Страница:
– Вообще-то Гальдо помогает Жуку с посудой.
– Не умничай, очкарик, а берись за иголку.
Жеан обиженно насупился, но все же отложил книгу вместе с очками и полез в одну из деревянных шкатулок, стоящих в углу гардеробной.
– Что читаем? – поинтересовался Кало, скалывая галстук крошечной серебряной брошью с аметистом и одобрительно изучая себя в зеркало.
– «Кимлартен», – ответил Жеан, осторожно, чтобы не уколоться, продевая черную нить в костяную иглу.
– Опять корийский роман? – фыркнул Локки. – Как ты можешь читать эту слащавую дрянь? Никогда не понимал, что находят люди в таких сказках.
– Эти романы являются памятниками культуры эпохи Теринского Престола, – ответил Жеан, подходя к Локки сзади с распарывателем в одной руке и иголкой в другой. – И ничего слащавого там нет! В конце концов все три рыцаря сложили головы в пасти Зверя Вуаццо.
– Книжка-то хоть с картинками?
– Да, но, как обычно, проиллюстрированы не самые лучшие эпизоды. – Не прекращая разговаривать, Жеан управлялся со швами дублета так же бережно и аккуратно, как с замочными скважинами и карманами своих жертв.
– Просто распори по шву, – нетерпеливо посоветовал Локки. – Неважно, как это будет выглядеть, все равно под плащом не видно. А позже мы все сделаем, как надо.
– Мы? – хмыкнул Жеан, продолжая сосредоточенно работать над спинкой дублета. – Полагаю, что этим так или иначе придется заниматься лично мне. Из тебя такой же портной, как из дворового пса автор изящных сонетов.
– Все-все, сдаюсь… О боги, насколько же так лучше! Теперь хватит места и для бумажника, и для других штучек-сюрпризов на всякий случай.
– Как-то даже непривычно что-то распускать для тебя. Обычно, наоборот, приходится ушивать. – Жеан аккуратно сложил швейные принадлежности назад в шкатулку. – Я бы на твоем месте не пренебрегал тренировкой, иначе наберешь еще полфунта.
– Ничего страшного, большая часть моего веса приходится на мозги, – ухмыльнулся Локки, подтягивая и закрепляя рукава у локтя на тот же манер, что и Кало.
– Я бы сказал, что ты на одну треть состоишь из дури, еще на треть – из алчности… одну восьмую отведем на наглость. А вот остальное, полагаю, и есть мозги Локки Ламоры.
– Очень остроумно! Раз господин эксперт пришел и так замечательно разложил все по полочкам, может, он же поможет мне загримироваться?
Прежде чем взяться за потертый деревянный ящик со множеством отделений, Жеан сделал хороший глоток бренди из своего стакана.
– С чего начнем? С волос? Насколько я понимаю, тебе надо стать брюнетом.
– Как смоль. Думаю, эту роль мне придется играть три или четыре раза.
Жеан обернул вокруг плеч Локки белое полотенце и закрепил его маленькой костяной булавкой, затем открыл сосуд с каким-то зельем и окунул пальцы в его содержимое – густой черный гель с сильным цитрусовым запахом.
– Хм-м… Цветом как уголь, а пахнет апельсинами. Нет, я, наверное, никогда не привыкну к чувству юмора нашей драгоценной Джиссалины.
Он начал методично втирать субстанцию в пепельные волосы друга.
– Даже черному аптекарю надо как-то развлекаться, – усмехнулся Локки. – Помнишь ту свечу-фейерверк с запахом говядины, которую она дала нам для собаки дона Фелуччиа?
– Да уж, обхохочешься, – прыснул Кало, продолжая заниматься своим костюмом. – На этот аромат сбежались бродячие кошки со всего Каморра – улица была буквально забита ими. А проклятый ветер постоянно менялся, и нам приходилось бегать, чтобы оставаться с наветренной стороны.
– Да, ночка выдалась не из приятных, – согласился Жеан. Он уже почти закончил работу. Мазь на волосах Локки застыла, придав им типичный для Каморра черный цвет, разве что с липким блеском. Однако многие мужчины в городе пользовались различными составами для укладки волос, так что прическа Локки выглядела правдоподобно.
Предварительно оттерев руки полотенцем, Жеан окунул ветошку в маленькую скляночку с мазью жемчужного цвета и с ее помощью аккуратно смыл темные разводы со своих пальцев, затем тем же полотенцем прошелся по вискам и шее Локки, удалив малейшие брызги черной краски.
– Как насчет шрама? – поинтересовался он.
– Давай. – Локки провел мизинцем по правой скуле. – Вот здесь, если можно.
Жеан достал из легкого деревянного футляра что-то вроде белого мелка и провел короткую линию в том месте, где просил Локки. Через секунду или две раздалось тихое шипение, и Локки невольно поежился. Прямо на глазах белый след застыл, стянувшись блеклой коркой, и превратился в прекрасную имитацию старого рубца.
В этот момент в дверях гардеробной появился непривычно раскрасневшийся Жук. В руках он держал складной бумажник черной кожи размером чуть побольше обычного мужского кошелька.
– На кухне прибрано, – отчитался он. – А еще Гальдо сказал, что если я не принесу этот бумажник и не швырну в твою безмозглую голову – его слова, не мои! – то ты обязательно его забудешь.
– Только не надо понимать это буквально! – Локки потянулся за бумажником, пока довольный Жеан освобождал его от полотенца. – Если ты разобьешь эту вещицу, я лично засуну тебя в бочку и буду катить до самого Эмберлина.
В бумажнике хранилась сложная печать, выполненная из золота, хрусталя и особого матового стекла. В этой операции она была самым дорогостоящим реквизитом – даже бочонок «Пятьсот второго» обошелся им дешевле. Мастеров для ее изготовления пришлось искать в Талишеме – городе-государстве, расположенном в четырех днях пути на южном побережье. Никто из каморрских умельцев вне зависимости от уровня достатка и мастерства не взялся бы подделывать печать тайной полиции господина герцога.
Стилизованный паук на фоне герба его светлости герцога смотрелся очень эффектно. Собственно, никто из Благородных Подонков не знал достоверно, как должна выглядеть заветная печать, поскольку никогда ее не видел. Но Локки рассудил, что, скорее всего, аристократ уровня дона Сальвары тоже никогда не сталкивался с подобным раритетом. Поэтому он свел воедино смутные слухи, ходившие в среде Правильных Людей Каморра, и набросал примерный эскиз, по которому и была изготовлена подделка.
