Макинтайр Вонда Н.. Первое приключение

   – Да.
   – Проверьте, пожалуйста, магический ящик, – на предмет электроники, или чего-нибудь подозрительного.
   – С удовольствием. – Маккой повертел трикодером, который стал издавать гудки и завывания. – Ничего, – сказал он. – Самый обыкновенный ящик.
   – Вы так думаете? Пожалуйста, установите ваш трикодер так, чтобы он просигналил в ответ на использование транспортационного луча, и поместите трикодер перед ящиком.
   Маккой сделал, как она попросила, и отступил туда, где стоял Скотти.
   По виду Спока можно было подумать, что ему хочется оказаться где-
   нибудь в другом месте.
   – А теперь, мистер Спок, если вы войдете внутрь…
   – Зачем мне это делать?
   – Потому что… – со второго слова Амелинда смягчила тон. – Потому что, как и раньше, у меня нет ничего в рукаве.
   Она отбросила рукава до локтей. На ее предплечьях ясно читались мускулы. Она повернула руки ладонями вверх, показывая, что они пусты.
   Она протянула руку к Споку, указывая другой рукой на ящик. Он снова сделал вид, что не заметил ее руки, но забрался внутрь ящика. На его лице читалось некоторое замешательство.
   Амелинда закрыла ящик. Спок стоял между прозрачными стенами. Огни мигнули и изменились, отражаясь от стекла, затемнив все, кроме смутных очертаний фигуры Спока.
   – Теперь я закрою его там.
   Чеснашстеннай скакнул вперед, держа футляр со шпагами. Амелинда
   выбрала одну из них, уперла ее кончиком в пол, и оперлась на нее, так, что она согнулась как клинок спортивной рапиры. Она ослабила давление, и шпага распрямилась.
   Она пронзила ящик, направив клинок в одно из отверстий в стеклянной филиграни.
   Зрители ахнули.
   – Пожалуйста, молчание, – сказала Амелинда. – Вы не должны мешать моей концентрации. Это может быть… опасно.
   Конец клинка торчал с другой стороны ящика на уровне груди Спока.
   Переменчивый свет сверкал на острой стали. Иллюзионист выбрала вторую шпагу и снова проткнула решетку. Скоро уже дюжина шпаг проникли сквозь ящик и расплывчатые очертания фигуры офицера по науке.
   – Вот так никто, ничто не сможет ускользнуть из этого ящика. Кто-то скажет, что и выжить никто не может.
   Ассистенты закрутили ящик. Изменчивые лучи прожектора заиграли на их
   мехе и на стекле, – пятнами, как свет на воде.
   – Стоп!
   Амелинда вытащила шпаги из ящика и разбросала их по сцене – они падали, стуча. Она потянулась к задвижке, поколебалась, отчего напряжение в зале усилилось.
   Она рывком открыла дверцу. В тот же миг, зажегся ровный свет. Джим мигнул, слегка ослепленный. Внутри ящика виднелась фигура. Амелинда взяла ее за руку.
   Леонард Маккой сделал шаг из волшебного ящика под ошеломленное молчание. Джим посмотрел туда, где по-прежнему стоял, глядя на происходящее, Скотт. Он не заметил ни когда Маккой двинулся с места, ни куда он двинулся. Восклицания и аплодисменты обрушились на сцену как волна. Амелинда и Маккой дружно поклонились.
   Свет ослабел и погас.
   Стивен встретил Спока, когда тот выбрался из «волшебной» коробки.
   – Вулканцы вообще бестактные ребята, но ты – это нечто особенное, – сказал Стивен.
   – Как обычно, смысл твоих слов ускользает от меня, – сказал Спок.
   – Оставайся здесь, пока не придет Линди и не позволит тебе выйти.
   – Я бы предпочел вернуться в зал.
   – Ты уже почти испортил один из номеров Линди! Ты останешься здесь.
