Мартынович Евгений. Звездоплаватели

все равно погибнете, так как управлять звездолетом не умеете.
Бейсон тяжело вздохнул и покорно надел маску. Всеми силами стараясь
побороть страх, он с помощью Хепгуда влез в ящик. Он слышал, как Хепгуд
соединил шланги подачи воздуха, завинтил крышку ящика, почувствовал, как
вода наполнила его "гроб".
Итак, он замурован и не сможет сам выбраться отсюда. Воздуху, как он
знал, хватит на сорок минут, и если его не вытащат к этому сроку, то он
неизбежно задохнется.
А мало ли что может случиться с Хепгудом. Вдруг он потеряет сознание
или просто забудет о своем спутнике...
А может быть, этот человек намеренно захочет погубить его? Так легко,
по возвращении на Землю, придумать какую-нибудь историю, чтобы объяснить
причину его смерти. Кто сможет проверить? И вся честь полета, все выгоды
достанутся на долю одного Хепгуда. Как он раньше не подумал об этом?
Конечно, именно так и случится! Почему Хепгуд не стучит в крышку ящика,
чтобы узнать, все ли в порядке, как они об этом договорились? Стоит
закрыть кран воздухопровода - и все сразу закончится... Вот уже дышать
становится все труднее... Журналист заметался в тесном ящике, пытаясь
выбраться. Но тут он услышал три четких удара по крышке.
Условный стук! Нет, воздух хорошо проходит... Дышать легко...
Стук повторился. Бейсон поднял руку и ответил тремя ударами.
Убедившись, что со спутником все в порядке, Хепгуд проверил, плотно
ли закрыта крышка, и поспешно стал готовиться к старту: еще раз проверил
исправность шлангов, подающих воздух в ящик, где лежал Бейсон и в его
собственный, стоявший рядом; осмотрел провода, с помощью которых пустит в
ход двигатель. Все было в полной исправности.
Он надел маску, соединил ее с резиновым костюмом, плотно затянув
герметический воротник. Потом влез в ящик и соединил шланги воздухоподачи.
Завинтив изнутри крышку, впустил воду.
Все было готово к отлету.
Сквозь очки маски он видел светящийся циферблат часов на своей руке.
Оставалось еще две минуты.
Хепгуд был совершенно спокоен. Об опасностях, грозящих при старте, он
не хотел думать. Цель, которой он посвятил свою жизнь, была достигнута. Он
отправлялся в межпланетный полет. Все остальное исчезло из его сознания.
Если произойдет катастрофа, он не должен остаться живым. Победа или
смерть! Третьего исхода для него не было...
Осталась одна минута.
Он вспомнил о Камове. Его соперник летит сейчас далеко от Земли, не
подозревая, что звездолет Хепгуда ринется за ним, что этот звездолет будет
на Марсе раньше его...
Пора!
Твердой рукой Хепгуд нажал кнопку.
Мучительно медленно тянулось время...
Сто семьдесят дней пути, - дней, ничем не отличающихся друг от друга,
полных томящего безделья, - шли один за другим с одуряющей монотонностью.
Сознание необычайности положения, грандиозная картина Вселенной,
развернувшаяся за окнами ракеты, быстро утратили остроту новизны.
Делать было почти нечего. Ракета летела по извечным законам небесной
механики и должна была домчать их до цели, если не произойдет встречи с
каким-нибудь крупным метеоритом, который они не успеют заметить. Впрочем,
Хепгуд не верил, что такая встреча может произойти.
Он добросовестно вел наблюдения по программе, составленной для него
американскими астрономами, но отсутствие практических навыков сказывалось.
Он сам понимал, что его работа неполноценна.
Все чаще и чаще он думал, что допустил большую ошибку, взяв с собой
Бейсона вместо одного из тех ученых, которые настойчиво просили его об
этом. Здесь, на ракете, несущейся в пустоте Вселенной, вдали от Земли, его
тщеславное желание ни с кем не делить славы первого человека, достигшего
Марса, казалось ему мелким и даже бессмысленным. Разве не сохранял он в
любом случае славу конструктора и командира ракеты? Какая разница,
находится ли здесь с ним журналист или какой-нибудь ученый? Очевидно,
никакой.
Ошибка, непоправимая ошибка!
С Бейсоном им не о чем было говорить. Слишком велика была разница в
умственном развитии, научном кругозоре, просто в характерах. Журналист
отправился в полет исключительно ради славы и денег. Все, что касалось
науки, его совершенно не интересовало.
