Мартынов Георгий Сергеевич. Звездоплаватели

   Если бы в лодке появился неизвестный зверь, выскочивший из воды, они, вероятно, меньше бы удивились. Живое существо, — это было понятно даже на Венере, где не предполагали найти высокоорганизованную жизнь; она все же могла оказаться на планете. Но мертвый кусочек дерева, которому чья-то рука придала форму хорошо известного измерительного инструмента, это бесспорное доказательство разума, был совершенно необъясним. Что на сестре Земли нет разумного населения, казалось очевидной истиной. Планета была слишком сурова, чтобы на ней могла развиться жизнь подобная земной. “СССР-КС2” не обнаружил никаких следов разумной деятельности, никакого намека на существование человечества на Венере. Экипаж “СССР-КС3” также не видел ничего, что хотя бы отдаленно походило на сознательную жизнь. Самые горячие оптимисты допускали на Венере существование только низших форм животного мира.
   И вот в руках Второва находится предмет, свидетельствующий о высокой ступени умственного развития. Деревянная линейка — это умение обрабатывать дерево, наличие инструментов для такой обработки, это знание математики, потребность в измерении физических величин, а следовательно, и какая-то степень научных знаний.
   — Может быть, на Венере побывал другой звездолет? — высказал предположение Коржевский.
   Подобная мысль возникла у всех, как только убедились, что перед ними действительно линейка, а не просто кусок дерева.
   Но какой звездолет мог оказаться на Венере? Экспедиция Уильяма Дженкинса находилась еще на Марсе. По пути к нему она не могла посетить Венеру. Английские, французские и шведские звездолеты в момент отлета “СССР-КС3” все были на Земле. О постройке космических кораблей в других странах ничего не было известно.
   Белопольский взял линейку из рук Второва и внимательно осмотрел ее.
   — Это сделано не на Земле, — сказал он. — Деления не соответствуют никаким земным мерам. Единица измерения, примененная при изготовлении этого инструмента, неизвестна у нас. Если линейку потеряли звездоплаватели, то они прилетели, не с Земли.
   Его спутники молча переглянулись.
   “Не с Земли!..”
   Неужели на планете побывали обитатели другого мира? Может быть, их корабль и сейчас находится на Венере? Линейка найдена в заливе, куда не могли занести ее волны океана. Значит, неизвестный космический корабль, находится где-то близко…
   Все одновременно повернулись к берегу, словно ожидая, что из оранжево-красных зарослей появится вдруг неведомое существо, пришелец с другой планеты.
   Но все было по-прежнему, никто не появлялся, и никакого движения нельзя было заметить на высоком обрыве.
   Очевидно, на звездолете слышали непонятный им разговор. Мельников спросил, что случилось. Ему подробно рассказали все.
   Об дальнейшем обследовании залива никто больше не думал. Лодка повернула обратно. Всем не терпелось как следует осмотреть поразительную находку, точно определить, из чего она сделана. Линейка казалось деревянной, но в этом следовало убедиться.
   Процедура входа на корабль показалась всем четверым томительно длинной.
   Когда наружные двери закрылись, заработал воздушный фильтр. Вытягиваемый из камеры воздух прогонялся через двойной бак со спиртом с примесью серной кислоты и, пройдя еще через поглотитель из активированного угля, поступал обратно в камеру очищенным от формальдегида. Эта операция продолжалась десять минут. Потом надо было снять комбинезоны, обувь и шлемы, сложить их в специально предназначенный для этого ящик с герметически закрывающейся крышкой и снова фильтровать воздух в течении пяти минут. Только после всех этих предосторожностей стало возможно открыть двери и войти внутрь звездолета.
   Весь экипаж собрался в лаборатории. Белопольский положил линейку на стол…
   Долгое время единственными неземными объектами, которые могли быть подвергнуты непосредственному научному изучению, являлись метеориты. С начала эпохи межпланетных перелетов в руки ученых начали поступать многочисленные объекты другого порядка — образцы пород, собранных на Луне, представители фауны и флоры Марса. Не случайное падение метеорита, а планомерная, сознательная работа человека давала материалы для изучения жизни во Вселенной.
   Но еще никогда человек не держал в своих руках предмета, сделанного кем-то на другой планете.
