Локнит Олаф Бьорн. Подземный огонь

   А это еще что такое?
   Я резко повернулся к скамье, на которой расположился Конан, и застыл с открытым ртом. Какого демона здесь делает Тицо? Сбежал, проклятый грызун! Надо поймать и сунуть обратно в корзинку, иначе Хальк меня убьет за то, что недосмотрел за его беленьким уродцем!
   Замерев, я наблюдал за Тицо. Маленькое существо каким-то образом выбралось из запертой корзинки, залезло на скамью киммерийца и сейчас сидело рядом с головой спящего Конана. Малюсенькие розовые ладошки зверька лежали на висках варвара, а сам Тицо что-то очень тихо бормотал. Прислушавшись, я различил искаженные писклявым голоском слова:
   — Султанапур… Государь Илдиз и его гвардия… Нумалия… Герцог Просперо Пуантенский… Чабела, дочь Фердруго… Ринга…
   Услышав имя своей жены из уст Тицо, я вскочил, как ошпаренный и одним прыжком оказался возле постели киммерийца.
   — Ты чего делаешь, уродец? — громко рявкнул я. — Тицо, отойди от Конана! Марш в корзинку!
   Я нагнулся, взял зверька за шкирку и оторвал от головы варвара. Животина взглянула на меня невинным взглядом ярко-голубых глазок и тихонько пискнула. В следующий миг коротенькие лапки уцепились за мою одежду на груди и Тицо пополз мне на плечо.
   — Развлекаешься, да? — я погладил его левой рукой по загривку. — Ты что делал, маленький мерзавец?..
   Проклятая тварь оказалась шустрее дарфарской обезьяны. Я не заметил, как Тицо с помощью задней лапы, украшенной короткими, но цепкими пальчиками, вытащил из ножен висевший на моем поясе кинжал, мигом перебросил его в переднюю лапу и замахнулся…
   — Ах ты скотина! — выдохнул я. Тицо целил острием в глаз.
   Спасибо моему первому учителю-кхитайцу из Султанапура, сумевшему развить в десятилетнем Мораддине неплохую реакцию. Я отбил удар, поранив при этом ребро ладони, правой рукой отодрал от себя зверька и отбросил его в сторону. Тицо взвизгнул, скакнул в сторону двери, нырнул в щель и исчез. Я, толкнув стол, бросился к своему мешку, к которому был приторочен короткий самострел, и, не раздумывая, сорвал оружие с ремешков.
   — Какого демона? — это проснулся Хальк. — Ты чего шумишь?
   Не обратив внимания на летописца, я рванулся к двери, распахнул ее и успел заметить маленькую светлую тень, скользившую по снегу. Щелкнула тетива самострела, стрела с коротким визгом ушла в сторону деревьев и я с разочарованием заметил, как толстый болт ударил в наст всего в одном-двух дюймах от убегавшей зверюшки. Спустя мгновение она скрылась среди деревьев. Преследовать Тицо было невозможно — животное слишком легкое, чтобы оставлять следы на обледеневшем снегу, и слишком маленькое, чтобы его обнаружить в дремучей чаще. Может, послать по следу Веллана? Впрочем, нет. Оборотень сумеет догнать этого ублюдка, но мы не сможем преследовать его по глубокому снегу…
   — Кром и Митра! — я услышал за спиной рык Конана. — Что происходит? Мораддин, в кого палишь?
   Киммериец воздвигся за моим правым плечом и подозрительно осмотрел двор и ведущую в глубину леса просеку.
   — В Тицо, — сказал я, стараясь придать голосу спокойствие. — Сбежал.
   — Зачем в него стрелять? — завопил Хальк. — Это безобидное создание…
   — Твое безобидное создание, — я шагнул в дом и плотно притворил дверь. Остальные продирали глаза, лишь Тотлант проснулся мгновенно, будто кошка, — пыталось меня убить. Ударом кинжала в глаз. Посмотри.
