Маккаммон Роберт. Мое!

   Седоволосая пухлая индианка в красном свитере и джинсах стала цедить кофе из металлической кофеварки в пластиковую чашку. На столе рядом с кофеваркой были сандвичи, сыр, фрукты и нарезанный ломтями здоровенный пирог.
   - Я - Сэм Джайлз, - сказал ковбой. - Добро пожаловать в "Сильвер Клауд". Жаль, что прибыли в такой мрачный день.
   - Ничего страшного. Я рада, что сюда попала.
   - Комнаты закончились еще в семь вечера. Раскладушки все раздали, но спальный мешок, может, еще найдем.
   Вы едете одна с ребенком?
   - Да. Двигаюсь в Калифорнию. - Она почувствовала, что он ждет продолжения. - Там меня ждет муж.
   - Плохо в такую ночь на дороге, это точно. - Джайлз подошел к регистрационной стойке, где была другая дорожная рация. - Минутку, прошу прощения. - Он взял микрофон. - "Сильвер Клауд" - большому Смоки, отвечай, Смоки. - Затрещали и зашипели помехи, и голос свиньи с шоссе ответил:
   - Большой Смоки. Слушаю вас, "Сильвер Клауд".
   Рэйчел подала Мэри кофе и поглядела на Барабанщика, закутанного в аляску.
   - Ой, совсем малыш! - заметила она, глядя большими темно-карими глазами. Мальчик или девочка?
   - Мальчик.
   - Как его зовут?
   - Нормально их довез, Джоди, - говорил Сэм Джайлз поверх радио. - Привезти вам вниз малость жратвы, парни?
   - Понял тебя, Сэм. Нам здесь еще торчать, пока восьмидесятое не откроют.
   - Ладно, пронто привезу вам чего-нибудь пожрать и кофе.
   - Ему еще не дали имени?
   Мэри моргнула, глядя в глаза индианке. В мозгу мелькнула мысль, что она попала в капкан, набитый чужими, и единственный выход сторожат две свиньи.
   - Дэвид, - сказала она, и от этого имени рот наполнился мерзостью, но Барабанщик - это настоящее имя, тайное, не такое, которое говорят всем подряд.
   - Отличное имя, сильное. А я - Рэйчел Джайлз.
   - Я... Мэри Браун . - Имя возникло из цвета глаз индианки.    - У нас еще осталась еда. - Рэйчел указала на стол. - Сандвичи с ветчиной и сыром. И малость говяжьего жаркого. - Она кивнула на тарелки и глиняный горшок. - Угощайтесь.
   - Спасибо, так и сделаю.
   Мэри захромала к столу, и Рэйчел пошла с ней.
   - Ногу повредили? - спросила Рэйчел.
   - Нет, старая рана. Не правильно срослась сломанная лодыжка.
   Барабанщик заорал, словно бы объявляя миру, что Мэри-Террор лжет. Она стала его укачивать, агукать, но его плач взмывал вверх с возрастающей силой. Рэйчел внезапно протянула свои крепкие руки и сказала:
   - У меня было три мальчика. Давайте я попробую?
   Чему это повредит? Кроме того, боль в ноге Мэри так свирепствовала, что просто высасывала ее силы. Она передала Барабанщика и стала есть, пока Рэйчел качала мальчика, мягко ему напевая на языке, которого Мэри не понимала. Плач Барабанщика начал стихать, голова склонилась набок, словно он прислушивался к пению женщины. Где-то через две минуты он вообще перестал плакать, и Рэйчел пела и улыбалась, ее круглое лицо лучилось заботой о ребенке незнакомки.
   Сэм Джайлз нагрузил в пакеты сандвичи, фрукты, пироги, положил чашки и термос кофе. Он попросил одного из мужчин отправиться с ним на снегоходе и поцеловал Рэйчел в щеку, и сказал, что вернется раньше, чем зашипит жир на сковородке. Потом вышел из гостиницы со своим спутником, и в открывшуюся дверь на миг ворвались ветер и снег.
