Страница:
— Точно, — поддержал Веллана Хальк. — Конан, вспомни, что в Ивелине живет от силы три тысячи человек, а в Тарантии — полные сто пятьдесят тысяч. Следующей жертвой будет твой столичный город… Месьор Мораддин не учитывает одного: если чудовище расколется от холодной воды, Ивелин может и не пострадать. А если оно пойдет дальше — Аквилония перестанет быть королевством, населенным людьми.
— Так! — Конан приобрел решительный вид и стало понятно, что он не послушает моего совета. — Я не пойду к бургомистру. Пусть все будет, как решили…
В этот момент, словно эхом на слова короля, по гулким коридорам подземелий прокатился тихий-тихий скрежещущий звук, словно в отдалении скребла когтями огромная крыса. Я ощутил, как пол под ногами на несколько мгновений задрожал, а затем послышалось очень далекое, но явственно различимое гудение. Такое впечатление, что в деревянную бочку посадили неимоверное количество жирных зеленых мух…
— Оно приближается, — робко сказал Эйвинд. — Вы все были правы, господа мои. Чудовище собирается напасть на Ивелин. Наверное, к закату оно будет здесь.
— Кто останется? — неожиданно спросил Хальк, стараясь скрыть дрожь в голосе. Библиотекарь, как видно, испугался едва слышного звука, идущего из глубин земли. — Совершенно точно нельзя оставаться Конану…
— Это почему? — возмущенно перебил киммериец. — В конце концов, я правлю этой страной и чудище напало на мои владения!..
— Вот именно, — отозвался Веллан. — Поэтому и нельзя. Ты — король. Ты должен вернуться в столицу, чем бы не закончилась наша авантюра. Либо с победой, либо затем, чтобы заняться спасением уцелевших. По-моему, граф Мораддин тоже не должен находиться здесь. На нем лежит ответственность за Немедию. Останутся либо я, либо Эйвинд с Хальком.
— Я не уйду, — упрямо заявил Эйвинд и нахмурился, словно его кто-то гнал из подземелий. — Я должен отомстить за Райту.
— Хальк, — Веллан повернулся к библиотекарю. — Ты тоже уходи с королем и графом Эрде.
— Какого демона?! — мне было видно, что Конан не на шутку разозлился. — Почему ты распоряжаешься здесь, нелюдь четвероногая? Кто король, ты или я?
— Хватит! — повысил голос Веллан. — Мы с Эйвиндом сумеем за себя постоять. А если погибнем — поставишь нам золотой памятник в Тарантии. Желательно с поверженным драконом, лежащим у ног. Хальк придумает, какой.
— Постойте, — проговорил я. — Все-таки мой отец — гном, да и мне самому не привыкать к пещерам. Кроме того, я обучен некоторым вещам, недоступным даже оборотню…
— При чем тут оборотни? — перебил меня Хальк. Я вспомнил, что единственным в нашей маленькой компании, не подозревавшим о истинной сущности Веллана, оставался библиотекарь. — Объясните, о чем идет речь?!
— Обо мне, — с коротким смешком отозвался посол Эрхарда. — Кстати, у Эйвинда хватит силушки отворить шлюзы без меня, а я сам больше пригожусь нашему асиру… немного в другом виде. Король прав — четыре ноги порой лучше двух. Я смогу бегать на нижние уровни и следить за происходящим. Месьор Хальк, дело в том, что я — оборотень.
— Нелюдь он, а не оборотень, — буркнул Конан. — Все они в Пограничье сумасшедшие, начиная с короля! Ладно, уговорили. Хальк, Мораддин, пошли наверх. Веллан, мы будем вас ждать с лошадьми на пригорке, где ночевали сегодня. Хальк, червяк книжный, отдай Веллану планы подземелий…
Прощание вышло недолгим и каким-то скомканным. Мы пожелали успеха асиру и бритунийцу, оставили им прихваченные с поверхности два мешка с едой, две бутылки вина и с десяток факелов, а сами отправились по коридору к выходу.
Наверху нас встретило желтое осеннее солнце, уже склонявшееся к закату.
Глава десятая
Аквилония, подземелья под городом Ивелин.
18 день второй осенней луны, 1288 г. Вечер.
«…Мы не могли ожидать, что предпринятая тайная экспедиция к Ивелину и дерзкий план уничтожения подземного чудовища приведут к столь разрушительным и страшным последствиям. Все ученые мужи, с коими мне приходилось разговаривать после событий в Ивелине, единогласно утверждали — ни одно живое существо со времен атлантов и Валузии не способно было причинить столько бедствий одновременно. Засим многомудрые учителя из Тарантийского Обители Мудрости сочли, что катастрофа 18 дня второй осенней луны не была спровоцирована действиями людей, но произошла из-за стечения невероятных обстоятельств. Якобы король Конан Iи его сопровождающие наблюдали в Ивелине явление вулканического происхождения. К моим доводам и объяснениям они прислушаться не смогли или не захотели.
…И по прошествии длительного времени считается, будто король или нанял могущественного волшебника, испепелившего чудовище, а с ним и город, или случилось прямое вмешательство божественных сил и ради спасения Аквилонии с небес сошел сам Лучезарный Митра…
Я свидетельствую, что все происходило по-иному.»
Из «Синей или Незаконной Хроники» Аквилонского королевства
Вот ведь какая дурацкая история приключилась…
Наверное, все, произошедшее с нами за последние два десятка дней, надо именовать судьбой. «С нами» — то есть со мной, Велланом из Бритунии, и с Эйвиндом из Райты. Самое смешное в другом: Эрхард, отсылая посланцев к королю Нимеду с просьбой о помощи, даже подозревать не мог, что его собственного начальника стражи и деревенского парня, оказавшегося свидетелем первого появления зеленого пламени, занесет аж в Аквилонию. И что они будут первыми, осмелившимися всерьез противостоять подземной твари, опустошающей закатные земли.
Честное слово, я никогда не рвался в герои. Просто так получилось. Нет, конечно, в подземельях, у шлюзов, могли остаться и граф Мораддин, и сам Конан. Однако они люди серьезные (первый, напомню, король, другой приближенный короля) и подставлять свою шкуру под укусы неизвестной зверюги им нельзя. Я, кстати, невероятно удивился, когда Конан столь легко позволил уговорить себя покинуть подземелья. Зная с прежних времен бешеный нрав этого киммерийца, я был глубоко уверен, что Конан, если мы будем возражать против его решения остаться, перебьет нас всех или вышвырнет из копей, но самолично останется топить чудовище. А он ушел. Видимо, варвар становится настоящим королем…
Я сразу заметил, как сильно он изменился за прошедшие четыре года. В Пограничье, когда мы охотились на Бешеного Вожака, Конан всегда кидался вперед очертя голову, не рассуждая и не подсчитывая количество врагов. Он оказался единственным из всего десятка Эрхарда, осмелившимся выступить против Бешеного Вожака в поединке. Конан тогда дрался не только за себя, но и за нас. Если бы варвар проиграл — сейчас наши косточки лежали бы в заброшенном граскаальском храме, а души гуляли по Серым Равнинам.
