Страница:
— Здравствуй, Тотлант, — кивнул Конан. — Лет пять, кажется, не виделись?
— Меньше, — ответил стигиец, стараясь не замечать любопытных взглядов гвардейцев. Я, впрочем, тоже рассматривал придворного волшебника Эрхарда не без интереса. Если этот колдун сумел добиться расположения Конана — значит, в Стигии еще рождаются приличные люди… Тотлант продолжал говорить, глядя на нашего короля: — Рад, что ты получил мое письмо. Понимаешь ли, я начинаю всерьез бояться…
— Чего? — спросил Конан.
— Будущего, — уклончиво сказал Тотлант. — Кстати, Эрхард просил сделать вам вина? Подождите немного.
Тотлант зажмурился, быстро пробормотал под нос несколько фраз с обилием свистящих звуков и вытянул вперед руки. На миг сгустилось облачко тумана и вот уже стигиец держит раздувшийся темный бурдюк. Гвардейцы изумленно зашептались.
— Так спиться можно, — хихикнул Эртель. — Бесплатное вино каждый день, да еще не какое-нибудь, но розовое асгалунское. Не понимаю, как это у тебя получается?
— Ума нет, вот и не понимаешь, — беззлобно огрызнулся стигиец. — Креационное заклинание требует много сил, а еще больше мозгов.
— Мозгов? — расплылся в улыбке племянник короля. — Ты делаешь вино из чьих-то мозгов?
— Отстань, — поморщился Тотлант, умело развязывая горловину бурдюка. — А еще лучше — принеси кружки и поставь на стол. Здесь тебе не Бельверус, слуг нет.
В самом углу тронного зала громоздилось величественное сооружение из грубых досок, которое столом можно было назвать лишь с большой натяжкой. Однако мы все сумели разместиться вокруг этого чудовища, порожденного болезненной фантазией местного плотника и разобрать чарки, принесенные Эртелем и Велланом. Отчасти этикет был соблюден — Эрхард посадил рядом с собой Конана, по левую руку — Тотланта, а остальным сказал рассаживаться, как душе угодно. Слуги все-таки нашлись — пока мы пили созданное Тотлантом буквально из воздуха отличное шемское вино, на столе появились блюда с холодным мясом, хлебом и редкой для этого времени года в Пограничье зеленью. Посуда, конечно, была самая простецкая — глиняная или медная. Только Конану и Эрхарду подали серебряные кубки и тарелки.
По местной традиции, после первого кубка все представились — по кругу. Эрхард с серьезным выражением на лице выслушивал сложные имена и гордые титулы наших гвардейцев, милостиво перебросился парой слов с Мораддином, а затем очередь дошла до меня. Я поднялся с жесткой скамьи и слегка поклонился королю Пограничья.
— Хальк, сын Зенса, барон Юсдаль-младший.
Конан усмехнулся и проворчал:
— Он же хранитель библиотеки, летописец и полное подобие Эртеля. Заговорит кого хочешь.
— Очень рад, господин барон, — учтиво сказал Эрхард. — Надеюсь, тебе понравится наша страна. А позволь узнать, что это за странный зверек?
Тицо сидел на задних лапках у края стола и недоумевающе пялился на короля Пограничья своими небесно-голубыми глазками.
— Это, — я запнулся, придумывая, как бы объяснить Эрхарду происхождение маленького существа. — Это мое домашнее животное. Вернее, Тицо не совсем животное. Он разумен, как мы, только его развитие остановилось на возрасте десятилетнего ребенка человека. Так мне кажется…
— Интересно, — хмыкнул старый король. — Ладно, господа. Теперь мы знаем друг друга по имени. Надеюсь, мне самому представляться не нужно? А с Тотлантом и Эртелем вы уже знакомы. Я счастлив разделить с вами стол.
Обед — достаточно вкусный и обильный — прошел в неловком молчании. Почти все, кроме хозяев замка, и, конечно, Конана, чувствовали себя неловко. С каких это пор обычную гвардейскую стражу допускают за королевский стол? Однако Эрхард счел себя обязанным накормить нас всех, и лишь когда яств на столе заметно поубавилось, подозвал Эртеля:
— Вот что, племянничек. Во дворце мы всех разместить не сможем, поэтому проводи господ гвардейцев в «Корону и посох». Хозяину скажи — постой оплатит король. И пускай отнесется к гостям с почтением, — Эрхард повернулся к Паллантиду и спросил: — Думаю, легат не будет возражать против неплохой гостиницы за королевский счет?
— Если не будет возражать мой господин, — Паллантид покосился на киммерийца. — То я лишь подчинюсь.
— Отправляйтесь, — махнул рукой Конан. — Мне здесь ничего не угрожает.
После того, как Черные Драконы ушли, а со двора донеслись их радостные голоса (фактически, гвардейцы получили полный вечер, свободный от службы), Эрхард распорядился убрать со стола, принести кресла для гостей и бочонок ягодного вина, очень любимого в Пограничном королевстве.
Мы разместились возле жаркого камина, Тотлант по стигийской привычке устроился прямо на полу, на подушках, а Конан, отведав пахнущий ежевикой и малиной напиток, потянулся и сказал:
— Эрхард, может, отложим неприятные разговоры до завтрашнего утра? Не хочется сейчас выслушивать истории о ваших неприятностях. Думаю, подземные твари за ночь не сбегут?
— Это верно, — подтвердил король. — О, Эртель вернулся! Эй, давай к нам!
Эртель пришел не один. Королевского племянника сопровождали двое личностей, одна из которых была мне насквозь знакома — высокоученый хранитель анналов карт Аквилонского королевства, благороднейший месьор Евсевий Цимисхий собственной персоной. Конан аж скривился, увидев этого высокого черноволосого господина — киммериец предвидел, что сейчас произойдет. И точно…
— Привет тебе, о достопреславный владыка земель закатных и полуночных! — Евсевий куртуазно раскланялся, шаркнув правой ногой по устланному грязной соломой полу. — Сколь велика радость моя при лицезрении славного государя, почтившего своим вниманием сей отдаленный предел, в коем я пребываю вот уже в продолжении…
— Евсевий, остановись! — простонал Конан. — Поверь, я тоже очень рад тебя видеть. Однако если ты начнешь разговаривать не по-людски, мое величество разгневается.
— Умолкаю по твоему лишь повелению, о царственный, — аквилонец изящно поклонился и, подвинув скамью поближе к нам, попросил разрешения сесть. Конан только рукой махнул.
