Маккаммон Роберт. Мое!

   - Иисусе милосердный! Хэл, по-моему, нас... - Диди положила руку на рычаги телефона, разрывая связь.
   - Ванда Джейн, держи рот на замке, - приказала Диди. - Раздевайтесь догола, вы оба.
   - Черта с два я разденусь! - загремела Ванда Джейн, покраснев до корней волос.
   - Они уже кого-то убили! - сказал мужчина. - Они обе сумасшедшие! - Он уже расстегивал рубашку. Когда он расстегнул пояс, огромное брюхо вывалилось наружу, как новогодний карнавальный нос.
   Диди торопила их. Через несколько минут оба разделись догола и лежали на животе на цементном полу, и никогда в жизни Лаура не видела двух более уродливых лун. Диди, вырвала из стены телефонный шнур и обыскала их одежду.
   - Вы будете лежать здесь десять минут. Бобби наблюдает за входной дверью. Если вы выйдете раньше, чем я сказала, можете считать себя падалью, потому что Бобби еще психованней, чем Бонни. Вам ясно?
   Ванда Джейн бухнула, как лягушка-бык. Мужчина с лошадиными зубами зажал свой новый бриллиант в кулаке и проблеял:
   - Ясно, ясно, конечно! Только не надо нас убивать, о'кей?
   - Увидимся в следующий раз, когда будем проезжать через ваш городок, пообещала Диди и вышла из офиса, подталкивая Лауру.
   Снаружи Диди выбросила одежду в мусорный бак. Потом они с Лаурой бросились к "катласу", припаркованному на улице за несколько домов от ссудной кассы, и Диди опять села за руль. Через пять минут они ехали к восьмидесятому шоссе и через десять минут были на пути на запад. На шесть сотен долларов богаче минус бриллиант, который давно уже стал для Лауры мертвым грузом.
   Диди посматривала в зеркало заднего вида - ни мигалок, ни сирен. Пока еще. Стрелка спидометра показывала чуть больше шестидесяти миль в час, и Диди сохранила эту скорость.
   - От магазинной кражи до вооруженного ограбления меньше чем за сутки, сказала Диди, не в силах подавить нечестивую усмешку. - Ты просто прирожденная.
   - Что прирожденная?
   - Нарушительница закона.
   - Я ничего не украла. Я оставила ему бриллиант.
   - Это верно, оставила. Но разве не было приятно заставить его смотреть в дуло и наложить в штаны?
   Лаура глядела, как дворники борются с волнами снега. Да, это было захватывающее переживание - по-своему Это было так чужеродно для ее нормального мироощущения, что ей казалось, будто пистолет держал кто-то другой, надевший ее кожу и говоривший ее голосом. Она подумала, что бы сказал об этом Дуг, или мать с отцом. Но она поняла одну истину, и эта истина наполняла ее смелой гордостью: пусть она и не из тех, кто отвергает закон, но она из тех, кто выживает.
   - Раздеться догола, - сказала она и резко рассмеялась. - Как ты до этого додумалась?
   - Просто выиграть время. Я не могла придумать другого способа заставить их не выходить из офиса.
   - Почему ты меня все время называла Бонни? И сказала, что мы движемся в Мичиган? Диди пожала плечами.
   - Свиньи будут искать двух женщин, едущих в Мичиган. У одной из них южный акцент и ее зовут Бонни. Возможно, у них есть сообщник по имени Бобби. Как бы там ни было, а свиньи будут шарить в другой стороне. Они не будут знать, что заставило кого-то продать бриллиант стоимостью три тысячи долларов за шесть сотен баксов под дулом пистолета. - Она прыснула смехом. - Ты видела лицо Ванды Джейн, когда я велела им раздеться догола? Я думала, она обделается!
   - А когда у этого мужика вывалилось брюхо, я думала, оно шлепнется прямо на пол! Я думала, в Де-Мойне случится землетрясение!
   - Этому типу нужен корсет для брюха! Черта с два, таких больших корсетов не бывает!
   Они рассмеялись. Смех чуть-чуть снял напряжение. Пока Лаура смеялась, она на драгоценный момент забыла о боли в руке и в сердце - это, конечно, было благом.
