Козлов Антон. Последнее воплощение (Путь бога - 4)

   - Холмогорье! - дружно закричали солдаты. - Леди Комета! Леди Комета!
   Девушка закрыла глаза и раскинула руки в стороны, всем телом впитывая эти волшебные звуки. Комете показалось, что ее тело распадается на мириады сияющих искр, которые пронзают пространство и время. Она на мгновение забыла, кто она такая и где находится. Девушке чудилось, что еще чуть-чуть, и ей откроется абсолютная истина, станет доступна совершенная сила, вернется некогда утерянное могущество.
   Правда, это ощущение пропало так же внезапно, как и появилось.
   Девушка вновь стала прежней Кометой, сидевшей в жестком седле. Ее тело было исполнено приятной усталости и блаженной истомы, но она не забыла того завораживающего восторга, который испытала, находясь на грани между человеческой (по крайней мере, наполовину) сущностью и чем-то неизмеримо большим. Сегодня Комете не удалось перейти эту грань, но в глубине души она знала, что будет пытаться сделать это снова и снова...
   * * *
   Несмотря на то, что нелюди горели желанием немедленно ринуться в бой, Комета пока придерживалась тактики медленного "выдавливания"
   захватчиков из Холмогорья. Армия герцога Абассиро Лапралдийского отступала организованно, выставляя сильные арьергардные заслоны.
   Кентавры завязывали с ними небольшие стычки, но вынуждены были сдерживать свой напор из-за плотного ружейного и артиллерийского огня.
   Комета наконец-то получила возможность немного отдохнуть. Теперь все организационные вопросы взяли на себя Зукхил, Хрумпин и штаб армии. Девушку такое положение вещей вполне устраивало. Она занималась только общим стратегическим планированием, а рутинные вопросы снабжения, устройства лагерей для ночлега, рассылки разведчиков и раздачи указаний командирам рейдовых отрядов передала в ведение своим помощникам.
   Через несколько недель Комета вновь встретила Алиния и Гарбискула, которые все это время скрывались среди местного населения.
   Отправившись за одеялами и лекарствами, они отстали от отряда и не участвовали в сражении с кавалерией маркиза Каррисанского. Лекарь и болотник сообщили самые подробные сведения о настроениях в человеческой армии, которая проследовала мимо них.
   Большинство вражеских солдат разочаровалось в своих командирах и уже не верило в возможность быстрого захвата Восточного материка. Тем не менее, никто из людей не сомневался в том, что армия холмогорцев не выдержит открытого "генерального" сражения. Лишь народное восстание вынудило их отступить, как они считали, на время.
   Комета настояла на том, чтобы свой рассказ Алиний и Гарбискул повторили перед всем штабом.
   - Люди возвращаются на Побережье, чтобы набраться сил и подготовить новую войну, - подытожила она. - Мы не можем допустить, чтобы они сохранили боеспособность. Поэтому я предлагаю изменить тактику. Объявите общую мобилизацию. Принимайте в армию всех желающих, даже самых неумелых крестьян. Пусть каждый воин, который уже участвовал в сражениях, возьмет на обучение пятерых новичков.
   - Ты хочешь разбить людей в открытом бою? - со смесью надежды и удивления спросил Зукхил.
   - Пока мы к этому не готовы. Но на Побережье люди не смогут держать всю свою армию в одном лагере - у них просто не получится организовать своевременный подвоз продовольствия. Поэтому герцог Лапралдийский вынужден будет рассредоточить свои силы по нескольким городам. - Комета достала карты, нарисованные со слов купцов, бывавших на берегу Междуземного пролива. - Мы будем захватывать города один за другим, а наши рейдовые отряды не позволят людям собрать все силы для решающего боя. Война будет долгой и трудной, но через год Побережье станет нашим.
   - Да, война будет долгой, - согласился Зукхил. - Кто все это время будет обрабатывать наши поля, пахать землю и собирать урожай?
   У Кометы уже был готов ответ на этот вопрос:
   - Великие события требуют от нас великого напряжения сил, великого терпения и великого мужества. Сейчас продовольствия достаточно. На Побережье мы воспользуемся запасами, которые люди приготовили для себя. А потом... Потом у нас появятся пленные, которые своим трудом постараются восполнить те убытки, что нанесли нашей Родине. Люди привыкли работать на своих хозяев-дворян, они приучены к подчинению и повиновению. Они не будут долго раздумывать, выбирая между смертью и трудовой повинностью.