   Кажется, Рэйчел с удовольствием укачивала Барабанщика, так что Мэри дала ей подержать ребенка, пока наедалась досыта. Она прохромала к очагу, чтобы согреться, пробираясь среди постояльцев, сняла перчатки и протянула ладони к огню. Ее лихорадка вернулась, пульсировала горячим жаром в висках, и долго у огня она не высидела. Она поглядела на лица вокруг, оценивая их: в основном люди среднего возраста, но была и супружеская пара примерно за шестьдесят и две молодые пары, загорелые и поджарые - завзятые лыжники. Она отошла от очага и вернулась туда, где Рэйчел стояла с Барабанщиком, и тут почувствовала, что кто-то за ней наблюдает.
   Мэри посмотрела направо и увидела молодого человека, который сидел спиной к стене, скрестив ноги. У него было худое лицо с ястребиным носом и песочно-каштановые волосы, рассыпанные по плечам. На лице у него были очки в черной роговой оправе, одет он был в темно-синий свитер с глухим воротником и выцветшие джинсы с заплатами на коленях. Рядом с ним лежала потрепанная армейская куртка и скатанный спальный мешок. Он внимательно смотрел на нее глубоко запавшими глазами цвета пепла Его взгляд не дрогнул, когда она в ответ посмотрела на него в упор, а затем он слегка нахмурился и начал разглядывать свои ногти.
   Он ей не понравился. Он заставлял ее нервничать Она отошла к Рэйчел и взяла ребенка. Рэйчел сказала:
   - Да, до чего славный мальчик! Все трое моих ребят в этом возрасте ревели белугой. Сколько ему?
   - Он родился... - Она не знала точной даты. - Третьего февраля, - сказала она, называя дату, когда взяла его из больницы.
   - А еще дети у вас есть?
   - Нет, только Бара... - Мэри улыбнулась. - Только Дэвид.
   Взгляд ее опять скользнул на молодого человека. Он снова пялился на нее. Она почувствовала на щеках горячечный пот. На что же уставился этот проклятый хиппи?
   - Погляжу, найдется ли для вас спальный мешок, - сказала Рэйчел. - У нас всегда есть в запасе под рукой для туристов.
   Она прошла через зал и вышла в другую дверь, а Мэри нашла место на полу, где можно было сесть в стороне от людей.
   Она поцеловала Барабанщика в лоб и стала тихо ему напевать. Его кожа была прохладной на ее губах.
   - Едем в Калифорнию, да, вот так. Едем в Калифорнию, мама и сыночек.
   Вдруг она с испугом заметила, что на бедре ее джинсов видны два пятнышка крови величиной с четверть доллара. Кровь просочилась сквозь самодельную перевязку. Она отложила Барабанщика в сторонку, сняла пальто и положила себе на колени.
   Потом подняла глаза и увидела, что хиппи за ней наблюдает.
   Мэри подтянула к себе сумку с "магнумом" и "кольтом" тридцать восьмого калибра из арсенала Роки Роуда.
   - Он знает.
   Этот голос вызвал ледяные мурашки по всей ее спине. Слова были произнесены слева от нее, у самого ее уха. Она повернула голову. Там был Бог, сидящий возле нее на корточках, с худым глянцевым лицом и темными от истины глазами. Он был одет в облегающий костюм черного бархата, на шее золотая цепь с распятием. На голове черная широкополая шляпа с лентой из змеиной кожи. Так он был одет и тогда, в Голливуде, когда она видела его совсем близко. Кроме одного: сейчас на лацкане у Бога был желтый значок-"улыбка".
   - Он знает, - шепотом повторил жестокий рот. Мэри Террор уставилась на молодого хиппи. Он опять разглядывал свои ногти, потом метнул взгляд на нее, переменил позу и стал смотреть на огонь. Или притворялся, что смотрит.
   - Дорога закрыта, - сказал Бог. - Свиньи сторожат на выезде. У тебя опять открылась рана на ноге. И этот гад знает. Что ты будешь делать, Мэри?
   Она не ответила. Не могла.
   Она прислонилась спиной к стене и закрыла глаза. Она чувствовала, что этот за ней наблюдает, но ни разу, открыв глаза, она не могла его на этом поймать. Рэйчел вернулась с потрепанным, но вполне еще годным спальным мешком, и Мэри расстелила его как матрац и легла сверху, а не стала влезать внутрь, ограничивая свободу движений. Ремень сумки она обернула вокруг руки, молния на сумке застегнута, а Барабанщик то дремал, то беспокойно ерзал около нее.
