Мартынов Георгий Сергеевич. Звездоплаватели

   — Не видя Солнца, не видя звезд, они не могут знать о существовании других миров, — сказал Пайчадзе. — Они принимают нас за неизвестных до сих пор жителей той же Венеры.
   Это было вполне возможно. Встречали же дикие жители островов впервые увиденные ими корабли европейцев плодами и изделиями своих рук.
   Но зачем рядом со своим “хлебом” венериане положили часы Белопольского. Что означает это зловещее напоминание о погубленном ими человеке? Часы не шли, а всем было хорошо известно, что Константин Евгеньевич никогда не забывал завести их. Что это? Предупреждение или знак раскаяния?
   Мысль, одновременно пришедшую всем, высказал Пайчадзе.
   — Они сняли часы с тела Константина Евгеньевича, — сказал он, — и принесли нам, чтобы показать — тела у них. Почему они не принесли их сами, не знаю. Предлагают нам это сделать. Питательные лепешки показывают, что они хотят мира и больше не нападут на машину. Я считаю — мы обязаны нанести им вторичный визит. Конечно, на берегу озера. Если они выйдут и пригласят к себе, можно проникнуть в озеро на амфибии.
   Несколько минут в кают-компании, где происходил разговор, стояла тишина. Никто не решался первым высказать свое мнение по столь ответственному вопросу раньше, чем выскажется Мельников. А Борис Николаевич долго молчал. Он казался всецело погруженным в свои мысли.
   — Я присоединяюсь к Арсену Георгиевичу, — решился заговорить Топорков, — советским ученым не пристало бояться опасности.
   — Дело не в опасности, — сказал Мельников и снова задумался. — Почему лепешек восемь? — неожиданно спросил он. — Можно ли считать это простой случайностью?
   Все бывшие в каюте — переглянулись. В самом деле! Никто не обратил внимания, что число лепешек точно соответствует числу оставшихся на корабле членов его экипажа. Каждому по одной!
   — Откуда же они могли узнать? — нерешительно сказал Коржевский.
   — Вот именно, откуда? — Мельников посмотрел на товарищей заблестевшими глазами. — Они могли узнать об этом от…
   Он не договорил, но все сразу поняли.
   Загадочное появление золотого хронометра, с которым, как они все знали, никогда не расставался Белопольский, могло означать совсем не то, что они думали. Он сам отдал его венерианам. Это могло означать: “На помощь!”.
   Неужели же Белопольский и его спутник живы?..
   — На озеро! — страстно вскрикнул Пайчадзе.
   — Да! — ответил Мельников. — Мы должны немедленно отправиться на озеро. Возможно, мы ошиблись, но возможно, что угадали правильно. Медлить преступно.
   Решение командира обрадовало всех. Один только Коржевский нахмурился и покачал головой с видом большого сомнения.
   — Кому же Константин Евгеньевич мог сказать о нас? — спросил он. — “Черепахам”? И как он говорил с ними?
   — Саша видел какое-то существо, — ответил Мельников, — это, наверное, и был настоящий венерианин. Как бы то ни было, мы не можем пройти мимо появления часов, что бы они ни означали.
   — Я не спорю, — согласился биолог.
   Приняв решение, звездоплаватели, не теряя времени, приступили к его выполнению. Из ангара вывели самый крупный из вездеходов. Это была сплошь металлическая могучая машина с двумя моторами, в две с половиной тысячи лошадиных сил каждый, с двумя самостоятельными панелями управления. Она могла двигаться в обе стороны с одинаковой скоростью, достигавшей ста двадцати километров в час. Узкие окна, расположенные со всех сторон, вместо стекол имели прозрачные пластмассовые пластины толщиной в три сантиметра. Гусеницы были так широки, что машина могла устойчиво держаться на болотистой почве. Передняя и задняя стенки были снабжены острыми, расходящимися по бортам таранам, прикрывавшими гусеницы. Вездеход мог пробираться через не проходимую для других машин чащу. Длина машины — восемь метров — предохраняла ее от опасности опрокинуться при крутых подъемах или спусках, вес — тридцать две тонны — защищал от участи, постигшей машину Белопольского. Вряд ли “черепахи” могли поднять подобную тяжесть.
   Завод изготовивший ее специально для рейса на Венеру, позаботился и об удобствах экипажа. В вездеходе было шесть мягких кресел, которые могли превращаться в постели. Автоматически действующие аппараты “следили” за чистотой воздуха и его температурой. Двери были двойные, с выходным тамбуром. Три радиоустановки — основная, аварийная и телевизионная — обеспечивали надежную связь.
