Маккаммон Роберт. Мое!

   Натали заехала в район складов и железнодорожных путей, остановила "кадиллак" рядом с оградой из натянутых цепей и стала смотреть на проносящийся мимо товарный поезд. Ее взгляд обшаривал окружающие темные улицы. Насколько она могла судить, за ней никто не следил.
   Они ей поверили. А почему бы и нет? Это она со всей страстью сказала в семьдесят пятом году в передаче Дика Кавьета о семьях разыскиваемых преступников, что не дождется, пока полиция засадит ее дочь в клетку, где ей самое место, и выбросит ключ в Атлантический океан.
   Эта цитата обошла множество газет. ФБР знало, что она готова им помочь любым возможным способом. Эти чувства сохранились у нее до сих пор. Но теперь появилась жизненно важная разница: у Мэри был ребенок.
   Около часу ночи Натали Террелл повернула "кадиллак" к выезду на федеральное шоссе девяносто пять и поехала на север к лесистым холмам.
   Глава 5
   В ВОДОВОРОТ
   Кошмар был ужасен.
   В этом сне Лаура отдала Дэвида в руки убийцы и увидела капли крови, стекающие с пальцев женщины, падающие алыми листьями в октябрьском воздухе, расплескивающиеся на белых простынях, смятых, как заметенные снегом горы. Она отдала Дэвида, и убийца и Дэвид стали тенями, скользящими прочь вдоль бледно-зеленой стены. Но она получила что-то взамен, и это что-то было у нее в правой руке. Она разжала пальцы и увидела желтую "улыбку", приколотую прямо к мясу ладони.
   Потом сцена сменилась. Была жаркая и влажная ночь на автостоянке, вокруг вертелись синие мигалки полицейских машин. В мегафонах ревели голоса, резко звякали магазины, заряжаемые в автоматы. Она видела выхваченную из тьмы белыми прожекторами женщину на балконе, и в одной руке ее был пистолет, а другая держала за шкирку Дэвида, как котенка. На женщине была зеленая узорчатая блузка, брюки-клеш и пояс в виде американского флага, и она орала, размахивая Дэвидом в воздухе. Лаура не слышала ее крик, а буквально ощущала его как лезвие бритвы, режущее промежность. "Верните моего ребенка! - сказала она тени полицейского, но тот прошел мимо, ничего не сказав. - Мой ребенок! Верните моего ребенка!" Она вцепилась в кого-то другого, тот поглядел на нее пустым взором. Она узнала Касла. "Ради Бога! - взмолилась она. - Сделайте так, чтобы не пострадал мой ребенок!"
   - Мы вернем вам вашего ребенка, - ответил он. - Считайте, что он уже у вас.
   Касл подался прочь и исчез в вихре теней, и когда Лаура увидела, как снайперы занимают свои места, ее молнией ударила страшная мысль, что Касл не обещал вернуть Дэвида живым.
   - Не стреляйте, пока я не дам сигнал! - приказал кто-то в громкоговоритель. Она увидела Дуга, сидящего на крыше полицейского автомобиля, - его голова поникла, глаза полузакрыты, словно бы для него вообще ничего не имело значения. Ее внимание привлекла искра света. Она поглядела на угол крыши и увидела там чью-то тень, наводящую винтовку на Мэри Террор. Она решила, что этот человек лыс - совсем лыс - и что у него с лицом что-то не так, но она не могла сказать наверняка; она подумала, что, может быть, она его знает, но в этом тоже не было уверенности. Человек, прицеливаясь, поднимал винтовку. Он не ждет сигнала, он собирается застрелить Мэри Террелл, и это будет та пуля, что заставит сумасшедшую нажать курок и разнести голову Дэвида.
   - НЕТ! - завопила Лаура. - СТОЙ!
   Она побежала к зданию, где засел снайпер, но бетон прилипал к ногам, как разлитая смола. Она услышала щелчок его винтовки: дослал патрона в зарядную камеру. Она слышала безумный рев Мэри Террелл и надрывный, отчаянный плач своего сына. Перед ней была дверь. Она бросилась к ней, борясь с прилипающей землей, и тогда на нее из темноты прыгнули два мускулистых пса с пылающими глазами.
