Страница:
— Ну и компашка, — усмехнулся Сахно, обведя повеселевшим взглядом сидевших застолом. — Хоть картину пиши!..
Сверху донесся странный крик, и улыбка вмиг исчезла с лица Сергея. Он схватил лежавший рядом с тарелкой пистолет. Направил его на Вайнберга.
— Кто там?
— Никого… попугай…
— Попугай? — Сергей снова улыбнулся. — Ты что, животных любишь?
Вайнберг кивнул.
— Я тоже. Какая порода?
— Ожерельный.
— Говорит?
— Нет.
— Правильно, — кивнул Сахно. — Не хер заставлять животных разговаривать, для этого китайские игрушки есть… А как зовут?
— Боря.
— А у меня черепаха… — проговорил с детской непосредственностью Сахно. — Ниной зовут…
Сверху снова донесся крик попугая, и Сахно попросил Ника принести клетку вниз.
Красивая купольная клетка была зачехлена. Уже поставив ее на стол, Ник снял чехол, и все уставились на длиннохвостого красавца, который тоже с не меньшим любопытством оглядывался по сторонам.
— Дай ему поесть, — приказал хозяину Сахно. Тот встал из-за стола, подошел к кухонному шкафчику, достал коробку с изображением белого какаду.
— Извини, — сказал вдруг хозяину Сахно. — А я о тебе плохо подумал… Ты, вроде, ничего мужик…
И Ник, и Вайнберг посмотрели на Сергея недоуменно. Один бельгиец, не понимавший, о чем шла речь, был совершенно заворожен попугаем и глазел на него не моргая.
Часы отбили пять утра. За окном столовой все еще было темно.
— Сергей, на автоответчике кто-то обещал приехать утром! — заволновался Ник.
— Кто приедет? — вежливо спросил Сахно хозяина.
— Это уже не важно, — вздохнул Вайнберг.
— Ну, может, тебе не важно, — согласился Сахно. — Но нам важно…
— Друзья… убивать приедут…я смерти уже не боюсь… устал бояться.
— Правильно, я тоже твоей смерти не боюсь, хотя жалко, — кивнул Сахно. — Может, в Люксембург тебя отвезти вместе с Борей?
Вайнберг отрицательно мотнул головой.
— Найдут… — проговорил он после паузы.
— Ты прав. И нам пора собираться… Тебя связать? Вайнберг вопросительно посмотрел на Сахно.
— Мне все равно, — прошептал он. — Мы все пешки в этой игре…
— Ты и он, — Сахно указал взглядом на Ника, — да! А я нет, я из другой игры! Меня ваши миллиарды не е…
Через минут пять Сахно попросил Ника собрать в пакет еду со стола. В тот же пакет положили два пистолета. Сахно все-таки связал Вайнберга и снова перетянул ноги бельгийца вырванным шнуром от микроволновки.
— Хороший мужик, — проговорил он на ходу, когда они с Ником подошли к воротам.
Сначала перебросили пакет, потом перелезли сами.
Улли спала, подогнув ноги, на заднем сиденьи «фольксвагена». Даже когда машина тронулась, она не проснулась."
В Трир приехали в полседьмого. Сахно нашел на задворках города стоянку, где, не выходя из машины, они перекусили взятой у Вайнберга едой. Улли все еще спала и пока будить ее они не хотели. Разбудили около восьми и снова оставили в машине.
Сахно, изучив полученный от Вайнберга чек, протянул его Нику.
— Пошли, — сказал он. — Дойче-банк должен быть где-то в центре.
Трирское отделение Дойче-банка они нашли быстро — оказалось оно в пяти минутах ходьбы от знакомого им «Макдональдса». Банк уже работал.
— Ну давай иди за бабками! — подтолкнул Ника в спину Сергей. — Помни, там твой полтинник!
Нельзя сказать, что Нику было страшно. Но что-то внутри пыталось остановить его, не пустить в открывавшиеся в обе стороны прозрачные двери банка. Он думал о Вайнберге, который так легко расстался с этими деньгами, так легко, словно был уверен в своей скорой смерти и в том, что деньги ему больше не понадобятся. Собственно, так, должно быть, и случится, если уже не случилось. Он же сам назвал себя пешкой, а значит, знал, что проиграл, что его принесут в жертву, как пытались принести в жертву игре и Сахно, и, наверно, его самого, Ника Ценского. Жалости к Вайнбергу Ник не испытывал — вспомнился Погодинский. Ник так и не спросил Вайнберга, не он ли виноват в смерти старика.
Вайнберг наверняка сказал бы правду, ему больше нечего было скрывать. Но так ли это важно?.. Усталость от бессонной ночи замедляла ход мысли. Ник зашел в банк.
Протянул чек в окошко. Ожидал панику в глазах кассира при виде суммы, но кассир только внимательно посмотрел в глаза Нику и защелкал по клавиатуре компьютера.
За головой кассира в темном стекле кабинки отражался монитор, и Ник увидел, как на нем появилась огромная, во весь экран подпись, которую кассир внимательно сравнил с подписью на чеке.
— Вам перевод на ваш счет или наличными? — спросил он вежливо.
— Наличными.
Кассир вместе с чеком вышел из кабинки.
Ник забеспокоился. Оглянулся по сторонам. Взгляд сам отсчитал под потолком четыре видеокамеры наблюдения. Из них одна словно смотрела на Ника своим объективом. Легкий шелчок донесся из окошка, возле которого стоял Ник. Кассир снова сел на место, опустив перед собой на столик банковский полотняный мешочек. По одной вытащил из мешочка запечатанные пачки стомарковых купюр и стал их выкладывать на панель стойки.
Ник запаниковал. Он понял, что придется рассовывать деньги по карманам.
Снова оглянулся По сторонам — несмотря на ранний час, клиентов в зале было предостаточно, но все они стояли у разных окошек сосредоточенно. Он один оглядывался по сторонам.
К счастью, карманы черной дутой куртки оказались вместительнее, чем он думал. Все тридцать пачек переместились в два внутренних и в два боковых. Вес денег Ник ощутил сразу, и вместе с весом ощутил какую-то собственную неуклюжесть. К выходу он шел аккуратными короткими шагами, боясь, что пачки начнут выпадать из боковых карманов.
— Ну что? — вопросом встретил его на улице Сергей.
Ник кивнул.
Лицо Сахно засияло гипертрофированной счастливой улыбкой. Они быстро зашагали к «Макдональдсу», потом дальше к повороту на улочку, ведущую к автостоянке.
В чувстве юмора Рефату отказать было трудно. Но двадцать девятое ноября было именно сегодня, и Виктор, поняв это, засуетился. Перезвонил в справочную вокзала. Поезд из Акмолы, которым ехала жена Николая Ценского, прибывал в Киев через два часа. Из телеграммы было понятно, что сорвалась с места она по собственной инициативе. Возможно, ее пытались отговорить, но не смогли.