   В отличие от вездеходов, которые до сих пор употреблялись в космических рейсах, эта машина не была безоружна. В специальной башенке, возвышавшейся на носу, находился крупнокалиберный пулемет.
   Камов заставил Белопольского согласиться взять с собой эту вооруженную машину, “на всякий случай”.
   “Кто знает, может быть, мы жестоко ошибаемся относительно обитаемости Венеры, — сказал он. — Сделайте это для нашего спокойствия”.
   — Это тридцать две тонны лишнего груза.
   — Все равно вам нужен большой вездеход.
   Кроме пулемета, сами гусеницы, учитывая огромную мощь двигателей, были грозным оружием. Будь машина менее мощной, Мельников, возможно, не решился бы на опасную экскурсию.
   Когда начали обсуждать, кому участвовать в поездке, возникли горячие споры. Каждому хотелось быть зачисленным в экипаж. В конце концов Мельникову пришлось употребить власть командира.
   — Машину поведет Князев, — сказал он, — с ним отправятся: Коржевский, как врач, и Второв, как кинооператор. Командовать вездеходом поручаю Князеву.
   В половине восьмого утра 25 июля по земному календарю и глухой ночью по календарю Венеры вездеход отошел от звездолета и, миновав освещенную прожектором полосу берега, направился на тихом ходу к порогам. Оставшиеся на борту корабля, собрались в помещении обсерватории, следили за ним до тех пор, пока неясный силуэт машины не потонул в темноте ночи. Но и тогда они продолжали стоять у окна, напряженно всматриваясь вдаль.
   Минут через десять далеко-далеко мелькнул светлый луч, — их товарищи искали вход на просеку. Потом и этот луч скрылся. Очевидно, машина вошла в лес.
   Пять человек перешли на радиостанцию. Топорков включил экран. И тотчас же на нем появилась лесная дорога. Телекамера, установленная на вездеходе, работала.
   Отчетливо была видна медленно движущаяся на них панорама леса, освещенная ярким светом прожекторов машины. Из репродуктора раздавался шорох ее гусениц. Экипажу корабля казалось, что они находятся рядом с друзьями, вместе с ними участвуют в этой беспримерной ночной экспедиции. Они слышали каждое слово, которыми изредка обменивались Князев, Коржевский и Второв, и при желании могли, включив радиосвязь, принять участие в разговоре.
   Топорков протянул руку, чтобы сделать это, но Мельников остановил его.
   — Не нужно отвлекать их внимания. Если понадобится, они сами нас вызовут.
   Он говорил так тихо, словно боялся, что экипаж вездехода его услышит. Но передатчик был выключен.
   Пять человек молча сидели в затемненной рубке перед светящимся экраном, всем своим существом участвуя в каждом движении машины. Они как бы слились с ней в одно целое. Зайцев даже покачнулся в кресле, когда панорама на экране дрогнула и пошла быстрее. Князев резко увеличил скорость.
   И вдруг…
   Пять человек стремительно подались вперед. Подавленное восклицание замерло на всех устах.
   Из-за поворота, к которому, быстро приближалась машина, неожиданно появилась группа обитателей озера. Их было не меньше двадцати…
   Все пятеро физически ощутили, как Князев затормозил вездеход. Картина на экране остановилась. И так же неподвижно застыла группа “черепах”.
   Несколько секунд можно было отчетливо видеть красные панцири, бледно-розовые морщинистые тела и маленькие треугольные головы…
   А затем прожекторы машины погасли. Лес погрузился в полную темноту.
   И такая же полная темнота хлынула с экрана в радиорубку.
   Встреча с жителями Венеры не была неожиданной для Князева и его товарищей, которые в любой момент ожидали, что вот-вот покажутся хозяева планеты. Они даже удивились, когда, подъехав к порогам, не увидели ни одной “черепахи”. Штабеля казались нетронутыми.
   Почти километр прошла машина по лесной дороге, ничего не встретив. Два раза в самом конце “светового коридора” в луче прожектора промелькнуло что-то живое, но это случилось так внезапно и так быстро, что они не могли решить, действительно ли они что-то видели или им только показалось.
   — Неужели на Венере все-таки есть животный мир? — недоуменно сказал Коржевский. — И живые существа появляются по ночам?
   И вдруг из-за поворота показались венериане.
   Князев остановил машину.
   “Черепахи” также остановились. Между ними и вездеходом было шагов тридцать.
   С этого близкого расстояния можно было хорошо ррассмотреть подробности, которые ускользнули от внимания тех, кто видел эту группу на экране.