С Евсевием я познакомился еще во времена учебы в Тарантийской Обители Мудрости. Этот дворянин, всецело отдавший себя науке с умным названием «география», преподавал нам основы составления карт и науку о минералах. Затем, после смерти Нумедидеса, он занял должность при дворе короля Конана. Я слышал, что Евсевий не так давно участвовал в одной из самых таинственных авантюр киммерийца, связанной с поездкой в провинцию Темра. Что они там делали — я так и не выяснил*[7].
В последнее время Евсевий странствовал по королевствам Полуночи и Восхода, в Пограничье жил уже две полных луны, пользуясь благосклонностью Эрхарда, а заодно обучая наследника (как я уже понял, редкостного оболтуса) различным наукам.
Следом за Евсевием и Эртелем шел человек среднего роста, в небогатой дворянской одежде. На вид ему было лет сорок, полноватый, но ничуть не толстый, сутулый, с почти незаметными залысинами и пристальным взглядом вечно сощуренных близоруких глаз. Человек выглядел очень спокойным, но одновременно настороженным.
— О, почтенный Стефан! — Эрхард вскочил с кресла, буквально подбежал к этому незаметному человеку и усадил его на свое место. — Господа, Конан, вы разве не знакомы?
— Нет, — покачал головой наш король. — А что, должны быть?
— Возможно, — тихо сказал незнакомец, — обо мне ходит множество разных слухов…
— Стефан Король Историй, из Замковой Скалы! — торжественно провозгласил Эрхард. — Лучший рассказчик и сочинитель стран Заката!
— Ну, скажем так, не лучший, — скромно заметил Стефан, опуская глаза. — Таковым я считаю великого сказочника Петрониуса Тарантийского…
Зал погрузился в тишину. Конан удивленно поднял брови, Мораддин открыл рот, я привстал, а Тицо, неслышно зевнув, заснул.
— Очень рад вас видеть, господа, — не повышая голоса, сказал Стефан. — Если хотите, я вам что-нибудь расскажу нынешним вечером…
Сколько раз я давал себе клятву, что больше не стану пить с Конаном и его приятелями-варварами? Не упомню уже… Одного понять не могу — почему каждый раз я нарушаю данное самому себе обещание?
Изрядно покачиваясь, держась одной рукой за холодные каменные стены коридора, а другой сжимая загривок вцепившегося мне в грудь Тицо, я добрался до отведенной мне комнаты неподалеку от тронного зала.
Дверь вначале долго не открывалась. Я ее толкал рукой, плечом, несколько раз ударил ногой, едва при этом не упав. Спасибо пожилому стражнику, проходившему мимо: видя мои мучения, он просто потянул дверное кольцо на себя. Естественно, что дверь открылась.
Покои нам предоставили неплохие. Квадратные комнаты, стены которых покрывала деревянная обшивка, с огромной кроватью и не менее громадным камином. Обязательная поленница из сухих березовых дров — если ночью станет холодно, поленья всегда можно подбросить в очаг. Стол с медным тазиком для умывания, кувшином непременного ягодного вина и блюдом с какой-никакой едой. Мои вещи уже перенесли в спальню, но разбирать их прямо сейчас не было никакого желания. Скорее спать… Позади долгий путь от Тарантии до Вольфгарда, вечерняя пьянка с Эрхардом, Конаном и остальными, а завтра предстоит выяснить, что же происходит в Граскаальских горах и насколько велика угроза нового появления зеленого огня…
Конан, памятуя о неприятных событиях последних дней, связанных с убийством гвардейцев, приказал обязательно запирать комнаты на засов, но я пропустил слова варвара мимо ушей. Сейчас было не до того. Главное — дойти до постели, при этом не упав и не своротив стол.
Глянув на кувшин с ягодным вином, я с унылой миной отвернулся. Очень уж оно обманчиво: на вкус приятно, чуть сладковато, пахнет лесом и, если так можно выразиться, солнечным светом, но… Трех кружек хватает, чтобы довести человека до скотского состояния.
Потрясающе! На теплом пледе, покрывавшем кровать, обнаружились нижние штаны и рубаха, причем чистые и, скорее всего, совершенно новые. Посадив Тицо в корзинку и защелкнув замочек на крышке, я сбросил одежду, переодел белье и нырнул под плед. Льняные простыни были ужасно холодными.
Комната освещалась пляшущим оранжевым светом камина и четырьмя тусклыми масляными лампами. Уснуть я вначале не смог — мешали шум в голове и мое слишком развитое воображение. Молодец Стефан, отличную сказку рассказал, кажется, всех пробрало, даже Конана!
…Стефан, по прозвищу «Король Историй», родом происходивший из поместья Замковая Скала, был дворянином, однако вместо того, чтобы поддерживать славу своего рода воинской доблестью, он, по мнению отца, начал маяться дурью. А именно: его с детства увлекали различные жуткие сказки и истории. Затем, научившись писать, Стефан начал собирать легенды для своей библиотеки, а после совершеннолетия он ушел из дома, начав зарабатывать на жизнь рассказами о чудовищах в трактирах и богатых домах.
Слава пришла к нему лет в двадцать пять. Случайно Стефан оказался в Бельверусе, где был принят младшим сыном короля, Ольтеном. Принц был еще юн и заслушивался страшными и необычными рассказами о демонах, вселившихся в самые привычные вещи, о вампирах или сумасшедших. Ольтен представил сказочника отцу и на одном из дворцовых вечеров Стефан постарался — от заката до полуночи он рассказывал королю и придворным невероятную историю о необычной лавке, хозяин которой мог продать желающему любую вещь за полцены. А за вторую половину стоимости он предлагал человеку невинно пошутить над одним из знакомых…
В тот вечер Нимед, слушавший Стефана, затаив дыхание, сказал:
— Я — король Немедии, а ты — Король Историй…
С тех пор и начали Стефана называть королем страшных сказок и невероятных повествований.
Сегодня вечером Стефан, загордившись тем, что его будут слушать сразу два короля, наследник трона, немедийский граф и аквилонский барон, рассказал длинную и, разумеется, очень мрачную историю, сочиненную им самим.
Я много раз читал списки с его сочинений, да и Мораддин у себя в Бельверусе тоже, но читать и слушать — это две совершенно разные вещи. Стефан говорил и за себя самого, и за героев своей повести, искренне переживал за них, вмиг превращаясь из толстого зингарского судьи в аргосского старика-колдуна, содержавшего бродячий театр… Суть сказки была вот в чем: толстяк-судья невольно послужил причиной гибели прекрасной дочери старика и не понес никакого наказания. Колдун наложил на судью проклятие и тот вскорости превратился из дородного, разжиревшего человека в живой скелет. Долго рассказывать, что было дальше. Только известно, что неправедный судья и его приятель-контрабандист были наказаны, а старик ушел дальше странствовать…
Конан во время рассказа переживал как ребенок. Больше всего король жалел контрабандиста, искреннее желавшего помочь своему приятелю-судье, и в конце концов погибшего от рук родственников колдуна.
