Страница:
В четыре утра ничего не происходило, размышлял Смед. Солдаты отдыхали
или бездельничали где-то, потому что даже у самых отъявленных сорвиголов
хватало здравого смысла, чтобы в такое время спокойно спать в своих
постелях. Пекари еще не торопились к своему тесту и к печам. Тишину нарушали
лишь шум дождя да журчание воды, льющейся с крыш. Он и Рыбак двигались
бесшумно. Старик, похоже, даже почти не дышал.
На этот раз задача была сложнее. В отличие от колдуна, врач видел
раньше их обоих. С другой стороны, они нарочно отправились на дело в такой
собачий час, рассчитывая захватить лекаря прямо в постели.
То, что они смогли припомнить о визите к врачу, позволяло надеяться,
что попасть внутрь будет нетрудно. Но само дело придется делать очень тихо,
поскольку, как они подозревали, в доме жила еще и экономка. А им совсем не
хотелось брать на душу лишний грех.
- Пришли, - сказал Смед.
Врач, как и колдун, был достаточно богат, чтобы жить в построенном лет
десять назад отдельном доме, совмещавшем в себе жилые помещения, приемную и
кабинет. Здание было довольно старым. Выстроено еще за пару лет до того, как
эта часть города сгорела дотла, после столкновения между повстанцами и
наемниками, служившими Империи. Потом здесь начали селиться представители
среднего класса, возводившие свои дома прямо на могилах прежних жителей.
- Парадная дверь и дверь в приемную, - пробормотал Рыбак. - Должен быть
еще черный ход. Позади таких домов обычно есть маленький огороженный садик.
Три окна. Удивительно, что уличная шпана до сих пор не переколотила все эти
зеркальные стекла.
Приемная врача находилась чуть сзади и сбоку, в отдельном помещении,
прилепившемся к стене дома. Здесь имелись дополнительное крылечко и своя
дверь. Рядом с дверью бросалось в глаза огромное, шести футов шириной, окно
с зеркальным стеклом.
- Вперед, - прошептал Рыбак.
Быстро перебежав улицу, Смед припал к земле под одним из передних окон.
Там, где тень была погуще. Про себя он ругал погоду на чем свет стоит. Он и
так чувствовал себя достаточно скверно, а тут еще промок до нитки под дождем
и дрожал от пронизывающего холода.
Рыбак подоспел, когда Смед проверял окно. Закрыто наглухо. Обнаружив
это, он не удивился. Старик попробовал парадную дверь. С тем же результатом.
Смед обошел его и подкрался ко второму окну. И тут глухо. Тогда он тихо
скользнул за угол.
Рыбак был уже здесь; он притаился у двери в приемную, которую успел
приоткрыть дюйма на три. Сжимая в руке нож, Смед присоединился к нему.
- Здесь что, открыто?
- Да. Мне это совсем не нравится.
- Может, для клиентов, чтобы они могли войти сюда в любое время?
Рыбак быстро ощупал рукой внутреннюю поверхность двери.
- Может быть, - согласился он. - Но там тяжелый и крепкий засов. Надо
действовать очень осторожно.
- Осторожность - мое второе имя.
Рыбак открыл дверь пошире, заглянул внутрь.
- Чисто, - сказал он и проскользнул в приемную.
Смед вошел следом, сразу же направившись к двери, ведущей из приемной в
дом. Та тоже оказалась незапертой. Она открывалась в его сторону. Он потянул
за ручку. Дверь отворилась легко и беззвучно. Не заметив в этой комнате
ничего подозрительного, он шагнул внутрь.
Может быть, ему послышался шелест одежды. А может, - звук затаенного
дыхания. Может быть, и то и другое. Смед резко повернулся и бросился прочь.
Его левую лопатку словно огнем обожгло. Приземлившись на колени, он
увидел столкнувшийся с Рыбаком в приемной смутный силуэт.
