Страница:
их общую область поиска.
– Мистер Сулу, – сказал Джим, – опуститесь, но лишь чтобы я мог сойти. Лейтенант Ухура, вы способны принять участие в поиске на местности?
– Конечно, капитан Кирк. Почему я должна быть неспособна?
Его беспокоило отсутствующее выражение в ее глазах, и ее одержимость языком крылатых людей. Но, похоже, физически она была в полном порядке.
– Вы пойдете со мной. Здесь миллион мест, в которых коммандер Спок не виден с воздуха.
– Но вы же не можете обыскать миллион мест пешком, капитан.
– Мне это известно, мистер Сулу.
Ему также было известно, что сейчас он мог бы повернуть назад.
Коронин скоро будет захвачена дредноутом. Если коммандер Спок с ней, тогда он пропал, и Джим ничего не сможет сделать, чтобы избавить Федерацию от безобразного публичного процесса. Если же вулканец сбежал и затерялся среди всего этого дикого ландшафта, его, возможно, вообще не удастся найти.
– Мне известнооб этом, – снова сказал Джим. – Черт возьми! Я не для
того так далеко зашел, чтобы на этом и успокоиться. Еще на час мы здесь задержимся. После этого у нас не останется выбора, кроме как вернуться на «Энтерпрайз».
«Куундар» вышел из мира-корабля. Флот окружил истребитель. Уход в
гиперпространство был бесполезен, поскольку более крупные суда быстро проходили там большее расстояние, чем «Куундар». Корабль Коронин был разработан для сражений: скорость, маневренность и быстрое ускорение в нормальном пространстве.
Она подалась в сторону одного из истребителей, дразня его, провоцируя
его открыть огонь, и ускорилась в последний момент, чтобы попытаться проскочить, когда он посторонится. Истребитель вместе с другим кораблем растянули силовое поле. Их действия определенно указали Коронин на то, что флот не имел намерения убивать ее. Они хотели изловить ее; у нее оставался только один выход.
«Коперник» опустился на землю, следом за ним тут же сел «Дионис».
Джим и Ухура вышли из шаттла, и Сулу снова поднял его, чтобы продолжить поиск с воздуха.
Линди вывела Афину из «Диониса».
– Линди, только не… черт, я же просил тебя вернуться на
«Энтерпрайз»…
– Я собираюсь принять участие в поисках мистера Спока. Я подниму
Афину в воздух, как только смогу. Гравитационный шторм испугал ее. – Она говорила натянутым от тревоги как за Спока, так и за экираптора голосом. По передней ноге Афины стекала кровь, сочившаяся из глубокого пореза. Линди опустилась на колени, чтобы сделать перевязку.
«Дионис» снова взлетел, – прежде, чем Джим успел сказать Стивену
все, что он о нем думает. Джим сердито прошел мимо Афины и Линди и уставился на бесконечный ландшафт, составленный из внезапных провалов и острых граней выступов…
Неровная гранитная поверхность отвесной стены столба холодила его поврежденную щеку. Звездный Флот, обогнавший его, припал к верхушке выступа. Что-то бормоча в тон ветру, зверек подтянулся, пытаясь изо всех своих маленьких сил преодолеть последние пяди подъема.
Он взглянул вниз. Высота немного привела его в чувство. Холодный ветер осушал его пот и успокаивал ссадины и синяки на руках и лице. Он попытался разобраться в переменах, которые он чувствовал. Именно так люди обращались с печалью и болью, раз они былилюдьми, – приходя в эти дикие места и исцеляя себя в одиночестве и на свободе. Но и другие смутные воспоминания тревожили его, намеки на иные пути, но он не мог ни припомнить их полностью, ни изжить.
Он выпрямился, ненадежно балансируя на верхнем выступе пика.
… и на высокую, сухопарую фигуру коммандера Спока, высоко на гранитном шпиле, раскрывшего руки навстречу ветру, – так, словно у него были крылья.
У Джима не было времени ни подумать, ни объяснить, ни рассчитать что-либо.
– Линди! Посторонись! – Он бросился к Афине. Он неудачно ступил
на правую ногу, и услышал, как она подвернулась и щелкнула в суставе, но едва ли обратил внимание, в любом случае, это было неважно, – еще один шаг – и он, перелетев через круп Афины, очутился на ее спине и послал ее вперед шенкелем и голосом. Линди, издав удивленное восклицание, отскочила в сторону. Афина сорвалась в неровный галоп. Она тоже берегла колено. Джим ухватился за ее гриву. Она развернула крылья и захлопала ими. И резко поднялась в воздух. Ее перья мели по нему от плеч до стоп. Хорошо бы он раньше летал на Афине, не только ездил. Хорошо бы она слушалась его. И неплохо бы уздечку.
Он наклонился вбок, чтобы она повернула. Афина послушалась; теперь она летела прямо к Споку. Вулканец выглядел вымотанным и растерянным, и на пределе своих сил. Он покачнулся.
Афина пронеслась мимо него. В этот момент ноги Спока подломились, и Джим схватил его за руку. Спок упал на бок Афины. Лишний вес и внезапная перемена заставили ее накрениться. Ее крылья на мгновение замерли, затем забились сильнее: она пыталась остаться в воздухе.
Джим едва усидел на ней. Хотя Спок весил немного, инерция действовала и в низкой гравитации. Джиму не за что было зацепиться. Наклонившись вбок, придерживаясь другой рукой за бок Афины, он попытался затащить Спока ей на спину. Он изо всех сил сжимал ногами бока Афины. В колене стрельнула боль.
– Коммандер Спок! Черт, да помогите же мне!
Крылья Афины, опускаясь, всякий раз зажимали его колени. Жесткие маховые перья царапали его лицо при взмахе вверх. Его вспотевшая рука скользила по запястью Спока. Афина попыталась повернуть, направляясь через каньон, настолько глубокий, что речка на дне его текла среди стеновых сфер – ложа мира-корабля.
Джим услышал хлопанье второй пары крыльев. Но если Алая и могла помочь другому летуну нести пострадавшего товарища, – она не могла помочь Афине.
Медленно, неуверенно, пальцы вулканца нащупали и сжали запястье Джима. Он протянул вверх другую руку и ухватил Джима за предплечье.
Джим снова потянул его наверх. Вулканец вскарабкался на спину Афины.
Звездный Флот полез вверх, отцепившись наконец от лодыжки Спока, которую он отчаянно сжимал.
Афина коснулась земли, споткнулась, выровнялась, распахнула крылья и, пошатнувшись, остановилась. Когда она заковыляла по направлению к Линди, Джим повалился лицом ей на холку. Ему не верилось, что он снова был на земле. Ему показалось, что он провел в воздухе целый час, хотя весь полет вряд ли занял больше пары минут.
