Курков Андрей. Игра в отрезанный палец

   Одна — химик, вторая — биолог. Виктор даже не спросил, как их звали.
   Проведя его в колледж, они нашли «стафф-рум» — учительскую, где и подождали перерыва между занятиями. Дежурный по учительской — молодой парень в легком свитерке с какой-то эмблемой на груди — налил им из стоявшего там титана кофе и предложил печенья.
   После раздавшегося звонка в учительскую стали заходить преподаватели.
   Парень, которому женщины объяснили, кого ищет Виктор, подвел к нему коротко постриженного высокого мужчину в круглых очках. Этот мужчина, оказавшийся профессором, и объяснил, что вчера за Броницким-младшим приехала машина из посольства и забрала его прямо с занятий. Что-то случилось с его матерью, и он срочно вылетел в Киев. Больше профессор ничего сказать не мог.
   Поблагодарив добровольных помощниц, Виктор вернулся на вокзал и поехал обратно в Лондон. Из своего номера позвонил Вике в посольство, попросил о встрече. Украинское посольство оказалось рядом, тут же, в районе Кенсингтон.
   Вика встретила его на улице возле старой почерневшей церкви, мимо которой он ходил на заседания конференции. Прошлись двумя узкими улочками, перешли еще одну авеню и снова углубились в район невысоких трех-четырехэтажных домов и маленьких магазинчиков. Спустились по лестнице в подвальчик. Это был визовый отдел посольства. Она кивнула пожилой женщине, сидевшей за приемным окошком. Та открыла двери.
   На втором этаже Вика предложила Виктору зайти в свой кабинет. Там он и рассказал о своей поездке и спросил, что случилось с матерью Броницкого и когда вылетел в Киев сын.
   Вика вполне искренне пожала плечами, сказала, что первый раз слышит фамилию Броницких и вообще ничего об этом не знает. Попросила подождать, а сама на минутку вышла.
   Виктор сидел в ее маленьком кабинете минут пять. Успел осмотреться и даже заметил трещинку на стекле единственного окна в этой комнате. Кабинетик был бедноват, ни компьютера, ни современного телефона. На стенке — портрет Шевченко и большой рекламный календарь какой-то западной рок-группы.
   Вика вернулась вместе с невысоким плотным мужчиной лет пятидесяти.
   Недоглаженный черный костюм сидел на нем как-то неуклюже, верхняя пуговица белой рубашки была расстегнута, а узел темно-зеленого галстука ослаблен, словно этот человек страдал от астмы и ему постоянно не хватало воздуха.
   — Никто у нас ничего не знает об этом Броницком, — сказала Вика. — Расскажите, пожалуйста, еще раз нашему сотруднику о том, что вам сказали в колледже. — Плачинта Александр Иосифович, торговый атташе, — представился мужчина.

* * *

   Виктор рассказал ему все, тот покивал и вышел. Вернулся через десять минут, за это время Виктор успел выпить чаю, предложенного Викой.
   — Виктор Николаевич, — официальным тоном заговорил торговый атташе. — У нас к вам большая просьба: не распространять эту выдуманную версию про участие нашего посольства в отъезде Броницкого. То, что вам кто-то сказал в Кембридже, просто нереально. У нас всего две машины, и они постоянно заняты. Кроме того, в случаях, если гражданин Украины зарегистрирован в посольстве и действительно его срочно разыскивают дома, мы только звоним ему или посылаем письмо. Сажать его на самолет и отправлять в Киев в наши обязанности не входит.
   — Но кто тогда мог его забирать из колледжа и отвозить в аэропорт? — спросил Виктор.
   — Есть масса служб эскорта, которым могут заплатить из любой точки земного шара, и они вышлют машину с сопровождающим и сделают все, о чем их попросят…
   Торговый атташе вспотел и еще больше ослабил узел галстука. Виктор обратил внимание, что в кабинете особенно жарко не было. Видно, мужчине было действительно нехорошо.