– А Калека Дюран говорит, что Паук – дерьмо собачье, – заявил Жук, передавая Локки бумажник с печатью.
– Если взять мозги твоего Дюрана и опустить их в наперсток воды, – презрительно фыркнул Жеан, – они там потеряются, как корабль в морских просторах.
– Заруби себе на носу, Жук, – проговорил Локки, осторожно, кончиками пальцев, обследуя прическу. – Полуночники – это реальность. И если, не дай боги, ты когда-нибудь попадешься на нарушении Тайного Договора… молись, чтобы капа успел добраться до тебя раньше, чем люди герцога. Ибо Барсави – само милосердие по сравнению с теми, кто сидит во Дворце Терпения.
– Я и не сомневаюсь в существовании Полуночников, – возразил Жук. – Вот только некоторые поговаривают, будто сам Паук – это байка, не стоящая дерьма собачьего.
– О нет, мой мальчик, он тоже реален. – Локки провел пальцем по гладкой коже над верхней губой. – Жеан, подбери мне какие-нибудь усы, чтобы подходили к волосам… Во главе Полуночников, несомненно, кто-то стоит. Мы с Жеаном уже не первый год ломаем головы, пытаясь угадать, кто таков этот мифический Паук. Увы, результат пока нулевой.
– Даже мы с Гальдо в тупике, – подхватил Кало. – Я бы сказал, что в данном случае мы имеем дело с сущим дьяволом.
– Выходит, вы ничего о нем не знаете?
– Дай-ка я попробую объяснить тебе, Жук… – начал было Локки, но замолчал, отвлекшись на предлагаемые Жеаном усы. Одни, другие… Наконец он удовлетворенно кивнул. Жеан отложил в сторону утвержденную модель и снова полез в гримировальную коробку. – Когда капа Барсави наказывает кого-то, мы тут же узнаем об этом, верно? Все Правильные Люди связаны между собой – один сказал, другой передал. И сам капа заинтересован в этом. Ему нужно, чтобы люди знали о произведенных расправах. Должная мера опасения в дальнейшем может избавить его от лишних неприятностей.
– А когда какие-то действия предпринимает герцог, – поддержал его Кало, – налицо определенные опознавательные знаки: повестки, постановления, суды, «желтые куртки», Ночные Стекольщики.
– Но когда на кого-то накладывает лапу Паук… – Локки с одобрением кивнул Жеану, предъявившему ему еще одни усы, более удачные, чем уже отложенные. – Так вот, если Паук берет кого-то на прицел, то несчастный ублюдок попросту исчезает с лица земли. Тихо и молча. А капа Барсави не смеет даже пикнуть. Понимаешь? Предпочитает делать вид, будто ничего не случилось. Поэтому если ты услышишь, что Барсави не боится герцога, присмотрись к нему повнимательнее. И вспомни, что есть кое-кто, перед кем наш капа готов обмочиться от страха.
– Этот человек, часом, не Серый Король?
– С ним будет покончено через пару месяцев, – презрительно фыркнул Кало. – Чего стоит один маньяк против трех тысяч ножей Барсави? Можно считать, что Серый Король уже покойник. А вот с Пауком так просто не справиться.
– Именно поэтому мы надеемся, что дон Сальвара подпрыгнет на шесть футов в воздух, когда среди ночи увидит нас в своем кабинете. Знаешь ли, Полуночникам все едино – что голубая кровь, что мы с тобой.
– Не люблю перебивать, – вклинился Жеан, – но, надеюсь, бриться тебе еще не пора? Очень хорошо.
Маленькой палочкой он нанес поблескивающую прозрачную пасту на верхнюю губу Локки. Тот в отвращении сморщил нос. Несколькими ловкими движениями Жеан приклеил фальшивые усы – и через пару мгновений они сидели на своем месте так же крепко, как настоящие.
– Основа клея – нутряной жир волчьей акулы, – давясь смехом, пояснил Жеан. – В прошлый раз, когда мы его использовали, забыли добавить поглотитель запаха.
– Вот-вот, – подтвердил Локки. – Видел бы ты, с какой скоростью я сорвал эти усы!
– И будь я проклят, если наш гарриста не вопил как оглашенный, пока Жеан исправлял положение, – добавил Кало.
– Да уж, точь-в-точь как братец Санца в борделе! – Локки сделал непристойный жест в сторону Кало. Тот изобразил, будто целится из арбалета.
– Так… шрам, усы, волосы… Вроде все? – Жеан окинул взором результаты своих трудов и принялся упаковывать гримировальные принадлежности.
– Сойдет. – С минуту Локки разглядывал свое отражение в большом зеркале. Когда он снова заговорил, голос его неузнаваемо изменился – стал глубже и грубее. В нем проступил усталый цинизм сержанта тайной полиции, который в тысячный раз разоблачает мелкого правонарушителя. – Самое время отправиться к нашему аристократу и поведать бедняге, что у него весьма серьезные проблемы с неким мошенником!
– Итак, – задумчиво проговорил дон Лоренцо Сальвара, – вы рекомендуете мне и дальше выдавать денежные расписки человеку, которого вы охарактеризовали как самого опасного вора Каморра?
– Не сочтите за оскорбление, м'лорд Сальвара, но именно это вы и собирались делать до нашего вмешательства.
Теперь в голосе Локки или его манерах не осталось и следа от Лукаса Фервита – ни намека на сдержанную энергию и несгибаемую горделивость вадранского торговца. За спиной его нового персонажа стоял герцог с неоспоримыми законами, поэтому он мог позволить себе поддразнить знатного господина, в чей кабинет вломился посреди ночи. Имитировать подобную дерзость невозможно – с ней надо сжиться, как с привычным костюмом… может, даже взрастить ее в своей душе. И Локки прошел через это превращение – вор и мошенник бледной тенью отодвинулся в самый дальний уголок его сознания. Теперь он был настоящим Полуночником, офицером тайной полиции герцога. Изощренные обманы Локки Ламоры обратились в простую и ясную правду нового персонажа.
– Но вы даже не представляете, какие суммы фигурируют в этой сделке! – возмутился Сальвара. – Они… они могут составить половину всего моего состояния.
– Значит, вам придется отдать нашему другу Фервиту половину вашего состояния, м'лорд. Задушите Бича Каморра тем, что он просит. Чеки, расписки… Все это свяжет его по рукам и ногам, заставив метаться между банковскими домами.
– О да, банковскими домами, которые будут швырять этому призраку мои – вполне реальные! – деньги.