Линди подбежала к ним и помогла опустить Спока на землю. Джим слез с лошади, опершись на здоровую ногу, и привалился к боку Афины, пытаясь выровнять дыхание.
– Джим, ты в порядке? Мистер Спок…
– Я – да. Линди, извини меня, я больше ничего не мог придумать. Надеюсь, я не слишком повредил ей…
Кровь пропитала грубую повязку на колене Афины. При виде этого
Джиму показалось, что в его коленом суставе что-то покалывает и зудит, – словно кто-то забрался туда с пером из крыла Афины. Он бы предпочел, чтобы оно просто разболелось. Он сжал зубы, напряг мышцы правой ноги и оперся на нее.
Колено ответило тем, что подломилось под его весом, и бесцеремонно
кинуло его на землю.
Джим опасливо встал, его ногу поддерживала временная шина из набора первой помощи «Коперника». Неподалеку, Афина тыкалась носом в Алую, в то время как Линди делала перевязку ее передней ноги. Звездный Флот вскарабкался на Сулу и припал к его плечу, вцепившись в его волосы и повизгивая и щерясь на Илью, который, выгнув спину и взъерошившись, фыркал и сердито ворчал, пока Сулу пытался отодрать от себя примата. Ухура внутри «Коперника» пыталась пробиться к «Энтерпрайзу» через блокирующее поле, и что-то бормотала сама себе на языке Алой.
Спок лежал без сознания на земле. Стивен, стоявший возле него на коленях, огляделся вокруг и выдавил из себя улыбку.
– Ну мы и команда, а?
– Нам нужно уходить, – сказал Джим. – «Дионис» быстрее «Коперника» – доставьте Линди и Афину и Спока на «Энтерпрайз». Мы полетим сразу следом за вами.
Стивен мгновенно определил, что это предложение не пойдет.
– У нас нет времени, – сказал он. – Даже если «Энтерпрайз» все еще там, у Спока нет времени.
– Я не собираюсь рисковать жизнью всех здесь присутствующих!…
Стивен бросился на Джима, с намерением сгрести его за рубашку и встряхнуть. Но в низкой гравитации это движение привело к тому, что они оба кувыркнулись в воздухе. Перепутавшись руками и ногами, они приземлились и снова подпрыгнули. Афина, фыркнув, шарахнулась в сторону.
– Да что с вами, парни?… – заорала Линди.
– Если я хочу рискнуть своей жизнью, могли бы, по крайней мере,
мне не мешать! – заорал Стивен Джиму. Он поднялся с земли. Он рассердился, – действительно рассердился, – но это чувство тут же отдалилось и пропало.
Джим встал.
– Что вы имеете в виду – рискнуть вашейжизнью?
– Если я пойду на слияние разумов со Споком, когда он в таком
состоянии, я, возможно, смогу вывести его из него, – или же мы оба окажемся в коме.
– Я не могу позволить…
– Вряд вам стоит что-то говорить! – Стивен поднял Спока и понес его в «Коперник».
Джим сердито посмотрел ему вслед. Им просто нельзя было сидеть здесь
вот так, открыто, пока мир-корабль дрейфовал все дальше и дальше от пространства Федерации. Нельзя сидеть и ждать, пока истребитель клингонов, позаботившись о Коронин, вернется сюда за ними. Если Империя может раскрутить хорошенькое дельце с одним офицером Звездного Флота, только представьте, что они могут сделать, имея в своем распоряжении четырех, причем один из них – капитан, участник недавних нашумевших событий.
– Мистер Сулу!
– Что? – сказал Сулу, отвлеченный Звездным Флотом, который крепко вцепился пальцами рук и ног в его волосы, ухо и воротник рубашки. – То есть – да, сэр?…
– Вы можете вести «Дионис»?
В этот момент Звездный Флот заехал рукой в рот Сулу, заглушив все
то, что лейтенант собирался сказать, – и что, как подозревал Джим, в итоге уже не имело отношения к кораблю Стивена. Наконец Сулу убедил Звездный Флот оставаться в обнимку только с его рукой.
Джим втайне порадовался, что животное прилипло к лейтенанту. При
виде примата у него мурашки бежали по коже.
– Я могу вести адмиральскую яхту, сэр, – сказал Сулу.
– Хорошо.
Войдя в переднюю кабину «Коперника», Стивен положил Спока на
кушетку, сделанную из раскладных сидений.
Лицо Спока, в бессознательном его состоянии, стало более спокойным, естественным, – и более уязвимым. Стивен поправил волосы Спока, так, что они снова приобрели свою обычную гладкую безупречность.
Спок утратил свой обычный вид собранного и подтянутого офицера Звездного Флота. С расцарапанной щекой, чуть приоткрывшимся черным глазом, с гладкими волосами, он стал похож на мальчишку, который не послушался родителей, велевших оставаться чистым и опрятным, потому что ожидаются гости, и вместо этого пошел играть с другими детьми в бейсбол, и получил мячом, а теперь пытается это скрыть. Стивен попытался улыбнуться ассоциации, но необходимость сосредоточить внимание властно повлекла его в вулканское состояние разума.
– Стивен?
Стивен поднял лишенный выражения взгляд.
– Вы можете помочь ему? – спросил Джим Кирк.
– Я попытаюсь, – сказал он холодно.
Капитан нахмурился.
– С вами все в порядке?
– Прошло очень много времени с тех пор, как я в последний раз входил в глубокий транс.
Стивен переменился. Он оставил свою отчаянную установку
чувствовать так же свободно, как думать; он стал бесстрастен, холоден, отстранен. И он не чувствовал опасений по поводу риска.
Слияние разумов с поврежденным интеллектом опасно. Только этот опасный процесс может спасти Споку жизнь. Только вулканец может провести этот процесс. Я – по-прежнему – вулканец. Следовательно, я должен предпринять эту попытку.
Результатом этого логичного, рационального хода может стать двойная смерть.
– Стивен… – сказал Джим.
Стивен отвернулся. Он знал – понимал разумом, – что одно уверенное слово может умерить тревогу капитана. Но это слово было бы ложью. Шаг, сейчас невозможный – бессмысленное утешение.
Джеймс Кирк перестал существовать для Стивена.
Спок ослаб. Он исчерпал свои ментальные и физические ресурсы, пытаясь примирить воспоминания Алой со знанием, приобретенным им самим в течение жизни. Стивен мог чувствовать щупальца смятения, переплетающиеся и свивающиеся, и увлекающие Спока в темноту, словно сеть с грузилами.
