Мартынович Евгений. Звездоплаватели

могли достигать восьмидесяти метров. Ночью, когда, вслед за Солнцем,
уходящим к западному горизонту, на остров надвигается приливная волна,
только вершины самых высоких коралловых деревьев остаются над поверхностью
океана. Все остальное погружается в воду.
Находящиеся сейчас на суше, морские растения и животные с
наступлением ночи "просыпаются" для питания и жизни. Днем, оказавшись на
воздухе, они впадают в состояние своеобразного анабиоза, подобного "зимней
спячке" у некоторых земных животных и растений.
Баландин и Коржевский единодушно пришли к такому выводу.
Уже больше ста часов, почти пять земных суток, звездолет находился на
Венере. Научная работа, к которой так тщательно готовились на Земле и в
пути, постепенно развертывалась.
Помимо вполне естественного желания как можно лучше и полнее изучить
то, что никогда и никем не изучалось, членов экипажа подгоняли мысли о
Земле.
Перерыв радиосвязи тяжело переживался всеми. Мучило сознание, что
близкие люди, ставшие благодаря разлуке еще дороже, терзаются страшной
неизвестностью. Работа, постоянная занятость помогали бороться с томящей
тоской. Андрееву приходилось часто обращаться к Белопольскому или
Мельникову, чтобы поддерживать неизменным установленный ими распорядок
дня, а особенно, ночи. В определенные часы экипаж звездолета обязан был
ложиться спать, но почти ежедневно кто-нибудь пытался нарушить это
правило.
За бортом был "вечный" день - туманная полумгла, не рассеиваемая ни
единым лучом солнца. Чуть ли не через каждый час это подобие света
сменялось полным мраком неистовых гроз. Некоторые члены экспедиции начали
проявлять нервозность. Андреев и Коржевский ввели обязательные лечебные
процедуры, которые должны были ежедневно проходить все, без исключения.
Попытки уклониться от них, особенно частые со стороны Второва, быстро
оправившегося после истории с "лианой", Топоркова и Князева, решительно
пресекались командирами корабля. Сохранить здоровье - это было одной из
главнейших задач. Белопольский и Мельников которые сами чувствовали себя
превосходно, первыми являлись в "клинику", показывая пример остальным.
- Условия на Венере, - говорил Андреев тем, кто сомневался в
необходимости подобных мероприятий, - настолько необычны для нас, что
совсем незаметно может подкрасться болезнь. Нервная система - это все.
Когда она в порядке, человек гарантирован от многих неприятностей.
- Я здоров, как никогда, - говорил Топорков.
- Не зарекайтесь! Вы не на Земле.
Ближайшие окрестности звездолета были уже тщательно осмотрены, и
холодильники приняли на хранение обширные коллекции образцов фауны и флоры
острова. Звездоплаватели освоились с коварным нравом обитателей планеты, и
эпизод, едва не ставший трагическим, больше не повторился.
С каждым днем опасность пребывания на берегу уменьшалась. Чем выше
поднималось над горизонтом невидимое Солнце, тем заметнее замирала жизнь.
Все медленнее шевелились "лианы", "ленты" и "актинии". Нужно было подойти
к ним вплотную, чтобы вызвать ответное движение, которое с каждым часом
становилось все более и более вялым. Природа засыпала на глазах. Частые
ливни уже не вызывали оживления, как это было ранним утром. Ученые смелее
и дальше проникали в дебри "леса".
По-прежнему приходилось опасаться гроз, но благодаря Топоркову и эта
опасность почти перестала угрожать. Занимаясь исследованием электрических
свойств грозовых фронтов, Игорь Дмитриевич заметил, что ионизация воздуха,
которая особенно его интересовала в связи с тем, что могла помочь раскрыть
тайну радиоэха, возникает задолго до грозы и постепенно возрастает по мере
ее приближения. Это натолкнуло его на мысль использовать ионизацию как
своеобразный предсказатель погоды. С помощью Зайцева он сконструировал и
изготовил простой прибор - электрический барометр, который минут за
пятнадцать с большой точностью предупреждал о приближении грозового
фронта.
Такой предсказатель невозможно было переоценить. Он буквально
развязал ученым руки.
Белопольский немедленно распорядился изготовить несколько таких
барометров, и они были установлены на пульте управления, в радиорубке и в
выходных камерах.