   Я кивнул на лежавший на полу клинок, показал поцарапанную ладонь, и коротко объяснил, что произошло.
   — Тицо выбрался из корзинки? — изумился Хальк и, подбежав к постоянному обиталищу своего любимца, осмотрел крышку. — Невероятно, замок открыт… Я точно помню, что запирал его вечером!
   — Понятно, — процедил сквозь зубы Конан. — Хальк, иди сюда.
   — Зачем? — летописец подозрительно глянул на короля.
   — Бить буду. Долго. Ногами, в лицо, и не снимая сапог, — Конан аж побагровел. — Ты кого нашел в Ямурлаке?
   — Маленького безвредного зверя, — уверенно заявил Хальк. — И не нужно меня бить. Я, в конце концов, дворянин! Хочешь — вызывай на поединок.
   — Постойте, — я вмешался в этот напряженный разговор. — Конан, утихомирься. Хальк, сядь рядом с Фрамом и не трепли языком. Эй, Конан Канах, расскажи, как ты проснулся?
   — Голова болит, — рыкнул варвар. — И сны странные виделись. Будто вся жизнь перед глазами прошла. Тебя видел, Рингу. Помнишь эту сучку из Немедии? — я едва сдержался от желания двинуть киммерийцу по морде. Впрочем, он не знает, что Ринга — моя жена. — Всякое видел во сне. Как служил Илдизу лет в восемнадцать, как пиратствовал под зингарским флагом. Как Нумедидеса прикончил. Хальк, рассказывай, в чем дело?
   — Не знаю, — едва не плача, ответил летописец.
   — Повремените с обвинениями, — я встал между Хальком и Конаном. — Зверь пытался убить меня. Удар знакомый. Таким образом едва не прикончили грифона Энунда и отправили к Нергалу двоих гвардейцев из стражи Конана. Хальк, ты уверен, что запирал крышку корзины на ночь?
   — Да!! — выкрикнул Хальк и вытащил из-под рубахи цепочку с оберегом, медальном и маленьким серебристым ключиком. — Вот ключ! Второй потерялся еще в Тарантии.
   — У тебя что, было два ключа от замка? — округлил глаза киммериец.
   — Конечно, — сказал Хальк. — Корзинку делали на заказ. Для замочка сделали два ключа. Один запасной. Я думал, что потерял…
   — Интересная история, — неожиданно подал голос Тотлант. А Веллан добавил:
   — Хальк, ты понимаешь, что во всех наших неприятностях по дороге в Пограничье может быть виноват Тицо?
   — Понимаю, — вздохнул летописец. — Граф Мораддин, вода на очаге закипела… Давайте успокоимся и постараемся обсудить эту историю. Согласны?
   — Честное слово, я тебя зарежу, — проворчал Конан. — Хорошо. Мораддин, Фрам, сделайте поесть. Остальных прошу сесть за стол. Фрам, где бочонок пива, который ты прихватил с собой? Давайте думать.
   Деревянные кружки покрылись шапками пены, Фрам ожесточенно насаживал мясо на тонкие стальные вертела, а Тотлант, желая нас отвлечь, наколдовал соленой рыбы к пиву. Всегда уважал настоящее волшебство. Как-то мне объяснили знающие люди, что заклинания, называемые «креационными», то есть «создающими», требуют недюжинного мастерства. Якобы волшебник творит необходимую вещь из растворенных в воздухе мельчайших частиц, невидимых глазу. Удивляюсь, как Тотлант может вынуть прямо из пустоты отличную красную рыбу?.. Впрочем, сейчас нужно думать не о секретах магического искусства.
   — Ну? — Конан хмуро оглядел нас. — Высказывайтесь. Только не хором. Мораддин, ты здесь самый умный, поэтому начинай.
   Так всегда. Как только случается нечто из ряда вон выходящее, отдуваться приходится мне. И почему киммериец решил, что самый умный — именно я?