   Не бойся, тебе не придется мириться с моим присутствием. Ты пропустишь мое выступление – но это, я уверен, тебя не расстроит. – И Стивен поспешил на сцену, оставив Спока в одиночестве.
   Спок осмотрелся. Секретный выход из «волшебного» ящика вел в смежный с театром конференц-зал. Разнообразный необычный реквизит заполнял помещение: причудливые костюмы, самодельные приспособления, музыкальные инструменты, коробки с гримом, маски, поводки.
   Спок бы никогда не разгадал способ ускользнуть из ящика, но, испытав его на себе, мог только восхищаться его простотой. Почему это, подумал он, капитан вел себя так обеспокоено, перед тем, как Спок взобрался на сцену. Замечания Спока были логичны. Более того, они дали ему возможность понаблюдать за представлением с более близкого расстояния. Спок не ожидал получить такое преимущество, но следует пользоваться такими случайностями, когда они происходят.
   Он по-прежнему полагал, что его первоначальные наблюдения и замечания были верны: фокусница дважды вынула «из воздуха» одну и ту жемонету, и монета оставаласьв ее руке, в то время как она показывала публике другую. Но то, что она исполнила, когда он бросил ей вызов, Спок не мог определить. Как не мог он и понять механизм, с помощью которого она извлекла полную пригоршню сапфировых дисков – неважно, из воздуха ли или из-за его ушей. Спок почувствовал большое уважение к фокуснице и ее технике. Ему стало интересно, что происходит на сцене. Фокусница могла совершать любой обман перед глазами доверчивых людей. Возможно, она выслала его сюда, чтобы Спок больше не наблюдал за ней.
   Спок взял в руки маску и стал ее разглядывать. Глубокие морщины придавали лицу маски почти свирепое выражение. Черный газ занавешивал отверстия для глаз, затемняя глаза актера, который надел бы ее.
   Дверь скользнула, открываясь. Быстро вошла Амелинда и остановилась в пяти шагах от него, уперев руки в бока.
   – Что вы о себе возомнили, что срываете мое представление? – ее голос был натянут от гнева, который она подавляла на сцене.
   – Срываю? – сказал Спок, – Я всего лишь указал на…
   – Всего лишь? Всего лишь! Почему бы вам было не подняться и
   разъяснить досконально все, что я делала? Тогда бы каждый мог сказать: «о, да это так просто– всякий может это делать». Но всякий не можетэто делать, – если только он не постановил для себя пару часов каждый божий день посвящать тренировке! Мистер Спок, как вы могли поступить так со мной? Я думала, вы ко мне хорошо относитесь.
   – Я ни к кому не отношусь «хорошо», – сказал Спок. – Это не в моей
   природе – относиться хорошо либо плохо. И в мои намерения не входило пренебрежительно отозваться о ваших достижениях.
   – Вы могли выставить меня дурочкой!
   – Не желая выказать пренебрежение, я не смог бы и объяснить все ваши
   иллюзии. Но вы намекнули, что монета исчезла в силу сверхъестественных причин, и я почувствовал, что моей обязанностью является указать на то, что ничего подобного не произошло.
   – Сверхъестественных причин! – Она недоверчиво посмотрела на него. – Вы же не думаете, что я ожидала, что все это проглотят, правда же?
   – Прошу прощения?
   – Вы что же, думали, что я хотела, чтобы все поверили, что я сделала нечто большее, чем просто трюк? Вы думали, что они поверили, что я использовала… – она засмеялась, – сверхъестественные силы?
   – Известно, что маги занимались обманом. Что же до умозаключений относительно того, чему верят или не верят какие бы то ни было люди в тот или иной момент, я бы на них не отважился.
   – Черте что! – сказала Амелинда. – Конечно, было дело, обманывали. Но на каждого иллюзиониста, который когда-либо выдавал себя за медиума, или пророка, или телекинезиста, или что там еще, всегда была добрая сотня, которые говорили: «Мы устраиваем представления. Мы показываем фокусы. Приходите и позвольте заморочить вам голову». И можете быть уверены, что никто из тех, кто работает над этим, не рекламирует себя в качестве настоящего мага!