   Раздались два выстрела, разделенные долей секунды.
   Наружу рвался крик. Он раздувал ее горло и вырывался изо рта, и кто-то над ней наклонился и говорил:
   - Лаура! Лаура, проснись! Проснись!
   Она вырвалась из горячей тьмы, пот блестел на ее лице. Горела лампа рядом с кроватью. На кровати рядом с ней сидел Дуг, его лицо исказилось гримасой беспокойства, а позади него стояла его мать, приехавшая вечером из Орландо.
   - Все нормально, - сказал Дуг. - У тебя был кошмар. Все нормально.
   Лаура осмотрела комнату расширенными от страха глазами. Слишком много теней в комнате. Слишком много.
   - Дуг, я могу что-нибудь сделать? - спросила Анджела Клейборн.
   Это была высокая изящная женщина с седыми волосами, в темно-синем костюме от Кардена с алмазной брошкой на лацкане. Отец Дуга, разведенный с Анджелой, когда Дугу было чуть более десяти лет, был банкиром в Лондоне.
   - Да нет, все в порядке.
   - Нет. У нас не все в порядке. Не все в порядке. Она повторяла и повторяла эти слова, отодвигаясь от Дуга и снова свертываясь в клубок под одеялом. Она чувствовала липкую влагу между бедрами: швы кровоточили.
   - Ты не хочешь поговорить? - спросил он. Она покачала головой.
   - Мам, ты нас не оставишь на минутку? Когда Анджела вышла. Дуг встал и подошел к окну. Он поглядел сквозь жалюзи в дождливую тьму.
   - Репортеров не видно, - сказал он Лауре. - Может быть, они решили, что это называется, ночью.
   - А сколько времени?
   Ему даже не надо было смотреть на часы.
   - Почти два. - Он снова подошел к ней. От него пахнуло немытым телом: он не мылся с тех пор, как похитили Дэвида; да, она ведь тоже не мылась. Знаешь, ты могла бы со мной поговорить. Мы все еще живем в одном доме.
   - Нет.
   - Что "нет"? Мы не живем в одном доме? Или ты не можешь со мной поговорить?
   - Просто - нет, - сказала она, отгораживаясь этим словом, как стеной.
   Он секунду безмолвствовал. Затем сказал мрачным голосом:
   - Это я все загубил, верно?
   Лаура не дала себе труда отвечать. Ее нервы до сих пор трепал увиденный кошмар, и она цеплялась за одеяло, как кошка.
   - И тебе не надо ничего говорить. Я знаю, что я все загубил. Я просто.., я.., что ж, наверное, я все сказал, что могу сказать. Кроме.., прости, я не знаю, как сделать, чтобы ты поверила.
   Она закрыла глаза, отгораживаясь от его присутствия.
   - Я не хочу.., чтобы все шло вот так. Между тобой и мной, понимаешь. - Он коснулся ее руки под одеялом. Она не убрала руку, но и не ответила. Она просто лежала не шевелясь. - Мы сможем это пережить. Клянусь Господом, мы сможем. Знаю, что я все загубил, и прошу твоего прощения. Что еще я могу сказать?
   - Ничего, - ответила она без эмоций.
   - Ты даешь мне второй шанс?
   Она чувствовала себя как предмет, выброшенный с корабля в бурное море, предмет, который перебрасывало с волны на волну и выбросило на зазубренные скалы. Он повернулся к ней спиной, когда был ей нужен. Она отдала сына своего сына - в руки убийцы, и все, чего она хотела, - это отключить мозг, пока не сошла с ума. Даст ли Господь ей второй шанс опять взять в руки своего ребенка? Это - и только это - было тем, к чему она стремилась, а все прочее всего лишь обломки в шторме.
   - ФБР найдет Дэвида. Они все сделают. Это не займет много времени теперь, когда они сообщили по телевизору ее имя и фотографию.