Молодой корреспондент "Нью-Йорк Таймс" скучал еще больше, чем его
спутник. Тот мог хоть чем-нибудь заняться, а Бейсону было абсолютно нечего
делать. Он перечитал по два раза все взятые с собой книги, старался спать
как можно дольше, а все остальное время уныло смотрел в круглое окно. Но
за ним всегда открывалась одна и та же картина звездного мира. Для обоих
полет превращался в пытку.
Но всему приходит конец. Наступил последний день пути. Ракета
приближалась к цели. Хепгуд объяснил Бейсону, что он должен делать при
спуске.
- Когда торможение прекратится, вы по моей команде откроете парашют.
- Хорошо! - ответил Бейсон. - А как вы будете тормозить ракету?
- У нас один двигатель, - ответил Хепгуд. - Мы не можем произвести
торможение с его помощью. Придется воспользоваться трением об атмосферу
планеты. Если мои расчеты правильны, а я в них не сомневаюсь, это займет
двенадцать часов и потребует от меня огромных усилий.
Ракета пролетела мимо Марса, слегка коснувшись его атмосферы, точно в
два часа 28 декабря, как это и было рассчитано Хепгудом, и, описав
полукруг, снова миновала планету, но уже с другой стороны. Заход за
заходом по сильно вытянутой спирали, каждый раз погружаясь в атмосферу все
глубже и глубже, делал Хепгуд, гася трением космическую скорость своего
звездолета. Последние круги ракета уже и не вылетала из газовой оболочки
Марса. Когда скорость упала до тысячи километров в минуту, Хепгуд решил
прекратить полет. Нагревшийся корпус поднял температуру внутри корабля до
пятидесяти градусов, и оба звездоплавателя чувствовали, что больше
выносить такой жар они не в состоянии. Опасаясь, что он может потерять
сознание и этим погубить себя и Бейсона, Хепгуд направил ракету к
поверхности планеты, до которой было около пяти километров. Он рассчитывал
успеть совершить посадку до захода солнца, которое в этот момент
находилось уже низко над горизонтом.
- Парашют! - крикнул он Бейсону.
Наступила решающая минута. Выдержит ли парашют?
Хепгуд почувствовал резкий толчок. Над ракетой раскрылся гигантский
шелковый зонт. Скорость сразу уменьшилась. Парашют выдержал.
Обливаясь потом, до боли стиснув зубы, Хепгуд с огромным напряжением
удерживал звездолет от вертикального снижения, используя все свое
искусство пилотирования.
Когда до "земли" оставалось не более полукилометра внезапно наступила
темнота. Солнце исчезло за линией горизонта, и по быстроте, с которой
настала ночь, Хепгуд понял, что они находятся на марсианских "тропиках".
Приходилось садиться вслепую. Угрожала опасность угодить в одно из
озер, о глубине которых Хепгуд не имел никакого представления. Но выбора
не было. Ракета быстро опускалась. Сильный удар... звон разбившегося
прибора на щитке управления... испуганный крик Бейсона... и звездолет
остановился. Они были на Марсе.
Хепгуд инстинктивно посмотрел на часы. Тринадцать часов тридцать
четыре минуты. Он повернулся к Бейсону.
- Запишите! - сказал он хриплым от волнения голосом. - В тринадцать
часов тридцать четыре минуты по вашингтонскому времени (Читателю не
следует забывать, что вашингтонское время отличается от московского на
семь часов. 13 часов в Вашингтоне соответствуют 20 часам в Москве.) 28
декабря 19... года американский звездолет конструкции Чарльза Альджернона
Хепгуда, под его управлением, достиг планеты Марс.
- С экипажем, состоящим из означенного Чарльза Хепгуда и
корреспондента газеты "Нью-Йорк Таймс" Ральфа Бейсона, - подхватил
журналист. - Но это еще полпобеды. Надо выйти из ракеты и ступить ногой на
почву планеты, чтобы закрепить за нами первенство. Русский звездолет может
явиться в любую минуту.
- Если он уже не явился, - прошептал Хепгуд, но так, чтобы Бейсон не
мог его слышать.
- Скорее, Чарльз!
Журналист с лихорадочной быстротой доставал фотоаппарат.
Хепгуд знал, что он хочет делать. Они с возможной быстротой сняли со
щита часы, запечатанные на Земле специальной комиссией. Циферблат, который
показывал не только время, но и числа месяца, было необходимо
сфотографировать вне звездолета, чтобы привезти с собой бесспорное
доказательство времени прибытия ракеты на Марс. Фотоаппарат тоже был
опечатан.