– Именем герцога вы обязаны это сделать! Не переживайте, м лорд Сальвара: в самом худшем случае его светлость с лихвой возместит все затраты, связанные с поимкой преступника. Однако, по моему скромному мнению, Бич не успеет ни растратить деньги, ни скрыться с ними. Таким образом, вы практически сразу же получите назад все свои вложения. Кроме того, здесь присутствуют аспекты, не связанные с финансовой стороной. Подумайте о них!
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду благодарность его светлости за помощь в проведении операции по задуманному сценарию, – веско сказал Локки. – И, с другой стороны, господин герцог будет весьма недоволен, если ваше противодействие как-то спугнет нашего клиента, даст почувствовать, что вокруг него затягивается петля.
– Хм-м. – В задумчивости дон Сальвара снова нацепил на нос очки. – Да, это серьезный довод.
– И еще: надеюсь, вы понимаете, что я не могу открыто общаться с вами на людях. В целях конспирации мы не информируем городскую стражу, так что не пытайтесь обсуждать с ней это дело. Впредь если я и буду выходить с вами на связь, то так же тайно, по ночам.
– Может, приказать Конте держать под рукой прохладительные напитки для людей, проникающих в мой дом через окно? – язвительно бросил Лоренцо. – А заодно сказать донье Софии, чтобы та отсылала в мой кабинет всех Полуночников, неожиданно оказавшихся в ее бельевом шкафу?
– Обещаю, м'лорд, что в дальнейшем мои посещения не будут столь хлопотными. Поймите меня правильно – я получил приказ донести до вас всю серьезность положения и продемонстрировать вам нашу безграничную власть. Уверяю вас, лично я не питаю к вам никакой неприязни. Напротив, моя основная цель в обозримом будущем – своим упорным трудом оберегать ваше благополучие.
– А как же донья София? Ваш хозяин отвел ей какую-нибудь роль в этой замысловатой головоломке?
– О, ваша жена – выдающаяся женщина. Разумеется, вам стоит уведомить ее о нашем посещении. Сообщите ей всю правду относительно Лукаса Фервита, воспользуйтесь ее помощью в столь сложном деле. Но так или иначе, м'лорд, – коварно улыбнулся Локки, – я с сожалением предоставляю вам объясниться с ней самостоятельно.
Охрану сухопутной границы Каморра осуществляют солдаты, которые днем и ночью шагают по древним стенам, неустанно высматривая на горизонте малейшие следы разбойников или вражеских армий. Со стороны моря ту же функцию выполняют военные корабли и многочисленные сторожевые башни.
А на окраинах района Альсегранте выставлены особые сторожевые посты, чья задача – оберегать городскую знать от необходимости общаться с представителями низов общества со всеми букетами их запахов и болезней.
Незадолго до полуночи Локки и Кало перебрались через Анжевену по Арке Древних. Этот широкий, затейливо украшенный мост из Древнего стекла связывал западный Альсегранте с великолепной Серебристой рощей. Роща была местом, куда ограничивался доступ публики, и стражники следили за тем, чтобы недостаточно преуспевающие горожане здесь не задерживались. Действовали «желтые куртки» достаточно жестко, не гнушаясь применять дубинки и хлысты.
Мост был освещен высокими цилиндрами из рубинового стекла, которые излучали алхимический свет и кое-как разгоняли ночной туман, стелющийся под ногами у всадников. В самой высокой точке мост возносился над водой на пятьдесят футов. Как правило, речной туман выше не поднимался. Ветер Палача мягко покачивал красные лампы, заключенные в железные каркасы. В их колеблющемся свете Благородные Подонки скакали, словно окруженные кровавым ореолом…
– Стоять, ни с места! Ваше имя? По какому делу едете?
У спуска с моста на северном берегу Анжевены прилепилась низкая деревянная будка с окошками из промасленной бумаги. В дверях ее стоял парень в желтой куртке – тусклый отсвет, падавший из окна, придавал его форменной одежде скорее оранжевый цвет. Паренек старался говорить внушительно, но тонкий неуверенный голос выдавал в нем неопытного юнца.
Все как положено, усмехнулся Локки. По правилам на границе Альсегранте должны стоять двое солдат, но в этот ненастный вечер более опытный страж явно решил отсидеться в теплой караулке и выслал вместо себя молодого товарища. Вот и хорошо – такое положение вещей им лишь на руку.
Локки придержал лошадь и вытащил из-под плаща бесценный бумажник с печатью.
– Мое имя в данном случае не имеет никакого значения, – заявил он холодным тоном; затем расстегнул бумажник и на мгновение дал круглолицему солдатику бросить взгляд на свою печать. – Я представляю здесь его светлость герцога Никованте.
– П-понятно, господин.
– И запомните: вы меня не видели, мы с вами не разговаривали. Потрудись вбить это в голову своего напарника.
«Желтая куртка» поклонился и поспешно отступил назад, словно боясь оскорбить высокопоставленного чиновника своим присутствием – а может быть, из суеверного опасения. Локки снова усмехнулся. Всадники в черных плащах, на черных конях, явившиеся из тьмы и тумана… При солнечном свете их маскарад выглядел бы смешно и претенциозно, но ночь диктует собственные законы, добавляющие призракам веса и плоти.
Если на улице Поцелуй-Монетку каморрские деньги вовсю вертелись и работали, то в Альсегранте они оседали на заслуженный отдых. В состав этого района входили четыре связанных между собой острова, каждый из которых представлял собой холм со множеством террас, ступенями восходящих к величественному плато, на котором сияла жемчужина Каморра, чудо архитектуры Древних – Пять башен из Древнего стекла. Упомянутые же террасы были отведены под роскошные виллы, окруженные ухоженными парками и садами. Каждое поколение денежных мешков строило свое имение сообразно фамильным средствам и архитектурной моде текущего столетия. В результате по склонам раскинулась неповторимая в своей живописности мозаика из старых и новых особняков городской элиты. Торговцы и банкиры, маклеры и судовладельцы – все, кто имел для этого достаточно средств, предпочитали селиться в Альсегранте. С высоты холмов они с удобством поглядывали на лежащий у их ног город. Рядом с ними жили и мелкие аристократы, с тоской и алчностью взирающие на сиявшие в вышине башни – там обитали правители Каморра, самые знатные и могущественные горожане, представители Пяти семейств.
Время от времени по улицам проезжали кареты – черные лакированные сундуки, увешанные разноцветными фонариками и знаменами с гербами своих владельцев. Некоторые из карет сопровождали вооруженные всадники в видавших виды кожаных дублетах и полированных латах: в этом году как никогда были популярны наемные телохранители. Еще одной приметой времени были остромодные украшения из алхимических шаров. Со стороны казалось, будто карету окружает рой светлячков.