   — Извините, — поднялся атташе. — Очень много работы, надо идти… У нас даже сотрудников свободных нет, чтобы посылать их за кем-то в другой город!.. — сказал он на прощанье, добавив для убедительности сожалеющий взмах рукой.
   — Вот видите, — произнесла Вика, когда дверь за торговым атташе закрылась.
   — А почему вы меня не попросили поехать с вами? Я бы вам охотно помогла, могли бы прямо из Кембриджа с посольством связаться и все узнать…
   — У вас же много работы, — совершенно искренне, сказал Виктор. — Даже больные работают, — кивнул он в сторону двери.
   — Это мой муж.
   Глаза Виктора удивленно округлились.
   — Да, он больной, но если он начнет лечиться — нас отправят домой в Киев, и мы никогда уже не попадем за границу… Ему сразу инвалидность влепят, а я стану женой инвалида…
   Виктор понимающе кивнул, хотя на самом деле только в самолете до него полностью дошел смысл ее слов.
   «Хорошая женушка», — подумал он.
   Рядом остановилась стюардесса с баром на колесах.
   — Что желаете выпить?
   — Красного вина, — попросил Виктор. Она протянула ему маленькую пластиковую бутылочку и прозрачный одноразовый стаканчик.
   — Извините, а вы когда из Киева вылетели? — спросил Виктор.
   — Сегодня утром.
   — У вас свежих газет нет?
   — Сегодняшних нет, есть вчерашние «Ведомости».
   — Принесите, пожалуйста.
   Пролистав принесенную стюардессой газету, он ничего интересного в ней не нашел, и пока другая стюардесса раздавала пассажирам передних рядов подносы с «одноразовым обедом», смотрел в иллюминатор на землю, то ли голландскую, то ли немецкую.
   После обеда настроение немного улучшилось. Вспомнились Войчек и Рефат и, конечно, полученные от Войчека фотографии. Господь с ним, с Броницким-младшим, думал Виктор. В Киеве все выяснится. Уже часа через три ему Георгий все по телефону расскажет. А сам он еще подумает — рассказывать ли Георгию обо всем, что стало ему известно. Ощущение, пускай и временное, собственной значимости, которое подарили ему лежавшие во внутреннем кармане пиджака фотографии, заставило улыбнуться снисходительно, думая о «мобильном» Георгии, которому всегда было известно намного больше, чем Виктору. Всегда, но, кажется, не теперь.

* * *

   Утром Сергей посмотрел затуманенным взглядом в окно и, увидев солнечный свет, обрадовался. Но улыбка на его помятом, бледном лице выглядела довольно болезненной. Ничего не говоря Нику, он оделся, подхватил черепаху и вышел во двор. Ник и сам подошел к окну на своей половине. Проследил, как Сахно вышел из парадного и присел на скамеечке, опустив Нину себе под ноги.
   «Опять убежит», — с иронией подумал Ник и отошел к плите.
   Осеннее солнце, казалось, дарило последнее тепло, пробиравшееся даже внутрь этой маленькой квартиры. Ник распахнул окно настежь. Вспомнил, что еще не умывался.
   Сварил себе кофе и снова подошел к окну. Сергей все еще сидел на скамейке, опустив голову вниз, видимо глядя на свою черепаху, гревшуюся на солнышке у его ног.
   Прошло еще полчаса. Ник успел побриться и позавтракать после первого утреннего кофе. День обещал быть спокойным и солнечным, но внезапно вернувшийся с улицы напарник нарушил настрой Ника на спокойствие.
   Сергей опустил черепаху на пол, подлил ей в блюдце молока, потом повернулся к Нику.
   — Слышишь, одолжи пару сотен! — попросил он, но голос его звучал не в пример вчерашнему твердо.
   — А ты что, отдашь? — усмехнулся Ник.
   — Отдам, — пообещал Сергей.