   - Ему нужен корсет из китового уса! - веселилась Диди. - А ты видела ягодицы этих двух!
   - Две луны в Де-Мойне!
   - Господом клянусь, я видела миски с желе... - Она хотела сказать "более мускулистые", но не сказала. На заднем стекле замигал отсвет проблескового маячка, машину наполнило воем сирены, и у Лауры встали дыбом волосы на затылке.
   - Черт! - выкрикнула Диди, дергая "катлас" в правый ряд. Патрульная машина с ревом догоняла по левой полосе, и сердце Диди стучало молотом - она ждала, что патрульная машина сейчас вильнет и сядет им на хвост. Но патрульная машина шла дальше, пролетела мимо них в вое сирены и блеске синих мигалок и исчезла в сумерках снега с дождем.
   Ни одна из них не могла ничего сказать. Руки Диди на руле свело в клешни, глаза в шоке расширились, а Лаура сидела, чувствуя, как у нее стискивает желудок, и прижав к груди забинтованную руку.
   Через четверть мили они увидели автомобиль, соскользнувший с шоссе и влетевший в рельс ограждения. Патрульная машина стояла с ним рядом. Патрульный разговаривал с молодым человеком в лыжном свитере, на, котором было написано: "Пройди на лыжах весь Вайоминг". Машины ехали медленно, день потемнел до фиолетового и мостовая блестела. Диди коснулась стекла.
   - Становится холоднее, - сказала она. "Катлас" был развалиной и бензиноглотом, но обогреватель у него был первоклассный. Диди снизила скорость до сорока пяти, перед фарами мелькал зернистый снег.
   - Я могу повести машину, если ты хочешь вздремнуть, - предложила Лаура.
   - Не надо, я еще вполне. Дадим твоей руке отдохнуть. Как ты?
   - О'кей. Немного побаливает.
   - Если ты хочешь где-нибудь остановиться, дай мне знать.
   Лаура покачала головой:
   - Нет. Я хочу продолжать двигаться.
   - На шесть сотен долларов мы можем купить билеты на самолет, - сказала Диди. - Мы можем поймать рейс в Сан-Франциско из Омахи и во Фристоуне взять машину напрокат.
   - Машину без водительских прав нам не взять. И все равно при посадке на самолет надо будет пистолет оставить.
   Диди еще несколько минут ехала молча, потом заговорила снова, поднимая тему, которая волновала ее еще с лесопилки.
   - А в любом случае, что тебе толку от пистолета? Я хочу сказать - как ты собираешься вернуть Дэвида, Лаура?
   Мэри его не отдаст. Она скорее умрет. Даже с пистолетом в руках, как ты получишь Дэвида назад живым.
   - Не знаю, - ответила Лаура.
   - Если Мэри найдет Джека Гардинера... Кто знает, что она тогда сделает? Если она появится перед его дверью, после всех этих лет, он может просто вырубиться. - Она быстро взглянула на подругу, а потом отвернулась, потому что боль опять всползла на лицо Лауры и залегла в морщинах. - Джек был опасным человеком. Он умел уговорить других совершить убийство вместо него, но свою долю чужой крови он тоже пролил. Он был мозгом Штормового фронта. Все это было его замыслом.
   - И ты вправду думаешь, что это он? Во Фристоуне?
   - Да, я думаю, что на фотографии он. Во Фристоуне он или нет, я не знаю. Но когда Мэри обрушится на него с Дэвидом как со своего рода.., предложением любви, один Господь знает, как он отреагирует.
   - Значит, мы должны найти Джека Гардинера первыми, - сказала Лаура.
   - Тут просто не угадаешь, насколько Мэри нас опередила. Она доберется до Фристоуна раньше нас, если мы не полетим самолетом.
   - Она не могла так далеко уйти. Она тоже ранена, может, даже серьезнее меня. Ее задержит погода. Если она съедет с федеральной трассы, это задержит ее продвижение еще сильнее. - - О'кей, - сказала Диди. - Даже если мы найдем Джека первыми, что тогда?