Стивен приставил кончики пальцев к вискам Спока, дал согласие на боль, скорбь, и смятение, и глубоко вдохнул.
Он позволил своему разуму проникнуть через слои разума Спока. Стивен считал, что способность к слиянию разумов возникла у его народа в те времена, когда он еще не отстранил всякое доверие эмоциям, в те времена, когда близкая эмоциональная связь была залогом выживания в сложных природных условиях. Его собственный опыт слияния разумов помог ему понять и пожалеть о том, что вулканцы отторгли.
Перед Стивеном предстали воспоминания, – воспоминания Алой, переданные Споку. Их сила изумила его. Не удивительно, что они оставили Спока в таком ошеломлении и смятении. Стивен подумал, что не знает, пережил ли бы он сам прямой контакт.
Крылатые люди существовали ради интенсивности опыта. Они замыслили и создали мир-корабль на основе технологий, далеко ушедших от электронных и механических возможностей Федерации. Для внешнего, поверхностного наблюдателя их работа выглядела таинственной, словно не была плодом технологий.
Они поняли это так хорошо, что думали об этом не чаще, чем о дыхании. Им не было нужды думать об этом. И таким образом они освободили себя, чтобы сконцентрироваться на жизни и развитии разума. Стивен заколебался, завороженный даже вторичным, переданным через другое существо, отражением реальности Алой. Философия и воображение, реминисценции и фантазии, поколения историй, пришедших от ее предков, от поэтов мира-корабля; физика и математика настолько эзотерические, что они становились неотличимы от философии и поэзии: и все это, выраженное языком летунов, языком, в котором ни единое слово нельзя было перевести (он не использовал слова), но который Стивен чувствовал, что понимает, – каждым атомом тела и всеми фибрами души.
Стивен испытал восторг полетов Алой в грозу, боль удара молнии в крыло, ужас тысячеметрового падения, – до того, как она снова смогла перейти в восторженный полет.
И, наконец, – очень глубоко, Стивен почувствовал любовь и скорбь, которые были так полновластны, которые завладели Споком и неотвратимо повлекли его в дикий центр мира-корабля, куда крылатые люди отправлялись, чтобы стать молчаливыми, и чтобы исцелить себя, – или умереть.
Спок вплотную приблизился к смерти.
Когда двое крылатых людей начинали любить друг друга, их любовь охватывала весь спектр значений мира. Алая и тот, кого она любила, – они любили друг друга именно так, и любили сильно. Когда он умер, ее любовь обратилась в скорбь.
Алая преодолела свою боль и одиночество в течение своего долгого пребывания в тишине. Но она не забыла их. Ей никогда бы и в голову не пришло попытаться забыть.
Бедный Спок, подумал Стивен. Вулканцы заявляют, что контролируют все свои эмоции для того, чтобы изничтожить гнев и насилие, как будто гнев труднее всего преодолеть. Но это до смешного легко по сравнению со скорбью, по сравнению с любовью. А Спок очертя голову бросился в самую сердцевину этих чувств.
Стивен позволил себе углубиться еще.
Что- то когда-то вышло не так с его подготовкой. Он прекрасно затвердил урок: он совершенно справился со своими собственными эмоциональными реакциями. И все же, –когда он убрал их подальше, туда, где он больше не мог их найти, – с ним осталось желание их испытывать. Но Спок, который желал достигнуть совершенного, идеального контроля, которому почти всегда удавалось – хотя бы внешне – его поддерживать, – Спок и близко не был таким бесчувственным, как тот образ, который он являл миру.
Стивен горько ему позавидовал.
Стивен почувствовал молчаливое присутствие: за ним наблюдали.
Спок? произнес он своим разумом.
Я не узнал тебя в твоем вулканском обличии, сказал Спок Стивену, – более ясно, чем если бы они просто говорили друг с другом.
Стивен почувствовал быструю вспышку искренней радости. Он с трепетом ухватился за искру, пытаясь раздуть ее в огонь.
Искра угасла, и Стивен знал, что ему не хватит способности ее вернуть.
Ты знаешь, где ты, Спок? сказал он. Ты помнишь, что случилось?
Да, ответил Спок.
Идем со мной. Вернись. Твое тело слабеет.
Я не могу, сказал Спок.
У тебя нет выбора!
У меня есть выбор. Мой выбор – отправить тебя обратно, в мир, – одного.
Но почему?
Спок поколебался.
То, что я испытал… ответил он. Но мысль угасла, не завершена.
Стивен понял, насколько ярко-радостные эмоции Алой угнетают Спока. Они увлекли его в бесприметное место, а теперь перегораживали ему путь назад.
Если бы он говорил со Споком лицом к лицу, он бы разыграл вспышку тех самых эмоций, наорал бы на него, стал бы дразнить… Но здесь все, что он говорил, должно было быть правдой. Связь, установленная между ними, не допускала обмана.
Ты выжил – однажды, сказал Стивен. Конечно, ты можешь выжить снова.
Ты не понимаешь, сказал Спок. Ты… не можешь понять.
Да, признал Стивен. Я не могу. Хотел бы я.
Ты – глупец, сказал Спок с бесконечно усталым раздражением. Ты всегда им был. Ты был лучшим из нас, самым многообещающим из нашего поколения. Когда мы были детьми, я восхищался тобой – больше, чем кем-либо еще, – хотя я знал, что эмоции не подобают вулканцу, не должны для него что-либо значить. Временами я тебе даже завидовал. Самодисциплина и самоконтроль легко давались тебе. Но ты отбросил их в сторону.
Я сбежал от них, сказал Стивен. Они преследовали меня, а я не мог от них ускользнуть. Спок, когда мы были детьми, я не завидовал тебе…
Конечно, нет. Ты ничего не чувствовал.
… но завидую теперь. Настолько я смог продвинуться.
Стивен, сказал Спок, если ты преуспеешь в этом искании, это даст тебе лишь боль.
Даже боль предпочтительнее, чем ничто. Спок – мы могли помочь друг другу, когда были детьми. Но мы этого не сделали. Теперь мы должны. Идем со мной. Мы можем вернуться вместе.
Молчание длилось так долго, что Стивен подумал, что Спок ускользнул навсегда.
Спок?…
Очень хорошо, спокойно сказал Спок.
Лабиринтные сплетения опыта Алой снова обступили Стивена, когда он начал поиск возврата. Очарованный, загипнотизированный, он углубился в них. Он знал, что если затеряется в этом лабиринте, если он позволит ему пронизать его разум, сила этого образа поможет ему достичь своего собственного центра, который так давно был наглухо закрыт.
Потом он почувствовал, что Спок снова отдаляется от него. Он осознал, как близко к краю Спок загнал себя.
