь
"хейнкелей"...
Наземные войска продвигались вперед. Левым крылом они подошли к Кривому
Рогу, а правым заняли город Александрию. Мы перелетели на аэродром
Пятихатки.
На нашем участке линия фронта представляла собой, как тогда в шутку
говорили, "штаны": фланги узкими коридорами выдались вперед, в то время как
центр значительно отстал. Противник решил воспользоваться выгодной для него
конфигурацией переднего края и срезать выступы. Срочно он начал подтягивать
танковые резервы.
Погода в ноябре установилась плохая, но, несмотря на это, мы
непрестанно ведем разведку. Перегруппировка вражеских сил не должна
оставаться незамеченной, иначе она может оказаться чреватой большими
неприятностями.
Танковая армада немцев нависла над нашим левым крылом от Желтых Вод до
Кривого Рога и далее до Пятихатки. Бронированные машины врага нацелили жерла
своих пушек на наш передний край. При появлении советских истребителей
гитлеровцы открывали сильный зенитный огонь.
Сомнений не было: фашисты решили наступать. Но почему они так долго
выжидают на исходных позициях? Выжидают день, второй, третий. Ведь наши
штурмовики их не щадят. Впоследствии выяснилось, что "тигры" и "пантеры" не
имели горючего. Желанные для них эшелоны с цистернами бензина благодаря
усилиям украинских партизан пошли под откос. Фашисты стали подвозить горючее
на автомобилях. С утра и до полной темноты штурмуем автоколонны. Дорога от
Лозоватки до Беленихина полита бензином и горит, горит.
Возвращаясь однажды после штурмовки, я заметил большое скопление
немецких танков. Это был не обнаруженный еще нами резерв противника. Нужно
установить количество машин. Решаю выполнить задачу вместе со своим ведомым.
Летим на высоте 100 - 150 метров. Под нами незамаскированные, вне
укрытий, камуфлированные под осеннюю траву танки. Фашисты не замедлили
открыть ураганный огонь. Маневрируя в разрывах, пытаюсь сосчитать и
запомнить расположение машин. С первого раза это не удается. Идем на второй
заход, но и он не приносит полных данных. Надо отважиться на третий...
Вот теперь мы, кажется, рассмотрели все. Можно лететь на аэродром.
Но что это? Глухой удар - и самолет становится малопослушным. Из-за
сильной тряски с большим усилием удерживаю ручку управления. А пулеметы и
зенитки врага осыпают градом пуль и снарядов. С невероятными усилиями вышел
из зоны обстрела. Пересекаю линию фронта. Теперь уж не страшно: я над
своими.
Механики обнаружили в стабилизаторе большую пробоину от зенитного
снаряда. Она и создавала тряску рулей глубины.
- Опять прямой попала, товарищ командир. Помните, как на Дону? -
говорит Закиров.
Павлычев, со свойственной ему смекалкой, осмотрел пробоину, определил
калибр снаряда.
- С этим играть нельзя. Вы действительно в сорочке родились. Но один
раз счастье, другой - счастье, а на третий оно может и подвести, - заключил
он.
- Ничего не поделаешь - война. Тут не только ранить, но и убить могут.
Или увидел немца, так уходи?
- Уходить не надо, но и на рожон лезть не следует...
Приехала передвижная авиаремонтная мастерская, и к утру самолет был в
полной готовности.
...После боев за захват и расширение плацдармов на правом берегу Днепра
на фронте установилось затишье.
Мы накапливали силы для нового удара, а немцы не могли наступать. У них
не было горючего, а без горючего танки, естественно, не шли.
Пауза продолжалась около месяца. Наконец, она закончилась, и наши
войска снова перешли в наступление.
Танки в двух направлениях прорвали оборону противника, устремляясь
правым крылом на Знаменку, а левым - на Ингуло-Каменку.
Наступление застало немцев врасплох. Почти не встречая серьезного
сопротивления с их стороны, мы удерживаем полное господство в воздухе. Но 28
ноября фашистское командование подбросило сюда части бомбардировочной и
истребительной авиации.
К вечеру этого же дня западнее Александрии появились пятнадцать
"хейнкелей" под прикрытием четырех "фокке-вульфов". Я решил атаковать
бомбардировщиков шестеркой, а парой связать истребителей.
В первой стремительной атаке нам удалось сбить три тяжелых машины, а во
второй - "фокке-вульфа".
Прочерченная им в темном вечернем небе огненная полоса явилась как бы
сигналом к паническому отступлению фашистов. Беспорядочно разгрузившись от
бомб, бомбардировщики стали уходить восвояси.
Нет, так мы вас не отпустим! Аскирко вырывается вперед и, приблизившись
вплотную к "хейнкелю", выпускает две очереди. Бомбардировщик, потеряв
хвостовое оперение, начал беспорядочно падать. Одновременно с ним пошел к
земле и второй "хейнкель", подожженный меткой очередью Мотузко.
- Молодец, Мотузко, - подбадриваю его по радио.
Фашистская группа потерпела полный разгром. Остатки ее обращаются в
бегство. Наступившая темнота осложняет преследование врага: молодые летчики
с трудом выдерживают боевой порядок. Включив аэронавигационные бортовые
огни, увожу эскадрилью на свой аэродром.
Бой этот явился для нас поучительным. Он еще раз подтвердил, что оружие
ведомого нужно использовать наравне с оружием ведущего. До этого задача
ведомого сводилась обычно только к охране хвоста ведущего от возможных атак
истребителей противника. Сам же ведомый почти не стрелял, вследствие чего
боевые возможности группы истребителей снижались наполовину.
Больше и больше стал я задумываться над вопросами тактики уничтожения
бомбардировщиков неприятеля. Накопленный опыт, желание воевать лучше
энергично толкали на это. Да, в группе истребителей можно и нужно усилить
огонь за счет использования оружия ведомых. С этой целью боевой порядок во
время атаки следует перестраивать из фронта в сильно вытянутый пеленг. Тогда
ведущий будет находиться под постоянным огневым прикрытием ведомого, а
ведомого в свою очередь прикроет позади идущий самолет второй пары.