- Черт. - сказал старик, и в тот же момент фигура пронзительно
завопила, а затем метнулась в сторону, выбила зеркальное стекло и выскочила
наружу, на какой-то шаг опередив Смеда.
- Это был он, - сказал Рыбак, подойдя к окну.
- Надо думать. Похоже, он нас ждал.
- Слишком шустрый. Наверно, вычислил все остальное тоже. Нельзя
позволить ему уйти. - Рыбак выпрыгнул в окно.
Врач удирал со всех ног, нелепо размахивая руками. Бегать этот жирный
ежик совсем не умел.
Смед выпрыгнул вслед за Рыбаком. Через несколько секунд он обогнал
старика. Расстояние между ним и его жертвой, которая сперва имела фору в
шестьдесят ярдов, стремительно сокращалось. Оглянувшись назад, лекарь
споткнулся. Смеду удалось выиграть десять ярдов, прежде чем тот снова
восстановил равновесие. Ужас придал врачу новые силы, и ему целых полминуты
удавалось сохранять прежнюю дистанцию.
Он знал, что убежать ему не удастся. Смед знал, что врач это знает.
Несмотря на то что того гнала вперед слепая паника, у него была конкретная
цель, место, к которому он стремился...
Врач резко вильнул вправо, в узкий проход между домами.
Смед замедлил бег, осторожно приближаясь к повороту.
В темноте слышался удаляющийся топот.
Смед двинулся на звук шагов. Поворачивая за следующий угол, он удвоил
осторожность. И опять зря. Боже, как тут было темно! Третий поворот.
Он резко остановился. Звуки поспешных шагов впереди стихли. Он
попытался уловить дыхание жертвы, но ничего не услышал, потому что запыхался
сам.
Теперь что?
Делать нечего, надо идти.
Он присел и начал осторожно продвигаться вперед, переваливаясь с ноги
на ногу, словно утка. Его мускулы запротестовали. Оставалось только
радоваться той выносливости, которой научил их Большой лес.
Стоп! Чуть впереди ему послышалось чье-то дыхание. Но он не был уверен.
Эхо приближавшихся шагов Рыбака заглушало остальные звуки.
Шуршание, скрип и сразу - свист рассекаемого воздуха.
Промах! Сильный удар ноги прошел на какую-то долю дюйма выше его
головы. Он рывком бросился вперед, но врачу почти удалось ускользнуть. Смед
едва успел полоснуть того ножом по бедру.
Падая, он сильно ударился, но успел все же схватить врача за пятку и
крепко уцепиться за нее. Извиваясь, Смед чуть прополз вперед и воткнул нож в
голень жертвы. В темноте ничего не было видно. Лекарь пронзительно
взвизгнул, точно раненый кролик.
Смед испугался, сильно вздрогнул и ослабил хватку. Сообразив, что
вот-вот упустит жертву, он поднялся на ноги, снова бросился вперед и сразу
наткнулся на лекаря.
- Пожалуйста, не надо! - закричал тот. - Я никому ничего не скажу!
Клянусь!
И тут же сильная боль обожгла грудь Смеда с левой стороны. Тогда он
принялся беспорядочно молотить ножом куда попало. Врач пытался кричать,
сопротивляться. Пытался вырваться и убежать. Все сразу, одновременно. Смед
намертво вцепился в него одной рукой, а второй продолжал наносить
беспорядочные удары. Лекарь тащил его обратно, на улицу.
Смед безостановочно рубил и кромсал податливое тело.
Наконец врач затих и свалился на землю.
- Мать-перемать, Смед! - еле выговорил подбежавший Рыбак. -
Мать-перемать!
- Я взял его.
- А ты уверен, что он не достал тебя?
Смед взглянул на свое тело, сплошь покрытое потеками крови, своей и
чужой.
С улицы донеслись истошные крики. В окна начали выглядывать разбуженные
шумом люди.
Рыбак нагнулся и одним движением перерезал врачу горло. Потом сказал:
- Надо как можно быстрее убраться отсюда. Через пару минут здесь будет
полно солдат. - Бросив взгляд на руку мертвеца, он добавил:
- Точно. Та же самая зараза. Он не хватал тебя этой рукой?