Вполне естественно, что пока Стефан Король Историй говорил, мы прикладывались к кружкам с ягодным вином и, когда рассказчик умолк, изрядно захмелели. Конан подарил Стефану собственный кинжал, украшенный королевским вензелем — «Конан Канах» — а потом начал доказывать, будто слышал эту историю и даже был знаком с помянутым судьей. Разумеется, при неприятных для самого себя обстоятельствах… А Стефан поверил. Или сделал вид, что поверил.
Постепенно я начал засыпать и на зыбкой грани между сном и явью перед моим мысленным взором проносились все герои этой истории — старый, с изъеденным редкой болезнью носом, колдун; красавец контрабандист с острой зингарийской бородкой и толстяк судья… Наверное, потом я заснул. Какие были сны — не помню.
…Я ощутил резкую боль у наружного края правой глазницы. Далее что-то холодное и очень острое соскользнуло по виску к уху. В чем дело?!
Действовал инстинкт — я взмахнул рукой, моментально перевернулся набок и со всей возможной быстротой отполз к левому краю постели. Там, на полу, лежал мой меч. И, конечно же, я закричал.
Как вы думаете, сколь сильно может испугаться человек, полный вечер слушавший страшную историю про таинственных убийц и колдунов, изрядно напившийся, и просыпающийся от прикосновения острия ножа? Я тогда был уверен, что умру со страху. Через затуманенное сном сознание проскочила мысль о неведомом убийце, покусившемся вначале на Энунда, а позже убившего двух гвардейцев из десятка Паллантида… О боги, их всех поразили ударом кинжала в глаз!
— Про-очь! — заорал я. — Убью!
Рука сама нащупала рукоять меча и я, ощущая, как по правой щеке течет кровь, начал рубить клинком воздух. Я ничего не слышал — может быть, убийца успел выскочить, тем более, что пол устилал потертый, но толстый туранский ковер. А может быть, я просто боялся даже повстречаться с существом, названным нашим бритунийцем-оборотнем «чужим».
— Быстрее все ко мне! — продолжал надрываться я, размахивая мечом перед собой. В комнате было темно — камин прогорел и теперь в очаге лежала лишь кучка тусклых угольков, а в масляных лампах погасли фитили. — Конан, Веллан, сюда!
Дверь распахнулась. Это наш король ударил по ней ногой, влетел в комнату, сжимая в руке клинок и остановился возле камина в боевой стойке — ноги полусогнуты, меч держится на вытянутых руках перед собой. Вслед за Конаном в покой ворвались Веллан, Мораддин и Эртель. Они несли смоляные чадящие факелы.
Конан осмотрелся и внезапно опустил меч.
— Чего орешь? — жестко спросил он. — Весь замок перебудил. Нет никого… Вот демоны Серых Равнин, Хальк, почему на тебе кровь?
— Никто ничего не говорит, — Мораддин передал факел Веллану и быстрым шагом подошел ко мне. — Месьор Хальк, повернись лицом к свету. Отлично! Та-ак, могу сказать одно — тебе повезло. А во-вторых, убийца во дворце.
— Какой убийца? — вскипел Конан. — Мораддин, ты о чем?
У меня сильно болел висок и я чувствовал, что из раны, протянувшейся от края глазницы до уха, продолжает течь кровь. Граф Эрде вытащил из рукава рубахи льняной платок, сложил его и отдал мне — приложить к ране.
— Что ты запомнил? — коротко спросил меня Мораддин. — Рассказывай!
Я честно ответил, что ничего не помню. Пришел, лег спать, потом проснулся от удара ножом в голову (Мораддин оглядев пол возле кровати, нашел мой же кинжал), начал звать на помощь…
— Повезло, — Веллан, Эртель и Конан подошли ко мне, а король осмотрел рану. — Если тебя били в глаз, как и остальных, то… Мораддин, глянь. Острие ударило по косточке с края глазницы, но соскользнуло наружу. Хвала Митре и Крому, только распороло кожу…
— Чуть выше проходит жила, — проворчал Мораддин. — Если бы ее задели, крови было бы во сто крат больше. Хальк, тебе лекарь не нужен?
— Какой, к демонам, лекарь? — взвыл я. — Нас тут всех перебьют! Вы понимаете, что если раньше подозрение могло упасть на меня или на Веллана, то теперь я могу подозревать каждого из вас!
— Следовательно, — заметил бритуниец, — кто-то очень хочет нас поссорить. Хальк, вспомни еще раз, может быть, ты видел хотя бы тень человека, чувствовал его дыхание, слышал шаги? Хоть что-нибудь!
— Ни-че-го! — по слогам произнес я. — Понятия не имею, что это было. Призрак! Бестелесный демон! Домой хочу, надоело!
— Заткнись, — буркнул король. — Ты почему дверь не закрыл? Я, кажется, всех просил закрываться на ночь. Такой засов выдвинуть снаружи невозможно.
— Забыл, — признался я и смущенно опустил голову. — По пьяни…
— Так! — Мораддин выступил вперед. — Все происходящее мне решительно не нравится. С позволения короля Конана, — граф хитро посмотрел на киммерийца, — ведь ты позволишь? — мы будем спать в одной комнате. Перетащим туда кровати. Или можно просто спать на полу. Утром надо отослать Веллана в гостиницу, проверить, все ли хорошо у Паллантида и его людей. Если там ничего не случилось, значит, убийцей является кто-то из присутствующих.
— Ты головой повредился, — соболезнующе заметил Конан. — Ну скажи, зачем мне, тебе или Веллану убивать Халька? Бред.
— А я вообще ни при чем, — подал голос Эртель, посейчас молчавший. — Насколько я понял, убийства начались еще в Тарантии?
— Начались, начались, — Конан огорченно вздохнул. — Я вот о чем думаю… Может, кого-то из нас околдовали? Человек по приказу какого-нибудь волшебника ночью убивает, не сохраняя воспоминаний об этом наутро. Или рядом с нами находится бестелесная тварь, получающая воплощение только ночью. Такое бывает, видел не раз… — Конан поднялся с края моей кровати и решительно приказал: — Хальк, Мораддин, Веллан, перетаскивайте свои вещи в мою комнату. Эртель, будь добр, прикажи страже постоянно находиться в этом коридоре. Скажи, что король Аквилонии заплатит тысячу Двойных Львов, если стражники обнаружат поблизости либо незнакомого человека, либо увидят существо, не принадлежащее к нашему миру и опишут его. Возьмешь потом у меня золото, чтобы вознаградить стражу за лишнее бдение.