   - Он знает, - услышала она шепот Бога в ухо, когда стала уплывать в сон. Его голос вырвал ее из отдыха. Она распухала от влажного, пульсирующего жара, раны на бедре и на руке отяжелели от корки застывшей крови под бинтами. Твердое прикосновение к бедру отозвалось волной острой боли, прокатившейся от бедра до колена, и пятна крови росли.
   - Что ты будешь делать, Мэри? - спросил Бог, и ей показалось, что он вроде бы слегка рассмеялся.
   - Будь ты проклят, - хрипло ответила она и пододвинула Барабанщика поближе к себе. Их было двое против ненавистного мира.
   Усталость взяла верх над болью и страхом, по крайней мере на время. Мэри уснула, Барабанщик деловито сосал пустышку, а молодой хиппи почесывал подбородок и внимательно разглядывал женщину и ее ребенка.
   Глава 4
   ГРОМОВЫЕ ЯЩЕРЫ
   Миновало два часа дня; "катлас" ввинчивался в белые вихри.
   За рулем была Диди, ее лицо застыло побелевшей маской напряжения. "Катлас", делавший тридцать миль в час, был одинок на восьмидесятом шоссе. Лаура вела автомобиль несколько часов, пока они были в Небраске, между Линкольном и Норт-Платтом, и она здорово наловчилась вести автомобиль одной рукой л локтем. Но после Норт-Платта вьюга усилилась, боковой ветер бодал машину, как разъяренный бык, и Лауре пришлось уступить той, у которой было две руки. Последний трейлер, который они видели, свернул у Ларами в десяти милях позади, и заметенное снегом шоссе ровно поднималось к Скалистым горам.
   - Надо было остановиться в Ларами, - сказала Диди. Это стало у нее присказкой с тех пор, как они миновали огни этого города. - В такой мешанине ехать нельзя. - Дворник перед ее лицом с натугой скрипел, сбрасывая снег, а дворник со стороны Лауры замер еще к востоку от Шайенна. - Надо было остановиться в Ларами, как я и хотела.
   - Она не остановилась, - сказала Лаура.
   - Откуда тебе знать? Может, она еще в Небраске, спит в теплой гостинице!
   - Она будет ехать, сколько сможет. Она будет ехать, пока сможет вести машину. Я бы ехала.
   - Мэри, может, и сумасшедшая, но она не дура! Она не даст себе с Дэвидом здесь погибнуть! Смотри! Даже грузовики не справляются! - Диди позволила себе отцепить пальцы правой руки от руля и показать на трейлерный прицеп, оставленный на обочине, мигающий аварийными огнями. И тут же снова вцепилась в руль, когда порыв ветра ударил по "катласу", отбросив на левую полосу. Диди ударила по педали газа, стараясь выровнять машину, сердце ее колотилось, в груди свился клубком страх. - Господи, ну и заваруха!
   Вьюга, несущая снежные хлопья размером в полудолларовую монету, вилась в свете фар почти горизонтально. Лаура тоже боялась, и каждый раз, когда колеса оскальзывались и буксовали, она чувствовала, как сердце подкатывается к горлу и застревает там, будто персиковая косточка, но ярость ветра не давала снегу засыпать шоссе. Пятна льда блестели на шоссе серебряными озерами, но сама дорога была чиста. Лаура обшаривала взглядом снежную тьму, сломанную руку охватило милосердное онемение.
   "Где же ты? - думала она. - Впереди нас или позади?"
   Мэри не свернула бы с восьмидесятого шоссе для объездного маршрута, потому что дорожный атлас, купленный на последней заправке, куда они заезжали залить бензин и поесть, показывал, что единственный путь через штат на запад - это широкая синяя линия восьмидесятого шоссе. И где-то на этом шоссе, вероятно, сейчас уже в Юте, Мэри Террор рассекает ночь, и Дэвид рядом с ней. И ночевка в Ларами только увеличила бы расстояние между Лаурой и Мэри по крайней мере на четыре часа. Нет, Мэри рвется вперед, чтобы найти Джека. Буря может замедлить ее движение, заставить ползти, но она не остановится, пока ее не вынудят остановиться голод или усталость.