   Ник видел, что Сахно полностью пришел в себя, пока сидел на солнышке. И лицу его вернулся нормальный цвет, бледность и помятость исчезли. Портить себе настроение Ник не хотел.
   — Ты же опять все потратишь!
   — А для чего еще бабки существуют? Для того, чтобы их в банке хранить? Да я отдам, завтра же!
   Ник первый раз слышал, чтобы Сергей так твердо что-то обещал. В конце концов если не отдаст — а где ему их взять, чтобы отдать? — то в следующий раз можно будет с ним разговаривать по-другому и короче.
   Получив две сотни, Сахно даже не сказал «спасибо». Молча сунул их в карман джинсовой куртки, подошел к умывальнику, набрал чашку воды из-под крана, выпил.
   Потом взял кожаный чемодан и вышел.
   Ник стоял оторопевший.
   — Эй, — подскочил он к двери. Открыл, выглянул на лестничную площадку. — Зачем тебе чемодан?
   — Не кричи! — донесся до него спокойный громкий голос Сергея. — Вечером приеду.
   Проехал под домом и скрылся за поворотом улочки их похоронный лимузин с разбитой фарой.
   Черепаха окунула мордочку в блюдце с молоком и чихнула. Ник оглянулся.
   Ничего хорошего от этого дня он уже не ожидал. Наоборот, представил он себе, что вот сейчас зазвонит телефон и знакомый голос потребует, чтобы они через час выезжали в Трир. И что ему Ник ответит? Что Сахно поехал до вечера кататься и прихватил с собой винтовку с оптическим прицелом и глушителем? Бред!
   Зачем он взял с собой чемодан?
   Ник вдруг связал воедино в голове разбитую вчера фару лимузина и сегодняшний такой мрачный и серьезный отъезд Сергея. А что, если он вчера сцепился с кем-то, а сегодня поехал расставить точки над "i"? Или просто врезался в кого-то на машине и не считает себя виноватым. А сегодня решил поехать и доказать свою правоту? В любом случае Нику было ясно, что сегодняшний резкий отъезд Сергея связан с его вчерашним днем. Но с чем бы он ни был связан, ничего хорошего из этого получиться не могло. Особенно, если позвонят и скажут срочно выезжать.
   Ник прошелся по квартире, остановился над пакетом с вещами Погодинского.
   Вспомнил, что собирался выбросить куда-нибудь подальше его кредитные карточки и чековые книжки. Отошел к окну, вдохнул свежего воздуха.
   Ответ на возникшую проблему пришел сам собой — надо просто пойти прогуляться. Пускай звонят. Просто никого не будет дома. Нет, будет, конечно.
   Черепаха Нина останется в квартире, но к телефону она вряд ли подойдет.
   Приятный ветерок освежил лицо, отвлек. Пройдясь вчерашним маршрутом, он вышел на центральную площадь Ойскирхена, и ноги сами довели его к уже знакомому кафе с высокими круглыми столиками и грибками-табуретами. Взяв себе кофе и белую мышку-пастилу за десять пфеннишек, он уселся лицом к прозрачной стеклянной стене кафе. Теперь спокойствие понемногу возвращалось к Нику. Он был вне досягаемости телефонных звонков и команд, которые не мог исполнить. Ему и не хотелось сейчас исполнять какие бы то ни было команды. Он был временно свободным. Но настолько временно, что даже думать об этом боялся.
   Уставился сквозь стекло на площадь.
   «И чего здесь так много аптек? — подумал, пригубив крепкого кофе. — Может, люди здесь чаще болеют? Или наоборот, живут дольше и поэтому им в старости требуется много таблеток и витаминов?»
   Как-то сами собой мысли потекли в этом направлении и от аптек перескочили к самому городку, маленькому и скучному, в котором, казалось, делать было совершенно нечего. Разве что только болеть и лечиться.
   Мимо прошла старушка с тележкой для покупок, наполненной одинаковыми пакетами с красной надписью «Норма». Лицо ее показалось Нику знакомым.