- По-моему, нет, - похолодев, ответил Смед.
- Тогда пошли. Идти-то можешь?
- Я уже в полном порядке.
Рыбак быстро двинулся вперед по темному проходу.
Как только возбуждение оставило Смеда, на него сразу навалились боль и
страшная усталость. Он понял, что, если начнется настоящая погоня, ему будет
не уйти.
Вместо того чтобы пойти в сторону "Скелета", Рыбак направился совсем в
другую сторону, на Западную Окраину.
- Ты куда? - спросил Смед.
- К водохранилищу. Тебе надо помыться и почиститься. Если ты появишься
в таком виде в "Скелете", то не успеешь даже башмаки снять, - серые парни
мигом окажутся тут как тут со своими вопросами.
Не знаю, чего я ждал от Опала. Не помню. Наверно, думал, что здесь
ничего не изменилось с тех пор, как я был в городе последний раз. Но к виду
того месива и каменного крошева, которое мы обнаружили вместо Опала, я
оказался совершенно не готов. Не веря своим глазам, я смотрел на
расстилавшиеся внизу руины. Едва завидев скользившего над их головами
воздушного кита, немногие уцелевшие жители, копошившиеся среди развалин,
бросались врассыпную, как перепуганные мыши.
- Вряд ли мы сможем отыскать здесь нужных тебе людей, - сказал я
Душечке.
Но ее нельзя было смутить никакими трудностями.
Ворон с Молчуном теперь питали ко мне особенно мрачные чувства. Ведь
именно я имел наглость сообщить Душечке, кого ей надо найти, если она
действительно хочет поставить Ворона лицом к лицу с его прошлым. Оба парня
всеми силами хотели бы этого избежать.
Они были настолько заняты собственными переживаниями, что времени
спросить себя, какие чувства испытывает сейчас Душечка, о чем она в
действительности думает, у них не оставалось.
Мы пролетели почти над всем городом. Наконец в его северной части мы
заметили несколько аккуратно разбитых лагерных стоянок. Наверняка солдаты
занимали не все палатки. Но нам сразу стало ясно, что Империя отреагировала
на разрушение города в своей обычной манере. Методично, организованно.
Солдаты и гражданские трудились не покладая рук, расчищая места для новых
палаток. Хотя эти люди тоже задирали головы, чтобы поглазеть на нас, никто
из них не обратился в бегство.
Душечка велела нам высмотреть, где находится штандарт военного
коменданта. Она собиралась начать свои поиски оттуда, поскольку в городе,
очевидно, было введено военное положение. Я никак не мог взять в толк, с
какой стати она рассчитывает на сотрудничество серых.
- Как ты теперь относишься к Ворону? - спросил я ее, улучив такой
момент, когда ни Ворон, ни Молчун не могли видеть мои пальцы.
Сперва я подумал, что она не уловила смысл моего вопроса. Но я ошибся.
Просто она начала издалека.
- Когда-то мое детское сердце переполняла любовь к человеку, который
сперва спас мне жизнь, а потом вырастил и воспитал, рискуя всем, чтобы
защитить меня. Он раньше всех понял ту роль, которую мне суждено было
сыграть в борьбе со тьмой. Во многих отношениях я была тогда просто
маленькой девочкой, собиравшейся выйти за Папочку замуж, как только она
немного вырастет. Той девочке просто не приходило в голову, что все может
повернуться совсем иначе. Пока она не решила настоять на своем и не
попыталась ускорить события. Я никогда не была для Ворона ни девочкой, ни
женщиной, ни просто человеческим существом, Кейс. Хотя ради меня он делал
ужасающие вещи. Он видел во мне только символ поклонения, не желая замечать
женщину из плоти и крови.
- Примерно так я всегда и думал, - сказали мои пальцы.
