Страница:
– Когда Брекстон на меня набросился, он шепнул мне в ухо: «Ищи Рауля». И добавил не очень внятно, что это связано с Арчи Траделлом. И еще одно имя он упомянул. Фазуло. Оно вам что-либо говорит?
– Фазуло?
– Да, Фазуло. Вы знаете, кто это такой?
Келли проигнорировал вопрос. Я продолжил:
– К сожалению, в распоряжении Брекстона были считанные секунды – много сказать он не успел. А может, и не хотел. Так или иначе, его оттащили от меня раньше, чем он договорил.
Келли бросил на меня мрачный взгляд.
– И почему же ты скрыл от всех этот факт?
– Потому что Брекстон уверен: полиция меня подставляет.
– А ты как считаешь?
– Сам не знаю. На меня определенно произвело впечатление то, на какие ухищрения он пошел, чтобы передать мне это сообщение.
Келли недоверчиво хмыкнул.
– Надо было все сразу рассказать. – Я покаянно покосился на Келли. – Негоже скрывать информацию от коллег.
– Бен, не смеши людей. Мы не работаем в бостонской полиции. Мы ведем самостоятельное, независимое расследование. Значит, мы им говорим ровно столько, сколько хотим сказать. И они, в свою очередь, сообщают нам лишь то, что считают нужным сообщить. Уж так заведено. Добро пожаловать в сплоченное семейство блюстителей закона, где человек человеку друг, товарищ и волк. Дружба дружбой, а информация врозь.
– Это я понимаю. Мне неудобно только перед вами – вам-то я должен был сразу рассказать!
– Ладно, забыли. В конце концов рассказал ведь.
Некоторое время мы шагали в молчании.
– Так знаете вы, кто такой Фазуло? – наконец спросил я.
– Кто такой был Фазуло, – поправил меня Келли. – Я знаю единственного человека по фамилии Фазуло, и он отбросил коньки давным-давно, году в 77-м или 78-м. Убил полицейского. Помню, их было двое: Фрэнк Фазуло и, как бишь его... Сайкс. Да, фамилия второго была Сайкс. Оба под завязку накачались наркотиками и пошли грабить паб под названием «Килмарнок» в Мишн-Флэтс. Кстати, «Килмарнок» давно закрылся – туда ему и дорога! Столько крови в этом пабе пролилось! Фазуло и Сайкс явились перед самым закрытием, приставили обрез к носу владельца, приказали выложить все деньги из кассы. Им бы денежки хвать – и бежать, так нет, хотелось покрасоваться-покуражиться. А тут, на беду, случись патрульный полицейский. Они его на мушку и... – Келли сделал паузу, выбирая слова, – ну, короче говоря, этот Фазуло был тяжелый случай. Сидел в Уолполе, в Бриджуотере. Изнасилования, вооруженные ограбления. Подобные типы – настоящие звери, воплощенное зло, мерзкие психопаты. Таких безнадежных выродков мало, но они существуют. И этих выродков может вылечить только пуля в лоб или электрический стул.
Я удивленно покосился на Келли. Он не производил впечатления твердолобого, который при всяком случае кричит: вешать их как собак поганых!
– Что, не нравятся мои слова? – усмехнулся Келли. – А ты смотри правде в глаза: наша юридическая система стоит на том, что преступник должен быть наказан – после того как он совершил преступление. Мы совершенно бессильны предотвратить преступление, даже если слепой видит, что оно вот-вот произойдет. Всякий, кто хоть минуту общался с Фрэнком Фазуло, понимал: рано или поздно он кого-нибудь убьет. Так сказать, убийца на взводе. Живая граната, у которой уже вырвана чека. Но что мы, полицейские, можем в этой ситуации? Ждать, когда бабахнет, и затем счищать чьи-то мозги со стены. Нет, это порочная система. Так дальше быть не должно!
– Выходит, он убил патрульного полицейского, который помешал грабежу?
– Хуже. Он его предварительно изнасиловал. А потом танцевал вокруг стойки и праздновал смерть копа. – Келли расстроенно помолчал. – Впрочем, это давняя история, Бог с ней!
Дубинка опять пошла вертеться в его руке: шлеп-шлеп, бац-бац!
– Естественно, полиция была на ушах, – продолжил Келли. – И уже через день-другой нашли Сайкса в одном отельчике. Послали команду спецназа. Они сделали из Сайкса решето. А еще через несколько дней Фрэнк Фазуло покончил счеты с жизнью – спрыгнул с моста. Вероятно, единственный здравый поступок за всю его богомерзкую жизнь!
Шлеп-шлеп, бац-бац!
– Келли, как это у вас так ловко получается?!
Келли пожал плечами.
Шлеп-шлеп, бац-бац!
– Можно мне попробовать?
Он протянул мне дубинку, проинструктировал, как и когда ее перехватывать.
С первого раза дубинка улетела так далеко, что шарахнула меня по подбородку.
– Ты, дружок, не в цирке, – сказал Келли. – У бедра, у бедра надо! Вот так. А ты жонглируешь.
Уронив дубинку раз десять, я сдался и вернул ее хозяину.
– Не огорчайся, – сказал Келли. – Я не один десяток лет тренировался.
31
33
34
– Фазуло?
– Да, Фазуло. Вы знаете, кто это такой?
Келли проигнорировал вопрос. Я продолжил:
– К сожалению, в распоряжении Брекстона были считанные секунды – много сказать он не успел. А может, и не хотел. Так или иначе, его оттащили от меня раньше, чем он договорил.
Келли бросил на меня мрачный взгляд.
– И почему же ты скрыл от всех этот факт?
– Потому что Брекстон уверен: полиция меня подставляет.
– А ты как считаешь?
– Сам не знаю. На меня определенно произвело впечатление то, на какие ухищрения он пошел, чтобы передать мне это сообщение.
Келли недоверчиво хмыкнул.
– Надо было все сразу рассказать. – Я покаянно покосился на Келли. – Негоже скрывать информацию от коллег.
– Бен, не смеши людей. Мы не работаем в бостонской полиции. Мы ведем самостоятельное, независимое расследование. Значит, мы им говорим ровно столько, сколько хотим сказать. И они, в свою очередь, сообщают нам лишь то, что считают нужным сообщить. Уж так заведено. Добро пожаловать в сплоченное семейство блюстителей закона, где человек человеку друг, товарищ и волк. Дружба дружбой, а информация врозь.
– Это я понимаю. Мне неудобно только перед вами – вам-то я должен был сразу рассказать!
– Ладно, забыли. В конце концов рассказал ведь.
Некоторое время мы шагали в молчании.
– Так знаете вы, кто такой Фазуло? – наконец спросил я.