   — Хорошо, — я сел поудобнее, откашлялся, хлебнул пива и начал выкладывать свои соображения, — я рассуждаю просто. Когда начались наши неприятности?
   — После первого сообщения о зеленом огне, — некстати перебил меня Хальк.
   — Это вполне естественно, — я позволил себе улыбнуться. — Но я имею в виду неприятности другого рода. Вскоре после приезда из Ямурлака, где мы нашли Тицо, пытались убить грифона. Затем мы отправились сюда, в Пограничье. Погибли двое гвардейцев, покалечены лошади, в отряде началось взаимное недоверие… Ночью напали на Халька и он не помнит, чтобы в комнате корчмы находился некто другой. Когда умерли подчиненные Паллантида, мы основывались на словах Тицо: «Сюда заходил человек». Однако этого человека никто в глаза не видел. Веллан не смог распознать запах убийцы. Велл, как ты говорил? Это был «чужой»?
   — Именно, — подтвердил оборотень. — Запах живого существа, но чужого… Тицо пах по-другому. Однако в комнате Халька чужой запах был сильнее всего.
   — Далее, — продолжил я, — сегодня маленькая мирная зверюшка делала что-то странное с Конаном. Я ее спугнул. Тицо пытался меня убить и убил бы, окажись у него времени на полмгновения больше. Два вывода: либо этот зверек и есть тот самый таинственный «хозяин зеленого огня», либо животное принадлежит этому «хозяину». И оно старательно пыталось помешать нам добраться до Граскааля.
   — Тицо не может быть хозяином, — отрицательно покачал головой Хальк. — Василиск из Ямурлака говорил, будто это чудовище огромно размерами и окраска у него… Несколько другая. Зеленая.
   — Зеленый и чешуйчатый, — со смешком буркнул Конан. — А мы имели дело с белым и пушистым. Разницу замечаете?
   — Неважно, — ответил я. — Мы столкнулись с тайной, на которую нет ответа. Тицо сбежал… Э, Хальк, а почему ты вообще взял Тицо с собой в Пограничье? Ну-ка отвечай!
   — Почему? — летописец задумался. Дальнейшая речь Халька звучала отрывисто и сумбурно: — Я раньше этому как-то не придавал значения… Я хотел было оставить его с госпожой Эвисандой, как и сармака. Графиня смогла бы позаботиться о двух красивых и необычных зверьках. Еще при выезде из Ямурлака я понял, что Тицо разумен и начал с ним разговаривать, пытаясь обучить человеческому языку… А в Тарантии, в утро нашего отъезда, я сказал Тицо, что, мол, уезжаю и надолго. Когда я собирал вещи, зверь начал верещать. Грубо говоря, орал в голос. Я отнес его к Эвисанде… Тицо хотел укусить госпожу графиню и не мог оторваться от моей одежды. Вопил жутко. Я ему тогда сказал, что может быть, смогу взять его с собой и Тицо сразу замолчал…
   — Интересные дела, — Конан взъерошил пятерней темные волосы с редкой, почти незаметной сединой. — Получается так, что зверюга напросилась ехать с нами. Ты куда глядел, балда?
   Хальк надулся и твердо отчеканил:
   — Можно подумать, будто ты у нас слишком предусмотрительный. До сегодняшнего дня я считал Тицо маленьким безобидным существом. Конан, скажи, кто-нибудь из нас мог подумать о том, что этот зверек может убить человека? Что он может являться тем самым «чужим», о котором поминал Веллан?
   — Тицо оставил после себя множество вопросов, — заметил стигийский волшебник. — Как он умудрился убить гвардейцев и ранить грифона? Он ведь казался маленьким и слабым… Когда он убивал наших спутников и калечил лошадей его никто не видел, а это значит, что зверек умеет отводить чужое внимание. Хальк, между прочим, уверяет будто в комнате в ночь покушения никого не было… Почему ямурлакский найденыш пытался поссорить нас столь жестоким способом? И, наконец, что Тицо делал с Конаном сегодня утром? Какие последствия это может вызвать? Я, признаться в недоумении…
   Доселе молчавший Фрам снял со стены большое деревянное блюдо, сбросил на него шипящее жирное мясо, подогретое над огнем очага, и выставил на стол.