- Вороном восхищались многие. Он никогда ничего не боялся. Никто не мог
его осадить. Те, кто становился ему поперек дороги, получали свое. Невзирая
на возможные последствия. Никаких других чувств Ворон себе не позволял. Он
был человеком одной идеи. Как же я могла сохранить душевную привязанность к
человеку, подавившему в себе все человеческие эмоции? Как бы много он ни
сделал для меня во всех других отношениях. Я уважаю его, я восхищаюсь им. Я
почти готова перед ним преклоняться. Но это все. И этого он не может
изменить, устраивая разные представления, как какой-нибудь мальчишка,
раскачивающийся на ветке вниз головой, чтобы произвести впечатление на
девочку.
Я невольно ухмыльнулся. Потому что знал наверняка, что Ворон
вознамерился выкинуть что-нибудь как раз в этом духе.
Бедный простофиля. Ничего-то ему не светит. Но он был не из тех, кто
мог бы смириться. Даже если б она бросила ему эти слова в открытую, прямо в
лицо.
Мне очень хотелось незаметно подкинуть ей еще пару вопросов. Насчет
Молчуна. Но было уже не до того. Воздушный кит начал снижаться, пока не
завис над штабом серых. Он встал на якорь прямо над этим самым штабом,
вцепившись щупальцами в деревья и скалы. Появление кита вызвало в лагере
сильное замешательство.
Мне очень нравится это словечко: "замешательство". Я подцепил его у
Боманца. Отличный способ, никого не обижая, сказать, что ребят внизу со
страху пробрал понос.
Под радостные вопли вся гурьба сущностей с Равнины Страха набросилась
на менгира со шрамом и скинула его вниз, чуть ли не прямо на колени
командованию серых.
Старые вояки вконец растерялись. Я спрашивал себя, удивились бы эти
парни сильнее, если б знали, что прямо над их головами находится сама Белая
Роза. Собственной персоной. Все равно ничего бы не сделали. Не стали бы и
пытаться. Даже полному идиоту не придет в голову связываться с четырьмя
разозленными воздушными китами. Именно потому им надо проявить учтивость.
Раздался хлопок. Вернулся обратно менгир со шрамом. Он докладывал,
Молчун переводил его слова Душечке. Мне ничего не удалось расслышать. Братья
Крученые дали понять, чтобы я не высовывался, я и не высовывался. Душечка
разразилась целой речью на языке знаков. Похоже, менгир каким-то образом
понял ее, потому что сразу исчез. Но через короткое время появился снова.
После четвертого раунда переговоров он остался наверху. Раз воздушный
кит никуда не собирается, значит, до чего-то договорились, подумал я.
Мне захотелось обсудить все это с Вороном. Но он был в таком гнусном
настроении, в каком я его еще никогда не видел. Он пригвоздил меня к
позорному столбу, назвав подлым предателем, после чего обложил как мог.
Поэтому я послал его подальше, а сам отправился побазарить с Кручеными,
говорящим канюком и парочкой тварей с Равнины Страха.
***
Обычно Душечка добивалась того, чего хотела. На сей раз она получила
то, что ей было нужно, на следующий же день, еще до полудня.
Снизу донеслись какие-то вопли. Душечка послала поцарапанный менгир
поглядеть, в чем дело. Он почти сразу вернулся назад с докладом. Она встала
и подошла к Ворону, который смотрел на нее так, будто к нему приближался
палач. Она сделала ему несколько знаков, после чего он встал и уныло
поплелся за ней. С таким видом, будто его вот-вот вздернут на виселице.
Я знал его достаточно хорошо, чтобы уловить знакомые симптомы. Он
вживался в очередной образ. Я тащился за ними по пятам, гадая, чем все это
кончится. Почти все остальные тоже придвинулись поближе.
Щупальца воздушного кита прихватили на спину двух молодых людей. Им
было лет по двадцать.