— Хорошо, — кивнул племянник короля Пограничья. — Конан, пойми, мне самому неприятно. Все-таки вы гости… А тут покушение на убийство. Я сделаю все, чтобы вы были в безопасности по крайней мере до рассвета.
Мы все сделали по приказу Конана. Я, Мораддин и Веллан покинули свои комнаты, собрались в покое, отведенном киммерийцу, и, заперев дверь на засов, на всякий случай подперли ее толстыми поленьями. Вещи переносили вместе. Тицо спал в корзине, не обращая внимания на царившую вокруг суматоху, и я поставил его маленький домик неподалеку от камина, чтобы зверьку было тепло.
Выпив по стаканчику ежевичного вина, мы заснули. Конан и Веллан расположились на кроватях, а мы с Мораддином устроились на полу, завернувшись в теплые клетчатые пледы и плащи из куньих шкур. На всякий случай наше оружие — от мечей и боевых топоров до обычных ножиков для разрезания хлеба — мы сложили в большой сундук. Ключ от него Конан прицепил себе на цепочку, висевшую на шее.
До рассвета не произошло ничего необычного.
Рано утром — небо на восходе едва начало сереть — мы вчетвером проснулись. Конан сразу начал распоряжаться: сейчас Веллан и Мораддин отправятся к Эрхарду и расскажут ему о ночном происшествии. Хальк пускай одевается и идет со мной — в гостиницу «Корона и посох», проверить, как дела у Паллантида и его подчиненных. В полдень король Пограничья хотел собрать Совет и потому с полдневным колоколом нам всем необходимо быть в тронном зале. Будем решать, что делать.
Зря я жаловался, что замок короля Эрхарда холодный и неуютный. Каково человеку выходить из натопленной комнаты в продуваемый всеми сквозняками коридор, а затем на улицу? Снаружи был мороз, с крыш свисали длинные сосульки, а воздухе кружилась мелкая снежная пыль. День обещал быть солнечным — светило, поднявшись из-за дальних, едва заметных отсюда вершин Кезанкийских гор, бросило оранжевые лучи на Вольфгард и разогнало редкие облака.
Этим утром столица Пограничья показалась мне более приветливой и спокойной. Вчера я устал и был в дурном настроении, а потому все окружающее виделось в черных красках. Пускай ночью меня пытались убить, пускай я изрядно замерз, спав на полу, но, увидев поднимающееся к небу ровные струйки дыма от очагов, услышав приглушенное мычанье коров и чириканье красногрудых снегирей, я оттаял. Я происхожу родом из очень дальней аквилонской провинции, замок моего отца (не в обиду королю Эрхарду будь сказано) очень похож на «верхний город» Вольфгарда. Благостная патриархальность, спокойствие и древнее благочиние…
Мы с Конаном, облаченным в короткую меховую куртку и круглую шапку из меха чернобурки, беспрепятственно прошли через ворота квадратного замка Эрхарда, спустились вниз по дороге, ведущей с холма, и киммериец уверенно повел меня в сторону приземистого бревенчатого дома, на котором красовалась удивительно изящная для варварского Пограничья вывеска: «Корона и посох. Комнаты для проезжающих и вкусная еда. Содержит мэтр Хек Далум.» А еще на вывеске были старательно нарисованы указанные корона и посох, оплетенные сосновыми ветками.
— Изменилось все, — сказал мне Конан, кивая в сторону гостиницы. — Я здесь был четыре года назад. Вывеску новую повесили, дом отремонтировали… Глянь, новую конюшню пристроили…
— Эй!.. — оборвал слова короля резкий басовитый крик. — Это ты мне мерещишься?
«Сколько же у киммерийца приятелей в Пограничье? — подумал я, уяснив, что возглас незнакомца относился к Конану. — А по всему миру? Не удивлюсь, если у нашего варвара-короля найдутся знакомые и в Кхитае, и даже в сказочной Вендии…»
— Фрам! — заорал Конан. — Дубина длиннобородая! Ты откуда здесь?
— Опять гномы, — проворчал я себе под нос. И точно — перебираясь через сугробы, к нам бежал довольно высокий для своего племени (мне по подбородок) чернобородый подгорный карлик. Добротная зеленая одежда, непременный капюшон, черные сапоги и обязательный топор за поясом. Гномы очень любят боевые топоры — национальное оружие.
— Конан, как я рад тебя видеть! — вопил гном. — Пойдем выпьем в «Корону и посох»! За встречу! А у нас тут такое случилось! Слушай, а ты зачем приехал? Опять работу наемника ищешь?
Конан наклонился, по-братски обнял гнома и сразу повернулся ко мне.
— Хальк, это Фрам, сын Дарта, по прозвищу Мрачный. Фрам, это Хальк, аквилонский барон. Он мой друг.
— Друзья Конана — мои друзья, — очень почтительно, как умеют одни только гномы, поклонился Фрам. — Ты тоже наемник, господин Хальк?
— Не совсем, — отрекся я. — Вообще-то я служу в библиотеке аквилонского короля. То есть короля Конана Первого.
— Что, в Аквилонии король сменился? — удивился гном. — Здорово! Знаешь, Конан, самое смешное в том, что тебя и его зовут одинаково!
— Пойдем в трактир, — рассмеялся киммериец. — Там все объясню. Плачу я.
— А чего это ты такой богатый? — Фрам прищурился. — Опять кого-нибудь ограбил, старый разбойник? Пошли, пошли, мне кое-кто из наших задолжал за игру в кости и я тоже пива поставлю! Не тебе одному разоряться…
Киммериец подошел к двери трактира и толкнул ее ногой.
— Проходите, господа мои, — сказал он. — Сегодня Конан Канах всех угощает, потому что встретился со старым другом. Фрам, тебе какое пиво больше нравится — светлое или темное?
После вновь направился король Конан в горы, дабы окрестность вершины, что Небесной горой у народов, там проживающих, именуется осмотреть и во всем том, что о месте упомянутом допреж поведано ему было, убедиться самолично.
Сопровождение же короля, как и пристало мужу, положение столь высокое имеющего и достославного весьма, хоть и не преизрядно было на сей раз числом и великолепием и пышностию замечательною не отличалось, но из дворян и иных мужей титулованных и рыцарей славных и доблестных состояло, из коих паче всего назвать подобает
[8]
Дорогою же к горам означенным миновали они селения, и деревни и жилища, одне стоящие, пейзанам и пастухам принадлежащие и скудные прискорбно имуществом своим нехитрым, и скарбом всяким, и тако же землями плодородными и угодьями, для выпаса потребными, а посему и людьми в числе своем не весьма изобильными.