   Лауре отчаянно хотелось в это верить. Касл и еще один агент ФБР побывали в доме около семи часов, и Лаура слушала, как Касл рассказывал ей о женщине, которую она опознала как Мэри Террор. Родилась девятого апреля 1948 года в семье богатых родителей, в Ричмонде, Вирджиния. Отец Террелл занимался железнодорожными перевозками. Был брат, который повесился в возрасте семнадцати лет. С отличием окончила школу в Абернети, участвовала в школьном самоуправлении и была редактором школьной газеты. Два года училась в Пенсильванском университете, специализировалась по политологии, опять была активисткой в студенческом самоуправлении. Есть свидетельства радикальных политических взглядов и употребления наркотиков. Покинула колледж и заново всплыла на поверхность в Нью-Йорке, где записалась на факультет драмы Нью-Йоркского университета. Есть свидетельства участия в радикальных студенческих группах в Нью-Йоркском университете и в университете Брендоса. Затем через всю страну - в Беркли, где она оказалась замешанной в делах Штормового Подполья. В какой-то момент познакомилась с Джеком Гардинером, радикалом из Беркли, который ввел ее в группу, отколовшуюся от Штормового Подполья и назвавшую себя Штормовым Фронтом. 14 августа 1969 года Мэри Террелл и еще три члена Штормового Фронта ворвались в дом консервативного профессора истории в Беркли и ножами убили его самого и его жену. Пятого декабря 1969 года бомба, за которую взял на себя ответственность Штормовой Фронт, взорвалась в автомобиле одного из руководителей "Ай-Би-Эм" в Сан-Франциско и оторвала ему обе ноги. 15 января 1970 года еще одна бомба взорвалась в фойе здания Тихоокеанской газовой и электрической компании и убила охранника и секретаршу. Через два дня третья бомба убила адвоката в Окленде, который представлял интересы владельца винного завода в процессе о гражданских свободах, где были замешаны рабочие-иммигранты.
   - Дальше - больше, - сказал Касл, когда Лаура опустила голову.
   Двадцать второго июня 1970 года два полицейских в Сан-Франциско были застрелены в своем автомобиле. Свидетели опознали в нападавших Мэри Террелл и еще одного члена Штормового Фронта по имени Гэри Лейстер. 27 октября 1970 года кинодокументалист, который, по всей видимости, снимал фильм о военизированном подполье, был найден с перерезанным горлом в мусорном ящике в Окленде. На одной из проявленных пленок были найдены два отпечатка пальцев Мэри Террелл. 6 ноября 1970 года начальник группы, работающей по делу Штормового Фронта, был застрелен при выходе из своего дома в Сан-Франциско.
   - Затем Штормовой Фронт переехал на восток, - рассказывал Касл. Между ними на кофейном столике лежала большая папка с досье. - 18 июня 1971 года на заброшенном складе в Юнион-Сити, в Нью-Джерси, был найден полицейский с перерезанным горлом, висящий на прибитых гвоздями руках. В кармане его рубашки было заявление Штормового Фронта. - Касл поднял глаза. - Они объявляли тотальную войну тем, кого они называли - простите за грубость - "легавые Государства Компостирования Мозгов".
   Он рассказывал дальше, проходя по следу террористов.
   - 30 декабря 1970 года в почтовом ящике районного прокурора Юнион-Сити взорвалась игольчатая бомба и ослепила его пятнадцатилетнюю дочь. Три месяца и двенадцать дней спустя в Байоне, Нью-Джерси, были застрелены во время ленча четверо полицейских и на местную радиостанцию пришло послание Штормового Фронта на магнитофонной ленте - голос Джека Гардинера. 11 мая 1971 года трубчатая бомба сделала калекой заместителя шефа полиции в Элизабете, Нью-Джерси, и опять была послана магнитофонная лента с сообщением. Потом мы их нашли.
   - Вы нашли их? - спросил Дуг. - Штормовой Фронт?
   - В Линдене, Нью-Джерси, в ночь на первое июля 1972 года. Была перестрелка, взрывы, пожар, и в дыму Мэри Террелл, Джек Гардинер и еще двое ускользнули. Дом, в котором они жили, был просто арсеналом. Полно оружия, боеприпасов, взрывных устройств, и было очевидно, что они собирались затеять что-то очень большое и наверняка убийственное.
