– Ладно, – уступил Серый Король. – Сокольничий!
   Контрмаг поднялся из-за стола. Вестрис по-прежнему сидела у него на запястье и нехорошо глядела на Локки. Свободной рукой чародей порылся под камзолом и достал свечу – маленький столбик белого воска, окутанный странной багровой дымкой.
   – Зажги ее где-нибудь в уединенном месте, – холодно пояснил контрмаг. – Запомни, ты должен быть абсолютно один. Произнеси мое имя – я услышу и вскоре явлюсь.
   – Благодарю, – Локки взял свечу правой рукой и положил в карман. – Сокольничий… Простое имя.
   Вестрис разинула клюв, но из ее горла не вырвалось ни звука. Вместо этого она громко щелкнула им и моргнула. Был ли это зевок? Или она насмехалась над Локки?
   – Я буду постоянно наблюдать за тобой, – пообещал контрмаг. – У нас с Вестрис неразрывная связь: она воспринимает все мои чувства, а я вижу ее глазами.
   – Это многое объясняет, – задумчиво кивнул Локки.
   – Раз мы пришли к согласию, будем считать, что разговор окончен, – подвел итог Серый Король. – У меня есть другие неотложные дела, которые необходимо завершить до конца ночи. Благодарю вас за проявленное благоразумие, мастер Бич.
   – Типичная фраза, с которой вооруженный грабитель подходит к прохожему на ночной улице, – проворчал Локки. Он поднялся, засунув левую руку в карман кафтана. Резкая, дергающая боль в ней никак не утихала. – И когда же должна состояться запланированная встреча?
   – Через три ночи, – сообщил Серый Король. – Надеюсь, это не помешает твоей игре с доном Сальварой.
   – Как-то слабо верится, что тебя это волнует.
   – Тоже верно. Займемся лучше нашим делом.
   – Эй! Вы же не собираетесь…
   Слишком поздно – Сокольничий уже начал производить какие-то пассы свободной рукой. Губы его беззвучно шевелились, будто на них застывали не произнесенные вслух слова. Комната закружилась, теплый свет лампы превратился в неясный штрих на черном холсте окна, а затем осталась только темнота…
 
6
 
   Придя в себя, Локки обнаружил, что находится на мосту между Западней и улицей Поцелуй-Монетку. Ему показалось, будто прошло не больше минуты, но, взглянув на небо, он увидел, что облака пропали, звезды сместились, а луны уже клонятся к западному горизонту.
   – Ах ты, сукин сын! – прошипел он. – Ночь на исходе! Жеан, наверное, рвет и мечет!
   Локки быстро прикинул: близнецы Санца с неизменным довеском в виде малыша Жука собирались вечером пошататься по Западне.
   Вероятно, в конце концов они осели в «Последней ошибке». Обычный набор: выпивка, азартные игры и бесконечные разборки с обиженными приятелями – братцы славились непревзойденной ловкостью рук за карточным столом. Жеан тоже намеревался провести ночь в таверне, по крайней мере, до возвращения Локки. Видимо, имеет смысл искать друзей в «Последней ошибке».
   Внезапно Локки вспомнил, что до сих пор одет и загримирован под Лукаса Фервита. Он с досадой хлопнул себя по лбу, быстро скинул кафтан и вычурный шейный платок, снял фальшивые очки и спрятал в карман. После этого Локки осторожно обследовал царапины на левой руке. Они все еще болели, но кровь уже остановилась, так что он не будет ронять капли где попало.
   «Будь проклят этот Серый Король, – подумал Локки. – Ну ничего, с помощью Богов я смогу занести сегодняшнюю ночь в положительный баланс».
   Он старательно взлохматил волосы, расстегнул камзол и кое-как разгладил крахмальные складки на рубашке. Затем Локки отодрал с туфель нелепые пучки лент и вместе с шейным платком и поясом в серебряных накладках сунул их в мешок, который соорудил из кафтана с завязанными рукавами. Избавившись от броских украшений вадранского купца, Локки вздохнул с облегчением – теперь он мог спокойно идти по улице и не привлекать к себе излишнего внимания. Довольный, он развернулся и быстрым шагом направился к южному концу моста – туда, где все еще светились ночные огни Западни.