   — Я так думаю, — веско проговорил гном, — чудовища там или кто другой, а покушать надо. И вообще, зачем вы спорите? Мораддин, ты, конечно, похож на гнома, но многословность наверняка унаследовал от матери-человека. Поцарапанная ладонь скоро заживет и, если хочешь, я тебе дам мазь от ран. Ваш зверек убежал. Все живы. Конан вроде бы здоров. У нас сейчас другие дела.
   — Несомненно, — прошелестел Тотлант. — Но вы знаете, почтенные господа… В последние дни я чувствовал присутствие чего-то странного. Не спрашивайте, каково это чувство. Человеку, не обладающему даром волшебства, подобное не объяснить… Это ощущение лучше всего описал Веллан — «Присутствие чужого». Я беспокоился за нас. Но был уверен, что смогу защитить отряд своей Силой. Сейчас тревога стала меньше. Наверное потому, что…
   — …Что противник отдалился? — догадался я, перебивая Тотланта. — Тицо сбежал, но крутится неподалеку?
   — Нет, — твердо произнес стигиец. — Он уходит. По-моему, он удаляется на полдень, в сторону Вольфгарда или к немедийской границе.
   — Не дойдет, — Конан хищно ухмыльнулся, — зверь маленький, шкура не ахти… В лесу очень холодно. Если Тицо поймает росомаха или куница, я только порадуюсь.
   — Мясо остывает, — напомнил Фрам. — Кушайте, почтенные. Конан, тебе особое приглашение нужно? Нам выходить не позже чем через один колокол. Иначе к вечеру не доберемся до штольни.
   Мне всегда нравилась рассудительность и практичность гномов, предков моего отца. Что бы ни случилось, гном прежде всего подумает о хлебе насущном, о предстоящем деле и своих друзьях. Фрам полностью отвечает этим правилам. Между прочим, темнобородый высокий гном изначально решил взять на себя заботы о нас, людях, предполагая, видимо, что без его руководства все дела будут забываться, вещи потеряются, а мы сами останемся голодными.
   Во многом Фрам наверняка прав.
 
   Вопреки мрачным предположениям моего сородича, шахта, ведущая в подземелья погибшего от зеленого огня клана Фрерина, обнаружилась задолго до захода солнца. На обрывистом склоне выветрившейся базальтовой горы зияло темное отверстие, под крутым углом уходящее в черную глубину. Из дыры шел пар и поэтому глубокий снег, лежащий на камнях возле штольни, изрядно подтаял и замерз, превратившись в толстую ледяную корку.
   …Скакунов мы оставили в мертвом поселке, некогда носившем имя Райта. Конан и Веллан вначале долго огорчались из-за лошадей — неизвестно, как долго придется бродить под горами, никого нельзя оставить в деревне для ухода за коньками и, соответственно, бедные животины несколько дней будут голодными, а то и вовсе падут.
   Как обычно, положение спас волшебник. Тотланту ничего не стоило оградить частично разрушенную конюшню охранным заклинанием и на время усыпить лошадей. По словам стигийца, скакуны будут спать до самого нашего прихода. А если мы не вернемся — заклинание само прекратит действие через пять дней и лошади будут предоставлены своей судьбе.
   Мы прошли пешком не меньше лиги, поднимаясь в горы по козлиным тропам. К счастью, выметенный вьюгой снег был не слишком глубок и двое самых малорослых членов отряда — я и Фрам — не утопали в нем по грудь. Погода стояла вполне благоприятная — светило солнце, небо было ярко-голубым, а на закате серебрился серп нарождающейся луны. Я расслышал, как Веллан бормотал благословение каким-то богам за то, что сейчас не полнолуние. В этом случае звериная половина нашего оборотня взяла бы верх над человеческой — выходит, легенды о том, что на оборотней влияют фазы луны, верны.