Вилла дона Сальвары оказалась громоздким четырехэтажным зданием с колоннами. Выстроенное несколько веков назад руками и деньгами предков Лоренцо, оно словно слегка просело под грузом минувших столетий. Усадьба располагалась на Дюроне, самом западном из Альсегрантских островов. Она стояла, спрятавшись в глубине буйно разросшегося сада, отгородившись от мира мощными каменными стенами, и казалась маленькой крепостью, своеобразным островком внутри острова. Вокруг было темно и тихо, лишь зарешеченные окна на третьем этаже отливали мягким янтарным светом.
Локки и Кало тихо спешились в начале аллеи, ведущей к северной стене усадьбы. Верный своим принципам, Локки не одну ночь провел на подступах к особняку. Вместе с Жуком они выработали наиболее простой и надежный план предстоящего вторжения во владения Сальвары. Ночная тьма и туман должны были сыграть им на руку. В своей черной одежде Локки и Кало станут практически невидимы, как только покинут улицу и переберутся через внешнюю стену.
Пока им везло – на улице не было видно ни души. Кало привязал свою лошадь к деревянному столбу возле стены и нежно потрепал ее по густой гриве.
– Прощай, милая. Если не вернемся, опрокинь за нас стаканчик-другой.
Прислонившись к стене, Локки пошире расставил ноги и подставил другу сцепленные ладони. Кало вставил ногу в это импровизированное стремя и, оттолкнувшись как следует, взлетел на гребень стены. Дальнейшее не представляло сложности – Кало ухватил товарища за руку и втащил наверх. Поскольку близнецы Санца были настолько же крепкими и жилистыми, насколько Локки – стройным и легким, все прошло как по маслу. Они задержались на миг перевести дух, а затем соскользнули во влажную, полную ночных ароматов темноту сада. Здесь они замерли, оценивая обстановку.
Все двери и окна на первом этаже были заведомо недоступны – их охраняли металлические решетки и хитроумные замки с часовым механизмом. К таким отмычку не подберешь. Зато крыша… Как правило, обитатели особняков не тратились на охрану крыш – исключение составляли лишь те, кто имел реальные основания опасаться за жизнь. Все же прочие вполне обходились высокими стенами и надежными запорами.
Решено было штурмовать северный фасад особняка. Воры осторожно вскарабкались по стене, руками и ногами нащупывая глубокие трещины и щели в теплом, гладком от времени камне. Первый и второй этаж выглядели темными и безжизненными; свет горел лишь на третьем этаже, да и то с противоположной стороны здания. Достигнув крыши и перевалившись через парапет, друзья на некоторое время замерли – руки тряслись от напряжения, сердца колотились как безумные. Они чутко прислушивались к тому, что творится внутри дома. Вроде все спокойно…
Ночь выдалась темная, луны прятались за серым кружевом облаков. Слева неясно вырисовывался серп города, сиявший сквозь туман, подобно завернутой в кисею драгоценности. Над городом темными силуэтами вздымались грандиозные Пять башен – сквозь их окна пробивались лишь тонкие лучики света. Слабые и беспомощные, они ничуть не разгоняли тьму, а лишь подчеркивали темную опасную ауру, окутывавшую сооружения из Древнего стекла. У любого человека, глядевшего на башни вот так, снизу вверх, начинало сосать под ложечкой и мутиться в голове.
Локки решил идти первым. Он осторожно шагнул на белую мощеную дорожку, проходящую по центру крыши. Со всех сторон его окружали неясные очертания цветущих кустов, невысоких деревьев и вьющихся растений. В воздухе витали запахи сырой земли и цветочные ароматы. Здесь располагался личный ботанический заповедник доньи Софии.
По личному опыту Локки знал, что большинство алхимиков-ботаников охотно экспериментирует с диковинными ядами. Поэтому прежде чем идти дальше, он плотно завернулся в плащ, низко надвинул капюшон, а нижнюю часть лица прикрыл шарфом.
Осторожно, словно они шли с горящими факелами между пороховыми бочками, Локки и Кало прокрались по белой дорожке к небольшой беседке в центре крыши. На дверях ее висел замок, но совсем не сложный – Кало со своими отмычками управился за десять секунд.
Через беседку они попали на верхний этаж, отведенный под лабораторию доны Сальвары. Здесь имело смысл проявлять еще большую осторожность – упаси Благодетель споткнуться и что-либо разбить! Тут было еще опаснее, чем в саду доньи Софии. Непрошеные гости на цыпочках пробирались по темным комнатам, мимо незнакомых растений в горшках и устройств непонятного назначения. Завидев узкую каменную лестницу, спускавшуюся на следующий этаж, они с облегчением вздохнули и ускорили шаг.
Они заблаговременно изучили подробный план дома. На третьем этаже располагались отдельные спальни хозяев, напротив них, через холл, находился кабинет дона Сальвары. Большая часть второго этажа отводилась под солярий, здесь же располагались столовая и гостиная, используемые для приемов. На первом этаже были кухня, несколько небольших залов и комнаты прислуги. Помимо самих хозяев и Конте, в особняке постоянно обитала женская пара средних лет, поддерживавшая дом в порядке, а также повар и мальчик-посыльный, в чьи обязанности также входило мытье посуды. Предполагалось, что в столь поздний час все слуги спят на первом этаже и не представляют угрозы. Впрочем, никто из них и на четверть не был так опасен, как Конте.
Основной риск намеченной операции был связан с телохранителем – он воплощал собой единственную непредсказуемую часть плана. Поэтому первым делом следовало найти и обезвредить старого вояку.
Благородные Подонки прислушались. Где-то вдалеке, но явно на этом этаже раздались шаги. Пригнувшись, Локки осторожно выглянул в длинный коридор и увидел, как дон Сальвара скрылся за дверью спальни. Спустя секунду лязгнул замок. Дверь в его кабинет осталась открытой.
– Насколько мне подсказывает интуиция, он пробудет в спальне некоторое время, – с усмешкой прошептал Локки. – Тем не менее свет в кабинете еще горит – значит, Сальвара рассчитывает туда вернуться. Пора переходить к самой сложной части.
Локки и Кало двинулись по коридору. Они обливались потом, но по-прежнему старательно кутались в свои плащи. Стены по всей длине прохода были увешаны гобеленами и подсвечниками, в которых горели крошечные алхимические шары, испускающие света не больше, чем пылающие угольки. За дверями спальни послышался негромкий смех.