Теперь Конан человек степенный. Правда, его серьезность и надлежащее королю величие больше показные. Посейчас не могу забыть, как он встретил нас с Мораддином на дороге в Тарантию. Мы пересекли Немедийские горы, и сначала ехали по тракту, проложенному на восходном берегу Хорота, а затем свернули на дорогу, ведущую от Танасула к столице.
Мы постепенно нагоняли четверых всадников. У меня зрение очень хорошее, не то что у графа Мораддина, и мне даже обидно стало, когда именно Мораддин первым опознал в одном из четырех незнакомцев аквилонского короля.
Я начал было спорить с Мораддином, но очень скоро мы решили просто догнать всадников и окликнуть. Если мы обознались — просто извинимся и спросим дорогу…
Конан Мораддина едва не придушил. Я сначала очень удивился — варвар стащил графа с седла и начал орать что-то наподобие: «Где ты так долго пропадал?» Только потом Мораддин и Конан объяснили мне, что были знакомы раньше, много лет назад. Но во время встречи на дороге, я просто от души посмеялся. Представьте только: мелкий дождик, старый тракт, раскисшая грязь, все мы едва с седел не падаем от усталости. А аквилонский король, стоя в глине едва ли не по колено, вовсю обнимает немедийского графа. Причем надо учесть большую разницу в их росте — месьор Мораддин макушкой достает Конану едва до грудины…
Вот тут меня и разобрал смех, да такой, что я сполз с лошади, уткнулся в ее гриву и всхлипывал, не в силах остановиться. Наверное, со стороны я выглядел полным дураком, но мне было как-то все равно.
Зато во дворце Конан хотел казаться строгим. Распоряжался вовсю, ходил с поднятой головой. Казалось — сейчас носом потолок поцарапает. На людях ко мне иначе как «месьор Веллан» не обращался. В общем, старательно пытался выглядеть королем. Не слишком хорошо, однако, это у него получается. Нимед — другое дело. Старик из Бельверуса всю жизнь во дворцовых покоях прожил. Только взгляд на Нимеда бросишь, сразу видно — король!..
А Конан раньше если с правителями и общался, то очень своеобразным способом. Между прочим, именно киммериец прирезал памятной зимой 1284 года короля Пограничья Хьярелла. Где тут обучиться дворцовой куртуазии…
Конан превратился из короля обратно в нормального человека, только когда мы приехали из столицы сюда, в Ивелин. Но киммериец, что характерно, наверняка и останется человеком. А вот мы с Эйвиндом этим вечером вполне можем превратиться в самых настоящих покойников. Или, что гораздо хуже — в тварей, порождаемых зеленым туманом.
Впрочем, мне превращение в чудовище не грозит. Оборотни от зеленого огня умирают, и, как я полагаю, не самой легкой и приятной смертью…
— Веллан, посмотри план, — отвлек меня от грустных мыслей Эйвинд. — Ты грамотный, должен разбираться.
Я запалил второй факел, так как оставленный нам Конаном огонь начал потухать, и развернул свиток Халька. Нет, конечно, я, в отличие от Эйвинда, умею читать, и не только на аквилонском… Но для того, чтобы разобраться в карте подземелий, моих скромных способностей вряд ли хватит. Это я понял сразу, едва глянув на немыслимое переплетение линий, специальных значков, которые используют только горные рабочие, и увидев малопонятные сокращенные надписи. Единственное, что я сумел уяснить в точности — мы находились неподалеку от входа на следующий уровень катакомб. Там была лестница, вырубленная прямо в породе.
— Я думаю, чудище придет с закатной стороны, — заметил Эйвинд, смотревший, сдвинув брови, на план. — А где мы сейчас стоим?
— Здесь, — я ткнул пальцем в свиток, туда, где были прорисованы семь квадратиков, обозначавших шлюзы. — Эйв, посмотри сюда. Насколько я понимаю, самый центр города отстоит от нас приблизительно на тысячу шагов. Зверюга же выныривала из-под земли обычно не в самой середине уже опустошенных поселков, а ближе к краю.
— Иногда даже вовсе за оградой — добавил асир. — Мы входили в подземелье со стороны полуденных ворот города. Внизу свернули налево, то есть к закату. Значит, тварь никак не сможет нас миновать…
Обрадовал, нечего сказать. Я и так начинаю ощущать неприятное сжимание где-то под грудиной, обычно сопровождающее чувство страха — моя звериная половина тоненько скулит, призывая бросить это дело ко всем демонам Нижнего мира и сбежать. Волк, сидящий во мне, лучше знает, с чем можно бороться, а с чем нельзя.
Камень под ногами начал весьма ощутимо подрагивать, но я почему-то точно знал — огненное чудовище пока далеко. Лигах в двух от города. Оно, безусловно, продолжает ползти, каким-то чудом прорывая нору в камне и песке, и его движение явственно чувствуется. Видимо, Хальк был прав, говоря, что тварь очень большая. Такое сотрясение почвы может вызвать существо, значительно превосходящее по размерам всех известных мне живых тварей.
— Вот интересно, — вдруг задумчиво проговорил Эйвинд. — Эта тварь живая или?.. Ну, я хочу сказать, что демоны — они ведь тоже кажутся живыми, а на самом деле мертвые.
— Не знаю, — усмехнулся я, и вдруг меня пронзила совсем неожиданная мысль, которой я поспешил поделиться с моими деревенским приятелем:
— Эйвинд, а почему мы все уверены, что чудовище является либо живой тварью, либо демоном?
— А чем же еще? — удивился Эйвинд.
— Я, конечно, понимаю, что такого просто не может быть, — осторожно начал я. — Но вдруг это чучело кем-нибудь сделано из неживого материала? Вдруг оно является чем-то наподобие… Ну, например, водяной мельницы или осадного орудия?
— Ерунда, — покачал головой Эйв. — Сам подумай, как можно осадную башню заставить ползти под землей, да еще плеваться зеленым огнем? И кто тогда башней управляет? Если человек, то он должен видеть, что творится снаружи, на земле. Не вслепую же тащиться! Однако я не думаю, что человек может сотворить такое вот… существо, в общем.
