Страница:
Тицо ехал со мной, в объемистой корзинке с крышкой. На дне корзины я положил мягкую шерстяную подстилку и каждый день оставлял новому любимцу несколько прошлогодних, сморщенных, но очень сладких яблок. Тицо очень любил яблоки, да и прочими фруктами не брезговал. Часто во время общих трапез нашего отряда он просил у меня кусочек мяса или немножко каши. Словом, питался всем, что предложат.
Боясь, что Тицо однажды сбежит, я ночами всегда держал корзину на замке, а днем зверь ехал у меня на плече, рассматривая проплывающие мимо леса и деревни, либо спал за пазухой. Как сейчас.
— …А я тебе говорю — мы правильно едем! — мне пришлось натянуть поводья лошади. Отряд остановился, а покрасневший лицом Веллан жарко доказывал Конану, что мы вовсе не сбились с пути. — От Вольфгардского тракта отходят дороги на полночь Бритунии и в сторону киммерийской границы. Мы постоянно ехали прямо, никуда не сворачивая!
— А где Вольфгард? — гнул свое король. — Скоро темнеть начнет! Опять в лесу ночевать? Хальк уже кашлять начал…
— Прервитесь ненадолго, — поднял руку Мораддин. — Я умею различать стороны света. Мы движемся в сторону восхода — полуночного восхода. А нужно забирать ближе к полуночи. Мы встретили два хутора по дороге. Если я правильно помню карту Пограничья, на столичном тракте хуторов должно быть четыре. Боюсь, Веллан, ты перепутал…
— Я? — возмутился оборотень. — Да здесь десять лет живу, все Пограничье изъездил из конца в конец! Это вы меня запутали!
— Тихо, — вдруг воскликнул Паллантид и оглянулся. В его глазах плеснулась тревога. — Слышите?
Гвардейцы, переговаривавшиеся между собой, замолчали, Веллан осекся, а Конан приподнялся на стременах. Из леса донесся глухой волчий вой.
— Велл, — Конан стрельнул глазами на бритунийца. — Это что?
— Волки, — пожал плечами оборотень. — Господа мои, волков можно не бояться, все-таки я с вами. А любой оборотень, как существо, властвующее над миром зверей, справится даже с самой дикой стаей, не обнажая клыков…
— Государь, движение в лесу! — один из гвардейцев окликнул Конана и вытянул руку. — Смотри! Правее четырех сосен и чуть дальше большого гранитного валуна.
Я, проследив направление, указанное Черным Драконом, всмотрелся в глубину леса. Точно, там кто-то есть, и не один. Рука сама собой потянулась к рукояти меча.
Отряд, следуя быстрым и четким приказам Паллантида, выстроился. Впереди легат, Конан и Веллан, за ними полукругом встали гвардейцы. На правом фланге — я и Мораддин. Я заметил, как граф Эрде проверил, легко ли выходит из ножен слегка изогнутый кхитайский меч с длинной, оплетенной черной кожей, рукоятью и круглой гардой.
В полусотне ярдов от нас на дорогу вышла странная процессия. Двое всадников, окруженные десятком крупных и по виду очень агрессивных волков. Выехавший вперед человек — немного похожий на Веллана, по виду лет двадцати пяти, среднего роста и более широкоплечий — посмотрел на наш отряд и движением руки остановил своих волков.
— Кто такие? — раздался высокий, но одновременно хрипловатый голос.
— Эртель!! — вдруг заорал Веллан, заставив меня вздрогнуть. — Великие боги, священная Иштар! Недоумок, ты зачем нас пугаешь?
— Велл? — названный Эртелем парень сощурил глаза. — Явился, значит. А кто с тобой?
— Угадай с трех раз! — прокричал бритуниец. — Не отгадаешь — ставишь пиво в «Короне и посохе»! Подсказать?
Я неожиданно ощутил острый взгляд Конана. Король смотрел на меня и в его синих глазах играло озорство. Я понял, чего он от меня хочет.
Подав лошадь вперед, я выехал перед отрядом и, придав голосу наиболее возможную торжественность, провозгласил:
— Его величество король Аквилонии Ко…
— Грязный киммерийский бродяга! — с восторгом заорал Эртель и, поддав своему коню шпор, понесся к нам. Благочинная сцена была испорчена напрочь. — Если напялил корону, значит, думаешь, что надо уподобляться моему дядюшке? Дай тебя обнять, горский ублюдок!
— Счас по морде надаю, — столь же радостно ответил король, спрыгивая с лошади навстречу Эртелю. Повернувшись к нам, Конан веселым голосом сообщил:
— Хальк, завидуй! Перед тобой главное трепло Пограничья! Ставлю половину казны Аквилонии на то, что он тебя переговорит в любой беседе!
Эртель налетел на Конана как вихрь, и в конце концов повалил в сугроб, где они долго барахтались. Киммериец наконец вытащил наследника трона Пограничья из снега за шиворот и преувеличенно грозно прорычал:
— А вот за несоблюдение этикета я отзову свое посольство из Вольфгарда!
— Какое посольство, дикарь? — рассмеялся Эртель. — У нас есть только одна миссия, представленная послом, и та от немедийского короля! Но если ты лично почтишь вниманием наше захудалое королевство, будем очень рады. Слушай, а какого демона вы вообще-то притащились? Эрхард ждал полтысячи гвардейцев или хотя бы обозы с едой…
— Разберемся, — бросил Конан, отряхивая снег с одежды. — Мы, между прочим, заблудились. И все благодаря твоему дружку Веллану. Где столица?
— Где ей и полагается, — недоуменно ответил племянник короля. — В полулиге от нас, в долине Круглого Холма.
Волки, сопровождавшие Эртеля и его спутника, пока не произнесшего и единого слова, остановились неподалеку и спокойно смотрели на нас. Некоторые гвардейцы поглядывали в их сторону с настороженностью — шутка ли, одиннадцать настоящих хищных зверей! Лошади, однако, не беспокоились…
Тицо безмятежно спал у меня за пазухой.
Если кто-нибудь однажды скажет мне, что Вольфгард — это столица, я рассмеюсь такому человеку в лицо. Поселение, в котором находится резиденция короля, главные управы и приказы страны, а также дома самых знатных купцов, не всегда может называться столицей. Последним словом обозначают крупный город с каменными стенами, тысячелетней историей и блистательными дворцами владык — Тарантию, например, или Бельверус, Аграпур, золотую Ианту… Но не большую деревню.
Как выяснилось, мы действительно заблудились по дороге. Невыспавшийся Веллан перепутал дорогу от Брийта к Вольфгарду с ответвлявшимся на восход торговым трактом — он вел в сторону Бритунии, а далее к Пайрогии. Неудивительно, что наш отряд до сумерек ехал в обход столицы Пограничья.