– Не умничай, очкарик, а берись за иголку.
Жеан обиженно насупился, но все же отложил книгу вместе с очками и полез в одну из деревянных шкатулок, стоящих в углу гардеробной.
– Что читаем? – поинтересовался Кало, скалывая галстук крошечной серебряной брошью с аметистом и одобрительно изучая себя в зеркало.
– «Кимлартен», – ответил Жеан, осторожно, чтобы не уколоться, продевая черную нить в костяную иглу.
– Опять корийский роман? – фыркнул Локки. – Как ты можешь читать эту слащавую дрянь? Никогда не понимал, что находят люди в таких сказках.
– Эти романы являются памятниками культуры эпохи Теринского Престола, – ответил Жеан, подходя к Локки сзади с распарывателем в одной руке и иголкой в другой. – И ничего слащавого там нет! В конце концов все три рыцаря сложили головы в пасти Зверя Вуаццо.
– Книжка-то хоть с картинками?
– Да, но, как обычно, проиллюстрированы не самые лучшие эпизоды. – Не прекращая разговаривать, Жеан управлялся со швами дублета так же бережно и аккуратно, как с замочными скважинами и карманами своих жертв.
– Просто распори по шву, – нетерпеливо посоветовал Локки. – Неважно, как это будет выглядеть, все равно под плащом не видно. А позже мы все сделаем, как надо.
– Мы? – хмыкнул Жеан, продолжая сосредоточенно работать над спинкой дублета. – Полагаю, что этим так или иначе придется заниматься лично мне. Из тебя такой же портной, как из дворового пса автор изящных сонетов.
– Все-все, сдаюсь… О боги, насколько же так лучше! Теперь хватит места и для бумажника, и для других штучек-сюрпризов на всякий случай.
– Как-то даже непривычно что-то распускать для тебя. Обычно, наоборот, приходится ушивать. – Жеан аккуратно сложил швейные принадлежности назад в шкатулку. – Я бы на твоем месте не пренебрегал тренировкой, иначе наберешь еще полфунта.
– Ничего страшного, большая часть моего веса приходится на мозги, – ухмыльнулся Локки, подтягивая и закрепляя рукава у локтя на тот же манер, что и Кало.
– Я бы сказал, что ты на одну треть состоишь из дури, еще на треть – из алчности… одну восьмую отведем на наглость. А вот остальное, полагаю, и есть мозги Локки Ламоры.
– Очень остроумно! Раз господин эксперт пришел и так замечательно разложил все по полочкам, может, он же поможет мне загримироваться?
Прежде чем взяться за потертый деревянный ящик со множеством отделений, Жеан сделал хороший глоток бренди из своего стакана.
– С чего начнем? С волос? Насколько я понимаю, тебе надо стать брюнетом.
– Как смоль. Думаю, эту роль мне придется играть три или четыре раза.
Жеан обернул вокруг плеч Локки белое полотенце и закрепил его маленькой костяной булавкой, затем открыл сосуд с каким-то зельем и окунул пальцы в его содержимое – густой черный гель с сильным цитрусовым запахом.
– Хм-м… Цветом как уголь, а пахнет апельсинами. Нет, я, наверное, никогда не привыкну к чувству юмора нашей драгоценной Джиссалины.
Он начал методично втирать субстанцию в пепельные волосы друга.
– Даже черному аптекарю надо как-то развлекаться, – усмехнулся Локки. – Помнишь ту свечу-фейерверк с запахом говядины, которую она дала нам для собаки дона Фелуччиа?
– Да уж, обхохочешься, – прыснул Кало, продолжая заниматься своим костюмом. – На этот аромат сбежались бродячие кошки со всего Каморра – улица была буквально забита ими. А проклятый ветер постоянно менялся, и нам приходилось бегать, чтобы оставаться с наветренной стороны.
– Да, ночка выдалась не из приятных, – согласился Жеан. Он уже почти закончил работу. Мазь на волосах Локки застыла, придав им типичный для Каморра черный цвет, разве что с липким блеском. Однако многие мужчины в городе пользовались различными составами для укладки волос, так что прическа Локки выглядела правдоподобно.
Предварительно оттерев руки полотенцем, Жеан окунул ветошку в маленькую скляночку с мазью жемчужного цвета и с ее помощью аккуратно смыл темные разводы со своих пальцев, затем тем же полотенцем прошелся по вискам и шее Локки, удалив малейшие брызги черной краски.
– Как насчет шрама? – поинтересовался он.
– Давай. – Локки провел мизинцем по правой скуле. – Вот здесь, если можно.
Жеан достал из легкого деревянного футляра что-то вроде белого мелка и провел короткую линию в том месте, где просил Локки. Через секунду или две раздалось тихое шипение, и Локки невольно поежился. Прямо на глазах белый след застыл, стянувшись блеклой коркой, и превратился в прекрасную имитацию старого рубца.
В этот момент в дверях гардеробной появился непривычно раскрасневшийся Жук. В руках он держал складной бумажник черной кожи размером чуть побольше обычного мужского кошелька.
– На кухне прибрано, – отчитался он. – А еще Гальдо сказал, что если я не принесу этот бумажник и не швырну в твою безмозглую голову – его слова, не мои! – то ты обязательно его забудешь.
– Только не надо понимать это буквально! – Локки потянулся за бумажником, пока довольный Жеан освобождал его от полотенца. – Если ты разобьешь эту вещицу, я лично засуну тебя в бочку и буду катить до самого Эмберлина.
В бумажнике хранилась сложная печать, выполненная из золота, хрусталя и особого матового стекла. В этой операции она была самым дорогостоящим реквизитом – даже бочонок «Пятьсот второго» обошелся им дешевле. Мастеров для ее изготовления пришлось искать в Талишеме – городе-государстве, расположенном в четырех днях пути на южном побережье. Никто из каморрских умельцев вне зависимости от уровня достатка и мастерства не взялся бы подделывать печать тайной полиции господина герцога.
Стилизованный паук на фоне герба его светлости герцога смотрелся очень эффектно. Собственно, никто из Благородных Подонков не знал достоверно, как должна выглядеть заветная печать, поскольку никогда ее не видел. Но Локки рассудил, что, скорее всего, аристократ уровня дона Сальвары тоже никогда не сталкивался с подобным раритетом. Поэтому он свел воедино смутные слухи, ходившие в среде Правильных Людей Каморра, и набросал примерный эскиз, по которому и была изготовлена подделка.
– А Калека Дюран говорит, что Паук – дерьмо собачье, – заявил Жук, передавая Локки бумажник с печатью.