   Конан, как самый высокий и здоровенный из всей компании, шел впереди, разметывая снежные наносы. За ним следовал Тотлант, изредка прожигавший волшебными огоньками особенно большие сугробы, потом шли Хальк и Фрам, а мы с Велланом замыкали цепочку. Я никогда не жаловался на отсутствие физической силы — благодарение богам, унаследовал мощь предков-гномов — но все равно тащить на себе тяжеленный заплечный мешок, набитый сосновыми факелами, едой, флягами с крепким красным вином и оружием тяжеловато. Замечу, кстати, что Фрам нес в два раза больше меня (гном взял с собой большую кирку и горные инструменты), но, в отличие от всех нас, даже не отдувался и не пыхтел, а спокойно шел вперед. Ох, и выносливы мои родичи!
   Два раза мы видели дрохо — снежных ящериц. Они пялились на нас из-за камней, прикидывая, стоит ли нападать на столь доступную и легкую добычу. Я сам впервые видел дрохо воочию и, честно признаться, не хотел бы связываться с настолько крупной и очень ловкой тварью — дрохо была похожа на стигийских крокодилов, что содержатся в зверинце Бельверуса. Единственно, ноги у нее гибкие, бегает быстро и зубы длинные, как у дракона. А кроме того, снежная ящерица покрыта коротким, но очень плотным белым мехом.
   Дрохо не стали нападать. Наверное, решили, что мы им не по зубам. Зверюги пошипели на отряд из-за камней, потрогали воздух длинными раздвоенными языками и скрылись. А вскоре мы вышли на гребень перевала и…
   Вот она, туманная стена, закрывающая пик Бушующих Ветров. Более всего она напоминала облако, опустившееся на землю и покрывшее куполом пространство, на котором может уместиться довольно большое немедийское баронство. Из самой середины туманной полусферы в голубые небеса вонзалось серебряное оконечье огромной горы. Облако бурлило, исходило серовато-белыми призрачными клубами, солнечный свет подкрашивал его в золото… До наших ушей доходил едва слышный гул, редкое громыхание и странный шорох, выпрастывающийся из-под земли. Твари, которые погубили многие тысячи людей в Немедии и Аквилонии, ползали под горами. Я сумел уловить, как с одной стороны туманного купола вдруг взблеснуло зеленым…
   — Шахта здесь, — сказал Фрам. — Конан, Веллан, возьмите стальной штырь и вбейте его в камень. И, пожалуйста, сделайте все накрепко. К штырю мы привяжем две веревки, по которым будем спускаться в шахту. Граф Мораддин, вот тебе баночка с зельем, промажь им веревки. Тогда есть вероятие, что канаты не тронут здешние животные. Тотлант, поставь вокруг шахты охранное заклинание. Барон Хальк, сколько можно глазеть на окрестности? Готовь факелы!
   — Раскомандовался, — проворчал киммериец, который вместе с Велланом уже забивал острый железный костыль в щель меж камнями у самого входа в штольню. — Ненавижу гномов! Почему я, король Аквилонии, должен слушаться подгорного карлика?
   — Очень просто, — отозвался Фрам, ничуть не обидевшись. — Без меня вы не выживете внизу. И ты, Конан из Киммерии, должен будешь слушать старого Фрама и всемерно ограждать его от разных опасностей! Понял?
   — Понял, понял, — Конан смирился. — Стоило становиться королем, чтобы тобой помыкал гном! Веллан, ты подумай, а?
   — Сам виноват, — бессердечно обронил бритуниец. — По-моему, твое призвание в работе наемника, а не монарха.
   — Его призвание, — елейным голоском вставил Хальк, — портить жизнь окружающим. Мой государь — это неприятность, которая ходит и ищет, где бы ей случиться.
