Козлов Антон. Последнее воплощение (Путь бога - 4)

   Второй философ утверждал прямо противоположное: "В мире нет никаких богов. Мы появились на свет в процессе длительной эволюции. Мы обрели разум благодаря своему труду и общественной организации. Мы - единственные в мире существа, обладающие разумом, следовательно, мы - самые совершенные творения природы. Мы - хозяева своей судьбы. Никто не может распоряжаться нашими судьбами, кроме нас самих. Мы переделаем мир по своему усмотрению, и никто не сможет помешать нам построить светлое будущее."
   Третий философ заявлял: "Мы не можем постичь, создал нас бог, или же мы появились на свет в результате случайного сочетания биологических молекул. Если всеми нашими мыслями и поступками руководит бог, то откуда в мире появляется зло? Если бога нет, то почему мы становимся свидетелями фактов, которые не может объяснить наука? Можно предположить, что в мире кроме нас существуют и иные формы жизни, недоступные нашему пониманию. Но мы настолько далеки друг от друга, что если наши пути случайно пересекаются, мы не только не можем вступить в контакт, но даже едва ли замечаем чужое присутствие.
   Лишь по влиянию иных существ на окружающий нас мир мы можем догадаться об их существовании. Но это совершенно не означает, что они - боги, решающие наши судьбы. Они такие же существа, как и мы, но только живущие в параллельном потоке бытия. Мы для них безразличны."
   Четвертый философ возразил: "Если мы интересуемся иными существами, то логично было бы предположить, что и они интересуются нами. А взаимный интерес может привести к возникновению осмысленного контакта. Если два разумных существа хотят найти общий язык, они обязательно его найдут. Вполне возможно, что мы сможем договориться с иными существами, заключить с ними взаимовыгодные договоры и союзы.
   Конечно, на это может уйти жизнь нескольких поколений, но представьте себе, как много мы сможем получить от этого сотрудничества!" Вот так...
   Алиний замолчал.
   - И кто же прав в этом споре? - нетерпеливо спросила Комета.
   Лекарь улыбнулся:
   - Точно такой же вопрос я задал своему старому учителю.
   - И что же он ответил?
   - Вифнутий сказал, что в это время рядом проходил простой крестьянин и случайно раздавил всех споривших муравьев-философов.
   - Забавная притча... - сказала Комета и задумалась.
   - Вполне возможно, что это не притча. Вифнутий имел более сильный талант, чем у меня. Он видел и знал больше, чем я.
   - Он общался с богами или только с муравьями?
   - Не иронизируй, Комета. Вполне возможно, что есть существа, для которых мы - меньше чем муравьи.
   - Ты имеешь в виду сказки про Шира-Вада-Дагна? - девушка усмехнулась и привела свой самый главный довод: - Ни в одной из своих жизней я не встречалась с богами.
   - Что такое три твоих жизни по сравнению с бесконечным множеством миров? Вполне возможно, что ты еще встретишься с теми, чье существование отрицаешь.
   - Возможно... - эти слова навели Комету на мысль о том, что есть один очень простой способ избавиться от возможных мучительных пыток и непременной казни. Смерть. Смерть и последующее возрождение в новом теле. Надо только броситься на первого же вошедшего солдата, завладеть его оружием и обратить его против себя.
   Но Комета подумала, что это будет равносильно сдаче, признанию своего поражения. Пусть лучше она погибнет на плахе, но останется Леди Кометой, гордой и несломленной. Комета даже сама себе не могла признаться в том, что ее страшит вероятность окончательной смерти. Кто мог бы дать гарантию того, что, прожив три жизни, в четвертой она также будет осознавать все свои предыдущие воплощения? Комета ощутила вкус бессмертия, и теперь хотела наслаждаться им снова и снова.
   Найя Кайдавар бросилась со стены замка потому, что не знала о возможности нового возрождения. Латэла Томпа считала предыдущее воплощение сном и не придавала ему значения. Комета же знала о своих прошлых жизнях и надеялась на то, что цепь перерождений не прервется.
   Но что надо для этого сделать? Может быть, то, что она не погибла под ударами прикладов, говорило о том, что она должна задержаться в этом мире и не торопиться в другую жизнь? Но кто мог решать ее судьбу? Кто подал этот знак, если это вообще следовало считать знаком, а не ее собственными проявившимися возможностями?
   - Если боги все-таки существуют, то и я тогда хочу стать богиней, произнеся это, Комета уже в который раз поймала себя на мысли, что нечто подобное она когда-то от кого-то слышала.