— Постой, постой, — я вытянул руку к Эйвинду, заставляя его замолчать. Мысль была ускользающей и какой-то невероятной. Именно поэтому я боялся упустить ее раз и навсегда. — Ведь гном, которого ты нашел, говорил, будто их клан раскопал под горами очень большую штуковину. Не железную, не деревянную, а какую-то иную… Если гномы пытались пробраться внутрь, значит… Нет, не понимаю! Если есть дверь — значит должен быть и создавший эту дверь, повесивший ее на петли. Или карлики хотели забраться внутрь чудовища через его рот?
Эйвинд помолчал, подвигал бровями, размышляя, а потом высказался:
— Я знаешь, что думаю? Наверное, под Граскаалем спало не одно такое чудище, а несколько. Гномы случайно разбудили двоих, которые пошли крушить Аквилонию с Немедией и Пограничье. Только одного не могу понять: выходит, существа выползли из-под Граскааля только ради того, чтобы плеваться зеленым огнем? Они им плюются, чтобы превращать людей в невиданных тварей, так?
— Ну, согласен, — подтвердил я. — И что дальше?
— Все твари идут куда-то к полуночи, через Пограничье, в горы. Мы никогда не думали, зачем они туда идут?
— В горы, — пробормотал я. — Знаешь, есть единственное разумное объяснение, которое приходит мне в голову — какой-нибудь окончательно спятивший гиперборейский колдун с помощью подземных тварей создает армию измененных людей. Когда их соберется достаточное число, он начнет войну против стран Заката. Ты ведь сам только что сказал об измененных людях, идущих на полночь? А если они идут не в Граскааль, а через перевалы, в Гиперборею? Мы же не знаем…
— Помнишь волшебника? — спросил Эйвинд. — Этого, Тота… ну, как его?
— Тотланта? — переспросил я. — Конечно. Он поехал за стадом, в которое превратились люди графа Мораддина. Может, у стигийца получится разведать, куда направляются измененные?
— Слушай, — Эйвинд вдруг хлопнул меня по плечу, да так сильно, что я едва не упал. Рука у него тяжелая. — Я придумал одну вещь. Давай спустимся вниз и посмотрим поближе, какое чудище из себя! Надо бы выяснить, живое оно или нет…
— С ума сошел? — запротестовал я. — Во-первых, оно может напасть на нас. Во-вторых, мы можем не успеть открыть водяные шлюзы прежде чем существо выбросит зеленое облако. Тогда нам точно конец. И все планы Конана с Хальком рухнут, а от Аквилонии останется пустое место. Никуда я не пойду!
— Тогда я сам схожу, — с решительностью в голосе заявил Эйвинд. — Хочу зверю в глаза посмотреть и спросить, что ему Райта да мои родичи сделали?
— А если у него глаз нет? — усмехнулся я углом рта. — И оно разговаривать не умеет? Брось! Ерунду ты придумал. Останемся здесь и будем ждать, а когда тварь появится, откроем шлюзы…
— Ты боишься, — сказал Эйвинд, не обращая внимания на изменившееся выражение моего лица. — И я даже знаю, почему. Вы, оборотни, всегда пугаетесь всяких необычностей гораздо больше людей.
— Вот что, — начал я угрожающим тоном. — По-моему, тебе лучше сейчас помолчать…
— Я еще не все сказал, — отмахнулся Эйвинд, перебив. — Я же не говорю, что ты боишься вообще. Просто чудовище из подземелий пугает твою волчью половину.
Один к одному мои мысли. Впрочем, Эйвинд сам рассказывал, будто в его деревне жили оборотни и он наверняка сумел неплохо изучить моих сородичей. Но позволять деревенскому мальчишке обвинять меня, Веллана Бритунийца, в трусости? Не позволю!
— Хорошо, — преувеличенно холодным тоном сказал я. — Пойдем. Но предупреждаю — мне придется сменить облик. По крайней мере, если заблудимся, я сумею отыскать дорогу обратно.
Эйвинд только плечами пожал. А я поставил к стене возле одного из воротов свой меч, расстегнул пояс и начал раздеваться. Эйвинд невозмутимо смотрел.
Я как-то упоминал, что превращаться из человека в волка довольно просто. Я лег набок на расстеленном плаще, закрыл глаза и даже сам не заметил, как кожа начала менять цвет, пробилась серо-серебристая шерсть, а лицо вытянулось, превращаясь в волчью морду…
— Здорово! — где-то слева вздохнул Эйвинд. — Который раз смотрю, и всегда диву даюсь.
Да мало ли чему ты удивляешься, оглобля деревенская! Я вот сейчас удивлен гораздо больше. Едва сознание прояснилось, я осмотрелся, пользуясь недоступными человеку возможностями. Слух, обоняние, способность чувствовать приближение врага со всей ясностью говорили — зверь, исторгающий зеленый огонь, совсем неподалеку. Из мельчайших щелей в камне приходил слабый, едва уловимый запах раскаленной породы, были слышны хруст и потрескивание, а также появился совсем непонятный и прежде неизвестный звук. Создавалось впечатление, что под землей ползет гигантский снежный червяк, шурша ребристыми боками о стенки норы.
И еще я понял, что приближающееся к нам с Эйвиндом существо, скорее всего, не является живым.
— Пошли? — Эйвинд вопросительно посмотрел на меня. — Ты запомнил план? Где дорога вниз?
Когда мою человеческую сущность сменяет волчья, я получаю сразу несколько преимуществ. Во-первых, я бегаю гораздо быстрее. Конан, еще в старые времена охоты за Книгой Бытия, насмотревшись на меня, Эртеля и кое-кого еще из нашего рода, долго качал головой и говорил, что, когда остепенится и заведет семейство, дом и хозяйство, обязательно наймет оборотня в качестве сторожевой собаки. Любого вора догонит.