Командир звена и эскадрильи должен строить свой маневр с таким
расчетом, чтобы ведомый мог свободно маневрировать при занятии исходного
положения для прицельной стрельбы. Ведущий обязан хорошо знать и всегда
помнить, что сохранение боевого порядка истребителей в воздушном бою зависит
не только от его тактической грамотности, но и от умения хладнокровно,
спокойно командовать боем. Некоторые летчики над своей территорией хорошо
пилотируют, отлично водят группы по маршруту, но стоит лишь перейти линию
фронта, как они теряют самообладание, подают нечеткие, нервозные команды, а
ведь это незамедлительно сообщается летчикам всей группы. От такого
командира может оторваться даже самый отличный ведомый, а летчики группы
будут вынуждены вести бой самостоятельно, теряя между собой огневое
взаимодействие. Ведущий в этом случае превращается в отдельного воздушного
бойца...
...К половине декабря наши наземные войска заняли Ингуло-Каменку и
завязали бои на подступах к Кировограду. Пытаясь остановить наступление,
противник бросал в контратаки пехоту, танки и множество авиации. Завязались
тяжелые схватки на земле и в воздухе.
Когда немцы успешно наступали, они мало внимания обращали на то, как
воюет их противник. Но, терпя неудачи, испытывая поражение, они вынуждены
были изучать наши тактические приемы. И надо сказать, немцы делали это не
без пользы для себя. Все чаще уходили теперь они от нас безнаказанными или с
незначительными потерями.
Нужно было подняться на новую ступень, заняться разработкой новых
боевых порядков. Стали тщательно продумывать каждый маневр, предварительно
вычертив его на бумаге. Так мы пришли к выводу, что прикрывающая группа
должна занять иное место по отношению к ударной. Раньше группа прикрытия
находилась на одной линии с ударной в направлении на солнце, поэтому
противник, маскируясь в солнечных лучах, мог подходить незамеченным.
Перенеся прикрывающую группу в противоположную по отношению к ударной
сторону, можно было ликвидировать возможность скрытого подхода вражеских
истребителей.
Вскоре нам удалось проверить это на практике.
Эскадрилья получила задание охранять наземные войска в районе
Ингуло-Каменка и Батызман. Группу прикрытия, состоящую из четырех
истребителей, возглавлял Семыкин, я - ударную.
Противник, так же, как и раньше, маскируясь в ослепительных лучах
солнца, в первой группе послал истребителей, во второй - бомбардировщиков.
Но "фокке-вульфы" были вовремя замечены четверкой Семыкина и, попав под ее
стремительную атаку, потеряли два самолета.
Ударная четверка атаковала "юнкерсов" на встречных курсах. Бью по
флагманской машине. От удачного попадания крупнокалиберных снарядов она
начала разрушаться. Второго "юнкерса" сбивает Мотузко.
Проскочив через боевой порядок бомбардировщиков, атакую с нижней
полусферы. С предельно короткой дистанции открываю огонь по "юнкерсу".
Длинная пулеметная очередь закончила его существование.
Потеряв ведущего, бомбардировщики стали спасаться бегством. Этим
воспользовался Аскирко и своей парой сбил еще два самолета.
Бой показал, что малейшее изменение наших боевых порядков вводит
противника в заблуждение, а нам приносит успех.
...В конце декабря 1943 года советские войска заняли Кировоград.
Снегопады и метели сковывали действия нашей авиации, но, несмотря на это, мы
всеми силами помогали пехотинцам, танкистам, артиллеристам.
На этом рубеже я испытал еще одно большое горе потерял Орловского. На
краснозвездных крыльях истребителя ему хотелось дойти до Берлина, чтобы
свести с врагом последние счеты. Но путь его оборвался на Украине...
Звено Орловского вступило в бой с восемнадцатью истребителями
противника. Оно дралось геройски и умело - сбило пять самолетов, но и само
потеряло три.
Одной из сбитых машин была машина Орловского.
Тяжело раненный, он нашел силы выброситься на парашюте, но приземлился
в расположении врага.
На изрешеченном истребителе на свой аэродром прилетел один лишь
Аскирко. Он спасся чудом.
Зима в 1944 году на Украине была удивительно не похожей на зиму - то
дождь, то снег, то снег с дождем вместе. Дороги размякли, раскисли. Наземные
войска ограничивали свои действия артиллерийской перестрелкой и поисками
разведчиков. Активнее работала авиация.
Однажды утром Семыкин и Будаев обнаружили у деревни Яковлево новый
аэродром противника с большим числом "фокке-вульфов". Командование приняло
решение штурмовым ударом истребителей уничтожить немецкие самолеты прямо на
аэродроме. Полк истребителей вести поручили мне.
Выслав вперед пару разведчиков, я повел главные силы. Когда мы
подходили к линии фронта, разведчики донесли, что аэродром пуст,
"фокке-вульфы", видимо, улетели на штурмовку. Наши войска не подвергались
налету вражеской авиации, значит, противник был где-то в воздухе, возможно,
поблизости.
Перестраиваю боевой порядок для боя с истребителями врага в воздухе. На
пути снеговая туча. Пройдя ее, мы лицом к лицу встречаемся с
"фокке-вульфами".
Подаю команду:
- Атаковать звеньями всем одновременно!
Двадцать четыре наших истребителя устремляются на врага. Немцы не
ожидали встречи и на какое-то мгновение замешкались. И воистину в бою
промедление смерти подобно. С первой же атаки мы сбили два "фокке-вульфа".
Однако наш стремительный удар не обратил гитлеровцев в бегство. Ко
второй атаке они успели приготовиться. Завязалась воздушная схватка. Как
всегда, молча дерется Рыбаков. Его звено сбивает двух фашистов. Спокойно и
выдержанно командует эскадрильей Медведев. С мальчишеским задором атакует
Ерофеев.
Он кричит по радио своему противнику:
- Тебе надоело жить! Молись, если в бога веруешь!
И решительно наседает на "фокке-вульфа". Фашистский летчик пытается
уйти, но Ерофеев вдогонку посылает две пулеметные очереди. Они решают исход
поединка. Справа, слева от меня проходят пулеметные трассы, в эфир несутся
команды, приказания, угрозы.
Наконец, немцы не выдерживают. Потеряв семь самолетов, они бегут,
стараясь укрыться за снеговой завесой. Мы еще не успели собраться, как из-за
облаков неожиданно появился "фокке-вульф". Стремительно он зашел в хвост
несколько отставшего самолета Ерофеева.
Помогать поздно. Кто-то кричит:
- Ерофеич, на хвосте "фоккер"!..
Ерофеев хотел уйти переворотом, но, когда его самолет лег на спину,
длинная пулеметная очередь фашиста прошила машину.
Еще одна потеря...
...Идут дни. Мы летаем довольно часто - разведка, штурмовка, воздушные
бои. На земле распутица, грязь.