…Эртель, сын Теодобада — племянник и единственный наследник нынешнего короля этой далекой земли — вывел нас к городу прежде, чем успело стемнеть. И за это короткое время сумел посмеяться над всеми: про Мораддина Эртель заметил, что он сидит на лошади, будто лосиный клещ; про меня сказал, что я похож (это он разглядел вылезшего наружу Тицо) на бродячего циркача; Конана Эртель постоянно называл вонючим и патлатым варваром… Впрочем, Веллану досталось больше всех. Мы, однако, не обижались — уж слишком жизнелюбивым и радостным был голос этого парня, и видно было, что он болтает не со зла, но только от резвости характера.
В перерывах между незлобивыми насмешками, Эртель рассказывал последние сплетни. Ах, Конан — этот вонючий варвар последний раз менявший портянки пять лет назад! — спрашивает, что я делаю в лесу с целой стаей волков? Очень просто! Недавно появился недоумок, объявивший себя наследником Бешеного Вожака. Он собрал небольшую шайку оборотней, из самого отребья этого народа, да разбойничает по мелочи. Никакой это, разумеется, не Бешеный Вожак, а просто бандит. Что? Каковы обстоятельства на полуночи, возле гор? Плохо. Если не сказать хуже — хреново. Подземные чудища так и шастают! Но дальше, чем на лигу от Пика Бушующих Ветров не отходят. Да, конечно, и облачная стена есть. Через нее ни один человек пройти не может, а оборотень и подавно. Мрут оборотни, если к ней приблизятся.
Много деревень — говорил Эртель — возле полуденных границ разорены и опустели. Это из-за подземного чудовища случилось. В Немедии, говорят, дела еще хуже. Много тысяч подданных Нимеда в невиданных тварей превратились. Мороз по коже дерет, когда вспомнишь…
А волки, что с нами идут — и не волки вовсе, но сородичи. Ведь вы, благородные месьоры гвардейцы, и ты, дикарь из Киммерии, знаете, что Пограничье славно племенем Карающей Длани? Да? Очень рад. Так вот, все эти ребята — и Эртель на волков рукой показывает — старшие сыновья родов Карающей Длани, что в Вольфгарде живут. Охотиться на сумасшедших оборотней король только их единородцев посылает, знает, что люди не справятся. Люди либо в армейских сотнях служат, либо охрану на границах держат. А в общем, не будь беды на полуночи, в Пограничье тишь да благодать царили бы. Оборотни с людьми дружно живут, даже дочерей своих замуж за человеческих сынов отдают. Только теперь с гномами беда… Набежало к нам подгорных карликов больше сотни сотен. Подземелья некоторых гномов разрушены, другие сами от греха подальше ушли. Семь родов вынужден привечать король Эрхард! Семь! А в каждом роду-клане — больше тысячи родовичей. Женщин у них мало, не более трети. Остальные — либо старики, либо гномья молодежь, век бы их не видать!
Гномы — работники хорошие. Если за дело берутся — никогда его не оставят. Работа для гнома — дело священное, так им прародитель заповедовал. Вот и сказал король Эрхард гномьему государю Дьюрину: «Пускай твои подданные леса рубят, благо в достатке дерева в Пограничье, да жилища себе строят. Все бесплатно, как по мирному договору о помощи друг другу уговаривались.»
И начали гномы строить. Перво-наперво помогли королю Пограничья крепость обновить да переделать. Добрая крепость получилась — гномы камень класть умеют, к труду жадны и, в отличие от людей, добротно все делают. Потом своим семьям в окрестностях Вольфгарда начали дома возводить. Двухэтажные, бревенчатые, теплые. Эрхард поспешил с государем Дьюрином договор подписать — мол, если гномы уйдут обратно под землю (когда напасть сгинет), пускай дома людям останутся.
Гномы дружину свою — хирд — в подчинение людскому королю передали. Теперь военной опасности для Пограничья нет. Даже если в Гиперборее, Бритунии или Немедии захотят покуситься на наши земли — вот им будет!
Эртель неприличный жест показал.
Гномы в драке сильны. Никто их никогда победить не мог. А почему они на поверхность не лезли да земли людей не завоевывали, то государь Дьюрин Эрхарду объяснил: «Гномы под землей жить привыкли. Созданы они для подгорного мира. Мы золото добываем, да камешки всякие, а вы, люди, за них едой расплачиваетесь. Не нужен нам мир внешний и любезнее родных подземелий нет ничего.»
Во дураки, правда?
Мораддин после этих слов помрачнел. Не нравится графу Эрде, когда его сородичей дураками называют. Пускай Мораддин и служит людскому королю Нимеду, да кровь гномья, от клана Фарина Секиры, себя знать дает.
— А как тебя зовут? — Эртель на меня смотрел. — Хальком? А, да ты еще и барон?! Благородный… Что, летописцем у варвара трудишься? Неужто дела лучше не нашлось? А платят хорошо? Плохо? Узнаю киммерийца. Всегда жадный был… Слушай, у нас в Вольфгарде сейчас живет аквилонец. Как его?.. Имя такое дурацкое, сложное… Вспомнил! Евсевий Цимисхий! Говорит, будто карты разных земель для аквилонского короля составляет.
— Евсевий? — изумился Конан. — Добрые боги, он же у меня выпросил разрешение поездить по разным странам, и подорожную, и письма к аквилонским посланникам!.. Вот он где!
Я тоже знал Евсевия Цимисхия. Отпрыск благороднейшего рода Аквилонии, человек многоученый и воспитанный, занимал при дворе Конана (а раньше Нумедидеса), должность хранителя анналов права и составителя карт. Как библиотекарь, я нередко с ним встречался. Вот не думал, что повидаюсь с Евсевием в этаком захолустье!
А Эртель продолжал изливать на нас поток рассказов о жизни Пограничья.
— Конан, помнишь Тотланта из Стигии? Того самого, который тебе едва голову не отрезал?
— Помню, — кивнул король. — Даже лучше, чем хотелось бы. Тотлант мне письмо недавно пересылал, на котором ты сам подписывался. И кто тебя писать выучил?
— Дядюшка, — хохотнул Эртель. — Говорит, будто человеку, не умеющему читать и писать, нечего на троне делать. А я ему говорю: Конан ведь стал королем!
— Неправда, — возмутился я, почесывая за ухом Тицо, вцепившегося мне коготками в тигеляй. — Его величество отлично пишет на аквилонском, а еще читает на немедийском и туранском!
— Какая разница! — отмахнулся Эртель. Наследник трона, больше похожий на развеселого молодого наемника, покачивался в седле и изредка бросал взгляд на самого крупного волка из сопровождавшей нас стаи. Словно говорил: «Скоро придем, не тревожься. А эти люди нам ничего плохого не сделают.»