– Кто такой был Фазуло, – поправил меня Келли. – Я знаю единственного человека по фамилии Фазуло, и он отбросил коньки давным-давно, году в 77-м или 78-м. Убил полицейского. Помню, их было двое: Фрэнк Фазуло и, как бишь его... Сайкс. Да, фамилия второго была Сайкс. Оба под завязку накачались наркотиками и пошли грабить паб под названием «Килмарнок» в Мишн-Флэтс. Кстати, «Килмарнок» давно закрылся – туда ему и дорога! Столько крови в этом пабе пролилось! Фазуло и Сайкс явились перед самым закрытием, приставили обрез к носу владельца, приказали выложить все деньги из кассы. Им бы денежки хвать – и бежать, так нет, хотелось покрасоваться-покуражиться. А тут, на беду, случись патрульный полицейский. Они его на мушку и... – Келли сделал паузу, выбирая слова, – ну, короче говоря, этот Фазуло был тяжелый случай. Сидел в Уолполе, в Бриджуотере. Изнасилования, вооруженные ограбления. Подобные типы – настоящие звери, воплощенное зло, мерзкие психопаты. Таких безнадежных выродков мало, но они существуют. И этих выродков может вылечить только пуля в лоб или электрический стул.
Я удивленно покосился на Келли. Он не производил впечатления твердолобого, который при всяком случае кричит: вешать их как собак поганых!
– Что, не нравятся мои слова? – усмехнулся Келли. – А ты смотри правде в глаза: наша юридическая система стоит на том, что преступник должен быть наказан – после того как он совершил преступление. Мы совершенно бессильны предотвратить преступление, даже если слепой видит, что оно вот-вот произойдет. Всякий, кто хоть минуту общался с Фрэнком Фазуло, понимал: рано или поздно он кого-нибудь убьет. Так сказать, убийца на взводе. Живая граната, у которой уже вырвана чека. Но что мы, полицейские, можем в этой ситуации? Ждать, когда бабахнет, и затем счищать чьи-то мозги со стены. Нет, это порочная система. Так дальше быть не должно!
– Выходит, он убил патрульного полицейского, который помешал грабежу?
– Хуже. Он его предварительно изнасиловал. А потом танцевал вокруг стойки и праздновал смерть копа. – Келли расстроенно помолчал. – Впрочем, это давняя история, Бог с ней!
Дубинка опять пошла вертеться в его руке: шлеп-шлеп, бац-бац!
– Естественно, полиция была на ушах, – продолжил Келли. – И уже через день-другой нашли Сайкса в одном отельчике. Послали команду спецназа. Они сделали из Сайкса решето. А еще через несколько дней Фрэнк Фазуло покончил счеты с жизнью – спрыгнул с моста. Вероятно, единственный здравый поступок за всю его богомерзкую жизнь!
Шлеп-шлеп, бац-бац!
– Келли, как это у вас так ловко получается?!
Келли пожал плечами.
Шлеп-шлеп, бац-бац!
– Можно мне попробовать?
Он протянул мне дубинку, проинструктировал, как и когда ее перехватывать.
С первого раза дубинка улетела так далеко, что шарахнула меня по подбородку.
– Ты, дружок, не в цирке, – сказал Келли. – У бедра, у бедра надо! Вот так. А ты жонглируешь.
Уронив дубинку раз десять, я сдался и вернул ее хозяину.
– Не огорчайся, – сказал Келли. – Я не один десяток лет тренировался.
31
– Опять нелегкая принесла!
Так приветствовал нас Хулио Вега. Он был снова пьян. Настолько, что не мог смотреть прямо – постоянно «ронял» взгляд, глядел мимо цели.
– Про что теперь спрашивать будете? Гиттенс вас прислал?
– Нет, сэр, – сказал я. – Гиттенс даже не знает, что я к вам поехал.
– Знает, – буркнул Вега. – Гиттенс про все всегда знает.
Мы с Келли «вежливо» оттеснили его в прихожую и прошли в комнату, где мы беседовали с хозяином дома десять дней назад. Телевизор опять был включен – и опять спортивный канал.
Вега выглядел хуже прежнего. Не просто истощенный пьяница, а «бывший человек». Даже у некоторых алкоголиков сохраняется некая живость взгляда. А тут – полная апатия.
– Я хотел бы поговорить о Рауле, – сказал я, садясь в обшарпанное кресло.
Ноль реакции.
– Я хотел бы поговорить! – почти заорал я.
– Ну ты, я пьяный, а не глухой!
Мы с Келли переглянулись. Тяжелый случай!
– Хулио, – сказал я, – какое отношение имеет Фрэнк Фазуло к рейду, во время которого погиб Арчи Траделл?
– Фрэнк Фазуло? Ты это про что?
– В ту ночь, когда вы штурмовали красную дверь, информация от Рауля была как-то связана с Фрэнком Фазуло?
– Совсем охренели, ребята! Я про вашего Фазуло и слыхом не слыхал!
– Расскажите нам подробно про ту ночь, когда вы с Арчи Траделлом совершали рейд против Брекстона.
– Сколько раз рассказывать-то! Нечего мне добавить!
– Хулио, сейчас от ответов вам не уйти! Мы пришли с твердым намерением узнать правду!
Вега вяло потряс головой:
– Мне нечего сказать по данному вопросу.
Странно было слышать эту фразу от почти в стельку пьяного человека. Формула звучала заученно. Что трезвый зазубрил, то у пьяного на устах.
– Хулио, нам необходимо знать, кто скрывался за именем Рауль.
Вега попросту игнорировал меня.
Келли подошел к телевизору и выключил его.
– Так, завязываем с этой мутотой, – сказал он. – Кончай говниться, Хулио, и отвечай на поставленные вопросы. Ясно?
– Да кто ты такой, чтобы меня...
– Заглохни!
Келли повернулся ко мне.
– А теперь – спрашивай!
Вега начал выбираться из кресла – очевидно, чтобы снова включить телевизор.
Келли тычком дубинки в грудь посадил его на прежнее место.
– Сидеть!
– Ты, падла! – завопил Вега. – Включи обратно телик!
– Сам напрашиваешься! – сказал Келли. – Придется твой телик насовсем выключить.
Келли занес дубинку, словно собираясь разбить экран.
– Эй-эй-эй! – закричал Вега. – Ты чего тут устраиваешь? Поиграшки в плохого копа и хорошего копа?
– Я тебе сказал – заткнись! Бен, задавай вопросы.
– Вы чего, совсем того, ребятки? Я – полицейский. Я вам не какой-нибудь...
– Ты себя полицейским считаешь? – спросил Келли, помахивая дубинкой перед самым лицом Веги. – Это ты-то полицейский? Дерьмо ты, а не полицейский! Имя только срамишь!
– Ты куда клонишь, сукин сын?
– Ты нарушил неписаный закон, Хулио!
– Какой такой неписаный закон?
– Ты предал своего партнера!
– Не предавал я его! Его застрелили!
