Страница:
Значит, остается два возможных ответа. Либо наш Пятый департамент затевает какую-то замысловатую интригу, либо правитель Хоршемиша после долгого затишья снова взялся за старое.
После недолгого, но всестороннего обдумывания я все же склонилась ко второй версии. Нет, тайная служба Немедии никогда не упустит случая слегка осложнить жизнь своих соседей, но устраивать покушение на правящего всего пять месяцев короля Аквилонии? Зачем? Конан в должности властителя страны нас устраивает гораздо больше, чем Нумедидес, начисто отстраненный от власти своими советниками и фаворитами. У варвара значительно больше здравого смысла и сообразительности…
И потом, наша главная задача — не создание поводов к войне между государствами, а сохранение политического равновесия в странах Заката. Гибель короля непременно приведет к кровопролитным стычкам в Аквилонии. И поскольку некогда славная, но с годами захиревшая династия потомков Эпимитриуса не оставила после себя законных наследников, то заварушка выйдет нешуточная, а многочисленные щепки полетят во все стороны, в том числе и в нашу. Пусть уж лучше аквилонцы воюют с пиктами, чем режут друг друга, выясняя, кто займет дворец в Тарантии.
Но раз Пятый департамент вряд ли имеет отношение к этому таинственному заговору…
С досады я несколько раз пнула ни в чем не повинные подушки. Хоршемиш, больше некому! Его величество Страбонус из Кофа — наша вечная головная боль и источник постоянных неприятностей!.. Вот кого действительно следовало бы отправить на встречу с Нергалом и желательно как можно скорее!.. Митра Всевидящий и Всезнающий, ну как в одном человеке может умещаться столько злобы и хитрости, сочетающихся с непомерной жаждой власти? Иногда мне кажется, что Страбонус появился на свет исключительно с одной целью — всячески отравлять жизнь собственным подданным… и вообще всем.
Я высказала все, что думала о кофийском правителе — причем громко и вслух — затем добавила несколько выражений по адресу его правой руки, волшебника Тсота-Ланти, и напоследок прошлась по не вовремя объявившимся доморощенным заговорщикам. Неужели они всерьез надеялись, что им так легко удастся прикончить своего правителя? Ха! Если таковой подвиг не удалось совершить никому на протяжении почти двух десятков лет (а занимались этим настоящие мастера своего дела), то куда уж лезть жалким и неискушенным новичкам? Интересно, из них кто-нибудь остался в живых? Должно быть, хоть один уцелел, иначе кто бы доложил автору письма о провале их изначально безумной затеи?
Безумной-то безумной, однако в послании черным по белому (вернее, по желтоватому) написано, что они не собираются останавливаться. И, если за ними действительно стоит Страбонус с его деньгами и почти неограниченными возможностями, они и не остановятся. Хитрый лис из Хоршемиша выбрал замечательное время — дворянство в Аквилонии пребывает в задумчивости по поводу своей дальнейшей судьбы, да еще и какие-то странные события на полуночных границах…
Интересно, а наш человек в Тарантии знает о происходящем? Мы пристроили в окружение короля одного из наших лучших конфидентов, хотя в последнее время я начинаю сомневаться в его верности. Ну хорошо, если нашему тарантийскому лазутчику было бы что-то известно, он незамедлительно сообщил бы о неприятностях в Бельверус, а оттуда прислали весточку мне… Погодите, а когда я последний раз наведывалась за почтой из Немедии?
Тут мне пришлось хорошенько обругать не кого-нибудь, а себя. Беспечное существование Ианты и меня затянуло в свое благовонное дремотное болото. Мне полагалось хотя бы раз в два-три дня заходить к человеку, получающему для меня вести от Пятого департамента, а я побывала у него в гостях по меньшей мере дней десять или двенадцать назад! Великие Боги, неужели я умудрилась пропустить нечто по-настоящему важное?
…По лестнице я мчалась, перепрыгивая через две ступеньки и едва не споткнувшись о загнувшийся край ковра. Удержавшись все-таки на ногах, пролетела через всю просторную нижнюю приемную, врезалась в высокие двери, с готовностью распахнувшиеся, и выскочила во двор. Пусто, тихо и жарко. Даже ярко-зеленая лужайка с яркими пятнами роз кажется поблекшей. В полдень все живое в Ианте — от людей до птиц и животных — прячется в тень и засыпает до наступления несущего прохладу вечера.
В конюшне было немножко прохладнее, но никто из конюхов мне на глаза не попался. Ну и ладно, сама справлюсь. В соответствии с моими капризами на конюшне всегда стоят готовая к выезду лошадь и легкая колесница, в которую эту лошадь необходимо запрячь.
На это привычное, в общем-то, дело ушло чуть больше времени, чем я рассчитывала, но вскоре мы уже бодрой рысью выезжали со двора, направляясь в торговый квартал. Маленькая белая лошадка коринфской породы трясла длинным страусовым пером, украшавшим ее голову, надраенные медные пряжки на сбруе ослепительно блестели, и в целом мы, наверное, представляли весьма приятное на вид зрелище. Только любоваться было некому — улицы пустовали, если не считать редких, одинаково унылых и сонных стражников и привратников.
За площадью Побед я свернула налево. Колесница часто запрыгала на мелких булыжниках, которыми по традиции мостили улицы в торговом квартале. Лично мне всегда казалось, что подогнанные друг к другу плиты гораздо удобнее, но против заведенных сотню лет назад порядков не попрешь.
Мы миновали ряды пустующих уличных прилавков под полосатыми тряпичными навесами, юркнули в переулок, настолько узкий, что колеса чиркнули по стенам, проскочили его и остановились возле ничем не примечательной на вид лавки, единственным украшением коей были чуть позванивающие на ветру связки медных колечек и колокольчиков. Дверь, само собой, оказалась закрыта, но после третьего или четвертого удара распахнулась настежь. Подозреваю, что хозяин ожидал моего приезда, но нарочно заставил поторчать снаружи. Чтобы любой, кому приспичило бы наблюдать за моими перемещениями по городу, мог честно доложить: «Около полудня госпожа Хилена ездила в лавку ювелира Дженго. Она там частенько что-нибудь покупает…»
Дженго, шемит, уроженец Аграпура, и на самом деле ювелир. Помимо этого основного занятия, он за определенную плату предоставляет нам часть своего дома, исполняет различные, не требующие большого ума, поручения тайной службы Немедии, и получает для меня и тех, кто работает в Ианте, весточки из Бельверуса.