— Меньше, — ответил стигиец, стараясь не замечать любопытных взглядов гвардейцев. Я, впрочем, тоже рассматривал придворного волшебника Эрхарда не без интереса. Если этот колдун сумел добиться расположения Конана — значит, в Стигии еще рождаются приличные люди… Тотлант продолжал говорить, глядя на нашего короля: — Рад, что ты получил мое письмо. Понимаешь ли, я начинаю всерьез бояться…
— Чего? — спросил Конан.
— Будущего, — уклончиво сказал Тотлант. — Кстати, Эрхард просил сделать вам вина? Подождите немного.
Тотлант зажмурился, быстро пробормотал под нос несколько фраз с обилием свистящих звуков и вытянул вперед руки. На миг сгустилось облачко тумана и вот уже стигиец держит раздувшийся темный бурдюк. Гвардейцы изумленно зашептались.
— Так спиться можно, — хихикнул Эртель. — Бесплатное вино каждый день, да еще не какое-нибудь, но розовое асгалунское. Не понимаю, как это у тебя получается?
— Ума нет, вот и не понимаешь, — беззлобно огрызнулся стигиец. — Креационное заклинание требует много сил, а еще больше мозгов.
— Мозгов? — расплылся в улыбке племянник короля. — Ты делаешь вино из чьих-то мозгов?
— Отстань, — поморщился Тотлант, умело развязывая горловину бурдюка. — А еще лучше — принеси кружки и поставь на стол. Здесь тебе не Бельверус, слуг нет.
В самом углу тронного зала громоздилось величественное сооружение из грубых досок, которое столом можно было назвать лишь с большой натяжкой. Однако мы все сумели разместиться вокруг этого чудовища, порожденного болезненной фантазией местного плотника и разобрать чарки, принесенные Эртелем и Велланом. Отчасти этикет был соблюден — Эрхард посадил рядом с собой Конана, по левую руку — Тотланта, а остальным сказал рассаживаться, как душе угодно. Слуги все-таки нашлись — пока мы пили созданное Тотлантом буквально из воздуха отличное шемское вино, на столе появились блюда с холодным мясом, хлебом и редкой для этого времени года в Пограничье зеленью. Посуда, конечно, была самая простецкая — глиняная или медная. Только Конану и Эрхарду подали серебряные кубки и тарелки.
По местной традиции, после первого кубка все представились — по кругу. Эрхард с серьезным выражением на лице выслушивал сложные имена и гордые титулы наших гвардейцев, милостиво перебросился парой слов с Мораддином, а затем очередь дошла до меня. Я поднялся с жесткой скамьи и слегка поклонился королю Пограничья.
— Хальк, сын Зенса, барон Юсдаль-младший.
Конан усмехнулся и проворчал:
— Он же хранитель библиотеки, летописец и полное подобие Эртеля. Заговорит кого хочешь.
— Очень рад, господин барон, — учтиво сказал Эрхард. — Надеюсь, тебе понравится наша страна. А позволь узнать, что это за странный зверек?
Тицо сидел на задних лапках у края стола и недоумевающе пялился на короля Пограничья своими небесно-голубыми глазками.
— Это, — я запнулся, придумывая, как бы объяснить Эрхарду происхождение маленького существа. — Это мое домашнее животное. Вернее, Тицо не совсем животное. Он разумен, как мы, только его развитие остановилось на возрасте десятилетнего ребенка человека. Так мне кажется…
— Интересно, — хмыкнул старый король. — Ладно, господа. Теперь мы знаем друг друга по имени. Надеюсь, мне самому представляться не нужно? А с Тотлантом и Эртелем вы уже знакомы. Я счастлив разделить с вами стол.
Обед — достаточно вкусный и обильный — прошел в неловком молчании. Почти все, кроме хозяев замка, и, конечно, Конана, чувствовали себя неловко. С каких это пор обычную гвардейскую стражу допускают за королевский стол? Однако Эрхард счел себя обязанным накормить нас всех, и лишь когда яств на столе заметно поубавилось, подозвал Эртеля:
— Вот что, племянничек. Во дворце мы всех разместить не сможем, поэтому проводи господ гвардейцев в «Корону и посох». Хозяину скажи — постой оплатит король. И пускай отнесется к гостям с почтением, — Эрхард повернулся к Паллантиду и спросил: — Думаю, легат не будет возражать против неплохой гостиницы за королевский счет?
— Если не будет возражать мой господин, — Паллантид покосился на киммерийца. — То я лишь подчинюсь.
— Отправляйтесь, — махнул рукой Конан. — Мне здесь ничего не угрожает.
После того, как Черные Драконы ушли, а со двора донеслись их радостные голоса (фактически, гвардейцы получили полный вечер, свободный от службы), Эрхард распорядился убрать со стола, принести кресла для гостей и бочонок ягодного вина, очень любимого в Пограничном королевстве.
Мы разместились возле жаркого камина, Тотлант по стигийской привычке устроился прямо на полу, на подушках, а Конан, отведав пахнущий ежевикой и малиной напиток, потянулся и сказал:
— Эрхард, может, отложим неприятные разговоры до завтрашнего утра? Не хочется сейчас выслушивать истории о ваших неприятностях. Думаю, подземные твари за ночь не сбегут?
— Это верно, — подтвердил король. — О, Эртель вернулся! Эй, давай к нам!
Эртель пришел не один. Королевского племянника сопровождали двое личностей, одна из которых была мне насквозь знакома — высокоученый хранитель анналов карт Аквилонского королевства, благороднейший месьор Евсевий Цимисхий собственной персоной. Конан аж скривился, увидев этого высокого черноволосого господина — киммериец предвидел, что сейчас произойдет. И точно…
— Привет тебе, о достопреславный владыка земель закатных и полуночных! — Евсевий куртуазно раскланялся, шаркнув правой ногой по устланному грязной соломой полу. — Сколь велика радость моя при лицезрении славного государя, почтившего своим вниманием сей отдаленный предел, в коем я пребываю вот уже в продолжении…
— Евсевий, остановись! — простонал Конан. — Поверь, я тоже очень рад тебя видеть. Однако если ты начнешь разговаривать не по-людски, мое величество разгневается.
— Умолкаю по твоему лишь повелению, о царственный, — аквилонец изящно поклонился и, подвинув скамью поближе к нам, попросил разрешения сесть. Конан только рукой махнул.
С Евсевием я познакомился еще во времена учебы в Тарантийской Обители Мудрости. Этот дворянин, всецело отдавший себя науке с умным названием «география», преподавал нам основы составления карт и науку о минералах. Затем, после смерти Нумедидеса, он занял должность при дворе короля Конана. Я слышал, что Евсевий не так давно участвовал в одной из самых таинственных авантюр киммерийца, связанной с поездкой в провинцию Темра. Что они там делали — я так и не выяснил*[7].