— Так вот, — продолжил он. — Тотлант четыре седмицы назад, после приезда из Немедии, ушел со знакомым гномом… Конан, ты его помнишь, это Фрам, помогавший справиться с Бешеным Вожаком*[6]! Они ушли по гномьим ходам, смогли многое разведать и вернулись живыми-невредимыми. За это Эрхард Тотланту пожаловал звание придворного волшебника и члена королевского Совета. Здорово, правда? Теперь мы настоящее королевство — у нас даже свой маг есть. Стигиец, правда, но зато стигиец добрый, а не сволочь какая-нибудь, вроде Тот-Амона.
— Настоящее короле-евство, — передразнил я Эртеля. — У нас в Аквилонии, между прочим, колдунов при дворе не водится. Присутствие настоящего волшебника не говорит о величии государства.
— Какая разница! — повторил королевский племянник и обернулся к киммерийцу, — Конан, Тотлант очень хотел тебя видеть. Думаю, он обрадуется тому, что ты приехал. И Эрхард, конечно, тоже…
— Ну и компания, — вздохнул король. — Все собрались под теплым крылышком Эрхарда! Честное слово, возвращаются прежние времена… Учтите, больше я с вами за сбрендившими оборотнями охотиться не пойду! Хватит, в прошлый раз набегались!
— А тебя никто и не просит, — произнеся эти слова, Эртель вгляделся в сгущающуюся тьму и вытянул руку. Лес поредел, перед нами предстала широкая долина, в центре которой поднимался крутобокий круглый холм с высоким замком без донжона. Замок окружали деревянные дома, обнесенные толстой примитивной стеной, собранной из земляного вала и длинных бревен. Тоже мне, столица…
Стража главных ворот, состоявшая из людей и небольшого отряда хирда гномов — последние были до глаз закованы в сталь и я удивлялся, как они могут таскать на себе эдакую тяжесть — пропустила нас беспрепятственно. Эртеля и Веллана узнали, а наследник трона распорядился не досматривать у гостей из Аквилонии подорожные. Положенный сбор за въезд в город тоже, разумеется, не взяли. Хорошо быть другом друга королевского племянника!
— Как все запущено… — вздыхал Мораддин, оглядываясь. Каменных зданий было совсем мало, по краям широких проездов стояли деревянные избы, кое-где на натянутых веревках сушилось белье, по заледеневшему снегу ходили, изредка поджимая красные лапы, раскормленные гуси, а двое пьяных гномов, шедших в обнимку, голосили заунывную песню на своем языке.
— А кому сейчас легко? — отозвался Эртель. — Впрочем, тебе, почтенный граф, надо было приехать сюда года четыре назад. Тогда на улицах лопухи росли, — племянник Эрхарда, выпустив поводья, развел руками, показывая величину лопухов. — Во-от такие! А теперь все благочинно. Дома отстроили, деревянные мостовые наложили…
— Мостовые, — я скорчил рожу. — Деревянные! Столица!..
— Столица, — серьезно подтвердил Эртель. — Почти тысяча дворов. Считая с гномами, жителей около восьми тысяч. Для Пограничья это очень много. Люди хорошо живут, в тепле, а некоторые даже в достатке. И пиво у нас хорошее…
Я не говорю, что много путешествовал. Так, поездил по Аквилонии, заглядывал в Пуантен и на полуночные области Зингары. Но в нашей стране поселения наподобие Вольфгарда обычно именовались селами или, на худой конец, поместьями. Захолустные дворяне обычно разрешали простолюдинам строиться вокруг замка.
Вольфгард удивлял человека, привыкшего к мраморным дворцам Тарантии или чистеньким, выложенным аккуратно обтесанными камешками, мостовым небольших аквилонских городков. Здесь — сплошь дерево, грубоватые дома и гавкающие из-за углов собаки. Хорошо, если бы породистые, а то шавки какие-то! И оборотни шастают. Дикари-с…
Эртель отпустил своего помощника-человека, махнул рукой волкам, на которых никто из жителей Вольфгарда никакого внимания не обращал (Светлый Митра, что бы сказали тарантийцы, увидев на улицах своей столицы стаю матерых хищников! Да голова начальника стражи мигом слетела бы с плеч!), и, увидев, что оборотни начали по одному расходиться по домам, повернулся к Конану.
— Едем во дворец, — он указал рукой в сторону громоздкой каменной коробки, стоявшей на холме. Слово «дворец» Эртель произнес с непонятной мне горделивостью. — Эрхард обрадуется!
Я, Мораддин и Паллантид ехали вслед за увлеченно болтавшими о том, о сем киммерийцем, Велланом и Эртелем. Они про нас забыли. Зато мы втроем, как люди, привыкшие к настоящему столичному блеску, старательно перемывали косточки теперешнему королю Пограничья и высказывали свое мнение обо всем, что попадалось на глаза. Мораддин был сдержан в суждениях, зато Паллантид, как человек военный, был прямолинеен. Во-первых, он, моментально оценив обстановку на улицах, заявил, что здешняя стража не стоит и медяка. Посмотрите, господа, три патруля одновременно встретились на одном углу. Что делают местные стражники? Не-ет, вместо того, чтобы доложить старшему по кварталу об обстановке и разойтись дальше, они встали у стены какого-то сарая и передают по кругу баклагу! Наверняка с вином! Во-вторых, на подходах к замку обязательно должны стоять заставы. Где они? Нет застав! В-третьих, этот хлев (Паллантид понизил голос, чтобы не обидеть Эртеля) может называться замком только у киммер… Простите, у варваров.
Мы с Мораддином старательно кивали. Граф Эрде, умудренный в делах обеспечения безопасности коронованных особ, немедленно вступил в спор с Паллантидом: где, мол, лучше устроить постоянные заставы и сколько патрулей должно находится вблизи от дворца?
— Приехали! — возгласил Эртель, когда наши лошади поднялись к воротам небольшой каменной крепости, выраставшей из вершины пологого холма. Впрочем, какая это крепость, видимость одна! Больше смахивает на флигель тарантийского замка, используемый под склад. Здание квадратное, без главной башни. Одна стена протягивается шагов на сто, не больше. Стены невысокие, всего-то локтей десять. Только за одно похвалить можно — кладка добротная, недавно подновленная. Большие гранитные глыбы, скрепленные яичным раствором.
И, конечно, никакого этикета…
— Эй, — воззвал Эртель, когда наши кони остановились возле крепких, обшитых металлом ворот. — Гаут! Открывай! И побыстрее, к нам аквилонский король приехал!
Из бойницы над воротами донеслось:
— Эрт, это тебя принесло? Сейчас спущусь. Государь Эрхард еще два колокола назад спрашивал, вернулся ты или нет?