Стивен неохотно отступил от восприятия, которое находил таким притягательным. Он оставил сложный путь и вернулся на более простой.
Идем со мной, Спок, сказал он.
Почти призрачное присутствие отозвалось, потянулось к нему, благодарно принимая опору, предложенную Стивеном.
Воспоминания и восприятия ослабли, поблекли, испарились. Спок отрезал их, освобождаясь от них, навсегда убирая их от доступа Стивена.
Пришедший в сознание Спок приподнялся на кушетке: он находился в передней кабине «Коперника». Он бесстрастно смотрел, как Стивен без сил опустился на одно из пассажирских сидений, обнял себя руками, как будто ему было холодно, и сразу же провалился в сон. Его длинные золотистые волосы, мокрые от пота, вились вокруг его лба и возле шеи.
Спок тоже чувствовал себя обессиленным. Он помнил все, что случилось с того момента, когда он установил связь с разумом Алой на поросшей травой палубе шаттлов.
Он помнил все.
Он помнил толчок горячего воздуха, когда «Куундар» ринулся в небо мира-корабля; помнил пульсирующие гравитационные волны Клингонского дредноута, устремившегося в погоню.
И помнил, что случилось бы, если бы дредноут открыл огонь и случайный залп пришелся бы по миру-кораблю.
Он бросился наружу.
– Капитан Кирк…
– Спок! Что произошло? Стивен…
– Вы можете связаться с «Энтерпрайзом»?
– Нет, он вне пределов досягаемости, или же частоты заглушены, –
мне не хочется даже рассматривать возможность того, что мистер Скотт принял бой…
– Мы, возможно, уже опоздали. Если Коронин спровоцировала атаку
дредноута, если мистер Скотт напал на корабли Империи… капитан, торпеда дредноута, залп фазера с «Энтерпрайза» – и того и другое даст достаточно энергии, чтобы превысить допустимый порог реакции мира-корабля.
– Любой, кто начинает пускать торпеды в незнакомый звездолет, заслуживает того, чтобы его корабль был уничтожен, – резковато и нетерпеливо сказал Кирк. – Просто лучше бы это был не Скотт.
Спок посмотрел на Джеймса Кирка с неохотным восхищением. Он знал, что человеческие существа были куда более эмоциональны, чем вулканцы; он никогда прежде не ведал, что они также могут быть куда холоднее.
– Ваше самообладание… впечатляет, капитан. Даже вулканцу
непросто бы далось бесстрастие при осмыслении разрушений такого размаха.
– Потеря корабля и команды – разумеется, трагична, – быстро сказал Кирк. – Но…
Спок понял, что капитан Кирк еще не знает об огромном разрушительном потенциале мира-корабля.
– Капитан, мы говорим не о потере отдельного корабля. Если атака с применением оружия заставит мир-корабль перейти порог, Вселенная переместится на приблизительно сто тысяч световых лет. Результатом неконтролируемого изменения состояния Вселенной будет разрушение, – через сверхновую или коллапс, – каждой звезды, находящейся на расстоянии в пределах ста световых лет от мира-корабля.
Капитан Кирк и Ухура непонимающе уставились на Спока.
– Капитан… если силы там, снаружи, были вовлечены в сражение, – весьма вероятно, что мир-корабль – и мы – находимся невообразимо далеко от дома. Весьма вероятно, что в этом случае мир-корабль оставил разрушение…
Джим бросил «Коперник» в небо на максимальном ускорении. Они пробили световую сеть, промчались через потоки энергии. Они рванулись к открытому космосу, – он должен был увидеть знакомое небо – и был готов увидеть созвездия мира, удаленного от их мира на тысячу световых лет.
Шаттл вышел из мира-корабля. Мир-корабль оставался в прежнем пространстве, дрейфуя через спорную между Федерацией и Империей территорию. Но вместо одного дредноута вокруг мира-корабля расположился целый флот. Когда корабли подавались вперед, «Куундар» уклонялся, неожиданно бросался вперед, дразнил и провоцировал корабли. «Коперник» находился прямо на линии преследования.
Сенсоры засекли «Энтерпрайз», который выжидал на границе пространства Федерации, будто готовый в любой момент броситься вперед.
– Отлично, Скотт! – воскликнул Джим. – Так и держи, не срывайся, оставайся на месте. – Но Скотт не мог его слышать. – Ухура, дайте всю энергию на частоты для вызова. Мы должны попытаться пробиться к ним!
Она негромко пропела несколько слов; через минуту частота была открыта.
– Джеймс Кирк со звездолета «Энтерпрайз» вызывает капитана флота. Не стреляйте!Я повторяю – не стреляйте. Мир-корабль отвечает на нападение нападением. Могут быть невообразимые последствия!
Флот был так близко, что послание, Джим чувствовал это – должно
было пройти. Он был так близко, что ему казалось, что можно просто заорать в пространство, и, вопреки законам физики, звук пройдет через вакуум. Они пока не открывали огонь, но Коронин продолжала дразнить и увертываться от них. Если какой-нибудь любитель пострелять решит, что уже неважно, возьмут ли они ее живой…
Флот растянул густую сеть, – захватив и «Куундар», и «Коперник».
Джим знал, как это должно выглядеть со стороны Скотта на «Энтерпрайзе».
А у меня бы хватило выдержки оставаться на месте в подобных обстоятельствах? спросил себя Джим. Он не знал.
Коронин внезапно сбросила скорость.
«Куундар» завис в пространстве, будто бы в ожидании, когда сеть затянется вокруг него.
Джим перестал кричать предостережения и опустился в пилотское кресло. Он взмок от пота.
Опасность миновала.
По команде Коронин, «Куундар» лег в дрейф. Она задумчиво посмотрела на свою звездную карту. Если вулканец сказал ей правду, она могла разогнать «Куундар» до предельной скорости и направить его на стенку мира-корабля. Если вулканец сказал правду, мир-корабль повлечет вселенную по поперечному вектору и оставит за собой полосу опустошения в пространственно-временном континууме. Она могла выбрать направление: если она врежется в одну сторону, реакция будет направлена в пространство Федерации; противоположная сторона проложит полосу разрушения через центр Клингонской Империи, путь длиной в тысячу световых лет, – путь, усеянный сверхновыми и обугленными планетами.
Она начала проникаться удовлетворением от невообразимой ранее мести.
Она ласкающе провела пальцами по панелям управления «Куундаром».
Джим на «Копернике» различил мерцание разогреваемых двигателей.
– Бог мой, – сказал он, – Она предпочтет самоубийство поимке?
– Вполне возможно, капитан, – сказал Спок.
«Куундар» медленно разворачивался в направлении мира-корабля.