   – Это убедительно, – сказал Спок. – Я не подумал об этом.
   – Каждый в зале знал, что я просто показываю трюк. Именно на это они и пришли посмотреть. Они не хотели узнать, как я это делаю, – и вот здесь вы и могли напортить. Им напортить, неважно, что мне. Вы этого не понимали?
   – Нет, – сказал Спок. – Не понимал.
   – Вулканцы и дети, – сказала Амелинда. – Никогда не устраивай представление для вулканцев и детей. Вот что мой папа всегда говорил. И я начинаю думать, что он был прав.
   – Но если вы не хотели, чтобы люди думали, что вы работаете со сверхъестественными силами, зачем вы объявили, что это ваш метод?
   – Это был штик.
   – Пожалуйста, объясните ваш термин.
   – Ну, штик. Это… его сложно объяснить.
   – А. Технический термин.
   Она хихикнула, затем посерьезнела и кивнула.
   – Верно. Технический термин. Это строчка, которую вы используете, чтобы затянуть публику в ваш мир. Убедить их последовать за вами.
   – «Внушить отсрочку недоверья», – сказал Спок.
   – Ну… да. Немного причудливо, но, пожалуй, если хотите, можно и так сказать.
   – Я процитировал земного поэта. Так он описал искусство поэзии. Я думал, все люди изучали его произведения.
   – Наверное – в школе. Я не знаю, я не ходила в школу.
   Припомнив ее представление, Спок поднял бровь.
   – Но, со сцены вы сказали – «школьный хулиган»…?
   – Это я сочинила. Хорошо звучит.
   – Часть… «штика»?
   – Очень неплохо, мистер Спок. Знаете… а вы на сцене очень эффектны. Вы естественно держитесь. Как насчет повторить номер во втором представлении?
   – Я планировал наблюдать за аудиторией.
   – Вы сможете понаблюдать за ней из-за кулис. После того, как вы заговорите со мной и я ушлю вас. Это самое меньшее, что вы можете сделать, после того, как вы чуть не сорвали мой номер.
   Спок задумался над предложением.
   – Но я не сорвал ваш номер. Мои замечания о ваших фокусах позволили вам продемонстрировать еще более впечатляющий трюк. Я подозреваю, что вы запланировали эту последовательность.
   – Запланировала? – Амелинда снова засмеялась. – Я, конечно, молодец, но не настолько же! Может, папа мог бы отколоть такой номер. Может, когда-нибудь и я смогу, но в этот раз – нет. Не намеренно.
   – В этом случае, вы эффектно импровизируете.
   – Надо быть готовой ко всякому, – сказала Амелинда. – Ну, так как? Вы мне поможете?
   – Хорошо, – сказал Спок. У него еще будут возможности понаблюдать за людьми, а это – уникальная возможность ознакомиться с уникальным человеческим существом. – Я помогу вам, если мне не нужно будет способствовать распространению веры в сверхъестественное.
   – Великолепно, – сказала Амелинда. – Только еще одно.
   – Что же?
   – Мне придется показать вам, как делаются некоторые фокусы. Это значит, вы будете моим ассистентом – станете одним из нас. Вам нельзя рассказывать наши секреты еще кому-то.
   – Например?
   – Ладно. Например, вам нельзя никому говорить, как вы выбрались из волшебного ящика. И нельзя говорить, что в фокусе с исчезновением я использую кодовую отмычку. – У нее в руках вдруг оказался миниатюрный прибор, который использовался для снятия электронных кодов.
   Спок подумал.
   – Это в высшей степени нелегальный прибор, мисс Лукариэн.
   – Только оттого нелегальный, что его используют взломщики, чтобы
   взламывать замки и проникать всюду. У магов всегда имеется целый мешок всяких приспособлений, за которые бы их немедленно арестовали, если б они использовали их за пределами сцены. Ну, так что вы скажете – вы пообещаете молчать, или вы меня выдадите?