– Если взять мозги твоего Дюрана и опустить их в наперсток воды, – презрительно фыркнул Жеан, – они там потеряются, как корабль в морских просторах.
– Заруби себе на носу, Жук, – проговорил Локки, осторожно, кончиками пальцев, обследуя прическу. – Полуночники – это реальность. И если, не дай боги, ты когда-нибудь попадешься на нарушении Тайного Договора… молись, чтобы капа успел добраться до тебя раньше, чем люди герцога. Ибо Барсави – само милосердие по сравнению с теми, кто сидит во Дворце Терпения.
– Я и не сомневаюсь в существовании Полуночников, – возразил Жук. – Вот только некоторые поговаривают, будто сам Паук – это байка, не стоящая дерьма собачьего.
– О нет, мой мальчик, он тоже реален. – Локки провел пальцем по гладкой коже над верхней губой. – Жеан, подбери мне какие-нибудь усы, чтобы подходили к волосам… Во главе Полуночников, несомненно, кто-то стоит. Мы с Жеаном уже не первый год ломаем головы, пытаясь угадать, кто таков этот мифический Паук. Увы, результат пока нулевой.
– Даже мы с Гальдо в тупике, – подхватил Кало. – Я бы сказал, что в данном случае мы имеем дело с сущим дьяволом.
– Выходит, вы ничего о нем не знаете?
– Дай-ка я попробую объяснить тебе, Жук… – начал было Локки, но замолчал, отвлекшись на предлагаемые Жеаном усы. Одни, другие… Наконец он удовлетворенно кивнул. Жеан отложил в сторону утвержденную модель и снова полез в гримировальную коробку. – Когда капа Барсави наказывает кого-то, мы тут же узнаем об этом, верно? Все Правильные Люди связаны между собой – один сказал, другой передал. И сам капа заинтересован в этом. Ему нужно, чтобы люди знали о произведенных расправах. Должная мера опасения в дальнейшем может избавить его от лишних неприятностей.
– А когда какие-то действия предпринимает герцог, – поддержал его Кало, – налицо определенные опознавательные знаки: повестки, постановления, суды, «желтые куртки», Ночные Стекольщики.
– Но когда на кого-то накладывает лапу Паук… – Локки с одобрением кивнул Жеану, предъявившему ему еще одни усы, более удачные, чем уже отложенные. – Так вот, если Паук берет кого-то на прицел, то несчастный ублюдок попросту исчезает с лица земли. Тихо и молча. А капа Барсави не смеет даже пикнуть. Понимаешь? Предпочитает делать вид, будто ничего не случилось. Поэтому если ты услышишь, что Барсави не боится герцога, присмотрись к нему повнимательнее. И вспомни, что есть кое-кто, перед кем наш капа готов обмочиться от страха.
– Этот человек, часом, не Серый Король?
– С ним будет покончено через пару месяцев, – презрительно фыркнул Кало. – Чего стоит один маньяк против трех тысяч ножей Барсави? Можно считать, что Серый Король уже покойник. А вот с Пауком так просто не справиться.
– Именно поэтому мы надеемся, что дон Сальвара подпрыгнет на шесть футов в воздух, когда среди ночи увидит нас в своем кабинете. Знаешь ли, Полуночникам все едино – что голубая кровь, что мы с тобой.
– Не люблю перебивать, – вклинился Жеан, – но, надеюсь, бриться тебе еще не пора? Очень хорошо.
Маленькой палочкой он нанес поблескивающую прозрачную пасту на верхнюю губу Локки. Тот в отвращении сморщил нос. Несколькими ловкими движениями Жеан приклеил фальшивые усы – и через пару мгновений они сидели на своем месте так же крепко, как настоящие.
– Основа клея – нутряной жир волчьей акулы, – давясь смехом, пояснил Жеан. – В прошлый раз, когда мы его использовали, забыли добавить поглотитель запаха.
– Вот-вот, – подтвердил Локки. – Видел бы ты, с какой скоростью я сорвал эти усы!
– И будь я проклят, если наш гарриста не вопил как оглашенный, пока Жеан исправлял положение, – добавил Кало.
– Да уж, точь-в-точь как братец Санца в борделе! – Локки сделал непристойный жест в сторону Кало. Тот изобразил, будто целится из арбалета.
– Так… шрам, усы, волосы… Вроде все? – Жеан окинул взором результаты своих трудов и принялся упаковывать гримировальные принадлежности.
– Сойдет. – С минуту Локки разглядывал свое отражение в большом зеркале. Когда он снова заговорил, голос его неузнаваемо изменился – стал глубже и грубее. В нем проступил усталый цинизм сержанта тайной полиции, который в тысячный раз разоблачает мелкого правонарушителя. – Самое время отправиться к нашему аристократу и поведать бедняге, что у него весьма серьезные проблемы с неким мошенником!
5
– Итак, – задумчиво проговорил дон Лоренцо Сальвара, – вы рекомендуете мне и дальше выдавать денежные расписки человеку, которого вы охарактеризовали как самого опасного вора Каморра?
– Не сочтите за оскорбление, м'лорд Сальвара, но именно это вы и собирались делать до нашего вмешательства.
Теперь в голосе Локки или его манерах не осталось и следа от Лукаса Фервита – ни намека на сдержанную энергию и несгибаемую горделивость вадранского торговца. За спиной его нового персонажа стоял герцог с неоспоримыми законами, поэтому он мог позволить себе поддразнить знатного господина, в чей кабинет вломился посреди ночи. Имитировать подобную дерзость невозможно – с ней надо сжиться, как с привычным костюмом… может, даже взрастить ее в своей душе. И Локки прошел через это превращение – вор и мошенник бледной тенью отодвинулся в самый дальний уголок его сознания. Теперь он был настоящим Полуночником, офицером тайной полиции герцога. Изощренные обманы Локки Ламоры обратились в простую и ясную правду нового персонажа.
– Но вы даже не представляете, какие суммы фигурируют в этой сделке! – возмутился Сальвара. – Они… они могут составить половину всего моего состояния.
– Значит, вам придется отдать нашему другу Фервиту половину вашего состояния, м'лорд. Задушите Бича Каморра тем, что он просит. Чеки, расписки… Все это свяжет его по рукам и ногам, заставив метаться между банковскими домами.
– О да, банковскими домами, которые будут швырять этому призраку мои – вполне реальные! – деньги.