   Едва Локки свернул на улицу, ведущую к центральному входу в Расколотую башню, как откуда-то сбоку вынырнул Жеан Таннен и схватил его за руку.
   – Локки, где тебя носило всю ночь? Ты в порядке?
   – О боги, как же я рад тебя видеть, Жеан! Увы, как выяснилось, МЫ ВСЕ далеко не в порядке. Где остальные?
   – Я долго ждал тебя, – шепотом начал излагать Жеан. – Затем отыскал ребят в «Последней ошибке» и отправил их в наши комнаты, а сам всю ночь бродил тут, стараясь никому не попадаться на глаза. Я… Мы боялись, что…
   – Меня схватили, Жеан, но затем отпустили. Идем к себе, я все расскажу. У нас новые проблемы, дружище. Свеженькие и горячие, словно адские пирожки.
 
7
 
   На этот раз они оставили окна открытыми, лишь опустив тонкую прозрачную сетку от насекомых. Когда Локки завершил рассказ о событиях минувшей ночи, небо на востоке уже начало алеть. Под глазами у его слушателей залегли глубокие тени, но никто и не помышлял о сне.
   – Все не так плохо, – подвел итоги Локки. – Зато теперь мы знаем, что он не собирается убивать меня, как других гаррист.
   – В ближайшие три ночи, – уточнил Гальдо.
   – Нельзя доверять этому уроду! – выкрикнул Жук.
   – Нельзя, – согласился Локки. – Но слушаться его придется… По крайней мере, пока.
   К тому времени он уже успел переодеться в рубаху и штаны попроще и теперь не сильно отличался от прочих постояльцев «Последней ошибки». Жеан настоял, чтобы его рану промыли горячим крепленым вином и наложили обеззараживающую повязку из льна, пропитанного коньяком. Кроме того, сейчас Локки сидел, держа больную руку под горящим алхимическим шаром. Каморрские врачи утверждали, будто его белый свет вытягивает дурные флюиды и помогает против нагноения.
   – А точно ли придется? – Кало почесал заросший подбородок. – Может, бросить все и прямо сейчас рвануть со всех ног? Интересно, как далеко нам удастся уйти?
   – Кто знает? – вздохнул Локки. – Если бы Серый Король был один… А от контрмага далеко не убежишь, это без вопросов.
   – Так что же теперь? – возмутился Жеан. – Сидеть на заднице и ждать, пока он дернет за ниточку, будто мы жалкие марионетки?
   – Его главный козырь – капа Барсави, – отозвался Локки. – Он действительно может рассказать ему о наших делах.
   – Нет, это полное безумие, – заявил Гальдо. – Ты говоришь, У Сокольничего на запястье три кольца?
   – Во всяком случае, на том, где не сидел проклятый сокол.
   – Три кольца… – прошептал Жеан. – И впрямь безумие. Держать на службе такого человека! Вся эта история началась пару месяцев назад. Помните, именно тогда он уделал первого гарристу, и по городу поползли слухи про Серого Короля. Кстати, напомните, с кого он начал?
   – С Гила Рубаки из Пастушьих Псов, – ответил Кало.
   – Точно. Но тогда выходит, что здесь замешаны прямо-таки безумные деньги! У самого герцога не хватило бы средств, чтобы так долго оплачивать услуги контрмага третьего уровня. Что же за личность этот долбаный Серый Король? И какую игру он ведет?
   – Это неважно, – перебил его Локки. – Через три дня и две ночи в Каморре появятся два Серых Короля… и одним из них буду я!
   – О Тринадцать, – проворчал Жеан, устало опустил голову на руки и протер глаза.
   – Итак, плохие новости: капа Барсави прочит меня в женихи своей дочери, а Серый Король хочет, чтобы я вместо него отправился на тайную встречу с Барсави, – Локки усмехнулся. – Хорошая же новость заключается в том, что я не залил кровью новую расписку на четыре тысячи крон.