Захватив с собой кислородные маски, часы, фотоаппарат и мощную
магниевую лампу, оба пролезли в узкую выходную камеру звездолета.
Когда внутренняя дверь была герметически закрыта, Хепгуд сказал:
- Выходить из ракеты на незнакомую почву в полной темноте очень
неблагоразумно.
- Оставайтесь! - ответил Бейсон. - Я выйду один. Я не хочу из-за
вашей трусости терять все плоды полета.
- Открывайте! - повелительно крикнул он, видя, что Хепгуд колеблется.
Щелкнули замки. Холодный воздух ворвался в камеру, сразу охладив их
разгоряченные тела. Дверь открылась.
Первое, что бросилось в глаза Хепгуду, было знакомое созвездие
Большой Медведицы, раскинувшее свой ковш низко над горизонтом. В
разреженной атмосфере Марса звезды сияли не по-земному ярко.
- Выходите! - сказал Бейсон. - По справедливости, вы имеете право
первым ступить на почву планеты
Звездолет опустился на песчаную площадку на самом берегу небольшого
озера. От двери до "земли" было больше полутора метров. Усилием воли
подавив безотчетный страх, Хепгуд прыгнул. Слабое притяжение Марса сделало
прыжок очень легким, как будто он спрыгнул со стула. Бейсон передал ему
часы, лампу и аппарат и последовал за ним.
В нескольких метрах темнели заросли неведомых растений. Во мраке
ночи, освещенные только светом звезд, они казались грозно загадочными,
полными нераскрытых тайн.
- Надо отойти от ракеты, чтобы она получилась на снимке! - крикнул
Бейсон, и его голос сквозь кислородную маску прозвучал в разреженном
воздухе как жалкий писк.
Кругом царила ничем невозмутимая тишина. Ни малейшего ветра не было в
застывшем холодном воздухе. Ярким, почти не мигающим блеском сияли
бесчисленные звезды, такие же холодные, как и воздух. Низко над горизонтом
голубоватым светом горела крупная звезда.
- Земля! - прошептал Хепгуд.
Они отошли шагов на десять от ракеты и остановились. Хепгуд взял часы
в руки, а Бейсон, отступив еще на два шага, высоко поднял магниевую лампу,
другой рукой открыв затвор аппарата.
Ослепительная вспышка света на короткий миг озарила густые заросли,
площадку, озеро, неподвижную ракету на его берегу и фигуру Хепгуда с
часами на вытянутой руке. В кислородной маске, закрывавшей лицо, он
казался каким-то фантастическим существом - обитателем этой чужой,
неведомой планеты...
Таким до конца своей жизни суждено было Бейсону запомнить Чарльза
Хепгуда!
Он быстро перевел переключатель на лампе на повторную вспышку и
только успел поднять ее над головой для вторичного снимка, как услышал
тонкий шипящий свист. Длинное темное тело мелькнуло на фоне более светлой
линии горизонта совсем рядом с ним. До ушей Бейсона донесся отчаянный
крик.
Непроизвольным движением он нажал кнопку. Молочно-белая вспышка
магния вырвала из мрака картину, от которой липкий пот мгновенно покрыл
все его тело.
В двух шагах, на том месте, где только что стоял Хепгуд, блестел
серебристый мех какого-то длинного, похожего на исполинскую змею,
животного.
Оцепенев от ужаса, Бейсон увидел ноги Чарльза, торчащие из-под
навалившейся на него туши неведомого зверя.
В следующую секунду лампа погасла. Наступила темнота, казавшаяся еще
непрогляднее после яркого света. Испустив дикий, пронзительный крик,
Бейсон швырнул лампу и, ничего не сознавая, бросился к звездолету.
Обезумев, забыв о том, что в его кармане лежит пистолет, он одним прыжком
влетел в открытую дверь выходной камеры и захлопнул ее за собой.
Его трясла мелкая противная дрожь. Спазмы тошноты выворачивали все
внутренности. Без сил, без мыслей он лежал на полу камеры в полной
темноте. Перед глазами неотступно стояла картина гибели спутника.
Исполинская мохнатая змея и торчащие из-под нее неподвижные ноги.
Неподвижные...
"Значит, он был уже мертв", - пришла первая сознательная мысль.
Тошнота постепенно прошла. Дрожь перестала мучить. Бейсон сел и
прислушался. Кругом было тихо. Ни один звук не доносился снаружи. Он
слышал только частые удары своего еще не успокоившегося сердца.