Выходит, невозможное оказалось возможным, а невероятное стало
реальностью. Естественно, если армия внизу рассчитывала на возможность
умиротворить Душечку, выдав ей каких-то паршивых близнецов. Парень выглядел
в точности как Ворон. Только на двадцать лет моложе. Тот же оттенок темных
волос, то же решительное выражение лица, только не успевшее ожесточиться.
Когда Ворон первый раз взглянул на своих детей, я стоял с ним совсем
рядом и услышал, как он тихо выругался, а потом пробормотал:
- Она как две капли воды похожа на свою мать.
Очевидно, молодым людям не сказали, что они находятся здесь с целью
воссоединения семьи. Они были озадачены и напуганы. Больше напуганы. Их
страх постепенно увеличивался, поскольку вокруг них все плотнее сжималась
толпа очень странных тварей. Ворона они не узнали.
Зато узнали Душечку. Это напугало их еще больше.
Все молчали. Ждали, пока кто-нибудь что-либо произнесет.
Ворон больно толкнул меня локтем и прошептал с отчаянием в голосе:
- Сделай что-нибудь, Кейс! Или я пропал.
- Я? Черт, да я даже не умею толком говорить на здешнем языке.
- Выручай, Кейс. Надо как-то сдвинуть все это с мертвой точки. А я не
знаю, что делать.
Ладно. Самое время было подать ему парочку советов, но я не из тех, кто
способен пнуть ногой хромую собаку.
- Наверно, вы не знаете, почему вас сюда доставили, так? - Я смело
пустил в ход все свои хилые познания в диалекте Самоцветных городов. Они
отрицательно покачали головами.
- Не дергайтесь. Вам не угрожает никакая опасность. Нам просто хотелось
порасспросить вас о ваших предках. Особенно - о родителях.
Парень быстро затараторил в ответ.
- Помедленнее, пожалуйста, - попросил я.
- Он говорит, что наши родители давно умерли. Мы с детских лет были
предоставлены самим себе, - сказала девушка.
Ворон поморщился. Я так понял, что она и голосом напоминала свою мать.
Молчун переводил для Душечки, которая не спускала глаз с близнецов. В
общем-то, неудивительно, что они выжили, подумал я. Как-никак, а они - дети
Ворона.
- Так что вам известно о ваших родителях? Отвечать взялась девушка.
Может быть, она считала, что ее брат слишком возбужден.
- Очень мало, - сказала она. И поведала нам историю, большую часть
которой мне удалось раскопать самому, когда мы двигались на юг. Она хорошо
знала, что за женщина была ее мать. - Мы делаем все, чтобы искупить ее вину.
В прошлом году нам удалось выиграть дело в суде. По его решению часть
собственности отца изъята у семьи матери и передана нам. Мы надеемся, что
выиграем еще не одно такое дело.
Это было уже кое-что. Девушка не питала особого уважения к женщине,
которая произвела ее на свет.
- А я совсем не помню мать, - вмешался парень. - Думаю, родив нас, она
старалась иметь с нами как можно меньше дел. Женщин, которые нас нянчили,
помню. А ее - нет. Скорее всего, она получила по заслугам.
- Тогда расскажи про отца, - попросил я.
- У меня остались только смутные воспоминания. Очень сдержанный
человек, который редко бывал дома, но когда бывал, обязательно навещал нас.
Скорее всего, из чувства долга и ради соблюдения приличий.
- Вы испытываете по отношению к нему какие-нибудь особые чувства?
- Почему мы должны что-то испытывать? - удивилась девушка. - Мы никогда
не знали его по-настоящему. К тому же он умер пятнадцать лет тому назад.
Я повернулся к Душечке и знаками спросил ее:
- Разве есть смысл продолжать дальше?
- Есть, - ответила она. - Не ради них. Ради него.
- А ты ничего не хочешь добавить? - повернулся я к Ворону.
Нет. Ничего такого он не хотел. По-моему, он раздумывал только о том,
не пора ли ему снова слинять в кусты.