Виктор помнил опасения Рефата по поводу действий этой женщины. Но Виктор прекрасно понимал и ее состояние. Ясно, что она хочет поговорить с Валентином, единственным киевлянином, с которым успел познакомиться здесь Николай. Ехать почти две тысячи километров ради этой встречи? Наверное, она надеется что-то узнать о муже.
Минут пятнадцать позанимавшись упражнениями для выздоравливающей ноги, Виктор позавтракал и после недолгих размышлений позвонил Георгию,* * *
Георгий, услышав о приезде гостьи из Саратова, оживился.
— Откуда узнал? — спросил он.
— Свои люди, — спокойно и самоуверенно ответил, Виктор.
— По твоему личному делу не было видно, что ты такой умный! Ладно. Поедешь встречать. Через полчаса я тебе перезвоню!
Через полчаса Георгий продиктовал Виктору адрес на Крещатике, где жена Николая Ценского должна ночевать. Договорились, что Виктор будет сообщать по мобильнику о каждом их шаге.
Вызвав дежурную машину райотдела, Виктор задумался, как ему узнать: которая из пассажирок поезда жена Николая. Вспомнился эпизод из какого-то бразильского фильма, где герой встречал в аэропорту незнакомую женщину. Он просто поднимал над головой картонку с написанной фломастером фамилией. Так же и его встречали в лондонском аэропорту. Так, видно, придется делать и ему.
Найдя коробку из-под обуви, Виктор сократил ее до плоской картонки, на которой старательно вывел синим фломастером «ТАТЬЯНА ЦЕНСКАЯ».
Зашла на кухню Ира и тут же уставилась удивленно на «именную» картонку.
— На вокзал надо, встречать ее, — кивнул на картонку Виктор. — По работе…
Ира вздохнула.
Снизу просигналила машина. Виктор выглянул в окно и увидел на снежном фоне райотделовскую «восьмерку», а недалеко от нее — знакомый микроавтобус «Мюллер ЛТД — подвесные потолки». Суетливо засобирался. Переложил мобильник с подоконника во внутренний карман пиджака.
На вокзале было, как обычно, людно. Виктор в сером пальто с кульком в руке, подошел к электронному табло, сообщавшему о прибывающих поездах. Поезд из Акмолы приходил на восьмой путь, но он опаздывал на двадцать минут, что давало Виктору небольшой запас времени. Да и бежать вверх, а потом вниз по лестницам ему не хотелось. Он не спеша поднялся на второй этаж. Галерея-переход над платформами вокзала была заставлена торговыми лотками и киосками. Впереди горела вывеска кафе «Подземный город». До прихода поезда оставалось еще пятнадцать минут. Возле входа в кафе стояли бомж с протянутой рукой и цыганка с ребенком. Они, словно своеобразные швейцары, проводили Виктора внутрь вопросительно-требовательными взглядами.
Жидковатый кофе не испортил Виктору настроение. Ожидать чего-то лучшего за пятьдесят копеек было просто глупа. Он пережидал время, оставшиеся минуты до прихода поезда. Наконец механический трудноразличимый голос что-то проговорил на весь вокзал. Из всего сказанного Виктор разобрал слово «Акмола» и тут же поднялся из-за не очень устойчивого пластмассового столика.
Спустившись на платформу и достав из кулька картонку с именем и фамилией саратовской гостьи, он вдруг растерялся, поняв, что может легко с ней разминуться. Ведь с платформы можно было идти в обе стороны и на верхнюю галерею-переход. Поезд уже вкатывался не спеша на свободный путь. Виктор решил отследить купейные вагоны и стать возле них — все-таки вряд ли она приехала бы в плацкарте.
Проводник, соскочивший на платформу, указал Виктору рукой в сторону локомотива и сказал: «Первые три купейные!»
И Виктор побежал, держа в приподнятой руке картонку с фамилией.
Остановился возле второго вагона — пассажиры только-только начинали выходить, выносить мешки и чемоданы.
Он отошел почти к краю платформы и, подняв картонку над головой, стал смотреть по сторонам. Ему были видны все три купейные вагона поезда. Пассажиры выходили уже живее, спешили: кто к подземному переходу, кто в другую сторону.
Виктор, нервничая, сделал пару шагов вперед, вглядываясь в лица проходивших мимо пассажиров.
Краем глаза заметил, как на его картонку с удивлением посмотрела невысокая женщина в пуховом платке и длинном, вроде бы с чужого плеча, плаще-пальто серого цвета. Он тут же повернулся и встретился с ней взглядом. Она тащила за собой тележку, к которой была привязана небольшая хозяйственная сумка.
— Я не Ценская, — проговорила она, остановившись перед Виктором. — Я Кравченко…
Виктор огорченно вздохнул, подумав, что привлек внимание обычной городской сумасшедшей, каких теперь было много. Бросил взгляд вокруг и повыше поднял картонку.
— Я не переходила на его фамилию, — потерянно проговорила женщина.
— Вы — жена Николая Ценского? — во взгляд Виктора вернулась сосредоточенность и он приветливо улыбнулся.
— Да, я Колина жена… Мне говорили, что могут встретить, а я не верила… у меня только этот адрес, под Киевом…
— Пойдемте, у меня машина, — перебил ее Виктор. Взял тележку и сам покатил ее за собой. Шел быстро, Татьяна едва поспевала идти рядом. И все равно она не умолкала, видно, так проявлялась ее радость от того, что ее встретили в чужом городе.
— … я так боялась ехать… и они меня отговаривали… но как же? Ведь надо найти его, нам жить негде!.. Сыну учиться пора…
— А кто вас отговаривал? — спросил Виктор, когда они спускались в подземный переход.
— Василий Гаврилович и этот, Борис… он и своего отчества не назвал, вежливый такой… деньгами помогал…
Имена этих людей ни о чем Виктору не говорили. Ясно было, что это люди Рефата.
— Только знаете, на гостиницу у меня может не хватить, я не считала… у вас гостиницы дорогие?
— Не беспокойтесь, — Виктор на ходу посмотрел в ее просящие глаза. — Мы для вас квартиру нашли в центре, платить не надо…
— Ой, спасибо огромное! Господи, слава Богу, что есть еще добрые люди!…
Машина стояла на автостоянке посреди Вокзальной площади. Виктор отпустил дожидавшегося его водителя, сказал ему, чтоб своим ходом возвращался в райотдел. Сам, положив тележку с сумкой в багажник и усадив жену Николая Ценского на заднее сиденье, завел мотор.