   - Например? - Дуг крутил в руках скрепку, сгибая и разгибая, и она уже готова была переломиться.
   - Этого мы так и не выяснили. Мы думаем, что акция была запланирована на Четвертое июля. Как бы там ни было, с семьдесят второго года ФБР ищет Мэри Террелл, Гардинера и других. У нас было несколько нитей, но они никуда не привели. - Он закрыл досье, оставив на столе фотографию Мэри Террелл. - Мы почти добрались до нее в Хьюстоне, в восемьдесят третьем. Она работала в школе уборщицей под именем Марианны Лэки, но смылась раньше, чем мы узнали адрес. Одна из учительниц была студенткой в Беркли, и она ее опознала, но несколько поздно.
   - Так почему же вы все это время не смогли ее взять? - Отец Лауры встал со стула и взял фотографию. - Я думал, что вы профессионалы!
   - Мы делаем, что можем, мистер Бел. - Касл позволил себе тонкую улыбку. Мы не можем быть постоянно повсюду, и люди, бывает, уходят из сетей. - Он опять обратился к Лауре. - Один из наших людей, участвовавших в операции в ту ночь в семьдесят втором, видел Мэри Террелл с близкого расстояния. Он сказал, что она была беременна и тяжело ранена - кровотечение из живота.
   - Какого черта он не застрелил ее прямо на месте? - спросил Франклин.
   - Потому что, - ровно сказал Касл, - она застрелила его раньше. Одна пуля попала в лицо, вторая - в горло. Он вышел на пенсию по инвалидности. Во всяком случае, мы одно время думали, что Мэри заползла в нору и умерла, но приблизительно через месяц "Нью-Йорк тайме" получил письмо, отправленное из Монреаля. Оно было от Джека Гардинера - он называл себя "Лорд Джек". Он сообщал, что Мэри Террелл и еще двое остались в живых и что война Штормового Фронта против легавых свиней не окончена. Это было их последнее заявление.
   - И никто никогда не нашел Джека Гардинера? - спросил Дуг.
   - Нет. И он, и остальные залегли на дно. Мы думаем, что они расстались и планировали собраться опять по какому-то обусловленному сигналу. Этого не произошло. Все это я вам рассказываю потому, что вы все равно это услышите по всем выпускам новостей, и я хотел, чтобы вы узнали это от меня. - Он пристально посмотрел на Лауру. - ФБР передало досье Мэри телесетям, Си-эн-эн и газетам. Сегодня в вечерних выпусках они начнут все это сообщать. И чем дольше мы будем поддерживать интерес прессы, тем больше наши шансы, что кто-то засечет Мэри Террелл и приведет нас к ней. - Он поднял брови. - Понимаете?
   - Они найдут ее, - сказал Дуг, сидя на кровати рядом с Лаурой. - Они вернут Дэвида. Ты должна в это верить.
   Она не ответила, ее глаза смотрели в никуда. Тени все того же кошмара кишели в ее мозгу. Услышав то, что Касл счел своим долгом рассказать, она поняла, что Мэри Террелл никогда не сдастся без боя. Психологически не сможет. Нет, она предпочтет геройскую смерть на поле боя с оружием в руках. И что будет с Дэвидом в этом аде пуль?
   - Я хочу спать, - сказала она.
   Дуг еще немного побыл с ней в беспомощных попытках унять ее безмолвные гнев и боль, потом оставил ее в покое.
   Лаура боялась сна и того, что может ждать ее в этом сне. Дождь стучал по стеклу костяным звуком. Она встала, чтобы попить воды в ванной и обнаружила, что открывает ящик комода, где лежит пистолет.
   Она взяла его в руки. До нее донесся его злой и маслянистый запах - кусок смерти в ее руках. Мэри Террор наверняка разбирается в пистолетах. Мэри Террор живет оружием и умрет от оружия, и да поможет Бог Дэвиду.
