Курков Андрей. Игра в отрезанный палец

   — Занимайте свое место!
   Виктор с облегчением зашел в купе. Уселся у грязного, давно не мытого окна, через которое вряд ли можно было что-то разглядеть. Разве что различить: день там за окном или ночь.
   В вагоне было неестественно тихо. Поезд отходил через двадцать пять минут.
   Виктор думал сначала переодеться в спортивный костюм, лежавший в сумке, но решил обождать. Лень было двигаться.
   И вдруг он услышал шаги по вагонному коридору, спешащие, целеустремленные.
   В открытом проеме двери его купе остановился высокий светловолосый мужчина лет сорока. Черные брюки и темно-зеленая рубашка с длинными рукавами. Посмотрел на Виктора приветливо, улыбаясь.
   — Виктор Семенович?
   — Да, — Виктор кивнул.
   — Что ж вы уже уезжаете? Вы же приехали поговорить кое с кем… Пойдемте, машина ждет…
   Виктор изумленно смотрел на этого раскованного улыбающегося человека.
   Дыхание от неожиданности сперло. В голове беспомощно суетились мысли в поисках выхода из создавшейся ситуации.
   — У меня же билет на сегодня… на этот поезд… Человек в проеме купейной двери отрицательно помотал головой. Протянул Виктору другой билет.
   — У вас поезд завтра вечером, и совершенно нормальный поезд. СВ на одного…
   Виктор взял билет, тупо посмотрел на него. Увидел, что действительно на завтра и действительно СВ. Поднял глаза на светловолосого незнакомца.
   — Берите, берите вашу сумку, — сказал тот вежливо. — Нам еще ехать не меньше часа, потом ужинать. Когда же спать?
   За вежливой улыбкой светловолосого незнакомца Виктор ощутил силу, которой по крайней мере в этот момент надо было подчиниться. Кроме того, появление этого человека давало определенную надежду хотя бы на какую-то информацию, то есть в любом случае он уедет отсюда завтра что-то узнав.
   Виктор пристально посмотрел светловолосому в глаза. А тот все улыбался. И глаза его улыбались приветливо, почти радостно.
   Виктор взял из-под стола сумку. Встал.
   Черная «Волга» с затемненными стеклами — Виктор еще ни разу не видел этой модели — летела по какому-то проспекту. Виктор один сидел на заднем сиденье, а на передних сидели светловолосый мужчина и невзрачного вида водитель.

* * *

   Ник проснулся вечером около десяти. По телевизору шел какой-то немецкий фильм. Сахно в номере не было.
   Выключив телевизор, Ник присел в кресло у окна. Неожиданная тишина заполнила не только комнату, но и, казалось, выплеснулась через закрытое окно на улицу. Не было слышно ни машин, ни городского шума.
   На фоне этой тишины Ник ощутил вернувшуюся в тело бодрость. Оказаться бодрым после десяти часов вечера было, в общем-то, не очень радостно. Ему светила бессонная ночь, но и это особенно не огорчало. Ник отдохнул. Отдохнул от дороги и от утомительного попутчика.
   «Куда это Сахно запропастился?» — подумал он.
   Встал, выглянул в окно — мертвая улица, освещенная множеством фонарей.
   Никаких неоновых вывесок. Присмотревшись, Ник понял, что напротив гостиницы располагались только офисы. Ни одно окно в зданиях напротив не горело.
   Гостиница «Мауэр» располагалась в скучном деловом центре Кобленца.
   «Интересно, где сейчас все эти негры? — подумал Ник, вспомнив утреннее фойе гостиницы. — И все-таки, где Сахно?»
   Без Сергея, конечно, Нику было спокойнее. Он даже рад был отсутствию своего напарника. Но в то же время какое-то ощущение абстрактного долга, подсознание бывшего офицера теребило его, беспокоило, легонько покалывало тонкой иглой, вызывая несильное раздражение. Где Сахно?
   Мысли об ужине потихоньку оттеснили мысли о напарнике. Бодрость требовала подкрепления, еды.