– Именем герцога вы обязаны это сделать! Не переживайте, м лорд Сальвара: в самом худшем случае его светлость с лихвой возместит все затраты, связанные с поимкой преступника. Однако, по моему скромному мнению, Бич не успеет ни растратить деньги, ни скрыться с ними. Таким образом, вы практически сразу же получите назад все свои вложения. Кроме того, здесь присутствуют аспекты, не связанные с финансовой стороной. Подумайте о них!
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду благодарность его светлости за помощь в проведении операции по задуманному сценарию, – веско сказал Локки. – И, с другой стороны, господин герцог будет весьма недоволен, если ваше противодействие как-то спугнет нашего клиента, даст почувствовать, что вокруг него затягивается петля.
– Хм-м. – В задумчивости дон Сальвара снова нацепил на нос очки. – Да, это серьезный довод.
– И еще: надеюсь, вы понимаете, что я не могу открыто общаться с вами на людях. В целях конспирации мы не информируем городскую стражу, так что не пытайтесь обсуждать с ней это дело. Впредь если я и буду выходить с вами на связь, то так же тайно, по ночам.
– Может, приказать Конте держать под рукой прохладительные напитки для людей, проникающих в мой дом через окно? – язвительно бросил Лоренцо. – А заодно сказать донье Софии, чтобы та отсылала в мой кабинет всех Полуночников, неожиданно оказавшихся в ее бельевом шкафу?
– Обещаю, м'лорд, что в дальнейшем мои посещения не будут столь хлопотными. Поймите меня правильно – я получил приказ донести до вас всю серьезность положения и продемонстрировать вам нашу безграничную власть. Уверяю вас, лично я не питаю к вам никакой неприязни. Напротив, моя основная цель в обозримом будущем – своим упорным трудом оберегать ваше благополучие.
– А как же донья София? Ваш хозяин отвел ей какую-нибудь роль в этой замысловатой головоломке?
– О, ваша жена – выдающаяся женщина. Разумеется, вам стоит уведомить ее о нашем посещении. Сообщите ей всю правду относительно Лукаса Фервита, воспользуйтесь ее помощью в столь сложном деле. Но так или иначе, м'лорд, – коварно улыбнулся Локки, – я с сожалением предоставляю вам объясниться с ней самостоятельно.
6
Охрану сухопутной границы Каморра осуществляют солдаты, которые днем и ночью шагают по древним стенам, неустанно высматривая на горизонте малейшие следы разбойников или вражеских армий. Со стороны моря ту же функцию выполняют военные корабли и многочисленные сторожевые башни.
А на окраинах района Альсегранте выставлены особые сторожевые посты, чья задача – оберегать городскую знать от необходимости общаться с представителями низов общества со всеми букетами их запахов и болезней.
Незадолго до полуночи Локки и Кало перебрались через Анжевену по Арке Древних. Этот широкий, затейливо украшенный мост из Древнего стекла связывал западный Альсегранте с великолепной Серебристой рощей. Роща была местом, куда ограничивался доступ публики, и стражники следили за тем, чтобы недостаточно преуспевающие горожане здесь не задерживались. Действовали «желтые куртки» достаточно жестко, не гнушаясь применять дубинки и хлысты.
Мост был освещен высокими цилиндрами из рубинового стекла, которые излучали алхимический свет и кое-как разгоняли ночной туман, стелющийся под ногами у всадников. В самой высокой точке мост возносился над водой на пятьдесят футов. Как правило, речной туман выше не поднимался. Ветер Палача мягко покачивал красные лампы, заключенные в железные каркасы. В их колеблющемся свете Благородные Подонки скакали, словно окруженные кровавым ореолом…
– Стоять, ни с места! Ваше имя? По какому делу едете?
У спуска с моста на северном берегу Анжевены прилепилась низкая деревянная будка с окошками из промасленной бумаги. В дверях ее стоял парень в желтой куртке – тусклый отсвет, падавший из окна, придавал его форменной одежде скорее оранжевый цвет. Паренек старался говорить внушительно, но тонкий неуверенный голос выдавал в нем неопытного юнца.
Все как положено, усмехнулся Локки. По правилам на границе Альсегранте должны стоять двое солдат, но в этот ненастный вечер более опытный страж явно решил отсидеться в теплой караулке и выслал вместо себя молодого товарища. Вот и хорошо – такое положение вещей им лишь на руку.
Локки придержал лошадь и вытащил из-под плаща бесценный бумажник с печатью.
– Мое имя в данном случае не имеет никакого значения, – заявил он холодным тоном; затем расстегнул бумажник и на мгновение дал круглолицему солдатику бросить взгляд на свою печать. – Я представляю здесь его светлость герцога Никованте.
– П-понятно, господин.
– И запомните: вы меня не видели, мы с вами не разговаривали. Потрудись вбить это в голову своего напарника.
«Желтая куртка» поклонился и поспешно отступил назад, словно боясь оскорбить высокопоставленного чиновника своим присутствием – а может быть, из суеверного опасения. Локки снова усмехнулся. Всадники в черных плащах, на черных конях, явившиеся из тьмы и тумана… При солнечном свете их маскарад выглядел бы смешно и претенциозно, но ночь диктует собственные законы, добавляющие призракам веса и плоти.
Если на улице Поцелуй-Монетку каморрские деньги вовсю вертелись и работали, то в Альсегранте они оседали на заслуженный отдых. В состав этого района входили четыре связанных между собой острова, каждый из которых представлял собой холм со множеством террас, ступенями восходящих к величественному плато, на котором сияла жемчужина Каморра, чудо архитектуры Древних – Пять башен из Древнего стекла. Упомянутые же террасы были отведены под роскошные виллы, окруженные ухоженными парками и садами. Каждое поколение денежных мешков строило свое имение сообразно фамильным средствам и архитектурной моде текущего столетия. В результате по склонам раскинулась неповторимая в своей живописности мозаика из старых и новых особняков городской элиты. Торговцы и банкиры, маклеры и судовладельцы – все, кто имел для этого достаточно средств, предпочитали селиться в Альсегранте. С высоты холмов они с удобством поглядывали на лежащий у их ног город. Рядом с ними жили и мелкие аристократы, с тоской и алчностью взирающие на сиявшие в вышине башни – там обитали правители Каморра, самые знатные и могущественные горожане, представители Пяти семейств.
Время от времени по улицам проезжали кареты – черные лакированные сундуки, увешанные разноцветными фонариками и знаменами с гербами своих владельцев. Некоторые из карет сопровождали вооруженные всадники в видавших виды кожаных дублетах и полированных латах: в этом году как никогда были популярны наемные телохранители. Еще одной приметой времени были остромодные украшения из алхимических шаров. Со стороны казалось, будто карету окружает рой светлячков.