Правда, при этом он искренне уверен, что оказывает услуги лазутчикам Амальрика и ужасно гордится таковым обстоятельством. Оно добавляет в пресное существование заурядного торговца некий острый привкус загадочности и приближенности к делам сильных мира сего…
В лавке меня уважали и немного побаивались. Провели в отдельную комнатку для расчетов с покупателями и должниками, усадили в огромное кресло на разлапистых ножках, предложили аргосского со льдом, стоящим едва ли не больше самого напитка, а затем, горестно вздыхая, сообщили печальную новость. Оказывается, меня уже почти дюжину дней дожидается спешно привезенная депеша. Я состроила самую любезную из улыбок, внутреннее еще раз обозвав себя всеми подходящими эпитетами, которые вспомнила, и принялась взламывать печать. Дженго сообразил выйти, пробормотав в оправдание что-то невнятное о ждущих его покупателях.
Собственно, письмо я могла прочитать и дома, но меня не оставляло тревожное чувство стремительно приближающейся опасности. Потому я переломила жалобно хрустнувший сургуч, предусмотрительно лишенный всяких оттисков, и мрачно пробежалась глазами по строчкам, несколько напоминавшим туранскую вязь.
«Дорогая !..»
Так. Грядут нешуточные неприятности… Если мой муж начинает письмо ко мне с этого слова, значит, стряслось (или наверняка стрясется в ближайшем будущем) что-то по-настоящему серьезное.
Кстати, я еще не говорила, за кем я замужем? За почтеннейшим начальником Пятого департамента, благородным графом Эрде, достопочтенным Мораддином, сыном Гроина, бывшим капитаном тайной гвардии туранского царя Илдиза, и прочая, прочая, прочая… То есть за самым хитроумным и опасным человеком во всех королевствах Заката.
Самое смешное, что за встречу с ним я должна быть благодарна не кому иному, а Конану, нынешнему королю Аквилонии. Эти двое странствующих авантюристов почти полтора десятка лет назад в один прекрасный день свалились мне на голову, окончательно запутав и без того непонятное дело, которым я тогда занималась, и превратив мирную жизнь захолустного заморийского городка в жутчайшее безобразие. А потом они потащились за мной в Немедию (вернее, это я их пригласила), в расчете на щедрую награду за оказанную мне посильную помощь. То есть Конан рассчитывал, Мораддин же поехал просто из дружеских чувств и из любопытства.
В Бельверусе господа наемники всего за седмицу умудрились перевернуть вверх дном всю столицу, устроили бунт черни и попутно сорвали достаточно остроумно задуманный заговор против королевской семьи. Тогдашний начальник Пятого департамента, герцог Лаварон, не слушая моих яростных возражений, предложил этой буйной парочке поступить на королевскую службу. Мораддин, поразмыслив, согласился. Конан, даже не раздумывая, отказался. Впрочем, я не сомневалась, что он откажется. Заставить киммерийца сидеть на одном месте в те времена можно было только одним способом — запихав в железную клетку и приковав двумя или тремя цепями для надежности.
Так мы и расстались. Интересно, как нынче живется моему старому знакомому? Некогда ему предсказали, будто свою жизнь он закончит государем огромной страны. Никто в это не верил, и он сам в первую очередь, однако нынче в Аквилонии правит Конан I. Он ведь так и не выполнил своего обещания — пригласить меня на свою коронацию. Интересно, варвар меня еще помнит или забыл в тот же миг, как выехал за ворота Бельверуса?.. А я, честно говоря, порой скучала по этому невозможному типу, вечно влипавшему в какие-то идиотские переделки и жившему по своим собственным законам…
Ладно, это дела прошлые. Пускай Конан сам разбирается со своими заговорщиками, у меня найдутся дела поважнее. Хотя бы вот письмо до конца дочитать…
«Дорогая! — я снова вернулась к началу послания Мораддина. — К сожалению, вынужден тебя огорчить — тебе придется срочно покинуть Ианту. На полуночных границах нашей страны творится нечто, непредставимое человеческим разумом. Я сегодня отправляюсь туда — хочу лично взглянуть на причиненные бедствия.
Однако ты направишься не домой, а на закат. В Хоршемише снова разводят сильный огонь и, боюсь, поджаривать над ним будут трон нашего давнего и хорошего знакомого. Того самого, с которым ты лет пятнадцать назад гонялась в Заморе за твоим бешеным сородичем, а потом спасала голову известной нам особы.
Чем быстрее ты выедешь, тем лучше. На месте постарайся найти нашего человека и пристроиться неподалеку. Присмотри за порядком, но особенно на глаза не попадайся. Впрочем, ты и сама все прекрасно знаешь.
Надеюсь, все закончится благополучно. Учти, у наших закатных соседей такие же неприятности, как и у нас. Постарайся прислать весточку — хорошо ли у тебя пойдут дела.
Будь осторожна. Желаю удачи.
28 день первой осенней луны, 1288 год.»
В какой-то миг показалось, что по моей несчастной голове безжалостно шарахнули обернутой тряпьем дубинкой. Я сидела, уставившись на листок пергамента в руке, и не могла понять, что же на нем написано. Великие боги, письмо было отправлено почти две дюжины дней назад! А что, если за это время Бельверус уже полностью сметен с лица земли? Если Мораддина нет в живых? А наши дети? Иштар Милосердная, что с детьми?..
«Прекрати! — прикрикнул уверенный голос, обитающий где-то в глубине моей души и время от времени подающий дельные советы. — Немедленно прекрати выть и начинай думать! Что тебе нужно сделать в первую очередь?»
— Уехать из Ианты, — пробормотала я. Странно, однако эти простые слова заставили меня успокоиться. Вряд ли что-то случилось с Бельверусом — иначе весть об происшествии в немедийской столице уже давно облетела бы все страны. А если мой муж погиб, его помощник, молодой граф Майль, нашел бы способ немедленно сообщить мне об этом. Да я и сама бы почувствовала…
Значит, здесь беспокоиться пока не о чем. Моя задача — как можно скорее и незаметнее выбраться из столицы Офира. План действий в подобных случаях давно отработан до мелочей, и я могу немедля приступать к его осуществлению.
Но сначала — уничтожить письмо. Верный своей привычке, Мораддин постарался написать его, избегая упоминания имен и обходясь только намеками, но я с самого начала своей карьеры твердо усвоила простое правило: «Заметай следы!».