   – Пообещаю.
   – Хорошо. Ладно, пойдемте посмотрим представление из-за кулис.
   Он последовал за ней за кулисы. Освещенный лучами прожекторов,
   Стивен выстроил в воздухе арку из вертящихся, горящих факелов – он, казалось, едва касался их, когда ловил и снова подбрасывал, закручивая, в воздух. Его длинные светлые волосы, перехваченные голубой шелковой лентой, были собраны на затылке.
   – Кстати, мистер Спок, – сказала Амелинда. – у вас ведь, наверное, есть что надеть, кроме этого? Что-нибудь более броское?
   Спок хотел было возразить, затем передумал.
   – Думаю, это можно устроить, мисс Лукариэн.
   Амелинда и Спок подошли ближе к сцене.
   – Вы можете видеть зал вон оттуда, мистер Спок, – сказала Линди. – О! Хикару!
   Хикару Сулу ждал за кулисами, одетый в трико и колет опираясь на шпагу. Мистера Кокспера он еще не видел. Он полагал, что тот в своей гримерной.
   – Я готов, – сказал он.
   – Он вам разве не сказал? – спросила Линди.
   – Кто и что мне не сказал?
   – Мистер Кокспер объявил забастовку.
   Хикару сам удивился, какое он почувствовал разочарование. Затем он просветлел.
   – Как насчет дублера? Может, я смогу сыграть вместо него.
   – Правда? Это было б здорово. Вы раньше выступали на сцене? Вы помните монолог?
   – Нет, я раньше не выступал, но я уверен… то есть… – Быть знакомым с Шекспиром и быть способным выйти на сцену и представить отрывок – это все-таки две разные вещи. – Думаю, я поторопился с заявлением, – сказал он.
   – А вы могли бы выучить монолог к завтрашнему дню?
   – Конечно!
   – Хорошо. Если вы думаете, что можете с этим справиться, приходите завтра на репетицию.
   – Приду!
   Джим, сидя в зале, смотрел выступление Стивена. Выступление завершилось жонглированием вращающимися ножами и зажженными факелами. Оно было таким же ярким и пламенеющим, как и сам актер. В конце концов, Стивен поймал факелы и ножи, сдернул с волос ленту и поклонился.
   Маккой проскользнул в зал и сел в кресло мистера Спока.
   – Боунз, думаю, у тебя большое будущее в водевиле, – вполголоса сказал Джим.
   – А у тебя проблемки, мальчик, – сказал Маккой. – Я собираюсь занять у Линди волшебный ящик на то время, что мне понадобиться, чтобы перебросить тебя в лазарет для осмотра.
   – Ш-шш! – сказал Джим. Перед его мысленным взором так и стояла Маккоевская регенерационная культура, которая, пущенная в тубу с глюкозой, превращает ее в тубу пульсирующего зеленого желе. – Не разговаривай на представлении.
   После того, как Грег и Марис отплясали свой номер, на сцену скользнул Марцеллин. Заставляя свое тело говорить за свое воображение, он начал создавать вокруг себя невидимый мир.
   Джим был совершенно околдован представлением. Один номер сменялся другим, и он даже забыл думать о том, куда же все-таки подевался офицер по науке.
   Запела Филомела, заставив публику сперва засмеяться, затем загрустить, затем проделать то и другое одновременно.
   Чеснашстеннай с другими фелиноидами, включая двоих из команды «Энтерпрайза», станцевали охотничий танец. Джим и раньше слыхал об этом танце, мифологическом представлении истории их народа, но раньше никогда его не видел. Он был волшебным, эротичным и тревожным.
   Упал занавес и свет стал приглушенным, Настало время для нео-шекспировского выступления мистера Кокспера. Джиму стало любопытно, – хотя, поскольку он более-менее знал, чего ожидать, – он полагал, что любопытство его можно было назвать нездоровым.