   Холмогорцы одобрительно зашептались. Похоже, "светлое воплощение"
   не упустило ни одной мелочи.
   Адонсо, также присутствовавший на собрании, внезапно подал голос:
   - Леди Комета, я могу сделать захват Побережья более легким, быстрым и бескровным.
   Все взгляды обратились на молодого человека.
   - Говори! - заинтересовалась девушка.
   - Не все люди, даже не все дворяне разделяют взгляды крупных феодалов и Триединой церкви. На Побережье есть те, кто желает мира и дружбы между западным и восточным мирами. Они могут помочь прекратить эту жестокую войну.
   - Они "могут помочь" или "они помогут"? - уточнила Комета.
   - Чтобы ответить на этот вопрос, мне надо съездить на Побережье.
   Я возобновлю старые связи и знакомства. Я постараюсь найти союзников и помощников.
   Комета пожала плечами:
   - Хорошо, ты можешь ехать.
   Несомненно, Адонсо ожидал от девушки большей заинтересованности и внимания. Ее равнодушный тон несколько остудил его пыл. Но молодой человек не обиделся и не расстроился. Казалось, что между Кометой и Адонсо идет какая-то затаенная игра, которую каждый из них вел по собственным правилам без согласования с партнером.
   Комета даже не стала провожать Адонсо, когда на следующее утро тот покинул расположение армии Холмогорья. За нее это сделал Алиний.
   Лекарь сообщил девушке, что молодой человек взял с собой свою офицерскую форму, чтобы переодеться в нее, когда доберется до районов, занятых оккупантами.
   - Адонсо всегда отличался предусмотрительностью, - заметила Комета.
   - Одного только он предусмотреть не мог, - усмехнулся Алиний.
   - Чего же?
   - Твоего безразличия.
   Комета строго посмотрела на лекаря:
   - Я уделяю Адонсо Калтрадскому ровно столько же внимания, сколько и остальным офицерам моего штаба. С его стороны глупо и самонадеянно рассчитывать на особое отношение, даже если он и вытащил нас из подвала в Дубовых Взгорьях. Но я не считаю, что обязана ему жизнью.
   Если бы Адонсо не пришел на помощь, Балил освободил бы нас через подземный ход. Незаменимых людей, как, впрочем, и нелюдей не бывает!
   - Твоя прямолинейность граничит с цинизмом.
   - А я и не собираюсь этого скрывать. Мне надоели ложь и лицемерие. Я всегда говорю то, что думаю.
   - Правда? - Алиний посмотрел прямо в глаза девушке. Немногие на это осмеливались с тех пор, как она стала признанным "светлым воплощением".
   - Конечно, нет! - Комета рассмеялась.
   Лекарь развел руками:
   - Я просил тебя, чтобы ты стала моей пациенткой и позволила себя изучать. Но чем больше я за тобой наблюдаю, тем меньше тебя понимаю.
   Ты воевала и освобождала города, а я в каждом городе искал мудрых людей, которые помогли бы мне разобраться в чуде, называемом "светлое воплощение".
   - Ну, и каковы твои успехи? - из вежливости поинтересовалась девушка.
   - Ты говоришь это так, словно этот вопрос тебя теперь не так уж интересует.
   - Сейчас моя голова забита мыслями о захвате Побережья. На себя времени совсем не остается. - Комета вздохнула. - Так что ты узнал о "светлом воплощении"?
   Алиний задумчиво поскреб подбородок:
   - К сожалению, ничего нового. Нелюди считают это благим проявлением силы предков. Они просто принимают факт воплощения чужого сознания в новом теле и не пытаются его исследовать. Триединая церковь, наоборот, называет подобное явление "одержимостью злыми духами". В анналах священников содержится много записей о том, как изгонять демонов.
   - Однажды отец Балимолт попытался испробовать на мне один из таких методов, - хмыкнула девушка. - У него ничего не получилось.
   - Твоя ненависть к Триединой церкви не должна заслонять и положительные стороны веры. Да, люди запада алчны, жестоки и коварны.
   Но у них есть то, что практически отсутствует у холмогорцев - интерес к окружающему миру. Они стремятся объяснить для себя явления природы, найти их причину.
   - К сожалению, этот интерес заставляет людей придумывать себе богов, сказала Комета. - Ложью они пытаются скрыть свое незнание и оправдать свои преступления.
   - Триединая церковь, конечно, сеет ненависть и нетерпимость. Но она объединяет людей запада, делает их сильнее.