Я запалила свечку, сожгла неохотно горевший пергамент, а пепел выкинула в узкое, забранное деревянной решеткой окно. Затем позвала маявшегося за дверью Дженго и попросила сделать для меня одну вещь — послать кого-нибудь из слуг на улицу Менял, седьмой дом от начала. Там посланнику надлежит трижды постучать в дверь, дождаться вопроса «Кто там?» и сказать, что намеченная накануне сделка отменяется. К просьбе я присовокупила десяток золотых монет офирской чеканки и похлопала ресницами с наивным видом. Почему-то на некоторых мужчин это — хлопанье, а не деньги — действует безотказно. Дженго относился именно к их числу. На улицу Менял был незамедлительно отправлен один из подмастерьев, а я посидела еще немного, со скучающим видом выслушивая последние местные новости, купила аляповатого вида золотой браслет и отправилась домой, к Аскалауту. Мне было необходимо заехать туда, чтобы забрать некоторые вещи. Где вы, те времена, когда я могла сорваться с места и помчаться на другой край света, не задумываясь, на что жить завтра?..
А потом я приеду на улицу Менял, где во дворе неприметного дома меня будет ожидать колесница, запряженная четверкой выносливых коней, и отправлюсь в долгое путешествие на закат.
Во двор я влетела галопом, бросила лошадь у входа в конюшню и рысью побежала наверх, в свою комнату, выкрикивая на ходу:
— Мне-ейвис! Мнейвис, ты где?
Мнейвис — одна из моих служанок. Мне требовалась именно она, так как Мнейвис выгодно отличалась от прочих околачивающихся в доме девиц наличием некоторой сообразительности.
— Бегу, госпожа! — донеслось до меня откуда-то из глубин огромного дома. — Уже бегу!
Мнейвис действительно старалась изо всех сил, но пробежать по длинным коридорам из одного крыла дома в другой — дело нешуточное и долгое. Так что, когда она добралась, то застала очень странную картину: я прыгала на одной ноге, пытаясь одновременно натянуть шаровары, а свободной рукой выдергивала из ушей длинные болтавшиеся серьги. Разумеется, ничего не получалось.
— Госпожа… — растерянно начала Мнейвис, застыв на пороге.
— Молчи, не перебивай! — я наконец справилась с серьгами, после чего смогла вплотную заняться треклятыми штанами. И за что мне только такое наказание? — Я уезжаю. Надолго. Возможно, навсегда. Вон там стоит шкатулка, можешь взять ее себе. Если захочешь продать, что в ней лежит — сходи на Чистоганную, к ювелиру Дженго. Скажешь, что от меня, шемит предложит хорошую цену… Поняла?
Мнейвис закивала и уставилась на меня преданным взглядом.
— Когда хозяин вернется и спросит, где я — говори, что хочешь, но чтобы походило на правду, — я затянула пояс и с сожалением подумала, что в Аквилонии сейчас осень. Чего не люблю больше всего — так это холода и сырости. — Скажешь, будто приехали какие-то люди и увезли госпожу. Причем та отбивалась и вопила…
— Тогда бы все услышали, — здраво заметила Мнейвис. — И не позволили увезти госпожу против ее воли.
— Да, — согласилась я. — Ладно, скажи, что я сама с ними пошла. И очень обрадовалась. Запомнила?
— Конечно, — затрясла кудряшками Мнейвис и вдруг жалобно спросила: — Госпожа Хилена… А куда ты?
— Далеко, — я хмыкнула и вытащила со дна сундука длинный и узкий меч в потертых кожаных ножнах. Вообще-то я могла прекрасно обойтись и без него, но лучше предусмотреть любые сложности. Ехать мне далеко, а если в Аквилонии еще и какие-то неурядицы, то на дорогах наверняка беспокойно. Служанка, увидев оружие, ойкнула. — Не волнуйся, меньше знаешь — крепче спишь. Всего хорошего, Мнейвис.
Не дожидаясь ответа, я выскочила за дверь и побежала вниз. Кажется, мне предстоит захватывающе интересное дело, а я совсем недавно убивалась, что помру со скуки!
Лошадь стояла на прежнем месте. Проснувшийся и выбравшийся во двор конюх с недоумением уставился на меня, видимо, не признав в промчавшемся мимо подростке — мальчишке хозяйку. Я не стала задерживаться и растолковывать, в чем дело, запрыгнула в колесницу и стегнула бедную кобылку, не привыкшую к таким скачкам. Мы вылетели за ворота, и я без всякого сожаления подумала, что никогда больше сюда не вернусь. Невелика потеря. Мне всего лишь требовалась укромная нора, где можно пересидеть опасность.
…Седьмой дом по улице Менял встретил меня тишиной, быстро распахнувшимися створками ворот, и поездкой через несколько соединенных друг с другом внутренних дворов. Я начну свой путь, выехав из ворот дома по совершенно другой улице, а моя колесница и лошадь бесследно исчезнут. Я не знаю, кому принадлежит этот дом и как зовут человека, встретившего меня в очередном дворе. Знаю только, что он, как и я, служит короне Немедии, и что его прозвище — Сторож. Думаю, ему обо мне известно не больше, если не меньше. Я для него всего лишь человек, приславший сообщение, что ему необходимо как можно скорее покинуть Ианту.
Мой экипаж куда-то увели, затем во двор с топотом ворвалась упряжка из четырех соловых коней, с легкостью тянущих за собой тяжелую дорожную колесницу. Колесницей довольно умело управлял молодой парень. Он остановил коней в центре двора, спрыгнул, коротко поклонился мне и ушел.
— Это — твое, — наконец заговорил Сторож, указывая на фыркающую упряжку. — В колеснице лежит запас провизии на пару дней, арбалет с стрелами и теплые вещи. Вот подорожная и деньги, — мне вручили плотно скрученный свиток, обвязанный кожаным шнурком, и глухо звякнувший тяжелый мешочек. — Куда едешь, на закат или восход?
— На закат, — ответила я.
— Тогда сможешь поменять лошадей на границе или в Шамаре. Тебе нужно еще что-нибудь?
— Зеркало, — невозмутимо сказала я. Сторож не удивился, только уточнил:
— Большое, маленькое?
— Большое. Не беспокойся, я не повезу его с собой.
— Сейчас принесу, — он ушел и вскоре действительно вернулся с серебряным полированным зеркалом в резной деревянной оправе. Я установила его на коновязи и заглянула внутрь. С блестящей поверхности на меня смотрела довольно хорошенькая, но ничем особым не примечательная девица лет двадцати с наивными голубыми глазками и светлыми локонами.
— Всего хорошего, — сказала я госпоже Хилене. Затем зажмурилась и принялась сосредоточено вспоминать свой настоящий облик. Этому замечательному трюку я научилась не так давно, а состоит он в том, чтобы представить на месте своего лица другое, такое, какое тебе требуется. У меня есть небольшой врожденный дар внушения, и с его помощью я создаю себе любую внешность. Госпожа Хилена, на мой взгляд, не отличалась особой притязательностью, хотя в Ианте многие находили ее «очаровательной»…
Когда я открыла глаза, зеркало послушно отразило именно мою физиономию. Ту, с которой я явилась на свет, и с которой когда-нибудь отправлюсь в путешествие по дороге без конца. Отражение ехидно ухмылялось.