   Но стоило ей только попытаться разобраться, откуда появилось это воспоминание, как от головной боли потемнело в глазах и зазвенело в ушах. Комета бросилась к бочонку в углу подвала. Ее вырвало. Это отвлекло ее от размышлений, и головная боль сразу стихла.
   - Может, я что-то просмотрел? - невозмутимо проговорил Алиний. - Не повреждены ли у тебя внутренние органы? Ляг, я посмотрю.
   Комета послушно легла на сено и постаралась расслабиться. Она сама удивлялась тому, насколько легко лекарь завоевал ее доверие.
   Может, сказалось то, что он напомнил ей Бургуна? Или же оба этих человека были похожи на кого-то забытого, но бесконечно дорогого? От таких мыслей вновь накатила головная боль, и девушка постаралась выбросить из головы все лишние мысли и сосредоточиться на лечении.
   Тем временем Алиний встал на колени возле Кометы и несколько раз провел ладонями в воздухе над ее телом. Девушка почувствовала приятное расслабляющее и успокаивающее тепло, исходившее от его рук. Нечто подобное проделывал и Бургун.
   - Невероятно, - пробормотал лекарь, - твои раны заживают буквально на глазах. Даже синяки почти рассосались.
   Комета хотела спросить: "Алиний, тебе никогда не казалось, что какая-то фраза, только что сказанная, уже была услышана тобой ранее?", но в это время за запертой дверью послышались громкие голоса. Толстые доски не давали возможности разобрать слова, но было ясно, что несколько людей о чем-то спорят.
   Комета вскочила и бросилась к лестнице, собираясь занять позицию на балке раньше, чем откроется дверь. Она подпрыгнула и легко зацепилась за балку. Похоже, Алиний был прав: Комета чувствовала себя намного лучше. Правда, силы Найи Кайдавар она так и не обрела. Чтобы удержаться, приходилось напрягать мускулы и присоски.
   Дверь приоткрылась, и в нее просунулась рука с факелом.
   "Ну, пожалуйста, сделай три шага вперед," - взмолилась Комета.
   Однако человек не торопился входить внутрь. Он поводил факелом перед собой, освещая подвал. Комета увидела, что Алиний продолжает стоять на коленях. Теперь девушка смогла рассмотреть лекаря. К ее удивлению, внешне он совершенно не походил на Бургуна. Средних лет, высокий, худой, с длинными темными волосами и трехдневной щетиной на подбородке. Он щурил глаза от света факела, казавшегося особенно ярким после кромешной тьмы подвала. На Алинии были одеты лишь обычная крестьянская рубаха и штаны из грубого полотна.
   - А где Леди Комета? - немного растерянно спросил человек, которого девушка пока что не видела за открытой дверной створкой.
   По голосу Комета определила, что в подвал заглянул довольно молодой человек. Понадеявшись на силу своих присосок, девушка отцепила одну руку от балки и подала знак Алинию. Она надеялась, что тот ее поймет и постарается заманить человека в подвал.
   Однако девушка переоценила свои возможности. Не успела она пару раз махнуть рукой в воздухе, как вторая ее рука соскользнула с балки и, только чудом сгруппировавшись, Комета приземлилась на ноги. Присев, она собиралась следующим прыжком броситься за дверь и сбить человека одним ударом.
   Но тот вдруг радостно воскликнул:
   - Леди Комета, я пришел вас спасти! Быстрее идите за мной!
   Сперва Комета решила, что это жестокая шутка тюремщиков, но в следующий момент ее шестое чувство подсказало, что за дверью кроме молодого человека никого нет. Вряд ли кто-нибудь рискнул бы ради шутки в одиночку сунуться в подвал, где находилась особо опасная преступница, уже доказавшая свои боевые возможности.
   - Кто ты? - спросила Комета. - Почему ты хочешь мне помочь?
   - Меня зовут Адонсо Калтрадский. Сейчас нет времени на разговоры.
   Поторопитесь, охранники могут вернуться.
   Человек за дверью отвел факел в сторону и шагнул вперед.
   Действительно, это был довольно молодой человек весьма привлекательной наружности. Он выглядел, как небогатый дворянин. На нем были одеты высокие кожаные сапоги, панталоны, камзол, плащ и широкополая шляпа с перьями. За многократно обернутый вокруг талии кушак были заткнуты два пистолета, а на широкой перевязи висела длинная шпага.