"Может быть, я мог бы его сласти?" - мелькнула боязливая мысль. "Нет,
он был уже мертв", - поспешил Бейсон успокоить себя.
Он встал и зажег свет. Наружная дверь была плотно закрыта. Он забыл,
что сам же захлопнул ее, и вздрогнул от неожиданности. Потом снял
кислородную маску и пробрался внутрь ракеты. Внезапно им овладела
неодолимая сонливость. Не выбирая места, Бейсон тяжело опустился на пол и
мгновенно заснул.
Он не мог бы сказать, сколько времени он спал, но, когда открыл
глаза, сквозь окна проникал дневной свет. Он сел и, обхватив голову
руками, задумался. Хепгуд погиб. Он один на Марсе в бесполезной для него
ракете. Впереди неизбежная смерть. Ничто не может его спасти. Ничто,
кроме... Но как можно надеяться, что советский звездолет опустится именно
здесь? Планета огромна. Камов может посадить свой корабль в любой точке
ста пятидесяти миллионов квадратных километров поверхности Марса. Нет даже
возможности надеяться... Сколько времени продлится его агония? Воздуха
хватит на три месяца для него одного. На три месяца... Стоит ли тянуть так
долго?..
Он подошел к окну. Там ли еще ужасный обитатель Марса? У Бейсона
мелькнула мысль, что хорошо бы заснять зверя. "Это был бы сенсационный
снимок", - подумал он и тут же невольно усмехнулся: кто увидит этот
снимок?..
За окном был день. Освещенные Солнцем заросли серовато-синих растений
и песчаная площадка, на которой лежал звездолет, были пустынны. Он заметил
отброшенную им лампу, которая валялась на песке. Тела Хепгуда нигде не
было видно.
Взгляд Бейсона внезапно остановился на темном пятне в том месте, где
они стояли ночью.
Он увидел человеческую ногу в хорошо знакомом ботинке и с остатками
синих брюк комбинезона. Тут же лежали раздавленные часы.
Бейсон понял, что пятно - это кровь, а кусок ноги - это все, что
осталось от его спутника, растерзанного марсианской змеей. Он задрожал
всем телом. Слабость в ногах заставила его прислониться к стене.
Нет, прочь из этого ужасного мира!.. Кончать... кончать немедленно!
Он сжал в руке холодную сталь и медленно поднес пистолет ко рту.
Но внезапно вздрогнул и опустил руку.
На расстоянии не больше трехсот метров от ракеты двигался какой-то
блестящий, быстро приближавшийся предмет. Солнце играло сверкавшими
бликами на его, по-видимому, металлической поверхности. Растения скрывали
его формы, и Бейсон не мог отдать себе отчета, что это такое. Он прильнул
к стеклу окна, следя за загадочным предметом, направлявшимся прямо к
ракете.
- Похоже на крышу автомобиля, - громко сказал Бейсон.
Но откуда взяться автомобилю на Марсе? Неужели планета обитаема и к
звездолету приближаются марсиане? Неужели это спасение, пришедшее в
последнюю минуту?
Сердце Бейсона учащенно забилось от внезапно возникшей надежды. Если
марсиане могли создать движущийся экипаж, подобный земному автомобилю, то
их техника находится на высоком уровне развития.
"Но может быть, это блестит панцирь другого марсианского зверя? -
думал Бейсон. - Кто знает, какие существа населяют эту планету?"
Блестящий предмет приближался с большой скоростью. Он явно
направлялся к американскому звездолету.
Через несколько секунд Бейсон убедился, что перед ним не животное, а
предмет, сделанный руками человека или существа, подобного ему. Он ясно
видел, что крыша таинственного автомобиля покрыта блестящим белым лаком.
К ракете приближались разумные существа.
Прошло еще несколько томительных для Бейсона мгновений, и, подминая
под себя стебли растении, на песчаную площадку вырвался и резко
остановился небольшой ослепительно-белый вагон на гусеничном ходу. За
зеркальными стеклами его окон виднелись люди.
Человек сидевший за рулем машины, наклонился вперед и Бейсон
отшатнулся, глухо вскрикнув. Он узнал хорошо знакомое по фотографиям лицо
Пайчадзе.

УТРО

Из всех планет солнечной системы наибольшей известностью среди не
астрономов, безусловно, пользуется планета, названная древними по имени
бога войны - Марса. Своим названием планета обязана оранжево-красному,
кровавому цвету, которым она резко отличается от других "блуждающих звезд"
- планет.