Во-вторых, кроме быстроты движений, волчьего зрения и обоняния, я могу пользоваться тем самым «шестым чувством» оборотня, которое не раз спасало в Пограничье жизни всей нашей компании. Я не знаю, как это описать человеческими словами. Ты словно знаешь, с какой стороны придет опасность, куда можно будет убежать, если бой заведомо безнадежен, на кого можно положиться во время драки, а на кого нет…
Вот на Эйвинда как раз положиться можно. В наших деревнях — да и везде на полуночи — люди, если берутся за дело, то никогда не отступят. Эйвинд происходит из асиров, а эти варвары славятся гораздо большим упрямством и стойкостью, нежели остальные жители Пограничья, Нордхейма да (чего уж говорить…) Киммерии. Асир — за редким исключением — будет первым и в битве, и в истреблении пива…
«И как он не боится? — думал я. — Человеку подземелья непривычны всегда, а уж сейчас, когда неподалеку ползает самое страшное чудовище из всех, появлявшихся на людской памяти в пределах земель полуночи и заката… Разум волка мне говорит: „Веллан, уноси ноги, пока цел!“ Я склонен прислушаться к этому голосу, честно признаться. Но, оборачиваясь на Эйвинда, я вижу — человек спокоен, как стигийская мумия, пылящаяся в своей пирамиде. Если он идет и ничем не показывает страх — значит, и мне придется…»
— Велл, ты уверен, что нам надо идти после лестницы именно направо? — когда мы спустились на следующий уровень катакомб, Эйвинд остановился у выхода и настороженно закрутил головой. Похоже, он начал чувствовать запах подземной твари, усиливавшийся с каждым мгновением. — Велл, ты меня слышишь?
Я поднял голову, наморщил лоб и коротко рыкнул — слышу, мол. Единственное неудобство волчьей шкуры: я не могу говорить. Я, кажется, упоминал, что оборотень имеет три ипостаси, своего рода три тела, в которые он может превращаться: человеческое, волчье и… Ну, как бы это сказать? Третье тело представляет собой смесь звериного и людского, а выглядит настолько жутко, что мы пытаемся никогда в него не воплощаться. Представьте себе человека с уродливой полуволчьей головой, когтями на руках и ногах, и длинным темным волосом, выросшим на хребте от затылка. Чудовище, да и только! А кроме того, это неполноценное тело не обладает некоторыми человеческими и волчьими возможностями, отчего оборотень становится более беззащитен. Но зато в обличье «чудовища» мы можем разговаривать…
Я решительно свернул направо, оставив Эйвинда позади. Факел светил из-за моей спины и не слепил чувствительные глаза, однако все происходившее перед нами было отлично видно.
Длинный коридор слегка забирал вниз и налево. Насколько я помнил план, шагов через двести мы должны выйти в зал, где каменотесы, добывавшие мрамор, хранили деревянные тачки для перевозки породы. Следовательно, находясь в просторном помещении, мы с Эйвиндом сумеем более точно определиться — тварь идет к нам или в другую сторону, а оттого взглянуть на нее не получится. Честно признаться, более всего я был бы рад последнему. Сейчас я ощущаю опасность, как никогда остро. Но не могу понять самого главного — что за существо подбирается к нам? Живое оно или нет? А если не живое, то какова его природа? Демон?.. Или оно появилось в мире еще во времена, предшествовавшие валузийцам? Ходят сказки, будто тогда жили совсем невероятные звери…
— Веллан, подожди меня, — это был голос Эйвинда. — Кажется, дым под потолком. Посмотри!
Асир поднял факел высоко над головой и посмотрел наверх. Великие боги, если так пойдет и дальше, мы задохнемся. Со стороны зала, находившегося, кстати, прямо под помещением с водяными шлюзами, наплывали клубы незнакомо пахнущего густого серого дыма. Я начал подозревать, что зверюга, исторгающая зеленый огонь, не что иное, как дракон… Но ведь драконы вымерли много лет назад! Насколько я помню, последнего убил какой-то рыцарь из Аквилонии. Кажется, его звали граф Джорджи. Только дракона нам недоставало!
— Вперед, — буркнул Эйвинд. — Дым горячий, потому будет держаться под потолком.
«Да знаю, — мрачно подумал я. — Но если дыма станет слишком много, он заполнит весь коридор и выбраться наверх будет сложно… Если Конан не поставит нам золотой памятник, как обещал, мой призрак будет посещать варвара каждую ночь и выть под окнами. Хочу памятник, на главной площади Тарантии… А еще больше хочу уцелеть.»
Разумеется, мы напоролись на то, что искали. Едва мы вышли в зал, из трещин в стенах которого выбивался дым, уносимый потом сквозняком в коридоры подземелий, тряска усилилась настолько, что Эйвинд вынужден был ухватиться свободной рукой за торчащее из стены заржавленное стальное кольцо, а я попросту лег на живот, будучи не в силах отвести взгляд от самой большой трещины…
«Зачем я только сюда поехал? — мелькнула мысль. — Высокие небеса, призываю вас с свидетели — я всегда поклонялся Иштар, однако сейчас готов уверовать в Митру, лишь бы он покинул свою обитель и пришел сюда с огненным мечом!.. Спасите!»
Митра остался глух. Из-под земли до Солнечного бога наверняка не докричишься. Сюда его взгляд не проникает.
Эйвинд словно услышал мои мысли и тихо проговорил, складывая пальцы в охранительном жесте:
— Веллан, я слышал, подземным миром владеет бог Сет… Может, это он сам?
Дубина деревенская! Нашел время поминать проклятую стигийскую гадюку! Имя Сета и среди ясного полдня лучше не произносить!
Я начал отползать к коридору.
— Ты куда?.. — начал было Эйвинд, но осекся. Каменная стена, располагавшаяся напротив нас, рухнула. Обломки мрамора запрыгали по полу.
Сначала мне показалось, что мы действительно увидели дракона. Несколько горящих ярчайшим светом глаз показались в проломе. Кажется, их было пять. Под глазами чудовища виднелись толстые короткие жвалы, испускавшие бело-синий огонь. Я достаточно неплохо знаком с кузнечным искусством, чтобы сказать: пламя такого цвета — самое горячее. Жвалы просунулись в пролом, струи огня коснулись камня, мигом раскалившегося и потекшего на пол багровыми струйками. Значит, вот как оно двигается — прожигая камень… Хальк оказался прав.
Зверюга, надо полагать, сунулась в прожженную дыру только лишь головой. Наверное, осматривалась. А затем глаза вдруг погасли, огонь, выходящий из щупалец, словно втянулся внутрь них, и чудовище начало медленно протаскивать в зал свое тело. Эйвинд, прижавшийся к стене, догадался бросить факел на пол и наступить на него. Он, видимо, решил, что зверь сможет углядеть огонь.
В зале стало светло и без факела. Два глаза чудовища не потухли, и теперь шарили по стенам, словно закрытые фонари со стеклами, придуманные гномами. Когда дым и каменная пыль начали постепенно рассеиваться, я как следует всмотрелся в подземного гостя и не поверил своим глазам.
Существо плыло в воздухе…
Хальк совершенно верно утверждал, что оно огромно. Тварь была размером не меньше торгового фургона и слегка напоминала какую-то несуразную вытянутую рыбину без хвоста и плавников. Мы с Эйвиндом явственно почувствовали жар, исходящий от шкуры чудища — его гладкая кожа была раскалена и слегка светилась темно-багровым. Позади зверя в стене пещеры образовался черный провал — такое впечатление, что прополз очень большой дождевой червяк, оставив ход в земле.