   Но мистер Кокспер так и не появился, поднявшийся занавес открыл взорам, вместо актера, пастельное облако пушистых пуделей, выпрыгнувших на сцену, и заскакавших по кругу. Вслед за ними появился Ньюланд Рифт, одетый в белую шляпу и завернутый в шелк кимоно. Собачки сели в одну линию, поперек сцены, подобрав лапы, высунув розовые язычки, блестя белыми зубами. Джиму захотелось, чтобы он сидел подальше.
   К крайнему его изумлению, номер Рифта оказался именно таким увлекательным, как утверждала Линди. А собаки на сцене настолько отличались от таковых в любое другое время, насколько утверждал Рифт. Они прыгали в обручи, они гавкали хором и созвучно, они прыгали друг через друга и проползали друг под другом, они составили шестиуровневую пирамиду, ловко и осторожно балансируя на спинах друг друга. В конце номера Джим уже вовсю аплодировал. Когда Рифт двинулся со сцены, пудели последовали за ним, выстроившись в аккуратные ряды. Затем актеры снова вышли на сцену, чтобы принять аплодисменты под занавес. Среди них был коммандер Спок. Он переоделся в коричневую с золотом тунику и тоже поклонился, как другие.
   Все друзья Розвинд отправились на представление, но Розвинд надо было ждать завтрашнего представления, потому что она не смогла достать билет ни на одно из двух сегодняшних. Это все было на совести ее новой соседки; если бы Розвинд не пришлось принимать душ в раздевалке, у нее была бы куча времени этим утром, чтобы достать себе место в театре.
   Розвинд вернулась в свою каюту. Ее новая зеленая соседка по комнате, похоже, и не собиралась вылезать из душа. Розвинд сначала разозлилась, но потом забеспокоилась. Лейтенант Ухура предостерегла ее от того, чтобы напугать создание, иначе оно могло впасть в спячку, а что она сразу же сделала? Она на нее наступила. Затем закричала на нее. Розвинд попыталась убедить себя, что она может заявить, что она не беспокоила странное существо, но отпечаток ее ноги никуда не делся.
   Начальник существа обязательно должен был скоро позвонить, чтобы спросить, почему оно не явилось на службу. Но, возможно, к этому времени синяк пройдет.
   Коммандер Спок был одет в коричневую бархатную тунику и на втором представлении. В ней он шагнул и внутрь филигранного стеклянного ящика. Амелинда объявила публике, что она собирается делать – что она хотела, чтобы публика видела, что она делает. Стекло немного приглушало ее голос для Спока. Он услышал металлический шелест, когда она вытащила клинок. Она заняла у мистера Сулу его антикварную саблю, которая смотрелась в высшей степени реально. Спок приготовился исчезнуть.
   Ящик вдруг резко дернулся, бросив его на стенку. Острая боль пронзила его, как будто одна из волшебных шпаг Амелинды действительно прошла через его тело. Спок упал…
   Джим почувствовал, как задрожал «Энтерпрайз». Он вскочил на ноги в тот самый миг, когда зазвучал сигнал тревоги, и помчался на мостик.
   Он скользнул в свое кресло. Сулу, нелепый в своем колете и трико, бежал сразу за ним и тут же занял свое место за рулевой консолью. Звезды крутились на видовом экране – «Энтерпрайз» кувыркался.
   – Что-то выдрало нас из ворпа! – сказала коммандер Чеунг. – Мы вернулись в нормальное пространство.
   Сквозь хаос голосов корабельной связи пробился голос Скотта.
   – Ворп-двигатель заглох, капитан. С чем мы столкнулись?
   – Пытаюсь выровнять курс, сэр! – сказал Сулу. – Но на импульсные подается только половина энергии.
   … и, через миг беззвучной пустоты, Спок оказался стоящим на четвереньках в комнате совещаний.
   – Мистер Спок! – Амелинда опустилась на колени подле него.
   – Надеюсь, это не была… – Он остановился, чтобы перевести дух, – не была одна из ваших особо успешных иллюзий.