   – А хотите, я убью его? – неожиданно предложил Жук. – Дайте мне арбалет с отравленными болтами, и я попаду ему прямо в глаз.
   – Уймись, Жук, – осадил его Локки. – По сравнению с этой идеей твой прыжок с крыши храма предстает верхом благоразумия.
   – Плюс моей идеи в ее неожиданности! – сидевший под окном Жук повернул голову и несколько секунд всматривался в предрассветный туман. – Нет, серьезно… Вы – взрослые, опасные люди, от вас он может ожидать подвоха. Но меня-то никто не принимает в расчет! Скорее всего, про меня вообще забыли. Представьте всеобщее изумление: один выстрел в лицо, и нет больше никакого Серого Короля!
   – Даже если допустить, что Сокольничий прохлопает ушами и позволит подстрелить своего клиента, он тут же спохватится и испепелит нас прямо на месте, – перебил мальчика Локки. – А еще, Жук, я сильно сомневаюсь, что милая подружка Сокольничего ночь напролет станет летать вокруг нашей башни, где мы легко сможем увидеть ее и упредить.
   – Но в точности ты этого не знаешь, – возразил Жук. – Мне кажется, я уже один раз засек ее – в самом начале нашей игры с Сальварой.
   – Мальчишка прав, я тоже ее видел, – подтвердил Кало, который по привычке крутил меж пальцев солон. – Помнишь, Локки, когда я душил тебя в аллее, над нами что-то пролетело – охренительно большое и быстрое для малиновки или воробья.
   – Выходит, он действительно следит за нами и в курсе всех наших дел, – произнес Жеан. – В таких условиях будет разумнее временно отступить и подчиниться. Но у нас еще есть время подготовить для Серого Короля кое-какие сюрпризы.
   – А игру с Сальварой мы прекращаем? – робко спросил Жук.
   – Что? – встрепенулся Локки. – Нет, конечно. В данный момент для этого нет никаких оснований.
   – Почему ты так считаешь? – спросил Гальдо.
   – Мы обсуждали такую возможность, когда думали бежать от Серого Короля. Но теперь, черт побери, мы точно знаем, что он не намерен нас убивать… по крайней мере, в ближайшие три дня. Так что игра с доном Сальварой продолжается.
   – Вот именно, три дня, – сплюнул Жеан. – Пока ты нужен этому безумцу. А что потом? Спасибо за помощь, в благодарность получите нож под лопатку?
   – Такая угроза существует, – признал Локки. – Поэтому нам нужно подстраховаться. Жеан, сегодня тебе придется побегать после того, как выспишься. Отмени договоренность о морской поездке. Обстоятельства изменились; возможно, нам придется в одночасье покинуть город, а ждать корабля – слишком долго. Потом сходи к Вратам Висконте, добавь золотишка стражникам. Теперь, если возникнет необходимость бежать, мы двинемся по суше, и я хочу, чтобы ворота перед нами распахивались живее, чем двери борделя. Кало, Гальдо, вы подыщете подходящий фургон. Поставьте его за храмом, заготовьте веревки для срочной упаковки. Достаньте еду и питье в дорогу – все самое простое и питательное. Еще понадобятся широкие плащи и простая одежда. В общем, вы знаете, что делать. Если кто-то из Правильных Людей заметит вас за этой работой, намекните, что через несколько дней у нас наклевывается жирное дельце. Если слух дойдет до Барсави, он будет только доволен. А мы с тобой, Жук, завтра отправимся в наш тайник под Домом Переландро, достанем все сбережения до последней монетки и уложим в мешки, чтобы легче было перевозить. Я хочу, чтобы в случае необходимости мы могли покидать деньги в фургон за несколько минут.
   – Разумно, – согласился Жук.
   – Итак, братья Санца работают вместе, – подвел итог Локки. – Ты, Жук, будешь со мной. Никто, кроме Жеана, не ходит в одиночку. Ты-то, дружище, не попадешь в беду… разве что Серый Король прячет в городе целую армию.