Тицо перебрался с моего левого плеча на правое и зевнул. Не понимаю, как это существо может спать почти целыми днями?
Эртель оттеснил назад Конана и Веллана, спрыгнул на землю с седла и тотчас одна створка ворот начала приоткрываться. Скрип стоял жуткий. Наверняка петли не смазывали со времен святого Эпимитриуса.
Десятник стражи по имени Гаут осмотрел наш отряд слегка пьяными, покрасневшими глазами, а потом воззрился на Эртеля:
— А кто здесь аквилонский король?
— Я, — ответил Конан. — Давай-ка мы сначала въедем внутрь. Без лишних разговоров, хорошо?
— Эртель, опять твои шуточки, — вздохнул десятник. — Какой это, в задницу, король? Это же Конан из Киммерии! Кстати, привет, Конан… Давно не виделись. Я твою рожу надолго запомнил. Ладно, проезжайте. Только чего вас так много?
— Я за всех ручаюсь, — поморщился Веллан. — Все свои. В конюшне свободные ясли есть?
— Полно, — Гаут махнул рукой. — Вчера королевских лошадей забрали для обоза. К немедийской границе. Нимед зерно продал, вот и нужно доставить.
Я тягостно вздохнул. Что же это за королевство такое, где собственных лошадей государя забирают для того, чтобы потом впрячь в сани, нагруженные мешками с зерном?
Мною ожидалось самое худшее — разваленная холодная конюшня, отсутствие конюхов и овса для лошадей, распрягать скакунов и снимать седла придется нам самим… Ошибся. Все было как раз наоборот. Гвардейцы лишь сняли дорожные сумы, а дальнейшим обустройством столь драгоценных в Пограничье ездовых животных занялись королевских конюхи. Правда, их было всего четверо (замечу, что в тарантийском замке конюхов почти пять десятков), но работали они споро.
— Где гвардейский караул у входа? — разорялся Паллантид, подходя к дверям жилых помещений замка. — Граф Эрде, ты смог бы поручиться за безопасность своего короля в такой обстановке?
— Пожалуй, нет, — подумав, ответил Мораддин. — Уточняю — за своего. А вот Эрхард наверняка чувствует себя вполне привычно.
— Прекращайте такие разговоры, — прошипел Конан, обернувшись. — Почему вам все не нравится? Хальк, я, кажется, тебя уже просил — посади своего зверя в корзинку! Ходишь, будто бродячий актер! Учтите, Эрхард — мой старый друг, и если вы его обидите — обижусь я. Поняли?
— Как не понять, — ядовито заметил я. — Двое варваров всегда смогут найти общий язык…
— Именно, — серьезно подтвердил король. — Поэтому лучше молчите. Говорить буду я.
Мораддин, стоявший по правую руку от Конана, грустно вздохнул и произнес неслышно:
— Знаю я, чем кончаются твои разговоры. Плохо они кончаются…
Эртель распахнул двери и мы вошли в полутемный коридор первого этажа замка короля Пограничья. Полторы седмицы пути позади. Теперь можно отдохнуть. Хоть немножко.
Как я захотел домой! Силу моего желания невозможно выразить ни словами прозы, ни куртуазными висами. Да и прочие аквилонцы, исключая Конана, тоже чувствовали себя во «дворце» Эрхарда не слишком уютно. Холодно, сквозняки, в коридорах коптят факела. Пахнет кухней. Стены каменные, на ощупь ледяные. Однако подобные замки я встречал и в Аквилонии — пускай в коридорах холод пробирает до костей, но жилые комнаты изрядно натоплены и в них не то чтобы тепло, а даже жарко. Одна беда — очаг должен гореть постоянно, иначе обитатели поместья рискуют замерзнуть в собственных постелях.
— В тронный зал — направо, — невозмутимо сообщил Эртель и свернул в широкий коридор со стрельчатым потолком.
— Да-а… — прошептал Паллантид, подтолкнув меня локтем. Мы стояли у входа в помещение, только что поименованное племянником короля «тронным залом». — Впечатляет…
Зал был размером шагов тридцать на сорок. Неизменная солома на полу, куполообразный потолок, лавки вдоль стен. Трон стоял на каменной плите и представлял собой деревянное кресло с облезшей позолотой. Над троном красовался герб, размалеванный яркими дешевыми красками — щит разделен горизонтально на две части, в верхней половине на красном поле была изображена золотая королевская корона; в нижней, закрашенной белым — зеленели три дубовых листа, которые держала в зубах волчья голова.
У меня едва не пробились слезы умиления: около трона на соломе спали шестеро породистых охотничьих собак (явно привезенных Эрхарду в подарок чужеземцами). Рядом с ними бродили несколько кур, возглавляемых ярким оранжево-красным петухом, а на широких подоконниках выходящих во двор окон устроились трое серых гусей. Почему-то меня больше всего оскорбило то, что собаки, призванные охранять покой хозяина, при виде нашей оравы даже глаз не раскрыли, а гуси, наоборот, разгоготались, вытягивая длинные шеи.
— Деревня, — шепнул под нос легат, но тут же осекся, перехватив грозный взгляд Конана.
— Кого принесло? — услышали мы твердый мужской голос. Было непонятно, откуда он донесся. Наконец, я увидел, что возле громадного, жарко пылавшего камина сидели двое людей. Прямо на полу. На подушках. Поднос, находившийся рядом с ними, был уставлен оплетенными лозой бутылками и глиняными мисками. Стало ясно — можно ехать домой. Почему? Самое невероятное мы уже увидели.
— Эртель, ты кого с собой привел? — подтянутый пожилой господин не очень высокого роста, облаченный в простой коричневый костюм охотника, встал и пошел к нам. Его сотрапезник, оправив черную долгополую хламиду, просто остался на месте, лишь повернувшись к нам лицом.
— Эрхард? — сощурился Конан и, с трудом придав голосу серьезность, изрек: — Приветствую тебя, царственный брат мой…
— Явился! — хмыкнул седоволосый. — А гонца прислать не мог, что приезжаешь?
— Ты знаешь, дядюшка, — медоточивым голосом начал Эртель, — варвар нас спасать приехал…
— Заткнись, — оборвал племянника король Пограничья. А это был именно он.
— Ну, во-первых, — прогудел Конан, — здравствуй. Рад тебя видеть. Во-вторых, ты, кажется, посылал за мной?
— Здравствуй, здравствуй, — спокойно кивнул Эрхард. — Устали, наверное, с дороги? Эй, Тотлант, приготовь всем вина!
— Я вам что, виночерпий? — возмутился человек в черной одежде, вскочил с подушек и быстро зашагал к нам. — Привет, варвар. О, граф Мораддин! Все-таки мы снова увиделись. А где наш оборотень?