– Мистер Сулу, – сказал Джим, – опуститесь, но лишь чтобы я мог сойти. Лейтенант Ухура, вы способны принять участие в поиске на местности?
– Конечно, капитан Кирк. Почему я должна быть неспособна?
Его беспокоило отсутствующее выражение в ее глазах, и ее одержимость языком крылатых людей. Но, похоже, физически она была в полном порядке.
– Вы пойдете со мной. Здесь миллион мест, в которых коммандер Спок не виден с воздуха.
– Но вы же не можете обыскать миллион мест пешком, капитан.
– Мне это известно, мистер Сулу.
Ему также было известно, что сейчас он мог бы повернуть назад.
Коронин скоро будет захвачена дредноутом. Если коммандер Спок с ней, тогда он пропал, и Джим ничего не сможет сделать, чтобы избавить Федерацию от безобразного публичного процесса. Если же вулканец сбежал и затерялся среди всего этого дикого ландшафта, его, возможно, вообще не удастся найти.
– Мне известнооб этом, – снова сказал Джим. – Черт возьми! Я не для
того так далеко зашел, чтобы на этом и успокоиться. Еще на час мы здесь задержимся. После этого у нас не останется выбора, кроме как вернуться на «Энтерпрайз».
«Куундар» вышел из мира-корабля. Флот окружил истребитель. Уход в
гиперпространство был бесполезен, поскольку более крупные суда быстро проходили там большее расстояние, чем «Куундар». Корабль Коронин был разработан для сражений: скорость, маневренность и быстрое ускорение в нормальном пространстве.
Она подалась в сторону одного из истребителей, дразня его, провоцируя
его открыть огонь, и ускорилась в последний момент, чтобы попытаться проскочить, когда он посторонится. Истребитель вместе с другим кораблем растянули силовое поле. Их действия определенно указали Коронин на то, что флот не имел намерения убивать ее. Они хотели изловить ее; у нее оставался только один выход.
«Коперник» опустился на землю, следом за ним тут же сел «Дионис».
Джим и Ухура вышли из шаттла, и Сулу снова поднял его, чтобы продолжить поиск с воздуха.
Линди вывела Афину из «Диониса».
– Линди, только не… черт, я же просил тебя вернуться на
«Энтерпрайз»…
– Я собираюсь принять участие в поисках мистера Спока. Я подниму
Афину в воздух, как только смогу. Гравитационный шторм испугал ее. – Она говорила натянутым от тревоги как за Спока, так и за экираптора голосом. По передней ноге Афины стекала кровь, сочившаяся из глубокого пореза. Линди опустилась на колени, чтобы сделать перевязку.
«Дионис» снова взлетел, – прежде, чем Джим успел сказать Стивену
все, что он о нем думает. Джим сердито прошел мимо Афины и Линди и уставился на бесконечный ландшафт, составленный из внезапных провалов и острых граней выступов…
Неровная гранитная поверхность отвесной стены столба холодила его поврежденную щеку. Звездный Флот, обогнавший его, припал к верхушке выступа. Что-то бормоча в тон ветру, зверек подтянулся, пытаясь изо всех своих маленьких сил преодолеть последние пяди подъема.
Он взглянул вниз. Высота немного привела его в чувство. Холодный ветер осушал его пот и успокаивал ссадины и синяки на руках и лице. Он попытался разобраться в переменах, которые он чувствовал. Именно так люди обращались с печалью и болью, раз они былилюдьми, – приходя в эти дикие места и исцеляя себя в одиночестве и на свободе. Но и другие смутные воспоминания тревожили его, намеки на иные пути, но он не мог ни припомнить их полностью, ни изжить.
Он выпрямился, ненадежно балансируя на верхнем выступе пика.
… и на высокую, сухопарую фигуру коммандера Спока, высоко на гранитном шпиле, раскрывшего руки навстречу ветру, – так, словно у него были крылья.
У Джима не было времени ни подумать, ни объяснить, ни рассчитать что-либо.
– Линди! Посторонись! – Он бросился к Афине. Он неудачно ступил
на правую ногу, и услышал, как она подвернулась и щелкнула в суставе, но едва ли обратил внимание, в любом случае, это было неважно, – еще один шаг – и он, перелетев через круп Афины, очутился на ее спине и послал ее вперед шенкелем и голосом. Линди, издав удивленное восклицание, отскочила в сторону. Афина сорвалась в неровный галоп. Она тоже берегла колено. Джим ухватился за ее гриву. Она развернула крылья и захлопала ими. И резко поднялась в воздух. Ее перья мели по нему от плеч до стоп. Хорошо бы он раньше летал на Афине, не только ездил. Хорошо бы она слушалась его. И неплохо бы уздечку.
Он наклонился вбок, чтобы она повернула. Афина послушалась; теперь она летела прямо к Споку. Вулканец выглядел вымотанным и растерянным, и на пределе своих сил. Он покачнулся.
Афина пронеслась мимо него. В этот момент ноги Спока подломились, и Джим схватил его за руку. Спок упал на бок Афины. Лишний вес и внезапная перемена заставили ее накрениться. Ее крылья на мгновение замерли, затем забились сильнее: она пыталась остаться в воздухе.
Джим едва усидел на ней. Хотя Спок весил немного, инерция действовала и в низкой гравитации. Джиму не за что было зацепиться. Наклонившись вбок, придерживаясь другой рукой за бок Афины, он попытался затащить Спока ей на спину. Он изо всех сил сжимал ногами бока Афины. В колене стрельнула боль.
– Коммандер Спок! Черт, да помогите же мне!
Крылья Афины, опускаясь, всякий раз зажимали его колени. Жесткие маховые перья царапали его лицо при взмахе вверх. Его вспотевшая рука скользила по запястью Спока. Афина попыталась повернуть, направляясь через каньон, настолько глубокий, что речка на дне его текла среди стеновых сфер – ложа мира-корабля.
Джим услышал хлопанье второй пары крыльев. Но если Алая и могла помочь другому летуну нести пострадавшего товарища, – она не могла помочь Афине.
Медленно, неуверенно, пальцы вулканца нащупали и сжали запястье Джима. Он протянул вверх другую руку и ухватил Джима за предплечье.
Джим снова потянул его наверх. Вулканец вскарабкался на спину Афины.
Звездный Флот полез вверх, отцепившись наконец от лодыжки Спока, которую он отчаянно сжимал.
Афина коснулась земли, споткнулась, выровнялась, распахнула крылья и, пошатнувшись, остановилась. Когда она заковыляла по направлению к Линди, Джим повалился лицом ей на холку. Ему не верилось, что он снова был на земле. Ему показалось, что он провел в воздухе целый час, хотя весь полет вряд ли занял больше пары минут.