   - Подождем Мэри. Она передаст ребенка Джеку. Вот зачем она едет во Фристоун. - Лаура осторожно коснулась своей забинтованной руки. Она была так горяча, что чуть не шипела, и пульсировала глубокой, мучительной болью. Эту боль придется выдержать, потому что выбора нет. - Когда ребенок будет не в руках Мэри.., вот зачем может понадобиться пистолет.
   - Ты не убийца. Да, ты задубела, как старая кожа. Но ты не убийца.
   - Мне понадобится пистолет, чтобы задержать Мэри для полиции, - сказала Лаура.
   Наступило долгое молчание. Слышно было только гудение шин "катласа".
   - Вряд ли Джеку это понравится, - сказала Диди. - Какое бы прикрытие он себе ни построил, он не даст тебе вызвать полицию, чтобы арестовать Мэри. И когда ты вернешь себе Дэвида.., я не уверена, что и я смогу тебе это позволить.
   - Понимаю, - сказала Лаура. Она уже думала об этом и дошла примерно до тех же выводов. - Надеюсь, мы что-нибудь сможем придумать.
   - Ага. Вроде президентского помилования?
   - Скорее вроде билета на самолет в Канаду или Мексику.
   - Ну-ну! - Диди горько улыбнулась. - Лучше не придумаешь, чем начать жизнь заново в чужой стране, имея шиш в кармане и свитер из дешевого магазина!
   - Я могла бы прислать тебе денег, чтобы помочь устроиться.
   - Я американка! Поняла? Я живу в Америке! Лаура не знала, что еще сказать. Говорить и в самом деле было нечего. Диди начала свое путешествие к этой точке очень и очень давно, еще тогда, когда связала свою судьбу с Джеком Гардинером и Штормовым Фронтом.
   - Черт, - тихо сказала Диди. Она представила себе будущее, когда днем она будет задыхаться от страха, что кто-то стоит за спиной, и ночами просыпаться от того же страха, когда вечно будет ходить с нарисованной на спине мишенью. Но есть много островов на водных путях Канады. Много мест, куда почту доставляют самолетом и где ближайший сосед живет в десяти милях.
   - Ты купишь мне обжиговую печь? Для керамики?
   - Да.
   - Мне это важно - делать керамику. Канада приятная страна. Она меня вдохновит, может быть? - И Диди кивнула, отвечая на собственный вопрос. - Я стану экспатрианткой. Это звучит лучше, чем изгнанница, как по-твоему?
   Лаура с этим согласилась.
   "Катлас" проехал из Айовы в Небраску по восьмидесятому шоссе, огибавшему Омаху и уходящему по плоским равнинам, побеленным морозом. Лаура закрыла глаза и постаралась отдохнуть под шуршание дворников и приглушенный шелест шин.
   "Дитя четверга", - подумала она.
   "Четверговым детям - далекий путь".
   Она припомнила, как одна из сестер сказала это при рождении Дэвида.
   И под шорох дворников и шелест шин пришла неожиданная мысль: она тоже родилась в четверг.
   "Далекий путь", - подумала она. Она уже прошла долгий путь, но впереди самая опасная его часть. Где-то там, за темным горизонтом едет с Дэвидом Мэри Террор, с каждой милей все ближе к Калифорнии. Внутренним взором Лаура видела Дэвида, лежащего в луже крови, с черепом, разнесенным пулей, и она вытолкнула этот образ из сознания, пока он не пустил корни. Далекий путь. Далекий путь. На золотой Запад, темный, как могила.
   Глава 3
   ОН ЗНАЕТ
   В трех часах пути впереди снег закручивался перед фарами машины Мэри. Он падал из темноты ночи быстро и густо, валил так, что дворники гнулись, смахивая его с ветрового стекла. То и дело "чероки" сотрясало порывом бокового ветра, и руль дрожал у Мэри в руках. Она чувствовала, как шины пытаются развернуться на скользкой дороге, а остальные машины - которых после темноты стало куда как меньше - сбросили скорость до половины разрешенной.
   - Все будет хорошо, - сказала она Барабанщику. - Ты не волнуйся, детка. Мама едет осторожно, с мальчиком ничего не случится.