   Можно было допустить, что в результате невероятного стечения обстоятельств кусок дерева был отщеплен и принял форму линейки — плоского удлиненного прямоугольника, но никакая случайность не могла нанести по краю этого прямоугольника ровные, отстоящие друг от друга на одинаковом расстоянии метки делений. Это могло сделать только разумное существо, знакомое хотя бы с начатками математической науки
   — Как странно, — сказал Князев, — что мы натолкнулись на новую тайну сразу, как только опустились на Венеру.
   Это, действительно, было странно. Словно кто-то намеренно подкинул линейку, предупреждая, что планета имеет своих хозяев, что она обитаема.
   — Я все-таки убежден, что на Венере нет разумных существ, — сказал Белопольский.
   — Откуда же взялась эта линейка?
   Константин Евгеньевич пожал плечами:
   — Этого я не знаю, — так же, как и вы.
   — До чего досадно! — сказал Топорков. — Если бы работала связь…
   Ему никто не ответил, но все подумали о том же. Таинственная находка произвела бы сенсацию на Земле. Но связь была прервана, и никто ничего не узнает, пока корабль не вернется.
   Зайцев тщательно измерил промежутки между делениями. Они оказались на расстоянии тридцати одного с четвертью миллиметра друг от друга.
   Белопольский был прав — такой меры длины на Земле не существовало. Было ли это основной мерой, принятой у тех, кто сделал линейку, или частью более длинной, — кто мог это сказать?
   Баландину и Андрееву поручили исследовать находку. Они тотчас же взялись за работу.
   — Постарайтесь определить, сколько времени линейка пробыла в воде, — попросил их Белопольский.
   Звездоплаватели решили продолжить прерванную вылазку. Вместо Баландина в группу был зачислен Топорков.
   Учитывая высоту обрыва, который был явно неприступен на всем протяжении, Белопольский и Мельников приняли решение подвести звездолет к самому берегу. Это нетрудно было сделать: глубина у берегов была вполне достаточной, а силы двигателей двух электромоторных лодок должно было хватить и на то, чтобы отбуксировать даже такой громадный корабль.
   Романов и Князев вышли через две разные камеры и сели в лодки. Один направился к носу корабля, другой к корме. Зацепив тросами за специально предназначенные для этой цели массивные кольца, они по команде с пульта одновременно пустили моторы на полную мощность.
   Исполинский “кит” медленно тронулся с места и величественно поплыл в сторону ближнего берега. Когда корабль получил достаточную инерцию, тросы были отцеплены, и обе лодки поспешно удалились на значительное расстояние.
   Корабль подходил к берегу очень медленно, но его масса была настолько велика, что удар о береговой обрыв получился значительной силы. Две волны прошли по заливу, и было видно, как на противоположном берегу прокатился пенный бурун прибоя.
   Механики звездолета — Зайцев и Князев — быстро собрали легкий мостик с перилами и, воспользовавшись случаем, прошли вместе со всей группой в выходную камеру, чтобы установить его. Как и всем остальным, им очень хотелось, хоть ненадолго, ступить на “землю” Венеры.
   Когда все надели комбинезоны и шлемы, Белопольский задал традиционный вопрос об исправности подачи воздуха.
   Дверь открылась.
   Кусты и деревья были теперь так близко, что сразу бросились в глаза незамеченные раньше подробности. Пока механики с помощью Второва возились с мостом, Белопольский, Коржевский и Топорков внимательно осматривали местность.
   Первоначальное предположение, что лес Венеры труднопроходим, полностью подтвердилось. Самые дикие уголки тропических лесов Земли показались бы просторной аллеей в сравнении с перепутанным хаосом кустов, лиан и деревьев, между которыми по “земле” стлались сплошным ковром лентообразные кроваво-красные растения с острыми шипами в метр длинной. Всюду, пробиваясь через этот красный ковер, поднимались какие-то странные мясистые трубки, увенчанные разноцветной бахромой.
   Прямо напротив дверей выходной камеры находился большой “куст”. Сразу стало ясно, что это желтое “растение” не имеет ничего общего с растительным миром Земли. Определение, данное Мельниковым, лучше всего подходило к его внешнему виду. Это была гигантская губка, с таким же, как у земных губок, комкообразным телом, пронизанным бесчисленными мелкими отверстиями, между которыми во все стороны торчали тонкие острые иглы.