   Конан только поморщился, наверняка решив, что отвечать болтуну-летописцу будет ниже его достоинства.
   Наконец, крепкие и очень толстые пеньковые веревки, вымазанные снадобьем гнома, были увязаны на громадном стальном гвозде. Первым в глубины гномских подземелий спустился Фрам, а сразу за ним пошел Тотлант. Мы терпеливо ждали наверху, надеясь, что с ними ничего не случится и страшные подгорные твари (судя по легендам, брошенные поселения гномов непременно заселяли всякие невиданные на поверхности чудовища) не осмелятся напасть прямо здесь, возле выхода из покинутого обиталища карликов.
   В горах поднялся ветер и тучи морозной ледяной пыли нависли над вершинами Граскааля.
   — Все в порядке, — донесся из глубины гулкий голос Фрама. — Конан, отправь остальных, а сам иди следом.
   …Мы спустились по наклонной шахте в широкий, тщательно отделанный трудолюбивыми гномами коридор, укрепили веревки на каменных столбах и остановились в молчании. Пахло гарью, разложением и смертью. Плохо пахло.
   — Надо идти налево, — сказал Фрам. — Тотлант, мы с тобой впереди, замыкают Конан и Мораддин. Киммериец, не возмущайся. Самый неожиданный и сильный удар может быть нанесен в спину. Тогда ты себя и покажешь.
   — Эй, Конан Канах, — вдруг улыбнулся Хальк. — Все-таки мир спасать идем. Скажи историческую фразу, а ее потом в летописи запишу!
   Конан подумал и сказал историческую фразу:
   — Вперед!
   И мы пошли вперед.

Глава восемнадцатая
ВЕЛЛАН, ЧЕТВЕРТЫЙ РАССКАЗ

 
   Гномье царство под горами Граскааль.
   18 день третьей осенней луны.
 
   «…Неоднократные извержения подземного огня, как известно, вызвали многоразличные разрушения в подземных поселениях гномов, заставив их обитателей искать спасения на поверхности. Однако, спустя некоторое время, некоторые из подгорных карликов рискнули наведаться в спешно брошенные пещеры — с целью спасти уцелевший в них скарб, а также в попытке установить размеры разрушений и определить средства, необходимые для восстановления погибших жилищ.
   Гномов ожидало радостное открытие — они преждевременно объявили свои владения разрушенными до основания. Конечно, большинство подземных городов были изрядно трачены огнем, кое-где обрушились переходы и штольни, но в целом поселения гномов сохранились. Требовалось лишь каким-либо образом устранить все еще скрывавшийся в малонаселенной части Граскааля источник зеленого огня, и тогда можно было бы вести речь о возвращении гномов в места их исконного проживания…»
 
   Из «Синей или Незаконной Хроники» Аквилонского королевства
 
   Ненавижу подземелья!
   Удивительно, как гномы могут всю жизнь торчать в этих темных, пропахших мхом и каменной пылью коридорах? Однако запах этот — исконный аромат гномьих поселений — сейчас остался только на нижних уровнях, куда мы спустились сразу после заката. Думаете, откуда я знаю о перемене времени суток? Ха-ха, это еще одно врожденное свойство оборотня!
   Наверху пахло совсем по-другому. Первые четыре подземных этажа пропитались запахами гари, разложения и смерти. Было отчетливо видно, как подземный огонь, выпущенный на свободу неразумными гномами, прошел смерчем через ходы, вырубленные в скале, и уничтожил на пути все живое и неживое. Ужасное бедствие усугубили загоревшиеся запасы угля и подземной черной смолы, называемой гномами «нефтью». Несколько уцелевших родовичей клана Фрерина говорили нашему королю Эрхарду, будто их родные катакомбы горели еще несколько дней после вскрытия двери, ведущей внутрь Небесной горы. Черная смола разлилась, выжгла жилые уровни и отчасти пролилась в рудники — все работавшие там гномы задохнулись от дыма или сгорели.