Некоторые утверждают, будто я похожа на кошку. Желающие поссориться со мной непременно добавляют: «На драную кошку с шадизарской помойки». К семейству кошачьих я отношусь с большой симпатией, а потому подобные намеки меня не слишком задевают.
— Спасибо, — я вернула Сторожу его зеркало. Превращение пухленькой блондинки в поджарую особу с темно-каштановыми волосами и чуть раскосыми глазами светло-желтого цвета его совершенно не заинтересовало. Ну и отлично. Путешествовать я предпочитаю в своем настоящем облике, хотя мой муж постоянно твердит, что это может быть опасным. Но еще опаснее, по-моему, по дороге забыть о необходимости поддерживать поддельную внешность и изрядно напугать окружающих внезапной переменой.
Я забралась в колесницу, разобралась с поводьями и легонько подхлестнула обрадовано заржавших лошадей. Перед нами распахнулись ворота, затем мимо стремительно замелькали начавшие оживать улицы, прогудел под копытами лошадей мост через канал, соединенный с Красной рекой, и вскоре мы выбрались на дорогу, ведущую к закатным границам королевства. И почему только двести лет назад тогдашний король — кажется, Фульк Четвертый — пожалел денег на участие в строительстве Дороги Королей? Насколько бы мне сейчас было проще… Конечно, дороги в Офире неплохие, однако ехать-то мне предстоит дня четыре или пять, почти без остановок и с утра до вечера. Надеюсь, лошади выдержат.
Надеюсь, за это время в Аквилонии не случится ничего непоправимого…
Надеюсь, я успею вовремя…
Я надеюсь…
Глава тринадцатая
Тарантия, королевский дворец.
28 день второй осенней луны и следующее утро.
«…Визит людей в земли Боссонского Ямурлака, первый за пять или шесть минувших столетий, был одновременно и любопытнейшим, и обескураживающим. Ибо маленький отряд, побывавший в Ямурлаке, увидел едва ли тысячную долю чудес и загадок этой затерянной в полуночных лесах страны. К величайшему сожалению, у отряда не было времени даже на то, чтобы как следует рассмотреть и осознать все увиденное. Правда, людям удалось переговорить с некоторыми из обитателей этой таинственной страны, и получить довольно четкие ответы на интересующие их вопросы, а также со всей достоверностью установить — в Ямурлаке нет существ, опасных для человека. Что приводит к мрачному итогу — Ямурлак, лишенный своей защиты, в скором времени может стать для проживающих рядом людей охотничьим угодьем… «
Из «Синей или Незаконной Хроники» Аквилонского королевства
Теперь я могу уверенно заявить любому человеку, утверждающему, будто Ямурлак — гиблое место, что более красивой, необычной и спокойной страны я никогда прежде не встречал, а разговоры о бесчисленных опасностях, поджидающих людей в закрытых землях являются досужим вымыслом.
Мы вчетвером (а если говорить более точно, учитывая новых необычных спутников — вшестером) вернулись в Тарантию ближе к вечеру 28 дня второй осенней луны. Дорога туда и обратно, а также короткое пребывание за рубежами Ямурлака заняли полную седмицу. Конану мы привезли новые, доселе неизвестные сведения об этом крае, и двух живых существ, прежде невиданных в мире людей. Грифон Энунд только посмеивался, глядя на наш маленький кортеж, въезжающий в Полуночные ворота столицы — на моем седле, уцепившись прозрачными коготками за куртку, сидела странная тварь, абсолютно прозрачная и крылатая. Второе животное Хальк вез в корзинке, которую придерживал одной рукой. Внутри сплетенной из ивовой лозы корзины, закрытой крышкой, кто-то попискивал, возился, а иногда верещал так, что уши закладывало.
Я сразу заметил, что в главном городе Аквилонии стало гораздо спокойнее — на улицах не отмечалось беспорядков, на каждом углу стоял разъезд конных гвардейцев, а патрули городской стражи обходили кварталы, пресекая любые попытки плебса возобновить недавнюю панику. Тарантийцы поняли, что опасность явления подземного огня миновала, и начали возвращаться в столицу. Кроме того, горожане прекратили поносить государя Конана, видя, что за последние дни он сумел навести порядок в городе, а казна даже выплатила возмещение лавочникам, магазины которых пострадали во время недавних народных возмущений.
У ворот мы предъявили придирчивому десятнику стражи подписанные королем и герцогом Пуантенским подорожные — разумеется, нас пропустили в город беспрепятственно. Миновав главную улицу, ведущую к замку, мы подъехали к его стенам и сразу были опознаны гвардейцами стражи Черных Драконов, благо караул в этот день возглавлял знакомый Халька, молодой лейтенант, оказавшийся дальним родственником нашего библиотекаря.
— Привет тебе, барон Стагис! — Хальк нагнулся с лошади, чтобы пожать руку гвардейцу. — Как дела во дворце?
Грифон, изъявивший желание вернуться вместе с нами в город, вылез из колесницы и по-хозяйски прошел через ворота замка. Лейтенант проводил ямурлакского зверя заученно-невозмутимым взглядом и ответил:
— Юсдаль, у нас очередные неприятности.
— Я так и знал, — вздохнул Веллан, уже спрыгнувший с седла. — В этом королевстве всегда неприятности. Что случилось на этот раз?
Стагис покосился на бритунийца, но ответил не ему, а Хальку:
— Король получил какое-то письмо, причем самым необычным образом. Государь уже три дня бродит по дворцу и рычит на всех, кого увидит. Даже канцлеру Публио досталось.
— Публио переживет, ему не привыкать, — бессердечно отозвался Хальк. — Стагис, пошли кого-нибудь из своих, доложить Конану, что мы приехали. Пускай назначит аудиенцию, что ли…
Библиотекарь сказал последние слова с ироническим оттенком и я едва не рассмеялся. Аудиенцию можно было бы просить у Нимеда или Амальрика Офирского, но только не у нашего киммерийца. Не думаю, что Конан даже такое слово знает. В Тарантии все обстоит просто — к Его величеству можно вламываться (конечно, только близким друзьям) когда угодно. А Хальк мне недавно рассказал, давясь со смеху, как однажды нарушил покой короля в насквозь лирический момент — Конан уединился с госпожой Эвисандой… И ничего, книжнику безнаказанно сошло с рук то, за что в других странах его бы немедленно обезглавили.