   Ник спустился в фойе, увидел стеклянную дверь в гостиничный ресторан.
   Внутри сидел один прилично одетый старик и пил пиво из тяжелого керамического бокала.
   Оглянувшись на вошедшего Ника, он опустил бокал на столик и поднялся, приветливо улыбаясь. Подошел. Спросил по-немецки, что он может предложить гостю.
   Ник в конце концов понял, что старик этот — или официант, или что-то в этом роде.
   — Повар работает до десяти, — объяснил он Нику. — Но у нас кое-что из горячего осталось, могу подогреть в микроволновке…
   Простота и домашнее тепло этого заграничного заведения обезоружили Ника.
   Из предложенного стариком к подогреванию он выбрал какую-то особую сардельку и жареный картофель. По совету старика взял к этому бокал пива.
   Уселся за столик.
   Старик минуты через три принес заказ и пожелал приятного аппетита. Сам он вернулся к своему недопитому пиву.
   Снова тишина заполнила пространство вокруг Ника. Он почувствовал себя в вакууме, словно отрезанным от пространства, индивидуально запакованным, как костюм химической защиты, который почему-то приходилось таскать во все командировки.
   Мысли перескочили на пространство, от которого Ник оказался отрезанным.
   Мысли словно оторвались от головы и полетели в Саратов, к Татьяне и Володьке.
   Они, наверно, грустят. Получили от него телеграмму. Ничего не поделаешь, придется и им смириться, как пришлось ему. Новое светлое будущее немного отодвигается. Это так естественно для всей бывшей советской и нынешней страны.
   В ней всегда все хорошее отодвигалось на потом. Теперь все хорошее отодвигается «на потом» отдельно в каждой из отвалившихся бывших республик. Это не значит, что хорошее не наступит. Это значит, что за все хорошее надо платить. И теперь, во времена молодого славянского капитализма, хорошее, надо понимать, сильно подорожало. Даже ожидание светлого будущего подорожало. А раньше все было бесплатным…
   Пиво показалось Нику слабым, а сарделька понравилась. Она оказалась щедрого размера.
   Тишину нарушил длинный звонок. Старик встрепенулся. Вышел за стеклянные двери ресторана в фойе. В мягком свете фойе Ник увидел, как старик открывал кому-то дверь в гостиницу. Потом он вернулся в ресторан.
   Следом за стариком в ресторан заглянул негр в строгом темном костюме с галстуком, обвел ресторан озадаченным взглядом и ушел.
   «Значит, гостиница на ночь закрывается», — понял Ник и улыбнулся, подумав о том, что Сергей не сможет сейчас пройти наверх в номер незамеченным.
   Через полчаса, когда бодрость, потраченная на поздний ужин с пивом, начала уступать место усталости, гостиничный старик подошел к Нику и объяснил, что должен закрыть ресторан.
   — Нет-нет, пиво еще можно взять и пить в фойе, — добавил он, опасаясь неудовольствия гостя. — Это ресторан надо закрыть в одиннадцать, иначе местные власти оштрафуют. У нас дешевая лицензия…
   Выслушав старика, Ник пожал плечами. Взял еще один бокал пива и перешел в фойе, где уселся на приземистом диванчике.
   Старик, закрыв ресторанную дверь, сел за стойкой администратора. Поднес к уху телефонную трубку и стал накручивать диск. На Ника он не обращал внимания.
   Около полуночи Ник поднялся в свой номер. Выглянул еще раз в окно. Пожал плечами, подумав о пропавшем напарнике.
   Его исчезновение по-прежнему вызывало легкое беспокойство, но оно было настолько легким, что и обращать на него внимания не хотелось.

* * *

   На летней веранде большого дачного дома был накрыт щедрый стол. Над столом висела лампа с соломенным абажуром, разливавшая вокруг нежный желтый свет. Свет лампы порождал блик на гладком металлическом теле черной «Волги», стоявшей перед высоким порогом. За «Волгой» стояла еще одна машина, только что въехавшая на территорию этого подмосковного «заповедника». Виктор так и не разобрался, что это за машина. Усталость и темнота не позволяли определить марку.