   На звездолете заметили только “черепах”. Коржевский, Второв и Князев увидели еще и другое. И когда убедились, что зрение их не обманывает, что перед ними не мираж, а реальная действительность, они поняли — великая тайна Венеры наконец раскрылась.
   Коржевский был прав: не “черепахи” были хозяевами планеты, теми разумными существами, присутствие которых на сестре Земли звездоплаватели почувствовали с первого же дня пребывания на ней…
   Громадные розовые тела, с уродливыми красными панцирями на спинах, со странно маленькими треугольными головами заполнили просеку плотной стеной. Их было очень много, и из-за поворота выходили все новые и новые. Передние стояли неподвижно и не выказывали никаких враждебных намерений. Возможно, что они были ослеплены светом прожекторов.
   Но все внимание трех звездоплавателей сосредоточилось не на них, а на том, что находилось впереди “отряда”.
   Не сразу различимые на фоне этой розовой массы глазам людей предстали три странных существа.
   Для сомнений не оставалось места. Это были “люди” Венеры.
   Рядом с гигантскими “черепахами” они казались совсем маленькими, их рост не превышал одного метра. Тело, покрытое бледно-розовой, почти белой кожей, оканчивалось коротким толстым хвостом. Две пары конечностей были снабжены свободными, без плавательных перепонок, пальцами. На короткой шее помещалась голова с выдающимися вперед губами и тремя огромными глазами, расположенными не с боков, а спереди, в один ряд. Близко посаженные друг к другу, они казались издали черной повязкой. Гладкий, блестящий череп не имел волос.
   Они стояли прямо, упираясь в землю хвостом и нижними конечностями, которые можно было назвать “ногами”. У этих ног не было ступней, а только пальцы, длинные и толстые.
   Что касается верхних конечностей, то в их назначении нельзя было сомневаться. Это были “руки” — гладкие, круглые, оканчивающиеся широкими кистями с четырьмя гибкими пальцами.
   В руках венериане держали различные предметы.
   У одного была длинная деревянная палка, похожая на копье без металлического наконечника. У другого — каменный сосуд в форме чаши. В руках третьего была линейка. Совершенно такая же, как выловленная в воде залива кораллового острова, — длинная, тонкая, деревянная линейка. Та самая линейка, которая не давала людям покоя все это время. Теперь они увидели ее в руках владельца.
   Несколько секунд люди молча смотрели на хозяев планеты. Коржевский машинально отметил, что над тремя черными глазами имеется характерная выпуклость лба. У “черепах” головы были плоскими, их глаза светились в темноте желтым огнем, как у земных зверей они светятся зеленым.
   Еще не видя ни “черепах”, ни их хозяев, он чутьем биолога понял, что первые не могут быть разумными существами. Все, что он слышал о них, противоречило такому заключению. И теперь он убедился, что был прав.
   То же думали Второв и Князев.
   Люди видели, как замершие на месте при неожиданном появлении вездехода венериане (не “черепахи”) несколько мгновений стояли неподвижно. Потом каждый поднял руку и закрыл ею глаза, защищаясь от света. Но ни один из них не сделал ни шагу назад.
   “Черепахи”, как по команде, повернулись спиной к машине.
   И тогда Князев сделал то, что другой на его месте, возможно, не решился бы сделать. Он погасил прожекторы.
   — Опасность нам не угрожает, — сказал он спокойно. И с этими словами повернул выключатель и зажег свет внутри машины. Он как бы приглашал венериан подойти ближе и взглянуть на людей Земли.
   — Их так много, что они могут поднять вездеход и понести его, — сказал Второв.
   — Они этого не сделают, — уверенно заметил Князев. “Ведь они принесли нам свой хлеб”, — подумал он.

ХОЗЯЕВА ПЛАНЕТЫ (продолжение)

   За окнами машины была темнота. Трое звездоплавателей молча ждали.
   Что делают сейчас обитатели Венеры, они не знали. Может быть, венериане боялись подойти к непонятной им машине или совещались, что предпринять. А может быть, им мешал даже относительно слабый свет лампочки внутри кабины.
   Коржевский подумал, что это последнее наиболее вероятно, и выключил ее. Теперь внутренность вездехода освещал только слабый голубоватый свет приборов пульта.
   И тогда они увидели движущиеся желтые огоньки. Это светились в темноте глаза “черепах”. Огоньки приближались. Громадные животные медленно и осторожно подходили к машине.
   Люди обратили внимание, что на высоте метра от “земли” никаких глаз не было видно. Это означало, что либо сами венериане не хотели приблизиться, либо их глаза не обладали способностью светиться.