   Стволы деревьев не имели никакой коры. Гладкие, нежно-розовые, они казались почти прозрачными. Как на картине, написанной акварелью, розовый цвет стволов незаметно переходил в красный и оранжевый цвет ветвей. Пунцовые, с черными поперечными кольцами, гибкие лианы с близкого расстояния уже не казались гладкими. Их тела были пористы — со множеством мелких отверстий.
   Коржевский вдруг схватил и сжал руку Белопольского.
   — Смотрите! — сказал он, указывая на ствол ближайшего дерева. Пунцовая “лиана”, плотно обвивавшая нижние ветви великана, чуть заметно шевелилась. Было такое впечатление, что длинное, гибкое тело “кораллового аспида” равномерно сжимается и раздувается дыханием.
   — Ветер, — тихо сказал Белопольский.
   Биолог отрицательно покачал головой.
   — Тут нет ветра, — прошептал он.
   Механики и Второв прекратили работу над мостом. С напряженным вниманием звездоплаватели всматривались в окружавший их пейзаж.
   — Жизнь! Всюду жизнь! — взволнованно сказал Коржевский.
   Теперь все ясно видели, что “лес” полон движения.
   Дышали бесчисленные “лианы”, равномерно покачивалась разноцветная бахрома трубок, она плавно колыхалась, и временами отдельные волоски медленно вытягивались, словно щупальца, отыскивающие добычу. Где-то внутри розовых стволов пробегали вверх темные точки, как в воде цепочка пузырьков воздуха. Красные “ленты”, стелющиеся по “земле”, тоже шевелились. Иногда точно электрический ток проходил по ним, — судорожно вздрагивали растущие на них шипы, и сама “лента” изгибалась, словно корчилась от боли, и замирала в новом положении.
   — Тут ступить некуда, — заметил Второв.
   Почвы, из которой росли все эти причудливые “растения”, совершенно не было видно. До самого края обрыва расстилался живой ковер.
   — Мы думали, — заметил Баландин, — что на Венере нет жизни. Вот она, здесь, перед нами…
   — Не понимаю, — сказал вдруг Коржевский. — Это морские животные, которые должны жить в воде. Посмотрите на эти мясистые трубки с венчиком щупалец; это в точности земные актинии. Я убежден, что и них есть ротовое отверстие. Но какую пищу они могут получить из воздуха? А эти иглы? Типично морские образования. А коралловые деревья? Мы точно очутились на внезапно обмелевшем дне моря. А губки? Откуда они могли взяться на суше? Может быть, ливни? — спросил он самого себя. — Нет, нет! Этого недостаточно. Совсем недавно все это место было покрыто океаном.
   — Почему же оно вдруг обмелело? — спросил Топорков.
   Белопольский хмурил брови, напряженно думая. Слова Коржевского вызвали какую-то сразу ускользнувшую мысль, и он старался припомнить, что именно пришло ему в голову, когда биолог говорил о внезапно обнажившемся дне. Вопрос Топоркова послужил толчком в его памяти.
   — Вспомнил! — внезапно сказал он. — Это безусловно так! Отлив! — пояснил он удивленно посмотревшим на него товарищам. — Солнце находится сейчас на восточном горизонте. Оно вызвало отлив. Ночью этот берег был покрыт волной прилива.
   — Похоже, что вы угадали, — сказал Коржевский. — Такое предположение кое-что может объяснить. Ведь ночь на Венере длится долго.
   — Значит, к вечеру здесь опять будет океан? — спросил Топорков. — Что мы тогда будем делать?
   — Темнеет! — раздался предупреждающий возглас Князева.
   Приближалась гроза.
   Все поспешно отступили вглубь камеры, и Белопольский закрыл двери. Едва он успел это сделать, как сильный удар и дробный стук, сразу перешедший в ровный гул, показали, что на звездолет обрушились очередные потоки ливня. Сравнительно тонкие стенки выходной камеры позволяли отчетливо слышать раскаты грома, треск молний и шум берегового водопада, льющегося совсем рядом.
   — Грозы не оставят нас в покое, — сказал Белопольский.
   — Плохо нам будет, если гроза застанет на открытом месте.
   Никто не отозвался на это совершенно справедливое замечание Второва.
   — Где вы находитесь? — раздался голос Мельникова.
   — В выходной камере. Просвета не видно?
   — Ничего не видно. Экраны черные.
   Приходилось терпеливо ждать окончания грозы. Проделывать снова длительную процедуру входа на корабль не имело смысла. Гроза могла промчаться в любую минуту.