Теперь звездоплаватели всегда знали о приближении грозы. Как только
барометр начинал показывать повышение ионизации, с корабля давали
предупреждающий сигнал, и все бывшие на берегу спешили укрыться в выходной
камере.
Страшный ливень ни разу никого не захватил вне звездолета.
Температура наружного воздуха неуклонно повышалась. На пятые сутки
термометр показал плюс семьдесят градусов. Легкая дымка, поднимавшаяся от
воды, постепенно превращалась в туман. Звездоплаватели были вынуждены
одеться в охлаждающие костюмы.
Интересно отметить, что легкостью и простотой устройства эти костюмы
были обязаны наличию на Венере большого количества углекислого газа.
Именно он служил хладагентом. Понижение температуры внутри костюма
достигалось компрессионным методом от испарения углекислоты. Конечно, если
бы техника не знала еще полупроводниковых батарей, дающих значительное
количество электроэнергии при малом объеме, устройство компрессорной
установки, могущей уместиться в небольшом наспинном ранце, было бы
невозможно. Но достижения науки всегда тесно связаны с уровнем техники.
Белопольский торопил с устройством аэродрома, желая осмотреть остров
сверху и попытаться разыскать континент. На берегу острова были обнаружены
явственные следы высокого прилива, и это, по мнению Баландина, служило
доказательством близости материка. В открытом океане, вдали от других
берегов, прилив не мог быть таким высоким.
Устройством площадки занимались Пайчадзе, Второв, Романов и Князев, -
под руководством Зайцева.
Взлетным полем мог служить залив; реактивные самолеты, имевшиеся на
борту "СССР-КС3", все были гидросамолетами, но возникая вопрос, где их
собирать, а главное - держать? На воде первый же грозовой фронт разломал
бы крылья аппаратов. Решили построить защищенный ангар и снабдить его
приспособлением для спуска самолета на воду и обратного подъема после
возвращения из полета.
Это было тяжелой задачей, учитывая высоту обрыва и обилие
"кустов"-губок и коралловых "деревьев". Но упорство и изобретательность
победили.
Пламенем огнеметов и мощными ультразвуковыми аппаратами уничтожили
все, что было на берегу на пространстве трехсот квадратных метров. Кусками
коралловых "деревьев" засыпали многочисленные ямы. Над этой площадкой
устроили крепкий навес, прикрепив его к оставленным специально для этой
цели стволам. Направленные взрывы разрушили часть берега, образовав
пологий склон. Когда установили электролебедку, аэродром был готов.
Оставалось перетащить сюда один из самолетов и собрать его крылья.
Несколько раз потоки ливня ломали навес, и приходилось делать все
заново, но, когда он, наконец, был установлен, то самые мощные грозы уже
не были ему страшны.
Доставить гидросамолет в ангар было нетрудно. Спустив на воду, его
отбуксировали к берегу и лебедкой подняли на площадку. В сборке и
установке крыльев участвовали почти все члены экипажа корабля.
На шестой день, 15 июля, самолет был готов в любую минуту подняться в
воздух. Белопольский поручил Мельникову совершить первый полет вместе со
Второвым, который должен был заснять остров с высоты на кинопленку.
Баландин и Коржевский все эти дни тщетно пытались выловить из воды
каких-нибудь ее обитателей. Ничто не попадало в их сети, а вместе с тем
было несомненно, что в океане Венеры имеются плавающие живые существа, так
как иначе трудно было объяснить поведение "актиний" и других организмов на
берегу. Оставалось предположить, что все эти существа с наступлением
отлива уплывали в открытый океан.
Но, несмотря на неудачу "рыбной ловли", звездоплаватели могли быть
вполне довольны результатами своей работы. За шесть дней были сделаны
такие открытия, которые переворачивали все прежние представления о жизни
на сестре Земли, по крайней мере, о жизни в ее океане. Кораллы, губки и
оставшиеся пока загадочными "ленты" были уже не зародышами, а вполне
сформировавшимися живыми организмами со сложной структурой. А служившие им
пищей неизвестные рыбы должны были стоять еще выше на эволюционной
лестнице.
Кораллы и губки Венеры были подобны земным, но это, на первый взгляд
странное, обстоятельство не удивляло ни Баландина, ни Коржевского. Вода в
океане оказалась обыкновенной водой, такой же, как в земных океанах. На
таких близких друг к другу планетах жизнь должна была зародиться примерно
одинаковым путем и в низших формах могла оказаться идентичной. Очень
слабый раствор формалина в воде Венеры не мог служить препятствием для
развития жизни.