   Собственно, он здесь и видел только одну старушку.
   Она вдруг вернулась и помахала Нику рукой, тоже узнав его. Зашла в кафе, оставив тележку с покупками на улице у двери.
   — Доброе утро, молодой человек, — сказала, улыбаясь. — Как ваша черепаха?
   — Хорошо, — ответил Ник по-немецки.
   — Вы же недавно у нас живете? Вам нравится здесь?
   — Да, красивый город…
   — Вы приходите ко мне на обед сегодня, я суп из капусты сварю. Придете?
   Скучно, знаете, одной. Сын редко приезжает…
   Ник кивнул.
   — Квартира три, приходите в полпервого.
   Ник проводил ее взглядом, глотнул кофе и закусил белой конфетной мышкой. В принципе, приглашение старушки пришлось как нельзя кстати. Еще один повод не сидеть у себя в квартире, к тому же и пообедает.
   Время ускорило свой бег. После кафе Ник прогулялся до почты, но не доходя до ее желтой вывески, свернул на узкую улочку, убегавшую направо. Вышел к церкви, во дворе которой находилось маленькое старое кладбище — два-три десятка могил. Побродил среди могил. Удивился, увидев несколько горящих лампадок.
   Там же на кладбище вспомнил о старушке, пригласившей его на обед. Подумал, что нехорошо идти с пустыми руками. Надо бы что-то ей купить. Цветы? Нет, это казалось не совсем уместным.
   По дороге назад купил в супермаркете маленький тортик в пластиковой упаковке.
   — У вас так долго звонил телефон, — сказала ему старушка, поздоровавшись.
   — Тут очень тонкие стены. Сейчас строят совсем не так, как перед войной…
   Квартира у старушки была точно такая же, как и у них. Только ее квартиру можно было назвать меблированной. Здесь была и кровать с двумя подушками, и шкаф, и буфет. Вся мебель претендовала на звание антикварной. Видно, старушка переехала сюда из своего старого дома.
   — Вы знаете, иногда я слышу каждый ваш шаг, — продолжила она, показывая взглядом на потолок. — А когда у вас звонит телефон, а я — в ванной, то мне кажется, что это мой телефон звонит. Но мне так редко звонят. Только врач и сын. Была еще подружка, тут недалеко жила, но умерла в июне. Она была старше меня, а мне ведь уже восемьдесят три!
   Ник слушал ее невнимательно. Уже второе упоминание о телефонном звонке в их квартире заставило его занервничать.
   — Меня зовут фрау Гуг. А вас?
   — Николае, Николае Ценн.
   — Вы ведь фольксдойче, да?
   — Да. — Ник кивнул.
   — А откуда переехали?
   — С Волги.
   — Ну садитесь к столу, я сейчас супчика налью!
   Присев за стол. Ник потрогал пальцами белую кружевную скатерть.
   Показалось, что такая же была когда-то на столе у его бабушки в Житомире.
   Суп действительно был капустным. В нем кроме капусты и картошки ничего не было. Разговор шел как бы ни о чем, но старушка все время задавала вопросы, и Нику приходилось придумывать ответы. Врать было неудобно, но получалось все так естественно, словно он сам верил в то, что рассказывал.
   После супа фрау Гуг, не предложив второго, сразу поставила на плиту чайник, а на стол — чашки и блюдца. Потом вытащила из упаковки принесенный Ником тортик и положила его на фарфоровую досточку.
   Неожиданно раздался телефонный звонок, и Ник оглянулся по сторонам в поисках телефона.
   — Идите, идите! Это у вас звонят! — затараторила фрау Гуг. — Идите, а я пока чай заварю.
   Нехотя Ник поднялся из-за стола. Фрау Гуг услужливо открыла ему двери.
   Специально медленно открывал ключом свою дверь, надеясь, что телефон замолчит.
   Но он звонил.