   Теперь они сидели за круглым столом. Их было трое — Виктор, Рефат и толстенький водитель второй машины, представившийся «просто Юрой».
   Светловолосого звали Рефат Сибиров. Когда Виктор спросил об отчестве, он улыбнулся и сказал: «Зовите меня просто Рефат. Мое отчество вам язык поломает!»
   Юра был с виду действительно простоват, все время улыбался своей усатой улыбкой, рассматривая блюда. Потом он взял на себя обязанности тамады.
   — Вина или водочки? — спросил Виктора.
   — Вина, — негромко ответил Виктор, и тут же заурчала красная струйка, лившаяся в бокал.
   — Сок, да? — он посмотрел заискивающе на Рефата. Рефат кивнул. Заметив удивленный взгляд Виктора, он посмотрел на него спокойно и сказал: «Я вообще не пью. К сожалению».
   «Просто Юра» уже накладывал Виктору в тарелку салат из помидоров, колбасу, балык.
   — Горячее чуть позже будет. Мы же, я думаю, будем ужинать до рассвета, — сказал он, снова усато улыбаясь и косясь на Рефата. — Послушаем первых соловьев, а потом отдохнем…
   — Кушайте, — произнес Рефат. — Сначала по-русски надо выпить и закусить, потом поговорим, время есть…
   Виктор и ждал начала этого разговора, и немного нервничал, одновременно побаиваясь. Чего было бояться? На этот вопрос он и сам себе ответить не мог.
   Просто обстановка с этой подчеркнутой вежливостью, с этим роскошным столом настораживала. Он уже понимал, кто заплатил за его гостиничный номер. Его, Виктора, уже вроде купили. Потом надо будет чем-то платить. Только чем? Он от них наивно ждет какой-то информации, а они, наверно, ждут чего-то от него. А чего можно ждать от него?
   Виктор поковырял вилкой салат, подцепил четвертушку помидора.
   — Что вы такой невеселый? — удивился «просто Юра», прожевывая кусок балыка. — Мы же еще не выпили! Надо исправиться. А вообще представьте себе — ехали бы сейчас в грязном вагоне, подъезжали бы к границе, а там фонарик в лицо, проверка документов, глупые вопросы. Давайте выпьем. По крайней мере за знакомство!
   Рефат чокнулся стаканом с яблочным соком. «Просто Юра» пил водку.
   Казалось, он и все остальное пил бы, как водку — одним глотком, независимо от количества.
   — Вы приехали с Ивиным поговорить? — неожиданно спросил Рефат.
   — Да, — признался Виктор.
   — Юра, покажи ему!
   «Просто Юра» зашел в дом и вернулся с большим конвертом. Протянул конверт Виктору.
   Отодвинув тарелку, Виктор вытащил из конверта несколько больших фотографий. Присмотрелся. На них с разных точек был сфотографирован труп мужчины, лежащий на ковре лицом вверх. Ковер под трупом на черно-белой фотографии был темным.
   Виктор присмотрелся к лицу и, казалось, узнал этого человека — это был один из двоих, стоявших рядом с вдовой на кладбище.
   — Это Ивин? — на всякий случай спросил Виктор.
   — Да, разве не узнаете?
   — Самое время помянуть, — «Просто Юра» налил себе водки, потом Виктору вина. — Смерть — штука неизбежная. Сколько от нее не убегай, а когда-нибудь да догонит!
   Виктор пригубил вино. Посмотрел на Рефата, лицо которого сейчас отличалось серьезностью в отличие от их третьего товарища по столу.
   — А какие вопросы вы хотели ему задать? — спросил Рефат, поймав на себе взгляд Виктора.
   Виктор молчал. Он уже решил не упоминать о двух других друзьях Броницкого, перебравшихся в Москву — может, в другой раз ему удастся с ними встретиться. О чем нельзя говорить — он уже решил, а о чем говорить — не знал. Лучше бы самому задать пару вопросов, чтобы понять, чего от него хотят эти люди.