   Их пастор из Первой объединенной методисткой церкви навещал их сегодня вечером и руководил общей молитвой. Лаура едва слышала его слова, она до сих пор была в шоке. Сейчас молитва была ей нужна. Нужно хоть что-нибудь, чтобы выдержать эту ночь. Мысль, что она может никогда не взять на руки своего ребенка, сводила ее с ума от горя, а от мысли о руках этой женщины на теле Дэвида пальцы вцеплялись в пистолет так, что белели костяшки.
   Она всегда считала, что не сможет убить человека: Никогда и ни за что. Но теперь, когда у нее в руке был пистолет, а Мэри Террор на свободе, она знала, что сможет спустить курок не моргнув глазом.
   Жуткое это чувство - желание убить.
   Лаура положила пистолет обратно и задвинула ящик. Потом она встала на колени и помолилась о трех вещах: чтобы Дэвид вернулся цел и невредим, чтобы ФБР быстро нашло эту женщину и чтобы Бог простил ее за мысль об убийстве.
   Глава 6
   ПЕРВАЯ КРАСАВИЦА
   Пока Лаура молилась в Атланте, серый "кадиллак" притормозил на лесной дороге в шестидесяти милях к северо-западу от Ричмонда. Автомобиль свернул с главной дороги на дорогу поуже и проехал еще полмили. Свет его фар блеснул на окнах дома на обрыве, приютившегося среди сосен и вековых дубов. Окна дома были темны, над трубой, сложенной из белого камня, не было дыма. От дома к далекому шоссе тянулись телефонные и электрические провода. Натали Террелл остановила машину перед ступенями веранды и вышла на резкий ветер.
   Из облаков вырвался на свободу полумесяц. Он отбросил искры серебра на рябь вод озера Анна, над котором высился дом. Вниз по холму к лодочному сараю и пирсу отходила другая дорога. Натали не видела машины, но знала: ее дочь здесь.
   Дрожа не только от холода, она поднялась по ступеням на веранду, толкнула ручку двери, и та открылась. Натали зашла внутрь, прочь от ветра и стала искать выключатель.
   - Не надо.
   Она остановилась. Сердце у нее яростно подпрыгнуло.
   - Ты одна?
   Натали напрягла взгляд, чтобы увидеть, где в комнате ее дочь, но не смогла рассмотреть.
   - Да.
   - Они не следили за тобой?
   - Нет.
   - Не включай свет. Закрой дверь и отойди от нее. Натали так и сделала. Из кресла поднялась неясная фигура, и Натали прижалась спиной к стене, когда эта фигура прошла мимо нее. Мэри поглядела в окно, наблюдая за дорогой. От ее размера - ее огромности - неприкрытый страх пиявкой засосал в животе у Натали. Дочь была выше ее приблизительно на четыре дюйма и намного шире в плечах. Мэри неподвижно стояла во тьме, разглядывая дорогу, а мать съежилась от ее присутствия.
   - Почему они за тобой не следили? - спросила Мэри.
   - Они.., они поехали в другое место. Я послала их... - страх стискивал ее горло и не давал говорить. - Я отослала их в пляжный дом.
   - Они прослушивали телефон.
   - Да.
   - Я догадалась, что у них есть эта хреновина для определения номера. Вот почему я не позвонила отсюда. Я ж тебе говорила, Старший Брат не дремлет.
   Лицо Мэри повернулось к матери. Натали не могла его толком разглядеть, но что-то в нем было жестокое.
   - Так почему же ты не сказала им, что я еду сюда?
   - Не знаю, - ответила Натали. Это было правдой.
   - Мама, - сказала Мэри, подошла к ней и холодно поцеловала ее в щеку.
   Нагали не смогла подавить дрожь отвращения. От ее дочери пахло немытым телом. Она почувствовала руку Мэри у себя на плече; в ней что-то было зажато, и Натали поняла, что у Мэри пистолет.
   Мэри шагнула назад, и мать и дочь глядели друг на друга во тьме.
   - Много воды утекло, - сказала Мэри. - Ты состарилась.
   - Разумеется.
   - Что ж, и я тоже. - Она опять подошла к окну и выглянула наружу. - Я не думала, что ты приедешь. Я считала, что ты напустишь на меня легавых.
   - Так зачем ты позвонила?