После недолгого, но всестороннего обдумывания я все же склонилась ко второй версии. Нет, тайная служба Немедии никогда не упустит случая слегка осложнить жизнь своих соседей, но устраивать покушение на правящего всего пять месяцев короля Аквилонии? Зачем? Конан в должности властителя страны нас устраивает гораздо больше, чем Нумедидес, начисто отстраненный от власти своими советниками и фаворитами. У варвара значительно больше здравого смысла и сообразительности…
И потом, наша главная задача — не создание поводов к войне между государствами, а сохранение политического равновесия в странах Заката. Гибель короля непременно приведет к кровопролитным стычкам в Аквилонии. И поскольку некогда славная, но с годами захиревшая династия потомков Эпимитриуса не оставила после себя законных наследников, то заварушка выйдет нешуточная, а многочисленные щепки полетят во все стороны, в том числе и в нашу. Пусть уж лучше аквилонцы воюют с пиктами, чем режут друг друга, выясняя, кто займет дворец в Тарантии.
Но раз Пятый департамент вряд ли имеет отношение к этому таинственному заговору…
С досады я несколько раз пнула ни в чем не повинные подушки. Хоршемиш, больше некому! Его величество Страбонус из Кофа — наша вечная головная боль и источник постоянных неприятностей!.. Вот кого действительно следовало бы отправить на встречу с Нергалом и желательно как можно скорее!.. Митра Всевидящий и Всезнающий, ну как в одном человеке может умещаться столько злобы и хитрости, сочетающихся с непомерной жаждой власти? Иногда мне кажется, что Страбонус появился на свет исключительно с одной целью — всячески отравлять жизнь собственным подданным… и вообще всем.
Я высказала все, что думала о кофийском правителе — причем громко и вслух — затем добавила несколько выражений по адресу его правой руки, волшебника Тсота-Ланти, и напоследок прошлась по не вовремя объявившимся доморощенным заговорщикам. Неужели они всерьез надеялись, что им так легко удастся прикончить своего правителя? Ха! Если таковой подвиг не удалось совершить никому на протяжении почти двух десятков лет (а занимались этим настоящие мастера своего дела), то куда уж лезть жалким и неискушенным новичкам? Интересно, из них кто-нибудь остался в живых? Должно быть, хоть один уцелел, иначе кто бы доложил автору письма о провале их изначально безумной затеи?
Безумной-то безумной, однако в послании черным по белому (вернее, по желтоватому) написано, что они не собираются останавливаться. И, если за ними действительно стоит Страбонус с его деньгами и почти неограниченными возможностями, они и не остановятся. Хитрый лис из Хоршемиша выбрал замечательное время — дворянство в Аквилонии пребывает в задумчивости по поводу своей дальнейшей судьбы, да еще и какие-то странные события на полуночных границах…
Интересно, а наш человек в Тарантии знает о происходящем? Мы пристроили в окружение короля одного из наших лучших конфидентов, хотя в последнее время я начинаю сомневаться в его верности. Ну хорошо, если нашему тарантийскому лазутчику было бы что-то известно, он незамедлительно сообщил бы о неприятностях в Бельверус, а оттуда прислали весточку мне… Погодите, а когда я последний раз наведывалась за почтой из Немедии?
Тут мне пришлось хорошенько обругать не кого-нибудь, а себя. Беспечное существование Ианты и меня затянуло в свое благовонное дремотное болото. Мне полагалось хотя бы раз в два-три дня заходить к человеку, получающему для меня вести от Пятого департамента, а я побывала у него в гостях по меньшей мере дней десять или двенадцать назад! Великие Боги, неужели я умудрилась пропустить нечто по-настоящему важное?
…По лестнице я мчалась, перепрыгивая через две ступеньки и едва не споткнувшись о загнувшийся край ковра. Удержавшись все-таки на ногах, пролетела через всю просторную нижнюю приемную, врезалась в высокие двери, с готовностью распахнувшиеся, и выскочила во двор. Пусто, тихо и жарко. Даже ярко-зеленая лужайка с яркими пятнами роз кажется поблекшей. В полдень все живое в Ианте — от людей до птиц и животных — прячется в тень и засыпает до наступления несущего прохладу вечера.
В конюшне было немножко прохладнее, но никто из конюхов мне на глаза не попался. Ну и ладно, сама справлюсь. В соответствии с моими капризами на конюшне всегда стоят готовая к выезду лошадь и легкая колесница, в которую эту лошадь необходимо запрячь.
На это привычное, в общем-то, дело ушло чуть больше времени, чем я рассчитывала, но вскоре мы уже бодрой рысью выезжали со двора, направляясь в торговый квартал. Маленькая белая лошадка коринфской породы трясла длинным страусовым пером, украшавшим ее голову, надраенные медные пряжки на сбруе ослепительно блестели, и в целом мы, наверное, представляли весьма приятное на вид зрелище. Только любоваться было некому — улицы пустовали, если не считать редких, одинаково унылых и сонных стражников и привратников.
За площадью Побед я свернула налево. Колесница часто запрыгала на мелких булыжниках, которыми по традиции мостили улицы в торговом квартале. Лично мне всегда казалось, что подогнанные друг к другу плиты гораздо удобнее, но против заведенных сотню лет назад порядков не попрешь.
Мы миновали ряды пустующих уличных прилавков под полосатыми тряпичными навесами, юркнули в переулок, настолько узкий, что колеса чиркнули по стенам, проскочили его и остановились возле ничем не примечательной на вид лавки, единственным украшением коей были чуть позванивающие на ветру связки медных колечек и колокольчиков. Дверь, само собой, оказалась закрыта, но после третьего или четвертого удара распахнулась настежь. Подозреваю, что хозяин ожидал моего приезда, но нарочно заставил поторчать снаружи. Чтобы любой, кому приспичило бы наблюдать за моими перемещениями по городу, мог честно доложить: «Около полудня госпожа Хилена ездила в лавку ювелира Дженго. Она там частенько что-нибудь покупает…»
Дженго, шемит, уроженец Аграпура, и на самом деле ювелир. Помимо этого основного занятия, он за определенную плату предоставляет нам часть своего дома, исполняет различные, не требующие большого ума, поручения тайной службы Немедии, и получает для меня и тех, кто работает в Ианте, весточки из Бельверуса.