— Так! — Конан приобрел решительный вид и стало понятно, что он не послушает моего совета. — Я не пойду к бургомистру. Пусть все будет, как решили…
В этот момент, словно эхом на слова короля, по гулким коридорам подземелий прокатился тихий-тихий скрежещущий звук, словно в отдалении скребла когтями огромная крыса. Я ощутил, как пол под ногами на несколько мгновений задрожал, а затем послышалось очень далекое, но явственно различимое гудение. Такое впечатление, что в деревянную бочку посадили неимоверное количество жирных зеленых мух…
— Оно приближается, — робко сказал Эйвинд. — Вы все были правы, господа мои. Чудовище собирается напасть на Ивелин. Наверное, к закату оно будет здесь.
— Кто останется? — неожиданно спросил Хальк, стараясь скрыть дрожь в голосе. Библиотекарь, как видно, испугался едва слышного звука, идущего из глубин земли. — Совершенно точно нельзя оставаться Конану…
— Это почему? — возмущенно перебил киммериец. — В конце концов, я правлю этой страной и чудище напало на мои владения!..
— Вот именно, — отозвался Веллан. — Поэтому и нельзя. Ты — король. Ты должен вернуться в столицу, чем бы не закончилась наша авантюра. Либо с победой, либо затем, чтобы заняться спасением уцелевших. По-моему, граф Мораддин тоже не должен находиться здесь. На нем лежит ответственность за Немедию. Останутся либо я, либо Эйвинд с Хальком.
— Я не уйду, — упрямо заявил Эйвинд и нахмурился, словно его кто-то гнал из подземелий. — Я должен отомстить за Райту.
— Хальк, — Веллан повернулся к библиотекарю. — Ты тоже уходи с королем и графом Эрде.
— Какого демона?! — мне было видно, что Конан не на шутку разозлился. — Почему ты распоряжаешься здесь, нелюдь четвероногая? Кто король, ты или я?
— Хватит! — повысил голос Веллан. — Мы с Эйвиндом сумеем за себя постоять. А если погибнем — поставишь нам золотой памятник в Тарантии. Желательно с поверженным драконом, лежащим у ног. Хальк придумает, какой.
— Постойте, — проговорил я. — Все-таки мой отец — гном, да и мне самому не привыкать к пещерам. Кроме того, я обучен некоторым вещам, недоступным даже оборотню…
— При чем тут оборотни? — перебил меня Хальк. Я вспомнил, что единственным в нашей маленькой компании, не подозревавшим о истинной сущности Веллана, оставался библиотекарь. — Объясните, о чем идет речь?!
— Обо мне, — с коротким смешком отозвался посол Эрхарда. — Кстати, у Эйвинда хватит силушки отворить шлюзы без меня, а я сам больше пригожусь нашему асиру… немного в другом виде. Король прав — четыре ноги порой лучше двух. Я смогу бегать на нижние уровни и следить за происходящим. Месьор Хальк, дело в том, что я — оборотень.
— Нелюдь он, а не оборотень, — буркнул Конан. — Все они в Пограничье сумасшедшие, начиная с короля! Ладно, уговорили. Хальк, Мораддин, пошли наверх. Веллан, мы будем вас ждать с лошадьми на пригорке, где ночевали сегодня. Хальк, червяк книжный, отдай Веллану планы подземелий…
Прощание вышло недолгим и каким-то скомканным. Мы пожелали успеха асиру и бритунийцу, оставили им прихваченные с поверхности два мешка с едой, две бутылки вина и с десяток факелов, а сами отправились по коридору к выходу.
Наверху нас встретило желтое осеннее солнце, уже склонявшееся к закату.
Глава десятая
ВЕЛЛАН, ВТОРОЙ РАССКАЗ
Аквилония, подземелья под городом Ивелин.
18 день второй осенней луны, 1288 г. Вечер.
«…Мы не могли ожидать, что предпринятая тайная экспедиция к Ивелину и дерзкий план уничтожения подземного чудовища приведут к столь разрушительным и страшным последствиям. Все ученые мужи, с коими мне приходилось разговаривать после событий в Ивелине, единогласно утверждали — ни одно живое существо со времен атлантов и Валузии не способно было причинить столько бедствий одновременно. Засим многомудрые учителя из Тарантийского Обители Мудрости сочли, что катастрофа 18 дня второй осенней луны не была спровоцирована действиями людей, но произошла из-за стечения невероятных обстоятельств. Якобы король Конан Iи его сопровождающие наблюдали в Ивелине явление вулканического происхождения. К моим доводам и объяснениям они прислушаться не смогли или не захотели.
…И по прошествии длительного времени считается, будто король или нанял могущественного волшебника, испепелившего чудовище, а с ним и город, или случилось прямое вмешательство божественных сил и ради спасения Аквилонии с небес сошел сам Лучезарный Митра…
Я свидетельствую, что все происходило по-иному.»
Из «Синей или Незаконной Хроники» Аквилонского королевства
Вот ведь какая дурацкая история приключилась…
Наверное, все, произошедшее с нами за последние два десятка дней, надо именовать судьбой. «С нами» — то есть со мной, Велланом из Бритунии, и с Эйвиндом из Райты. Самое смешное в другом: Эрхард, отсылая посланцев к королю Нимеду с просьбой о помощи, даже подозревать не мог, что его собственного начальника стражи и деревенского парня, оказавшегося свидетелем первого появления зеленого пламени, занесет аж в Аквилонию. И что они будут первыми, осмелившимися всерьез противостоять подземной твари, опустошающей закатные земли.
Честное слово, я никогда не рвался в герои. Просто так получилось. Нет, конечно, в подземельях, у шлюзов, могли остаться и граф Мораддин, и сам Конан. Однако они люди серьезные (первый, напомню, король, другой приближенный короля) и подставлять свою шкуру под укусы неизвестной зверюги им нельзя. Я, кстати, невероятно удивился, когда Конан столь легко позволил уговорить себя покинуть подземелья. Зная с прежних времен бешеный нрав этого киммерийца, я был глубоко уверен, что Конан, если мы будем возражать против его решения остаться, перебьет нас всех или вышвырнет из копей, но самолично останется топить чудовище. А он ушел. Видимо, варвар становится настоящим королем…
Я сразу заметил, как сильно он изменился за прошедшие четыре года. В Пограничье, когда мы охотились на Бешеного Вожака, Конан всегда кидался вперед очертя голову, не рассуждая и не подсчитывая количество врагов. Он оказался единственным из всего десятка Эрхарда, осмелившимся выступить против Бешеного Вожака в поединке. Конан тогда дрался не только за себя, но и за нас. Если бы варвар проиграл — сейчас наши косточки лежали бы в заброшенном граскаальском храме, а души гуляли по Серым Равнинам.