   — Что это вы так долго идете? В туалете были? — спросил знакомый голос.
   — Нет, меня не было в квартире.
   — Это я уже понял. Слушайте внимательно. Сегодня три раза позвоните из квартиры по телефону 546-33, только сначала наберете код 0454. Оставите на автоответчике сообщение: «Послезавтра мы приедем задать вам несколько вопросов». Запомнили? Можете записать, и код запишите!.. Записали? Значит, позвоните сейчас, потом в шесть вечера и в десять. Завтра сделаете то же самое, только сообщите, что приедете не послезавтра, а уже завтра. Пусть разогревается. Завтра можете раз пять позвонить, начиная с утра.
   — А что, если он сам возьмет трубку и захочет говорить? — спросил Ник.
   — Тогда скажете, что ему сейчас перезвонят и наберете мой номер. Очень легкий — сорок восемь ноль четыре. Просто позвоните мне и скажете, что он сам снял трубку. Ясно?
   — Да.
   — Я вам перезвоню завтра вечером. До свидания.
   Напряжение слегка отпустило Ника. То, что в ближайшие два дня никуда ехать не надо было, сразу сняло проблему. Правда, сняло только нынешнюю проблему, а сколько их еще возникнет из-за Сахно — предсказать было трудно.
   Чихнула черепаха, и Ник автоматически оглянулся, нашел ее взглядом в ее любимом месте под холодным радиатором.
   Вернулся на первый этаж к фрау Гут.
   — А семья у вас есть? — спросила она.
   — Да, жена и сын. — ответил Ник.
   — Они еще там? Ник кивнул.
   — Вам сначала, конечно, надо работу найти, квартиру побольше. Эти квартиры, — она окинула взглядом свое жилище, — строились для одиноких пожилых людей, а нащя молодых. Кстати, я здесь встречала еще одного приятного человека с Волги, он уже здесь больше года. Его фамилия Людтке, вам было бы интересно с ним познакомиться, все-таки не так одиноко иногда будет. Сейчас, я посмотрю, какой у него телефон…
   Она поднялась и взяла с тумбочки толстый телефонный справочник. Стала листать, потом надела очки и стала водить пальцем вдоль столбцов фамилий.

* * *

   — Странно, может я что-то перепутала, — прошептала озадаченно. — А может, его еще не вставили в справочник?! Я его часто вижу в городе. Если встречу, спрошу его телефон и вам передам…
   Выпив чаю и съев кусочек тортика, Ник поблагодарил фрау Гуг за обед и вернулся к себе. Теперь можно было не бояться телефонных звонков. Наоборот, надо было звонить, что он в первую очередь и сделал. Набрал номер в Трире и, прослушав механический голос автоответчика, оставил сообщение, которое должно было отозваться в нервах господина Вайнберга, если, конечно, он был человеком нервным.

* * *

   В Киеве за те несколько дней, которые Виктор провел в Англии, началась настоящая осень. Город покраснел и пожелтел. Опавшие листья уже хрустели под ногами. Люди одевались теплее. Холодный ветер, не обращавший внимания на все еще светившее солнце, предвещал скорую зиму.
   Уже по дороге в Киев, в машине на Бориспольском шоссе в кармане пиджака зазвонил мобильный телефон.
   — С возвращеньицем, — раздался знакомый голос Георгия-Ты не один?
   Виктор бросил взгляд на стажера Занозина, пригнавшего его красную «мазду» в аэропорт и теперь сидевшего рядом на переднем пассажирским сиденье.
   — Нет, — ответил Виктор.
   — Домой едешь?
   — Да.
   — Минут через сорок позвоню!
   Спрятав мобильный в карман, Виктор еще раз обернулся к Мише Занозину.
   — Что тут нового?
   — По нашему делу почти ничего, но зато начался отстрел будущих кандитов в депутаты. Двух убили в Киеве, одного в Симферополе и одного в Днепропетровске.