   Двигаясь за Фрамом в сторону пика Бушующих Ветров, мы много раз видели покрытые черной гарью скелеты карликов, уничтоженные огнем пещеры и залы. Стены и потолки переходов покрывал толстый слой жирной копоти, оставлявший маслянистые следы на одежде в случае, если ненароком прикоснешься. Вонь постоянно усиливалась.
   Вскоре мы набрели на большую пещеру. Ее потолок скрывался в темноте, но, судя по разносившемуся эху, сей зал был удивительно огромным.
   Огонь не пощадил и это помещение. Здесь не просто воняло, а буквально вопияло к небесам! Если, правда, можно достичь светлых небес из подгорного царства…
   Едва мы вошли внутрь, Конан скривился и зажал нос ладонью. Хальк (это было заметно даже при оранжевом свете факелов) смертно побледнел, обычно сдержанный Мораддин пробормотал ругательство, а Тотлант вынул из мешочка на поясе нюхательную соль.
   — Воображаю, что здесь было тогда, — глухо сказал киммериец. — Легенды моего народа и нордхеймцев рассказывают о Царстве Мертвых, которым правит страшная великанша Хель… Там вечно горит неугасимое пламя, пожирающее тени всяких ублюдков, живших недостойно, или души людей, умерших не как воины. Тут, похоже, побывала сама великанша, принеся с собой частицу Вечного огня…
   — Ужасно, — вздохнул Мораддин. — Сколько же их здесь?..
   Зал был завален трупами. Ближе к дверям, выводившим к нижним уровням, покойники были обуглены, а некоторые сгорели до скелетов. Там, где стояли мы, тела гномов почти не были трачены огнем, но надо вспомнить, что беда случилась уже больше двух лун назад… Вздутые животы, зеленая лопнувшая кожа и копошащиеся в глазницах личинки неизвестных насекомых. Под ногами противно хлюпает вытекшая из трупов вязкая и омерзительно пахнущая жидкость…
   — Пусть Длиннобородый Отец примет их души, — прошептал Фрам. — Тут умерло не меньше трех сотен гномов.
   — Надо уходить отсюда прочь, — Тотлант отступил к двери, через которую мы вошли, и бросил на Конана вопросительный взгляд. — Яд, распространяющийся от трупов, может отравить нас. Фрам, кажется, в прошлый раз мы шли немного другим путем?
   — Да, — подтвердил гном. — Но я думал, что если мы пойдем через Пиршественный чертог, будет короче.
   — Хорошо они здесь попировали, — едва слышно буркнул Конан. — Уходим.
   Вскоре Фрам нашел лестницу, уводящую вниз, в обход общей могилы, в которую превратился некогда великолепный и пышный зал. Мы спустились на три уровня вниз, нашли чистый коридор, ведущий точно на полуночный восход, и зашагали по нему.
   Гном объяснил, что сейчас мы двигаемся в нужном направлении, но, чтобы потом выйти к смотровым окнам, потребуется снова подняться наверх. Скорее всего, до рассвета к окнам мы не доберемся, так что заночевать придется прямо в коридоре или в одном из хозяйственных помещений. К счастью, на этот уровень огонь не добрался, но ядовитые испарения и дым выгнали отсюда всех живых существ или уничтожили их.
   — …Кроме, наверняка, элайнов, — проворчал Фрам, споро шагая вперед. — Элайны, думаю, выживут даже после конца света. Крепкие они больно.
   — Может быть, ты объяснишь, что это за существа? Ты много раз упоминал о них. — спросил Хальк, уже отправившийся от потрясения, испытанного в Пиршественном чертоге. — Они не опасны?
   — Как сказать, — на ходу пожал плечами гном. — Мы научились их приручать, но у элайнов остались дикие семьи. Их немного, но они есть. И, если на нас нападет дикий элайн, будет плохо. Так что смотрите по сторонам. Если увидите хоть одно движение, сразу скажите.