В последнее время Евсевий странствовал по королевствам Полуночи и Восхода, в Пограничье жил уже две полных луны, пользуясь благосклонностью Эрхарда, а заодно обучая наследника (как я уже понял, редкостного оболтуса) различным наукам.
Следом за Евсевием и Эртелем шел человек среднего роста, в небогатой дворянской одежде. На вид ему было лет сорок, полноватый, но ничуть не толстый, сутулый, с почти незаметными залысинами и пристальным взглядом вечно сощуренных близоруких глаз. Человек выглядел очень спокойным, но одновременно настороженным.
— О, почтенный Стефан! — Эрхард вскочил с кресла, буквально подбежал к этому незаметному человеку и усадил его на свое место. — Господа, Конан, вы разве не знакомы?
— Нет, — покачал головой наш король. — А что, должны быть?
— Возможно, — тихо сказал незнакомец, — обо мне ходит множество разных слухов…
— Стефан Король Историй, из Замковой Скалы! — торжественно провозгласил Эрхард. — Лучший рассказчик и сочинитель стран Заката!
— Ну, скажем так, не лучший, — скромно заметил Стефан, опуская глаза. — Таковым я считаю великого сказочника Петрониуса Тарантийского…
Зал погрузился в тишину. Конан удивленно поднял брови, Мораддин открыл рот, я привстал, а Тицо, неслышно зевнув, заснул.
— Очень рад вас видеть, господа, — не повышая голоса, сказал Стефан. — Если хотите, я вам что-нибудь расскажу нынешним вечером…
Сколько раз я давал себе клятву, что больше не стану пить с Конаном и его приятелями-варварами? Не упомню уже… Одного понять не могу — почему каждый раз я нарушаю данное самому себе обещание?
Изрядно покачиваясь, держась одной рукой за холодные каменные стены коридора, а другой сжимая загривок вцепившегося мне в грудь Тицо, я добрался до отведенной мне комнаты неподалеку от тронного зала.
Дверь вначале долго не открывалась. Я ее толкал рукой, плечом, несколько раз ударил ногой, едва при этом не упав. Спасибо пожилому стражнику, проходившему мимо: видя мои мучения, он просто потянул дверное кольцо на себя. Естественно, что дверь открылась.
Покои нам предоставили неплохие. Квадратные комнаты, стены которых покрывала деревянная обшивка, с огромной кроватью и не менее громадным камином. Обязательная поленница из сухих березовых дров — если ночью станет холодно, поленья всегда можно подбросить в очаг. Стол с медным тазиком для умывания, кувшином непременного ягодного вина и блюдом с какой-никакой едой. Мои вещи уже перенесли в спальню, но разбирать их прямо сейчас не было никакого желания. Скорее спать… Позади долгий путь от Тарантии до Вольфгарда, вечерняя пьянка с Эрхардом, Конаном и остальными, а завтра предстоит выяснить, что же происходит в Граскаальских горах и насколько велика угроза нового появления зеленого огня…
Конан, памятуя о неприятных событиях последних дней, связанных с убийством гвардейцев, приказал обязательно запирать комнаты на засов, но я пропустил слова варвара мимо ушей. Сейчас было не до того. Главное — дойти до постели, при этом не упав и не своротив стол.
Глянув на кувшин с ягодным вином, я с унылой миной отвернулся. Очень уж оно обманчиво: на вкус приятно, чуть сладковато, пахнет лесом и, если так можно выразиться, солнечным светом, но… Трех кружек хватает, чтобы довести человека до скотского состояния.
Потрясающе! На теплом пледе, покрывавшем кровать, обнаружились нижние штаны и рубаха, причем чистые и, скорее всего, совершенно новые. Посадив Тицо в корзинку и защелкнув замочек на крышке, я сбросил одежду, переодел белье и нырнул под плед. Льняные простыни были ужасно холодными.
Комната освещалась пляшущим оранжевым светом камина и четырьмя тусклыми масляными лампами. Уснуть я вначале не смог — мешали шум в голове и мое слишком развитое воображение. Молодец Стефан, отличную сказку рассказал, кажется, всех пробрало, даже Конана!
…Стефан, по прозвищу «Король Историй», родом происходивший из поместья Замковая Скала, был дворянином, однако вместо того, чтобы поддерживать славу своего рода воинской доблестью, он, по мнению отца, начал маяться дурью. А именно: его с детства увлекали различные жуткие сказки и истории. Затем, научившись писать, Стефан начал собирать легенды для своей библиотеки, а после совершеннолетия он ушел из дома, начав зарабатывать на жизнь рассказами о чудовищах в трактирах и богатых домах.
Слава пришла к нему лет в двадцать пять. Случайно Стефан оказался в Бельверусе, где был принят младшим сыном короля, Ольтеном. Принц был еще юн и заслушивался страшными и необычными рассказами о демонах, вселившихся в самые привычные вещи, о вампирах или сумасшедших. Ольтен представил сказочника отцу и на одном из дворцовых вечеров Стефан постарался — от заката до полуночи он рассказывал королю и придворным невероятную историю о необычной лавке, хозяин которой мог продать желающему любую вещь за полцены. А за вторую половину стоимости он предлагал человеку невинно пошутить над одним из знакомых…
В тот вечер Нимед, слушавший Стефана, затаив дыхание, сказал:
— Я — король Немедии, а ты — Король Историй…
С тех пор и начали Стефана называть королем страшных сказок и невероятных повествований.
Сегодня вечером Стефан, загордившись тем, что его будут слушать сразу два короля, наследник трона, немедийский граф и аквилонский барон, рассказал длинную и, разумеется, очень мрачную историю, сочиненную им самим.
Я много раз читал списки с его сочинений, да и Мораддин у себя в Бельверусе тоже, но читать и слушать — это две совершенно разные вещи. Стефан говорил и за себя самого, и за героев своей повести, искренне переживал за них, вмиг превращаясь из толстого зингарского судьи в аргосского старика-колдуна, содержавшего бродячий театр… Суть сказки была вот в чем: толстяк-судья невольно послужил причиной гибели прекрасной дочери старика и не понес никакого наказания. Колдун наложил на судью проклятие и тот вскорости превратился из дородного, разжиревшего человека в живой скелет. Долго рассказывать, что было дальше. Только известно, что неправедный судья и его приятель-контрабандист были наказаны, а старик ушел дальше странствовать…
Конан во время рассказа переживал как ребенок. Больше всего король жалел контрабандиста, искреннее желавшего помочь своему приятелю-судье, и в конце концов погибшего от рук родственников колдуна.