   - Я скучала по тебе, - сказала Мэри. - И по отцу тоже. Я рада, что ты не навела на меня легавых. Я видела, как заезжает твой автомобиль, и знаю, что свиньи не ездят в "кадиллаках". Но свою машину я поставила в лодочном сарае, и если бы я увидела за тобой хвост, взяла бы своего ребенка и уехала по приозерной дороге.
   Приозерная дорога на самом деле была колеей, которая обходила озеро Анна и вливалась в главную дорогу. В это время года дорогу перекрывали ворота, но Мэри уже снесла их с петель, чтобы обеспечить себе быстрый отход.
   "Мой ребенок", - сказала Мэри.
   - Где ребенок? - спросила Натали.
   - В задней спальне. Я его укутала в одеяло, ему там хорошо, лапоньке. Я не хотела разводить огонь. Никогда не знаешь, кто может учуять дым. Лесной кордон по-прежнему в паре миль к северу отсюда, верно?
   - Да.
   Приозерный дом, построенный как летний, не имел отопления, но в нем было три камина для прохладных ночей. Сейчас дом был холоден, как могила.
   - Так почему же ты не привела легавых? Натали почувствовала, что ее дочь наблюдает за ней с настороженностью зверя.
   - Потому что я знала, что ты не сдашься, если они тебя схватят. Я знала, что им придется тебя убить.
   - Разве это не то, чего ты хочешь? Ты же говорила в газетах: ты не заплачешь, если я умру.
   - Так и есть. Я думала о ребенке.
   - Ага. - Она кивнула. Ее мать всегда любила детей; это лишь когда они стали постарше, она в скуке повернулась к ним спиной. Мэри сделала ставку на это, и она сыграла. - О'кей, это я врубаюсь.
   - Мне бы хотелось знать, почему ты украла его у матери.
   - Его мать - это я, - бесстрастно сказала Мэри. - Я тебе сказала. Я назвала его Барабанщиком.
   Натали вышла из угла. Мэри следила, как она прошла по комнате и остановилась возле холодного очага, сложенного из больших камней.
   - Украсть ребенка - это для тебя что-то новенькое, да? Убийств, взрывов и терроризма тебе было мало? Ты должна была украсть невинное дитя, которому и двух дней не исполнилось?
   - Говори, говори, - сказала Мэри. - Ты не изменилась, и все ту же фигню несешь.
   - Да слушай ты меня, черт тебя побери! - огрызнулась Натали намного громче, чем намеревалась. - Господи, да ведь тебя наверняка за это изловят! Тебя убьют и проволокут твое тело по улице! Господи Иисусе, и что тебе в голову ударило, что ты пошла на такое?
   Мэри не отвечала. Она положила "кольт" на стол достаточно близко, чтобы быстро его схватить, если понадобится. Но берег был чист: свиньи сейчас вынюхивают возле семейного пляжного дома.
   - Я всегда хотела ребенка, - сказала ей Мэри. - Своего собственного, я имею в виду. Из моего собственного тела.
   - И поэтому ты украла ребенка другой женщины?
   - Фигню порешь, - укорила Мэри свою мать. Потом сказала:
   - У меня однажды чуть не появился ребенок. До того, как меня ранили. Это было давно, но.., порой мне еще кажется, будто я чувствую, как он шевелится. Может, это призрак? Призрак у меня внутри, и он рвется наружу. Что ж, я выпустила этого призрака. Я дала ему кожу, кости и имя Барабанщик. Он теперь мой ребенок, и никто в этом мире с закомпостированными мозгами его у меня не отнимет.
   - Тебя убьют. Тебя выследят, обложат и убьют, и ты это знаешь.
   - Пусть попробуют. Я готова.
   Натали услышала тоненький плач ребенка из гостевой спальни, и ее охватила такая душевная боль, что она чуть не потеряла сознание.
   - Он хороший ребенок. Не очень много плачет, - сказала Мэри.
   - Ты не собираешься его взять?
   - Нет. Через несколько минут он опять уснет.
   - Он голоден! - Натали почувствовала, как ее холодные щеки краснеют от гнева. - Ты что, его голодом моришь?