Правда, при этом он искренне уверен, что оказывает услуги лазутчикам Амальрика и ужасно гордится таковым обстоятельством. Оно добавляет в пресное существование заурядного торговца некий острый привкус загадочности и приближенности к делам сильных мира сего…
В лавке меня уважали и немного побаивались. Провели в отдельную комнатку для расчетов с покупателями и должниками, усадили в огромное кресло на разлапистых ножках, предложили аргосского со льдом, стоящим едва ли не больше самого напитка, а затем, горестно вздыхая, сообщили печальную новость. Оказывается, меня уже почти дюжину дней дожидается спешно привезенная депеша. Я состроила самую любезную из улыбок, внутреннее еще раз обозвав себя всеми подходящими эпитетами, которые вспомнила, и принялась взламывать печать. Дженго сообразил выйти, пробормотав в оправдание что-то невнятное о ждущих его покупателях.
Собственно, письмо я могла прочитать и дома, но меня не оставляло тревожное чувство стремительно приближающейся опасности. Потому я переломила жалобно хрустнувший сургуч, предусмотрительно лишенный всяких оттисков, и мрачно пробежалась глазами по строчкам, несколько напоминавшим туранскую вязь.
«Дорогая !..»
Так. Грядут нешуточные неприятности… Если мой муж начинает письмо ко мне с этого слова, значит, стряслось (или наверняка стрясется в ближайшем будущем) что-то по-настоящему серьезное.
Кстати, я еще не говорила, за кем я замужем? За почтеннейшим начальником Пятого департамента, благородным графом Эрде, достопочтенным Мораддином, сыном Гроина, бывшим капитаном тайной гвардии туранского царя Илдиза, и прочая, прочая, прочая… То есть за самым хитроумным и опасным человеком во всех королевствах Заката.
Самое смешное, что за встречу с ним я должна быть благодарна не кому иному, а Конану, нынешнему королю Аквилонии. Эти двое странствующих авантюристов почти полтора десятка лет назад в один прекрасный день свалились мне на голову, окончательно запутав и без того непонятное дело, которым я тогда занималась, и превратив мирную жизнь захолустного заморийского городка в жутчайшее безобразие. А потом они потащились за мной в Немедию (вернее, это я их пригласила), в расчете на щедрую награду за оказанную мне посильную помощь. То есть Конан рассчитывал, Мораддин же поехал просто из дружеских чувств и из любопытства.
В Бельверусе господа наемники всего за седмицу умудрились перевернуть вверх дном всю столицу, устроили бунт черни и попутно сорвали достаточно остроумно задуманный заговор против королевской семьи. Тогдашний начальник Пятого департамента, герцог Лаварон, не слушая моих яростных возражений, предложил этой буйной парочке поступить на королевскую службу. Мораддин, поразмыслив, согласился. Конан, даже не раздумывая, отказался. Впрочем, я не сомневалась, что он откажется. Заставить киммерийца сидеть на одном месте в те времена можно было только одним способом — запихав в железную клетку и приковав двумя или тремя цепями для надежности.
Так мы и расстались. Интересно, как нынче живется моему старому знакомому? Некогда ему предсказали, будто свою жизнь он закончит государем огромной страны. Никто в это не верил, и он сам в первую очередь, однако нынче в Аквилонии правит Конан I. Он ведь так и не выполнил своего обещания — пригласить меня на свою коронацию. Интересно, варвар меня еще помнит или забыл в тот же миг, как выехал за ворота Бельверуса?.. А я, честно говоря, порой скучала по этому невозможному типу, вечно влипавшему в какие-то идиотские переделки и жившему по своим собственным законам…
Ладно, это дела прошлые. Пускай Конан сам разбирается со своими заговорщиками, у меня найдутся дела поважнее. Хотя бы вот письмо до конца дочитать…
«Дорогая! — я снова вернулась к началу послания Мораддина. — К сожалению, вынужден тебя огорчить — тебе придется срочно покинуть Ианту. На полуночных границах нашей страны творится нечто, непредставимое человеческим разумом. Я сегодня отправляюсь туда — хочу лично взглянуть на причиненные бедствия.
Однако ты направишься не домой, а на закат. В Хоршемише снова разводят сильный огонь и, боюсь, поджаривать над ним будут трон нашего давнего и хорошего знакомого. Того самого, с которым ты лет пятнадцать назад гонялась в Заморе за твоим бешеным сородичем, а потом спасала голову известной нам особы.
Чем быстрее ты выедешь, тем лучше. На месте постарайся найти нашего человека и пристроиться неподалеку. Присмотри за порядком, но особенно на глаза не попадайся. Впрочем, ты и сама все прекрасно знаешь.
Надеюсь, все закончится благополучно. Учти, у наших закатных соседей такие же неприятности, как и у нас. Постарайся прислать весточку — хорошо ли у тебя пойдут дела.
Будь осторожна. Желаю удачи.
28 день первой осенней луны, 1288 год.»
В какой-то миг показалось, что по моей несчастной голове безжалостно шарахнули обернутой тряпьем дубинкой. Я сидела, уставившись на листок пергамента в руке, и не могла понять, что же на нем написано. Великие боги, письмо было отправлено почти две дюжины дней назад! А что, если за это время Бельверус уже полностью сметен с лица земли? Если Мораддина нет в живых? А наши дети? Иштар Милосердная, что с детьми?..
«Прекрати! — прикрикнул уверенный голос, обитающий где-то в глубине моей души и время от времени подающий дельные советы. — Немедленно прекрати выть и начинай думать! Что тебе нужно сделать в первую очередь?»
— Уехать из Ианты, — пробормотала я. Странно, однако эти простые слова заставили меня успокоиться. Вряд ли что-то случилось с Бельверусом — иначе весть об происшествии в немедийской столице уже давно облетела бы все страны. А если мой муж погиб, его помощник, молодой граф Майль, нашел бы способ немедленно сообщить мне об этом. Да я и сама бы почувствовала…
Значит, здесь беспокоиться пока не о чем. Моя задача — как можно скорее и незаметнее выбраться из столицы Офира. План действий в подобных случаях давно отработан до мелочей, и я могу немедля приступать к его осуществлению.
Но сначала — уничтожить письмо. Верный своей привычке, Мораддин постарался написать его, избегая упоминания имен и обходясь только намеками, но я с самого начала своей карьеры твердо усвоила простое правило: «Заметай следы!».