   И действительно через двадцать минут гроза прошла. Снова открыли двери.
   — Что меня больше всего удивляет, — сказал Коржевский, — это отсутствие луж. После такого потопа нет никаких следов.
   — Они могут быть под этим красным ковром, — предположил Топорков. — Возможно, что там сплошное болото.
   Вид местности не изменился, но сразу бросилось в глаза, что бывшее раньше чуть заметным движение на берегу усилилось. Чаще дышали “лианы”, быстрее шевелились волоски “актиний”, заметнее изгибались красные “ленты”.
   — Лишнее доказательство, что родной средой этих организмов является вода, — торжествовал биолог. — Вы не ошиблись, Константин Евгеньевич!
   — Сойдем на берег!
   — Одну минуту, — сказал Второв, видя, что Белопольский собирается ступить на мостик. — Разрешите на всякий случай обвязать вас веревкой.
   — Да, пожалуй, это не лишняя предосторожность, — согласился академик.
   — Геннадий Андреевич, как альпинист, всегда помнит о таких вещах, — улыбнувшись сказал Топорков.
   Обвязавшись концом крепкой веревки, которую Второв держал в своих сильных руках, Белопольский перешел мост. Он на секунду остановился, выбирая место, куда поставить ногу, и осторожно ступил в узкий промежуток между двумя красными “лентами”. Потом сделал шаг вперед.
   — Воды здесь нет, — сказал он. И в то же мгновение провалился. Веревка резко натянулась, но Второв даже не пошатнулся. Одним движением он вытащил Белопольского обратно на мостик.
   — Вот вам и “такие вещи”, — насмешливо сказал он Топоркову.
   Коржевский помог Константину Евгеньевичу подняться на ноги. Брюки комбинезона были слегка запачканы, но совершенно сухие. Значит, Белопольский провалился не в воду.
   — Подошва скользнула по твердой покатой поверхности, — сказал он. — Мне кажется, что здесь пористый грунт, и это объясняет отсутствие воды. Она уходит через поры в залив.
   — Разрешите попробовать мне.
   — Нет, я сам.
   Он снова подошел к краю мостика и концом электровибратора прощупал почву.
   — Держите крепче, — озабоченно сказал Топорков.
   Второв посмотрел на него и усмехнулся.
   Белопольский уверенно, хотя и очень медленно, пошел вперед, тщательно прощупывая перед собой дорогу. По тому, как часто его вибратор уходил вглубь, было видно, что он идет по невидимой тропинке между ямами, глубина которых была совершенно неизвестна. Может быть, они доходили до поверхности залива.
   Отойдя шагов на шесть, Белопольский остановился и повернулся к товарищам.
   — Идите за мной, привязавшись веревкой друг к другу. Как следует прощупывайте дорогу. Борис Николаевич! — позвал он.
   — Я вас слушаю, — ответил Мельников.
   — Поднимите перископ! Внимательно наблюдайте за горизонтом и в случае приближения грозового фронта предупредите нас.
   — Сию минуту!
   Над кораблем взвился двухметровый шар. В несколько секунд он поднялся до уровня верхушек розовых стволов и закачался на толстом тросе. Было видно, как ветер тотчас же отнес его в сторону выхода из залива.
   — Как видимость? — спросил Белопольский.
   — Вполне достаточная.
   — Не торопитесь! Предупреждайте нас только в случае явной опасности.
   Мельников ничего не ответил.
   — Вы меня слышите?
   — Конечно Константин Евгеньевич.
   — Так что же вы молчите?
   Белопольский улыбнулся про себя. Он хорошо знал характер своего ученика. — Мельников не любил, когда ему делали указания подобного рода.
   — Берегитесь! — внезапно крикнул Второв. — Шип!
   Но академик и сам заметил опасность.
   Острый конец метрового шипа с ближайшей “ленты” наклонялся в его сторону. В медленном движении “растения” была явная угроза.
   Почти инстинктивно Белопольский ударил вибратором. Странный шип не сломался на середине, как можно было ожидать, а отлетел целиком. На месте, откуда он рос, из красной “ленты” выступило несколько капель черной жидкости, как кровь раненого животного.