– Да, его застрелили – и после этого ты предал его! Ты совершил страшный грех!
– О каком грехе ты распространяешься? Я любил Арчи!
– А как же ты допустил, что Харолду Брекстону это убийство сошло с рук?
– Мы с Арчи были как братья!
– Кто погнал Арчи под эту дверь?
– Не знаю. Мы получили наводку.
Келли убрал дубинку от лица Веги и наклонился к нему.
– Ну ты и фрукт! Защищаешь Рауля до последнего. Не знаю, трус ты, или продажная тварь, или просто дурак набитый, но впервые я вижу козла-полицейского, который с таким жаром защищает убийцу другого полицейского!
– Никого я не защищаю!
– Все яснее ясного, Хулио! Рауль был твоим стукачом. И вот твой стукачок убивает твоего напарника. Ну ты и наделал в штаны – как бы это все не выплыло наружу!
– Нет! Я... я...
Келли разогнулся.
– И не называй себя больше полицейским. Ты гнида, а не полицейский! Вот я – полицейский. И этот молодой человек – полицейский. – Келли указал дубинкой на меня. – Арчи Траделл тоже был полицейский. А ты – никто. Понял? Ты – никто.
– Я любил Арчи, – слабым голосом выдавил Вега.
Келли вздохнул, плюнул и отошел к окну:
– Больше не могу слушать это блеяние!
На некоторое время воцарилась такая тишина, что из-за окна слышались далекие голоса играющих детишек.
И вдруг Вега неожиданно внятно произнес:
– Я никогда не знал, кто такой Рауль.
Мы с Келли молчали.
– Я с ним никогда не встречался.
Я покосился на Келли. Тот стоял у окна и даже не смотрел на Вегу.
– Была наводка. Больше я ничего не знаю.
Мне показалось, что теперь Вега говорит искренне.
– Послушайте, – сказал я, – Брекстону удалось вывернуться только потому, что вы защищали Рауля – не хотели рисковать его жизнью. Так?
Вега опять тупо смотрел на экран невключенного телевизора.
– По вашим словам, вы не смогли найти Рауля по требованию суда. Вы это под присягой заявили! Согласно вашим утверждениям, вы обошли всю округу, но так и не обнаружили его.
– А может, и не существовало никакого Рауля.
– Что-о?
– Я по крайней мере с ним ни разу не встречался.
Я присел на колено, чтобы заглянуть в глаза Веги.
– Хулио, – сказал я, – для нас чрезвычайно важно услышать от вас правду. Хватит лгать. Что случилось – то случилось. Забудем прошлое, его не изменить. У вас есть возможность повлиять на настоящее – на то, что происходит сегодня.
Вега никак не отреагировал на мои слова.
– Хулио, если Арчи Траделла убил Брекстон, то на этот раз мы можем его додавить. Только нам нужно знать истинную картину того, что произошло в ту роковую ночь. Если наводку сделал не Рауль – то кто?
Гробовое молчание. Похоже, Хулио постепенно вырубался, «уплывал».
– Хулио, еще не поздно. Ты можешь восстановить справедливость. Ты все еще можешь отомстить за смерть друга!
Не знаю, что подействовало на Хулио Вегу – то ли наша с Келли нескончаемая настырность, то ли он сам внутри дозрел, но случилось чудо – Вега вдруг заговорил! Его словно прорвало. Похоже, весь хмель с него слетел. Он выпрямился, речь стала связной. Даже некоторый блеск в глазах появился.
Заурядная бытовая сценка: очень усталый человек долго отмахивается от разговора и вдруг понимает, что есть только один способ избавиться от навязчивого собеседника – побыстрее начать. Раньше начнешь – раньше кончишь. И усталый человек собирает волю в кулак и начинает говорить...
– Все знали про этот наркопритон, – ровным голосом излагал Вега. – В то лето все наркоманы в Мишн-Флэтс отоваривались за красной дверью. Все знали, что Брекстон и его ребята устроили там «хазу» и действуют внаглую, торгуют наркотиками прямо на квартире, без обычных мер предосторожности. Люди в ближайшей округе были в ужасе – самое гнездо преступности было в двух шагах от них. Мы в полиции могли бы прикрыть притон. Однако никто в округе нам помогать не желал. Тряслись от страха – но нам не помогали. Потому что Брекстона и его парней боялись как чумы. В итоге мы не могли найти ни стукача, ни смельчака, который сделал бы контрольный закуп. А без весомых доказательств на руках мы не могли получить ордер на обыск.
– И тогда вы выдумали Рауля? – проворно встрял я.
Он решительно помотал головой.
– В таком случае откуда пришла наводка? Все в Мишн-Флэтс знали – это еще не означает, что полиция знала. Кто-то кому-то должен был проболтаться.
– Наводку сделал Гиттенс.
У меня буквально челюсть отвисла.
– Гиттенс издавна имел целую сеть стукачей, еще когда он работал в отделе по борьбе с наркотиками. Он был своего рода некоронованный король Мишн-Флэтс. Когда мы с Арчи перешли в отдел по борьбе с наркотиками, он то и дело нам помогал – то одно посоветует, то другое подскажет. А главное, он делился с нами частью информации от своих стукачей. И учил нас привлекать к работе информаторов или раскручивать на информацию тех, у кого рыльце в пушку и кто готов заложить других – лишь бы самому не угодить в тюрьму. Вы должны понять – в Мишн-Флэтс никто добровольно ни о чем не проболтается. Никто. Это как кодекс молчания у мафии. Когда до нас дошли слухи про квартиру за красной дверью, мы двинули к Гиттенсу – помогите! Гиттенс обещал пособить с информатором. И через несколько дней сообщил: у меня есть парень по имени Рауль, который выложил все про Брекстона, про его нехорошую квартиру и про все дела наркошайки. Мы подпрыгнули от счастья до небес и записали то, что Рауль «напел» Гиттенсу. В таком виде просьба о выдаче ордера на обыск выглядела убедительно, и судья подмахнул ее без особых вопросов.
– Как вы могли знать, что Гиттенс говорит правду? А вдруг он все выдумал?
– С какой стати Гиттенсу что-то выдумывать? У него была куча дружков-приятелей в Мишн-Флэтс. Мы отлично знали, что Гиттенс способен разговорить даже покойника. Тысячу раз имели случай убедиться в этом. Раз Гиттенс сказал – значит, так оно и есть. К тому же про Рауля я и прежде слышал. Гиттенс получал от него информацию по многим делам. Разумеется, я не верил, что Рауль – настоящее имя. Псевдоним, кличка... какая мне тогда была разница!
Хулио Вега замолчал так же неожиданно, как и заговорил.
– И вы десять лет помалкивали о том, что информатор принадлежал Гиттенсу?! – в бешенстве воскликнул Келли. – Вы могли сказать в суде правду и заставить Гиттенса представить Рауля суду для дачи показаний! А вместо этого вы своим кретинским поведением подсказали адвокату, как спасти убийцу полицейского!