— Который? — буркнул Веллан. — Я, что ли?
— Именно ты, — смуглый стигиец улыбнулся, показав ослепительно белые зубы. — А позвольте узнать, кем являются остальные гости?
Боясь, что Тицо однажды сбежит, я ночами всегда держал корзину на замке, а днем зверь ехал у меня на плече, рассматривая проплывающие мимо леса и деревни, либо спал за пазухой. Как сейчас.
— …А я тебе говорю — мы правильно едем! — мне пришлось натянуть поводья лошади. Отряд остановился, а покрасневший лицом Веллан жарко доказывал Конану, что мы вовсе не сбились с пути. — От Вольфгардского тракта отходят дороги на полночь Бритунии и в сторону киммерийской границы. Мы постоянно ехали прямо, никуда не сворачивая!
— А где Вольфгард? — гнул свое король. — Скоро темнеть начнет! Опять в лесу ночевать? Хальк уже кашлять начал…
— Прервитесь ненадолго, — поднял руку Мораддин. — Я умею различать стороны света. Мы движемся в сторону восхода — полуночного восхода. А нужно забирать ближе к полуночи. Мы встретили два хутора по дороге. Если я правильно помню карту Пограничья, на столичном тракте хуторов должно быть четыре. Боюсь, Веллан, ты перепутал…
— Я? — возмутился оборотень. — Да здесь десять лет живу, все Пограничье изъездил из конца в конец! Это вы меня запутали!
— Тихо, — вдруг воскликнул Паллантид и оглянулся. В его глазах плеснулась тревога. — Слышите?
Гвардейцы, переговаривавшиеся между собой, замолчали, Веллан осекся, а Конан приподнялся на стременах. Из леса донесся глухой волчий вой.
— Велл, — Конан стрельнул глазами на бритунийца. — Это что?
— Волки, — пожал плечами оборотень. — Господа мои, волков можно не бояться, все-таки я с вами. А любой оборотень, как существо, властвующее над миром зверей, справится даже с самой дикой стаей, не обнажая клыков…
— Государь, движение в лесу! — один из гвардейцев окликнул Конана и вытянул руку. — Смотри! Правее четырех сосен и чуть дальше большого гранитного валуна.
Я, проследив направление, указанное Черным Драконом, всмотрелся в глубину леса. Точно, там кто-то есть, и не один. Рука сама собой потянулась к рукояти меча.
Отряд, следуя быстрым и четким приказам Паллантида, выстроился. Впереди легат, Конан и Веллан, за ними полукругом встали гвардейцы. На правом фланге — я и Мораддин. Я заметил, как граф Эрде проверил, легко ли выходит из ножен слегка изогнутый кхитайский меч с длинной, оплетенной черной кожей, рукоятью и круглой гардой.
В полусотне ярдов от нас на дорогу вышла странная процессия. Двое всадников, окруженные десятком крупных и по виду очень агрессивных волков. Выехавший вперед человек — немного похожий на Веллана, по виду лет двадцати пяти, среднего роста и более широкоплечий — посмотрел на наш отряд и движением руки остановил своих волков.
— Кто такие? — раздался высокий, но одновременно хрипловатый голос.
— Эртель!! — вдруг заорал Веллан, заставив меня вздрогнуть. — Великие боги, священная Иштар! Недоумок, ты зачем нас пугаешь?
— Велл? — названный Эртелем парень сощурил глаза. — Явился, значит. А кто с тобой?
— Угадай с трех раз! — прокричал бритуниец. — Не отгадаешь — ставишь пиво в «Короне и посохе»! Подсказать?
Я неожиданно ощутил острый взгляд Конана. Король смотрел на меня и в его синих глазах играло озорство. Я понял, чего он от меня хочет.
Подав лошадь вперед, я выехал перед отрядом и, придав голосу наиболее возможную торжественность, провозгласил:
— Его величество король Аквилонии Ко…
— Грязный киммерийский бродяга! — с восторгом заорал Эртель и, поддав своему коню шпор, понесся к нам. Благочинная сцена была испорчена напрочь. — Если напялил корону, значит, думаешь, что надо уподобляться моему дядюшке? Дай тебя обнять, горский ублюдок!
— Счас по морде надаю, — столь же радостно ответил король, спрыгивая с лошади навстречу Эртелю. Повернувшись к нам, Конан веселым голосом сообщил:
— Хальк, завидуй! Перед тобой главное трепло Пограничья! Ставлю половину казны Аквилонии на то, что он тебя переговорит в любой беседе!
Эртель налетел на Конана как вихрь, и в конце концов повалил в сугроб, где они долго барахтались. Киммериец наконец вытащил наследника трона Пограничья из снега за шиворот и преувеличенно грозно прорычал:
— А вот за несоблюдение этикета я отзову свое посольство из Вольфгарда!
— Какое посольство, дикарь? — рассмеялся Эртель. — У нас есть только одна миссия, представленная послом, и та от немедийского короля! Но если ты лично почтишь вниманием наше захудалое королевство, будем очень рады. Слушай, а какого демона вы вообще-то притащились? Эрхард ждал полтысячи гвардейцев или хотя бы обозы с едой…
— Разберемся, — бросил Конан, отряхивая снег с одежды. — Мы, между прочим, заблудились. И все благодаря твоему дружку Веллану. Где столица?
— Где ей и полагается, — недоуменно ответил племянник короля. — В полулиге от нас, в долине Круглого Холма.
Волки, сопровождавшие Эртеля и его спутника, пока не произнесшего и единого слова, остановились неподалеку и спокойно смотрели на нас. Некоторые гвардейцы поглядывали в их сторону с настороженностью — шутка ли, одиннадцать настоящих хищных зверей! Лошади, однако, не беспокоились…
Тицо безмятежно спал у меня за пазухой.
Если кто-нибудь однажды скажет мне, что Вольфгард — это столица, я рассмеюсь такому человеку в лицо. Поселение, в котором находится резиденция короля, главные управы и приказы страны, а также дома самых знатных купцов, не всегда может называться столицей. Последним словом обозначают крупный город с каменными стенами, тысячелетней историей и блистательными дворцами владык — Тарантию, например, или Бельверус, Аграпур, золотую Ианту… Но не большую деревню.
Как выяснилось, мы действительно заблудились по дороге. Невыспавшийся Веллан перепутал дорогу от Брийта к Вольфгарду с ответвлявшимся на восход торговым трактом — он вел в сторону Бритунии, а далее к Пайрогии. Неудивительно, что наш отряд до сумерек ехал в обход столицы Пограничья.