Самой значительной загадкой, не поддающейся пока научному объяснению,
оставались странные свойства пунцовых "лиан". Они, безусловно,
принадлежали к растительному миру, но "сознательной" реакцией на
прикосновение к ним напоминали животных. Исследователям удалось снять со
ствола две "лианы", не разрезая их на части, и целиком заключить в бак со
спиртом. На Земле загадочные растения-животные будут основательно изучены.
Не приходилось говорить, что таинственная линейка продолжала занимать
мысли членов экспедиции и служить темой горячих споров. Ее искусственное
происхождение не могло вызвать сомнений, а значит, нельзя было сомневаться
и в том, что на Венере есть разумные существа или что таковые посетили
планету до прилета на нее "СССР-КС3". Последнее предположение поддерживали
Мельников и Коржевский. Профессор Баландин утверждал, что линейку сделали
и потеряли жители Венеры.
- Мы найдем их на континенте, - говорил он.
Белопольский не высказывал своего мнения, и оно оставалось никому не
известным.
Всюду, где побывали звездоплаватели, они старались найти какие-нибудь
следы разумных существ, но ничего не находили. Остров, по-видимому,
никогда не был обитаем, по крайней мере в той его части, где стоял
корабль. Сторонники идеи обитаемости Венеры возлагали свои надежды на
воздушную разведку. Может быть, сверху удастся заметить следы разумной
деятельности, сохранившиеся после очередного затопления острова океаном.
Линейка не могла упасть с неба, кто-то сделал и потерял ее, пусть год тому
назад, но это произошло и неоспоримо свидетельствовало о разуме.
- На острове не может быть никаких построек, - разубеждал их
Коржевский, - не может быть потому, что он периодически скрывается под
водой. Венера, судя по всему, не приспособлена для развития на ней разума.
Я вполне убежден, что разумного населения на планете нет. Линейку потеряли
звездоплаватели.
- Тогда здесь должны быть следы стоянки звездолета.
- Он мог опуститься далеко отсюда.
- Как же линейка попала в залив?
- Ее принесли волны прилива и ветер.
- Если бы на Венеру действительно прилетал звездолет из другой
планетной системы, - говорил Баландин, - то он посетил бы и нашу Землю.
- Это далеко не обязательно, - возражал Мельников, - не так просто
найти планету, да еще такую маленькую. Случайно найдя Венеру, они могли не
заметить Землю и улететь к себе на родину.
Все эти споры были, в сущности, совершенно бесцельны. Обе стороны с
равным основанием могли считать себя правыми. Загадку линейки нельзя было
разгадать, пока планета не будет детально исследована.
Пайчадзе, подобно Белопольскому, предпочитал отмалчиваться. Когда его
прямо спрашивали, он отделывался ничего не значащими ответами, вроде:
"Возможно, что так", или "Трудно допустить".
Шестнадцатого числа был назначен первый пробный полет над островом.
Выждав относительного прояснения погоды, самолет спустили на воду.
Мельников занял место пилота, Второв устроился на пассажирском
сиденье, взревел мотор, и, прочертив пенную полосу по глади залива,
серебристая птица поднялась в воздух.
По просьбе Второва, Мельников сделал круг над заливом. Геннадию
Андреевичу хотелось запечатлеть на пленке вид корабля, стоявшего у берега.
Длинная стальная сигара звездолета, с возвышавшейся над его носовой частью
сложной конструкцией направленной антенны, была как на ладони. Топорков
ежедневно посылал радиограммы, адресованные Земле, и антенна не убиралась
внутрь.
Туман сильно мешал наблюдениям, но все же можно было рассмотреть
детали местности. Мельников подумал, что пройдет еще несколько дней - и
остров нельзя будет увидеть сверху. Испарения с поверхности воды с каждым
часом становились все более и более густыми.
Покачав крыльями в знак привета, он поднял машину на триста метров. С
этой высоты хорошо был виден весь остров, имевший форму почти правильного
треугольника.
Ветер по-прежнему гнал мрачные тучи, всюду виднелись черные стены
ливней, блестели молнии. С корабля по радио сообщали, что грозовые фронты
не угрожают, но отсюда казалось, что они со всех сторон стремятся к
острову.