– Мы с Гиттенсом не хотели подставить Рауля. Его бы непременно убили...
Келли в отчаянии махнул рукой – что с дураком спорить!
– Слушайте, ребята, не трепитесь больше никому, – попросил Хулио Вега. – Пусть этот разговор останется между нами.
– Нет уж, даже не надейтесь! – отрезал я.
– Понятно, – кивнул Вега. – Я виноват. Конечно. Если что нужно – я сделаю. Я виноват. Конечно.
– Ладно, Хулио, если вы наконец готовы сотрудничать, – сказал я, – то у вас есть возможность нам помочь. Давайте восстановим события той ночи прямо на месте происшествия.
Так приветствовал нас Хулио Вега. Он был снова пьян. Настолько, что не мог смотреть прямо – постоянно «ронял» взгляд, глядел мимо цели.
– Про что теперь спрашивать будете? Гиттенс вас прислал?
– Нет, сэр, – сказал я. – Гиттенс даже не знает, что я к вам поехал.
– Знает, – буркнул Вега. – Гиттенс про все всегда знает.
Мы с Келли «вежливо» оттеснили его в прихожую и прошли в комнату, где мы беседовали с хозяином дома десять дней назад. Телевизор опять был включен – и опять спортивный канал.
Вега выглядел хуже прежнего. Не просто истощенный пьяница, а «бывший человек». Даже у некоторых алкоголиков сохраняется некая живость взгляда. А тут – полная апатия.
– Я хотел бы поговорить о Рауле, – сказал я, садясь в обшарпанное кресло.
Ноль реакции.
– Я хотел бы поговорить! – почти заорал я.
– Ну ты, я пьяный, а не глухой!
Мы с Келли переглянулись. Тяжелый случай!
– Хулио, – сказал я, – какое отношение имеет Фрэнк Фазуло к рейду, во время которого погиб Арчи Траделл?
– Фрэнк Фазуло? Ты это про что?
– В ту ночь, когда вы штурмовали красную дверь, информация от Рауля была как-то связана с Фрэнком Фазуло?
– Совсем охренели, ребята! Я про вашего Фазуло и слыхом не слыхал!
– Расскажите нам подробно про ту ночь, когда вы с Арчи Траделлом совершали рейд против Брекстона.
– Сколько раз рассказывать-то! Нечего мне добавить!
– Хулио, сейчас от ответов вам не уйти! Мы пришли с твердым намерением узнать правду!
Вега вяло потряс головой:
– Мне нечего сказать по данному вопросу.
Странно было слышать эту фразу от почти в стельку пьяного человека. Формула звучала заученно. Что трезвый зазубрил, то у пьяного на устах.
– Хулио, нам необходимо знать, кто скрывался за именем Рауль.
Вега попросту игнорировал меня.
Келли подошел к телевизору и выключил его.
– Так, завязываем с этой мутотой, – сказал он. – Кончай говниться, Хулио, и отвечай на поставленные вопросы. Ясно?
– Да кто ты такой, чтобы меня...
– Заглохни!
Келли повернулся ко мне.
– А теперь – спрашивай!
Вега начал выбираться из кресла – очевидно, чтобы снова включить телевизор.
Келли тычком дубинки в грудь посадил его на прежнее место.
– Сидеть!
– Ты, падла! – завопил Вега. – Включи обратно телик!
– Сам напрашиваешься! – сказал Келли. – Придется твой телик насовсем выключить.
Келли занес дубинку, словно собираясь разбить экран.
– Эй-эй-эй! – закричал Вега. – Ты чего тут устраиваешь? Поиграшки в плохого копа и хорошего копа?
– Я тебе сказал – заткнись! Бен, задавай вопросы.
– Вы чего, совсем того, ребятки? Я – полицейский. Я вам не какой-нибудь...
– Ты себя полицейским считаешь? – спросил Келли, помахивая дубинкой перед самым лицом Веги. – Это ты-то полицейский? Дерьмо ты, а не полицейский! Имя только срамишь!
– Ты куда клонишь, сукин сын?
– Ты нарушил неписаный закон, Хулио!
– Какой такой неписаный закон?
– Ты предал своего партнера!
– Не предавал я его! Его застрелили!
– Да, его застрелили – и после этого ты предал его! Ты совершил страшный грех!
– О каком грехе ты распространяешься? Я любил Арчи!
– А как же ты допустил, что Харолду Брекстону это убийство сошло с рук?
– Мы с Арчи были как братья!
– Кто погнал Арчи под эту дверь?
– Не знаю. Мы получили наводку.
Келли убрал дубинку от лица Веги и наклонился к нему.
– Ну ты и фрукт! Защищаешь Рауля до последнего. Не знаю, трус ты, или продажная тварь, или просто дурак набитый, но впервые я вижу козла-полицейского, который с таким жаром защищает убийцу другого полицейского!
– Никого я не защищаю!
– Все яснее ясного, Хулио! Рауль был твоим стукачом. И вот твой стукачок убивает твоего напарника. Ну ты и наделал в штаны – как бы это все не выплыло наружу!
– Нет! Я... я...
Келли разогнулся.
– И не называй себя больше полицейским. Ты гнида, а не полицейский! Вот я – полицейский. И этот молодой человек – полицейский. – Келли указал дубинкой на меня. – Арчи Траделл тоже был полицейский. А ты – никто. Понял? Ты – никто.
– Я любил Арчи, – слабым голосом выдавил Вега.
Келли вздохнул, плюнул и отошел к окну:
– Больше не могу слушать это блеяние!
На некоторое время воцарилась такая тишина, что из-за окна слышались далекие голоса играющих детишек.
И вдруг Вега неожиданно внятно произнес:
– Я никогда не знал, кто такой Рауль.
Мы с Келли молчали.
– Я с ним никогда не встречался.
Я покосился на Келли. Тот стоял у окна и даже не смотрел на Вегу.
– Была наводка. Больше я ничего не знаю.
Мне показалось, что теперь Вега говорит искренне.
– Послушайте, – сказал я, – Брекстону удалось вывернуться только потому, что вы защищали Рауля – не хотели рисковать его жизнью. Так?
Вега опять тупо смотрел на экран невключенного телевизора.
– По вашим словам, вы не смогли найти Рауля по требованию суда. Вы это под присягой заявили! Согласно вашим утверждениям, вы обошли всю округу, но так и не обнаружили его.
– А может, и не существовало никакого Рауля.
– Что-о?
– Я по крайней мере с ним ни разу не встречался.
Я присел на колено, чтобы заглянуть в глаза Веги.
– Хулио, – сказал я, – для нас чрезвычайно важно услышать от вас правду. Хватит лгать. Что случилось – то случилось. Забудем прошлое, его не изменить. У вас есть возможность повлиять на настоящее – на то, что происходит сегодня.