   - И свою силу они направляют на зло: на захват чужих земель, на уничтожение инакомыслящих.
   Алиний замолчал.
   Комета спохватилась:
   - Мы отвлеклись от темы разговора. Так что ты можешь рассказать мне обо мне?
   - Пока ничего. Когда мы доберемся до Побережья, я рассчитываю на книги из монастырей. Не все отцы Триединой церкви - тупоголовые фанатики. Среди них встречаются умные и честные люди.
   - Что-то я таких не видела, - скептически усмехнулась Комета.
   - Конечно, - легко согласился Алиний, - ведь на войну с нелюдями отправились не самые лучшие представители священничества. Когда мы доберемся до Побережья, я познакомлю тебя с достойными отцами.
   - Раньше ты не говорил, что водишь дружбу с триединистами.
   Помнится, когда мы с тобой встретились в подвале, они собирались казнить тебя за чернокнижие.
   - Просто я попал в руки мракобесов. Нельзя по нескольким выродкам судить о всем человеческом роде.
   - А я и не сужу. Я просто хочу, чтобы моя Родина была свободна.
   Любой, кто желает ей зла - будет наказан. Будь он солдатом, священником или самим богом.
   На этом их разговор закончился. Каждый остался при своем мнении.
   Комета испытывала некоторую досаду от оставшейся недоговоренности, но у нее просто не было времени на долгие философские беседы.
   * * *
   Адонсо Калтрадский отсутствовал несколько недель. За это время холмогорцы освободили большую часть захваченных людьми земель.
   Человеческая армия продолжала медленно отступать к Побережью. Войска нелюдей двигались следом, разбившись на несколько отрядов и растянувшись длинной дугой, которая охватывала фланги вражеской армии.
   От одного фланга до другого гонцы-кентавры скакали больше двух дней, так что от Кометы и ее штаба требовалось большое искусство, чтобы управлять своими силами, разбросанными на таком большом пространстве.
   Известие о том, что прибыл Адонсо, Комете принес сам Хрумпин.
   Пожилой кентавр теперь с гордостью носил звание начальника личной гвардии "светлого воплощения". Гвардию образовали опытные и закаленные в боях ветераны, которые пересекли Твердое озеро, сражались в Тазаране, в Дубовых Взгорьях и возле Медной Скалы.
   Хрумпин был радостно возбужден:
   - Леди Комета, Адонсо, похоже, вернулся с хорошими новостями. Он сейчас приводит себя в порядок, чтобы не оскорбить твоего взора пыльной и грязной дорожной одеждой.
   - "Не оскорбить моего взора"?! - весело передразнила Комета. - Кто это говорит? Разве мы не вместе мокли под дождями, пробирались по лесным тропам, месили грязь на дорогах Холмогорья?
   - Но разве это не в прошлом? - в тон девушке произнес кентавр, демонстративно осматриваясь вокруг.
   Действительно, штаб Кометы переезжал на новое место раз в четыре-пять дней и останавливался только в крупных населенных пунктах, где сходились несколько дорог и откуда проще было руководить войсками.
   Сама девушка сейчас остановилась в трактире, где ей одной было выделено несколько комнат: спальня, кабинет и приемная. Она сидела за большим столом, заваленным собственноручно нарисованными картами.
   Комета встала из-за стола, подошла к Хрумпину и положила руки ему на плечи:
   - Старый друг, пусть тебя не обманывает это благополучие. Может, уже завтра я вскочу на лошадь и поведу в смертельный бой свою армию.
   - Скорее, ты сядешь на лошадь уже сегодня! - послышался голос Адонсо, который как раз входил в комнату и слышал конец фразы, произнесенной девушкой.
   Если молодой человек рассчитывал на то, что Комета обнимет его хотя бы так же дружески, как и кентавра, то он ошибся. Девушка встретила его легким кивком головы, словно они расстались только вчера.
   - Сегодня? - переспросила Комета. - Что за срочность?
   - Через пять дней в Нардилаге я назначил встречу.
   - Встречу? С кем?
   - С людьми, которые готовы поддержать тебя на Побережье.
   - Нардилаг? - Комета повернулась к столу и начала быстро перебирать карты. - Где это?
   - Это небольшая деревушка к востоку от Зурзала.
   Хрумпин сориентировался быстрее, чем Комета нашла нужную карту:
   - Но ведь Зурзал сейчас занят людьми! Чтобы пробиться к Нардилагу, придется организовать крупномасштабное наступление на этом участке фронта.