Теперь Конан человек степенный. Правда, его серьезность и надлежащее королю величие больше показные. Посейчас не могу забыть, как он встретил нас с Мораддином на дороге в Тарантию. Мы пересекли Немедийские горы, и сначала ехали по тракту, проложенному на восходном берегу Хорота, а затем свернули на дорогу, ведущую от Танасула к столице.
Мы постепенно нагоняли четверых всадников. У меня зрение очень хорошее, не то что у графа Мораддина, и мне даже обидно стало, когда именно Мораддин первым опознал в одном из четырех незнакомцев аквилонского короля.
Я начал было спорить с Мораддином, но очень скоро мы решили просто догнать всадников и окликнуть. Если мы обознались — просто извинимся и спросим дорогу…
Конан Мораддина едва не придушил. Я сначала очень удивился — варвар стащил графа с седла и начал орать что-то наподобие: «Где ты так долго пропадал?» Только потом Мораддин и Конан объяснили мне, что были знакомы раньше, много лет назад. Но во время встречи на дороге, я просто от души посмеялся. Представьте только: мелкий дождик, старый тракт, раскисшая грязь, все мы едва с седел не падаем от усталости. А аквилонский король, стоя в глине едва ли не по колено, вовсю обнимает немедийского графа. Причем надо учесть большую разницу в их росте — месьор Мораддин макушкой достает Конану едва до грудины…
Вот тут меня и разобрал смех, да такой, что я сполз с лошади, уткнулся в ее гриву и всхлипывал, не в силах остановиться. Наверное, со стороны я выглядел полным дураком, но мне было как-то все равно.
Зато во дворце Конан хотел казаться строгим. Распоряжался вовсю, ходил с поднятой головой. Казалось — сейчас носом потолок поцарапает. На людях ко мне иначе как «месьор Веллан» не обращался. В общем, старательно пытался выглядеть королем. Не слишком хорошо, однако, это у него получается. Нимед — другое дело. Старик из Бельверуса всю жизнь во дворцовых покоях прожил. Только взгляд на Нимеда бросишь, сразу видно — король!..
А Конан раньше если с правителями и общался, то очень своеобразным способом. Между прочим, именно киммериец прирезал памятной зимой 1284 года короля Пограничья Хьярелла. Где тут обучиться дворцовой куртуазии…
Конан превратился из короля обратно в нормального человека, только когда мы приехали из столицы сюда, в Ивелин. Но киммериец, что характерно, наверняка и останется человеком. А вот мы с Эйвиндом этим вечером вполне можем превратиться в самых настоящих покойников. Или, что гораздо хуже — в тварей, порождаемых зеленым туманом.
Впрочем, мне превращение в чудовище не грозит. Оборотни от зеленого огня умирают, и, как я полагаю, не самой легкой и приятной смертью…
— Веллан, посмотри план, — отвлек меня от грустных мыслей Эйвинд. — Ты грамотный, должен разбираться.
Я запалил второй факел, так как оставленный нам Конаном огонь начал потухать, и развернул свиток Халька. Нет, конечно, я, в отличие от Эйвинда, умею читать, и не только на аквилонском… Но для того, чтобы разобраться в карте подземелий, моих скромных способностей вряд ли хватит. Это я понял сразу, едва глянув на немыслимое переплетение линий, специальных значков, которые используют только горные рабочие, и увидев малопонятные сокращенные надписи. Единственное, что я сумел уяснить в точности — мы находились неподалеку от входа на следующий уровень катакомб. Там была лестница, вырубленная прямо в породе.
— Я думаю, чудище придет с закатной стороны, — заметил Эйвинд, смотревший, сдвинув брови, на план. — А где мы сейчас стоим?
— Здесь, — я ткнул пальцем в свиток, туда, где были прорисованы семь квадратиков, обозначавших шлюзы. — Эйв, посмотри сюда. Насколько я понимаю, самый центр города отстоит от нас приблизительно на тысячу шагов. Зверюга же выныривала из-под земли обычно не в самой середине уже опустошенных поселков, а ближе к краю.
— Иногда даже вовсе за оградой — добавил асир. — Мы входили в подземелье со стороны полуденных ворот города. Внизу свернули налево, то есть к закату. Значит, тварь никак не сможет нас миновать…
Обрадовал, нечего сказать. Я и так начинаю ощущать неприятное сжимание где-то под грудиной, обычно сопровождающее чувство страха — моя звериная половина тоненько скулит, призывая бросить это дело ко всем демонам Нижнего мира и сбежать. Волк, сидящий во мне, лучше знает, с чем можно бороться, а с чем нельзя.
Камень под ногами начал весьма ощутимо подрагивать, но я почему-то точно знал — огненное чудовище пока далеко. Лигах в двух от города. Оно, безусловно, продолжает ползти, каким-то чудом прорывая нору в камне и песке, и его движение явственно чувствуется. Видимо, Хальк был прав, говоря, что тварь очень большая. Такое сотрясение почвы может вызвать существо, значительно превосходящее по размерам всех известных мне живых тварей.
— Вот интересно, — вдруг задумчиво проговорил Эйвинд. — Эта тварь живая или?.. Ну, я хочу сказать, что демоны — они ведь тоже кажутся живыми, а на самом деле мертвые.
— Не знаю, — усмехнулся я, и вдруг меня пронзила совсем неожиданная мысль, которой я поспешил поделиться с моими деревенским приятелем:
— Эйвинд, а почему мы все уверены, что чудовище является либо живой тварью, либо демоном?
— А чем же еще? — удивился Эйвинд.
— Я, конечно, понимаю, что такого просто не может быть, — осторожно начал я. — Но вдруг это чучело кем-нибудь сделано из неживого материала? Вдруг оно является чем-то наподобие… Ну, например, водяной мельницы или осадного орудия?
— Ерунда, — покачал головой Эйв. — Сам подумай, как можно осадную башню заставить ползти под землей, да еще плеваться зеленым огнем? И кто тогда башней управляет? Если человек, то он должен видеть, что творится снаружи, на земле. Не вслепую же тащиться! Однако я не думаю, что человек может сотворить такое вот… существо, в общем.