   - Одень на себя эту сутану! - Адонсо протянул вперед левую руку, через которую была переброшена одежда служителя Триединой церкви. - Так ты сойдешь за священника.
   - А как же он? - Комета показала на Алиния. - Он тоже должен пойти с нами.
   - Хорошо, - быстро согласился Адонсо. - Только умоляю вас, поторопитесь. Спасая вас, я рискую своей головой.
   Комета настороженно приблизилась к молодому человеку и взяла протянутую сутану. Адонсо опустил голову и отвел глаза в сторону.
   Только сейчас девушка сообразила, что все это время ее тело едва прикрывало разорванное отцом Балимолтом платье.
   - Что, не нравлюсь? - спросила Комета, совершенно спокойно сбрасывая свои лохмотья и одевая сутану прямо на голое тело.
   - Я не ожидал что ты такая... такая... - смущенный Адонсо не мог подобрать нужного слова.
   - Такая страшная и грязная? - с некоторым вызовом спросила Комета.
   - Нет! - горячо возразил молодой человек. - Такая... молодая.
   - Вот спасибо, - буркнула девушка, накидывая на голову капюшон и заправляя под него свои роскошные волосы, - а ты что же, ожидал увидеть здесь старуху?
   Вместо ответа Адонсо посветил факелом наружу и сказал:
   - Идите за мной. Если кто-нибудь попытается нас остановить или заговорит с нами, ничего не делайте и не отвечайте. Предоставьте это мне.
   - Пошли, Алиний, - позвала Комета лекаря. - Похоже, боги пока на нашей стороне.
   Тот пробормотал что-то неразборчивое, но быстро направился к выходу.
   Выйдя из подвала, трое беглецов оказались в небольшом дворике, с трех сторон окруженном стенами домов. Комета поняла, что это задворки одного из бывших трактиров в центре Дубовых Взгорий. Несмотря на то, что давно наступила ночь, множество звезд с ясного неба давали достаточно света для обычных человеческих глаз. Комета же видела все почти как днем.
   - Где же охрана? - тихо спросила Комета у Адонсо.
   - Я сказал солдатам, что их вызвал к себе капитан.
   - И они поверили?
   - Я назвался лейтенантом гвардии Триединой церкви и сказал, что сейчас подойдут мои воины, которые займут пост возле тюрьмы с особо опасными преступниками.
   - А на самом деле в каком ты звании?
   - Я и на самом деле лейтенант. Только простой пехотинец.
   - Завтра наш побег обнаружат и начнут искать того, кто отпустил солдат с поста. Тебя опознают.
   - Едва ли. Я надвинул шляпу на глаза и все время держал факел перед собой. Солдаты не видели моего лица.
   - Они найдут тебя по голосу.
   - Я нарочно говорил громко и немного в нос.
   - Ты, видно, все продумал.
   - Я старался. Я доведу вас до безопасного места, а потом вернусь назад. Идемте, кажется, вокруг никого нет.
   - Может, ты потушишь факел? - предложил Алиний.
   - Три крадущиеся в темноте фигуры вызовут больше подозрений, чем смело идущие с факелом, - ответил Адонсо.
   Комета была согласна с молодым человеком.
   Они вышли из дворика и пошли по центральной улице между домами.
   Несмотря на позднее время, во многих окнах горел свет, и оттуда доносились голоса людей. По улице также ходили люди но, разумеется, не в таком большом количестве, как днем. Кроме того, почти все они на ходу заметно пошатывались. Особенно многолюдно было возле того дома, который люди превратили в храм Триединой церкви. Девушка предположила, что там готовятся к похоронам отца Балимолта.
   - Дисциплина-то у вас в армии хромает, - заметила Комета. - Или пьянство в военное время не запрещено?
   - Благородные дворяне могут делать то, что им заблагорассудится, - с печальной усмешкой произнес Адонсо. - А вот солдата, замеченного в пьянстве, ждет суровое наказание.
   - Похоже, ты не очень-то жалуешь своих сотоварищей.
   - Большинство из них мне не сотоварищи. Я служу в армии по необходимости, а не по доброй воле. Я ненавижу войну. Более того, я ненавижу людей, которые эту войну развязали.
   - Я тоже, - сказала Комета. - Но у меня нет выбора. Враг напал на мой дом, и я вынуждена защищаться. А что мешает тебе бросить все и вернуться домой?
   - У меня нет дома, - печально сказал Адонсо. - Я пошел в армию, чтобы...
   Он не успел договорить. Навстречу троим беглецам нетвердой походкой направился один из ночных гуляк.