На дорогах - ни с нашей стороны, ни со стороны противника - почти
никакого движения. Машины просто не могут преодолеть такого бездорожья, ну а
лошади...
Да и лошадям оно не под силу. Кажется, сама природа сказала воюющим
сторонам: "Стойте и ждите". И они стоят и ждут.
Так ли? Стоят и ждут немцы, а наши ждать не намерены. Именно в
распутицу и бездорожье готовятся нанести советские войска новый удар по
врагу.
Два фронта - 1-й и 2-й Украинские - вскоре перешли в наступление и
стали замыкать в кольцо корсунь-шевченковскую группировку немцев. Тогда еще
никто не знал, что начатое в исключительно трудных условиях весенней
распутицы наступление выльется для нас в замечательную победу, а для немцев
- в трагическое поражение. "Второй Сталинград" - так назовут впоследствии
эту блестящую операцию и наши и немцы: наши за размах успеха, немцы - за
тяжесть поражения.
Назовут... А пока идут упорные бои. Наши войска с большим трудом
продвигаются вперед. Мы, летчики, выполняем самые разнообразные задачи:
сопровождаем транспортные самолеты, подвозящие передовым частям боеприпасы,
горючее, продукты питания, прикрываем танки, ведем разведку, штурмуем живую
силу противника...
Снегопады, дожди, туманы осложняют наши действия. В не меньшей мере
мешают они и противнику. Но, несмотря ни на что, летаем и мы и летают немцы.
Однако погода берет свое. Особо приметных боев, отложившихся ярко в сознании
в период Корсунь-Шевченковского сражения, мне проводить не привелось, а о
рядовых, обычных рассказывать не представляет интереса.
Разгромив фашистов под Корсунь-Шевченковским, наши войска устремились
дальше на запад. Это был поистине небывалый поход. Пехота двигалась по
колено в грязи. Танки погружались в месиво из грязи и снега по самые днища.
Грязь захлестывала лафеты орудий.
Но люди шли и шли, не давая возможности врагу закрепиться на
промежуточных рубежах. Топливо для танков и самолетов доставлялось
транспортной авиацией. Артиллерия снабжалась методом эстафеты. Пехотинцы
несли на своих плечах снаряды. Воинам помогали мирные жители, освобожденные
от фашистов.
Помню такую картину. По тропинке, протоптанной рядом с разбитой
дорогой, гуськом идет большая группа крестьян - старики, пожилые женщины,
девушки. Под тяжестью груза ступают медленно. У одних он в мешках наподобие
рюкзаков, у других в мешках, перекинутых через плечо так, что одна часть
груза оказывается спереди, а другая за спиной, третьи несут поклажу просто в
руках, как носят грудных детей...
Рядом с нами остановился старик в пиджаке и шапке, сдвинутой на
затылок. Лицо, сильно загоревшее на весеннем ветру, покрыто потом. Старик
осторожно опустил на землю мешок.
- Нет ли махорочки, сынки? Соскучился по нашей махорке. - И, взяв из
рук одного из нас протянутый кисет, принялся вертеть "козью ножку", которой
доброму курильщику хватило бы на полчаса.
- Устал, дедушка Никифор? - окликнула старика шедшая недалеко от него
девушка.
- Догоню. Дай покурить со своими, - ответил старик.
Сделав несколько затяжек, он погасил папиросу, спрятал ее за отворот
шапки.
- Помогите, сынки, - попросил дед, берясь за мешок. - Надо отнести
Гитлеру закуску.
И пошел, теряясь в людском потоке. Снаряды деда и других крестьян,
переходя из рук в руки, дойдут до фронта...
Так шло наше наступление весной 1944 года. Земля Украины осталась за
спиной. Впереди - Молдавия.
Мы вылетаем в район города Бельцы.
Под самолетом холмы Молдавии, села с множеством мазанок, окруженных
садами. Сады еще не распустились, не зацвели, но скоро они оденутся зеленой
листвой.
Низкая облачность. Идем в боевом порядке "фронт". Егоров левее моей
пары. Совсем неожиданно из облаков появляется легкий фашистский
бомбардировщик Ю-87, прозванный нашими летчиками за неубирающееся шасси
"лапотником". Фашист, не заметив звена истребителей, ложится на боевой курс,
чтобы атаковать наши танки. Подаю команду:
- Егоров, бей, впереди "лапотник"!
Стремительный удар - и "юнкерс", клюнув носом, врезается в землю.
За первым "юнкерсом" так же неожиданно появляется второй. Его атакует
Мотузко, но безрезультатно. Атакует еще раз. Фашист, искусно маневрируя,
уходит от прицельного огня. Тогда применяем испытанный и верный прием: берем
фашиста в клещи. Из них врагу не выкарабкаться. Бомбардировщик падает у
окраины города.
Ведомый Егорова, лейтенант Сопин, сбивает одного из двух
"фокке-вульфов", пришедших на выручку "юнкерсам"...
Подобные стычки в эти дни возникали нередко. Фашисты летают мелкими
группами. Видимо, действительно дело с авиацией у немцев становится плохо.
Нас это только радует. Л еще больше это радует наши наземные войска,
которые подошли к государственной границе и продолжают теснить врага дальше.
Противник хотел закрепиться на крутых берегах Днестра, но не удержался
и на Пруте, С ходу советские части форсировали реку и на плечах фашистов
устремились в глубь Румынии.
Вечером 20 марта 1944 года мы звеном шли в направлении города Яссы.
Яссы! Это первый город на территории государства, которое в союзе с
фашистской Германией воюет против нас, город боярской Румынии. Впервые под
крылом самолета не своя, израненная, истерзанная врагом земля, а чужая
земля, с которой в июне 1941 года на юг нашей страны вторглись фашистские
орды. Румыния гитлеровского приспешника Ионеску - еще не само логово зверя,
оно дальше, но путь к логову - через Румынию. Сколько мечталось о том
времени, когда война с нашей территории будет перенесена на землю врага.
Тогда, под Сталинградом, когда мы оборонялись, это время казалось
далеким-далеким. И вот оно наступило. Мы прошли через горы и рубежи, платя
за эту дорогу на запад кровью своих товарищей, которым бы жить и строить,
строить и жить. Прошли. Пойдем и дальше. Пой, сердце, победную песню!
Быстрее несите, крылья истребителя! Летим. Высокое чистое небо, видимость
идеальная.
Замечаю, как слева несколько ниже нас четыре "фокке-вульфа" построились
в круг для штурмовки наших артиллерийских позиций. Не медля ни секунды, иду
в атаку. Немцы пытаются принять бой, но преимущество в высоте на нашей
стороне. С первой атаки сбиваю ведущего, остальные спасаются бегством.