   И все за одну неделю.
   — Ну это действительно не наше дело, — кивнул Виктор.
   — Как сказать. Было совещание в УВД. Генерал Воронько предупредил, что нам предстоит заниматься обеспечением безопасности некоторых кандидатов, тех, которых поддерживает МВД…
   — Кому это нам? — спросил Виктор.
   — Райотделу.
   Подъехав к своей высотке, Виктор взял с заднего сиденья дорожную сумку и посмотрел задумчиво на Занозина.
   — Знаешь что, езжай на машине в райотдел, а я своим ходом подъеду! Стажер кивнул.
   — Скажи Крысе, что часика через два буду, — попросил Виктор.
   «Мазда» медленно покатила по волнистой и извилистой «дороге жизни», а Виктор зашел в парадное.
   Дома было чисто и светло, словно уборку провели специально к его приезду.
   Ира встретила его радостно. Поцеловала.
   — Давай умывайся и на кухню! — ласково скомандовала она.
   — А где Яночка? — спросил Виктор.
   — Только что заснула.
   Они сидели вдвоем за кухонным столом и с аппетитом уминали домашние пельмени. Виктор уже отошел от ощущения дороги. Заоконное солнце передавало ему свою бодрость и вместе с бодростью возникло в нем чувство удачи, уже пойманной за хвост и почти ручной. Во внутреннем кармане пиджака лежал конверт с фотографиями, которые могли наверняка вывести его на людей, способных своими признаниями довести дело Броницкого до конца. Теперь у него были козыри, которых не было даже у Георгия.
   И снова мысль о Георгии вызвала у Виктора слегка ироничную улыбку. Словно он мысленно и беззлобно мстил Георгию за то, что тот относится к нему, как к какому-то мальчишке, не способному проявить инициативу и самому принимать важные решения.
   — Ты чего смеешься? — спросила жена.
   — Да так, вспомнил кое-что, — ответил Виктор.
   — А ты помнишь, что завтра Яночке семь месяцев?
   — Какая же это дата? — удивился Виктор.
   — До года отмечают каждый месяц, а потом уже только год…
   — И как же ты хочешь отметить?
   — Да нет, я не про это! Ты ей что-нибудь привез?
   Виктор задумался. Ире-то он привез косметический набор, купленный в «дьюти-фри» в Гэтвике за двадцать фунтов. Просто подсмотрел, что покупала одна молодая женщина и сам купил то же. А вот про дочурку не подумал, точнее, думал, что ей еще рано подарки покупать.
   — Нет, ничего.
   — Не страшно, можно и здесь купить, — махнула рукой Ира. — Давай тарелку, я тебе еще добавлю!
   Ощущение удачи постепенно вытеснялось ощущением сытости. Все быстрее и быстрее уходил в прошлое сегодняшний полет, да и вся эта поездка в Англию. Уже хотелось побыстрее оказаться на работе и посидеть там часок в одиночестве, разложив на столе полученные от Войчека фотографии. Подумать, как действовать дальше.
   Мобильный зазвонил, когда они с Ирой пили кофе.
   — Ну как, душ принял? — спросил Георгий.
   — Нет, зато пообедал хорошо.
   — Тогда слушай главную новость. Сегодня утром погибла вдова Броницкого.
   — Как погибла? — лицо Виктора враз озадачилось.
   Ира взяла свою чашку с кофе и тихонько вышла, чтобы не мешать мужу разговаривать.
   — Странно погибла. Шла куда-то вдоль дороги возле дома и попала под автомобиль. Свидетелей нет, но водитель машины утверждает, что ее толкнули под колеса. Думаю, что не врет… Как там ее сынок?
   — Его там нет, — ответил Виктор.
   — Вот те на! А где же он?
   — Его забрала из колледжа посольская машина. Сказали, что с его матерью произошел несчастный случай и увезли. Правда, в посольстве говорят, что это не правда, там никто ничего про него не знает…
   — А когда это было?