— Постой, постой, — я вытянул руку к Эйвинду, заставляя его замолчать. Мысль была ускользающей и какой-то невероятной. Именно поэтому я боялся упустить ее раз и навсегда. — Ведь гном, которого ты нашел, говорил, будто их клан раскопал под горами очень большую штуковину. Не железную, не деревянную, а какую-то иную… Если гномы пытались пробраться внутрь, значит… Нет, не понимаю! Если есть дверь — значит должен быть и создавший эту дверь, повесивший ее на петли. Или карлики хотели забраться внутрь чудовища через его рот?
Эйвинд помолчал, подвигал бровями, размышляя, а потом высказался:
— Я знаешь, что думаю? Наверное, под Граскаалем спало не одно такое чудище, а несколько. Гномы случайно разбудили двоих, которые пошли крушить Аквилонию с Немедией и Пограничье. Только одного не могу понять: выходит, существа выползли из-под Граскааля только ради того, чтобы плеваться зеленым огнем? Они им плюются, чтобы превращать людей в невиданных тварей, так?
— Ну, согласен, — подтвердил я. — И что дальше?
— Все твари идут куда-то к полуночи, через Пограничье, в горы. Мы никогда не думали, зачем они туда идут?
— В горы, — пробормотал я. — Знаешь, есть единственное разумное объяснение, которое приходит мне в голову — какой-нибудь окончательно спятивший гиперборейский колдун с помощью подземных тварей создает армию измененных людей. Когда их соберется достаточное число, он начнет войну против стран Заката. Ты ведь сам только что сказал об измененных людях, идущих на полночь? А если они идут не в Граскааль, а через перевалы, в Гиперборею? Мы же не знаем…
— Помнишь волшебника? — спросил Эйвинд. — Этого, Тота… ну, как его?
— Тотланта? — переспросил я. — Конечно. Он поехал за стадом, в которое превратились люди графа Мораддина. Может, у стигийца получится разведать, куда направляются измененные?
— Слушай, — Эйвинд вдруг хлопнул меня по плечу, да так сильно, что я едва не упал. Рука у него тяжелая. — Я придумал одну вещь. Давай спустимся вниз и посмотрим поближе, какое чудище из себя! Надо бы выяснить, живое оно или нет…
— С ума сошел? — запротестовал я. — Во-первых, оно может напасть на нас. Во-вторых, мы можем не успеть открыть водяные шлюзы прежде чем существо выбросит зеленое облако. Тогда нам точно конец. И все планы Конана с Хальком рухнут, а от Аквилонии останется пустое место. Никуда я не пойду!
— Тогда я сам схожу, — с решительностью в голосе заявил Эйвинд. — Хочу зверю в глаза посмотреть и спросить, что ему Райта да мои родичи сделали?
— А если у него глаз нет? — усмехнулся я углом рта. — И оно разговаривать не умеет? Брось! Ерунду ты придумал. Останемся здесь и будем ждать, а когда тварь появится, откроем шлюзы…
— Ты боишься, — сказал Эйвинд, не обращая внимания на изменившееся выражение моего лица. — И я даже знаю, почему. Вы, оборотни, всегда пугаетесь всяких необычностей гораздо больше людей.
— Вот что, — начал я угрожающим тоном. — По-моему, тебе лучше сейчас помолчать…
— Я еще не все сказал, — отмахнулся Эйвинд, перебив. — Я же не говорю, что ты боишься вообще. Просто чудовище из подземелий пугает твою волчью половину.
Один к одному мои мысли. Впрочем, Эйвинд сам рассказывал, будто в его деревне жили оборотни и он наверняка сумел неплохо изучить моих сородичей. Но позволять деревенскому мальчишке обвинять меня, Веллана Бритунийца, в трусости? Не позволю!
— Хорошо, — преувеличенно холодным тоном сказал я. — Пойдем. Но предупреждаю — мне придется сменить облик. По крайней мере, если заблудимся, я сумею отыскать дорогу обратно.
Эйвинд только плечами пожал. А я поставил к стене возле одного из воротов свой меч, расстегнул пояс и начал раздеваться. Эйвинд невозмутимо смотрел.
Я как-то упоминал, что превращаться из человека в волка довольно просто. Я лег набок на расстеленном плаще, закрыл глаза и даже сам не заметил, как кожа начала менять цвет, пробилась серо-серебристая шерсть, а лицо вытянулось, превращаясь в волчью морду…
— Здорово! — где-то слева вздохнул Эйвинд. — Который раз смотрю, и всегда диву даюсь.
Да мало ли чему ты удивляешься, оглобля деревенская! Я вот сейчас удивлен гораздо больше. Едва сознание прояснилось, я осмотрелся, пользуясь недоступными человеку возможностями. Слух, обоняние, способность чувствовать приближение врага со всей ясностью говорили — зверь, исторгающий зеленый огонь, совсем неподалеку. Из мельчайших щелей в камне приходил слабый, едва уловимый запах раскаленной породы, были слышны хруст и потрескивание, а также появился совсем непонятный и прежде неизвестный звук. Создавалось впечатление, что под землей ползет гигантский снежный червяк, шурша ребристыми боками о стенки норы.
И еще я понял, что приближающееся к нам с Эйвиндом существо, скорее всего, не является живым.
— Пошли? — Эйвинд вопросительно посмотрел на меня. — Ты запомнил план? Где дорога вниз?
Когда мою человеческую сущность сменяет волчья, я получаю сразу несколько преимуществ. Во-первых, я бегаю гораздо быстрее. Конан, еще в старые времена охоты за Книгой Бытия, насмотревшись на меня, Эртеля и кое-кого еще из нашего рода, долго качал головой и говорил, что, когда остепенится и заведет семейство, дом и хозяйство, обязательно наймет оборотня в качестве сторожевой собаки. Любого вора догонит.
Во-вторых, кроме быстроты движений, волчьего зрения и обоняния, я могу пользоваться тем самым «шестым чувством» оборотня, которое не раз спасало в Пограничье жизни всей нашей компании. Я не знаю, как это описать человеческими словами. Ты словно знаешь, с какой стороны придет опасность, куда можно будет убежать, если бой заведомо безнадежен, на кого можно положиться во время драки, а на кого нет…
Вот на Эйвинда как раз положиться можно. В наших деревнях — да и везде на полуночи — люди, если берутся за дело, то никогда не отступят. Эйвинд происходит из асиров, а эти варвары славятся гораздо большим упрямством и стойкостью, нежели остальные жители Пограничья, Нордхейма да (чего уж говорить…) Киммерии. Асир — за редким исключением — будет первым и в битве, и в истреблении пива…
«И как он не боится? — думал я. — Человеку подземелья непривычны всегда, а уж сейчас, когда неподалеку ползает самое страшное чудовище из всех, появлявшихся на людской памяти в пределах земель полуночи и заката… Разум волка мне говорит: „Веллан, уноси ноги, пока цел!“ Я склонен прислушаться к этому голосу, честно признаться. Но, оборачиваясь на Эйвинда, я вижу — человек спокоен, как стигийская мумия, пылящаяся в своей пирамиде. Если он идет и ничем не показывает страх — значит, и мне придется…»
— Велл, ты уверен, что нам надо идти после лестницы именно направо? — когда мы спустились на следующий уровень катакомб, Эйвинд остановился у выхода и настороженно закрутил головой. Похоже, он начал чувствовать запах подземной твари, усиливавшийся с каждым мгновением. — Велл, ты меня слышишь?