Преследуем и расстреливаем еще двух.
Хорошее начало в чужом небе! ...Отсутствие пригодных аэродромов сильно
затрудняло наши боевые действия. Правда, мы перелетели в Ямполь на Днестре,
но до передовых частей было еще очень далеко. Прикрываемые нами районы
Тыргу-Фрумос в Румынии и Ташлык севернее Тирасполя находились на расстоянии
около 150 километров, причем из-за своеобразной конфигурации фронта лететь
нам приходилось почти все время вдоль переднего края, что ставило нас
относительно противника в невыгодное положение.
Немцам наконец удалось остановить наступление наших частей на сильно
укрепленном рубеже от Ясс до Тыргу-Фрумоса и по реке Серет. Но в половине
апреля советские войска перешли в наступление. Развивая удар на Кишинев, они
форсировали Днестр и захватили плацдарм на правом его берегу в районе
Ташлык. Наш полк получил новую задачу - прикрывать переправу и войска на
плацдарме.
И на этот раз наши аэродромы находились на большом удалении от
переднего края, в то время как фашистская авиация действовала с кишиневского
аэродрома. Мы, таким образом, были поставлены в худшие условия. Время нашего
патрулирования ограничивалось запасом топлива на самолетах, а это в свою
очередь заставляло вести скоротечные, дерзкие, не рассчитанные на поддержку
бои.
Утром 17 апреля, лишь взошло солнце, звено истребителей было уже над
переправой.
Над землей висит легкая дымка. На излучине Днестра, где наша пехота
зацепилась за правый берег, появился фашистский корректировщик, прикрытый
четырьмя истребителями. Бросаюсь в атаку. Не принимая боя, гитлеровцы
поспешно уходят.
Почти одновременно замечаю со стороны солнца пару "мессершмиттов". Это
охотники. Их цель, очевидно, отвлечь нас от бомбардировщиков, которые должны
здесь вскоре появиться. Охотники в бой пока не ввязываются. Продолжая
сохранять преимущество в высоте, они до поры до времени ходят на
параллельных курсах.
Вскоре с юга появляется армада бомбардировщиков, прикрытая
истребителями. Надо расчленить их боевые порядки до подхода к цели и
заставить сбросить бомбы на свои войска.
Лишь только фашисты стали на боевой курс, мы устремились в атаку.
"Мессершмитты" не успели отсечь нас от бомбардировщиков, а мы,
воспользовавшись этим, врезались в их боевые порядки. Сколько раз
приходилось мне применять этот маневр, при котором оказываешься почти
вплотную с вражескими машинами. Каждую секунду можно ждать столкновения.
Тебя поливают непрерывные очереди вражеских пулеметов. Но в это время словно
забываешь обо всем и думаешь только о победе, стараешься быть сильнее врага.
И если у тебя не сдадут нервы, оказываешься победителем.
Так было и на этот раз. Гитлеровцы не выдержали и стали бросать бомбы
на головы своих войск, а затем уходить. "Мессершмиттам" все же удалось
связать нас боем и лишить возможности преследовать бомбардировщиков. Но это
уже не важно. Главное, что враг не прорвался к переправе, что ни одна
фашистская бомба не упала на наш передний край.
После боя я услышал в наушниках голос наземной радиостанции: - Что,
жарко Еще бы не жарко! Против нас действовали 34 "юнкерса" и 12
"мессершмиттов".
- Жарко! - отвечаю.
- Пехота шлет благодарность, - слышу снова тот же голос и вслед за ним
радостные голоса летчиков: - Служим Советскому Союзу! На обратном пути на
подходе к аэродрому замечаю темную точку. Одинокий самолет на большой высоте
вблизи линии фронта мог быть только разведчиком. Следуя золотому правилу
летчиков - любой замеченный самолет принимать за противника, пока не будут
видны опознавательные знаки, - набираю высоту и занимаю исходное положение.
Неизвестный самолет плавным разворотом идет в нашу сторону. Не
советский ли разведчик Пе-2 фотографирует передний край? Подходим ближе.
Неизвестный самолет с небольшим уклонением уходит к противнику. Сомнений
больше нет - Ме-110. почти в точности похожий на наш Пе-2, Устремляюсь в
атаку. Пулеметная очередь оборвалась. Лента пуста. Подаю команду: -
Атаковать двумя парами одновременно! Противник оказался опытным. Он ловко
вышел из-под удара и крутым пикированием устремился к земле.
На бреющем полете его нагнал Костриков и срезал длинной очередью.
После недолгого отдыха снова летим на переправу.
На этот раз встретились с фашистскими истребителями.
За 4-5 минут успеваем сбить двух "мессершмиттов" и одного
"фокке-вульфа". Неожиданно атакованные немцы бегут в панике. Кто-то,
наверное Костриков, кричит им вслед по радио:
- Так вам и надо, сукиным сынам!
Наземная радиостанция снова передает благодарность пехоты.
Нас сменила группа патрулей, и мы, развернувшись, идем на свой
аэродром. Как и всегда после боя, испытываем возбуждение, а потом наступает
опасное притупление внимания. Опасное потому, что враг может появиться в
любой момент и внезапно нанести удар. Охотники противника, как и в прежние
годы, частенько "пасутся" где-то на пути к нашему аэродрому, чтобы напасть
на утомленных боем летчиков. Остерегаясь внезапного удара врага, время от
времени подаю по радио команды: - Внимание!.. Посматривай! Но вот и
аэродром. Радисты заранее передали механикам о нашем возвращении, и те с
нетерпением ждали нас. Сердечные поздравления, пожелания успехов в новых
вылетах. А вечером мы собрались, чтобы обсудить тактику боя с превосходящими
силами противника.
На третий день боевых действий в воздухе появились крупные группы
бомбардировщиков, сопровождаемые сильным прикрытием истребителей. Немцы
подбросили авиацию в расчете на то, чтобы сорвать наше наступление.
Воздушные бои теперь чаще всего велись с превосходящими силами противника.
Командир соединения решил собрать крепкую группу опытных истребителей и
нанести ею ощутимый удар по врагу. Группу вел командир дивизии полковник
Горегляд. Патрулирование продолжалось не более пяти минут, как вдруг
снизу почти в упор.
Как только я открыл огонь, к моему самолету потянулись трассы пуль с
нескольких бомбардировщиков.
Почти одновременно ударили крупнокалиберные пушки наших истребителей.