   — Его увезли три дня назад.
   — А несчастный случай с мамой произошел только сегодня. Интересно…
   Неужели у нас с Англией такая разница во времени?! Да-а… Так что, значит, зря съездил?
   — Почему же, думаю, что не зря. Послушал лекции по борьбе с отмыванием мафиозных денег, привез список банков, замеченных в подозрительных операциях…
   — Ну и с коллегами из разных стран, наверное, познакомился?
   — Да.
   — Ну теперь жди к себе интереса из другой организации… Ладно, вернемся к делу. Поезжай сейчас на работу, уточни, что там нового по поводу вдовы. Я тебе вечером перезвоню.
   «Вечером, — подумал Виктор, уже спрятав мобильный в карман и посмотрев в окно. — Уже почти вечер…»
   Вытащив из сумки купленную для майора Крысько картонную упаковку ирландского пива «Кэффрис», отрекомендованного Войчеком, как лучшее пиво в мире, Виктор переложил ее в пакет и, заглянув в комнату, пообещал Ире вернуться часа через три-четыре.
   Заходя в райотдел, он обратил внимание на отсутствие своей «мазды» там, где она обычно стояла.
   — Что, Занозин поехал кататься? — спросил он у дежурного, лениво стоявшего у входа и державшего обе руки поверх висевшего у пояса «Калашникова».
   — А он и не приезжал. Как отправился в аэропорт, так и не возвращался.
   Покачав головой, Виктор поднялся к себе.
   Присев за стол, повернулся к окну. За треснутым стеклом ветер играл красной шевелюрой деревьев. Вспомнилась почти такая же диагональная трещинка в стекле окна в кабинете Вики. Только там, за окном ее кабинета, было пусто. Окно выходило в серый, невзрачного вида внутренний дворик. Все-таки его кабинет по уровню уюта и заоконного пейзажа мог бы посоревноваться с той комнаткой украинского посольства.
   — Пока тебя не было, все только тебя и искали! — сказал Виктору майор, засовывая привезенное пиво под свой рабочий стол. — Из министерства звонили, из управления, еще откуда-то… Раз десять, наверно. Требовали узнать, когда ты возвращается. Я всем сказал, что сегодня. Зато сегодня никто тебе не звонил!
   Цирк! Ну как съездил?
   — Виктор вкратце рассказал о конференции и о Лондоне.
   — Вот видишь, старая песня наконец стала былью!
   — Какая песня? — спросил Виктор.
   — «Молодым везде у нас дорога, старикам всегда у нас почет!» Мне как раз медальку дали, пока ты по Западу шатался! Надо будет обмыть! Как насчет сегодня? Через полтора часа служба заканчивается. Заходи, посидим. — И он кивнул на свой старый сейф.
   Виктор пообещал зайти и вернулся в свой кабинет. Его начинало раздражать отсутствие Занозина. Видно, дорвался до «мазды» и теперь понтуется по улицам города, девушек подвозит!
   Достав из своего сейфа дело Броницкого, Виктор, как и собирался, разложил перед собой полученные от поляка фотографии. Подпер подбородок кулаками, задумался.
   План действий был более-менее ясен. Вернется Занозин, и он «вставит» ему за катанье на «мазде», потом поручит выяснить все, что известно о гибели Броницкой, и узнать домашний адрес капитана погранвойск Кылимника.
   Взгляд Виктора сам собой ушел на фотографию, где двое зрелых и респектабельных мужчин внимательно смотрели куда-то в сторону.
   Дверь неожиданно распахнулась, и в кабинет вошел майор Крысько.
   — Слушай, только что звонили, сказали, что твой Занозин в реанимации. В машину выстрелили из гранатомета, когда она подъезжала к Южному мосту…
   — Я же там сам ехал… — забормотал Виктор, растерявшись от неожиданной новости. — Нет… Правда, я же на метро… Машина свободная есть?