Я запалила свечку, сожгла неохотно горевший пергамент, а пепел выкинула в узкое, забранное деревянной решеткой окно. Затем позвала маявшегося за дверью Дженго и попросила сделать для меня одну вещь — послать кого-нибудь из слуг на улицу Менял, седьмой дом от начала. Там посланнику надлежит трижды постучать в дверь, дождаться вопроса «Кто там?» и сказать, что намеченная накануне сделка отменяется. К просьбе я присовокупила десяток золотых монет офирской чеканки и похлопала ресницами с наивным видом. Почему-то на некоторых мужчин это — хлопанье, а не деньги — действует безотказно. Дженго относился именно к их числу. На улицу Менял был незамедлительно отправлен один из подмастерьев, а я посидела еще немного, со скучающим видом выслушивая последние местные новости, купила аляповатого вида золотой браслет и отправилась домой, к Аскалауту. Мне было необходимо заехать туда, чтобы забрать некоторые вещи. Где вы, те времена, когда я могла сорваться с места и помчаться на другой край света, не задумываясь, на что жить завтра?..
А потом я приеду на улицу Менял, где во дворе неприметного дома меня будет ожидать колесница, запряженная четверкой выносливых коней, и отправлюсь в долгое путешествие на закат.
Во двор я влетела галопом, бросила лошадь у входа в конюшню и рысью побежала наверх, в свою комнату, выкрикивая на ходу:
— Мне-ейвис! Мнейвис, ты где?
Мнейвис — одна из моих служанок. Мне требовалась именно она, так как Мнейвис выгодно отличалась от прочих околачивающихся в доме девиц наличием некоторой сообразительности.
— Бегу, госпожа! — донеслось до меня откуда-то из глубин огромного дома. — Уже бегу!
Мнейвис действительно старалась изо всех сил, но пробежать по длинным коридорам из одного крыла дома в другой — дело нешуточное и долгое. Так что, когда она добралась, то застала очень странную картину: я прыгала на одной ноге, пытаясь одновременно натянуть шаровары, а свободной рукой выдергивала из ушей длинные болтавшиеся серьги. Разумеется, ничего не получалось.
— Госпожа… — растерянно начала Мнейвис, застыв на пороге.
— Молчи, не перебивай! — я наконец справилась с серьгами, после чего смогла вплотную заняться треклятыми штанами. И за что мне только такое наказание? — Я уезжаю. Надолго. Возможно, навсегда. Вон там стоит шкатулка, можешь взять ее себе. Если захочешь продать, что в ней лежит — сходи на Чистоганную, к ювелиру Дженго. Скажешь, что от меня, шемит предложит хорошую цену… Поняла?
Мнейвис закивала и уставилась на меня преданным взглядом.
— Когда хозяин вернется и спросит, где я — говори, что хочешь, но чтобы походило на правду, — я затянула пояс и с сожалением подумала, что в Аквилонии сейчас осень. Чего не люблю больше всего — так это холода и сырости. — Скажешь, будто приехали какие-то люди и увезли госпожу. Причем та отбивалась и вопила…
— Тогда бы все услышали, — здраво заметила Мнейвис. — И не позволили увезти госпожу против ее воли.
— Да, — согласилась я. — Ладно, скажи, что я сама с ними пошла. И очень обрадовалась. Запомнила?
— Конечно, — затрясла кудряшками Мнейвис и вдруг жалобно спросила: — Госпожа Хилена… А куда ты?
— Далеко, — я хмыкнула и вытащила со дна сундука длинный и узкий меч в потертых кожаных ножнах. Вообще-то я могла прекрасно обойтись и без него, но лучше предусмотреть любые сложности. Ехать мне далеко, а если в Аквилонии еще и какие-то неурядицы, то на дорогах наверняка беспокойно. Служанка, увидев оружие, ойкнула. — Не волнуйся, меньше знаешь — крепче спишь. Всего хорошего, Мнейвис.
Не дожидаясь ответа, я выскочила за дверь и побежала вниз. Кажется, мне предстоит захватывающе интересное дело, а я совсем недавно убивалась, что помру со скуки!
Лошадь стояла на прежнем месте. Проснувшийся и выбравшийся во двор конюх с недоумением уставился на меня, видимо, не признав в промчавшемся мимо подростке — мальчишке хозяйку. Я не стала задерживаться и растолковывать, в чем дело, запрыгнула в колесницу и стегнула бедную кобылку, не привыкшую к таким скачкам. Мы вылетели за ворота, и я без всякого сожаления подумала, что никогда больше сюда не вернусь. Невелика потеря. Мне всего лишь требовалась укромная нора, где можно пересидеть опасность.
…Седьмой дом по улице Менял встретил меня тишиной, быстро распахнувшимися створками ворот, и поездкой через несколько соединенных друг с другом внутренних дворов. Я начну свой путь, выехав из ворот дома по совершенно другой улице, а моя колесница и лошадь бесследно исчезнут. Я не знаю, кому принадлежит этот дом и как зовут человека, встретившего меня в очередном дворе. Знаю только, что он, как и я, служит короне Немедии, и что его прозвище — Сторож. Думаю, ему обо мне известно не больше, если не меньше. Я для него всего лишь человек, приславший сообщение, что ему необходимо как можно скорее покинуть Ианту.
Мой экипаж куда-то увели, затем во двор с топотом ворвалась упряжка из четырех соловых коней, с легкостью тянущих за собой тяжелую дорожную колесницу. Колесницей довольно умело управлял молодой парень. Он остановил коней в центре двора, спрыгнул, коротко поклонился мне и ушел.
— Это — твое, — наконец заговорил Сторож, указывая на фыркающую упряжку. — В колеснице лежит запас провизии на пару дней, арбалет с стрелами и теплые вещи. Вот подорожная и деньги, — мне вручили плотно скрученный свиток, обвязанный кожаным шнурком, и глухо звякнувший тяжелый мешочек. — Куда едешь, на закат или восход?
— На закат, — ответила я.
— Тогда сможешь поменять лошадей на границе или в Шамаре. Тебе нужно еще что-нибудь?
— Зеркало, — невозмутимо сказала я. Сторож не удивился, только уточнил:
— Большое, маленькое?
— Большое. Не беспокойся, я не повезу его с собой.
— Сейчас принесу, — он ушел и вскоре действительно вернулся с серебряным полированным зеркалом в резной деревянной оправе. Я установила его на коновязи и заглянула внутрь. С блестящей поверхности на меня смотрела довольно хорошенькая, но ничем особым не примечательная девица лет двадцати с наивными голубыми глазками и светлыми локонами.
— Всего хорошего, — сказала я госпоже Хилене. Затем зажмурилась и принялась сосредоточено вспоминать свой настоящий облик. Этому замечательному трюку я научилась не так давно, а состоит он в том, чтобы представить на месте своего лица другое, такое, какое тебе требуется. У меня есть небольшой врожденный дар внушения, и с его помощью я создаю себе любую внешность. Госпожа Хилена, на мой взгляд, не отличалась особой притязательностью, хотя в Ианте многие находили ее «очаровательной»…
Когда я открыла глаза, зеркало послушно отразило именно мою физиономию. Ту, с которой я явилась на свет, и с которой когда-нибудь отправлюсь в путешествие по дороге без конца. Отражение ехидно ухмылялось.