   - У меня для него есть детское питание. До тебя еще не дошло, мать? Я люблю Барабанщика. И не допущу, чтобы с ним что-нибудь слу...
   - Фигня! - сказала Натали и шагнула мимо дочери в коридор. Она протянула руку, нашла выключатель и включила верхний свет. Он несколько секунд резал ей глаза, и она слышала, как Мэри опять схватила пистолет. Натали двинулась дальше в гостевую спальню, включила там лампу и поглядела на кричащего краснолицего ребенка, лежащего на кровати и закутанного в серое грубое одеяло. Она не готова была увидеть столь малое дитя, и у нее заныло сердце. Мать этого ребенка - как сообщалось, ее зовут Лаура Клейборн - должно быть, сейчас готова для сумасшедшего дома. Она взяла плачущего младенца и прижала к себе.
   - Ну, ну, - сказала она. - Все хорошо, все будет хо... Мэри вошла в комнату. Натали увидела в глазах дочери звериную хитрость; на ее лице был вырезан след многих лет трудной жизни. Когда-то Мэри была красивой и жизнерадостной, первой красавицей в ричмондском обществе. Сейчас она была похожа на бродяжку, привыкшую жить под мостами и есть из чугунных котелков. Натали быстро отвела взгляд, не в силах вынести этого зрелища зря погибшей человеческой жизни.
   - Этот ребенок голоден - слышно по его плачу. Ему надо поменять пеленки! Черт тебя побери, ты не знаешь самых элементарных вещей по уходу за младенцем!
   - Кое-какая практика у меня была, - ответила Мэри, глядя, как ее мать мягкими движениями укачивает Барабанщика.
   - Где смесь? Надо ее подогреть и накормить его, сейчас же!
   - В машине. Ты пойдешь со мной к лодочному сараю? Это был не вопрос, а приказ. Натали видеть не могла лодочный сарай: именно там Грант повесился на потолочной балке.
   Когда они вернулись, Натали включила плиту на кухне и подогрела бутылочку смеси. Мэри сидела за маленьким столом и смотрела, как ее мать кормит заново перепеленутого Барабанщика, и ее рука лежала рядом с "кольтом". Внимание Мэри привлекла игра света на алмазных кольцах матери.
   - Вот и хорошо, вот и хорошо, - приговаривала Натали. - Теперь наш мальчик хорошо кушает, да? А кто у нас хорошо кушает?
   - Ты когда-нибудь меня вот так держала? - спросила Мэри.
   Натали резко замолчала. Младенец шумно сосал соску.
   - А Грант? Его ты тоже так держала?
   Соска выскочила изо рта ребенка. Он чуть-чуть хныкнул, требуя необходимое, и Натали снова направила соску в его сложенные бантиком губки. Что сделает Мэри, если она сейчас повернется, выйдет из дому с Дэвидом Клейборном и сядет в машину? Взгляд ее остановился на "кольте" и скользнул в сторону.
   Мэри прочла ее мысли.
   - Я возьму своего сына, - сказала она, встала и забрала Барабанщика у матери. Тот продолжал есть, глядя на нее большими голубыми глазами, еще не умеющими фокусироваться. - Разве он не прелесть? У меня прямо сердце замирает, когда я на него гляжу. Он прелесть, правда?
   - Он не твой сын.
   - Фигню порет, - запела Мэри Барабанщику, - фиг-ню порет, вот так тетка, фигню порет.
   - Мэри, послушай меня, пожалуйста! Так нельзя! Я не знаю, почему ты это сделала, или что.., что у тебя на уме, но ты не имеешь права его держать! Ты должна его отдать! Послушай меня! - настаивала она, когда Мэри повернулась к ней спиной. - Я тебя умоляю! Не подвергай этого ребенка опасности! Ты меня слышишь?
   Тишина, только звук сосания. Потом:
   - Я тебя слышу.
   - Оставь его со мной. Я его передам в полицию. А ты можешь ехать, куда хочешь, мне все равно. Затеряйся. Уйди в подполье. Только дай мне вернуть этого малыша туда, где он должен быть.