Я поднял голову, наморщил лоб и коротко рыкнул — слышу, мол. Единственное неудобство волчьей шкуры: я не могу говорить. Я, кажется, упоминал, что оборотень имеет три ипостаси, своего рода три тела, в которые он может превращаться: человеческое, волчье и… Ну, как бы это сказать? Третье тело представляет собой смесь звериного и людского, а выглядит настолько жутко, что мы пытаемся никогда в него не воплощаться. Представьте себе человека с уродливой полуволчьей головой, когтями на руках и ногах, и длинным темным волосом, выросшим на хребте от затылка. Чудовище, да и только! А кроме того, это неполноценное тело не обладает некоторыми человеческими и волчьими возможностями, отчего оборотень становится более беззащитен. Но зато в обличье «чудовища» мы можем разговаривать…
Я решительно свернул направо, оставив Эйвинда позади. Факел светил из-за моей спины и не слепил чувствительные глаза, однако все происходившее перед нами было отлично видно.
Длинный коридор слегка забирал вниз и налево. Насколько я помнил план, шагов через двести мы должны выйти в зал, где каменотесы, добывавшие мрамор, хранили деревянные тачки для перевозки породы. Следовательно, находясь в просторном помещении, мы с Эйвиндом сумеем более точно определиться — тварь идет к нам или в другую сторону, а оттого взглянуть на нее не получится. Честно признаться, более всего я был бы рад последнему. Сейчас я ощущаю опасность, как никогда остро. Но не могу понять самого главного — что за существо подбирается к нам? Живое оно или нет? А если не живое, то какова его природа? Демон?.. Или оно появилось в мире еще во времена, предшествовавшие валузийцам? Ходят сказки, будто тогда жили совсем невероятные звери…
— Веллан, подожди меня, — это был голос Эйвинда. — Кажется, дым под потолком. Посмотри!
Асир поднял факел высоко над головой и посмотрел наверх. Великие боги, если так пойдет и дальше, мы задохнемся. Со стороны зала, находившегося, кстати, прямо под помещением с водяными шлюзами, наплывали клубы незнакомо пахнущего густого серого дыма. Я начал подозревать, что зверюга, исторгающая зеленый огонь, не что иное, как дракон… Но ведь драконы вымерли много лет назад! Насколько я помню, последнего убил какой-то рыцарь из Аквилонии. Кажется, его звали граф Джорджи. Только дракона нам недоставало!
— Вперед, — буркнул Эйвинд. — Дым горячий, потому будет держаться под потолком.
«Да знаю, — мрачно подумал я. — Но если дыма станет слишком много, он заполнит весь коридор и выбраться наверх будет сложно… Если Конан не поставит нам золотой памятник, как обещал, мой призрак будет посещать варвара каждую ночь и выть под окнами. Хочу памятник, на главной площади Тарантии… А еще больше хочу уцелеть.»
Разумеется, мы напоролись на то, что искали. Едва мы вышли в зал, из трещин в стенах которого выбивался дым, уносимый потом сквозняком в коридоры подземелий, тряска усилилась настолько, что Эйвинд вынужден был ухватиться свободной рукой за торчащее из стены заржавленное стальное кольцо, а я попросту лег на живот, будучи не в силах отвести взгляд от самой большой трещины…
«Зачем я только сюда поехал? — мелькнула мысль. — Высокие небеса, призываю вас с свидетели — я всегда поклонялся Иштар, однако сейчас готов уверовать в Митру, лишь бы он покинул свою обитель и пришел сюда с огненным мечом!.. Спасите!»
Митра остался глух. Из-под земли до Солнечного бога наверняка не докричишься. Сюда его взгляд не проникает.
Эйвинд словно услышал мои мысли и тихо проговорил, складывая пальцы в охранительном жесте:
— Веллан, я слышал, подземным миром владеет бог Сет… Может, это он сам?
Дубина деревенская! Нашел время поминать проклятую стигийскую гадюку! Имя Сета и среди ясного полдня лучше не произносить!
Я начал отползать к коридору.
— Ты куда?.. — начал было Эйвинд, но осекся. Каменная стена, располагавшаяся напротив нас, рухнула. Обломки мрамора запрыгали по полу.
Сначала мне показалось, что мы действительно увидели дракона. Несколько горящих ярчайшим светом глаз показались в проломе. Кажется, их было пять. Под глазами чудовища виднелись толстые короткие жвалы, испускавшие бело-синий огонь. Я достаточно неплохо знаком с кузнечным искусством, чтобы сказать: пламя такого цвета — самое горячее. Жвалы просунулись в пролом, струи огня коснулись камня, мигом раскалившегося и потекшего на пол багровыми струйками. Значит, вот как оно двигается — прожигая камень… Хальк оказался прав.
Зверюга, надо полагать, сунулась в прожженную дыру только лишь головой. Наверное, осматривалась. А затем глаза вдруг погасли, огонь, выходящий из щупалец, словно втянулся внутрь них, и чудовище начало медленно протаскивать в зал свое тело. Эйвинд, прижавшийся к стене, догадался бросить факел на пол и наступить на него. Он, видимо, решил, что зверь сможет углядеть огонь.
В зале стало светло и без факела. Два глаза чудовища не потухли, и теперь шарили по стенам, словно закрытые фонари со стеклами, придуманные гномами. Когда дым и каменная пыль начали постепенно рассеиваться, я как следует всмотрелся в подземного гостя и не поверил своим глазам.
Существо плыло в воздухе…
Хальк совершенно верно утверждал, что оно огромно. Тварь была размером не меньше торгового фургона и слегка напоминала какую-то несуразную вытянутую рыбину без хвоста и плавников. Мы с Эйвиндом явственно почувствовали жар, исходящий от шкуры чудища — его гладкая кожа была раскалена и слегка светилась темно-багровым. Позади зверя в стене пещеры образовался черный провал — такое впечатление, что прополз очень большой дождевой червяк, оставив ход в земле.