Одновременной атакой мы "приземлили" сразу трех стервятников.
Темнота мешала проводить согласованный удар, и в дальнейшем каждый из
нас дрался самостоятельно.
Вскоре фашисты исчезли. На земле, освещая окрестность, горело семь
"хейнкелей"...
Наземные войска продвигались вперед. Левым крылом они подошли к Кривому
Рогу, а правым заняли город Александрию. Мы перелетели на аэродром
Пятихатки.
На нашем участке линия фронта представляла собой, как тогда в шутку
говорили, "штаны": фланги узкими коридорами выдались вперед, в то время как
центр значительно отстал. Противник решил воспользоваться выгодной для него
конфигурацией переднего края и срезать выступы. Срочно он начал подтягивать
танковые резервы.
Погода в ноябре установилась плохая, но, несмотря на это, мы
непрестанно ведем разведку. Перегруппировка вражеских сил не должна
оставаться незамеченной, иначе она может оказаться чреватой большими
неприятностями.
Танковая армада немцев нависла над нашим левым крылом от Желтых Вод до
Кривого Рога и далее до Пятихатки. Бронированные машины врага нацелили жерла
своих пушек на наш передний край. При появлении советских истребителей
гитлеровцы открывали сильный зенитный огонь.
Сомнений не было: фашисты решили наступать. Но почему они так долго
выжидают на исходных позициях? Выжидают день, второй, третий. Ведь наши
штурмовики их не щадят. Впоследствии выяснилось, что "тигры" и "пантеры" не
имели горючего. Желанные для них эшелоны с цистернами бензина благодаря
усилиям украинских партизан пошли под откос. Фашисты стали подвозить горючее
на автомобилях. С утра и до полной темноты штурмуем автоколонны. Дорога от
Лозоватки до Беленихина полита бензином и горит, горит.
Возвращаясь однажды после штурмовки, я заметил большое скопление
немецких танков. Это был не обнаруженный еще нами резерв противника. Нужно
установить количество машин. Решаю выполнить задачу вместе со своим ведомым.
Летим на высоте 100 - 150 метров. Под нами незамаскированные, вне
укрытий, камуфлированные под осеннюю траву танки. Фашисты не замедлили
открыть ураганный огонь. Маневрируя в разрывах, пытаюсь сосчитать и
запомнить расположение машин. С первого раза это не удается. Идем на второй
заход, но и он не приносит полных данных. Надо отважиться на третий...
Вот теперь мы, кажется, рассмотрели все. Можно лететь на аэродром.
Но что это? Глухой удар - и самолет становится малопослушным. Из-за
сильной тряски с большим усилием удерживаю ручку управления. А пулеметы и
зенитки врага осыпают градом пуль и снарядов. С невероятными усилиями вышел
из зоны обстрела. Пересекаю линию фронта. Теперь уж не страшно: я над
своими.
Механики обнаружили в стабилизаторе большую пробоину от зенитного
снаряда. Она и создавала тряску рулей глубины.
- Опять прямой попала, товарищ командир. Помните, как на Дону? -
говорит Закиров.
Павлычев, со свойственной ему смекалкой, осмотрел пробоину, определил
калибр снаряда.
- С этим играть нельзя. Вы действительно в сорочке родились. Но один
раз счастье, другой - счастье, а на третий оно может и подвести, - заключил
он.
- Ничего не поделаешь - война. Тут не только ранить, но и убить могут.
Или увидел немца, так уходи?
- Уходить не надо, но и на рожон лезть не следует...
Приехала передвижная авиаремонтная мастерская, и к утру самолет был в
полной готовности.
...После боев за захват и расширение плацдармов на правом берегу Днепра
на фронте установилось затишье.
Мы накапливали силы для нового удара, а немцы не могли наступать. У них
не было горючего, а без горючего танки, естественно, не шли.
Пауза продолжалась около месяца. Наконец, она закончилась, и наши
войска снова перешли в наступление.
Танки в двух направлениях прорвали оборону противника, устремляясь
правым крылом на Знаменку, а левым - на Ингуло-Каменку.
Наступление застало немцев врасплох. Почти не встречая серьезного
сопротивления с их стороны, мы удерживаем полное господство в воздухе. Но 28
ноября фашистское командование подбросило сюда части бомбардировочной и
истребительной авиации.
К вечеру этого же дня западнее Александрии появились пятнадцать
"хейнкелей" под прикрытием четырех "фокке-вульфов". Я решил атаковать
бомбардировщиков шестеркой, а парой связать истребителей.
В первой стремительной атаке нам удалось сбить три тяжелых машины, а во
второй - "фокке-вульфа".
Прочерченная им в темном вечернем небе огненная полоса явилась как бы
сигналом к паническому отступлению фашистов. Беспорядочно разгрузившись от
бомб, бомбардировщики стали уходить восвояси.
Нет, так мы вас не отпустим! Аскирко вырывается вперед и, приблизившись
вплотную к "хейнкелю", выпускает две очереди. Бомбардировщик, потеряв
хвостовое оперение, начал беспорядочно падать. Одновременно с ним пошел к
земле и второй "хейнкель", подожженный меткой очередью Мотузко.
- Молодец, Мотузко, - подбадриваю его по радио.
Фашистская группа потерпела полный разгром. Остатки ее обращаются в
бегство. Наступившая темнота осложняет преследование врага: молодые летчики
с трудом выдерживают боевой порядок. Включив аэронавигационные бортовые
огни, увожу эскадрилью на свой аэродром.
Бой этот явился для нас поучительным. Он еще раз подтвердил, что оружие
ведомого нужно использовать наравне с оружием ведущего. До этого задача
ведомого сводилась обычно только к охране хвоста ведущего от возможных атак
истребителей противника. Сам же ведомый почти не стрелял, вследствие чего
боевые возможности группы истребителей снижались наполовину.
Больше и больше стал я задумываться над вопросами тактики уничтожения
бомбардировщиков неприятеля. Накопленный опыт, желание воевать лучше
энергично толкали на это. Да, в группе истребителей можно и нужно усилить
огонь за счет использования оружия ведомых. С этой целью боевой порядок во
время атаки следует перестраивать из фронта в сильно вытянутый пеленг. Тогда
ведущий будет находиться под постоянным огневым прикрытием ведомого, а
ведомого в свою очередь прикроет позади идущий самолет второй пары.