…Эртель, сын Теодобада — племянник и единственный наследник нынешнего короля этой далекой земли — вывел нас к городу прежде, чем успело стемнеть. И за это короткое время сумел посмеяться над всеми: про Мораддина Эртель заметил, что он сидит на лошади, будто лосиный клещ; про меня сказал, что я похож (это он разглядел вылезшего наружу Тицо) на бродячего циркача; Конана Эртель постоянно называл вонючим и патлатым варваром… Впрочем, Веллану досталось больше всех. Мы, однако, не обижались — уж слишком жизнелюбивым и радостным был голос этого парня, и видно было, что он болтает не со зла, но только от резвости характера.
В перерывах между незлобивыми насмешками, Эртель рассказывал последние сплетни. Ах, Конан — этот вонючий варвар последний раз менявший портянки пять лет назад! — спрашивает, что я делаю в лесу с целой стаей волков? Очень просто! Недавно появился недоумок, объявивший себя наследником Бешеного Вожака. Он собрал небольшую шайку оборотней, из самого отребья этого народа, да разбойничает по мелочи. Никакой это, разумеется, не Бешеный Вожак, а просто бандит. Что? Каковы обстоятельства на полуночи, возле гор? Плохо. Если не сказать хуже — хреново. Подземные чудища так и шастают! Но дальше, чем на лигу от Пика Бушующих Ветров не отходят. Да, конечно, и облачная стена есть. Через нее ни один человек пройти не может, а оборотень и подавно. Мрут оборотни, если к ней приблизятся.
Много деревень — говорил Эртель — возле полуденных границ разорены и опустели. Это из-за подземного чудовища случилось. В Немедии, говорят, дела еще хуже. Много тысяч подданных Нимеда в невиданных тварей превратились. Мороз по коже дерет, когда вспомнишь…
А волки, что с нами идут — и не волки вовсе, но сородичи. Ведь вы, благородные месьоры гвардейцы, и ты, дикарь из Киммерии, знаете, что Пограничье славно племенем Карающей Длани? Да? Очень рад. Так вот, все эти ребята — и Эртель на волков рукой показывает — старшие сыновья родов Карающей Длани, что в Вольфгарде живут. Охотиться на сумасшедших оборотней король только их единородцев посылает, знает, что люди не справятся. Люди либо в армейских сотнях служат, либо охрану на границах держат. А в общем, не будь беды на полуночи, в Пограничье тишь да благодать царили бы. Оборотни с людьми дружно живут, даже дочерей своих замуж за человеческих сынов отдают. Только теперь с гномами беда… Набежало к нам подгорных карликов больше сотни сотен. Подземелья некоторых гномов разрушены, другие сами от греха подальше ушли. Семь родов вынужден привечать король Эрхард! Семь! А в каждом роду-клане — больше тысячи родовичей. Женщин у них мало, не более трети. Остальные — либо старики, либо гномья молодежь, век бы их не видать!
Гномы — работники хорошие. Если за дело берутся — никогда его не оставят. Работа для гнома — дело священное, так им прародитель заповедовал. Вот и сказал король Эрхард гномьему государю Дьюрину: «Пускай твои подданные леса рубят, благо в достатке дерева в Пограничье, да жилища себе строят. Все бесплатно, как по мирному договору о помощи друг другу уговаривались.»
И начали гномы строить. Перво-наперво помогли королю Пограничья крепость обновить да переделать. Добрая крепость получилась — гномы камень класть умеют, к труду жадны и, в отличие от людей, добротно все делают. Потом своим семьям в окрестностях Вольфгарда начали дома возводить. Двухэтажные, бревенчатые, теплые. Эрхард поспешил с государем Дьюрином договор подписать — мол, если гномы уйдут обратно под землю (когда напасть сгинет), пускай дома людям останутся.
Гномы дружину свою — хирд — в подчинение людскому королю передали. Теперь военной опасности для Пограничья нет. Даже если в Гиперборее, Бритунии или Немедии захотят покуситься на наши земли — вот им будет!
Эртель неприличный жест показал.
Гномы в драке сильны. Никто их никогда победить не мог. А почему они на поверхность не лезли да земли людей не завоевывали, то государь Дьюрин Эрхарду объяснил: «Гномы под землей жить привыкли. Созданы они для подгорного мира. Мы золото добываем, да камешки всякие, а вы, люди, за них едой расплачиваетесь. Не нужен нам мир внешний и любезнее родных подземелий нет ничего.»
Во дураки, правда?
Мораддин после этих слов помрачнел. Не нравится графу Эрде, когда его сородичей дураками называют. Пускай Мораддин и служит людскому королю Нимеду, да кровь гномья, от клана Фарина Секиры, себя знать дает.
— А как тебя зовут? — Эртель на меня смотрел. — Хальком? А, да ты еще и барон?! Благородный… Что, летописцем у варвара трудишься? Неужто дела лучше не нашлось? А платят хорошо? Плохо? Узнаю киммерийца. Всегда жадный был… Слушай, у нас в Вольфгарде сейчас живет аквилонец. Как его?.. Имя такое дурацкое, сложное… Вспомнил! Евсевий Цимисхий! Говорит, будто карты разных земель для аквилонского короля составляет.
— Евсевий? — изумился Конан. — Добрые боги, он же у меня выпросил разрешение поездить по разным странам, и подорожную, и письма к аквилонским посланникам!.. Вот он где!
Я тоже знал Евсевия Цимисхия. Отпрыск благороднейшего рода Аквилонии, человек многоученый и воспитанный, занимал при дворе Конана (а раньше Нумедидеса), должность хранителя анналов права и составителя карт. Как библиотекарь, я нередко с ним встречался. Вот не думал, что повидаюсь с Евсевием в этаком захолустье!
А Эртель продолжал изливать на нас поток рассказов о жизни Пограничья.
— Конан, помнишь Тотланта из Стигии? Того самого, который тебе едва голову не отрезал?
— Помню, — кивнул король. — Даже лучше, чем хотелось бы. Тотлант мне письмо недавно пересылал, на котором ты сам подписывался. И кто тебя писать выучил?
— Дядюшка, — хохотнул Эртель. — Говорит, будто человеку, не умеющему читать и писать, нечего на троне делать. А я ему говорю: Конан ведь стал королем!
— Неправда, — возмутился я, почесывая за ухом Тицо, вцепившегося мне коготками в тигеляй. — Его величество отлично пишет на аквилонском, а еще читает на немедийском и туранском!
— Какая разница! — отмахнулся Эртель. Наследник трона, больше похожий на развеселого молодого наемника, покачивался в седле и изредка бросал взгляд на самого крупного волка из сопровождавшей нас стаи. Словно говорил: «Скоро придем, не тревожься. А эти люди нам ничего плохого не сделают.»