   – Да, ты меня хорошо знаешь. Я один не хожу – при мне всегда мои Сестрички, – Жеан полез за спину под свободный кожаный камзол, который он носил поверх простой хлопковой рубахи, и вытащил два парных топорика, каждый фута по полтора длиной, с обернутыми кожей рукоятями и прямыми черными лезвиями, сужающимися, словно нож хирурга. Идеальный баланс им придавали набалдашники из вороненой стали размером с серебряный солон. Это и были Злобные Сестрички – любимое оружие Жеана.
   – Ладно, – зевнул Локки. – Если возникнут еще какие-то светлые мысли, обсудим их утром. Давайте подопрем дверь чем-нибудь тяжелым, закроем окна и завалимся спать.
   Но не успели Благородные Подонки встать, чтобы привести в действие этот разумный план, как Жеан вскинул руку, – призывая к молчанию. За дверью раздался шум, громко заскрипели ступени, как будто по лестнице поднимались много людей. Мгновением позже кто-то заколотил в дверь.
   – Открывай, Ламора! – раздался громкий мужской голос. – По делу капы!
   Спрятав оба топорика за спину, Жеан занял позицию справа от двери. Близнецы одновременно выхватили кинжалы, а Гальдо успел еще, как обычно, оттолкнуть Жука за их спины. Локки стоял в центре комнаты, лихорадочно припоминая, что его собственные стилеты остались в кафтане Фервита.
   – Почем нынче буханка хлеба на Плавучем рынке? – заорал он.
   – Один медяк ровно, – послышалось в ответ. – Но они сырые.
   Локки позволил себе немного расслабиться – люди за дверью знали пароль и отзыв, принятые на этой неделе. К тому же ради того, чтобы пустить кровь, никто не стал бы стучать в дверь – ее бы попросту вышибли. Сделав друзьям знак оставаться на месте, он отодвинул засов и приоткрыл дверь.
   На площадке за дверью, на высоте семидесяти футов над землей, стояли четверо мужчин. Небо за их спинами уже посветлело и приобрело цвет мутной воды в канале, на нем тускло поблескивали последние звезды. Гости выглядели бывалыми бойцами – их обманчиво расслабленные позы не вводили в заблуждение никого. На них были кожаные куртки, кожаные воротники и красные банданы под черными кожаными шлемами. Локки узнал ребят из банды Красноруких: капа Барсави каждый раз обращался к ним, когда возникала срочная нужда в грубой силе.
   – Прости, брат, – один из парней, по виду вожак Красноруких, ненавязчиво взялся за дверь. – Большое начальство желает видеть Ламору прямо сейчас, в любом состоянии. Отказ не принимается.

Интерлюдия. Жеан Таннен

1
 
   Прошел год с тех пор, как Локки попал к Безглазому Священнику. Мальчик подрос, но не так сильно, как ему хотелось бы. Хотя его точный возраст по-прежнему оставался загадкой, уже было ясно, что рослым юный Ламора не станет в любом случае.
   – Ты недоедал в раннем детстве, – объяснил ему Цепп. – За последние месяцы дела, конечно, сильно улучшились, но я подозреваю, что ты всегда будешь, скажем так, излишне хрупким.
   – Всегда-всегда?
   – Не стоит огорчаться! – священник сложил руки на своем внушительном брюхе и хохотнул. – Худышке порой легче – там, где он вывернется без труда, толстяк окажется в безвыходном положении.
   И вновь потянулась каждодневная учеба – арифметика, история, карты, языки. Как только мальчики научились бегло говорить по-вадрански, Цепп занялся их произношением. Теперь каждую неделю Локки и Санца несколько часов проводили со старым вадранским моряком, который зарабатывал себе на жизнь починкой парусов. Орудуя длинными кривыми иглами, он жестоко бранил учеников за кашу во рту, в которую они превращают прекрасный северный язык. Старик сам выбирал темы для беседы с мальчиками, но вне зависимости от темы не забывал поправлять любой недостаточно интенсивный согласный или слишком растянутый гласный. А поскольку Цепп оплачивал его услуги вином, то с каждой минутой занятия моряк становился все агрессивнее, а его нос – все краснее.