   От последней у Лауры было свое собственное лекарство. Она проглотила еще одну таблетку "блэк кэт" - "друг дальнобойщика", - как сказал человек за прилавком на заправке, когда они попросили у него чего-нибудь сильнодействующего, - и запила эту таблетку глотком холодного кофе. И тут Диди выкрикнула "О черт!", и "катлас" вильнул вправо, попав колесами на обледенелый участок, и остаток кофе расплескался Лауре на колени.
   Автомобиль потерял управление и пошел юзом, и Диди пыталась изо всех сил опять вывернуть руль к середине шоссе, машина ударилась в ограждение, правая фара разлетелась, "катлас" заскреб по рельсу, искры вспыхнули среди снежных хлопьев, машина дернулась - колеса нашли сцепление с гравием и снова стали послушны рукам Диди. "Катлас" отвернул от рельса и опять вышел на шоссе, бросая перед собой одинокий луч.
   - Надо было остановиться в Ларами. - Голос Диди был напряжен, как ее лицо, на виске билась синяя жилка. Она сбросила скорость ниже тридцати миль. Сейчас ехать нельзя!
   Шоссе стало круче, мотор "катласа" тарахтел от натуги. Они миновали еще два брошенных автомобиля, почти целиком укутанных в белый саван, и еще через минуту Диди сказала:
   - Что-то впереди.
   Лаура увидела мигающие желтые огни. Диди начала замедлять ход. Из вьюги выплыл мигающий знак: СТОП! ДОРОГА ЗАКРЫТА. Рядом стояла патрульная машина, разбрасывая синий свет мигалок. Диди сбросила скорость до нуля, и укутанный по уши патрульный с мигающим фонарем, закрытым красным светофильтром, подошел со стороны водителя и сделал Диди знак опустить окно.
   Мэри открыла глаза. Снаружи хрипел и выл ветер, потрескивали дрова в очаге. Крупные горошины пота дрожали у нее на коже.
   Молодой хиппи сидел, скрестив ноги, в пяти футах от нее, оперев подбородок на ладони и упираясь локтями в колени.
   Мэри сделала вдох и села. Она поглядела на Барабанщика, ушедшего в страну детских снов, и глаза его двигались за тонкими розовыми веками, пустышка была крепко зажата во рту. Она вытерла щеки тыльной стороной руки и поправила пальто на коленях, чтобы скрыть кровавые пятна.
   - Что такое? - спросила она. Ее мозг все еще был затуманен горячкой, и голос прозвучал спросонья.
   - Простите, - сказал хиппи. - Никак не хотел вас будить.
   Он говорил с акцентом янки, и голос его был высок, как тростниковая флейта.
   - Что такое? - опять спросила она, растирая глаза, чтобы прогнать сон. Кости пульсировали болью, как дырявые зубы, и бедро было влажным и липким. Она огляделась. В зале почти все спали, кроме тех, кто все еще играл в карты. Рэйчел Джайлз спала в кресле, а ее муж-ковбой разговаривал по дорожной рации. Мэри снова повернулась к молодому хиппи - ему было года двадцать три двадцать четыре.
   - Вы меня разбудили.
   - Я ходил в туалет, - произнес он так, как сообщают важные новости. Когда я вернулся назад, не смог заснуть. - Он воззрился на нее своими леденящими пепельными глазами. - Я готов поклясться, что откуда-то вас знаю.
   Мэри услышала звон тревожных колоколов. Сбросила ремень сумки с руки.
   - Мне так не думается.
   - Когда вы вошли сюда с ребенком.., мне подумалось, что я вас знаю, но не могу никак сообразить откуда. Странное чувство - когда видишь человека, которого знаешь, но не можешь вспомнить откуда. Если понимаете, что я хочу сказать.
   - Я никогда вас прежде не видела. Она взглянула на Сэма Джайлза. Он надел пальто, затем перчатки и шляпу.
   - Вы когда-нибудь бывали в Сиу-Фоллз, в Южной Дакоте?
   - Нет. - Она смотрела, как Сэм Джайлз разбудил жену мягким толчком в бок и что-то ей сказал, отчего она встала. - Никогда.
   - Я там репортер местной газеты. Веду музыкальный отдел. - Он наклонился вперед и протянул руку. - Меня зовут Остин Пиви.
   Мэри сделала вид, что не видит этой руки, - Знаете, не надо подкрадываться к людям. Это некрасиво. Входная дверь открылась и закрылась: ковбой вышел в бурю. Рэйчел Джайлз подняла крышку кофеварки и заглянула внутрь, потом вышла из зала.