Но до конца было еще далеко. Душечка велела мне рассказать молодым
людям, что их отец жив, что сообщники их матери вынудили его бежать, обрекли
на жизнь в скитаниях. Потом она попросила бегло рассказать о годах,
проведенных ею вместе с Вороном.
У них было достаточно времени, чтобы оправиться от первого испуга.
Теперь они что-то заподозрили.
- Что тут, в конце концов, происходит? - требовательно спросил юноша. -
К чему все эти вопросы про нашего старика? Он уже стал историей. Нам нет до
него никакого дела. Если бы он вдруг объявился прямо сейчас и представился
нам, я повторил бы ему то же самое. Он стал для нас чужим.
- Ты хочешь, чтобы я продолжал? - повернулся я к Душечке и тут же
спросил на форсбергском у Ворона:
- Ты хочешь его на что-то спровоцировать? Оба только отрицательно
покачали головой. Значит, Ворон действительно собрался спрятаться в кусты.
Тогда я сказал его детям:
- Ваш отец сыграл очень важную роль в жизни Белой Розы. Он несколько
лет был для нее приемным отцом, и она знает, как тяжело он переносил
изгнание. Она остановилась здесь, так как хотела сделать попытку вернуть вам
то, что у нее когда-то было и чего вы оказались лишены.
Мои слова не понравились ни Ворону, ни Душечке.
Думаю, девушка в этот момент стала догадываться. Она начала проявлять
осторожный интерес к Ворону. Но ничего не сказала брату.
Наконец Душечка неохотно согласилась, что на этом пора закончить, а
наших гостей следует отпустить домой. Она была явно недовольна оборотом
дела. Ну что ты будешь делать с женщинами? Стоит им получить в точности то,
о чем они просили, как они начинают злиться. Потому что получили совсем не
то, чего хотели на самом деле.
Перед тем как отправиться вниз, девушка вдруг повернулась ко мне и
сказала:
- Если мой отец еще жив, - она взглянула на Ворона, - передайте ему,
что он всегда будет желанным гостем в доме своей дочери.
Ну что ж. Значит, в этом городе одна дверь будет для нас всегда
открыта. Если нам суждено попасть сюда снова.
Мы снялись с места, едва девушка очутилась на земле. Душечка хотела
оказаться как можно дальше отсюда до того, как начнут распространяться слухи
о том, что она тут побывала.
Теперь наш путь лежал на северо-восток.
Похоже, мы направлялись на Равнину Страха.
Каждый день в Весло приходило множество людей, но никто не выходил. Ни
один голубь не мог вылететь. А некоторые поплатились жизнью.
Среди населения нарастало беспокойство. Чаще, чем обычно, вспыхивали
драки. Все больше людей попадало в рабочие команды. Обыскам, казалось, не
будет конца. В Весле не осталось ни одного дома, который не перетряхнули бы
по меньшей мере дважды. Не было ни одного жителя, который не подвергся
личному досмотру. Ходили слухи о сильных разногласиях на самом верху.
Головня, бригадир Ночных Пластунов, считала, что она не обязана
безоговорочно подчиняться Паутинке и Шелкопряду. Она негодовала, глядя, как
те используют Пластунов для достижения личных целей, словно каких-нибудь
уличных громил. А ведь Пластуны были элитным подразделением, а не бандой
политических гангстеров. В город по-прежнему приходили люди. Но со временем
среди них становилось все меньше торговцев и фермеров, зато все больше
темных, опасных личностей без определенных занятии.
Новости об исчезновении Серебряного Клина расходились словно круги по
воде.
Смеду все это сильно не нравилось. Надвигались большие неприятности.
Как собирались Паутинка и Шелкопряд справляться с многочисленными колдунами
и шаманами, которые могли оказаться более могущественными, чем они сами? А
также - с телохранителями и громилами, которых наняли эти знахари?
Надвигался хаос.
Основная идея Смеду была понятна. Близнецы собирались греть котел, пока
тот не лопнет. Пока Серебряный Клин сам, словно пробка, не выскочит на
поверхность. Даже если он сперва попадет в чужие руки. Паутинка и Шелкопряд
не сомневались, что в итоге смогут им завладеть.