   Он задумчиво отвернулся, посмотрел за бортик веранды на березки, подходившие почти вплотную к дому.
   — А вы откуда знаете, что я к Ивину приехал? — спросил он, продолжая разглядывать стволы берез.
   — Он нам позвонил из Киева, боялся, что его там убьют. Кто-то фотографировал его на кладбище… Вы же, должно быть, занимаетесь делом Броницкого?
   Виктор снова обернулся к Рефату.
   — Да. Но мне кажется, никто Ивина на кладбище не фотографировал. Я там был…
   — Он собирался остаться в Киеве еще на несколько дней, а прилетел на самолете в тот же вечер, сразу после похорон. Приехал домой, и там его нашла жена, когда вернулась от подруги…
   — А кто же брал у него трубку, когда я звонил? — удивился Виктор.
   — Наша сотрудница… — Рефат отпил глоток сока. Потом прикусил нижнюю губу в раздумье. — Знаете, я вижу, вам трудно разговаривать. Послушайте, мы с вами оба русские и все это разделение на отдельные страны — чистая политика. Мы с вами занимаемся одним и тем же. Мы тоже хотим знать, что произошло с Броницким.
   Вы, наверно, думаете, что его убили «злые москали», особенно после скандала в штабе, где он служил. Поверьте, здесь никто не был заинтересован в его смерти.
   Если дадите слово сохранить нашу встречу в тайне, я вам смогу это легко доказать фактами. Решайте!
   Виктор задумался. Рефат показался ему человеком серьезным и он уже понимал, что если «просто Юра» был похож на обычного, но очень компанейского оперативника, то Сибиров вообще, казалось, не имел никакого отношения к милиции. Уж очень хорошо он владел собой.
   Словно в подтверждение догадки Виктора, Рефат вдруг улыбнулся и сказал:
   — Вы же знаете, что между Россией и Украиной подписан договор о согласованной совместной работе спецслужб, так что даже если когда-нибудь помимо вашей воли выяснится, что вы с нами встречались — никто это не назовет предательством! Фотографии, — он кивнул на конверт, — возьмете с собой, чтобы отчитаться о поездке. Лишний день у вас ушел на встречу с майором Крыловым из МУРа, — теперь он кивнул на «просто Юру». Я вам предлагаю только обменяться вопросами и ответами.
   Минуты через две Виктор кивнул. Любопытство и твердая уверенность в возможности узнать что-то новое победили.
   — Вот и хорошо. — Рефат вздохнул, переглянулся с Юрой. — Почему вы только сейчас заинтересовались Ивиным?
   — Три дня назад я узнал, что он останавливался в гостинице «Москва» во время гибели или смерти Броницкого. Я думаю, что они вместе обедали в гостинице, скорее всего в буфете. Потом труп Броницкого был привязан к рекламному дирижаблю возле гостиницы…
   Рефат кивнул:
   — Все точно. — Потом перевел взгляд на Юру:
   — Неси горячее!
   «Просто Юра» снова ушел в дом.
   — Вы хорошо работаете, — продолжил Рефат. — Только зачем так усложнили само следствие?
   — В каком смысле?
   — Почему у вас кабинет в райотделе милиции? — спросил Рефат.
   — Потому, что это мой кабинет, — оторопело ответил Виктор. Рефат напряженно улыбнулся.
   — Ладно, вернемся к Броницкому. Это ведь вы тормознули вылет его трупа в Воронеж?
   Рефат, показалось Виктору, и знал слишком много, и стал задавать что называется не те вопросы. Виктор промолчал, сам налил себе вина, сделал пару глотков.
   — Вы сказали, что сможете мне фактами доказать, что Москва в деле Броницкого не при чем, — произнес он твердо, уставившись прямо в глаза Рефату, и только в этот момент заметив, что глаза у него светло-зеленые.
   — Чуть позже, — проговорил Рефат. «Просто Юра» принес фарфоровую кастрюльку с крышкой. Освободил для нее место посередине стола. Поставил.