   Время от времени священник устраивал своим воспитанникам испытания: некоторые – довольно простые, другие – достаточно суровые. Впрочем, вся жизнь мальчиков была непрерывным испытанием, которое порой принимало довольно грубые формы. Но, как бы тяжело ни пришлось послушникам, в конце каждого такого урока отец Цепп поднимался с ними на крышу храма, где подробно объяснял цель и назначение испытанных трудностей. Подобная откровенность помогала переносить его жесткие игры, к тому же это очень сблизило Локки и близнецов. Чем больше давил на них Цепп, тем дружнее становились ребята. Они научились понимать друг друга без слов, и теперь им не приходилось подолгу обсуждать детали предстоящей операции.
   Затем пришел Жеан Таннен, и все изменилось.
 
   Стоял месяц Сарис семьдесят седьмого года Ионо. Только что закончилась на редкость сухая и прохладная осень. Яростные шторма, бушевавшие в Стальном море, по воле Богов пощадили Каморр, и установились самые прекрасные деньки, какие мог припомнить Локки. Он сидел с протянутой рукой на ступенях храма и наслаждался чудесной погодой, когда заметил пересекающего площадь Делателя Воров.
   За два года страх, который Локки испытывал перед бывшим хозяином, заметно уменьшился. Но и теперь он не мог не чувствовать странный, почти нереальный магнетизм, исходивший от этого тощего морщинистого старика. Было в нем что-то от ядовитой змеи, которая перед нападением завораживает свою жертву трепещущим язычком. Низко поклонившись Цеппу, Делатель Воров хищно пошевелил перебитыми пальцами. При виде Локки в глазах его зажегся жадный огонек.
   – Мой милый, бедный малыш! – воскликнул он. – Как мне приятно видеть, что ты преуспеваешь в Доме Переландро!
   – Своими успехами он, несомненно, обязан той дисциплине, которую вы ему привили, – на лице Цеппа расцвела улыбка. – Именно благодаря вашим урокам он вырос в честного и решительного юношу.
   – Вырос? – Делатель Воров бросил на Локки притворно сосредоточенный взгляд. – Хе-хе… Я бы не рискнул утверждать, что он вырос хоть на дюйм. Ладно, речь не о нем. Я привел того мальчишку, о котором рассказывал, – из Северного Угла. Ну-ка, выходи, Жеан, все равно тебе за мной не спрятаться. Лучше уж прикройся медной монеткой.
   За спиной Делателя Воров и в самом деле нерешительно топтался подросток. Когда старик вытолкнул его вперед, Локки разглядел, что мальчику на вид лет десять-одиннадцать – его ровесник или чуть постарше. Однако во всем остальном новенький являлся полной противоположностью Локки – краснолицым толстяком с фигурой, напоминавшей грушу, и копной черных сальных волос. Он смотрел на мир широко распахнутыми глазами, нервно сжимая и разжимая мягкие кулачки.
   – К сожалению, я не могу его видеть, – заговорил отец Цепп. – Но, с другой стороны, те качества, кои желает видеть в своих слугах Переландро, тоже не бросаются в глаза с первого взгляда. Знакома ли тебе искренность и праведность, сын мой? Есть ли в тебе та душевная стойкость, которая является пропуском в царство нашего милосердного Небесного Покровителя?
   Священник шлепнул Локки по спине, но тот продолжал молчать, таращась на новичка.
   – Надеюсь, господин, – откликнулся Жеан тихим затравленным голосом.
   – Отличный ответ, – похвалил Делатель Воров. – Именно на надежде строится наша жизнь, не так ли? Теперь, малыш, твоим хозяином будет добрый отец Цепп. Вверяю тебя его попечению.