   Сигнал тревоги пульсировал тревожным светом. Дальше по коридору,
   «щеночки» мистера Рифта заливались истерическим лаем, и доносились успокаивающие их раскаты глубокого голоса Рифта. Спок с трудом поднялся на ноги и, покачнувшись, оперся рукой о стену. У него по-прежнему кружилась голова, но, конечно, он не был ранен магическими шпагами.
   – Я не знаю, что случилось, – сказала Линди. – Будто кто-то поднял весь
   корабль и бросил его куда-то. Я боялась, что вы застрянете в этом аппарате…
   – Я вполне в порядке.
   Линди вышла за ним в коридор.
   – Вы сможете сами дойти, куда идете?
   – Конечно, – сказал он.
   – Я должна быть уверена, что все в полном порядке.
   – Не беспокойтесь обо мне. – Он вошел в лифт.
   Она быстро кивнула и поспешила прочь.
   – Мостик, – сказал Спок. Лифт взвыл. От ускорения, обычно такого плавного, что оно было едва заметно, кабина сильно затряслась. Спок зашатался, но удержался на ногах.
   Спок добрался до мостика, когда тревога все еще завывала. Он быстро
   вник в информацию докладов, что неслась из переговорных устройств мостика. Затем прошел к своей консоли. Гравитационное поле прыгало, все время меняясь. «Энтерпрайз» был в плену странного феномена.
   Корабль выпал из ворп-хода. Спок обычно чувствовал этот переход по изменению гравитации и освещения. На этот раз это, должно быть, случилось в то время, когда он выбирался из иллюзии Амелинды. Что за злонамеренная сила могла вырвать звездолет из искривленного пространства и вернуть его в обычный мир Эйнштейна?
   Капитан Кирк нетерпеливо смотрел на экран.
   – Джим, а нельзя нас немного выправить? – донесся из интеркома неторопливо-протяжный голос Маккоя. – А то мне тут придется лечить народ от укачивания, не говоря о ссадинах и ушибах.
   – В данном секторе гравитационных волн не обнаружено, капитан, – сказала Ухура.
   – Мистер Скотт! – сказал Джим. – Мне нужна ровная подача энергии.
   – Делаю, что могу.
   Аппаратура издала сигнал.
   – Капитан, – сказал Спок, – Аномалия, строго прямо по курсу.
   Рывки и дрожание «Энтерпрайза» внезапно оборвались. Странное спокойствие воцарилось на корабле.
   Джим разжал пальцы, которыми держался за подлокотники кресла.
   – Спасибо, мистер Спок. Максимальное увеличение, мистер Сулу.
   Спок попытался подобрать поступавшим с сенсоров данным аналогию,
   используя планетарные, звездные или квази-звездные объекты. Ничего не получилось.
   – Максимальное увеличение.
   Огромная изогнутая поверхность заполнила экран, надвинулась ближе. Джим удивленно откинулся назад.
   – Щиты на полную мощность! – сказал он.
   – Объект на расстоянии семисот тысяч километров, капитан, – сказал Спок.
   – Дайте уменьшение, мистер Сулу. Опустить щиты.
   – Боже, – сказал Маккой. – Что это?
   Джим и не заметил, когда Маккой появился на мостике.
   – Боунз – повреждения?…
   – Физически – ничего серьезного. Но все хотят знать, что происходит. – Маккой подождал. Но объяснить никто ничего не попытался. – А чтопроисходит?
   – Когда мы это поймем, мы тебе первому скажем.
   – Уменьшаю изображение, сэр, – сказал Сулу.
   Как только Сулу дал уменьшение, переливающаяся выгнутая поверхность превратилась в сферу, в гигантскую жемчужину. С дальнейшим уменьшением она стала одной жемчужиной среди многих. Паутина серебристых стренг соединяла сферы, формируя гроздь. Изображение еще уменьшилось. Конструкция задрожала, как мыльные пузыри, собравшиеся на поверхности воды. Большинство пузырей были сферическими, но некоторые вытягивали длинные отростки, похожие на гребешки на стебле диатомовой водоросли.