   (Пожилой кентавр успел позаимствовать у Кометы несколько красивых "штабных" выражений, которыми щеголял при каждом удобном случае.)
   - Пробиваться никуда не надо, - сказал Адонсо. - Встреча должна быть тайной. Послы Побережья выразили пожелание, чтобы с тобой было как можно меньше сопровождающих. Сами они также приедут в одиночестве, без слуг и охраны, чтобы не привлекать внимания и не ставить в известность об этой встрече лишних людей.
   - Наверное, я чего-то не понял, - покачал головой Хрумпин. - Ты предлагаешь, чтобы Леди Комета, рискуя своей драгоценной жизнью, отправилась за линию фронта во вражеский тыл и встретилась с сомнительными людишками?
   В глубине глаз Адонсо сверкнули огоньки дворянской гордости, когда он услышал про "сомнительных людишек". Но молодой человек взял себя в руки и терпеливо объяснил:
   - На встрече будут присутствовать граф Хравлинский, маркиз Унгедский, маркиз Поздайский и представитель купечества - Одли Гаккад.
   Это честные и благородные люди. Они с самого начала были против войны и никогда не принимали участие в боевых действиях против Холмогорья.
   - Дворяне готовы предать своего короля и свою религию? - недоверчиво спросила Комета. - Какая им от этого будет выгода?
   - Они хотят спасти Побережье от полного разорения. Они хотят мира.
   - Что-то они не говорили о мире, когда армия герцога Лапралдийского победоносно наступала на Холмоград, - язвительно заметила девушка.
   Адонсо не смутили эти слова:
   - Раньше они просто не имели возможности связаться с тобой, Леди Комета. Но недовольство королем и Триединой церковью возникло еще до того, как началась война. На Побережье издавна переселялись те, кто не желал повиноваться жестоким и жадным правителям, захватившим власть на Западном материке. Можешь мне верить: такими были и мои родители, таков и я сам!
   - Ох уж эти заговорщики... - Комета задумчиво перебирала карты на столе. - Сегодня они предают своего короля, а завтра...
   Почувствовав колебания девушки, Хрумпин заявил молодому человеку:
   - Твое предложение неприемлемо для Леди Кометы! Или люди Побережья явятся сюда, или никакой встречи не состоится!
   - Не торопись отвечать за меня! - резко осадила Комета кентавра.
   - Я сама решу, ехать мне, или не ехать!
   И Адонсо, и Хрумпин молча воззрились на девушку. Они не решались вымолвить ни слова, но каждый из них взглядом пытался отстоять свою точку зрения.
   Комета размышляла несколько мгновений, а потом приняла окончательно решение:
   - Я поеду!
   Адонсо просиял. Хрумпин нахмурился. Однако кентавр не собирался сдавать свои позиции:
   - Ты можешь поступать, как хочешь, Леди Комета, но я обязан обеспечить твою безопасность. Я немедленно соберу гвардию, которая будет тебя сопровождать!
   - Никакой гвардии! Ты что, хочешь, чтобы враги узнали о моем отъезде? Наоборот, ты останешься здесь и постараешься сделать все, чтобы никто не знал о том, что я отправилась за линию фронта. Этим ты защитишь меня вернее, чем если поедешь со мной. Ясно?
   - Ясно, - нехотя согласился Хрумпин. - Ты что, даже не поставишь в известность Зукхила и штаб армии?
   - Разумеется! Ты передашь Зукхилу, что я отъехала на десять дней по срочному делу, но не скажешь куда и зачем. Чем меньше нелюдей и людей будут знать о моем местонахождении, тем проще мне будет добраться до Нардилага и вернуться назад. Так... до этой деревушки три дня пути. Еще день про запас... Значит, Адонсо, мы выезжаем завтра. Ты готов к путешествию?
   Хотя молодой человек был заметно утомлен дорогой от Побережья к Холмогорью, он выпрямился и произнес:
   - С тобой, Леди Комета, хоть на край света!
   Хрумпин несколько раз переступил с ноги на ногу. Впервые за время знакомства с девушкой кентавр не был согласен с ее решением.
   * * *
   Комета и Адонсо покинули расположение армии Холмогорья тайно, переодевшись в простую одежду, в которой могли сойти и за людей Холмогорья, и за жителей Побережья. Комета одела мужской костюм, в котором стала похожа на юного путешественника. Высокие сапоги и кожаные перчатки скрывали ее пальцы с присосками. До последних сторожевых постов Комету и Адонсо сопровождали лишь Хрумпин, Карих и Ваксар. Преданные кентавры порывались отправиться следом за своей предводительницей, и только прямой приказ "светлого воплощения"
   заставил их остаться на месте.