   – Не моему, но высших сил, коим я служу, – возразил Цепп. – Кстати, не вы ли сегодня забыли этот кошелек у меня на ступенях?
   Он достал из-под рясы небольшой, но плотно набитый кожаный кошелек и помахал им перед носом у Делателя Воров.
   – Да-да, именно мой! Мой и есть, – Делатель Воров выхватил кошель из рук Цеппа и спрятал в кармане своей поношенной куртки. – Какая удача, что вы его нашли! – он отвесил еще один прощальный поклон, затем развернулся и заковылял обратно к Сумеречному холму, немелодично насвистывая себе под нос.
   Цепп встал, потер затекшие ноги и хлопнул в ладоши.
   – Покончим же на сегодня с нашими обязанностями. Жеан, это Локки Ламора, один из моих учеников. Пожалуйста, помоги ему отнести в святилище кувшин с пожертвованиями. Только осторожно – он очень тяжелый.
   Оба мальчишки, толстый и худой, подхватили кувшин и поволокли его вверх по ступеням. Безглазый Священник ощупью двинулся вдоль цепи, подбирая ее и волоча за собой, пока не оказался внутри храма. Локки принялся возиться с механизмом в стене, а Цепп тем временем уселся в центре помещения.
   – Твой бывший хозяин рассказывал, что ты умеешь свободно говорить, читать и писать на трех языках.
   – Да, господин, – ответил Жеан, с трепетом оглядываясь вокруг. – На теринском, вадранском и иссаврайском.
   – Очень хорошо. А как у тебя с арифметикой? Умеешь вести счета?
   – Умею.
   – Превосходно. Тогда ты поможешь мне сосчитать дневную выручку. Но сначала дай свою руку. Вот так… Проверим, есть ли у тебя дар, который необходим, чтобы стать посвященным этого храма, Жеан Таннен.
   – А… а что мне делать?
   – Просто положи руки на мою повязку… Нет, стой спокойно. Закрой глаза, сосредоточься. Пусть все твои добродетельные мысли потоком изольются на поверхность…
 
2
 
   – Мне он не нравится, – заявил Локки. – Совсем не нравится.
   На следующее утро они с Цеппом занимались приготовлением завтрака. Локки варил бульон из маленьких кубиков сушеной говядины и нарезанных колец лука. Священник возился с восковой печатью на горшочке с медом. Ему не удалось вскрыть ее голыми руками, поэтому теперь он ковырял пробку стилетом и тихо ругался себе под нос.
   – Не нравится? – рассеянно переспросил Цепп. – Звучит довольно глупо, ведь он не пробыл здесь и одного дня.
   – Он… какой-то мягкотелый. Толстый. Он – не один из НАС.
   – Ты ошибаешься, сын мой. Мы показали Жеану наш храм и тайник, он дал мне клятву пезона. В ближайшую пару дней я отведу его к капе.
   – Я говорю не о Благородных Подонках. Я говорю о НАС! Он не вор. Он мягкий жирный…
   – …Купец? Совершенно верно. Жеан – сын своих родителей-купцов. Но теперь он стал вором.
   – Но он никогда не крал! Не обманывал, не попрошайничал. Он говорит, что провел на Холме всего несколько дней до того, как попал сюда. Так что он – не один из НАС.
   – Локки, – Цепп наконец отвлекся от упрямой пробки и, нахмурившись, посмотрел на мальчика. – Из Жеана Таннена получится настоящий вор, потому что я так решил. Надеюсь, ты помнишь, что здесь я воспитываю воров особой разновидности?
   – Но он же…
   – Этот мальчик способнее любого из вас. Он красиво и чисто пишет, знает толк в делах, гроссбухах, счетах и массе подобных вещей. Твой прежний хозяин сразу понял, что я заинтересуюсь им.
   – Он толстяк!
   – Ну и что? Меня тоже много в ширину, да ты и сам не красавец. У Кало и Гальдо носы, как осадная башня. А у Сабеты, насколько мне помнится, вылезли прыщи. И что с того?
   – Он мешал нам спать всю ночь. Ревел, как девчонка, и не хотел заткнуться.