   Вдруг красной точкой вспыхнул на щитке сигнал вызова. Коржевский наклонился к рации.
   — Подождите! — шепотом сказал он. — Они подходят к нам.
   Неясные тени показались совсем близко. Люди не видели их. Им казалось, что шевелится сама темнота, окружавшая машину. Светящаяся желтым огнем цепочка огромных глаз, словно вися в воздухе, надвигалась на них, охватывая вездеход полукругом. Точно темная стена заслонила собой темноту леса.
   “Черепахи” находились в метре от машины. Каждое мгновение могло последовать нападение. Князев крепко сжал в руках рычаги управления…
   Были ли с “черепахами” люди Венеры?..
   В кабине стоял голубой сумрак. 3вездоплаватели едва видели друг друга. Призрачный свет приборов не выходил наружу, но иногда люди замечали, как рядом с окнами мелькали смутно различимые тусклые отблески — блики света на блестящих розовых телах. Чуть слышный шорох доносился до их напряженного слуха — “черепахи” ощупывали машину.
   Коржевский неожиданно громко кашлянул. Сразу прекратился шорох. Желтые огни глаз отступили назад. Темная стена отодвинулась.
   Биолог удовлетворенно улыбнулся. Венериане обладали тонким слухом. И они боялись вездехода.
   Минуты две желтые огни глаз не приближались. Но, очевидно, полная тишина внутри машины успокоила озерных жителей. Стена снова придвинулась. Однако шорох больше не раздавался. Венериане не осмеивались или не хотели опять дотронуться до вездехода.
   Князев, Коржевский и Второв понимали, что обитатели планеты внимательно рассматривают их. Привыкшие к темноте глаза венериан должны были хорошо видеть все подробности внутри машины. Свет приборов не мог мешать им, — он был слаб.
   Какой-то предмет вплотную приблизился к переднему окну. Князеву показалось, что это не что иное, как знаменитая линейка. Кто-то осторожно и тихо постучал в стекло. Через полминуты стук повторился.
   Желтая цепочка глаз отодвинулась на несколько метров.
   — Они приглашают нас выйти, — сказал Князев.
   Коржевский и Второв молча посмотрели друг на друга.
   Выйти из машины… Оказаться в полной власти этих непонятных существ… Правда, они не выказывают никаких враждебных намерений, но все же… Кто их знает, что у них на уме. Может быть, они пытались поднять машину и, увидя, что это невозможно, выманивают из нее людей.
   — Надо спросить Бориса Николаевича, — сказал Коржевский.
   — Зачем? — было видно, как Князев пожал в темноте плечами. — Мы должны выйти, если хотим познакомиться с венерианами. Я выйду!
   — Тогда лучше я, — возразил Второв, — на звездолете ты нужнее.
   — Это еще вопрос, кто из нас нужнее. Но к чему этот спор? Никакой опасности нет.
   — Ну так и разреши выйти мне…
   — Пустите лучше меня, — сказал Коржевский.
   Князев даже не повернул головы в его сторону. Он будто не слышал слов биолога.
   — Хорошо, — сказал он. — Если тебе так хочется, Геннадий, то иди. Но я считаю, что надо зажечь прожектор.
   — Это ослепит их.
   — Мы направим луч его света вверх. Иначе ты не сможешь шагу ступить в такой темноте. Отражение света от ветвей и листьев даст тебе возможность ориентироваться, а им не помешает.
   — Все-таки лучше посоветоваться с Мельниковым, — вторично предложил Коржевский.
   Он не был обижен невниманием Князева, хорошо понимая, что молодой механик, которому доверили начальство над экскурсией, боится рисковать единственным на корабле биологом. Объем еще не выполненной работы был очень велик. Станислав Казимирович предложил себя почти машинально и больше не заикался об этом.
   — Я не возражаю, — ответил Князев, — Но Борис Николаевич не может не согласиться.
   Мельников действительно ни слова не сказал против. Выслушав подробный, но очень короткий рассказ Коржевского, он только спросил, кто выйдет из машины.
   — Геннадий Андреевич, — ответил Коржевский.
   Несколько секунд Мельников молчал.
   — Будьте ко всему готовы, — сказал он. — Пусть один из вас находится у прожекторов, а другой станет у пулемета.
   Пока шли все эти переговоры, венериане еще дальше отодвинулись от вездехода. Они явно ждали.
   Второв надел на себя шлем противогаза. Князев повернул штурвал прожектора и включил ток. Белый столб света взметнулся вверх. Высоко над головой выступил из темноты лесной свод.
   Мгла рассеялась, — ее сменил прозрачный полусумрак.