   — Оп-ля! — снял крышку игривым жестом.
   Сразу взял уже пустую тарелку Виктора, положил на нее из кастрюльки три свернутых трубочками блинчика. Потом обслужил Рефата и себя.
   — Давайте поедим, а то остынет! — предложил Рефат.
   Напряжение, с которым Виктор ожидал продолжения разговора, отступило.
   Виктор расслабленно взял в руки нож и вилку. Отрезал кусочек блинной колбаски и положил себе в рот. Знакомый солоноватый вкус «приласкал» язык. Сразу захотелось еще кусочек.
   Когда Виктор отрезал третий кусок блинной колбаски, из нее выпало несколько красных икринок.
   Виктор замер, глядя на блины. Он вдруг понял, что это такие же блины с красной икрой — последняя еда Броницкого.
   Посмотрел вопросительно на Рефата — тот сидел неподвижно и улыбался Виктору своими светло-зелеными глазами.
   — Мы с Ивиным и Броницким ужинали в гостинице двадцатого мая, — через минуту произнес Рефат. — Вы совершенно правы — именно в буфете на пятом этаже.
   Запоминайте, что я скажу дальше, вам будет очень полезно знать. При том условии, которое вы приняли, — никому об этом ни слова. Броницкий был нашим другом. Он помогал нам и когда был в штабе, а еще больше, когда стал работать в президентском аппарате. Он должен был остановить вторую поставку украинских танков в Пакистан, но пароход ушел… Вы были в доме, где жил Ивин. Этажом выше Ивина для Броницкого уже была готова квартира. Через пару недель он бы уже переехал в Москву на ПМЖ. Двадцатого вечером мы как раз обговаривали его будущее. Он ушел около полуночи. Из моего номера мы вызвали по телефону такси.
   Он должен был по дороге домой заехать на пять минут к своему коллеге. Я помню, он назвал диспетчеру маршрут — от гостиницы на Бастионную, потом на Суворова.
   Мы сами потом попробовали разыскать этого коллегу, но опоздали. Несчастный случай. Поломка газовой колонки. Квартира наполнилась газом, а он не заметил и захотел прикурить. Все сгорело вместе с хозяином. Правда, мы узнали, что это только официальная версия. На самом деле коллегу взорвали самодельной миной, подложив ее под кресло, к которому он был привязан. Думаю, что этот коллега и был организатором или, может быть, всего лишь исполнителем убийства. Конечно, для того, чтобы отправить Броницкого в полет на дирижабле, нужна была помощь.
   Может, в этом деле он сам лично и не участвовал. Кто знает?! Но, во всяком случае, его уже похоронили. Остались еще одни похороны и дело будет сдано в архив.
   — Чьи похороны? — спросил Виктор.
   — Того, кто подложил мину под кресло… Классический вариант — отрезаются два первых звена цепочки и после этого уже ничего никогда не узнаешь.
   — А те, кто привязали труп к дирижаблю? — Виктор проницательно посмотрел на Рефата.
   — Это, скорее всего, были люди «штатные». Контролеры. Один или два. Если их найдешь и припрешь к стенке — они все равно покажут пальцем на второго покойника. Их и убирать нет смысла — себе дороже. Ладно, давайте перекусим.
   Виктор положил себе на тарелку еще парочку блинов с икрой. «Просто Юра» подлил ему вина. Себе — водки. Рефату — сока.
   Ночная тишина этого заповедного уголка Подмосковья подступила вплотную к круглому столу, стоявшему на освещенной мягким светом веранде. Где-то крикнула ночная птица.
   «Просто Юра» залпом выпил свою стопку водки и потянулся за балыком.
   Виктор жевал кусочек лина и думал. Рассказ Рефата произвел на него впечатление. Да и сам Рефат производил впечатление человека, который врать не будет. Видно, он находился уже в том положении, когда самому даже профессионально врать было необязательно — для этого существовали подчиненные.