Линди подбежала к ним и помогла опустить Спока на землю. Джим слез с лошади, опершись на здоровую ногу, и привалился к боку Афины, пытаясь выровнять дыхание.
– Джим, ты в порядке? Мистер Спок…
– Я – да. Линди, извини меня, я больше ничего не мог придумать. Надеюсь, я не слишком повредил ей…
Кровь пропитала грубую повязку на колене Афины. При виде этого
Джиму показалось, что в его коленом суставе что-то покалывает и зудит, – словно кто-то забрался туда с пером из крыла Афины. Он бы предпочел, чтобы оно просто разболелось. Он сжал зубы, напряг мышцы правой ноги и оперся на нее.
Колено ответило тем, что подломилось под его весом, и бесцеремонно
кинуло его на землю.
Джим опасливо встал, его ногу поддерживала временная шина из набора первой помощи «Коперника». Неподалеку, Афина тыкалась носом в Алую, в то время как Линди делала перевязку ее передней ноги. Звездный Флот вскарабкался на Сулу и припал к его плечу, вцепившись в его волосы и повизгивая и щерясь на Илью, который, выгнув спину и взъерошившись, фыркал и сердито ворчал, пока Сулу пытался отодрать от себя примата. Ухура внутри «Коперника» пыталась пробиться к «Энтерпрайзу» через блокирующее поле, и что-то бормотала сама себе на языке Алой.
Спок лежал без сознания на земле. Стивен, стоявший возле него на коленях, огляделся вокруг и выдавил из себя улыбку.
– Ну мы и команда, а?
– Нам нужно уходить, – сказал Джим. – «Дионис» быстрее «Коперника» – доставьте Линди и Афину и Спока на «Энтерпрайз». Мы полетим сразу следом за вами.
Стивен мгновенно определил, что это предложение не пойдет.
– У нас нет времени, – сказал он. – Даже если «Энтерпрайз» все еще там, у Спока нет времени.
– Я не собираюсь рисковать жизнью всех здесь присутствующих!…
Стивен бросился на Джима, с намерением сгрести его за рубашку и встряхнуть. Но в низкой гравитации это движение привело к тому, что они оба кувыркнулись в воздухе. Перепутавшись руками и ногами, они приземлились и снова подпрыгнули. Афина, фыркнув, шарахнулась в сторону.
– Да что с вами, парни?… – заорала Линди.
– Если я хочу рискнуть своей жизнью, могли бы, по крайней мере,
мне не мешать! – заорал Стивен Джиму. Он поднялся с земли. Он рассердился, – действительно рассердился, – но это чувство тут же отдалилось и пропало.
Джим встал.
– Что вы имеете в виду – рискнуть вашейжизнью?
– Если я пойду на слияние разумов со Споком, когда он в таком
состоянии, я, возможно, смогу вывести его из него, – или же мы оба окажемся в коме.
– Я не могу позволить…
– Вряд вам стоит что-то говорить! – Стивен поднял Спока и понес его в «Коперник».
Джим сердито посмотрел ему вслед. Им просто нельзя было сидеть здесь
вот так, открыто, пока мир-корабль дрейфовал все дальше и дальше от пространства Федерации. Нельзя сидеть и ждать, пока истребитель клингонов, позаботившись о Коронин, вернется сюда за ними. Если Империя может раскрутить хорошенькое дельце с одним офицером Звездного Флота, только представьте, что они могут сделать, имея в своем распоряжении четырех, причем один из них – капитан, участник недавних нашумевших событий.
– Мистер Сулу!
– Что? – сказал Сулу, отвлеченный Звездным Флотом, который крепко вцепился пальцами рук и ног в его волосы, ухо и воротник рубашки. – То есть – да, сэр?…
– Вы можете вести «Дионис»?
В этот момент Звездный Флот заехал рукой в рот Сулу, заглушив все
то, что лейтенант собирался сказать, – и что, как подозревал Джим, в итоге уже не имело отношения к кораблю Стивена. Наконец Сулу убедил Звездный Флот оставаться в обнимку только с его рукой.
Джим втайне порадовался, что животное прилипло к лейтенанту. При
виде примата у него мурашки бежали по коже.
– Я могу вести адмиральскую яхту, сэр, – сказал Сулу.
– Хорошо.
Войдя в переднюю кабину «Коперника», Стивен положил Спока на
кушетку, сделанную из раскладных сидений.
Лицо Спока, в бессознательном его состоянии, стало более спокойным, естественным, – и более уязвимым. Стивен поправил волосы Спока, так, что они снова приобрели свою обычную гладкую безупречность.
Спок утратил свой обычный вид собранного и подтянутого офицера Звездного Флота. С расцарапанной щекой, чуть приоткрывшимся черным глазом, с гладкими волосами, он стал похож на мальчишку, который не послушался родителей, велевших оставаться чистым и опрятным, потому что ожидаются гости, и вместо этого пошел играть с другими детьми в бейсбол, и получил мячом, а теперь пытается это скрыть. Стивен попытался улыбнуться ассоциации, но необходимость сосредоточить внимание властно повлекла его в вулканское состояние разума.
– Стивен?
Стивен поднял лишенный выражения взгляд.
– Вы можете помочь ему? – спросил Джим Кирк.
– Я попытаюсь, – сказал он холодно.
Капитан нахмурился.
– С вами все в порядке?
– Прошло очень много времени с тех пор, как я в последний раз входил в глубокий транс.
Стивен переменился. Он оставил свою отчаянную установку
чувствовать так же свободно, как думать; он стал бесстрастен, холоден, отстранен. И он не чувствовал опасений по поводу риска.
Слияние разумов с поврежденным интеллектом опасно. Только этот опасный процесс может спасти Споку жизнь. Только вулканец может провести этот процесс. Я – по-прежнему – вулканец. Следовательно, я должен предпринять эту попытку.
Результатом этого логичного, рационального хода может стать двойная смерть.
– Стивен… – сказал Джим.
Стивен отвернулся. Он знал – понимал разумом, – что одно уверенное слово может умерить тревогу капитана. Но это слово было бы ложью. Шаг, сейчас невозможный – бессмысленное утешение.
Джеймс Кирк перестал существовать для Стивена.
Спок ослаб. Он исчерпал свои ментальные и физические ресурсы, пытаясь примирить воспоминания Алой со знанием, приобретенным им самим в течение жизни. Стивен мог чувствовать щупальца смятения, переплетающиеся и свивающиеся, и увлекающие Спока в темноту, словно сеть с грузилами.