   Остин Пиви убрал руку. Он улыбался своим тонкогубым ртом, на конце его подбородка торчал кустик песочного цвета волос.
   - Вы кто-то знаменитый? - спросил он.
   - Нет.
   - Клянусь, что ваше лицо мне знакомо. Понимаете, я же набрал целые тонны старых грамзаписей и пленок. В, общем, страшно интересуюсь всей этой музыкой шестидесятых. Я пытался вспомнить, не видел ли я ваше лицо на конверте от какой-нибудь пластинки... Ну понимаете, вроде "Смит" или "Блю Чиэр", или какой-нибудь еще старой группы вроде этого. Вот тут сидит. - Он похлопал себя по черепу. - Но никак не могу разглядеть.
   - Я никто. - Мэри нарочито зевнула прямо ему в лицо. - Как насчет того, чтобы оставить меня в покое?
   Он остался там, где сидел, пропустив ее слова мимо ушей точно так, как она секундой раньше не заметила его руку.
   - Я еду в Солт-Лейк-Сити на съезд коллекционеров пластинок. У меня сейчас отпуск. Рассчитывал ехать на машине и разглядывать виды, но никак не рассчитывал застрять в снежном буране.
   - Послушайте, я действительно устала. Ясно?
   - Ах да, разумеется - Кожа его коричневых ботинок скрипнула, когда он встал. - И все-таки я вас где-то видел. Вы бываете на съездах коллекционеров пластинок?
   - Нет.
   Вернулась с кувшином Рэйчел Джайлз и залила воду в кофеварку. Потом она отвинтила крышку с банки "Максвел-Хаус" и насыпала в фильтр молотого кофе. Тут в голове Мэри щелкнуло, что сейчас еще кого-то привезут с шоссе.
   А Остин Пиви все не отставал.
   - А как вас зовут?
   - Послушайте, я вас знаю, вы меня не знаете. Давайте это так и оставим.
   - Мэри? - Теперь к ней подходила Рэйчел, и Мэри почувствовала, как ярость начинает грызть ее изнутри. - Не хотите чашку свежего кофе?
   - Нет. Я стараюсь отдохнуть.
   - О, простите. - Она понизила голос до шепота. - Я вижу, что Дэвид спит, как убитый.
   - Славный малыш, - сказал Пиви. - У меня отца зовут Дэвид.
   Ее терпение лопнуло.
   - Да дайте мне, к черту, поспать! - крикнула она, и оба - Рэйчел и молодой хиппи - отпрянули. Сила голоса Мэри разбудила Дэвида, как толчком, его пустышка выпала изо рта, и он завопил. - О черт! - у Мэри лицо исказилось от гнева. - Посмотрите, что вы натворили!
   - Эй, эй! - Пиви поднял руки, показывая ладони. - Я только пытался быть дружелюбным.
   - Да иди ты!.. Вали отсюда! - Мэри взяла Барабанщика и отчаянно попыталась укачать его, чтобы он опять уснул.
   - Какой ужас! - Рэйчел болезненно поморщилась, а Пиви отвернулся и пошел прочь. - Мэри, что за выражения!
   Пиви сделал еще один шаг и остановился.
   Мэри почувствовала, как у нее упало сердце. Она поняла. Может, этот парень внезапно сопоставил имена Мэри и Дэвид, может, вспомнил ее описание в газетной статье, или проассоциировал "ужас" - "террор" - "Террелл", - неизвестно. Но Остин Пиви застыл как вкопанный спиной к ней.
   Бог сказал рядом, прямо ей в ухо:
   - Он тебя раскусил.
   Пиви опять начал к ней поворачиваться. Мэри расстегнула сумку и сунула руку в памперсы, сомкнув пальцы на рукоятке "магнума". Лицо Пиви стало мертвенно-бледным, глаза за очками в роговой оправе расширились.
   - Вы... - начал он, но не мог выговорить. - Вы.., вы - та женщина, которая украла...
   Мэри вытащила пистолет из сумки, и Рэйчел Джайлз потрясенно ахнула.
   - ..ребенка, - закончил Пиви, делая неуклюжий шаг назад под наведенным на него пистолетом.