Самолет летел вдоль побережья. Слева расстилался покрытый белыми
гребнями пены безграничный океан, справа - оранжево-красный "лес", за
которым снова виднелась водная равнина.
Берег все время был одним и тем же - высокий, обрывистый, заросший
коралловыми "деревьями". Часто попадались заливы, обычно очень узкие,
напоминавшие щели, далеко вдававшиеся в сушу.
Скорость была слишком велика, чтобы рассмотреть мелкие подробности.
Здесь был бы полезнее вертолет, но этими удобными для разведки местности
машинами экспедиция не располагала, - слишком опасна встреча вертолета с
грозовым фронтом. Сравнительная неповоротливость, тихоходность, длинные
лопасти подъемных винтов - все это могло привести к катастрофе. Быстрый,
маневренный, не имеющий воздушного винта реактивный самолет был в условиях
Венеры наиболее безопасен.
Долетев до южной оконечности острова, Мельников повернул на
северо-запад, продолжая следовать за всеми извилинами берега.
Прозрачный пластмассовый кожух не мешал киносъемке, и Второв заполнял
одну пленку за другой. Ветер теперь дул навстречу, и о его силе можно было
судить по тому, как упала скорость мощной машины.
Внизу сплошной белой полосой тянулись буруны. Гонимые ветром волны
бешено налетали на береговой обрыв и рассыпались алмазной пылью. Грохот
прибоя, вероятно очень сильный, за ревом мотора слышен не был.
Вскоре снова пришлось поворачивать, на этот раз на северо-восток.
Местность не изменялась, и ничего нового не попадалось на их пути. Всюду
была одна и та же картина.
Самолет облетел остров кругом за пятнадцать минут, несколько раз
пересек его с севера на юг, с востока на запад и обратно, но ничего, хотя
бы отдаленно похожего на искусственное сооружение, они так и не увидели.
Коралловое образование среди океана было совершенно пустынно и явно
необитаемо. Если на Венере и есть сознательная жизнь, то ее следовало
искать не здесь.
Мельников собрался повернуть "домой", когда Топорков передал, что
барометр резко идет вверх и, по-видимому, приближается мощная гроза.
- Ионизация стремительно возрастает, - передавали с корабля, - ее
сила значительно больше чем обычно. Будьте крайне осторожны.
Мельников осмотрел горизонт. Действительно, с северо-запада
приближалась широкая черная полоса. Быстро вырастая, она, казалось,
стремительно надвигалась на остров, сверкая частыми молниями.
Медлить нельзя. Еще пять, шесть минут - и гроза накроет остров. О
посадке не приходилось и думать. Это значило погубить самолет. Ливень
начнется раньше чем они успеют укрыться в ангаре.
Мельников переключил мотор на полную мощность. Легкокрылая птица
быстрее звука помчалась на юг, одновременно поднимаясь выше, к облакам.
Если не удастся проскочить перед грозой, то оставался еще путь вверх - над
ней.
Черная полоса быстро приближалась к самолету, но Мельников уже видел
далеко впереди ее конец. Входить в облака и вести машину слепым полетом
ему не хотелось, и он повернул немного к востоку, уходя от грозы и
выигрывая этим время
Им удалось проскочить буквально в последнюю секунду.
Зловещая водяная стена промчалась у самого хвоста машины. Как всегда
на Венере, грозовой фронт имел резкие, словно обрезанные границы. Если бы
не ветер, можно было бы находиться в нескольких шагах от потока, льющегося
с неба, и остаться сухим.
Убедившись, что опасность миновала, Мельников снизил скорость и
повернул на запад.
Остров давно скрылся с глаз. Они были одни среди просторов чужой
планеты, на маленьком хрупком аппарате, с которым дикая мощь стихий могла
бы справиться в одно мгновение. Радиосвязь со звездолетом прервалась, как
только остров закрыла стена ливня.
Острое чувство одиночества охватило Второва.
Все кончено!..
Никогда больше они не увидят острова и корабля. Один из грозовых
фронтов, видневшихся всюду, куда бы он ни посмотрел, налетит на них, волны
океана сомкнутся над сломанным самолетом - и никто не узнает, где нашли
они оба свою могилу...
Он инстинктивно потянулся вперед, к Мельникову. Борис Николаевич -
это все, что ему осталось от многомиллионного населения Земли...
Одни!.. Никто не придет на помощь!