Вега никак не отреагировал на мои слова.
– Хулио, если Арчи Траделла убил Брекстон, то на этот раз мы можем его додавить. Только нам нужно знать истинную картину того, что произошло в ту роковую ночь. Если наводку сделал не Рауль – то кто?
Гробовое молчание. Похоже, Хулио постепенно вырубался, «уплывал».
– Хулио, еще не поздно. Ты можешь восстановить справедливость. Ты все еще можешь отомстить за смерть друга!
Не знаю, что подействовало на Хулио Вегу – то ли наша с Келли нескончаемая настырность, то ли он сам внутри дозрел, но случилось чудо – Вега вдруг заговорил! Его словно прорвало. Похоже, весь хмель с него слетел. Он выпрямился, речь стала связной. Даже некоторый блеск в глазах появился.
Заурядная бытовая сценка: очень усталый человек долго отмахивается от разговора и вдруг понимает, что есть только один способ избавиться от навязчивого собеседника – побыстрее начать. Раньше начнешь – раньше кончишь. И усталый человек собирает волю в кулак и начинает говорить...
– Все знали про этот наркопритон, – ровным голосом излагал Вега. – В то лето все наркоманы в Мишн-Флэтс отоваривались за красной дверью. Все знали, что Брекстон и его ребята устроили там «хазу» и действуют внаглую, торгуют наркотиками прямо на квартире, без обычных мер предосторожности. Люди в ближайшей округе были в ужасе – самое гнездо преступности было в двух шагах от них. Мы в полиции могли бы прикрыть притон. Однако никто в округе нам помогать не желал. Тряслись от страха – но нам не помогали. Потому что Брекстона и его парней боялись как чумы. В итоге мы не могли найти ни стукача, ни смельчака, который сделал бы контрольный закуп. А без весомых доказательств на руках мы не могли получить ордер на обыск.
– И тогда вы выдумали Рауля? – проворно встрял я.
Он решительно помотал головой.
– В таком случае откуда пришла наводка? Все в Мишн-Флэтс знали – это еще не означает, что полиция знала. Кто-то кому-то должен был проболтаться.
– Наводку сделал Гиттенс.
У меня буквально челюсть отвисла.
– Гиттенс издавна имел целую сеть стукачей, еще когда он работал в отделе по борьбе с наркотиками. Он был своего рода некоронованный король Мишн-Флэтс. Когда мы с Арчи перешли в отдел по борьбе с наркотиками, он то и дело нам помогал – то одно посоветует, то другое подскажет. А главное, он делился с нами частью информации от своих стукачей. И учил нас привлекать к работе информаторов или раскручивать на информацию тех, у кого рыльце в пушку и кто готов заложить других – лишь бы самому не угодить в тюрьму. Вы должны понять – в Мишн-Флэтс никто добровольно ни о чем не проболтается. Никто. Это как кодекс молчания у мафии. Когда до нас дошли слухи про квартиру за красной дверью, мы двинули к Гиттенсу – помогите! Гиттенс обещал пособить с информатором. И через несколько дней сообщил: у меня есть парень по имени Рауль, который выложил все про Брекстона, про его нехорошую квартиру и про все дела наркошайки. Мы подпрыгнули от счастья до небес и записали то, что Рауль «напел» Гиттенсу. В таком виде просьба о выдаче ордера на обыск выглядела убедительно, и судья подмахнул ее без особых вопросов.
– Как вы могли знать, что Гиттенс говорит правду? А вдруг он все выдумал?
– С какой стати Гиттенсу что-то выдумывать? У него была куча дружков-приятелей в Мишн-Флэтс. Мы отлично знали, что Гиттенс способен разговорить даже покойника. Тысячу раз имели случай убедиться в этом. Раз Гиттенс сказал – значит, так оно и есть. К тому же про Рауля я и прежде слышал. Гиттенс получал от него информацию по многим делам. Разумеется, я не верил, что Рауль – настоящее имя. Псевдоним, кличка... какая мне тогда была разница!
Хулио Вега замолчал так же неожиданно, как и заговорил.
– И вы десять лет помалкивали о том, что информатор принадлежал Гиттенсу?! – в бешенстве воскликнул Келли. – Вы могли сказать в суде правду и заставить Гиттенса представить Рауля суду для дачи показаний! А вместо этого вы своим кретинским поведением подсказали адвокату, как спасти убийцу полицейского!
– Мы с Гиттенсом не хотели подставить Рауля. Его бы непременно убили...
Келли в отчаянии махнул рукой – что с дураком спорить!
– Слушайте, ребята, не трепитесь больше никому, – попросил Хулио Вега. – Пусть этот разговор останется между нами.
– Нет уж, даже не надейтесь! – отрезал я.
– Понятно, – кивнул Вега. – Я виноват. Конечно. Если что нужно – я сделаю. Я виноват. Конечно.
– Ладно, Хулио, если вы наконец готовы сотрудничать, – сказал я, – то у вас есть возможность нам помочь. Давайте восстановим события той ночи прямо на месте происшествия.
33
Трагедия той ночи имела один плюс – после нее трехэтажный дом на Вьенна-роуд подвергся капитальному ремонту. Из развалюшки с наркопритоном на последнем этаже дом превратился в более или менее уютный трехсемейный особнячок. Естественно, особнячок был хорош по меркам Мишн-Флэтс; в районе побогаче он смотрелся бы как оборванец в шортах на торжественном приеме.
На месте знаменитой красной двери, разнесенной в щепы полицией, стояла не менее массивная деревянная дверь, только бежевая. Лестничная площадка перед дверью была намного более тесной, чем рисовалось моему воображению. Три метра на три метра, а то и меньше. Я представил себе, как в ту ночь здесь толпились полицейские, как им было неуютно, какими уязвимыми они себя ощущали на этом поганом пятачке!
Вега только глаза таращил и диву давался, как все в доме переменилось. Ему это было неприятно.
– Ладно, Хулио, рассказывай! – велел Келли.
Вега стал пояснять детали. Где кто стоял, поименно. Как душно было в ту ночь. Какая парилка была на маленькой лестничной площадке. И так далее. И так далее.
– ...Похоже, убийца стоял прямо за дверью. Он позволил нанести первый удар тараном, чтобы определить, где полицейский. Пуля попала Арчи в голову. И это очень странно. Если стреляешь через дверь с намерением убить, логичнее всего целить на уровень груди. Так есть шанс не промахнуться. А попасть вслепую в голову – дело почти безнадежное. Однако убийца в грудь стрелять не стал – возможно, знал или предполагал, что полицейский в бронежилете. С другой стороны, Арчи был необычайно высокий, почти на две головы выше среднего мужчины. И мне порой кажется, что человек за красной дверью не целил полицейскому в голову. Он хотел пугнуть. Он выстрелил поверх головы того, кто ударил в дверь тараном. Но, к несчастью, Арчи был такого роста, что пуля угодила ему в голову. Убийство могло быть нелепой случайностью. Вот что мне порой кажется.