   Джим смотрел в восхищенном изумлении. Образ на экране давал странное чувство. Хотя уменьшение продолжалось, объект продолжал заполнять экран от края до края. В результате, казалось, что он не уменьшается в размере, а, наоборот, распространяется, как будто не имеет пределов.
   Сперва просто стало ясно, что он огромен, затем он стал изумлять, затем пугать.
   Сенсоры и инструменты были позабыты, каждый на мостике смотрел на гигантскую структуру с почти благоговейным страхом.
   Наконец на экране показались ее пределы. Необычайно красивая конструкция светилась своим собственным светом. Люминесцентный скелет поддерживал мыльные пузыри кожи. Пятна, вспышки и потоки света следовали изгибам ее ветвей и формировали будто паутинно-прозрачное озеро по ее центру. При этом уменьшении, пузырчатая поверхность стала гладкой и прозрачной жемчужно-серой кожей, натянутой на просвечивающие ребра.
   – Оно… – медленно сказал Маккой, – Оно кажется живым.
   – Никто его не признал? – спросил Джим и немедленно пожалел о своем
   легкомыслии. Вряд ли время было удачным для шуток, особенно плоских; к тому же, единственным откликом на его шутку было нервное хихиканье энсина откуда-то из-за спины.
   – Оно не принадлежит никому в составе Федерации, – сказал Спок.
   – Спасибо, мистер Спок, – сказал Джим. Он сжал челюсти. Только еще не хватало начать хихикать, как нервный энсин.
   – Его диаметр… почти семь тысяч километров, – сказал мистер Спок.
   – Это же пол – Земли! – воскликнула Ухура.
   – Половина диаметра, – спокойно сказал Спок. – Если говорить о массе – то, конечно, гораздо меньше.
   – Капитан, – сказал Сулу. – Эта структура не нанесена ни на одну карту.
   Кроме того, сенсоры были настроены на дальнее сканирование. Они ничего не засекли. Этого там просто не было несколько минут назад. И не только там, нигде в округе не было.
   – Что вы пытаетесь сказать, мистер Сулу? Что оно самосюда как-то перенеслось?
   – Да, сэр.
   Джим уставился на структуру. Никакой источник энергии, созданный технологиями, известными Федерации, не мог ввести объект такого размера в ворп. Если бы в Клингонской Империи открыли, как это делать, стали бы они держать это в секрете? Может, и стали бы. Но лично Джим думал, что они бы об этом раззвонили. Вовсю.
   – Мистер Сулу прав, капитан, – сказал Спок. – Сенсоры ничего не
   засекли, – ни приближения неизвестного корабля, ни планетарного тела на нашем пути – до того, как гравитационные пертурбации повлияли на наш курс.
   – Ну, и откуда ж оно взялось, Спок? – спросил Маккой. – Из воздуха?
   – Определенно нет, доктор. Там нет воздуха.
   – Я использовал, – сказал Маккой, – идиоматическое выражение.
   Спок поднял бровь при слове «идиоматическое».
   – Метафора, – сказал Маккой. – Она не обязательно означает то, что говорит.
   Джим хотел было вмешаться, чтобы удержать Маккоя от дальнейшего углубления в тему, но тут лейтенант Ухура ахнула.
   – Капитан, послушайте…
   Рулады высоких звуков песни и низких стенаний, громогласное рокотание
   и звуки, подобные электрической статике, наполнили воздух, зовя, и замолкая, и откликаясь. Джим никогда не слышал ничего подобного. Причудливый диапазон, чуждая комбинация нот вызывали трепет и беспокойство.
   – Никогда не слышала, чтобы кто-то так пел, – сказала она. – И знакомых мне слов нет. Универсальный переводчик считает, что это просто шум. Ведется запись передачи, – переводчик не может определить, как работать с этим. Это рассеянная передача, сэр, – радиочастота широкого спектра. Они не… – то есть, не похоже на то, что они передают послание для «Энтерпрайза».