   Мэри снова закинула ремень сумки на плечо и встала с плачущим ребенком на руке. От этого движения бедро рвануло такой яростной болью, что у нее на несколько секунд перехватило дыхание и в голове закружилось. Маслянистый пот тек по ее лицу, влажное кровавое пятно большим полумесяцем проступило на джинсах.
   - Назад, - сказала она им, и они повиновались.
   Открылась входная дверь.
   Первым вошел ковбой, снег лежал на полях его шляпы и на плечах. Сзади него - две женщины, трясущиеся в толстых свитерах, с покрасневшими от холода лицами.
   - ..такие сильные бури в феврале, - говорил Джайлз. - Потом для лыжников хорошо - снега много.
   Лаура услышала плач ребенка. Она узнала этот звук, ее взгляд метнулся, как ястреб в полете. Широкоплечая женщина, державшая ребенка, стояла от нее в двадцати пяти футах.
   Ее глаза встретились с глазами Мэри. Время поползло с черепашьей скоростью, как в кошмаре, и она услышала, как Диди произнесла:
   - О... Боже.., мой...
   Мэри Террор застыла. Это было торжество дурной кармы, как полет на кислоте, лопающийся по зеленым швам. Вот они, две женщины, которых Мэри презирала больше всего на свете. Не будь она так переполнена всепоглощающей, раскаленной ненавистью, она могла бы рассмеяться над этой извращенной шуткой судьбы. Но сейчас не время смеяться, не время ловить кайф. Она навела пистолет на Лауру.
   Индианка испустила пронзительный крик и бросилась на Мэри, схватив ее за руку с пистолетом. "Магнум" выстрелил в тот момент, когда Лаура и Диди бросились на дубовый пол, и в двери образовалась дыра размером с кулак Сэма Джайлза. Щепки брызнули в стороны. Мэри и Рэйчел боролись за пистолет, а ковбой бросился за регистрационную стойку. Лаура потянулась за пистолетом, заткнутым за пояс под двумя свитерами, попыталась его выхватить, но, он запутался в складках.
   Спящие проснулись.
   - У нее пистолет! - крикнул кто-то, словно звук выстрела "магнума" можно принять за хлопок жарящегося попкорна.
   Мэри одной рукой держала Барабанщика, а пальцами другой вцепилась в пистолет, а Рэйчел Джайлз пыталась разжать ее пальцы. Ее муж поднялся из-за стойки с топорищем в руках, шляпа в него слетела, в голубых глазах горел бешеный огонь. Мэри левой рукой изо всех сил ударила индианку в подбородок, Рэйчел отлетела и пошатнулась, глаза ее зажмурились. Мэри увидела, как Лаура рвет наружу запутавшийся пистолет, а Диди ползет за большую вазу с засушенными анемонами. Она видела, как Сэм Джайлз замахивается на нее топорищем, как бейсбольной битой, и выстрелила в Лауру, не целясь, а ковбой выпустил топорище, и оно, вращаясь полетело в нее.
   Пуля рванула дешевый свитер Лауры, пройдя вдоль правого бока, как обжигающий поцелуй, и ударила в стену. В тот же миг топорище ударило Мэри Террор в левое плечо приблизительно в трех дюймах от головы Барабанщика и сбило ее на пол. Она удержала Барабанщика, но ее рука выпустила пистолет. Он откатился к Рэйчел Джайлз, которая осела на пол, сжимая свой разбитый подбородок.
   Ковбой выскочил из-за стойки, и Мэри схватила топорище. Ковбой ударил ее ногой, попав по плечу рядом с местом первого удара, и воздух с шипением вырвался сквозь ее стиснутые зубы. Ее передернуло болью, и теперь была ее очередь; и она наотмашь ударила его топорищем по колену, и звук был, как от лопнувшего грейпфрута. Когда Джайлз вскрикнул и отступил, хромая, отчаяние дало Мэри силы подняться с пола. Она снова замахнулась, на этот раз попав ему по ключице, и его отшвырнуло на регистрационную стойку.
   Лаура высвободила пистолет. В глазах Мэри она увидела ярость зверя, услышавшего, как сработала пружина западни. Диди ползла по полу за упавшим "магнумом". Лаура видела, как Мэри переводит взгляд с одной из них на другую, пытаясь решить, на кого броситься первого. Внезапно она развернулась, сделала два длинных шага и обрушила топорище на дорожную рацию, в мгновение ока превратив прибор в кучку мусора. Ликвидировав связь со свиньями, Мэри опять повернулась, скрипнув зубами, с покрытым потом лицом, и метнула топорище в Лауру.