   Но на самом деле ее пробирал страх, а на пути ей встретились уже две крупные аварии за те двадцать минут, что она отъехала от "Макдоналдса" в Норт-Плетт в Небраске. Такая езда истрепывала нервы и утомляла глаза, но трасса все еще оставалась чистой, и Мэри не хотела останавливаться, пока есть возможность ехать. В "Макдоналдсе" она покормила и перепеленала Барабанщика, и он теперь засыпал. Раненая нога Мэри онемела от вождения, а боль в руке периодически просыпалась и вцеплялась зубами сильно и глубоко, давая понять, кто здесь главный. И еще ее лихорадило, пот выступал на распухшем и горевшем лице. Надо ехать, проехать сегодня сколько сможет, пока страдающее тело над ней не возобладает.
   - Давай споем, - сказала Мэри. - "Эру Водолея", - решила она. - "Пятое измерение" помнишь? - Но Барабанщик, конечно, не помнил. Она запела песню голосом, который мог быть приятным в дни ее юности, но теперь охрип и не мог держать мелодию. "Если ты едешь в Сан-Франциско", - сказала она: еще одно название песни, но она не могла припомнить имени исполнителя. Она запела и ее, но помнила только кусок насчет того, чтобы ехать в Сан-Франциско с цветами в волосах, и она пропела этот куплет несколько раз и бросила.
   Снег бил в ветровое стекло, и "чероки" весь дрожал. Снежинки ударялись в стекло и прилипали к нему, большие и сплетенные швейцарским кружевом, потом дворники с трудом их сметали и на их место ложились новые.
   - "Горячие летние забавы", - сказала Мэри. - "Слай и фамильный камень". Вот только она не знала слов этой песни и могла только мурлыкать мелодию. "Экспресс Марракеш". Кроссби, Стиллс и Неш. - Эту песню она знала почти целиком, это была одна из любимых у Лорда Джека.
   - "Зажги мой костер", - сказал мужчина на заднем сиденье голосом бархатным и нежным.
   Мэри поглядела в зеркало заднего вида и увидела его лицо и часть собственного. У нее кожа поблескивала от горячечного пота. У него была белой, как резной лед.
   - "Зажги мой костер", - повторил Бог. Его темные волосы спадали густой гривой, лицо вылеплено тенями. - Спой это со мной.
   Ее трясло. Обогреватель разрывался, она была полна жара, но ее трясло. Бог выглядел точно так, как тогда в Голливуде, когда она видела его совсем близко. От него пахло призрачными ароматами травки и клубничного благовония - как экзотические и забытые духи.
   Он запел, сидя на заднем сиденье "чероки", и снег лупил по стеклам, и Мэри Террор стискивала руль.
   Она слушала его полустон-полурычание и через некоторое время присоединилась к нему. Они спели вместе "Зажги мой костер", его голос жесткий и вибрирующий, ее - ищущий утраченную мелодию. А когда дошло до слов о том, чтобы поджечь ночь, Мэри увидела ударившие в ветровое стекло красные языки пламени. Нет, не языки пламени: стоп-сигналы. Грузовик. Его водитель давил на тормоза прямо перед ней.
   Она вывернула руль вправо и почувствовала, что колеса не слушаются. "Чероки" скользил прямо в хвост трейлерного прицепа. Она придушенно вскрикнула, а Бог продолжал петь, "Чероки" дернулся - колеса вцепились в дорогу. Она выехала на правую обочину и избежала столкновения с грузовиком где-то фута на два. Может быть, она орала - этого она не помнила, но Барабанщик проснулся и пронзительно заплакал.
   Мэри поставила машину на ручной тормоз, взяла Барабанщика на руки и прижала к себе. Песня прекратилась. Бога больше не было на заднем сиденье, он ее покинул. Грузовик ехал дальше, а в сотне ярдов впереди мигали синие огни, и в задувающем снегу стояли фигуры. Еще одна авария впереди - две машины, слиплись, как спаривающиеся тараканы.