   Дорога в Нардилаг вела через город Зурзал. Помня о том, как в Дубовых Взгорьях ее опознал отец Балимолт, Комета решила больше не рисковать, и путешественники объехали город по большой дуге. Дальше начинались малонаселенные районы, сплошь покрытые густыми лесами.
   Именно поэтому дворяне с побережья выбрали для встречи деревушку Нардилаг: она находилась вдали от стратегически важных населенных пунктов, и ни одна из армий - ни человеческая, ни холмогорская - не стремилась овладеть ею или хотя бы разместить там свой гарнизон.
   Комета и Адонсо добрались до места встречи на день раньше назначенного срока и остановились, как и было условлено, в единственном деревенском трактире. Несмотря на военное время, местные жители отнеслись к их приезду без подозрений. В Нардилаге, в основном, жили древоточцы, занимавшиеся лесозаготовкой и деревообработкой, поэтому тут часто появлялись заезжие торговцы, оптом скупавшие бревна и доски. Война обошла стороной это отдаленное поселение, и его обитатели жили своей обычной размеренной жизнью. Они не испытывали ненависти к людям, но и не спешили засвидетельствовать им свою лояльность.
   Комета и Адонсо остановились в соседних комнатах. Трактир был небольшой, но чистый и добротный, построенный, как и все здания в Нардилаге, из толстых бревен. На первом этаже находились общий обеденный зал, кухня и комнаты хозяев. Второй этаж был отведен под комнаты постояльцев. В трактире хозяйничала семейная пара людей: Кроз и Урбетта. Кроме Кометы и Адонсо, других постояльцев в трактире не было. Но это не удивило и не насторожило девушку. В это время года лес не валили, так как деревья цвели и были полны соков.
   Комета осталась довольна уединенностью и безопасностью деревушки.
   Единственная дорога, которая вела в Нардилаг, хорошо просматривалась практически из любой точки поселения. Комета даже комнаты в трактире выбрала с видом на эту дорогу, чтобы контролировать въезд в Нардилаг днем и ночью.
   Приняв все меры безопасности, девушка с легкостью согласилась на прогулку по окрестностям, которую предложил ей совершить Адонсо.
   Впереди у них был целый день ожидания.
   Казалось бы, Комета могла позволить себе немного отдохнуть и расслабиться. Тем не менее какое-то неосознанное гнетущее ощущение не оставляло девушку с того момента, как она оказалась в Нардилаге. С одной стороны, причин для беспокойства вроде не было. Но, с другой стороны, что-то неестественное, наигранное чудилось ей в поведении Адонсо. У нее в памяти вновь всплыли те подозрения, которые появились еще в Дубовых Взгорьях. Комете казалось, что молодой человек нарочно несет какую-то ерунду, чтобы скрыть свои истинные мысли и намерения.
   Они шли вдоль берега узкой живописной речушки, и Адонсо, показывая на воду, говорил:
   - Посмотри, как тут красиво!
   Комета, думая о своем, механически отвечала:
   - Да, неплохо. На первый взгляд, эту водную преграду легко преодолеет стрелок с зажженным фитилем ружья. Но на самом деле топкие берега не позволят переправиться даже кавалеристу.
   - Леди Комета, разве ты не можешь хотя бы несколько часов не думать о войне, о сражениях, о походах? Посмотри, как красива природа!
   Посмотри, какие красивые лилии растут в заводи!
   - Природа... - эхом отозвалась девушка, оглядевшись вокруг. - Если ты хочешь поговорить о природе, то вот тебе мое мнение: появление плавучих растений свидетельствует о неотвратимо приближающемся заболачивании данной местности. Река скоро превратится в трясину. А трясина со временем станет торфяником.
   Комета посмотрела на совершенно растерявшегося Адонсо и, не удержавшись, рассмеялась:
   - Да я же пошутила! Конечно, я вижу и красоту природы, и прелесть этого милого пасторального пейзажа. Но я не вижу необходимости обсуждать то, что и так понятно без слов.
   - Но иногда слова нужны для того, чтобы объяснить то, что видят глаза, но не понимает разум.
   - О чем это ты, Адонсо?