   Белопольский подошел к сбитому шипу, поднял его и перебросил товарищам. Одновременно он зорко наблюдал за другими шипами. Каждый раз, когда он приближался к ним ближе чем на метр, тонкие шпаги наклонялись в его сторону, словно намереваясь впиться в тело острым жалом, но стоило немного отодвинуться — и они принимали прежнее положение. “Актинии” угрожающе вытягивали свои волоски навстречу протянутой к ним руке. Казалось, что тело человека притягивает к себе обитателей Венеры, что они видят чуждое им существо и готовы схватить его.
   — Надо быть очень осторожными, — сказал Белопольский. — Может быть, они ядовиты.
   Трое звездоплавателей, один за другим, сошли на берег. Второв шел последним. Его самого держали Зайцев и Князев, оставшиеся, по приказанию Белопольского, на пороге камеры. Топорков поскользнулся, но его легко удержали товарищи.
   Коржевский подошел к Белопольскому. Глаза биолога блестели радостью.
   — Это животные, животные! — повторял он в крайнем возбуждении. — Они охотятся на нас. Понимаете? Они привыкли ловить добычу, когда она приближается к ним. Это значит, что в воде океана есть живые существа, которые движутся… плавают. Вы понимаете, что это значит?
   — Да, я хорошо понимаю, — ответил Белопольский.
   — Вот смотрите!
   Коржевский схватил руками бахрому актинии!. В ту же секунду гибкие волоски обвились вокруг его кистей и потянули к обнажившемуся круглому отверстию.
   — Видите, это ротовое отверстие, совсем такое же как у земных актиний! — в восторге вскричал биолог.
   Он и не думал противиться, позволяя растению (или, быть может, животному) все глубже затягивать свои руки. Белопольский схватил увлекшегося ученого за плечи и с силой рванул к себе.
   — Будьте же благоразумны, — сказал он с обычным спокойствием. — Это не земная актиния.
   Коржевский с огорчением смотрел на оторванные волоски, которые медленно, точно нехотя, раскручивались и падали на “землю”.
   — Надо взять одну из них на корабль, — сказал он.
   — Берите сколько хотите, но будьте осмотрительны.
   Белопольский сбил ближайший шип и, взяв его в руку, поднес конец к другой “актинии”. Волоски тотчас же схватили шип и потянули ко “рту”.
   Все с интересом следили, что будет дальше.
   Через минуту в руках академика остался только большой кусок шипа. Остальное исчезло.
   — Вот вам, пожалуйста! Где гарантия, что этого не могло случиться с вашей рукой?
   — Да! — только и смог ответить сконфуженный биолог.
   Стало очевидным, что “актинии” Венеры имеют совсем другое устройство, чем их земные собратья. Белопольский попробовал разломить оставшийся в его руках кусок шипа, но тщетно. Он был тверд, как железный, а ведь это хрупкое и мягкое на вид “растение” с легкостью “перекусило” шип пополам.
   — Я назову их Actinaria Ferrumus^[11] , — торжественно объявил Коржевский.
   Длина веревки не позволяла далеко отойти от корабля. Кроме того, надо было соблюдать особую осторожность. Грозы еще не были изучены, любая из них могла быть смертельно опасной. Удастся ли незащищенному человеку противопостоять силе водяных потоков, никто не знал.
   Но, и не отходя далеко, можно было многое сделать. Соблюдая величайшую осторожность, исследователи собрали несколько шипов, с помощью ультразвуковых кинжалов отделили от почвы три “актинии” и значительный кусок красной “ленты”. Все это отнесли в выходную камеру.
   Когда приблизились к первому “дереву”, Коржевский тщательно осмотрел его.
   — Это типично коралловое образование, — заявил он. — Хорошо бы достать кусок ветки.
   Второв посмотрел вверх. Ответвления от главного ствола начинались невысоко над “землей”. “Дерево” было густо переплетено “лианами”.
   — Разрешите попробовать? — обратился он к Белопольскому.
   Константин Евгеньевич с сомнением посмотрел на гладкий, точно отполированный, ствол.
   — Мне помогут “лианы”, — добавил Второв.
   — Только не высоко, — решился начальник экспедиции. — Отломите ближайшую тонкую ветку. И быстрее! Может налететь гроза. В каком положении вы окажетесь на дереве!
   — Грозового фронта вблизи нет, — сказал Мельников.
   — Встаньте ко мне на плечи, — предложил Коржевский.
   Второв, передав киноаппарат Белопольскому, отвязал веревку от пояса и, взобравшись на плечи биолога, схватился руками за “лиану”, обвившуюся вокруг нижней ветви.