Стивен приставил кончики пальцев к вискам Спока, дал согласие на боль, скорбь, и смятение, и глубоко вдохнул.
Он позволил своему разуму проникнуть через слои разума Спока. Стивен считал, что способность к слиянию разумов возникла у его народа в те времена, когда он еще не отстранил всякое доверие эмоциям, в те времена, когда близкая эмоциональная связь была залогом выживания в сложных природных условиях. Его собственный опыт слияния разумов помог ему понять и пожалеть о том, что вулканцы отторгли.
Перед Стивеном предстали воспоминания, – воспоминания Алой, переданные Споку. Их сила изумила его. Не удивительно, что они оставили Спока в таком ошеломлении и смятении. Стивен подумал, что не знает, пережил ли бы он сам прямой контакт.
Крылатые люди существовали ради интенсивности опыта. Они замыслили и создали мир-корабль на основе технологий, далеко ушедших от электронных и механических возможностей Федерации. Для внешнего, поверхностного наблюдателя их работа выглядела таинственной, словно не была плодом технологий.
Они поняли это так хорошо, что думали об этом не чаще, чем о дыхании. Им не было нужды думать об этом. И таким образом они освободили себя, чтобы сконцентрироваться на жизни и развитии разума. Стивен заколебался, завороженный даже вторичным, переданным через другое существо, отражением реальности Алой. Философия и воображение, реминисценции и фантазии, поколения историй, пришедших от ее предков, от поэтов мира-корабля; физика и математика настолько эзотерические, что они становились неотличимы от философии и поэзии: и все это, выраженное языком летунов, языком, в котором ни единое слово нельзя было перевести (он не использовал слова), но который Стивен чувствовал, что понимает, – каждым атомом тела и всеми фибрами души.
Стивен испытал восторг полетов Алой в грозу, боль удара молнии в крыло, ужас тысячеметрового падения, – до того, как она снова смогла перейти в восторженный полет.
И, наконец, – очень глубоко, Стивен почувствовал любовь и скорбь, которые были так полновластны, которые завладели Споком и неотвратимо повлекли его в дикий центр мира-корабля, куда крылатые люди отправлялись, чтобы стать молчаливыми, и чтобы исцелить себя, – или умереть.
Спок вплотную приблизился к смерти.
Когда двое крылатых людей начинали любить друг друга, их любовь охватывала весь спектр значений мира. Алая и тот, кого она любила, – они любили друг друга именно так, и любили сильно. Когда он умер, ее любовь обратилась в скорбь.
Алая преодолела свою боль и одиночество в течение своего долгого пребывания в тишине. Но она не забыла их. Ей никогда бы и в голову не пришло попытаться забыть.
Бедный Спок, подумал Стивен. Вулканцы заявляют, что контролируют все свои эмоции для того, чтобы изничтожить гнев и насилие, как будто гнев труднее всего преодолеть. Но это до смешного легко по сравнению со скорбью, по сравнению с любовью. А Спок очертя голову бросился в самую сердцевину этих чувств.
Стивен позволил себе углубиться еще.
Что- то когда-то вышло не так с его подготовкой. Он прекрасно затвердил урок: он совершенно справился со своими собственными эмоциональными реакциями. И все же, –когда он убрал их подальше, туда, где он больше не мог их найти, – с ним осталось желание их испытывать. Но Спок, который желал достигнуть совершенного, идеального контроля, которому почти всегда удавалось – хотя бы внешне – его поддерживать, – Спок и близко не был таким бесчувственным, как тот образ, который он являл миру.
Стивен горько ему позавидовал.
Стивен почувствовал молчаливое присутствие: за ним наблюдали.
Спок? произнес он своим разумом.
Я не узнал тебя в твоем вулканском обличии, сказал Спок Стивену, – более ясно, чем если бы они просто говорили друг с другом.
Стивен почувствовал быструю вспышку искренней радости. Он с трепетом ухватился за искру, пытаясь раздуть ее в огонь.
Искра угасла, и Стивен знал, что ему не хватит способности ее вернуть.
Ты знаешь, где ты, Спок? сказал он. Ты помнишь, что случилось?
Да, ответил Спок.
Идем со мной. Вернись. Твое тело слабеет.
Я не могу, сказал Спок.
У тебя нет выбора!
У меня есть выбор. Мой выбор – отправить тебя обратно, в мир, – одного.
Но почему?
Спок поколебался.
То, что я испытал… ответил он. Но мысль угасла, не завершена.
Стивен понял, насколько ярко-радостные эмоции Алой угнетают Спока. Они увлекли его в бесприметное место, а теперь перегораживали ему путь назад.
Если бы он говорил со Споком лицом к лицу, он бы разыграл вспышку тех самых эмоций, наорал бы на него, стал бы дразнить… Но здесь все, что он говорил, должно было быть правдой. Связь, установленная между ними, не допускала обмана.
Ты выжил – однажды, сказал Стивен. Конечно, ты можешь выжить снова.
Ты не понимаешь, сказал Спок. Ты… не можешь понять.
Да, признал Стивен. Я не могу. Хотел бы я.
Ты – глупец, сказал Спок с бесконечно усталым раздражением. Ты всегда им был. Ты был лучшим из нас, самым многообещающим из нашего поколения. Когда мы были детьми, я восхищался тобой – больше, чем кем-либо еще, – хотя я знал, что эмоции не подобают вулканцу, не должны для него что-либо значить. Временами я тебе даже завидовал. Самодисциплина и самоконтроль легко давались тебе. Но ты отбросил их в сторону.
Я сбежал от них, сказал Стивен. Они преследовали меня, а я не мог от них ускользнуть. Спок, когда мы были детьми, я не завидовал тебе…
Конечно, нет. Ты ничего не чувствовал.
… но завидую теперь. Настолько я смог продвинуться.
Стивен, сказал Спок, если ты преуспеешь в этом искании, это даст тебе лишь боль.
Даже боль предпочтительнее, чем ничто. Спок – мы могли помочь друг другу, когда были детьми. Но мы этого не сделали. Теперь мы должны. Идем со мной. Мы можем вернуться вместе.
Молчание длилось так долго, что Стивен подумал, что Спок ускользнул навсегда.
Спок?…
Очень хорошо, спокойно сказал Спок.
Лабиринтные сплетения опыта Алой снова обступили Стивена, когда он начал поиск возврата. Очарованный, загипнотизированный, он углубился в них. Он знал, что если затеряется в этом лабиринте, если он позволит ему пронизать его разум, сила этого образа поможет ему достичь своего собственного центра, который так давно был наглухо закрыт.
Потом он почувствовал, что Спок снова отдаляется от него. Он осознал, как близко к краю Спок загнал себя.