   Молодой человек опустил глаза:
   - Давай вернемся в трактир. Солнце уже садится. Если ты не возражаешь, я хотел бы пригласить тебя на ужин. Я распорядился, чтобы в моей комнате накрыли праздничный стол.
   - А в честь чего праздник?
   - Пусть пока это будет сюрпризом.
   - Ну, пускай... - нехотя согласилась Комета.
   Она ясно видела, что Адонсо сильно нервничает, словно готовится к чему-то очень важному. Но пока непонятно было, чем же вызвано такое возбужденное состояние молодого человека. Ведь вполне могло оказаться, что он просто волнуется из-за того, что находится на вражеской территории, или беспокоится о том, явятся ли в Нардилаг послы с Побережья.
   Как бы то ни было, Комета приняла приглашение своего спутника и, вернувшись в трактир, позволила ему препроводить себя в его комнату.
   Кроз и Урбетта постарались угодить своим постояльцам. Посреди комнаты стоял стол, на котором были расставлены блюда с холодными закусками, вазы с фруктами и бутылки с напитками.
   Сами хозяева поджидали своих постояльцев возле двери в комнату и, когда Адонсо зашел внутрь, спросили у него:
   - Довольны ли вы выполнением своего заказа, господин?
   - Отлично! Я благодарю вас за старание и усердие. Будьте неподалеку. Я позову, когда придет пора подавать горячее.
   Трактирщики с поклонами удалились, а Адонсо с преувеличенной торжественностью взял Комету за руку, ввел ее в комнату и усадил за стол.
   Все кушанья выглядели настолько аппетитными, что у Кометы немедленно возникло желание поскорее отведать каждое из них. Но Адонсо не торопился. Вначале он зажег от яркой масляной лампы шесть свечей в массивном подсвечнике и поставил его на середину стола. Затем он погасил лампу, которая до этого освещала всю комнату. Несмотря на то, что комнаты в трактире были не такими уж и большими, стены, скрывшись в темноте, как будто раздвинулись в стороны. Казалось, что стол и два человека возле него оказались вне пределов пространства и времени.
   Комета нашла, что это оригинально и очаровательно, но довольно подозрительно. Ей чудилось, что всеми этими медленными и торжественными приготовлениями Адонсо пытается скрыть нечто важное, что должно было вскоре произойти.
   Действительно налив девушке бокал вина, молодой человек произнес довольно странный и многозначительный тост:
   - Леди Комета, судьба иногда распоряжается так, что мы не вольны над своими мыслями, словами и поступками. Иногда нам кажется, что чего-то делать нельзя, но потом выходит так, что именно это нужно было сделать в первую очередь. И наоборот, то, что мы считаем важным в этот момент, впоследствии окажется совершенно бессмысленным и нелепым. Я всего лишь обычный человек, который поступает так, как велит ему его разум и чувство обязанности. Я не прошу у судьбы больше того, чего достоин, но не могу не мечтать о большем. В то же время, мои мечты не мешают мне видеть реальный мир, жить земной жизнью. Я бы хотел, чтобы и ты, Леди Комета, думала не только о великих деяниях, но иногда обращала бы внимание на то, что тебя окружает. Поверь, есть не мене важные вещи, чем битвы и победы.
   Комета терпеливо выслушала пространную и малопонятную речь Адонсо и осторожно пригубила напиток. Вкус вина был терпким и ароматным, каким и полагалось быть выдержанному благородному напитку.
   Сделав несколько глотков, девушка внимательно посмотрела на Адонсо и спросила:
   - И о каких же не менее важных вещах я должна думать?
   Щеки молодого человека слегка порозовели. Опустив глаза, он произнес:
   - Ну... о вечном.
   - О смерти?!
   - Нет! - горячо возразил Адонсо. - При чем тут смерть? Я говорю о том вечном, что движет миром, что заставляет сердца биться быстрее, что делает нашу жизнь прекраснее и насыщеннее, что придает нашему существованию смысл!
   - Значит, ты говоришь о борьбе за справедливость?
   Адонсо едва не застонал:
   - Да нет же! Я говорю о том величайшем чувстве, которое одно способно сделать нас счастливыми.
   - О чувстве победы?
   - О, боже!... - молодой человек прижал ладони к вискам. - Неужели ты и в самом деле меня не понимаешь? Или ты просто надо мной насмехаешься?
   - Я и не думала над тобой насмехаться! - заверила Комета Адонсо.
   - Но ты говоришь такими загадками, которые я не могу разгадать.
   Вернее, разгадать я их могу, но мои ответы тебя почему-то не устраивают.