Командир звена и эскадрильи должен строить свой маневр с таким
расчетом, чтобы ведомый мог свободно маневрировать при занятии исходного
положения для прицельной стрельбы. Ведущий обязан хорошо знать и всегда
помнить, что сохранение боевого порядка истребителей в воздушном бою зависит
не только от его тактической грамотности, но и от умения хладнокровно,
спокойно командовать боем. Некоторые летчики над своей территорией хорошо
пилотируют, отлично водят группы по маршруту, но стоит лишь перейти линию
фронта, как они теряют самообладание, подают нечеткие, нервозные команды, а
ведь это незамедлительно сообщается летчикам всей группы. От такого
командира может оторваться даже самый отличный ведомый, а летчики группы
будут вынуждены вести бой самостоятельно, теряя между собой огневое
взаимодействие. Ведущий в этом случае превращается в отдельного воздушного
бойца...
...К половине декабря наши наземные войска заняли Ингуло-Каменку и
завязали бои на подступах к Кировограду. Пытаясь остановить наступление,
противник бросал в контратаки пехоту, танки и множество авиации. Завязались
тяжелые схватки на земле и в воздухе.
Когда немцы успешно наступали, они мало внимания обращали на то, как
воюет их противник. Но, терпя неудачи, испытывая поражение, они вынуждены
были изучать наши тактические приемы. И надо сказать, немцы делали это не
без пользы для себя. Все чаще уходили теперь они от нас безнаказанными или с
незначительными потерями.
Нужно было подняться на новую ступень, заняться разработкой новых
боевых порядков. Стали тщательно продумывать каждый маневр, предварительно
вычертив его на бумаге. Так мы пришли к выводу, что прикрывающая группа
должна занять иное место по отношению к ударной. Раньше группа прикрытия
находилась на одной линии с ударной в направлении на солнце, поэтому
противник, маскируясь в солнечных лучах, мог подходить незамеченным.
Перенеся прикрывающую группу в противоположную по отношению к ударной
сторону, можно было ликвидировать возможность скрытого подхода вражеских
истребителей.
Вскоре нам удалось проверить это на практике.
Эскадрилья получила задание охранять наземные войска в районе
Ингуло-Каменка и Батызман. Группу прикрытия, состоящую из четырех
истребителей, возглавлял Семыкин, я - ударную.
Противник, так же, как и раньше, маскируясь в ослепительных лучах
солнца, в первой группе послал истребителей, во второй - бомбардировщиков.
Но "фокке-вульфы" были вовремя замечены четверкой Семыкина и, попав под ее
стремительную атаку, потеряли два самолета.
Ударная четверка атаковала "юнкерсов" на встречных курсах. Бью по
флагманской машине. От удачного попадания крупнокалиберных снарядов она
начала разрушаться. Второго "юнкерса" сбивает Мотузко.
Проскочив через боевой порядок бомбардировщиков, атакую с нижней
полусферы. С предельно короткой дистанции открываю огонь по "юнкерсу".
Длинная пулеметная очередь закончила его существование.
Потеряв ведущего, бомбардировщики стали спасаться бегством. Этим
воспользовался Аскирко и своей парой сбил еще два самолета.
Бой показал, что малейшее изменение наших боевых порядков вводит
противника в заблуждение, а нам приносит успех.
...В конце декабря 1943 года советские войска заняли Кировоград.
Снегопады и метели сковывали действия нашей авиации, но, несмотря на это, мы
всеми силами помогали пехотинцам, танкистам, артиллеристам.
На этом рубеже я испытал еще одно большое горе потерял Орловского. На
краснозвездных крыльях истребителя ему хотелось дойти до Берлина, чтобы
свести с врагом последние счеты. Но путь его оборвался на Украине...
Звено Орловского вступило в бой с восемнадцатью истребителями
противника. Оно дралось геройски и умело - сбило пять самолетов, но и само
потеряло три.
Одной из сбитых машин была машина Орловского.
Тяжело раненный, он нашел силы выброситься на парашюте, но приземлился
в расположении врага.
На изрешеченном истребителе на свой аэродром прилетел один лишь
Аскирко. Он спасся чудом.
Зима в 1944 году на Украине была удивительно не похожей на зиму - то
дождь, то снег, то снег с дождем вместе. Дороги размякли, раскисли. Наземные
войска ограничивали свои действия артиллерийской перестрелкой и поисками
разведчиков. Активнее работала авиация.
Однажды утром Семыкин и Будаев обнаружили у деревни Яковлево новый
аэродром противника с большим числом "фокке-вульфов". Командование приняло
решение штурмовым ударом истребителей уничтожить немецкие самолеты прямо на
аэродроме. Полк истребителей вести поручили мне.
Выслав вперед пару разведчиков, я повел главные силы. Когда мы
подходили к линии фронта, разведчики донесли, что аэродром пуст,
"фокке-вульфы", видимо, улетели на штурмовку. Наши войска не подвергались
налету вражеской авиации, значит, противник был где-то в воздухе, возможно,
поблизости.
Перестраиваю боевой порядок для боя с истребителями врага в воздухе. На
пути снеговая туча. Пройдя ее, мы лицом к лицу встречаемся с
"фокке-вульфами".
Подаю команду:
- Атаковать звеньями всем одновременно!
Двадцать четыре наших истребителя устремляются на врага. Немцы не
ожидали встречи и на какое-то мгновение замешкались. И воистину в бою
промедление смерти подобно. С первой же атаки мы сбили два "фокке-вульфа".
Однако наш стремительный удар не обратил гитлеровцев в бегство. Ко
второй атаке они успели приготовиться. Завязалась воздушная схватка. Как
всегда, молча дерется Рыбаков. Его звено сбивает двух фашистов. Спокойно и
выдержанно командует эскадрильей Медведев. С мальчишеским задором атакует
Ерофеев.
Он кричит по радио своему противнику:
- Тебе надоело жить! Молись, если в бога веруешь!
И решительно наседает на "фокке-вульфа". Фашистский летчик пытается
уйти, но Ерофеев вдогонку посылает две пулеметные очереди. Они решают исход
поединка. Справа, слева от меня проходят пулеметные трассы, в эфир несутся
команды, приказания, угрозы.
Наконец, немцы не выдерживают. Потеряв семь самолетов, они бегут,
стараясь укрыться за снеговой завесой. Мы еще не успели собраться, как из-за
облаков неожиданно появился "фокке-вульф". Стремительно он зашел в хвост
несколько отставшего самолета Ерофеева.
Помогать поздно. Кто-то кричит:
- Ерофеич, на хвосте "фоккер"!..
Ерофеев хотел уйти переворотом, но, когда его самолет лег на спину,
длинная пулеметная очередь фашиста прошила машину.