Широкая спина пилота была неподвижна. Руки в перчатках уверенно
держали штурвал. Мельников повернул голову, всматриваясь в горизонт, и
Второв увидел сквозь стекло шлема невозмутимо спокойные черты лица, на
котором не было и тени тревоги.
И Второв почувствовал, как к лицу хлынула горячая волна крови. Ему
стало мучительно стыдно за свои малодушные мысли. Какой же он
звездоплаватель, если первое же трудное положение вывело его из
равновесия? Гроза пройдет над островом, радиосвязь восстановится, и они,
даже если отлетят очень далеко, по радиомаяку найдут дорогу обратно.
Пролетев пять минут к западу, Мельников повернул обратно. Он не хотел
слишком удаляться от острова.
Весь северный горизонт закрывал ливень. С юга угрожающе близко
надвинулся другой грозовой фронт.
Самолет поднялся выше. Если оба фронта сомкнутся, будет некуда
деваться, кроме как вверх.
Они летали уже свыше сорока минут. Сколько времени будет продолжаться
ливень над островом? Еще двадцать минут, а может быть, целый час?..
Мельников вспомнил тысячекилометровую тучу, которую они встретили на
Венере восемь лет тому назад. Кто знает, может быть, эта еще больше.
Оба грозовых фронта шли рядом на расстоянии четверти километра друг
от друга, и в этом узком коридоре, на самой малой скорости, летал с
востока на запад и с запада на восток самолет с двумя людьми.
Прошло еще пятнадцать минут.
Казалось, что северный горизонт никогда не прояснится. На западе туча
по-прежнему исчезала за океаном, и ее конца не было видно.
- Вот действительно не повезло! - сказал Мельников. - Сколько дней
ливни были непродолжительны, а именно сейчас налетела такая громадина.
Похоже, что нам с вами, Геннадий Андреевич, придется спасаться в облаках.
Второв ничего не ответил.
"Коридор" становился все более узким. Тучи сближались. Вот-вот они
сомкнутся и на самолет обрушатся неистовые потоки воды. Больше нельзя было
медлить.
Мельников взял штурвал на себя. Послушная машина подняла острый нос к
небу. Мгновение, и облачная масса поглотила их. Мельников сосредоточил
внимание на приборах слепого полета.
Он вел машину круто вверх, стремясь опередить тучи, не дать им
сомкнуться, захватив самолет в свои водяные объятия.
Но было уже поздно. Грозовые фронты соединились
Мельников и Второв догадались об этом, когда плотная мгла сменила
белесый сумрак. Они почувствовали, что самолет пошел вниз под давящей
тяжестью обрушившейся на него воды.
- Вот это уже похоже на конец, - сказал Мельников. - Надо было
подняться раньше. Приготовьтесь! Как только нас сбросит в океан,
скидывайте крылья. Это последний шанс.
Конструкция самолета предусматривала превращение его в герметически
закрытую лодку. Стоит повернуть специальный рычаг, - крылья и шасси
отделятся от корпуса машины, и она, как легкий поплавок, станет
непотопляемой. Конечно, исполинские волны будут швырять ее как щепку, но
все же, как сказал Мельников, это был шанс... последний.
- Мы врежемся в воду с большой скоростью, - сказал Второв.
- Увидим! - отрывисто ответил Мельников.
Мотор работал на полную мощность. За самолетом тянулась длинная
огненная полоса, видная даже сквозь сплошной поток ливня. Машина изо всех
сил сопротивлялась тяжести воды, но стрелка альтиметра неуклонно и быстро
шла вниз.
Самолет падал в океан с работающим мотором, находясь почти в
вертикальном положении
Мельников напряженно следил за высотой. Он знал, что реактивный
двигатель надо выключить раньше, чем машина погрузится в океан, иначе
неизбежен взрыв, но хотел сделать это в самый последний момент, чтобы до
конца использовать подъемную силу, тормозящую скорость падения.
До поверхности океана осталось двести метров...
Страшный удар встряхнул самолет. Оглушительный треск электрического
разряда... ослепляющая яркая вспышка...
Мотор перестал работать.
И, точно в насмешку, как раз в это мгновение гроза окончилась.
Грозовой фронт прошел.
Прощальный удар молнии вывел из строя реактивный двигатель!
Беспомощный самолет качнулся с крыла на крыло, перевернулся носом вниз и
стрелой ринулся в воду.