   То, что Рефат принимал Виктора за эсбэушника, тому даже нравилось. Людям нравится, когда их «преувеличивают» в чужих глазах. «А может, я уже на самом деле эсбэушник, мне только пока не сообщают об этом?» — подумал Виктор.
   Вспомнил о Диме Ракине, своем бывшем коллеге, перешедшем в спецотдел "Ф". Ведь это именно он порекомендовал передать дело Броницкого Виктору. А что такое спецотдел "Ф"? Тайна, покрытая мраком. Когда Дима сдавал дела. Крыса — Леонид Иваныч Крысько, вечный майор — проговорился, что Дима теперь будет «связывать порванные ниточки». Отдел по координации действий. Каких и чьих? Скорее всего, эсбэущных и эм-вэдистских. И о взрыве на Бастионной Виктор ничего не слышал, хотя это их район.
   — Вы стрелять любите? — неожиданно спросил Рефат. Вопрос прозвучал как предложение, и Виктор оглянулся на неподвижные березки за верандой. Он просто не смог представить себе, что сейчас в этой тишине могут прозвучать выстрелы.
   — Люблю…
   — Тогда пойдемте, — Рефат встал из-за стола. Виктор удивленно посмотрел на него.
   — У нас здесь рядом тир, — объяснил, улыбнувшись, Рефат.
   Скрипнул деревянный порожек дома, и они втроем прошли метров сто по тропинке, освещенной редкими, притворявшимися деревьями фонарями. Остановились перед одноэтажным кирпичным домиком — слишком маленьким для тира.
   «Просто Юра» открыл ключом железную дверь, прошел вперед и включил внутри свет. За железной дверью начинались ступеньки вниз.
   Внизу оказался длинный туннель-тир шириной в три метра и длиной метров в тридцать. «Просто Юра», ставший теперь ключником, открыл оружейный сейф и отошел в сторону.
   Рефат передал Виктору спортивный длинноствольный пистолет-мелкашку. Взял в руки такой же.
   — Давай режим «ночь», — скомандовал Юре. Тот подошел к ящичку управления, висевшему на стене. Открыл деревянную дверцу, нажал там что-то.
   Они сразу окунулись в темноту. Виктора словно парализовало на мгновение от неожиданности. Подземная темнота была совершенно непроницаема, в отличие от ночной. Все замерли.
   Конец туннеля осветился на две секунды неярким красным светом. Тут же рядом прозвучал выстрел. Стрелял Рефат.
   — Следующий — ваш, — сказал он в темноте. Виктор понял. Поднял пистолет.
   Приготовился. Красная лампочка зажглась в другом месте туннеля. Виктор спешил и выстрелил почти не целясь. Да ведь и прицеливаться не было времени.
   Лампочка погасла сразу после выстрела. Потом снова стрелял Рефат. Выстрелы были негромкими, глухими.
   — Если хотите, — раздался в темноте голос Рефата, — можем пострелять из чего-то более серьезного. Только предупреждаю — уши будут болеть.
   — Нет, спасибо…
   «Просто Юра» включил свет, и Виктор пошел вслед за Ре-фатом к мишеням, висевшим под углом вдоль стен в конце тира.
   Рефат остановился перед первой слева, оценивая свой выстрел.
   Виктор подошел к следующей. Он уже понял систему — мишени освещались по очереди и, соответственно, каждая вторая мишень была его. И каждая вторая мишень оказалась чистой. Ни одного попадания. Виктору стало стыдно. Но он никогда еще не стрелял в этом режиме. В милицейском тире он стрелял регулярно — на скорость, на меткость… И был, в общем-то, неплохим стрелком.
   Посмотрел на мишени Рефата. Попадания колебались от пятерки до девятки. Он ни разу не промазал. Но он и не пил.
   Свалив вину на вино, Виктор успокоился.
   Вернулись к оружейному сейфу. «Просто Юра» положил на место пистолеты-мелкашки.
   — Ну что, к столу? — спросил Рефат. — Или уже хотите спать?