Приехали по указанному Георгием адресу. Оказалось, что это был дом возле Бессарабки, в котором размещался кинотеатр «Орбита». Вход в парадное находился во дворе. Виктор поднялся с Татьяной на третий этаж, позвонил в нужные двери.
Открыла старушка. Виктор подумал, что перепутал номер квартиры и хотел было уже извиниться, но старушка шагнула назад, приглашая их внутрь.
— Заходите, заходите! Чай уже нагрет! — обратилась старушка к Татьяне так, словно именно ее и ожидала. — Наверно, двое суток ехали, устали ведь!
Поставив в коридоре тележку с сумкой, Виктор обернулся к не меньше его удивленной встреченным радушием Татьяне и попросил самой на улицу не выходить.
Пообещал приехать за ней через два часа.
Она кивнула.
Из машины Виктор позвонил Георгию.
— Ну что, — сказал невидимый Георгий. — Покормишь ее где-нибудь и езжайте в Кончу-Озерную. Помоги ей расспрашивать этого писателя, может, он что еще вспомнит! Потом отвезешь ее назад и скажи, чтоб сама по городу не гуляла!
— Уже сказал.
— Добро, позвонишь, когда вернетесь!
За два часа, которые он дал Татьяне, чтобы она привела себя в порядок, Виктор успел перекусить в «Макдональдсе» и заехать в госпиталь к Мише Занозину.
— Ну как там? — спросил Миша, кивая в сторону окна.
— Все класс, зима идет…
— А дела?
— Дела набирают скорость. Если еще месяц здесь полежишь — можешь опоздать к финалу!
— Мне еще две недели, — сказал, улыбаясь, Миша. — Правда, потом сказали в военный санаторий, в Одессу ехать.
— Вот там и погуляешь, как раз сезон военных пенсионеров и пенсионерок!
— Ну тебя на фиг! Мне Крыса квартиру пообещал!
— Он сказал «если выживешь?» — спросил Виктор.
— Точно!
— Это он тебя приободрить хотел или думал, что ты без сознания и ничего не слышишь!
— Апельсин хочешь?
Отказавшись от апельсинов и пожав все еще слабую ладонь стажера, Виктор вышел из палаты.
Через час они уже въезжали с Татьяной на территорию писательского поселка.
Подъехали к забору, за которым возвышался новый кирпичный дом.
— Здесь, — сказал Виктор, заглушив мотор. Валентин оказался дома и в этот раз выглядел удивительно свежим. Не говоря лишних слов, он пропустил их в коридор. Таня сняла с головы пуховый платок и Виктор, вешая свое серое пальто на деревянную стоячую вешалку, рассмотрел наконец саратовскую гостью. На вид ей было лет тридцать пять, русые волосы немного кучерявились, но уж очень правильными волнами. Сразу стало понятно, что еще недавно она накручивала бигуди. Маленький аккуратный носик и большие круглые глаза, которые она прищуривала, когда всматривалась во что-то или в кого-то. Видно, была близорука, но не хотела носить очки.
Она подошла к висевшему на стене зеркалу, оправила бордовую блузку, осмотрела свою строгую черную юбку ниже колен.
— Я кофе поставлю, — произнес Валентин и исчез на кухне-столовой, оставив дверь открытой.
По деревянной лестнице к ним спустилась жена Валентина Света.
Поздоровалась. Когда уже уселись за длинным сосновым столом, сделанным самим хозяином дома, Валентин поставил перед Виктором и Таней сахарницу и вазу с печеньем.
— Вам яблоки тогда передали? — спросил Валентин, глядя на Виктора.
— Какие яблоки? Когда? — удивился Виктор.
— Ну, когда от вас парень приезжал… По поводу Николая. Он еще другую фотографию показывал, только там Николай помоложе был…
Озадаченный Виктор переглянулся с Татьяной, вздохнул.
— Нет, не передавали мне яблок, — сказал задумчиво. — А что, тот парень сказал, что от меня?
— Нет, я просто спросил его, не от вас ли он. Он мне и сказал, что от вас.
Еще привет передал… Приятный парень, я думал, он яблоки довезет… У него еще такая маленькая сережка-звездочка в ухе. Я даже удивился — думаю, вот тебе и демократия, все что угодно в органах теперь носить можно, хоть серьгу в ухе…
— Ладно, Валентин, — перебил его Виктор, пододвигая к себе чашечку с кофе.
— Расскажите Тане еще раз все, что помните.
Валентин четко и коротко описал обе встречи с Ценским.
Так четко, словно уже не раз рассказывал эту историю.
— А про контейнер он не говорил? — спросила, дослушав до конца, Татьяна.
— Какой контейнер? — удивился вслух Виктор.
— Ну с мебелью и вещами, тот, что мы за день до отъезда из Душанбе отправили. На Киев.
— Ничего не говорил, только вот деньги занес, — Валентин развел руками.
— Большой контейнер? — спросил Виктор.
— Да, в полплатформы… Там и пианино было, десять коробок с книгами, сервант, диван…
— А у вас какие-то документы на этот контейнер есть? — поинтересовался Виктор.
— Да, там, на квартире…
Интуиция подсказала Виктору, что он только что услышал что-то невероятно важное, и хоть Валентин к этому не имел никакого отношения, но именно ему задала Татьяна этот вопрос. И поэтому посмотрел Виктор на хозяина дома с благодарностью.
— Еще кофе? — спросил Валентин, не правильно поняв этот взгляд.
— Да, — Виктор кивнул.
После разговора Татьяна охотно согласилась взять оставленные мужем деньги, и Валентин облегченно вздохнул. На лице появилась искренняя радостная улыбка, словно эти чужие деньги мешали ему спать или тяготили как-то по другому. Он вышел в коридор, поднял за кольцо деревянный квадрат пола — вход в погреб, — полез вниз.
Татьяна отказалась пересчитывать доллары по просьбе Валентина. Попросила только кулечек.
Обратно ехали уже в темноте. Столичное шоссе не освещалось. Несколько раз их «восьмерку» обгоняли какие-то иномарки и всякий раз Виктор испытывал напряжение, притормаживал, пропуская спешащих вперед и одновременно проверяя — не маневрирует ли это какой-нибудь хитрый «хвост».
Проводив Таню до дверей и взяв у нее документы на контейнер, Виктор ушел.
Пообещал приехать утром к десяти.
— А за завтра вы узнаете насчет контейнера? — спросила в спину Виктору Татьяна. — У меня ведь на послезавтра обратный билет…
— Постараемся!
Номер Георгия он набрал прямо из машины, еще не выехав со двора. Услышав о контейнере, Георгий приказал срочно приехать к Сенному рынку и ждать в машине возле газетного киоска.
Приехав туда, Виктор удивился тому, что встреча — пусть даже и мимолетная — была назначена в таком освещенном месте. Это было не похоже на Георгия.