   - Все в порядке, - сказала Мэри, укачивая ребенка. - Все в порядке, тише, тише, тише. - Он не переставал, теперь он орал и икал одновременно. - Тише, тише, - шептала она. Она вся пылала, нога опять разболелась и нервы расходились. Он продолжал плакать, его лицо сморщилось от гнева. - ЗАТКНИСЬ! крикнула Мэри. - ЗАТКНИСЬ, Я СКАЗАЛА! - Она потрясла его, вытряхивая из него весь крик. Его дыхание сорвалось, он стал икать, а рот открылся, но ничего из него не выходило. Мэри пронзила молния страха, она прижала Барабанщика к плечу и хлопнула по спинке. - Дыши! - сказала она. - Дыши! Дыши, черт тебя подери!
   Он затрясся, набрал воздуха в легкие, а затем издал жуткий вопль, который говорил, что он больше никому не верит.
   - Я люблю тебя, как я тебя люблю! - говорила Мэри, укачивая его и пытаясь успокоить. Что, если бы он прямо сейчас задохнулся до смерти? Что, если бы он не смог дышать и умер бы на месте? Какой толк тащить Джеку детский труп?
   - Наша мама деточку любит, нашего хорошего, милого Барабанщика, любит его мама, - напевно мурлыкала Мэри, и через несколько минут злость Барабанщика улеглась, его плач прекратился. - Хороший мальчик. Хороший мальчик Барабанщик.
   Она нашла пустышку, которую он выплюнул, и засунула ему опять в рот. Потом положила его в корзиночку, на пол, как следует укутав в аляску, выбралась из джипа и встала в падающем снеге, пытаясь остудить свою лихорадку.
   Она отковыляла в сторону, взяла горсть снега и протерла лицо. Воздух был влажен и тяжел, снежинки кружились, падая с небес, темных, как камень. Она стояла, глядя на другие легковушки, фургоны и грузовики, уходящие мимо нее к западу. От холода у Мэри прояснилось в голове и обострились чувства. Можно ехать дальше. Нужно ехать дальше.
   Джек ее ждет, и когда они соединятся, жизнь станет мятой и благовониями.
   Усевшись за руль, Мэри повторяла снова и снова те же три имени, пока длилась ночь и уходили прочь мили.
   "Хадли... Кавано... Уокер... Хадли..."
   - Кавано... Уокер, - сказал Бог, вернувшийся на заднее сиденье "чероки". Он приходил и уходил, когда ему вздумается. Для Бога нет цепей. Порой Мэри оглядывалась на него и думала, что он похож на Джека, порой ей казалось, что другого такого лица никогда не было и никогда больше не будет.
   - Ты помнишь меня? - спросила она его. - Я однажды тебя видела.
   Но он не ответил, и когда она взглянула опять в зеркало заднего вида, сиденье за ней было пустым.
   Снег стал гуще, ветер мотал "чероки", как детскую люльку. Местность становилась холмистой - предвестие Вайоминга. Мэри остановилась на бензозаправочной станции возле Кимболла, в двадцати пяти милях к востоку от границы штата Вайоминг, залила бак "чероки", купила упаковку глазированного печенья и черный кофе в пластиковой чашке. Женщина с медными волосами за стойкой сказала ей, что надо уходить с федеральной дороги, что погода станет скоро еще хуже, а улучшение будет только потом, и что в паре миль к северу есть мотель "Холидейинн". Мэри поблагодарила ее за совет, заплатила, сколько с нее причиталось, и уехала.
   Она пересекла границу Вайоминга, и земля начала подниматься к Скалистым горам. Сквозь разорванную снегом тьму мелькнули огни Шайенна и исчезли в зеркале заднего вида. Ветер усилился, он пронзительно завывал вокруг "чероки", тряс его, как ребенок трясет погремушку. Дворники проигрывали битву со снегом, передние фары высвечивали конуса вертящейся белизны. Лихорадочный пот поблескивал на лице Мэри, и с заднего сиденья голос Бога подгонял ее вперед. Через сорок миль после Шайенна промелькнул, как белый сон, Ларами, а затем шины "чероки" заскользили, когда восьмидесятая трасса пошла на тяжелый подъем среди горных ущелий.