Смогут ли?
Всем ведьмам и колдунам, наводнившим город, эти намерения тоже были
ясны. Тем не менее они вышли на охоту.
Радовался один Талли. Он считал, что настало самое подходящее время
объявить аукцион.
- Пришла пора пустить слушок, - сказал он остальным, когда они
собрались за ужином.
- Попридержи язык, - посоветовал Рыбак. - Здесь любой может оказаться
шпионом. И никаких слушков. Разве ты хоть раз слышал, чтобы кто-то собрался
что-либо покупать?
- Нет, - согласился Талли. - Потому что...
- Потому что большинство из них понимает, чем это грозит. Близнецы тоже
не собираются ничего предлагать, если ты заметил. Рассчитывают и так
получить то, что им нужно.
- Да, но...
- Ты никак не возьмешь в толк, какая сложилась ситуация, Талли.
Послушай, я хочу предложить тебе одну штуку...
- Я уже сыт твоей болтовней по горло, Рыбак.
- Хорошо. Давай проведем эксперимент. Если я окажусь не прав, то залезу
на крышу и оповещу об этом весь город. Если я прав, ты все равно останешься
в выигрыше.
- Вот как? Что ж, послушаем, - с вызовом сказал Талли.
Опять его понесло, подумал Смед. За последнее время братец окончательно
упал в его глазах.
- Вот тебе два медяка, - сказал Рыбак. - Пойди и где-нибудь подальше
отсюда найди пацана. Любого, лишь бы он не знал тебя в лицо. Дашь ему
деньги. Пусть он пойдет в "Жабу и Розу" и намекнет тамошним жлобам, что
колдун Натан, похоже, нанял пару человек, которые согласились помочь ему
улизнуть из города завтра поутру.
- Ни черта не понимаю.
- Слушай, Талли! - взорвался Смед. - Ты можешь хоть раз сделать то, что
тебя просят, не сказав сто слов поперек?
- Эксперимент будет куда более поучительным, если позволить событиям
идти своим чередом. Тогда и объяснять ничего не потребуется, - заметил
Рыбак.
- А почему я должен отдать предпочтение этому говнюку Натану? - не
унимался Талли.
- Я сам пойду, - поднялся из-за стола Смед. - Иначе мы проторчим тут до
конца света.
- Нет. Я хочу, чтобы это сделал Талли. Хочу, чтобы он понял, что есть
прямая связь между его словами и дальнейшими событиями.
- Сказал бы просто, что хочешь снова заткнуть мне рот.
- Талли, - тихо сказал Смед, - кончай выделываться. Бери чертовы
деньги. Катись на улицу. Найди там мальчишку и заплати ему, чтобы он передал
это чертово сообщение кому следует. Ну?!
Талли встал и вышел. На него подействовали не слова Смеда, а выражение
лица.
- Он нас всех угробит, - сказал Тимми, когда за Талли закрылась дверь.
- Как твоя рука? - спросил Смед.
- Нормально. Не заговаривай мне зубы.
- Полегче, Тимми, - вмешался Рыбак. - Я надеюсь, когда этот трюк
сработает, до него кое-что дойдет.
- Бьешься об заклад?
- Нет.
Я бы тоже не согласился, подумал Смед.
***
Колдун Натан, со своими четырьмя людьми, снимал квартиру на той же
улице, где находился "Скелет", чуть ближе к центру города. Перед самым
восходом солнца там появились серые. Они обнаружили пять трупов и две
комнаты, в которых все было перевернуто вверх дном. Тогда они перекрыли
прилегающий район, устроили в домах повальный обыск, стали задавать
множество вопросов. - Ну что? Дошло до тебя наконец? - спросил Рыбак.
- Кто мог такое сделать? Почему? - Талли ничего не понимал.
- Натан был колдун. Если он надумал тайком улизнуть, значит он нашел