Прошло несколько минут, и в кармане зазвонил мобильник.
— Проедь чуть вперед, до перекрестка с Обсерваторной. Там стоит девушка в зеленом плаще — отдашь ей бумаги через окошко.
Девушка действительно стояла возле зеленого забора, за которым уже много лет назад замерла стройка детской больницы. Она подошла быстрой походкой к машине, застыла у дверцы водителя, пока Виктор вручную опускал стекло. За то мгновение, которое понадобилось ей, чтобы взять из его руки документы, он успел бросить взгляд на ее лицо. Показалось, что глаза у нее были зеленого цвета. И губы были ярко накрашены.
Она перебежала улицу и села в машину, стоявшую рядом с перекрестком на Чеховском переулке. Там уже было темно, и даже цвета машины Виктор не разобрал, ни цвета, ни марки. Машина нырнула в глубь переулка и мгновенно исчезла.
Часы показывали только полдевятого, но вокруг было пустынно как ночью.
Только редкие машины не спеша проезжали по улице Воровского к площади Победы.
Постояв минут пять, Виктор развернул машину и поехал домой.
Ступив босыми ногами на коврик. Ник осмотрел внимательно комнату. Это был роскошный гостиничный номер с огромным телевизором, большим баром, письменным столом, на котором зачем-то стоял компьютер.
Они приехали сюда часов в десять утра, после того, как, получив деньги в банке, покинули Трир. Вообще-то они ехали явно не сюда. Ник смутно помнил, как промчались они мимо поворота к заброшенной ферме, где Сахно оставил похоронный лимузин. Потом зачем-то Сергей въехал в Люксембург, в самый центр города, остановил украденный в этом же городе темно-синий «фольксваген пассат» перед гостиницей «Шератон» и сказал, что отдыхать они будут здесь. Он «угощает»!
Потом Ник переводил в рецепции бредовые вопросы Сергея. Администратор гостиницы вежливо и терпеливо отвечал. Сначала выяснили, что самый дорогой номер занят, но есть подешевле — по тысяче баксов за ночь. Потом Сергей попросил сообщить администратору, что с ним барышня и черепаха. Администратор сказал, что собак в гостиницу брать запрещено, но отдельная гостиница для собак находится поблизости и оттуда могут приехать. В какой-то момент Нику показалось, что оба — и Сахно, и администратор, мальчикообразный мелкий мужчина в строгом темно-зеленом костюме с галстуком — одинаково сумасшедшие. Уже сам Ник напомнил администратору, что речь идет не о собаке, а о черепахе. После этого администратор поинтересовался размером животного. Потом перезвонил кому-то из начальства и объяснил по телефону возникшую проблему. Невидимое начальство пошло навстречу интересам клиентов, и черепаху милостиво разрешили взять с собой.
Ник получил вместо ключей магнитные карточки. А Сергей пошел за Улли и за черепахой. За ним следом увязались два бэлл-боя в красных кепочках. Через пару минут Сергей вернулся в холл вместе со своей подругой. Рядом уже шел только один бэлл-бой и торжественно нес на ладонях черепаху.
— Слушай, этот, второй придурок, ключи от машины выпросил… Не украдет? — спросил у Ника Сергей. Ник вздохнул.
— Краденое редко воруют, — сказал он. — На стоянку поставит.
Их номера оказались рядом.
Но все-таки, который час? Ник подошел к окну, глянул вниз. На маленькой площади перед гостиницей было оживленно. Слишком оживленно для полшестого утра.
Значит, был вечер. Ник умылся, принял душ, натянув на голову бесплатный прозрачный колпачок. Пока стоял под мощными струями воды, заметил красивый высокий тюбик с шампунем. Стащил колпачок и помыл голову.
Придя в себя, вышел и постучал к Сергею.
— Ну? — донесся сонный голос из-за двери. Ник толкнул дверь, но она не открылась. Магнитный замок, который снаружи можно было открыть только карточкой, крепко держал дверь.
Сахно открыл сам. Улли уще спала. Ее красивое плечико выглядывало из-под сползшего одеяла.
— Чего так рано? — хрипло спросил Сахно.
— Полшестого вечера, — проговорил Ник. — А мы не завтракали, не обедали…
И вообще, что дальше делать?
— Ужинать, — кивнул Ник. — Иди к себе, мы умоемся и зайдем. Действительно, надо пожрать…
На ужин в ресторан гостиницы Сахно притащил с собой черепаху.
У Ника, когда он переводил Сергею меню, глаза на лоб лезли от цен. Курс соотношения франка и марки он подсмотрел еще утром, разговаривая с администратором. И теперь автоматически переводил все эти сотни франков в десятки марок, и аппетит от этого угасал.
Но Сахно гулял. Он и водки бутылку заказал, несмотря на то, что стоила она почти сто пятьдесят марок. Пришлось Нику снова выступать в качестве защитника интересов черепахи — для нее Сахно заказал у официанта блюдце молока и что-нибудь поесть. Озадаченный официант предложил принести вместо молока сливок.
Через минут десять черепаха уже лежала посреди стола и хлебала из тонкого фарфора сливки. Рядом стоял посеребренный сливочник на случай, если ее жажда окажется сильней предложенной порции. Нику, Сергею и Улли принесли по салату и коктейлю из креветок.
Уже немного выпив и принявшись за венский стэйк, Ник погрустнел. Он вдруг почувствовал, что именно сейчас, за этим изящно накрытым столом происходит прощальный ужин, после которого он остается один на один с неизвестностью, с ненужным и неинтересующим его больше будущим, один на один со всем миром, у которого нет к нему никаких дел. Он поглядывал на Улли, спокойно и сосредоточенно жующую мясо, на черепаху Нину, застывшую перед вторым принесенным ей блюдцем, на котором красовались три кусочка тончайше нарезанной розовой лососины.
К этой странной идиллии он уже как бы не имел никакого отношения. И хотя уверенность в том, что жизнь и самого Сахно, и всех, кто рядом, окончится нелепо и быстро — уж очень прозрачно все это выглядело через призму его характера, — успокаивала и сама настраивала Ника на будущее одиночество, на необходимость оттолкнуться от этого опасного берега и дальше плыть самому, все равно на душе авансом возникала тоска. Куда плыть и зачем? К чему все это?
Назад дороги нет — после происшедшего, после того, как они сорвали операцию, встретить его могли в Киеве только меткой неслышимой пулей. Органы не шутят и не прощают. Оставалось идти вперед, то есть в неизвестность. Или застрелиться прямо в этой роскошной гостинице.
Сверху донесся странный крик, и улыбка вмиг исчезла с лица Сергея. Он схватил лежавший рядом с тарелкой пистолет. Направил его на Вайнберга.
— Кто там?