Мельников не растерялся. Энергично работая штурвалом, элеронами
крыльев и хвостовым стабилизатором, он сумел выровнять самолет в тридцати
метрах от воды.
- Сбрасывать? - крикнул Второв.
- Нет еще! Надо опуститься ниже.
Планируя на крыльях, машина полого опускалась. Громадные волны
обдавали пеной поплавки самолета.
Прошла минута... вторая. Они все еще летели.
Грозовой фронт промчался, но связь не восстанавливалась Очевидно, над
островом ливень еще продолжался.
Ветер срывал гребни волн, мелкая водяная пыль туманом закрывала
видимость.
Самолет упорно держался в воздухе.
И вдруг волнение стихло. Бушующие волны как-то сразу улеглись. Под
крыльями была почти неподвижная, плавно колышущаяся поверхность. Туман
рассеялся.
- Берег! - отчаянно закричал Второв.
Угрожающе близко, словно вынырнув из бездны океана, на самолет
надвигался незнакомый скалистый берег.
Мельников инстинктивно рванул штурвал на себя. Но с остановившимся
двигателем самолет уже не мог подняться.
Гибель была неминуема.
Машина уже коснулась воды и мчалась, скользя на поплавках, прямо на
скалы...

НА ПОМОЩЬ!

Весь экипаж "СССР-КСЗ" находился в радиорубке.
Топорков сидел у приемника, готовый, как только прекратится проклятый
ливень, возобновить связь с самолетом.
Из репродукторов непрерывно раздавался треск разрядов, иногда столь
сильный, что казалось - приемник не выдержит и диффузор динамика
разлетится в клочья. Приборы показывали, что снаружи воздух насыщен
электричеством до опасных пределов. Звездолет как бы очутился внутри
огромной, непрекращающейся молнии.
Грохочущие раскаты грома были слышны даже здесь, в рубке,
расположенной в центре корпуса корабля.
- Не лучше ли все-таки убрать антенну? - предложил Зайцев.
Топорков отрицательно покачал головой.
Грозовой фронт надвинулся на остров пятьдесят минут тому назад, и
было неизвестно, когда он, наконец, пройдет. Такой мощной грозы еще не
было ни разу.
Белопольский, внешне спокойный, сидел рядом с Топорковым и поминутно
взглядывал на часы.
Очень редко кто-нибудь произносил короткую фразу и, не получая
ответа, снова замолкал. Мысли звездоплавателей были далеко - там, где
одинокий самолет с двумя товарищами носился в воздухе, отрезанный стеной
ливня от острова и корабля.
Где он находился? На каком расстоянии отсюда? Этого они не знали.
Может быть, грозовой фронт раскинулся на сотни километров в обе стороны.
Время шло мучительно медленно.
Но вот гроза прошла.
Топорков включил передатчик. Хотя, судя по прибору, ионизация воздуха
была еще чрезмерно велика, он все же начал вызывать Мельникова на волне
радиостанции самолета. Личные рации могли отказать, если Мельников и
Второв слишком далеко отлетели от острова.
Проходили минуты, но связь не восстанавливалась.
Прекратились неистовые трески. В эфире стояла полная тишина. Стрелка
ионного прибора опустилась к нулю, воздух очистился от электричества.
- Говорит звездолет! Где вы? Где вы? Отвечайте! Говорит звездолет!..
- Немедленно приступить к сборке второго самолета! - приказал
Белопольский - Как можно скорее!
Все, кроме Топоркова, бросились к двери.
- Пайчадзе, Андреев, Топорков и я остаемся на корабле. Константин
Васильевич! Сделайте все, что возможно, для ускорения работы.
- Слушаюсь! -отвечал Зайцев.
- Говорит звездолет! Где вы? Отвечайте! Отвечайте!..
- Если самолет слишком далеко, - сказал Андреев, - между ним и нами
мог оказаться грозовой фронт, и радиоволны не проходят.
- Как у них с воздухом? - спросил Пайчадзе.
- Для двух человек его хватит на двадцать четыре часа.
- Говорит звездолет! Где вы?..
Шли часы...
Короткие грозы несколько раз заставляли пятерых человек прерывать
работу. Нужно было не менее двенадцати часов, чтобы собрать крылья
самолета, и эти вынужденные перерывы взвинчивали и без того напряженные
нервы людей до последней степени. Всегда спокойный и уравновешенный,