Некоторые утверждают, будто я похожа на кошку. Желающие поссориться со мной непременно добавляют: «На драную кошку с шадизарской помойки». К семейству кошачьих я отношусь с большой симпатией, а потому подобные намеки меня не слишком задевают.
— Спасибо, — я вернула Сторожу его зеркало. Превращение пухленькой блондинки в поджарую особу с темно-каштановыми волосами и чуть раскосыми глазами светло-желтого цвета его совершенно не заинтересовало. Ну и отлично. Путешествовать я предпочитаю в своем настоящем облике, хотя мой муж постоянно твердит, что это может быть опасным. Но еще опаснее, по-моему, по дороге забыть о необходимости поддерживать поддельную внешность и изрядно напугать окружающих внезапной переменой.
Я забралась в колесницу, разобралась с поводьями и легонько подхлестнула обрадовано заржавших лошадей. Перед нами распахнулись ворота, затем мимо стремительно замелькали начавшие оживать улицы, прогудел под копытами лошадей мост через канал, соединенный с Красной рекой, и вскоре мы выбрались на дорогу, ведущую к закатным границам королевства. И почему только двести лет назад тогдашний король — кажется, Фульк Четвертый — пожалел денег на участие в строительстве Дороги Королей? Насколько бы мне сейчас было проще… Конечно, дороги в Офире неплохие, однако ехать-то мне предстоит дня четыре или пять, почти без остановок и с утра до вечера. Надеюсь, лошади выдержат.
Надеюсь, за это время в Аквилонии не случится ничего непоправимого…
Надеюсь, я успею вовремя…
Я надеюсь…
Глава тринадцатая
МОРАДДИН, ТРЕТИЙ РАССКАЗ
Тарантия, королевский дворец.
28 день второй осенней луны и следующее утро.
«…Визит людей в земли Боссонского Ямурлака, первый за пять или шесть минувших столетий, был одновременно и любопытнейшим, и обескураживающим. Ибо маленький отряд, побывавший в Ямурлаке, увидел едва ли тысячную долю чудес и загадок этой затерянной в полуночных лесах страны. К величайшему сожалению, у отряда не было времени даже на то, чтобы как следует рассмотреть и осознать все увиденное. Правда, людям удалось переговорить с некоторыми из обитателей этой таинственной страны, и получить довольно четкие ответы на интересующие их вопросы, а также со всей достоверностью установить — в Ямурлаке нет существ, опасных для человека. Что приводит к мрачному итогу — Ямурлак, лишенный своей защиты, в скором времени может стать для проживающих рядом людей охотничьим угодьем… «
Из «Синей или Незаконной Хроники» Аквилонского королевства
Теперь я могу уверенно заявить любому человеку, утверждающему, будто Ямурлак — гиблое место, что более красивой, необычной и спокойной страны я никогда прежде не встречал, а разговоры о бесчисленных опасностях, поджидающих людей в закрытых землях являются досужим вымыслом.
Мы вчетвером (а если говорить более точно, учитывая новых необычных спутников — вшестером) вернулись в Тарантию ближе к вечеру 28 дня второй осенней луны. Дорога туда и обратно, а также короткое пребывание за рубежами Ямурлака заняли полную седмицу. Конану мы привезли новые, доселе неизвестные сведения об этом крае, и двух живых существ, прежде невиданных в мире людей. Грифон Энунд только посмеивался, глядя на наш маленький кортеж, въезжающий в Полуночные ворота столицы — на моем седле, уцепившись прозрачными коготками за куртку, сидела странная тварь, абсолютно прозрачная и крылатая. Второе животное Хальк вез в корзинке, которую придерживал одной рукой. Внутри сплетенной из ивовой лозы корзины, закрытой крышкой, кто-то попискивал, возился, а иногда верещал так, что уши закладывало.
Я сразу заметил, что в главном городе Аквилонии стало гораздо спокойнее — на улицах не отмечалось беспорядков, на каждом углу стоял разъезд конных гвардейцев, а патрули городской стражи обходили кварталы, пресекая любые попытки плебса возобновить недавнюю панику. Тарантийцы поняли, что опасность явления подземного огня миновала, и начали возвращаться в столицу. Кроме того, горожане прекратили поносить государя Конана, видя, что за последние дни он сумел навести порядок в городе, а казна даже выплатила возмещение лавочникам, магазины которых пострадали во время недавних народных возмущений.
У ворот мы предъявили придирчивому десятнику стражи подписанные королем и герцогом Пуантенским подорожные — разумеется, нас пропустили в город беспрепятственно. Миновав главную улицу, ведущую к замку, мы подъехали к его стенам и сразу были опознаны гвардейцами стражи Черных Драконов, благо караул в этот день возглавлял знакомый Халька, молодой лейтенант, оказавшийся дальним родственником нашего библиотекаря.
— Привет тебе, барон Стагис! — Хальк нагнулся с лошади, чтобы пожать руку гвардейцу. — Как дела во дворце?
Грифон, изъявивший желание вернуться вместе с нами в город, вылез из колесницы и по-хозяйски прошел через ворота замка. Лейтенант проводил ямурлакского зверя заученно-невозмутимым взглядом и ответил:
— Юсдаль, у нас очередные неприятности.
— Я так и знал, — вздохнул Веллан, уже спрыгнувший с седла. — В этом королевстве всегда неприятности. Что случилось на этот раз?
Стагис покосился на бритунийца, но ответил не ему, а Хальку:
— Король получил какое-то письмо, причем самым необычным образом. Государь уже три дня бродит по дворцу и рычит на всех, кого увидит. Даже канцлеру Публио досталось.
— Публио переживет, ему не привыкать, — бессердечно отозвался Хальк. — Стагис, пошли кого-нибудь из своих, доложить Конану, что мы приехали. Пускай назначит аудиенцию, что ли…
Библиотекарь сказал последние слова с ироническим оттенком и я едва не рассмеялся. Аудиенцию можно было бы просить у Нимеда или Амальрика Офирского, но только не у нашего киммерийца. Не думаю, что Конан даже такое слово знает. В Тарантии все обстоит просто — к Его величеству можно вламываться (конечно, только близким друзьям) когда угодно. А Хальк мне недавно рассказал, давясь со смеху, как однажды нарушил покой короля в насквозь лирический момент — Конан уединился с госпожой Эвисандой… И ничего, книжнику безнаказанно сошло с рук то, за что в других странах его бы немедленно обезглавили.