— Никого… попугай…
— Попугай? — Сергей снова улыбнулся. — Ты что, животных любишь?
Вайнберг кивнул.
— Я тоже. Какая порода?
— Ожерельный.
— Говорит?
— Нет.
— Правильно, — кивнул Сахно. — Не хер заставлять животных разговаривать, для этого китайские игрушки есть… А как зовут?
— Боря.
— А у меня черепаха… — проговорил с детской непосредственностью Сахно. — Ниной зовут…
Сверху снова донесся крик попугая, и Сахно попросил Ника принести клетку вниз.
Красивая купольная клетка была зачехлена. Уже поставив ее на стол, Ник снял чехол, и все уставились на длиннохвостого красавца, который тоже с не меньшим любопытством оглядывался по сторонам.
— Дай ему поесть, — приказал хозяину Сахно. Тот встал из-за стола, подошел к кухонному шкафчику, достал коробку с изображением белого какаду.
— Извини, — сказал вдруг хозяину Сахно. — А я о тебе плохо подумал… Ты, вроде, ничего мужик…
И Ник, и Вайнберг посмотрели на Сергея недоуменно. Один бельгиец, не понимавший, о чем шла речь, был совершенно заворожен попугаем и глазел на него не моргая.
Часы отбили пять утра. За окном столовой все еще было темно.
— Сергей, на автоответчике кто-то обещал приехать утром! — заволновался Ник.
— Кто приедет? — вежливо спросил Сахно хозяина.
— Это уже не важно, — вздохнул Вайнберг.
— Ну, может, тебе не важно, — согласился Сахно. — Но нам важно…
— Друзья… убивать приедут…я смерти уже не боюсь… устал бояться.
— Правильно, я тоже твоей смерти не боюсь, хотя жалко, — кивнул Сахно. — Может, в Люксембург тебя отвезти вместе с Борей?
Вайнберг отрицательно мотнул головой.
— Найдут… — проговорил он после паузы.
— Ты прав. И нам пора собираться… Тебя связать? Вайнберг вопросительно посмотрел на Сахно.
— Мне все равно, — прошептал он. — Мы все пешки в этой игре…
— Ты и он, — Сахно указал взглядом на Ника, — да! А я нет, я из другой игры! Меня ваши миллиарды не е…
Через минут пять Сахно попросил Ника собрать в пакет еду со стола. В тот же пакет положили два пистолета. Сахно все-таки связал Вайнберга и снова перетянул ноги бельгийца вырванным шнуром от микроволновки.
— Хороший мужик, — проговорил он на ходу, когда они с Ником подошли к воротам.
Сначала перебросили пакет, потом перелезли сами.
Улли спала, подогнув ноги, на заднем сиденьи «фольксвагена». Даже когда машина тронулась, она не проснулась."
В Трир приехали в полседьмого. Сахно нашел на задворках города стоянку, где, не выходя из машины, они перекусили взятой у Вайнберга едой. Улли все еще спала и пока будить ее они не хотели. Разбудили около восьми и снова оставили в машине.
Сахно, изучив полученный от Вайнберга чек, протянул его Нику.
— Пошли, — сказал он. — Дойче-банк должен быть где-то в центре.
Трирское отделение Дойче-банка они нашли быстро — оказалось оно в пяти минутах ходьбы от знакомого им «Макдональдса». Банк уже работал.
— Ну давай иди за бабками! — подтолкнул Ника в спину Сергей. — Помни, там твой полтинник!
Нельзя сказать, что Нику было страшно. Но что-то внутри пыталось остановить его, не пустить в открывавшиеся в обе стороны прозрачные двери банка. Он думал о Вайнберге, который так легко расстался с этими деньгами, так легко, словно был уверен в своей скорой смерти и в том, что деньги ему больше не понадобятся. Собственно, так, должно быть, и случится, если уже не случилось. Он же сам назвал себя пешкой, а значит, знал, что проиграл, что его принесут в жертву, как пытались принести в жертву игре и Сахно, и, наверно, его самого, Ника Ценского. Жалости к Вайнбергу Ник не испытывал — вспомнился Погодинский. Ник так и не спросил Вайнберга, не он ли виноват в смерти старика.
Вайнберг наверняка сказал бы правду, ему больше нечего было скрывать. Но так ли это важно?.. Усталость от бессонной ночи замедляла ход мысли. Ник зашел в банк.
Протянул чек в окошко. Ожидал панику в глазах кассира при виде суммы, но кассир только внимательно посмотрел в глаза Нику и защелкал по клавиатуре компьютера.
За головой кассира в темном стекле кабинки отражался монитор, и Ник увидел, как на нем появилась огромная, во весь экран подпись, которую кассир внимательно сравнил с подписью на чеке.
— Вам перевод на ваш счет или наличными? — спросил он вежливо.
— Наличными.
Кассир вместе с чеком вышел из кабинки.
Ник забеспокоился. Оглянулся по сторонам. Взгляд сам отсчитал под потолком четыре видеокамеры наблюдения. Из них одна словно смотрела на Ника своим объективом. Легкий шелчок донесся из окошка, возле которого стоял Ник. Кассир снова сел на место, опустив перед собой на столик банковский полотняный мешочек. По одной вытащил из мешочка запечатанные пачки стомарковых купюр и стал их выкладывать на панель стойки.
Ник запаниковал. Он понял, что придется рассовывать деньги по карманам.
Снова оглянулся По сторонам — несмотря на ранний час, клиентов в зале было предостаточно, но все они стояли у разных окошек сосредоточенно. Он один оглядывался по сторонам.
К счастью, карманы черной дутой куртки оказались вместительнее, чем он думал. Все тридцать пачек переместились в два внутренних и в два боковых. Вес денег Ник ощутил сразу, и вместе с весом ощутил какую-то собственную неуклюжесть. К выходу он шел аккуратными короткими шагами, боясь, что пачки начнут выпадать из боковых карманов.
— Ну что? — вопросом встретил его на улице Сергей.
Ник кивнул.
Лицо Сахно засияло гипертрофированной счастливой улыбкой. Они быстро зашагали к «Макдональдсу», потом дальше к повороту на улочку, ведущую к автостоянке.
* * *
Проблему с ненужной поездкой в Саратов сняла неожиданная телеграмма из Москвы. «29 ноября пятьдесят четвертым поездом сожалению приезжает Киев жена Друга Татьяна. Встреть, помоги съездить за город. Татаров».В чувстве юмора Рефату отказать было трудно. Но двадцать девятое ноября было именно сегодня, и Виктор, поняв это, засуетился. Перезвонил в справочную вокзала. Поезд из Акмолы, которым ехала жена Николая Ценского, прибывал в Киев через два часа. Из телеграммы было понятно, что сорвалась с места она по собственной инициативе. Возможно, ее пытались отговорить, но не смогли.