– Вы без версий, – сказал я. – Рассказывайте только то, что происходило.
– Арчи упал. Я бросился к нему. Я сразу нутром понял, что он мертвый. Но чтобы умом – нет, прошло несколько минут, прежде чем... А кровищи было – вы не поверите! Началась паника. Мы стали вызывать «скорую» и подмогу...
– Слышали что-либо за дверью? Шум, шаги, голоса?
– Говорю вам – нам было ни до чего! Я вытащил Арчи из зоны обстрела. Все орали, ссыпаясь с лестничной площадки. Ничего мы не могли слышать.
– Кто-нибудь заглянул внутрь через дыру в двери?
– Ты что, совсем рехнутый? Среди нас не было таких дураков, чтобы морду свою подставлять под пулю. Мы даже на площадку больше не поднимались!
Я представил, как Вега ворочает тело Траделла на площадке, тащит его вниз. В такой тесноте наверняка весь перепачкался в крови... И остальных трудно обвинить в трусости. Ситуация была по-настоящему паршивая. Будь я на месте одного из полицейских в ту ночь... нет, не думаю, что я проявил бы чудеса храбрости.
– Нас было мало для такой операции, – продолжал Вега. – Но мы взяли только тех, кому полностью доверяли. В участке было слишком много полицейских, так или иначе связанных с Мишн-Флэтс. Одни покупали там наркотики – для себя. У других там были приятели или родственники. Словом, в участке хватало людей, которые, узнай они об ордере на обыск, звякнули бы Брекстону или его дружкам – и квартира к нашему приходу была бы чистой как стеклышко. По той же причине мы не могли подогнать два автобуса со спецназом. Пока мы подъезжали бы да разворачивали такой полк, Брекстона и след бы простыл...
Внезапно из-за бежевой двери громыхнул истеричный мужской голос:
– Кто бы вы ни были – немедленно убирайтесь прочь!!! Или я вызываю полицию!
Мы от неожиданности не сразу нашлись с ответом.
– Мы и есть полиция! – наконец крикнул я и показал полицейский жетон.
Очевидно, жетон показался убедительным тому, кто смотрел через дверной глазок. Дверь хоть и на цепочке, но приоткрылась. За ней стоял чернокожий старичок лет семидесяти с гаком. По громовому голосу я ожидал увидеть двадцатилетнего громилу.
– А мы полицию не вызывали! – сказал дедок.
– Знаем. Мы по одному старому делу. Не беспокойтесь, скоро уйдем.
Дедок недоверчиво жмурился.
– Тут много лет назад убили полицейского, – уточнил я.
– Знаю. Одного парнишку за это засудили.
Я не стал спорить.
– Как вас зовут? – спросил я дедка, который снял цепочку, распахнул дверь и вышел на площадку.
– Кенисон.
– Хорошо, мистер Кенисон. Можете остаться. Мы уже заканчиваем. Хулио, досказывайте.
– В передатчике я слышал, как Гиттенс, который услышал наши вопли по радио, мгновенно сориентировался и требует у диспетчера прислать «скорую» для Арчи. Гиттенс был где-то совсем рядом – это была его наводка, его район, он не мог оставаться в стороне. И буквально через несколько мгновений сам Гиттенс возник на лестнице. Словно из воздуха материализовался. Как супермен из комикса. «Что тут у вас, мать вашу?» – кричал он. Хотя все было понятно без слов. Окровавленный Арчи у меня на руках. Кровь на площадке. Дырища в красной двери. Гиттенс прямо взбесился: как был – без бронежилета – рванул наверх, схватил таран и давай долбать дверь! Помню, он все время оскальзывался на крови. Мы орали Гиттенсу, чтобы он убрался от двери. Но этот одержимый молотил и молотил свинцовой елдой по двери, только щепы летели! И в конце концов проломил дырищу нужного размера и исчез в квартире.
Вега с рассеянной решимостью лунатика отстранил мистера Кенисона и прошел в квартиру. Мы за ним.
– Э-э... – начал было дедок, потом смирился и засеменил за нами.
Мы стремительно обошли все комнаты – точно так же, как полицейские в ту роковую ночь.
– Мы не нашли ничего, – сказал Вега. – Ни стрелка, ни оружия, ни наркотиков. Даже практически никакой мебели. В одном шкафчике лежало съестное: всякая чепуха в картонных пачках. Мы бегали вначале в темноте; свет зажгли только потом, когда сообразили, что квартира пустая.
Теперь в квартире было более чем достаточно мебели. Дешевенькие, но чистые обои.
– Все сами ремонтировали? – спросил я мистера Кенисона.
– Да, – с гордостью ответил он.
– Уютная квартирка.
– На самом деле мы понятия не имели, что в квартире, – продолжил рассказ Хулио Вега. – Знали, что притон, а как все будет выглядеть, могли только догадываться. Словом, рванули мы в квартиру за Гиттенсом, обежали все помещения, убедились, что тут никого иничего. А Гиттенс уже дальше помчался, на пожарную лестницу. Мы, конечно, за ним. Мы, придурки, даже не подозревали, что там пожарная лестница есть. В Мишн-Флэтс, если не знаешь случайно дом или двор, перед операцией полную рекогносцировку не сделать – обязательно засветишься и сорвешь рейд. Идешь вслепую, не можешь заранее перерезать путь отхода преступников... Значит, все побежали за Гиттенсом по пожарной лестнице, а я развернул обратно, к Арчи.
– Но вы в курсе, что произошло потом?
– Да. Гиттенс нашел на пожарной лестнице орудие убийства. С отпечатками пальцев Брекстона. Баллистики подтвердили: Арчи убит из этого пистолета. Дело простое. Все указывало на Брекстона.
Мистер Кенисон вставил:
– Тот парень признал, что бывал в этой квартире. Поэтому тут было полно отпечатков его пальцев. Но в ту ночь он якобы отсутствовал.
– Его отпечатки пальцев были на пистолете, – сказал Вега. – Чего уж больше!
– Отпечатки пальцев ни о чем не говорят, – упрямо возразил мистер Кенисон. – Пистолет могли забрать у него раньше и подбросить на пожарную лестницу.
– Кто мог подбросить? – возмутился Вега.
– Да тот, кто стрелял!
– Бросьте вы чепуху молоть!
– Отчего же чепуху? Такое ведь случается.
– Вы и впрямь этому верите?
– Верю.
– Вы хотите сказать, что пистолет подбросила полиция? Живя в этом районе, зная местную преступную публику, вы верите в то, что они ягнята, которых очерняют полицейские? Ну, дядя, вы даете! – Вега был вне себя от злости.