   Спать Виктору хотелось, но еще больше хотелось узнать что-нибудь еще о деле Броницкого.
   — К столу, — сказал он.
   Снова нежный свет освещал веранду. У Виктора еще не пропал аппетит и он снова принялся за салат из помидоров.
   — У вас, наверно, накопились вопросы. Не стесняйтесь, — сказал Рефат.
   — А зачем вы хотели перевезти труп Броницкого в Россию? — сразу выпалил Виктор то, что уже несколько минут крутилось на языке.
   — Мы не хотели, — спокойно ответил Рефат. — Это как раз один из эпизодов, в котором пока что для меня полностью отсутствует логика. Разве что организаторы хотели еще раз показать пальцем в сторону Москвы — вот, мол, чья это работа.
   Виктор вспомнил про отрезанный у трупа палец. Спрашивать о пальце сейчас не имело смысла, тем более что Рефат отрицал свое участие в попытке вывоза покойного Броницкого.
   — А что это был за самолет? — спросил Рефат.
   — «Ан-26», грузовой, «Авиалинии Беларуси».
   — Нет, это я уже знаю. Что за груз там был?
   — Не знаю, — признался Виктор. — Ящики, коробки.
   — И вы не поинтересовались?
   — Я интересовался только трупом. Мы сняли труп, а самолет улетел дальше.
   Наверно, вы и сами можете узнать, что там был за груз. Он же в Воронеж полетел.
   Рефат усмехнулся.
   — В Воронежской таможне сообщили, что был принят груз запчастей к комбайнам для агрофирмы «Восход». Агрофирма оплатила пошлину и запчасти забрала. Только проблема в том, что такой агрофирмы в Воронежской облает вообще не существует. То, что вы видели в самолете, было похоже на запчасти к комбайнам?
   Виктор отрицательно мотнул головой.
   — Если что-то узнаете об этом рейсе, не стесняйтесь поделиться с нами. Мы в долгу не останемся. Нам тоже хочется это дело распутать, — сказал Рефат.
   Спал Виктор в этом же доме в комнате на втором этаже. Комната была просторной, с двумя окнами, в которые утром двойным залпом ударил солнечный свет. Правда, утро оказалось довольно поздним — Виктор, проснувшись, посмотрел на часы — почти полдень.
   Спустился вниз. Услышал звяканье посуды. Заглянул на кухню и увидел немолодую женщину, стоявшую над плитой. Выглянул на веранду. За чистым круглым столом сидел Рефат и читал газету.
   — А, проснулись? Как самочувствие? — спросил он.
   — Ничего.
   — Валя! — крикнул Рефат. — Два кофе сделай! После кофе Рефат позвал Виктора снова подняться в его комнату. Из тумбочки достал «тэтэшку» с плечевой кобурой.
   — Это ваша, — протянул ее Виктору. — Мы на всякий случай взяли ее из гостиницы. Наши горничные любят по сумкам постояльцев лазить.
   Виктор молча взял пистолет, а Рефат еще раз нагнулся к тумбочке и достал еще один «ТТ».
   — А это сувенир от нас, на память и в знак дружбы.
   — Зачем мне два одинаковых? — удивился Виктор.
   — Они разные, можно даже сказать, что совершенно противоположные. — Рефат усмехнулся. — Это — пистолет обратного боя.
   Он вытащил из второго «ТТ» обойму и Виктор увидел, что она вставлялась в рукоятку пулями назад.
   — А зачем? — спросил он.
   — Ну, это старая шутка… Ее еще Сталин очень любил. Такие несколько раз выпускались. На случай, если кто-то хочет вас убить вашим же оружием, а дело потом представить, как самоубийство. Мы тут недавно пошутили с этой штукой.
   Нескольким бандитам, у которых были «ТТ», подменили пистолеты, и в результате Москва стала на четыре «авторитета» чище. Даже если вам и не пригодится, все равно штука забавная. Главное — не перепутайте ее со своим. Очень легко отличить — в номере «обратки» всегда стоят три девятки подряд. В любом месте.