Виктор помнил опасения Рефата по поводу действий этой женщины. Но Виктор прекрасно понимал и ее состояние. Ясно, что она хочет поговорить с Валентином, единственным киевлянином, с которым успел познакомиться здесь Николай. Ехать почти две тысячи километров ради этой встречи? Наверное, она надеется что-то узнать о муже.
Минут пятнадцать позанимавшись упражнениями для выздоравливающей ноги, Виктор позавтракал и после недолгих размышлений позвонил Георгию,* * *
Георгий, услышав о приезде гостьи из Саратова, оживился.
— Откуда узнал? — спросил он.
— Свои люди, — спокойно и самоуверенно ответил, Виктор.
— По твоему личному делу не было видно, что ты такой умный! Ладно. Поедешь встречать. Через полчаса я тебе перезвоню!
Через полчаса Георгий продиктовал Виктору адрес на Крещатике, где жена Николая Ценского должна ночевать. Договорились, что Виктор будет сообщать по мобильнику о каждом их шаге.
Вызвав дежурную машину райотдела, Виктор задумался, как ему узнать: которая из пассажирок поезда жена Николая. Вспомнился эпизод из какого-то бразильского фильма, где герой встречал в аэропорту незнакомую женщину. Он просто поднимал над головой картонку с написанной фломастером фамилией. Так же и его встречали в лондонском аэропорту. Так, видно, придется делать и ему.
Найдя коробку из-под обуви, Виктор сократил ее до плоской картонки, на которой старательно вывел синим фломастером «ТАТЬЯНА ЦЕНСКАЯ».
Зашла на кухню Ира и тут же уставилась удивленно на «именную» картонку.
— На вокзал надо, встречать ее, — кивнул на картонку Виктор. — По работе…
Ира вздохнула.
Снизу просигналила машина. Виктор выглянул в окно и увидел на снежном фоне райотделовскую «восьмерку», а недалеко от нее — знакомый микроавтобус «Мюллер ЛТД — подвесные потолки». Суетливо засобирался. Переложил мобильник с подоконника во внутренний карман пиджака.
На вокзале было, как обычно, людно. Виктор в сером пальто с кульком в руке, подошел к электронному табло, сообщавшему о прибывающих поездах. Поезд из Акмолы приходил на восьмой путь, но он опаздывал на двадцать минут, что давало Виктору небольшой запас времени. Да и бежать вверх, а потом вниз по лестницам ему не хотелось. Он не спеша поднялся на второй этаж. Галерея-переход над платформами вокзала была заставлена торговыми лотками и киосками. Впереди горела вывеска кафе «Подземный город». До прихода поезда оставалось еще пятнадцать минут. Возле входа в кафе стояли бомж с протянутой рукой и цыганка с ребенком. Они, словно своеобразные швейцары, проводили Виктора внутрь вопросительно-требовательными взглядами.
Жидковатый кофе не испортил Виктору настроение. Ожидать чего-то лучшего за пятьдесят копеек было просто глупа. Он пережидал время, оставшиеся минуты до прихода поезда. Наконец механический трудноразличимый голос что-то проговорил на весь вокзал. Из всего сказанного Виктор разобрал слово «Акмола» и тут же поднялся из-за не очень устойчивого пластмассового столика.
Спустившись на платформу и достав из кулька картонку с именем и фамилией саратовской гостьи, он вдруг растерялся, поняв, что может легко с ней разминуться. Ведь с платформы можно было идти в обе стороны и на верхнюю галерею-переход. Поезд уже вкатывался не спеша на свободный путь. Виктор решил отследить купейные вагоны и стать возле них — все-таки вряд ли она приехала бы в плацкарте.
Проводник, соскочивший на платформу, указал Виктору рукой в сторону локомотива и сказал: «Первые три купейные!»
И Виктор побежал, держа в приподнятой руке картонку с фамилией.
Остановился возле второго вагона — пассажиры только-только начинали выходить, выносить мешки и чемоданы.
Он отошел почти к краю платформы и, подняв картонку над головой, стал смотреть по сторонам. Ему были видны все три купейные вагона поезда. Пассажиры выходили уже живее, спешили: кто к подземному переходу, кто в другую сторону.
Виктор, нервничая, сделал пару шагов вперед, вглядываясь в лица проходивших мимо пассажиров.
Краем глаза заметил, как на его картонку с удивлением посмотрела невысокая женщина в пуховом платке и длинном, вроде бы с чужого плеча, плаще-пальто серого цвета. Он тут же повернулся и встретился с ней взглядом. Она тащила за собой тележку, к которой была привязана небольшая хозяйственная сумка.
— Я не Ценская, — проговорила она, остановившись перед Виктором. — Я Кравченко…
Виктор огорченно вздохнул, подумав, что привлек внимание обычной городской сумасшедшей, каких теперь было много. Бросил взгляд вокруг и повыше поднял картонку.
— Я не переходила на его фамилию, — потерянно проговорила женщина.
— Вы — жена Николая Ценского? — во взгляд Виктора вернулась сосредоточенность и он приветливо улыбнулся.
— Да, я Колина жена… Мне говорили, что могут встретить, а я не верила… у меня только этот адрес, под Киевом…
— Пойдемте, у меня машина, — перебил ее Виктор. Взял тележку и сам покатил ее за собой. Шел быстро, Татьяна едва поспевала идти рядом. И все равно она не умолкала, видно, так проявлялась ее радость от того, что ее встретили в чужом городе.
— … я так боялась ехать… и они меня отговаривали… но как же? Ведь надо найти его, нам жить негде!.. Сыну учиться пора…
— А кто вас отговаривал? — спросил Виктор, когда они спускались в подземный переход.
— Василий Гаврилович и этот, Борис… он и своего отчества не назвал, вежливый такой… деньгами помогал…
Имена этих людей ни о чем Виктору не говорили. Ясно было, что это люди Рефата.
— Только знаете, на гостиницу у меня может не хватить, я не считала… у вас гостиницы дорогие?
— Не беспокойтесь, — Виктор на ходу посмотрел в ее просящие глаза. — Мы для вас квартиру нашли в центре, платить не надо…
— Ой, спасибо огромное! Господи, слава Богу, что есть еще добрые люди!…
Машина стояла на автостоянке посреди Вокзальной площади. Виктор отпустил дожидавшегося его водителя, сказал ему, чтоб своим ходом возвращался в райотдел. Сам, положив тележку с сумкой в багажник и усадив жену Николая Ценского на заднее сиденье, завел мотор.
Приехали по указанному Георгием адресу. Оказалось, что это был дом возле Бессарабки, в котором размещался кинотеатр «Орбита». Вход в парадное находился во дворе. Виктор поднялся с Татьяной на третий этаж, позвонил в нужные двери.