В древнегреческой мифологии бог войны Марс имел другое имя - Арес.
Поэтому наука, изучающая поверхность Марса, называется ареографией. Эта
наука возникла после того, как в 1659 году выдающийся голландский астроном
Христиан Гюйгенс, наблюдая Марс впервые заметил на нем неясные очертания
темноватых пятен.
Ни одно небесное тело не вызывало столько споров, предположений и
догадок, как Марс. И ни одна другая планета не сыграла такой огромной роли
в развитии астрономии. Гениальный Кеплер открыл законы движения планет,
наблюдая именно Марс.
Популярность "Красной планеты" стала особенно большой с 1895 года,
когда итальянский астроном Скиапарелли высказал предположение, что тонкие
прямые линии, им же обнаруженные на диске планеты, представляют собой
искусственно созданные каналы, грандиозную оросительную систему,
построенную разумными обитателями Марса. Эта идея имела большой успех
среди широкой публики, но в кругах астрономов вызвала веские возражения.
Не говоря уже об искусственном происхождении, само существование "каналов"
подвергалось сомнению. Высказывались предположения, что случайно
разбросанные темные пятна могут на огромном расстоянии казаться прямыми
линиями. Великие противостояния Марса, происходящие через каждые
пятнадцать-семнадцать лет, когда планета ближе всего подходит к Земле, не
дали ответа и не прекратили великого спора. Вопрос остался открытым.
Марс - небольшая планета. Ее диаметр в два раза меньше диаметра
Земли. (Диаметр Земли равен 12757 км., диаметр Марса - 6700 км.) Из-за
небольшой силы тяготения, атмосфера планеты очень разрежена и по плотности
приближается к той, которая существует на Земле на границе стратосферы.
Марс в полтора раза дальше от Солнца, чем Земля, и получает тепла и
энергии значительно меньше.
Планета имеет двух спутников. Они очень малы и с поверхности Марса
выглядят только как крупные звезды. Астрономы дали им имена: "Фобос", что
означает "страх" и "Деймос" - "ужас". ( Диаметр Фобоса - 16 км, диаметр
Деймоса - 8 км.) У грозного бога войны Марса и не могло быть других
спутников.
Благодаря большому расстоянию от Солнца орбита Марса значительно
длиннее, чем орбита Земли, да и планета движется медленнее. На полный
оборот ей требуется шестьсот восемьдесят семь земных суток. Но так как ось
Марса наклонена почти под тем же углом, что и ось Земли, на нем происходят
такие же смены времен года, как на Земле, но только длятся они и два раза
дольше.
Смена дня и ночи происходит так же, как на Земле, и почти с той же
продолжительностью. Время полного оборота вокруг оси только на тридцать
семь с половиной минут дольше, чем у Земли.
До посещения звездолетом Камова планеты Венеры Марс был единственным
небесным телом, на котором астрономы предположили наличие жизни. Сезонные
изменения окраски некоторых частей планеты очень напоминали
соответствующие изменения окраски земных растений весной и осенью. Вопрос
о наличии на Марсе животных оставался спорным; и именно благодаря большому
интересу, который это вызвало у населения Земли, первый космический рейс и
имел своей целью эту загадочную планету.
Для экипажа звездолета вопрос о "каналах" был разрешен отнюдь не в
пользу тех, кто высказывался за их искусственное происхождение. Даже
больше - само существование на Марсе длинных прямых линий, имевших какой
бы то ни было порядок в своем расположении, оказалось иллюзией, вызванной,
как говорил Пайчадзе, расстоянием.
29 декабря 19... года на ареографическом меридиане Марса, на котором
опустился советский звездолет, наступило очередное утро. Почти вдвое
меньшее, чем на Земле, Солнце медленно поднялось на темно-синем, с
фиолетовым оттенком небе, на котором все же остались сиять самые крупные
звезды.
По озерам, в довольно большом количестве разбросанным кругом, прошло
легкое движение. Это таял лед, покрывший за ночь их поверхность. Он быстро
растаял. Вода снова стала неподвижной. Растения раскрыли свои листья,
повернув их к солнцу.