Еще одна потеря...
...Идут дни. Мы летаем довольно часто - разведка, штурмовка, воздушные
бои. На земле распутица, грязь.
На дорогах - ни с нашей стороны, ни со стороны противника - почти
никакого движения. Машины просто не могут преодолеть такого бездорожья, ну а
лошади...
Да и лошадям оно не под силу. Кажется, сама природа сказала воюющим
сторонам: "Стойте и ждите". И они стоят и ждут.
Так ли? Стоят и ждут немцы, а наши ждать не намерены. Именно в
распутицу и бездорожье готовятся нанести советские войска новый удар по
врагу.
Два фронта - 1-й и 2-й Украинские - вскоре перешли в наступление и
стали замыкать в кольцо корсунь-шевченковскую группировку немцев. Тогда еще
никто не знал, что начатое в исключительно трудных условиях весенней
распутицы наступление выльется для нас в замечательную победу, а для немцев
- в трагическое поражение. "Второй Сталинград" - так назовут впоследствии
эту блестящую операцию и наши и немцы: наши за размах успеха, немцы - за
тяжесть поражения.
Назовут... А пока идут упорные бои. Наши войска с большим трудом
продвигаются вперед. Мы, летчики, выполняем самые разнообразные задачи:
сопровождаем транспортные самолеты, подвозящие передовым частям боеприпасы,
горючее, продукты питания, прикрываем танки, ведем разведку, штурмуем живую
силу противника...
Снегопады, дожди, туманы осложняют наши действия. В не меньшей мере
мешают они и противнику. Но, несмотря ни на что, летаем и мы и летают немцы.
Однако погода берет свое. Особо приметных боев, отложившихся ярко в сознании
в период Корсунь-Шевченковского сражения, мне проводить не привелось, а о
рядовых, обычных рассказывать не представляет интереса.
Разгромив фашистов под Корсунь-Шевченковским, наши войска устремились
дальше на запад. Это был поистине небывалый поход. Пехота двигалась по
колено в грязи. Танки погружались в месиво из грязи и снега по самые днища.
Грязь захлестывала лафеты орудий.
Но люди шли и шли, не давая возможности врагу закрепиться на
промежуточных рубежах. Топливо для танков и самолетов доставлялось
транспортной авиацией. Артиллерия снабжалась методом эстафеты. Пехотинцы
несли на своих плечах снаряды. Воинам помогали мирные жители, освобожденные
от фашистов.
Помню такую картину. По тропинке, протоптанной рядом с разбитой
дорогой, гуськом идет большая группа крестьян - старики, пожилые женщины,
девушки. Под тяжестью груза ступают медленно. У одних он в мешках наподобие
рюкзаков, у других в мешках, перекинутых через плечо так, что одна часть
груза оказывается спереди, а другая за спиной, третьи несут поклажу просто в
руках, как носят грудных детей...
Рядом с нами остановился старик в пиджаке и шапке, сдвинутой на
затылок. Лицо, сильно загоревшее на весеннем ветру, покрыто потом. Старик
осторожно опустил на землю мешок.
- Нет ли махорочки, сынки? Соскучился по нашей махорке. - И, взяв из
рук одного из нас протянутый кисет, принялся вертеть "козью ножку", которой
доброму курильщику хватило бы на полчаса.
- Устал, дедушка Никифор? - окликнула старика шедшая недалеко от него
девушка.
- Догоню. Дай покурить со своими, - ответил старик.
Сделав несколько затяжек, он погасил папиросу, спрятал ее за отворот
шапки.
- Помогите, сынки, - попросил дед, берясь за мешок. - Надо отнести
Гитлеру закуску.
И пошел, теряясь в людском потоке. Снаряды деда и других крестьян,
переходя из рук в руки, дойдут до фронта...
Так шло наше наступление весной 1944 года. Земля Украины осталась за
спиной. Впереди - Молдавия.
Мы вылетаем в район города Бельцы.
Под самолетом холмы Молдавии, села с множеством мазанок, окруженных
садами. Сады еще не распустились, не зацвели, но скоро они оденутся зеленой
листвой.
Низкая облачность. Идем в боевом порядке "фронт". Егоров левее моей
пары. Совсем неожиданно из облаков появляется легкий фашистский
бомбардировщик Ю-87, прозванный нашими летчиками за неубирающееся шасси
"лапотником". Фашист, не заметив звена истребителей, ложится на боевой курс,
чтобы атаковать наши танки. Подаю команду:
- Егоров, бей, впереди "лапотник"!
Стремительный удар - и "юнкерс", клюнув носом, врезается в землю.
За первым "юнкерсом" так же неожиданно появляется второй. Его атакует
Мотузко, но безрезультатно. Атакует еще раз. Фашист, искусно маневрируя,
уходит от прицельного огня. Тогда применяем испытанный и верный прием: берем
фашиста в клещи. Из них врагу не выкарабкаться. Бомбардировщик падает у
окраины города.
Ведомый Егорова, лейтенант Сопин, сбивает одного из двух
"фокке-вульфов", пришедших на выручку "юнкерсам"...
Подобные стычки в эти дни возникали нередко. Фашисты летают мелкими
группами. Видимо, действительно дело с авиацией у немцев становится плохо.
Нас это только радует. Л еще больше это радует наши наземные войска,
которые подошли к государственной границе и продолжают теснить врага дальше.
Противник хотел закрепиться на крутых берегах Днестра, но не удержался
и на Пруте, С ходу советские части форсировали реку и на плечах фашистов
устремились в глубь Румынии.
Вечером 20 марта 1944 года мы звеном шли в направлении города Яссы.
Яссы! Это первый город на территории государства, которое в союзе с
фашистской Германией воюет против нас, город боярской Румынии. Впервые под
крылом самолета не своя, израненная, истерзанная врагом земля, а чужая
земля, с которой в июне 1941 года на юг нашей страны вторглись фашистские
орды. Румыния гитлеровского приспешника Ионеску - еще не само логово зверя,
оно дальше, но путь к логову - через Румынию. Сколько мечталось о том
времени, когда война с нашей территории будет перенесена на землю врага.
Тогда, под Сталинградом, когда мы оборонялись, это время казалось
далеким-далеким. И вот оно наступило. Мы прошли через горы и рубежи, платя
за эту дорогу на запад кровью своих товарищей, которым бы жить и строить,
строить и жить. Прошли. Пойдем и дальше. Пой, сердце, победную песню!
Быстрее несите, крылья истребителя! Летим. Высокое чистое небо, видимость
идеальная.