Стивен неохотно отступил от восприятия, которое находил таким притягательным. Он оставил сложный путь и вернулся на более простой.
Идем со мной, Спок, сказал он.
Почти призрачное присутствие отозвалось, потянулось к нему, благодарно принимая опору, предложенную Стивеном.
Воспоминания и восприятия ослабли, поблекли, испарились. Спок отрезал их, освобождаясь от них, навсегда убирая их от доступа Стивена.
Пришедший в сознание Спок приподнялся на кушетке: он находился в передней кабине «Коперника». Он бесстрастно смотрел, как Стивен без сил опустился на одно из пассажирских сидений, обнял себя руками, как будто ему было холодно, и сразу же провалился в сон. Его длинные золотистые волосы, мокрые от пота, вились вокруг его лба и возле шеи.
Спок тоже чувствовал себя обессиленным. Он помнил все, что случилось с того момента, когда он установил связь с разумом Алой на поросшей травой палубе шаттлов.
Он помнил все.
Он помнил толчок горячего воздуха, когда «Куундар» ринулся в небо мира-корабля; помнил пульсирующие гравитационные волны Клингонского дредноута, устремившегося в погоню.
И помнил, что случилось бы, если бы дредноут открыл огонь и случайный залп пришелся бы по миру-кораблю.
Он бросился наружу.
– Капитан Кирк…
– Спок! Что произошло? Стивен…
– Вы можете связаться с «Энтерпрайзом»?
– Нет, он вне пределов досягаемости, или же частоты заглушены, –
мне не хочется даже рассматривать возможность того, что мистер Скотт принял бой…
– Мы, возможно, уже опоздали. Если Коронин спровоцировала атаку
дредноута, если мистер Скотт напал на корабли Империи… капитан, торпеда дредноута, залп фазера с «Энтерпрайза» – и того и другое даст достаточно энергии, чтобы превысить допустимый порог реакции мира-корабля.
– Любой, кто начинает пускать торпеды в незнакомый звездолет, заслуживает того, чтобы его корабль был уничтожен, – резковато и нетерпеливо сказал Кирк. – Просто лучше бы это был не Скотт.
Спок посмотрел на Джеймса Кирка с неохотным восхищением. Он знал, что человеческие существа были куда более эмоциональны, чем вулканцы; он никогда прежде не ведал, что они также могут быть куда холоднее.
– Ваше самообладание… впечатляет, капитан. Даже вулканцу
непросто бы далось бесстрастие при осмыслении разрушений такого размаха.
– Потеря корабля и команды – разумеется, трагична, – быстро сказал Кирк. – Но…
Спок понял, что капитан Кирк еще не знает об огромном разрушительном потенциале мира-корабля.
– Капитан, мы говорим не о потере отдельного корабля. Если атака с применением оружия заставит мир-корабль перейти порог, Вселенная переместится на приблизительно сто тысяч световых лет. Результатом неконтролируемого изменения состояния Вселенной будет разрушение, – через сверхновую или коллапс, – каждой звезды, находящейся на расстоянии в пределах ста световых лет от мира-корабля.
Капитан Кирк и Ухура непонимающе уставились на Спока.
– Капитан… если силы там, снаружи, были вовлечены в сражение, – весьма вероятно, что мир-корабль – и мы – находимся невообразимо далеко от дома. Весьма вероятно, что в этом случае мир-корабль оставил разрушение…
Джим бросил «Коперник» в небо на максимальном ускорении. Они пробили световую сеть, промчались через потоки энергии. Они рванулись к открытому космосу, – он должен был увидеть знакомое небо – и был готов увидеть созвездия мира, удаленного от их мира на тысячу световых лет.
Шаттл вышел из мира-корабля. Мир-корабль оставался в прежнем пространстве, дрейфуя через спорную между Федерацией и Империей территорию. Но вместо одного дредноута вокруг мира-корабля расположился целый флот. Когда корабли подавались вперед, «Куундар» уклонялся, неожиданно бросался вперед, дразнил и провоцировал корабли. «Коперник» находился прямо на линии преследования.
Сенсоры засекли «Энтерпрайз», который выжидал на границе пространства Федерации, будто готовый в любой момент броситься вперед.
– Отлично, Скотт! – воскликнул Джим. – Так и держи, не срывайся, оставайся на месте. – Но Скотт не мог его слышать. – Ухура, дайте всю энергию на частоты для вызова. Мы должны попытаться пробиться к ним!
Она негромко пропела несколько слов; через минуту частота была открыта.
– Джеймс Кирк со звездолета «Энтерпрайз» вызывает капитана флота. Не стреляйте!Я повторяю – не стреляйте. Мир-корабль отвечает на нападение нападением. Могут быть невообразимые последствия!
Флот был так близко, что послание, Джим чувствовал это – должно
было пройти. Он был так близко, что ему казалось, что можно просто заорать в пространство, и, вопреки законам физики, звук пройдет через вакуум. Они пока не открывали огонь, но Коронин продолжала дразнить и увертываться от них. Если какой-нибудь любитель пострелять решит, что уже неважно, возьмут ли они ее живой…
Флот растянул густую сеть, – захватив и «Куундар», и «Коперник».
Джим знал, как это должно выглядеть со стороны Скотта на «Энтерпрайзе».
А у меня бы хватило выдержки оставаться на месте в подобных обстоятельствах? спросил себя Джим. Он не знал.
Коронин внезапно сбросила скорость.
«Куундар» завис в пространстве, будто бы в ожидании, когда сеть затянется вокруг него.
Джим перестал кричать предостережения и опустился в пилотское кресло. Он взмок от пота.
Опасность миновала.
По команде Коронин, «Куундар» лег в дрейф. Она задумчиво посмотрела на свою звездную карту. Если вулканец сказал ей правду, она могла разогнать «Куундар» до предельной скорости и направить его на стенку мира-корабля. Если вулканец сказал правду, мир-корабль повлечет вселенную по поперечному вектору и оставит за собой полосу опустошения в пространственно-временном континууме. Она могла выбрать направление: если она врежется в одну сторону, реакция будет направлена в пространство Федерации; противоположная сторона проложит полосу разрушения через центр Клингонской Империи, путь длиной в тысячу световых лет, – путь, усеянный сверхновыми и обугленными планетами.
Она начала проникаться удовлетворением от невообразимой ранее мести.
Она ласкающе провела пальцами по панелям управления «Куундаром».
Джим на «Копернике» различил мерцание разогреваемых двигателей.
– Бог мой, – сказал он, – Она предпочтет самоубийство поимке?
– Вполне возможно, капитан, – сказал Спок.
«Куундар» медленно разворачивался в направлении мира-корабля.