   Лаура успела защитить голову и сгруппироваться. Топорище ударилось об пол и проехало мимо нее.
   - Стой! - крикнула Диди, наводя пистолет на ноги Мэри.
   Мэри побежала. Не к входной двери, а туда, куда выходила Рэйчел, чтобы набрать воды для кофе. Рыча от боли, волоча больную ногу, она вырвалась через двойные двери в длинный коридор с дверями по обеим сторонам. Оттуда выскакивали люди, встревоженные шумом. Пока Мэри наполовину бежала, наполовину хромала, и Барабанщик выл в ее железных руках, она шарила в сумке, пока наконец ее рука не нашла револьвер. Вид оружия очистил коридор от людских помех, и Мэри, несмотря на туманящие глаза слезы невыносимой боли, шла дальше.
   В зале Диди помогала Лауре встать на ноги, а кто-то еще спешил на помощь Сэму и Рэйчел Джайлз.
   - Вызовите патрульных, вызовите патрульных, - повторял Джайлз, стискивая свою сломанную ключицу, но рация уже не подлежала ремонту.
   - Сюда! - Диди потянула Лауру, и они побежали в коридор, куда скрылась Мэри.
   - Она истекает кровью! - сказала Диди, указывая на алые пятна на полу.
   Они с Лаурой прошли уже половину коридора, в который то и дело высовывались головы из-за дверей, когда услышали плач Дэвида. Этот звук их отвлек, и вдруг из-за угла коридора высунулась Мэри Террор, и свет потолочной лампы блеснул на ее револьвере. Раздались два выстрела - одна пуля попала в стену слева от Лауры, а вторая проделала дырку в двери рядом с Диди и брызнула ей в лицо щепками. Диди выстрелила в ответ, пуля разбила стекло кнопки пожарной тревоги на изгибе коридора и включила сирену. Мэри тут же исчезла, и Диди увидела зеленые буквы над головой: ВЫХОД.
   - Не стреляй в нее! - закричала Лаура. - Ты можешь попасть в Дэвида!
   - Я попала туда, куда целилась! Если не отстреливаться, она остановится на месте и разнесет нас на куски!
   Диди пригнулась у стены, следя, не появится ли опять Мэри из-за поворота. Но коридор впереди был пуст, и в конце его был запасный выход, и сквозь стеклянные филенки двери был виден снег, вихрящийся в свете прожекторов. Пол был забрызган кровью.
   Мэри ушла в буран.
   Диди вышла первой, в ожидании выстрела бросившись ничком в снег. Но выстрела не последовало. Лаура осторожно вышла за ней на леденящий ветер, сжимая пистолет в кулаке. Снег состарил их за секунды, сделав их волосы белыми, как у старух.
   Глаза Диди сузились.
   - Вот она, - сказала она и указала прямо вперед. Лаура увидела на самой границе света фигуру, отчаянно хромающую сквозь снегопад к чудовищам Сада Динозавров. Посреди доисторических зверей Мэри тащилась вперед в вихрях снега. Перчатки и теплое пальто с овечьим воротником остались в зале. Барабанщику в аляске было тепло, но свитер пронизывало ветром насквозь. Волосы Мэри побелели, холод сводил лицо судорогой. Рана на бедре открылась, горячая кровь струилась по ноге и затекала ей в ботинок. На руке корка на ране прорвалась, бинт промок, и красные капли падали с кончиков пальцев. Но холод приморозил лихорадку и остудил капли пота на лице, и она чувствовала, что Бог где-то близко и наблюдает за ней своими ящеричными глазами. Она не боялась. Она выжила после худших ран, телесных и душевных, и от этих ран она тоже оправится. До нее донесся плач Барабанщика - высокая нота, терзаемая ветром. Она застегнула его лицо насколько можно было, чтобы он не задохнулся, и думала только о том, чтобы сохранить равновесие, потому что весь мир вокруг пришел в хаотическое движение. Казалось, что динозавры ревут - крики обреченных, - и Мэри подняла голову к стальным небесам и заревела вместе с ними.