Вполне естественно, что пока Стефан Король Историй говорил, мы прикладывались к кружкам с ягодным вином и, когда рассказчик умолк, изрядно захмелели. Конан подарил Стефану собственный кинжал, украшенный королевским вензелем — «Конан Канах» — а потом начал доказывать, будто слышал эту историю и даже был знаком с помянутым судьей. Разумеется, при неприятных для самого себя обстоятельствах… А Стефан поверил. Или сделал вид, что поверил.
Постепенно я начал засыпать и на зыбкой грани между сном и явью перед моим мысленным взором проносились все герои этой истории — старый, с изъеденным редкой болезнью носом, колдун; красавец контрабандист с острой зингарийской бородкой и толстяк судья… Наверное, потом я заснул. Какие были сны — не помню.
…Я ощутил резкую боль у наружного края правой глазницы. Далее что-то холодное и очень острое соскользнуло по виску к уху. В чем дело?!
Действовал инстинкт — я взмахнул рукой, моментально перевернулся набок и со всей возможной быстротой отполз к левому краю постели. Там, на полу, лежал мой меч. И, конечно же, я закричал.
Как вы думаете, сколь сильно может испугаться человек, полный вечер слушавший страшную историю про таинственных убийц и колдунов, изрядно напившийся, и просыпающийся от прикосновения острия ножа? Я тогда был уверен, что умру со страху. Через затуманенное сном сознание проскочила мысль о неведомом убийце, покусившемся вначале на Энунда, а позже убившего двух гвардейцев из десятка Паллантида… О боги, их всех поразили ударом кинжала в глаз!
— Про-очь! — заорал я. — Убью!
Рука сама нащупала рукоять меча и я, ощущая, как по правой щеке течет кровь, начал рубить клинком воздух. Я ничего не слышал — может быть, убийца успел выскочить, тем более, что пол устилал потертый, но толстый туранский ковер. А может быть, я просто боялся даже повстречаться с существом, названным нашим бритунийцем-оборотнем «чужим».
— Быстрее все ко мне! — продолжал надрываться я, размахивая мечом перед собой. В комнате было темно — камин прогорел и теперь в очаге лежала лишь кучка тусклых угольков, а в масляных лампах погасли фитили. — Конан, Веллан, сюда!
Дверь распахнулась. Это наш король ударил по ней ногой, влетел в комнату, сжимая в руке клинок и остановился возле камина в боевой стойке — ноги полусогнуты, меч держится на вытянутых руках перед собой. Вслед за Конаном в покой ворвались Веллан, Мораддин и Эртель. Они несли смоляные чадящие факелы.
Конан осмотрелся и внезапно опустил меч.
— Чего орешь? — жестко спросил он. — Весь замок перебудил. Нет никого… Вот демоны Серых Равнин, Хальк, почему на тебе кровь?
— Никто ничего не говорит, — Мораддин передал факел Веллану и быстрым шагом подошел ко мне. — Месьор Хальк, повернись лицом к свету. Отлично! Та-ак, могу сказать одно — тебе повезло. А во-вторых, убийца во дворце.
— Какой убийца? — вскипел Конан. — Мораддин, ты о чем?
У меня сильно болел висок и я чувствовал, что из раны, протянувшейся от края глазницы до уха, продолжает течь кровь. Граф Эрде вытащил из рукава рубахи льняной платок, сложил его и отдал мне — приложить к ране.
— Что ты запомнил? — коротко спросил меня Мораддин. — Рассказывай!
Я честно ответил, что ничего не помню. Пришел, лег спать, потом проснулся от удара ножом в голову (Мораддин оглядев пол возле кровати, нашел мой же кинжал), начал звать на помощь…
— Повезло, — Веллан, Эртель и Конан подошли ко мне, а король осмотрел рану. — Если тебя били в глаз, как и остальных, то… Мораддин, глянь. Острие ударило по косточке с края глазницы, но соскользнуло наружу. Хвала Митре и Крому, только распороло кожу…
— Чуть выше проходит жила, — проворчал Мораддин. — Если бы ее задели, крови было бы во сто крат больше. Хальк, тебе лекарь не нужен?
— Какой, к демонам, лекарь? — взвыл я. — Нас тут всех перебьют! Вы понимаете, что если раньше подозрение могло упасть на меня или на Веллана, то теперь я могу подозревать каждого из вас!
— Следовательно, — заметил бритуниец, — кто-то очень хочет нас поссорить. Хальк, вспомни еще раз, может быть, ты видел хотя бы тень человека, чувствовал его дыхание, слышал шаги? Хоть что-нибудь!
— Ни-че-го! — по слогам произнес я. — Понятия не имею, что это было. Призрак! Бестелесный демон! Домой хочу, надоело!
— Заткнись, — буркнул король. — Ты почему дверь не закрыл? Я, кажется, всех просил закрываться на ночь. Такой засов выдвинуть снаружи невозможно.
— Забыл, — признался я и смущенно опустил голову. — По пьяни…
— Так! — Мораддин выступил вперед. — Все происходящее мне решительно не нравится. С позволения короля Конана, — граф хитро посмотрел на киммерийца, — ведь ты позволишь? — мы будем спать в одной комнате. Перетащим туда кровати. Или можно просто спать на полу. Утром надо отослать Веллана в гостиницу, проверить, все ли хорошо у Паллантида и его людей. Если там ничего не случилось, значит, убийцей является кто-то из присутствующих.
— Ты головой повредился, — соболезнующе заметил Конан. — Ну скажи, зачем мне, тебе или Веллану убивать Халька? Бред.
— А я вообще ни при чем, — подал голос Эртель, посейчас молчавший. — Насколько я понял, убийства начались еще в Тарантии?
— Начались, начались, — Конан огорченно вздохнул. — Я вот о чем думаю… Может, кого-то из нас околдовали? Человек по приказу какого-нибудь волшебника ночью убивает, не сохраняя воспоминаний об этом наутро. Или рядом с нами находится бестелесная тварь, получающая воплощение только ночью. Такое бывает, видел не раз… — Конан поднялся с края моей кровати и решительно приказал: — Хальк, Мораддин, Веллан, перетаскивайте свои вещи в мою комнату. Эртель, будь добр, прикажи страже постоянно находиться в этом коридоре. Скажи, что король Аквилонии заплатит тысячу Двойных Львов, если стражники обнаружат поблизости либо незнакомого человека, либо увидят существо, не принадлежащее к нашему миру и опишут его. Возьмешь потом у меня золото, чтобы вознаградить стражу за лишнее бдение.
— Хорошо, — кивнул племянник короля Пограничья. — Конан, пойми, мне самому неприятно. Все-таки вы гости… А тут покушение на убийство. Я сделаю все, чтобы вы были в безопасности по крайней мере до рассвета.