— Так вот, — продолжил он. — Тотлант четыре седмицы назад, после приезда из Немедии, ушел со знакомым гномом… Конан, ты его помнишь, это Фрам, помогавший справиться с Бешеным Вожаком*[6]! Они ушли по гномьим ходам, смогли многое разведать и вернулись живыми-невредимыми. За это Эрхард Тотланту пожаловал звание придворного волшебника и члена королевского Совета. Здорово, правда? Теперь мы настоящее королевство — у нас даже свой маг есть. Стигиец, правда, но зато стигиец добрый, а не сволочь какая-нибудь, вроде Тот-Амона.
— Настоящее короле-евство, — передразнил я Эртеля. — У нас в Аквилонии, между прочим, колдунов при дворе не водится. Присутствие настоящего волшебника не говорит о величии государства.
— Какая разница! — повторил королевский племянник и обернулся к киммерийцу, — Конан, Тотлант очень хотел тебя видеть. Думаю, он обрадуется тому, что ты приехал. И Эрхард, конечно, тоже…
— Ну и компания, — вздохнул король. — Все собрались под теплым крылышком Эрхарда! Честное слово, возвращаются прежние времена… Учтите, больше я с вами за сбрендившими оборотнями охотиться не пойду! Хватит, в прошлый раз набегались!
— А тебя никто и не просит, — произнеся эти слова, Эртель вгляделся в сгущающуюся тьму и вытянул руку. Лес поредел, перед нами предстала широкая долина, в центре которой поднимался крутобокий круглый холм с высоким замком без донжона. Замок окружали деревянные дома, обнесенные толстой примитивной стеной, собранной из земляного вала и длинных бревен. Тоже мне, столица…
Стража главных ворот, состоявшая из людей и небольшого отряда хирда гномов — последние были до глаз закованы в сталь и я удивлялся, как они могут таскать на себе эдакую тяжесть — пропустила нас беспрепятственно. Эртеля и Веллана узнали, а наследник трона распорядился не досматривать у гостей из Аквилонии подорожные. Положенный сбор за въезд в город тоже, разумеется, не взяли. Хорошо быть другом друга королевского племянника!
— Как все запущено… — вздыхал Мораддин, оглядываясь. Каменных зданий было совсем мало, по краям широких проездов стояли деревянные избы, кое-где на натянутых веревках сушилось белье, по заледеневшему снегу ходили, изредка поджимая красные лапы, раскормленные гуси, а двое пьяных гномов, шедших в обнимку, голосили заунывную песню на своем языке.
— А кому сейчас легко? — отозвался Эртель. — Впрочем, тебе, почтенный граф, надо было приехать сюда года четыре назад. Тогда на улицах лопухи росли, — племянник Эрхарда, выпустив поводья, развел руками, показывая величину лопухов. — Во-от такие! А теперь все благочинно. Дома отстроили, деревянные мостовые наложили…
— Мостовые, — я скорчил рожу. — Деревянные! Столица!..
— Столица, — серьезно подтвердил Эртель. — Почти тысяча дворов. Считая с гномами, жителей около восьми тысяч. Для Пограничья это очень много. Люди хорошо живут, в тепле, а некоторые даже в достатке. И пиво у нас хорошее…
Я не говорю, что много путешествовал. Так, поездил по Аквилонии, заглядывал в Пуантен и на полуночные области Зингары. Но в нашей стране поселения наподобие Вольфгарда обычно именовались селами или, на худой конец, поместьями. Захолустные дворяне обычно разрешали простолюдинам строиться вокруг замка.
Вольфгард удивлял человека, привыкшего к мраморным дворцам Тарантии или чистеньким, выложенным аккуратно обтесанными камешками, мостовым небольших аквилонских городков. Здесь — сплошь дерево, грубоватые дома и гавкающие из-за углов собаки. Хорошо, если бы породистые, а то шавки какие-то! И оборотни шастают. Дикари-с…
Эртель отпустил своего помощника-человека, махнул рукой волкам, на которых никто из жителей Вольфгарда никакого внимания не обращал (Светлый Митра, что бы сказали тарантийцы, увидев на улицах своей столицы стаю матерых хищников! Да голова начальника стражи мигом слетела бы с плеч!), и, увидев, что оборотни начали по одному расходиться по домам, повернулся к Конану.
— Едем во дворец, — он указал рукой в сторону громоздкой каменной коробки, стоявшей на холме. Слово «дворец» Эртель произнес с непонятной мне горделивостью. — Эрхард обрадуется!
Я, Мораддин и Паллантид ехали вслед за увлеченно болтавшими о том, о сем киммерийцем, Велланом и Эртелем. Они про нас забыли. Зато мы втроем, как люди, привыкшие к настоящему столичному блеску, старательно перемывали косточки теперешнему королю Пограничья и высказывали свое мнение обо всем, что попадалось на глаза. Мораддин был сдержан в суждениях, зато Паллантид, как человек военный, был прямолинеен. Во-первых, он, моментально оценив обстановку на улицах, заявил, что здешняя стража не стоит и медяка. Посмотрите, господа, три патруля одновременно встретились на одном углу. Что делают местные стражники? Не-ет, вместо того, чтобы доложить старшему по кварталу об обстановке и разойтись дальше, они встали у стены какого-то сарая и передают по кругу баклагу! Наверняка с вином! Во-вторых, на подходах к замку обязательно должны стоять заставы. Где они? Нет застав! В-третьих, этот хлев (Паллантид понизил голос, чтобы не обидеть Эртеля) может называться замком только у киммер… Простите, у варваров.
Мы с Мораддином старательно кивали. Граф Эрде, умудренный в делах обеспечения безопасности коронованных особ, немедленно вступил в спор с Паллантидом: где, мол, лучше устроить постоянные заставы и сколько патрулей должно находится вблизи от дворца?
— Приехали! — возгласил Эртель, когда наши лошади поднялись к воротам небольшой каменной крепости, выраставшей из вершины пологого холма. Впрочем, какая это крепость, видимость одна! Больше смахивает на флигель тарантийского замка, используемый под склад. Здание квадратное, без главной башни. Одна стена протягивается шагов на сто, не больше. Стены невысокие, всего-то локтей десять. Только за одно похвалить можно — кладка добротная, недавно подновленная. Большие гранитные глыбы, скрепленные яичным раствором.
И, конечно, никакого этикета…
— Эй, — воззвал Эртель, когда наши кони остановились возле крепких, обшитых металлом ворот. — Гаут! Открывай! И побыстрее, к нам аквилонский король приехал!
Из бойницы над воротами донеслось:
— Эрт, это тебя принесло? Сейчас спущусь. Государь Эрхард еще два колокола назад спрашивал, вернулся ты или нет?
Тицо перебрался с моего левого плеча на правое и зевнул. Не понимаю, как это существо может спать почти целыми днями?