   - Эт-то кто тут ходит? Ик! - язык плохо слушался человека, но по дорогому, шитому золотом камзолу Комета поняла, что это высокопоставленный военный. - Стоять смирно! Ик! Равнение налево! Ик!
   Кругом-м-м-арш!
   Адонсо вытянулся по стойке смирно:
   - Господин полковник, я сопровождаю отца Ливордо, которому срочно потребовалось покинуть Дубовые Взгорья.
   - А эт-то кт-т-о? - полковник вытянул слегка дрожавшую руку и ткнул указательным пальцем в Алиния.
   - Слуга, - коротко ответил Адонсо. Для дворянина такого объяснения было вполне достаточно.
   Полковник приблизился к Комете настолько, что она почувствовала исходивший от него запах крепкого вина.
   - От-тец Лив-вордо, выпейте с-со мной! Мы с в-вами еще не пили.
   Ик! - Полковник протянул руку, словно собирался откинуть капюшон с головы девушки. - Ст-транно... Ик! Я в-вас вообще не помню, от-тец Лив-вордо...
   Комета поняла, что может быть разоблачена в следующую же секунду.
   Поэтому она быстро огляделась и, убедившись, что в их сторону никто не смотрит, нанесла резкий удар в горло полковника. Тот издал булькающий звук и пошатнулся. Алиний и Адонсо оцепенели.
   - Держите же его! - прошипела Комета.
   Двое мужчин успели подхватить полковника до того, как он упал на землю. Полковник размахивал руками, таращил глаза и раскрывал рот в немом крике. Но перебитая трахея не позволила ему позвать на помощь.
   Менее чем через минуту полковник умер от удушья и обвис на руках Алиния и Адонсо.
   - У меня не было другого выхода, - коротко объяснила Комета. - Извини, Адонсо, если я нарушила твои планы. Изобразите, что несете мертвецки пьяного человека, и уберите это тело с глаз долой.
   - Отнесем его туда, - молодой дворянин махнул факелом в сторону одного из домов. - Там его не сразу заметят.
   Они потащили тело, старательно делая вид, что ведут пьяного. Ноги полковника волочились по утоптанной земле, оставляя за собой две неглубокие борозды. Алиний и Адонсо и сами слегка пошатывались, так как полковник был довольно высок и грузен.
   Шедшая позади Комета внимательно следила за окружающей обстановкой. Но никто из людей не обратил внимания на их компанию.
   Впрочем, это было неудивительно: подобное зрелище не могло вызвать подозрения, так как вокруг не было ни одного трезвого офицера, а солдаты, стоявшие на постах, не осмелились бы остановить для проверки полковника, лейтенанта и сопровождавшего их священника.
   Кроме того, Комета наблюдала за поведением Адонсо. Она не понимала мотивов поступков этого молодого дворянина, следовательно, не могла ему доверять. Слишком уж "своевременным" было ее спасение, слишком легким. Комета даже не исключала возможности того, что Адонсо мог выполнять приказ вышестоящего начальства. Выпуская на свободу одну девушку, люди рассчитывали через нее выйти на отряд Холмогорья.
   Правда, подобная версия была уж очень маловероятной. Все-таки сложная шпионская операция не была характерна для самоуверенных и недалеких дворян-командиров.
   Комета ликвидировала полковника не только для того, чтобы избежать разоблачения, но и для проверки Адонсо. Молодой человек выдержал испытание, никак не выказав ужаса или возмущения от содеянного девушкой. Либо он на самом деле ненавидел войну и ее олицетворение - дворян, либо очень хорошо играл свою роль.
   Пока Комета размышляла, беглецы преодолели открытое пространство, завернули за угол одного из домов и стали невидимы для людей на улице.
   Алиний и Адонсо прислонили полковника к стене, и его тело тихо сползло вниз, приняв полусидящую позу. Со стороны могло показаться, что он заснул, привалившись спиной к стене здания. Лишь с очень близкого расстояния и при наличии яркого факела можно было заметить посиневшее лицо и вывалившийся язык.
   У полковника при себе имелись только шпага и длинный кинжал.
   Комета не стала тратить время на то, чтобы снять перевязь со шпагой с покойника. Она просто вытянула клинок и прикрыла его складками своей широкой сутаны. С кинжалом было легче - его ножны были просто заткнуты за пояс. Комета взяла кинжал и, немного поколебавшись, протянула его Алинию.