   – Простите, – прозвучал за их спинами мягкий голос. Локки и Цепп резко повернулись (первый – гораздо проворнее). В дверях кухни стоял Жеан Таннен с покрасневшими глазами. – Я не хотел… просто не мог остановиться.
   – Ха! – Цепп вернулся к непослушной пробке. – Сдается мне, что мальчики, живущие в стеклянной норе, не должны так громко говорить о своих соседях.
   – Не смей так больше, Жеан, – заявил Локки, спрыгивая с деревянной подставки, с которой только и мог дотянуться до печи. Он прошагал к одному из ларчиков с пряностями и начал шумно рыться там. – Заткнись и не мешай нам спать. Мы же с Кало и Гальдо не ревем.
   – Мне очень жаль, – промолвил Жеан, едва сдерживая слезы. – Простите… но моя мама… и папа… Они все… Я сирота.
   – Ну и что с того? – Локки выхватил маленькую стеклянную бутылочку с квашеной редькой, запечатанную каменной пробкой, словно алхимическое зелье. – Я тоже сирота. Это не повод шуметь по ночам и мешать нам спать. Сколько ни хнычь, они не вернутся.
   Резко отвернувшись, Локки сделал пару шагов по направлению к плите. Он не видел, как Жеан кинулся к нему сзади, успел лишь почувствовать, как чужая рука хватает его за шею. Хотя и мягкая, она все же была весьма тяжелой для десятилетнего мальчишки. Локки выронил редьку. Толстяк грубо швырнул его на землю, перевернул и поднял опять.
   Ноги Локки оторвались от земли в то самое мгновение, когда упал сосуд с приправой. Еще секундой позже голова Локки стукнулась о тяжелую столешницу из ведьмина дерева. Мальчик рухнул на пол, больно ударившись костлявым задом.
   – Сам заткнись! – в голосе Жеана не осталось и следа робости. Он орал, покраснев от гнева, обливаясь слезами. – Замолчи, урод! Захлопни свою грязную пасть! Никогда не смей говорить о моих родителях!
   Локки попытался встать, опираясь на обе руки, но кулак Жеана метнулся ему навстречу и заслонил полмира. Из глаз посыпались искры, и Локки, сплевывая кровь, свернулся на полу жалким-калачиком. Когда он более или менее пришел в себя, то обнаружил, что обнимает ножку стола, а комната кружится вокруг него в изысканным менуэте.
   – Хрен в душу! – промычал он, ощущая во рту что-то соленое и болезненное.
   – Довольно, Жеан, – мягко сказал Цепп, оттаскивая разъяренного толстяка. – По-моему, твое послание дошло до него.
   – Ну он мне и врезал, – еле выговорил Локки.
   – Поделом, – Цепп отпустил Жеана. Тот глядел на Локки, сжав кулаки и дрожа всем телом. – Ты это заслужил.
   – О-ох… Чем же?
   – Разумеется, мы все здесь сироты. Мои родители умерли задолго до того, как ты вообще появился на свет. Твоих родителей нет уже долгие годы. У близнецов и Сабеты то же самое. Но Жеан потерял своих близких всего пять дней назад.
   – Ой, – простонал Локки, пытаясь сесть. – Я… я не знал.
   – Если ты чего-то не знаешь, – Цеппу наконец удалось сорвать печать, отлетевшую с громким щелчком, – это хороший повод заткнуть свою чертову пасть и вежливо помолчать.
   – Был пожар, – Жеан несколько раз вздохнул, так и не сводя взгляда с Локки. – Они все сгорели… и наша лавка. Все пропало.
   Он отвернулся и побрел обратно в спальню, повесив голову и смахивая слезы с глаз. Цепп повернулся спиной к Локки и принялся тщательно размешивать мед.
   В это время лязгнула потайная входная дверь. Мгновением позже на кухне появились Кало и Гальдо. Оба были одеты в белые рясы посвященных Переландро, и каждый держал по длинному батону свежего хлеба.