Вилла дона Сальвары оказалась громоздким четырехэтажным зданием с колоннами. Выстроенное несколько веков назад руками и деньгами предков Лоренцо, оно словно слегка просело под грузом минувших столетий. Усадьба располагалась на Дюроне, самом западном из Альсегрантских островов. Она стояла, спрятавшись в глубине буйно разросшегося сада, отгородившись от мира мощными каменными стенами, и казалась маленькой крепостью, своеобразным островком внутри острова. Вокруг было темно и тихо, лишь зарешеченные окна на третьем этаже отливали мягким янтарным светом.
Локки и Кало тихо спешились в начале аллеи, ведущей к северной стене усадьбы. Верный своим принципам, Локки не одну ночь провел на подступах к особняку. Вместе с Жуком они выработали наиболее простой и надежный план предстоящего вторжения во владения Сальвары. Ночная тьма и туман должны были сыграть им на руку. В своей черной одежде Локки и Кало станут практически невидимы, как только покинут улицу и переберутся через внешнюю стену.
Пока им везло – на улице не было видно ни души. Кало привязал свою лошадь к деревянному столбу возле стены и нежно потрепал ее по густой гриве.
– Прощай, милая. Если не вернемся, опрокинь за нас стаканчик-другой.
Прислонившись к стене, Локки пошире расставил ноги и подставил другу сцепленные ладони. Кало вставил ногу в это импровизированное стремя и, оттолкнувшись как следует, взлетел на гребень стены. Дальнейшее не представляло сложности – Кало ухватил товарища за руку и втащил наверх. Поскольку близнецы Санца были настолько же крепкими и жилистыми, насколько Локки – стройным и легким, все прошло как по маслу. Они задержались на миг перевести дух, а затем соскользнули во влажную, полную ночных ароматов темноту сада. Здесь они замерли, оценивая обстановку.
Все двери и окна на первом этаже были заведомо недоступны – их охраняли металлические решетки и хитроумные замки с часовым механизмом. К таким отмычку не подберешь. Зато крыша… Как правило, обитатели особняков не тратились на охрану крыш – исключение составляли лишь те, кто имел реальные основания опасаться за жизнь. Все же прочие вполне обходились высокими стенами и надежными запорами.
Решено было штурмовать северный фасад особняка. Воры осторожно вскарабкались по стене, руками и ногами нащупывая глубокие трещины и щели в теплом, гладком от времени камне. Первый и второй этаж выглядели темными и безжизненными; свет горел лишь на третьем этаже, да и то с противоположной стороны здания. Достигнув крыши и перевалившись через парапет, друзья на некоторое время замерли – руки тряслись от напряжения, сердца колотились как безумные. Они чутко прислушивались к тому, что творится внутри дома. Вроде все спокойно…
Ночь выдалась темная, луны прятались за серым кружевом облаков. Слева неясно вырисовывался серп города, сиявший сквозь туман, подобно завернутой в кисею драгоценности. Над городом темными силуэтами вздымались грандиозные Пять башен – сквозь их окна пробивались лишь тонкие лучики света. Слабые и беспомощные, они ничуть не разгоняли тьму, а лишь подчеркивали темную опасную ауру, окутывавшую сооружения из Древнего стекла. У любого человека, глядевшего на башни вот так, снизу вверх, начинало сосать под ложечкой и мутиться в голове.
Локки решил идти первым. Он осторожно шагнул на белую мощеную дорожку, проходящую по центру крыши. Со всех сторон его окружали неясные очертания цветущих кустов, невысоких деревьев и вьющихся растений. В воздухе витали запахи сырой земли и цветочные ароматы. Здесь располагался личный ботанический заповедник доньи Софии.
По личному опыту Локки знал, что большинство алхимиков-ботаников охотно экспериментирует с диковинными ядами. Поэтому прежде чем идти дальше, он плотно завернулся в плащ, низко надвинул капюшон, а нижнюю часть лица прикрыл шарфом.
Осторожно, словно они шли с горящими факелами между пороховыми бочками, Локки и Кало прокрались по белой дорожке к небольшой беседке в центре крыши. На дверях ее висел замок, но совсем не сложный – Кало со своими отмычками управился за десять секунд.
Через беседку они попали на верхний этаж, отведенный под лабораторию доны Сальвары. Здесь имело смысл проявлять еще большую осторожность – упаси Благодетель споткнуться и что-либо разбить! Тут было еще опаснее, чем в саду доньи Софии. Непрошеные гости на цыпочках пробирались по темным комнатам, мимо незнакомых растений в горшках и устройств непонятного назначения. Завидев узкую каменную лестницу, спускавшуюся на следующий этаж, они с облегчением вздохнули и ускорили шаг.
Они заблаговременно изучили подробный план дома. На третьем этаже располагались отдельные спальни хозяев, напротив них, через холл, находился кабинет дона Сальвары. Большая часть второго этажа отводилась под солярий, здесь же располагались столовая и гостиная, используемые для приемов. На первом этаже были кухня, несколько небольших залов и комнаты прислуги. Помимо самих хозяев и Конте, в особняке постоянно обитала женская пара средних лет, поддерживавшая дом в порядке, а также повар и мальчик-посыльный, в чьи обязанности также входило мытье посуды. Предполагалось, что в столь поздний час все слуги спят на первом этаже и не представляют угрозы. Впрочем, никто из них и на четверть не был так опасен, как Конте.
Основной риск намеченной операции был связан с телохранителем – он воплощал собой единственную непредсказуемую часть плана. Поэтому первым делом следовало найти и обезвредить старого вояку.
Благородные Подонки прислушались. Где-то вдалеке, но явно на этом этаже раздались шаги. Пригнувшись, Локки осторожно выглянул в длинный коридор и увидел, как дон Сальвара скрылся за дверью спальни. Спустя секунду лязгнул замок. Дверь в его кабинет осталась открытой.
– Насколько мне подсказывает интуиция, он пробудет в спальне некоторое время, – с усмешкой прошептал Локки. – Тем не менее свет в кабинете еще горит – значит, Сальвара рассчитывает туда вернуться. Пора переходить к самой сложной части.
Локки и Кало двинулись по коридору. Они обливались потом, но по-прежнему старательно кутались в свои плащи. Стены по всей длине прохода были увешаны гобеленами и подсвечниками, в которых горели крошечные алхимические шары, испускающие света не больше, чем пылающие угольки. За дверями спальни послышался негромкий смех.