   Но лекарь выставил перед собой открытые ладони, словно упирался в невидимую стену:
   - Нет, нет, нет! Оружия я в руки не возьму.
   - Ну, как хочешь, - Комета не собиралась тратить время на уговоры, и кинжал также исчез в складках сутаны.
   Затем девушка повернулась к Адонсо и посмотрела ему прямо в глаза:
   - Похоже, выбраться из Дубовых Взгорий будет не так-то просто.
   - Если ты начнешь убивать всех, кто с нами заговорит, мы вообще никогда отсюда не выберемся.
   - Если бы ты нашел более безопасный и менее заметный путь, то нам бы на дороге никто не встретился.
   - Я и так делаю все, что могу.
   - Вопрос только в том, ЗАЧЕМ ты это делаешь, - на всякий случай Комета поудобнее перехватила шпагу. - Кажется, появление полковника помешало тебе объясниться...
   Алиний попытался утихомирить девушку:
   - Комета, неужели у нас сейчас есть время?...
   - Не надо жалеть время на то, чтобы выяснить, кто друг, а кто враг. Итак, лейтенант Адонсо Калтрадский, я жду продолжения вашего рассказа.
   - Только, умоляю, покороче! - добавил Алиний.
   Молодой человек тяжело вздохнул:
   - Моя история довольно проста. Я родился на Побережье в семье небогатого дворянина, который переселился на Восточный материк. Но мой отец искал не богатств и новых земель, а знаний. Он занимался изучением многих наук и потому вынужден был скрывать свои интересы от соглядатаев Триединой церкви. Но священники все-таки прознали про то, что мой отец организовал в подвале нашего дома лабораторию, где проводил опыты над минералами и растениями. Когда мне было пять лет, в наш дом ворвались солдаты. Отец и несколько верных слуг держали оборону, а моя мать схватила меня и поволокла прочь. Помню, я пытался вырваться... А позади уже горел наш дом, подожженный солдатами короля и праведными триединистами.
   Адонсо отвел факел в сторону, и его лицо оказалось в тени. Сделав несколько глубоких вдохов, он продолжил:
   - Я до сих пор не понимаю, как могла моя мать, выскочившая из дома без вещей и денег, добраться до своих родственников, живших в нескольких тысячах лиг от нас. И я вечно благодарен этим людям, приютившим у себя беглянку, которую преследовала Триединая церковь.
   Они объявили меня своим сыном и дали мне свою фамилию. А моя мать после перенесенных страданий прожила всего чуть больше года... Ее похоронили под чужим именем... Вот так... Я вел жизнь дворянина, но ненавидел короля и Триединую церковь. Я хотел пойти по стопам отца и заняться наукой, но боялся, что этим навлеку беду на свой новый дом.
   Мои приемные родители, разумеется, догадывались о том, какие чувства терзают мою душу. Они относились ко мне, как к родному сыну, но со временем и в их глазах я начал замечать страх и сомнения. И тогда я пошел в армию. Я еще не знал, что король готовит войну с миром нелюдей. Я надеялся, что служба в армии позволит мне увидеть новые земли, поучаствовать в далеких экспедициях вглубь Восточного материка.
   И вот моя мечта сбылась... - Адонсо невесело усмехнулся. - Я в Холмогорье, в окружении ненавидящих нас местных жителей, и первое же мое доброе деяние встречено с опаской и недоверием.
   - Извини, что заставила тебя разбередить старые раны, - искреннее сказала Комета. - И чтобы показать, что я полностью тебе доверяю, я предлагаю тебе вступить в мой отряд. Зачем тебе воевать на стороне людей? То есть, не на стороне людей, а на стороне зла. Ведь и в армии Холмогорья служат люди, которым нужен опытный командир.
   - Я не уверен... - Адонсо замялся. - Я не уверен, что меня примут местные жители. Для них я навсегда останусь чужаком.
   - Мы все чужаки в этом мире, - философски заметил Алиний. - Но я хотел бы предложить продолжить этот разговор чуть позже, в более безопасном месте.
   - Да, - согласилась Комета, - веди нас, Адонсо.
   Молодой человек с благодарностью посмотрел на девушку:
   - Я не подведу тебя, Леди Комета!
   Когда беглецы выглянули из-за угла, то увидели, что улица почти пустынна. Лишь редкие прохожие торопились по своим квартирам.
   - Будем идти быстро и уверенно, словно у нас срочное дело, - сказал Адонсо. - Патрули нас не остановят. Я доведу вас до своего дома. Там я приготовил лошадей.