Замечаю, как слева несколько ниже нас четыре "фокке-вульфа" построились
в круг для штурмовки наших артиллерийских позиций. Не медля ни секунды, иду
в атаку. Немцы пытаются принять бой, но преимущество в высоте на нашей
стороне. С первой атаки сбиваю ведущего, остальные спасаются бегством.
Преследуем и расстреливаем еще двух.
Хорошее начало в чужом небе! ...Отсутствие пригодных аэродромов сильно
затрудняло наши боевые действия. Правда, мы перелетели в Ямполь на Днестре,
но до передовых частей было еще очень далеко. Прикрываемые нами районы
Тыргу-Фрумос в Румынии и Ташлык севернее Тирасполя находились на расстоянии
около 150 километров, причем из-за своеобразной конфигурации фронта лететь
нам приходилось почти все время вдоль переднего края, что ставило нас
относительно противника в невыгодное положение.
Немцам наконец удалось остановить наступление наших частей на сильно
укрепленном рубеже от Ясс до Тыргу-Фрумоса и по реке Серет. Но в половине
апреля советские войска перешли в наступление. Развивая удар на Кишинев, они
форсировали Днестр и захватили плацдарм на правом его берегу в районе
Ташлык. Наш полк получил новую задачу - прикрывать переправу и войска на
плацдарме.
И на этот раз наши аэродромы находились на большом удалении от
переднего края, в то время как фашистская авиация действовала с кишиневского
аэродрома. Мы, таким образом, были поставлены в худшие условия. Время нашего
патрулирования ограничивалось запасом топлива на самолетах, а это в свою
очередь заставляло вести скоротечные, дерзкие, не рассчитанные на поддержку
бои.
Утром 17 апреля, лишь взошло солнце, звено истребителей было уже над
переправой.
Над землей висит легкая дымка. На излучине Днестра, где наша пехота
зацепилась за правый берег, появился фашистский корректировщик, прикрытый
четырьмя истребителями. Бросаюсь в атаку. Не принимая боя, гитлеровцы
поспешно уходят.
Почти одновременно замечаю со стороны солнца пару "мессершмиттов". Это
охотники. Их цель, очевидно, отвлечь нас от бомбардировщиков, которые должны
здесь вскоре появиться. Охотники в бой пока не ввязываются. Продолжая
сохранять преимущество в высоте, они до поры до времени ходят на
параллельных курсах.
Вскоре с юга появляется армада бомбардировщиков, прикрытая
истребителями. Надо расчленить их боевые порядки до подхода к цели и
заставить сбросить бомбы на свои войска.
Лишь только фашисты стали на боевой курс, мы устремились в атаку.
"Мессершмитты" не успели отсечь нас от бомбардировщиков, а мы,
воспользовавшись этим, врезались в их боевые порядки. Сколько раз
приходилось мне применять этот маневр, при котором оказываешься почти
вплотную с вражескими машинами. Каждую секунду можно ждать столкновения.
Тебя поливают непрерывные очереди вражеских пулеметов. Но в это время словно
забываешь обо всем и думаешь только о победе, стараешься быть сильнее врага.
И если у тебя не сдадут нервы, оказываешься победителем.
Так было и на этот раз. Гитлеровцы не выдержали и стали бросать бомбы
на головы своих войск, а затем уходить. "Мессершмиттам" все же удалось
связать нас боем и лишить возможности преследовать бомбардировщиков. Но это
уже не важно. Главное, что враг не прорвался к переправе, что ни одна
фашистская бомба не упала на наш передний край.
После боя я услышал в наушниках голос наземной радиостанции: - Что,
жарко Еще бы не жарко! Против нас действовали 34 "юнкерса" и 12
"мессершмиттов".
- Жарко! - отвечаю.
- Пехота шлет благодарность, - слышу снова тот же голос и вслед за ним
радостные голоса летчиков: - Служим Советскому Союзу! На обратном пути на
подходе к аэродрому замечаю темную точку. Одинокий самолет на большой высоте
вблизи линии фронта мог быть только разведчиком. Следуя золотому правилу
летчиков - любой замеченный самолет принимать за противника, пока не будут
видны опознавательные знаки, - набираю высоту и занимаю исходное положение.
Неизвестный самолет плавным разворотом идет в нашу сторону. Не
советский ли разведчик Пе-2 фотографирует передний край? Подходим ближе.
Неизвестный самолет с небольшим уклонением уходит к противнику. Сомнений
больше нет - Ме-110. почти в точности похожий на наш Пе-2, Устремляюсь в
атаку. Пулеметная очередь оборвалась. Лента пуста. Подаю команду: -
Атаковать двумя парами одновременно! Противник оказался опытным. Он ловко
вышел из-под удара и крутым пикированием устремился к земле.
На бреющем полете его нагнал Костриков и срезал длинной очередью.
После недолгого отдыха снова летим на переправу.
На этот раз встретились с фашистскими истребителями.
За 4-5 минут успеваем сбить двух "мессершмиттов" и одного
"фокке-вульфа". Неожиданно атакованные немцы бегут в панике. Кто-то,
наверное Костриков, кричит им вслед по радио:
- Так вам и надо, сукиным сынам!
Наземная радиостанция снова передает благодарность пехоты.
Нас сменила группа патрулей, и мы, развернувшись, идем на свой
аэродром. Как и всегда после боя, испытываем возбуждение, а потом наступает
опасное притупление внимания. Опасное потому, что враг может появиться в
любой момент и внезапно нанести удар. Охотники противника, как и в прежние
годы, частенько "пасутся" где-то на пути к нашему аэродрому, чтобы напасть
на утомленных боем летчиков. Остерегаясь внезапного удара врага, время от
времени подаю по радио команды: - Внимание!.. Посматривай! Но вот и
аэродром. Радисты заранее передали механикам о нашем возвращении, и те с
нетерпением ждали нас. Сердечные поздравления, пожелания успехов в новых
вылетах. А вечером мы собрались, чтобы обсудить тактику боя с превосходящими
силами противника.
На третий день боевых действий в воздухе появились крупные группы
бомбардировщиков, сопровождаемые сильным прикрытием истребителей. Немцы
подбросили авиацию в расчете на то, чтобы сорвать наше наступление.
Воздушные бои теперь чаще всего велись с превосходящими силами противника.
Командир соединения решил собрать крепкую группу опытных истребителей и
нанести ею ощутимый удар по врагу. Группу вел командир дивизии полковник
Горегляд. Патрулирование продолжалось не более пяти минут, как вдруг