– Что не ягнята – сам знаю. И что всем подряд верить нельзя – тоже знаю. Я и Брекстону не верю, и вам, полицейским, не верю. Все вы хороши. Все одним миром мазаны...
Рядом с домом затормозил автомобиль. Я машинально посмотрел в окно.
Из автомобиля вышел сперва Гиттенс, потом три полицейских в форме.
Они приехали – меня брать.
На месте знаменитой красной двери, разнесенной в щепы полицией, стояла не менее массивная деревянная дверь, только бежевая. Лестничная площадка перед дверью была намного более тесной, чем рисовалось моему воображению. Три метра на три метра, а то и меньше. Я представил себе, как в ту ночь здесь толпились полицейские, как им было неуютно, какими уязвимыми они себя ощущали на этом поганом пятачке!
Вега только глаза таращил и диву давался, как все в доме переменилось. Ему это было неприятно.
– Ладно, Хулио, рассказывай! – велел Келли.
Вега стал пояснять детали. Где кто стоял, поименно. Как душно было в ту ночь. Какая парилка была на маленькой лестничной площадке. И так далее. И так далее.
– ...Похоже, убийца стоял прямо за дверью. Он позволил нанести первый удар тараном, чтобы определить, где полицейский. Пуля попала Арчи в голову. И это очень странно. Если стреляешь через дверь с намерением убить, логичнее всего целить на уровень груди. Так есть шанс не промахнуться. А попасть вслепую в голову – дело почти безнадежное. Однако убийца в грудь стрелять не стал – возможно, знал или предполагал, что полицейский в бронежилете. С другой стороны, Арчи был необычайно высокий, почти на две головы выше среднего мужчины. И мне порой кажется, что человек за красной дверью не целил полицейскому в голову. Он хотел пугнуть. Он выстрелил поверх головы того, кто ударил в дверь тараном. Но, к несчастью, Арчи был такого роста, что пуля угодила ему в голову. Убийство могло быть нелепой случайностью. Вот что мне порой кажется.
– Вы без версий, – сказал я. – Рассказывайте только то, что происходило.
– Арчи упал. Я бросился к нему. Я сразу нутром понял, что он мертвый. Но чтобы умом – нет, прошло несколько минут, прежде чем... А кровищи было – вы не поверите! Началась паника. Мы стали вызывать «скорую» и подмогу...
– Слышали что-либо за дверью? Шум, шаги, голоса?
– Говорю вам – нам было ни до чего! Я вытащил Арчи из зоны обстрела. Все орали, ссыпаясь с лестничной площадки. Ничего мы не могли слышать.
– Кто-нибудь заглянул внутрь через дыру в двери?
– Ты что, совсем рехнутый? Среди нас не было таких дураков, чтобы морду свою подставлять под пулю. Мы даже на площадку больше не поднимались!
Я представил, как Вега ворочает тело Траделла на площадке, тащит его вниз. В такой тесноте наверняка весь перепачкался в крови... И остальных трудно обвинить в трусости. Ситуация была по-настоящему паршивая. Будь я на месте одного из полицейских в ту ночь... нет, не думаю, что я проявил бы чудеса храбрости.
– Нас было мало для такой операции, – продолжал Вега. – Но мы взяли только тех, кому полностью доверяли. В участке было слишком много полицейских, так или иначе связанных с Мишн-Флэтс. Одни покупали там наркотики – для себя. У других там были приятели или родственники. Словом, в участке хватало людей, которые, узнай они об ордере на обыск, звякнули бы Брекстону или его дружкам – и квартира к нашему приходу была бы чистой как стеклышко. По той же причине мы не могли подогнать два автобуса со спецназом. Пока мы подъезжали бы да разворачивали такой полк, Брекстона и след бы простыл...
Внезапно из-за бежевой двери громыхнул истеричный мужской голос:
– Кто бы вы ни были – немедленно убирайтесь прочь!!! Или я вызываю полицию!
Мы от неожиданности не сразу нашлись с ответом.
– Мы и есть полиция! – наконец крикнул я и показал полицейский жетон.
Очевидно, жетон показался убедительным тому, кто смотрел через дверной глазок. Дверь хоть и на цепочке, но приоткрылась. За ней стоял чернокожий старичок лет семидесяти с гаком. По громовому голосу я ожидал увидеть двадцатилетнего громилу.
– А мы полицию не вызывали! – сказал дедок.
– Знаем. Мы по одному старому делу. Не беспокойтесь, скоро уйдем.
Дедок недоверчиво жмурился.
– Тут много лет назад убили полицейского, – уточнил я.
– Знаю. Одного парнишку за это засудили.
Я не стал спорить.
– Как вас зовут? – спросил я дедка, который снял цепочку, распахнул дверь и вышел на площадку.
– Кенисон.
– Хорошо, мистер Кенисон. Можете остаться. Мы уже заканчиваем. Хулио, досказывайте.
– В передатчике я слышал, как Гиттенс, который услышал наши вопли по радио, мгновенно сориентировался и требует у диспетчера прислать «скорую» для Арчи. Гиттенс был где-то совсем рядом – это была его наводка, его район, он не мог оставаться в стороне. И буквально через несколько мгновений сам Гиттенс возник на лестнице. Словно из воздуха материализовался. Как супермен из комикса. «Что тут у вас, мать вашу?» – кричал он. Хотя все было понятно без слов. Окровавленный Арчи у меня на руках. Кровь на площадке. Дырища в красной двери. Гиттенс прямо взбесился: как был – без бронежилета – рванул наверх, схватил таран и давай долбать дверь! Помню, он все время оскальзывался на крови. Мы орали Гиттенсу, чтобы он убрался от двери. Но этот одержимый молотил и молотил свинцовой елдой по двери, только щепы летели! И в конце концов проломил дырищу нужного размера и исчез в квартире.
Вега с рассеянной решимостью лунатика отстранил мистера Кенисона и прошел в квартиру. Мы за ним.
– Э-э... – начал было дедок, потом смирился и засеменил за нами.
Мы стремительно обошли все комнаты – точно так же, как полицейские в ту роковую ночь.
– Мы не нашли ничего, – сказал Вега. – Ни стрелка, ни оружия, ни наркотиков. Даже практически никакой мебели. В одном шкафчике лежало съестное: всякая чепуха в картонных пачках. Мы бегали вначале в темноте; свет зажгли только потом, когда сообразили, что квартира пустая.
Теперь в квартире было более чем достаточно мебели. Дешевенькие, но чистые обои.
– Все сами ремонтировали? – спросил я мистера Кенисона.
– Да, – с гордостью ответил он.
– Уютная квартирка.