   Еще двадцать миль после Ларами, прямо в зубы ветра, и Мэри внезапно заметила, что с запада не едет ни одна машина. Она была одна на автостраде. Из снежной пелены справа возник брошенный трейлер с мигающими аварийными огнями и занесенной снегом задней стенкой. Подъем шоссе стал круче, мотор "чероки" работал рывками. Мэри чувствовала, как колеса скользят на обледенелых местах, ветер свирепствовал, задувая через горные вершины. Дворники совсем завалило и они пригнулись вниз, ветровое стекло стало белым, как катаракта. Ей приходилось сражаться с рулем, дергающимся из стороны в сторону, когда ветер лупил по машине, она миновала еще два брошенных столкнувшихся автомобиля, съехавших юзом на разделительный газон. Впереди опять замигали желтые аварийные огни, и в следующий момент она разглядела большой мигающий знак, стоявший посреди шоссе: СТОП! ДОРОГА ЗАКРЫТА. Рядом стояла машина дорожного патруля, мигая огнями в сумраке падающих хлопьев. Когда Мэри замедлила ход, два патрульных в толстых пальто стали махать ей красными фонарями, чтобы она остановилась. Она остановилась, опустила стекло, и ворвавшийся холод заледенил ей легкие и в четыре секунды взяв верх над обогревателем. На обоих патрульных были лыжные маски и шапки с ушами и тот, что подошел к ее окну, прокричал:
   - Дальше нельзя, мэм! Восьмидесятая закрыта отсюда и до Крестона!
   - Я должна проехать! - У нее уже замерзли губы, температура была ниже нуля по Фаренгейту, и снежинки липли к ее бровям.
   - Нет, мэм! Не сегодня! Дорога через горы оледенела! - "Он посветил фонарем вправо от Мэри. - Вам придется здесь остановиться!
   Она поглядела туда, куда указывал свет, и увидела знак:
   ВЫЕЗД 272. Под номером выезда было написано МАК-ФАДДЕН и РОК-РИВЕР. Снегоочиститель отваливал с отходящей дороги белую насыпь.
   - В двух милях к Макфадде ну есть мотель "Сильвер Клауд"! - продолжал патрульный. - Мы всех направляем туда!
   - Я не могу останавливаться! Я должна ехать!
   - На этом участке дороги после начала бури уже три смертельных случая, мэм, и до рассвета лучше не станет! Не так уж вы спешите, чтобы ехать на верную смерть!
   Мэри поглядела на Барабанщика, закутанного в аляску. Опять у нее возник вопрос: что толку везти Джеку детский труп? Болела нога, валила усталость после долгого дня. Время отдохнуть, пока не минует буря.
   - Ладно! - сказала она патрульному. - Я съезжаю.
   - Доедете по дорожным знакам! - сказал он и махнул фонарем в сторону выезда.
   Мэри несколько сотен ярдов ехала за снегоочистителем, потом обогнала его. В свете фар мелькнул знак: СИЛЬВЕР КЛАУД - СЛЕДУЮЩИЙ ПОВОРОТ НАЛЕВО. ПОСМОТРИТЕ ВСЕМИРНО ИЗВЕСТНЫЕ САДЫ ДИНОЗАВРОВ! Доехав до поворота, она свернула и с трудом втащила машину вверх по холму, по извилистой дороге, окаймленной густыми деревьями, засыпанными снегом. Шины стонали, теряя сцепление с дорогой, и джип яростно скользил вправо и бился об оградительные рельсы, пока резина не схватывала дорогу вновь. Мэри все пробивалась вперед, и за следующим поворотом снова увидела покинутые машины по сторонам дороги. Еще не больше сотни ярдов, и шины "чероки" снова потеряли сцепление с дорогой, на этот раз машину бросило влево и кинуло в сугроб четырех футов высоты. Мотор затарахтел и умер с изможденным стоном, и остался только пронзительный вопль ветра. Мэри опять завела мотор, подала назад от сугроба и попыталась заставить "чероки" двигаться дальше, но колеса скользили и буксовали, и она поняла, что остаток пути ей придется проделать пешком. Она свернула к левой обочине, выключила мотор и поставила машину на ручной тормоз. Она застегнула до самой шеи вельветовую куртку, тщательно застегнула молнии на аляске Барабанщика, надела через плечо сумку с детскими вещами и своими пистолетами. Потом взяла Барабанщика, открыла дверь и шагнула в бурю.