Мы все сделали по приказу Конана. Я, Мораддин и Веллан покинули свои комнаты, собрались в покое, отведенном киммерийцу, и, заперев дверь на засов, на всякий случай подперли ее толстыми поленьями. Вещи переносили вместе. Тицо спал в корзине, не обращая внимания на царившую вокруг суматоху, и я поставил его маленький домик неподалеку от камина, чтобы зверьку было тепло.
Выпив по стаканчику ежевичного вина, мы заснули. Конан и Веллан расположились на кроватях, а мы с Мораддином устроились на полу, завернувшись в теплые клетчатые пледы и плащи из куньих шкур. На всякий случай наше оружие — от мечей и боевых топоров до обычных ножиков для разрезания хлеба — мы сложили в большой сундук. Ключ от него Конан прицепил себе на цепочку, висевшую на шее.
До рассвета не произошло ничего необычного.
Рано утром — небо на восходе едва начало сереть — мы вчетвером проснулись. Конан сразу начал распоряжаться: сейчас Веллан и Мораддин отправятся к Эрхарду и расскажут ему о ночном происшествии. Хальк пускай одевается и идет со мной — в гостиницу «Корона и посох», проверить, как дела у Паллантида и его подчиненных. В полдень король Пограничья хотел собрать Совет и потому с полдневным колоколом нам всем необходимо быть в тронном зале. Будем решать, что делать.
Зря я жаловался, что замок короля Эрхарда холодный и неуютный. Каково человеку выходить из натопленной комнаты в продуваемый всеми сквозняками коридор, а затем на улицу? Снаружи был мороз, с крыш свисали длинные сосульки, а воздухе кружилась мелкая снежная пыль. День обещал быть солнечным — светило, поднявшись из-за дальних, едва заметных отсюда вершин Кезанкийских гор, бросило оранжевые лучи на Вольфгард и разогнало редкие облака.
Этим утром столица Пограничья показалась мне более приветливой и спокойной. Вчера я устал и был в дурном настроении, а потому все окружающее виделось в черных красках. Пускай ночью меня пытались убить, пускай я изрядно замерз, спав на полу, но, увидев поднимающееся к небу ровные струйки дыма от очагов, услышав приглушенное мычанье коров и чириканье красногрудых снегирей, я оттаял. Я происхожу родом из очень дальней аквилонской провинции, замок моего отца (не в обиду королю Эрхарду будь сказано) очень похож на «верхний город» Вольфгарда. Благостная патриархальность, спокойствие и древнее благочиние…
Мы с Конаном, облаченным в короткую меховую куртку и круглую шапку из меха чернобурки, беспрепятственно прошли через ворота квадратного замка Эрхарда, спустились вниз по дороге, ведущей с холма, и киммериец уверенно повел меня в сторону приземистого бревенчатого дома, на котором красовалась удивительно изящная для варварского Пограничья вывеска: «Корона и посох. Комнаты для проезжающих и вкусная еда. Содержит мэтр Хек Далум.» А еще на вывеске были старательно нарисованы указанные корона и посох, оплетенные сосновыми ветками.
— Изменилось все, — сказал мне Конан, кивая в сторону гостиницы. — Я здесь был четыре года назад. Вывеску новую повесили, дом отремонтировали… Глянь, новую конюшню пристроили…
— Эй!.. — оборвал слова короля резкий басовитый крик. — Это ты мне мерещишься?
«Сколько же у киммерийца приятелей в Пограничье? — подумал я, уяснив, что возглас незнакомца относился к Конану. — А по всему миру? Не удивлюсь, если у нашего варвара-короля найдутся знакомые и в Кхитае, и даже в сказочной Вендии…»
— Фрам! — заорал Конан. — Дубина длиннобородая! Ты откуда здесь?
— Опять гномы, — проворчал я себе под нос. И точно — перебираясь через сугробы, к нам бежал довольно высокий для своего племени (мне по подбородок) чернобородый подгорный карлик. Добротная зеленая одежда, непременный капюшон, черные сапоги и обязательный топор за поясом. Гномы очень любят боевые топоры — национальное оружие.
— Конан, как я рад тебя видеть! — вопил гном. — Пойдем выпьем в «Корону и посох»! За встречу! А у нас тут такое случилось! Слушай, а ты зачем приехал? Опять работу наемника ищешь?
Конан наклонился, по-братски обнял гнома и сразу повернулся ко мне.
— Хальк, это Фрам, сын Дарта, по прозвищу Мрачный. Фрам, это Хальк, аквилонский барон. Он мой друг.
— Друзья Конана — мои друзья, — очень почтительно, как умеют одни только гномы, поклонился Фрам. — Ты тоже наемник, господин Хальк?
— Не совсем, — отрекся я. — Вообще-то я служу в библиотеке аквилонского короля. То есть короля Конана Первого.
— Что, в Аквилонии король сменился? — удивился гном. — Здорово! Знаешь, Конан, самое смешное в том, что тебя и его зовут одинаково!
— Пойдем в трактир, — рассмеялся киммериец. — Там все объясню. Плачу я.
— А чего это ты такой богатый? — Фрам прищурился. — Опять кого-нибудь ограбил, старый разбойник? Пошли, пошли, мне кое-кто из наших задолжал за игру в кости и я тоже пива поставлю! Не тебе одному разоряться…
Киммериец подошел к двери трактира и толкнул ее ногой.
— Проходите, господа мои, — сказал он. — Сегодня Конан Канах всех угощает, потому что встретился со старым другом. Фрам, тебе какое пиво больше нравится — светлое или темное?
ДОКУМЕНТ — V
Лист дневника путешествия Хранителя путевых карт королевства Аквилонского Евсевия Цимисхия в земли королевства Пограничного и горы Граскаальские, кои королевство помянутое от земель Гиперборейских отделяют.После вновь направился король Конан в горы, дабы окрестность вершины, что Небесной горой у народов, там проживающих, именуется осмотреть и во всем том, что о месте упомянутом допреж поведано ему было, убедиться самолично.
Сопровождение же короля, как и пристало мужу, положение столь высокое имеющего и достославного весьма, хоть и не преизрядно было на сей раз числом и великолепием и пышностию замечательною не отличалось, но из дворян и иных мужей титулованных и рыцарей славных и доблестных состояло, из коих паче всего назвать подобает
[8]
Дорогою же к горам означенным миновали они селения, и деревни и жилища, одне стоящие, пейзанам и пастухам принадлежащие и скудные прискорбно имуществом своим нехитрым, и скарбом всяким, и тако же землями плодородными и угодьями, для выпаса потребными, а посему и людьми в числе своем не весьма изобильными.