– На самом деле мы понятия не имели, что в квартире, – продолжил рассказ Хулио Вега. – Знали, что притон, а как все будет выглядеть, могли только догадываться. Словом, рванули мы в квартиру за Гиттенсом, обежали все помещения, убедились, что тут никого иничего. А Гиттенс уже дальше помчался, на пожарную лестницу. Мы, конечно, за ним. Мы, придурки, даже не подозревали, что там пожарная лестница есть. В Мишн-Флэтс, если не знаешь случайно дом или двор, перед операцией полную рекогносцировку не сделать – обязательно засветишься и сорвешь рейд. Идешь вслепую, не можешь заранее перерезать путь отхода преступников... Значит, все побежали за Гиттенсом по пожарной лестнице, а я развернул обратно, к Арчи.
– Но вы в курсе, что произошло потом?
– Да. Гиттенс нашел на пожарной лестнице орудие убийства. С отпечатками пальцев Брекстона. Баллистики подтвердили: Арчи убит из этого пистолета. Дело простое. Все указывало на Брекстона.
Мистер Кенисон вставил:
– Тот парень признал, что бывал в этой квартире. Поэтому тут было полно отпечатков его пальцев. Но в ту ночь он якобы отсутствовал.
– Его отпечатки пальцев были на пистолете, – сказал Вега. – Чего уж больше!
– Отпечатки пальцев ни о чем не говорят, – упрямо возразил мистер Кенисон. – Пистолет могли забрать у него раньше и подбросить на пожарную лестницу.
– Кто мог подбросить? – возмутился Вега.
– Да тот, кто стрелял!
– Бросьте вы чепуху молоть!
– Отчего же чепуху? Такое ведь случается.
– Вы и впрямь этому верите?
– Верю.
– Вы хотите сказать, что пистолет подбросила полиция? Живя в этом районе, зная местную преступную публику, вы верите в то, что они ягнята, которых очерняют полицейские? Ну, дядя, вы даете! – Вега был вне себя от злости.
– Что не ягнята – сам знаю. И что всем подряд верить нельзя – тоже знаю. Я и Брекстону не верю, и вам, полицейским, не верю. Все вы хороши. Все одним миром мазаны...
Рядом с домом затормозил автомобиль. Я машинально посмотрел в окно.
Из автомобиля вышел сперва Гиттенс, потом три полицейских в форме.
Они приехали – меня брать.
34
– Бен, надо поговорить, – сказал Гиттенс.
– Это арест?
Гиттенс замялся.
– Нет, конечно.
– Зачем же три дуболома за вашей спиной?
– В сложных ситуациях иногда случается выхлест эмоций, – усмехнулся Гиттенс. – Если кто за спиной – оно так спокойней.
– А что, ситуация по-настоящему сложная? – осведомился я.
Гиттенс пожал плечами.
– Надеюсь, ты сможешь дать убедительные ответы и ситуацию разрядить.
Я попрощался с Вегой. Мы с Келли сели в машину и через несколько минут были уже в полицейском участке зоны А-3. Я опять оказался в комнате для допросов. Только теперь вместо Лауэри был Керт.
– Я хочу, чтобы Келли присутствовал при допросе, – потребовал я.
– Исключено, – покачал головой Гиттенс. – Извини, но это против правил.
– Значит, я буду молчать.
– Как вам угодно, шериф Трумэн, – сказал Гиттенс. – Желаете хранить молчание – извольте. Тогда мы будем говорить, а вы слушать. Сами решайте, что вам выгоднее – только слушать или все-таки кое-что попытаться объяснить.
– А если я развернусь и уйду? Я ведь не арестован?
– Уйти-то вы можете, шериф Трумэн, но мы сделаем из этого вполне определенные выводы.
– Да мне капле... – начал я, однако тут же одумался. Лезть в бутылку не имело никакого смысла. – А что, если Келли будет там, за зеркалом?
Гиттенс переглянулся с Кертом и согласно кивнул.
Келли категорически посоветовал мне уклониться от допроса. Я ничего не выиграю от того, что соглашусь. Но я был другого мнения: я ничего не выиграю, если стану играть в молчанку. Будучи невиновным, я был готов ответить на любые вопросы, развеять любые подозрения и покончить с ситуацией, которую Гиттенс почему-то назвал «сложной». Она не сложная, а дурацкая. Разница!
Втайне мне было любопытно, почему Гиттенс наезжает на меня с таким упрямством. Почему он подозревает меня? Просто абсурд. Гиттенс с его огромным опытом вцепился – в меня! У него что, нюх совершенно отказал?
Если против меня есть какие-то улики, я хочу знать о них незамедлительно.
Чтобы высмеять их.
Чтобы побыстрее доказать их нелепость.
– Это арест?
Гиттенс замялся.
– Нет, конечно.
– Зачем же три дуболома за вашей спиной?
– В сложных ситуациях иногда случается выхлест эмоций, – усмехнулся Гиттенс. – Если кто за спиной – оно так спокойней.
– А что, ситуация по-настоящему сложная? – осведомился я.
Гиттенс пожал плечами.
– Надеюсь, ты сможешь дать убедительные ответы и ситуацию разрядить.
Я попрощался с Вегой. Мы с Келли сели в машину и через несколько минут были уже в полицейском участке зоны А-3. Я опять оказался в комнате для допросов. Только теперь вместо Лауэри был Керт.
– Я хочу, чтобы Келли присутствовал при допросе, – потребовал я.
– Исключено, – покачал головой Гиттенс. – Извини, но это против правил.
– Значит, я буду молчать.
– Как вам угодно, шериф Трумэн, – сказал Гиттенс. – Желаете хранить молчание – извольте. Тогда мы будем говорить, а вы слушать. Сами решайте, что вам выгоднее – только слушать или все-таки кое-что попытаться объяснить.
– А если я развернусь и уйду? Я ведь не арестован?
– Уйти-то вы можете, шериф Трумэн, но мы сделаем из этого вполне определенные выводы.
– Да мне капле... – начал я, однако тут же одумался. Лезть в бутылку не имело никакого смысла. – А что, если Келли будет там, за зеркалом?
Гиттенс переглянулся с Кертом и согласно кивнул.
Келли категорически посоветовал мне уклониться от допроса. Я ничего не выиграю от того, что соглашусь. Но я был другого мнения: я ничего не выиграю, если стану играть в молчанку. Будучи невиновным, я был готов ответить на любые вопросы, развеять любые подозрения и покончить с ситуацией, которую Гиттенс почему-то назвал «сложной». Она не сложная, а дурацкая. Разница!
Втайне мне было любопытно, почему Гиттенс наезжает на меня с таким упрямством. Почему он подозревает меня? Просто абсурд. Гиттенс с его огромным опытом вцепился – в меня! У него что, нюх совершенно отказал?
Если против меня есть какие-то улики, я хочу знать о них незамедлительно.
Чтобы высмеять их.
Чтобы побыстрее доказать их нелепость.