Открыла старушка. Виктор подумал, что перепутал номер квартиры и хотел было уже извиниться, но старушка шагнула назад, приглашая их внутрь.
— Заходите, заходите! Чай уже нагрет! — обратилась старушка к Татьяне так, словно именно ее и ожидала. — Наверно, двое суток ехали, устали ведь!
Поставив в коридоре тележку с сумкой, Виктор обернулся к не меньше его удивленной встреченным радушием Татьяне и попросил самой на улицу не выходить.
Пообещал приехать за ней через два часа.
Она кивнула.
Из машины Виктор позвонил Георгию.
— Ну что, — сказал невидимый Георгий. — Покормишь ее где-нибудь и езжайте в Кончу-Озерную. Помоги ей расспрашивать этого писателя, может, он что еще вспомнит! Потом отвезешь ее назад и скажи, чтоб сама по городу не гуляла!
— Уже сказал.
— Добро, позвонишь, когда вернетесь!
За два часа, которые он дал Татьяне, чтобы она привела себя в порядок, Виктор успел перекусить в «Макдональдсе» и заехать в госпиталь к Мише Занозину.
— Ну как там? — спросил Миша, кивая в сторону окна.
— Все класс, зима идет…
— А дела?
— Дела набирают скорость. Если еще месяц здесь полежишь — можешь опоздать к финалу!
— Мне еще две недели, — сказал, улыбаясь, Миша. — Правда, потом сказали в военный санаторий, в Одессу ехать.
— Вот там и погуляешь, как раз сезон военных пенсионеров и пенсионерок!
— Ну тебя на фиг! Мне Крыса квартиру пообещал!
— Он сказал «если выживешь?» — спросил Виктор.
— Точно!
— Это он тебя приободрить хотел или думал, что ты без сознания и ничего не слышишь!
— Апельсин хочешь?
Отказавшись от апельсинов и пожав все еще слабую ладонь стажера, Виктор вышел из палаты.
Через час они уже въезжали с Татьяной на территорию писательского поселка.
Подъехали к забору, за которым возвышался новый кирпичный дом.
— Здесь, — сказал Виктор, заглушив мотор. Валентин оказался дома и в этот раз выглядел удивительно свежим. Не говоря лишних слов, он пропустил их в коридор. Таня сняла с головы пуховый платок и Виктор, вешая свое серое пальто на деревянную стоячую вешалку, рассмотрел наконец саратовскую гостью. На вид ей было лет тридцать пять, русые волосы немного кучерявились, но уж очень правильными волнами. Сразу стало понятно, что еще недавно она накручивала бигуди. Маленький аккуратный носик и большие круглые глаза, которые она прищуривала, когда всматривалась во что-то или в кого-то. Видно, была близорука, но не хотела носить очки.
Она подошла к висевшему на стене зеркалу, оправила бордовую блузку, осмотрела свою строгую черную юбку ниже колен.
— Я кофе поставлю, — произнес Валентин и исчез на кухне-столовой, оставив дверь открытой.
По деревянной лестнице к ним спустилась жена Валентина Света.
Поздоровалась. Когда уже уселись за длинным сосновым столом, сделанным самим хозяином дома, Валентин поставил перед Виктором и Таней сахарницу и вазу с печеньем.
— Вам яблоки тогда передали? — спросил Валентин, глядя на Виктора.
— Какие яблоки? Когда? — удивился Виктор.
— Ну, когда от вас парень приезжал… По поводу Николая. Он еще другую фотографию показывал, только там Николай помоложе был…
Озадаченный Виктор переглянулся с Татьяной, вздохнул.
— Нет, не передавали мне яблок, — сказал задумчиво. — А что, тот парень сказал, что от меня?
— Нет, я просто спросил его, не от вас ли он. Он мне и сказал, что от вас.
Еще привет передал… Приятный парень, я думал, он яблоки довезет… У него еще такая маленькая сережка-звездочка в ухе. Я даже удивился — думаю, вот тебе и демократия, все что угодно в органах теперь носить можно, хоть серьгу в ухе…
— Ладно, Валентин, — перебил его Виктор, пододвигая к себе чашечку с кофе.
— Расскажите Тане еще раз все, что помните.
Валентин четко и коротко описал обе встречи с Ценским.
Так четко, словно уже не раз рассказывал эту историю.
— А про контейнер он не говорил? — спросила, дослушав до конца, Татьяна.
— Какой контейнер? — удивился вслух Виктор.
— Ну с мебелью и вещами, тот, что мы за день до отъезда из Душанбе отправили. На Киев.
— Ничего не говорил, только вот деньги занес, — Валентин развел руками.
— Большой контейнер? — спросил Виктор.
— Да, в полплатформы… Там и пианино было, десять коробок с книгами, сервант, диван…
— А у вас какие-то документы на этот контейнер есть? — поинтересовался Виктор.
— Да, там, на квартире…
Интуиция подсказала Виктору, что он только что услышал что-то невероятно важное, и хоть Валентин к этому не имел никакого отношения, но именно ему задала Татьяна этот вопрос. И поэтому посмотрел Виктор на хозяина дома с благодарностью.
— Еще кофе? — спросил Валентин, не правильно поняв этот взгляд.
— Да, — Виктор кивнул.
После разговора Татьяна охотно согласилась взять оставленные мужем деньги, и Валентин облегченно вздохнул. На лице появилась искренняя радостная улыбка, словно эти чужие деньги мешали ему спать или тяготили как-то по другому. Он вышел в коридор, поднял за кольцо деревянный квадрат пола — вход в погреб, — полез вниз.
Татьяна отказалась пересчитывать доллары по просьбе Валентина. Попросила только кулечек.
Обратно ехали уже в темноте. Столичное шоссе не освещалось. Несколько раз их «восьмерку» обгоняли какие-то иномарки и всякий раз Виктор испытывал напряжение, притормаживал, пропуская спешащих вперед и одновременно проверяя — не маневрирует ли это какой-нибудь хитрый «хвост».
Проводив Таню до дверей и взяв у нее документы на контейнер, Виктор ушел.
Пообещал приехать утром к десяти.
— А за завтра вы узнаете насчет контейнера? — спросила в спину Виктору Татьяна. — У меня ведь на послезавтра обратный билет…
— Постараемся!
Номер Георгия он набрал прямо из машины, еще не выехав со двора. Услышав о контейнере, Георгий приказал срочно приехать к Сенному рынку и ждать в машине возле газетного киоска.
Приехав туда, Виктор удивился тому, что встреча — пусть даже и мимолетная — была назначена в таком освещенном месте. Это было не похоже на Георгия.
Прошло несколько минут, и в кармане зазвонил мобильник.