   В следующее мгновение произошло то, чего никто ожидать не мог.
   Едва только руки Второва сжали пунцовый канат, как с молниеносной быстротой он раскрутился с ветви, и длинный гибкий конец мелькнул в воздухе. В три секунды Второв оказался спеленатым. Совершенно беспомощный, не имея возможности пошевелить рукой или ногой, инженер повис над головами своих товарищей, ошеломленных этим неожиданным нападением “растения”.
   Топорков сорвал с себя стеснявшую веревку и, в свою очередь, вскочил на плечи Коржевскому. Острием кинжала он провел по телу “лианы”. Ультразвук, как бритвой, перерезал растительного хищника. Второв упал на руки Белопольского. Сквозь шлем было видно, что он задыхается, сжатый в объятиях “лианы”, которая по-прежнему обвивала его тело. Попытка снять путы руками ни к чему не привела, и только звуковым кинжалом удалось разрезать кольца и освободить грудь. Комбинезон оказался разорванным во многих местах.
   — Скорее на корабль! — испуганно воскликнул Коржевский.
   Он руками обхватил шею Второва, словно собираясь задушить его. Сквозь прорехи мог проникнуть непосредственно в шлем отравленный формальдегидом воздух Венеры. Белопольский схватил веревку и отрезал от нее порядочный кусок. Этим концом плотно обмотали воротник комбинезона.
   — У вас ничего не сломано? — спросил Коржевский.
   — Как будто ничего, — ответил Второв. — У этих чудовищ исполинская сила. У меня все тело болит.
   — Но идти вы можете?
   — Конечно, могу.
   Очутившись в выходной камере, Второв протянул руку Топоркову.
   — Спасибо, Игорь Дмитриевич! — сказал он. — Вы спасли мне жизнь.
   — То ли еще будет, Геннадий Андреевич! сегодня я вам, а завтра вы мне.
   Даже тогда, когда они торопились на корабль, чтобы осмотреть найденную в заливе линейку, процедура фильтрования не казалась такой томительно долгой. Все с беспокойством наблюдали за лицом Второва, ожидая увидеть признаки отравления. Герметичность веревочного воротника вызывала законные сомнения.
   — Как вы себя чувствуете? — поминутно спрашивал Коржевский.
   — Голова болит.
   — Вы слышите какой-нибудь запах?
   — Да, очень сильный и неприятный.
   Значит, формальдегид все-таки проходил, минуя коробку фильтра.
   На звездолете уже знали обо всем, что случилось. У дверей выходной камеры в полной готовности стоял Степан Аркадьевич с сумкой первой помощи в руках. Баландин и Пайчадзе держали носилки.
   Как ни велико было беспокойство за здоровье товарища, процесс дезинфекции был соблюден полностью.
   Из выходной камеры можно было говорить только с центральным пультом. Собравшиеся в коридоре ничего не знали о том, что происходит за дверью. Когда она, наконец, открылась, они увидели, что Зайцев и Князев держат Второва на руках.
   — Он потерял сознание три минуты тому назад, — сказал Белопольский.
   Андреев молча открыл сумку.
   — Положите его на пол, — распорядился Коржевский.
   Оба врача склонились над пострадавшим. Через минуту Второв открыл глаза, и Андреев приказал перевести его в лазарет.
   — Ничего, все в порядке, — ответил он на вопрос Белопольского. — Он скоро будет совсем здоров.
   Романов и Князев, как самые сильные из всех, понесли носилки. Ходить по звездолету, да еще с грузом, было очень трудно. “Клиника”, как в шутку называли лазаретное помещение, к счастью, находилась в этом же коридоре.
   — Венера щедра на сюрпризы, — сказал Зайцев. — Что-то будет дальше?
   — Как с линейкой, Зиновий Серапионович? — спросил Белопольский у Баландина.
   — Она несомненно деревянная, — ответил профессор. — Породы дерева мы не могли определить…
   — Неудивительно!
   — Но можно с уверенностью утверждать, что она очень долго находилась в воде. По-моему, не меньше года.
   — Не меньше года, — задумчиво повторил Белопольский. — Так! Выходит, что линейка попала в воду год тому назад?
   — Как будто так.
   — В таком случае бесполезно искать ее хозяев. За такой долгий срок ее могло принести из другого полушария планеты.