   Комета и ее спутники быстрым шагом двинулись по улице.
   Действительно, больше никто не проявил к ним интереса, и вскоре они уже оказались за шлагбаумом, возле которого остановили телегу Гарбискула. Торговая площадь была пуста, и Комета подумала, что озерник либо отправился назад к отряду с вестью о том, что "светлое воплощение" попало в плен, либо остался в Дубовых Взгорьях, чтобы попытаться ее спасти. И в том, и в другом случае найти его не представлялось возможным. Да и попытка отправиться к прыгункам, скорее всего, закончилась бы довольно печально. Беглецов мог остановить патруль, или прыгунки в темноте приняли бы их за подкрадывающихся врагов. Поэтому Комета решила следовать плану Адонсо, выбраться из Дубовых Взгорий и соединиться со своим отрядом.
   - Вот и мой дом, - Адонсо показал на небольшое строение, вероятно, принадлежавшее ранее какому-нибудь фавну-торговцу. - Пойдемте к конюшне.
   "Конюшней" назывался небольшой сарай, где возле большой охапки свежей травы стояли две лошади. Седла, уздечки и прочие предметы упряжи были сложены рядом.
   Адонсо начал быстро и умело седлать первую лошадь.
   - Почему ты не подготовился заранее? - спросила Комета.
   - Оседланные лошади могли вызвать подозрения.
   - А почему лошадей всего две?
   - Вообще-то, я рассчитывал только на одного беглеца - на тебя, Леди Комета. Теперь вторую лошадь придется отдать Алинию. А я утром подыщу себе нового скакуна.
   - Значит, ты раздумал бежать с нами?
   Адонсо ничего не ответил и принялся особенно тщательно затягивать подпругу.
   И тут заговорил Алиний:
   - Придется Леди Комете ехать без меня. Я ни разу в жизни не сидел на лошади. Со мной она не проедет и нескольких шагов. Я или упаду, или привлеку внимание патрулей.
   - Что же ты раньше не сказал? - удивилась девушка.
   - Главное, что я на свободе. За меня не беспокойся - я спрячусь у надежных друзей, которые не сдадут меня пришлым людям. Кроме того, как я понимаю, прятаться мне придется недолго. Верно? - Лекарь испытующе посмотрел на Комету. - Ведь ты не просто так явилась в Дубовые Взгорья?
   - Ты прав. Не пройдет и двух дней, как эта местность будет освобождена от захватчиков. - Комета положила руку на плечо Адонсо, который заканчивал седлать вторую лошадь. - Ты не передумал? Ты останешься здесь и будешь сражаться против моего отряда? Против меня?
   Руки молодого человека слегка дрогнули. Он медленно повернул голову и нерешительно произнес:
   - Для меня было бы большой честью сопровождать тебя, Леди Комета, и служить под твоим началом.
   - Значит, решено! - сказала девушка. - Мы едем вместе.
   - Вот и хорошо! - обрадовался Алиний. - Значит, и я буду спокоен за вас обоих. Ну, милые мои, отправляйтесь с богом.
   - Бога нет, - улыбнулась Комета.
   - Бог убил мою семью, - тихо прошептал Адонсо, но эти слова услышала только девушка.
   Они вскочили на коней и поскакали по дороге. Обернувшись через несколько мгновений, Комета увидела, что Алиний отправился в сторону холма, изрытого норами прыгунков. Она подумала, что надо было бы передать с ним весточку Балилу. Но возвращаться было уже поздно.
   Возле того места, где прыгунки строили укрепления, ярко горели костры, а возле закрытых грубыми холстами пушек дремали часовые.
   Заслышав конский топот, они проснулись, вскочили на ноги и перегородили дорогу.
   - Стой! Кто едет?
   - По приказу его светлости полковника Пиоркийского! - громко крикнул Адонсо, подняв над головой факел и направив лошадь прямо на старшего караульного.
   Тот разглядел офицерские знаки отличия и отдал честь:
   - Извините, ваше высокородие, не признал в темноте. А это кто с вами?
   - Отец Ливордо, особый уполномоченный представитель нашей благодатной Триединой церкви.
   Караульные опустились на колени:
   - Благословите нас, святой отец!
   Комета вспомнила слова отца Балимолта и постаралась заговорить грубым "мужским" голосом:
   - Во имя нашего бога, великого и триединого Шира-Вада-Дагна, да будут благословенны воины, защищающие короля и Триединую церковь! Да укрепятся их руки, поражающие врагов единственно праведной веры!