   Холод точно так же пересилил ее лихорадочный жар, как переборол обогреватель "чероки". Он был сплошной, тверже железа, и он охватывал ее со всех сторон и превращал каждый шаг в медленную агонию. Но ветер был быстр и громок, и покрытые снегом деревья дрожали в белых муках. Она захромала по левой полосе, ее руки обнимали ребенка, и снег хлестал ей в лицо осколками бритв. На бедре ощущался мокрый жар: кровь заново пошла сквозь прорвавшуюся корочку, как кипящая лава взламывает кору в кратере вулкана.
   Дорога выровнялась. Деревья уступили место сугробам, и Мэри увидела впереди желтые огни длинного здания, похожего на ранчо. Над Мэри и ребенком внезапно возникло что-то гигантское, с оскаленной в ухмылке головой рептилии. Еще что-то огромное с бронированными пластинами на спине оказалось рядом, заметенное снегом по самое рыло. "Всемирно известные Сады Динозавров", поняла Мэри, ковыляя между бетонными монстрами. Из снега слева вставал на дыбы третий огромный зверь, голова аллигатора на теле гиппопотама. Справа что-то вроде танка со стеклянными глазами и бетонными рогами стояло так, будто собиралось броситься на вставшего на дыбы истукана. Между Мэри и гостиницей "Сильвер Клауд" лежал доисторический ландшафт с дюжиной динозавров, застывших на снежном поле. А она ковыляла вперед, и с ней была ее собственная история. Вокруг стояли четырнадцатифутовые громовые ящеры и пожиратели мяса, с лепных голов свешивались снежные шапки и бороды сосулек, снег раздирал щели их шкур. Ветер ревел голосом огромного чудовища, памятью о песне динозавра, и чуть не сбивал Мэри с ног посреди этих тварей.
   По ней ударил свет фар. Ей навстречу шла закрытая машина на гусеницах, оставляя в воздухе закрученный хвост снега. Когда машина с ней поравнялась, оттуда выскочил человек в ковбойской шляпе и длинном коричневом пальто, схватил ее за плечо, обвел вокруг машины и посадил на пассажирское сиденье.
   " - За вами еще есть люди? - прокричал он ей в ухо, и она покачала головой.
   Когда они оказались внутри снегохода - обогреватель включен до отказа, человек взял микрофон дорожной рации и сказал:
   - Подобрал вновь прибывших, Джоди. Везу их.
   - Вас понял, - ответил мужской голос сквозь помехи. Мэри догадалась, что это кто-то из свиней снизу с восьмидесятого шоссе. Ковбой развернул снегоход и поехал к гостинице, сказав:
   - Еще пара минут, мэм, и будете в тепле и уюте. Гостиница "Сильвер Клауд" была сложена из выбеленных камней, над дверью висела пара крупных оленьих рогов. Ковбой подогнал снегоход прямо к ступеням, и Мэри вышла, прижимая к себе Барабанщика. Ковбой тоже вышел и хотел было взять ее сумку, но Мэри потянула ее назад, сказав: "Пусть будет у меня", - и он открыл ей дверь гостиницы. Внутри был просторный зал с дубовыми балками и таким каменным очагом, что туда мог бы въехать автомобиль. Огонь потрескивал искрами, в зале сладостно пахло древесным дымом и восхитительным теплом. Человек двадцать самого разного возраста и вида устроились у очага на раскладушках или в спальных мешках и еще с десяток разговаривали или играли в карты. На несколько секунд общее внимание обратилось к Мэри и ребенку, потом все вернулись к прерванным ее появлением занятиям.
   - Господи, ну и ночка! Буря просто с цепи сорвалась! - Ковбой снял шляпу, обнажив редеющие седые волосы, заплетенные в конский хвост, перехваченный ленточкой из многоцветных индейских бус. У него было суровое, изрезанное морщинами лицо и ярко-синие глаза под белыми бровями. - Рэйчел, подай-ка этой леди горячего кофе!