— Проедь чуть вперед, до перекрестка с Обсерваторной. Там стоит девушка в зеленом плаще — отдашь ей бумаги через окошко.
Девушка действительно стояла возле зеленого забора, за которым уже много лет назад замерла стройка детской больницы. Она подошла быстрой походкой к машине, застыла у дверцы водителя, пока Виктор вручную опускал стекло. За то мгновение, которое понадобилось ей, чтобы взять из его руки документы, он успел бросить взгляд на ее лицо. Показалось, что глаза у нее были зеленого цвета. И губы были ярко накрашены.
Она перебежала улицу и села в машину, стоявшую рядом с перекрестком на Чеховском переулке. Там уже было темно, и даже цвета машины Виктор не разобрал, ни цвета, ни марки. Машина нырнула в глубь переулка и мгновенно исчезла.
Часы показывали только полдевятого, но вокруг было пустынно как ночью.
Только редкие машины не спеша проезжали по улице Воровского к площади Победы.
Постояв минут пять, Виктор развернул машину и поехал домой.
* * *
Ник проснулся в широченной кровати. Протер глаза и осмотрелся. Медленно вспоминались прошедшие два дня. Часы на высокой вычурной тумбочке показывали полшестого. Повернулся к окну — на улице было темновато, а поэтому определить так сразу: утро это или вечер, было невозможно.Ступив босыми ногами на коврик. Ник осмотрел внимательно комнату. Это был роскошный гостиничный номер с огромным телевизором, большим баром, письменным столом, на котором зачем-то стоял компьютер.
Они приехали сюда часов в десять утра, после того, как, получив деньги в банке, покинули Трир. Вообще-то они ехали явно не сюда. Ник смутно помнил, как промчались они мимо поворота к заброшенной ферме, где Сахно оставил похоронный лимузин. Потом зачем-то Сергей въехал в Люксембург, в самый центр города, остановил украденный в этом же городе темно-синий «фольксваген пассат» перед гостиницей «Шератон» и сказал, что отдыхать они будут здесь. Он «угощает»!
Потом Ник переводил в рецепции бредовые вопросы Сергея. Администратор гостиницы вежливо и терпеливо отвечал. Сначала выяснили, что самый дорогой номер занят, но есть подешевле — по тысяче баксов за ночь. Потом Сергей попросил сообщить администратору, что с ним барышня и черепаха. Администратор сказал, что собак в гостиницу брать запрещено, но отдельная гостиница для собак находится поблизости и оттуда могут приехать. В какой-то момент Нику показалось, что оба — и Сахно, и администратор, мальчикообразный мелкий мужчина в строгом темно-зеленом костюме с галстуком — одинаково сумасшедшие. Уже сам Ник напомнил администратору, что речь идет не о собаке, а о черепахе. После этого администратор поинтересовался размером животного. Потом перезвонил кому-то из начальства и объяснил по телефону возникшую проблему. Невидимое начальство пошло навстречу интересам клиентов, и черепаху милостиво разрешили взять с собой.
Ник получил вместо ключей магнитные карточки. А Сергей пошел за Улли и за черепахой. За ним следом увязались два бэлл-боя в красных кепочках. Через пару минут Сергей вернулся в холл вместе со своей подругой. Рядом уже шел только один бэлл-бой и торжественно нес на ладонях черепаху.
— Слушай, этот, второй придурок, ключи от машины выпросил… Не украдет? — спросил у Ника Сергей. Ник вздохнул.
— Краденое редко воруют, — сказал он. — На стоянку поставит.
Их номера оказались рядом.
Но все-таки, который час? Ник подошел к окну, глянул вниз. На маленькой площади перед гостиницей было оживленно. Слишком оживленно для полшестого утра.
Значит, был вечер. Ник умылся, принял душ, натянув на голову бесплатный прозрачный колпачок. Пока стоял под мощными струями воды, заметил красивый высокий тюбик с шампунем. Стащил колпачок и помыл голову.
Придя в себя, вышел и постучал к Сергею.
— Ну? — донесся сонный голос из-за двери. Ник толкнул дверь, но она не открылась. Магнитный замок, который снаружи можно было открыть только карточкой, крепко держал дверь.
Сахно открыл сам. Улли уще спала. Ее красивое плечико выглядывало из-под сползшего одеяла.
— Чего так рано? — хрипло спросил Сахно.
— Полшестого вечера, — проговорил Ник. — А мы не завтракали, не обедали…
И вообще, что дальше делать?
— Ужинать, — кивнул Ник. — Иди к себе, мы умоемся и зайдем. Действительно, надо пожрать…
На ужин в ресторан гостиницы Сахно притащил с собой черепаху.
У Ника, когда он переводил Сергею меню, глаза на лоб лезли от цен. Курс соотношения франка и марки он подсмотрел еще утром, разговаривая с администратором. И теперь автоматически переводил все эти сотни франков в десятки марок, и аппетит от этого угасал.
Но Сахно гулял. Он и водки бутылку заказал, несмотря на то, что стоила она почти сто пятьдесят марок. Пришлось Нику снова выступать в качестве защитника интересов черепахи — для нее Сахно заказал у официанта блюдце молока и что-нибудь поесть. Озадаченный официант предложил принести вместо молока сливок.
Через минут десять черепаха уже лежала посреди стола и хлебала из тонкого фарфора сливки. Рядом стоял посеребренный сливочник на случай, если ее жажда окажется сильней предложенной порции. Нику, Сергею и Улли принесли по салату и коктейлю из креветок.
Уже немного выпив и принявшись за венский стэйк, Ник погрустнел. Он вдруг почувствовал, что именно сейчас, за этим изящно накрытым столом происходит прощальный ужин, после которого он остается один на один с неизвестностью, с ненужным и неинтересующим его больше будущим, один на один со всем миром, у которого нет к нему никаких дел. Он поглядывал на Улли, спокойно и сосредоточенно жующую мясо, на черепаху Нину, застывшую перед вторым принесенным ей блюдцем, на котором красовались три кусочка тончайше нарезанной розовой лососины.
К этой странной идиллии он уже как бы не имел никакого отношения. И хотя уверенность в том, что жизнь и самого Сахно, и всех, кто рядом, окончится нелепо и быстро — уж очень прозрачно все это выглядело через призму его характера, — успокаивала и сама настраивала Ника на будущее одиночество, на необходимость оттолкнуться от этого опасного берега и дальше плыть самому, все равно на душе авансом возникала тоска. Куда плыть и зачем? К чему все это?
Назад дороги нет — после происшедшего, после того, как они сорвали операцию, встретить его могли в Киеве только меткой неслышимой пулей. Органы не шутят и не прощают. Оставалось идти вперед, то есть в неизвестность. Или застрелиться прямо в этой роскошной гостинице.