Причудливый вид этих растений поражал земной глаз сочетанием
голубовато-серого и синего цвета. Их высота не превышала ста - ста
тридцати сантиметров. Толстые стебли росли прямо, как молодые ели. От них,
редкие внизу и густые поверху, отделялись доходящие до метра в длину
продолговатой формы листья с зубчатыми острыми краями. Светло-серые, с
голубым оттенком в середине и синие по краям, они были тверды и гибки. С
наступлением ночи они складывались, как крылья бабочки, и тогда был виден
нижний слой их поверхности, покрытый темно-голубыми волосками. Днем листья
раскрывались, обращаясь к солнцу, и синяя кайма расширялась, доходя к
полудню почти до середины листа. И все растение, если смотреть сверху,
становилось синим. От полудня до заката Солнца весь процесс происходил в
обратном порядке, и к вечеру растительность принимала серо-голубую
окраску.
Солнце поднялось выше, и его лучи ослепительными бликами заиграли на
белоснежном корпусе звездолета, застывшего на самом берегу озера.
Двухметровые колеса корабля глубоко врезались в песчаную почву.
Широкие крылья бросали густую тень. Рядом, почти у самой воды, стоял
низкий, казавшийся совсем маленьким по сравнению с гигантским телом
звездолета, обтекаемой формы гусеничный вагон, выкрашенный также в белый
цвет. Длинные, узкие окна на всех четырех стенках отражали в своих толстых
стеклах марсианский пейзаж.
Из густых зарослей растений выскочил небольшой мохнатый зверек.
Своими размерами, порывистыми движениями и длинными ушами он немного
напоминал земного зайца. Все тело зверька было покрыто длинной шерстью
голубовато-серого оттенка. Большие матово-черные круглые глаза были
расположены близко друг к другу, что, несомненно, суживало кругозор.
Длинными прыжками зверек достиг песчаной полосы у самого озера и
вдруг присел на задние лапки. Уши опустились и прижались к спинке, тельце
сжалось, готовое к стремительному прыжку. Но испугавший его предмет был
неподвижен, и зверек постепенно успокоился. Уши поднялись, головка немного
наклонилась набок. Казалось, он к чему-то прислушивается. Но кругом было
тихо. Из кустов выскочили еще два таких же зверька и присоединились к
первому.
Внезапно раздался резкий звук. Щелкнула невидимая пружина - и в
корпусе корабля с легким звоном сдвинулась в сторону тяжелая дверь.
Показался человек, одетый в кожаный меховой комбинезон, со шлемом на
голове.
С шумом упала на "землю" металлическая лестница.
Зверьки вскочили с места и молниеносно исчезли в кустах.
Испугавший их человек, не пользуясь лестницей, легко спрыгнул на
"землю" с двухметровой высоты. За ним вышел второй, одетый так же.
- Эти зверьки, - сказал он, - испугались не нас, а шума. Они еще
никогда не видели человека и не научились его бояться. Но окраска их меха,
подобная окраске растений, среди которых они живут, показывает, что на
Марсе есть кто-то, кто охотится на них и от кого они должны прятаться.
Иначе защитный цвет не мог бы выработаться.
- вы правы. Эти "зайцы" не единственные обитатели планеты. Мы должны
отыскать их врагов.
- Надо быть осторожным. Кто знает, какие существа тут обитают.
- За вчерашний день мы никого не видели, Сергей Александрович.
- Зверей отпугивал шум, который мы подняли при сборке вездехода, -
ответил Камов. - Но там, где есть такие "зайчики", должны быть и "волки";
а что они собой представляют, пока еще неизвестно.
- Осторожность не мешает, - согласился Пайчадзе.
Кислородные маски плотно закрывали нижнюю часть лиц, но вделанные
туда усилители звука позволяли разговаривать, не повышая голоса.
Камов спустился по лестнице. За ним из звездолета вышел Мельников с
киноаппаратом в руках. За его плечом висели две самозарядные винтовки,
которые отдал Пайчадзе. Участники экспедиции были вооружены кроме
винтовок, пистолетами. На груди у каждого висел бинокль и фотоаппарат в
кожаном чехле.
- Как только заснимете наш отъезд, - сказал Камов, - возвращайтесь на
корабль и напомните Константину Евгеньевичу мои указания. Повторяю: из
звездолета не выходить без крайней необходимости. Если такая необходимость
возникнет, то можете выйти только вы один. Белопольский не должен покидать
корабль ни на одну секунду. Если мы не вернемся к вечеру, ничего не
предпринимайте. В случае перерыва связи включите радиомаяк и держите его
включенным все время, пока вездеход не вернется. Если он совсем не
вернется, вылетайте на Землю точно в назначенное время.
- Будет исполнено, Сергей Александрович! Счастливого пути!
- С наступлением темноты зажгите прожектор прибавил Камов. - Мы можем