Эртель оттеснил назад Конана и Веллана, спрыгнул на землю с седла и тотчас одна створка ворот начала приоткрываться. Скрип стоял жуткий. Наверняка петли не смазывали со времен святого Эпимитриуса.
Десятник стражи по имени Гаут осмотрел наш отряд слегка пьяными, покрасневшими глазами, а потом воззрился на Эртеля:
— А кто здесь аквилонский король?
— Я, — ответил Конан. — Давай-ка мы сначала въедем внутрь. Без лишних разговоров, хорошо?
— Эртель, опять твои шуточки, — вздохнул десятник. — Какой это, в задницу, король? Это же Конан из Киммерии! Кстати, привет, Конан… Давно не виделись. Я твою рожу надолго запомнил. Ладно, проезжайте. Только чего вас так много?
— Я за всех ручаюсь, — поморщился Веллан. — Все свои. В конюшне свободные ясли есть?
— Полно, — Гаут махнул рукой. — Вчера королевских лошадей забрали для обоза. К немедийской границе. Нимед зерно продал, вот и нужно доставить.
Я тягостно вздохнул. Что же это за королевство такое, где собственных лошадей государя забирают для того, чтобы потом впрячь в сани, нагруженные мешками с зерном?
Мною ожидалось самое худшее — разваленная холодная конюшня, отсутствие конюхов и овса для лошадей, распрягать скакунов и снимать седла придется нам самим… Ошибся. Все было как раз наоборот. Гвардейцы лишь сняли дорожные сумы, а дальнейшим обустройством столь драгоценных в Пограничье ездовых животных занялись королевских конюхи. Правда, их было всего четверо (замечу, что в тарантийском замке конюхов почти пять десятков), но работали они споро.
— Где гвардейский караул у входа? — разорялся Паллантид, подходя к дверям жилых помещений замка. — Граф Эрде, ты смог бы поручиться за безопасность своего короля в такой обстановке?
— Пожалуй, нет, — подумав, ответил Мораддин. — Уточняю — за своего. А вот Эрхард наверняка чувствует себя вполне привычно.
— Прекращайте такие разговоры, — прошипел Конан, обернувшись. — Почему вам все не нравится? Хальк, я, кажется, тебя уже просил — посади своего зверя в корзинку! Ходишь, будто бродячий актер! Учтите, Эрхард — мой старый друг, и если вы его обидите — обижусь я. Поняли?
— Как не понять, — ядовито заметил я. — Двое варваров всегда смогут найти общий язык…
— Именно, — серьезно подтвердил король. — Поэтому лучше молчите. Говорить буду я.
Мораддин, стоявший по правую руку от Конана, грустно вздохнул и произнес неслышно:
— Знаю я, чем кончаются твои разговоры. Плохо они кончаются…
Эртель распахнул двери и мы вошли в полутемный коридор первого этажа замка короля Пограничья. Полторы седмицы пути позади. Теперь можно отдохнуть. Хоть немножко.
Как я захотел домой! Силу моего желания невозможно выразить ни словами прозы, ни куртуазными висами. Да и прочие аквилонцы, исключая Конана, тоже чувствовали себя во «дворце» Эрхарда не слишком уютно. Холодно, сквозняки, в коридорах коптят факела. Пахнет кухней. Стены каменные, на ощупь ледяные. Однако подобные замки я встречал и в Аквилонии — пускай в коридорах холод пробирает до костей, но жилые комнаты изрядно натоплены и в них не то чтобы тепло, а даже жарко. Одна беда — очаг должен гореть постоянно, иначе обитатели поместья рискуют замерзнуть в собственных постелях.
— В тронный зал — направо, — невозмутимо сообщил Эртель и свернул в широкий коридор со стрельчатым потолком.
— Да-а… — прошептал Паллантид, подтолкнув меня локтем. Мы стояли у входа в помещение, только что поименованное племянником короля «тронным залом». — Впечатляет…
Зал был размером шагов тридцать на сорок. Неизменная солома на полу, куполообразный потолок, лавки вдоль стен. Трон стоял на каменной плите и представлял собой деревянное кресло с облезшей позолотой. Над троном красовался герб, размалеванный яркими дешевыми красками — щит разделен горизонтально на две части, в верхней половине на красном поле была изображена золотая королевская корона; в нижней, закрашенной белым — зеленели три дубовых листа, которые держала в зубах волчья голова.
У меня едва не пробились слезы умиления: около трона на соломе спали шестеро породистых охотничьих собак (явно привезенных Эрхарду в подарок чужеземцами). Рядом с ними бродили несколько кур, возглавляемых ярким оранжево-красным петухом, а на широких подоконниках выходящих во двор окон устроились трое серых гусей. Почему-то меня больше всего оскорбило то, что собаки, призванные охранять покой хозяина, при виде нашей оравы даже глаз не раскрыли, а гуси, наоборот, разгоготались, вытягивая длинные шеи.
— Деревня, — шепнул под нос легат, но тут же осекся, перехватив грозный взгляд Конана.
— Кого принесло? — услышали мы твердый мужской голос. Было непонятно, откуда он донесся. Наконец, я увидел, что возле громадного, жарко пылавшего камина сидели двое людей. Прямо на полу. На подушках. Поднос, находившийся рядом с ними, был уставлен оплетенными лозой бутылками и глиняными мисками. Стало ясно — можно ехать домой. Почему? Самое невероятное мы уже увидели.
— Эртель, ты кого с собой привел? — подтянутый пожилой господин не очень высокого роста, облаченный в простой коричневый костюм охотника, встал и пошел к нам. Его сотрапезник, оправив черную долгополую хламиду, просто остался на месте, лишь повернувшись к нам лицом.
— Эрхард? — сощурился Конан и, с трудом придав голосу серьезность, изрек: — Приветствую тебя, царственный брат мой…
— Явился! — хмыкнул седоволосый. — А гонца прислать не мог, что приезжаешь?
— Ты знаешь, дядюшка, — медоточивым голосом начал Эртель, — варвар нас спасать приехал…
— Заткнись, — оборвал племянника король Пограничья. А это был именно он.
— Ну, во-первых, — прогудел Конан, — здравствуй. Рад тебя видеть. Во-вторых, ты, кажется, посылал за мной?
— Здравствуй, здравствуй, — спокойно кивнул Эрхард. — Устали, наверное, с дороги? Эй, Тотлант, приготовь всем вина!
— Я вам что, виночерпий? — возмутился человек в черной одежде, вскочил с подушек и быстро зашагал к нам. — Привет, варвар. О, граф Мораддин! Все-таки мы снова увиделись. А где наш оборотень?
— Который? — буркнул Веллан. — Я, что ли?
— Именно ты, — смуглый стигиец улыбнулся, показав ослепительно белые зубы. — А позвольте узнать, кем являются остальные гости?