   В двадцати шагах они увидели плотную толпу “черепах” и три фантастические фигуры венериан. Все головы наклонились, словно приветствуя гостей. Но было ясно, что венериане сделали это не в знак привета, а просто спрятали глаза от блеска луча прожектора. Двое заслонили глаза рукой.
   И ни одно из этих странных созданий не двинулось с места.
   — Станьте у пулемета, — сказал Князев Коржевскому.
   Он считал эту предосторожность излишней, но так приказал им Мельников.
   Биолог поднялся в башенку. Как и все члены экипажа “СССР-КС3”, он хорошо владел всем находящимся в их распоряжении оружием.
   Второв без малейшего колебания открыл внутреннюю дверь и прошел в тамбур. Затем он вышел из вездехода и спокойно направился к венерианам.
   Один из них двинулся ему навстречу.
   “Черепахи” ходили подобно людям, передвигая ногами. Венерианин поступал иначе. Он не шел, а прыгал. Помогая себе хвостом, он короткими прыжками приближался к человеку. В руках он нес каменную чашу.
   Коржевский и Князев с напряженным вниманием следили за каждым движением венерианина. Одновременно они не выпускали из поля зрения двух оставшихся на месте и их грозную свиту.
   Второв сделал только пять шагов и остановился. Венерианину понадобилось больше двадцати прыжков, чтобы преодолеть оставшееся расстояние.
   Человек Земли и “человек” Венеры сошлись вплотную.
   Второв протянул руку.
   Венерианин не взял руки. Он даже отскочил на шаг назад. Потом он протянул вперед свою чашу и, дотронувшись ею до руки Второва, выпустил ее.
   Чаша упала на землю и разбилась.
   Остальное произошло в несколько секунд.
   Венерианин отскочил и поднял руки. Это было, очевидно, сигналом.
   Пять “черепах” бросились вперед на Второва.
   Князев мгновенно повернул штурвал. Луч света, описав стремительную дугу, ударил прямо в глаза нападающим.
   Словно споткнувшись, “черепахи” остановились.
   Молодой механик почувствовал, что через секунду Коржевский нажмет на гашетку. Свинцовый ливень обрушится на плотную массу розовых тел, сея смерть и увечья.
   — Не стреляйте! — крикнул он, зажигая второй прожектор.
   Но и одного было достаточно. Нападавшие “черепахи” упали на “землю”, спрятав головы под панцири. Остальные повернулись спиной к машине. Венерианин подходивший ко Второву, “на четвереньках” прыгал к своим сородичам.
   Геннадий Андреевич наклонился и подобрал обломки чаши. Потом он отступил, пятясь. Он не боялся повернуться спиной к неожиданным врагам — прожектор создавал между ними непроходимую стену, а просто не мог стать лицом к вездеходу, от которого исходил ослепляющий свет.
   Как только Князев услышал, что за Второвым закрылась дверца тамбура, он погасил один прожектор, а луч другого направил опять вверх. Он даже не подумал, что может следует дать задний ход и уйти от опасности. Он хотел знать, что будут делать венериане. Он не боялся их — свет был надежной защитой.
   — В чем тут дело? — недоуменно спросил Коржевский.
   — Что случилось? — раздался из репродуктора встревоженный голос Мельникова. — Почему Станислав Казимирович хотел стрелять?
   Князев рассказал обо всем, что только что произошло.
   — Можно предположить, — закончил он, — что каменная чаша имела какое-то символическое значение. Геннадий Андреевич не успел ее взять. Я это ясно видел. Чаша разбилась. Они поняли это как отказ принять дар. Мы ведь не знаем их обычаев. Может быть, по их понятиям это означает враждебные намерения или даже объявление войны. Кто их знает.
   — Надо подобрать осколки и показать этим, что мы принимаем их подношение.
   — Геннадий Андреевич так и сделал.
   — А что венериане?
   — Они отошли шагов на тридцать и как будто совещаются. По крайней мере, у них такой вид.
   — Будьте крайне осторожны.
   — Разумеется Борис Николаевич!
   — Досадный случай! — сказал Коржевский. — Если бы Второв успел взять чашу, события могли принять чрезвычайно любопытный оборот.
   — Они и так достаточно любопытны, — ответил Князев. — Даже слишком. Венериане продолжали стоять на том же месте. Они не приближались к машине, но и не уходили. “Черепахи”, все до одной, повернулись спиной к вездеходу. Трое венериан стояли тесной кучкой, и у них действительно был такой вид, будто они совещаются.
   — Интересно! — сказал Коржевский. — Мне кажется, они думают, что наше единственное оружие — свет. Повернувшись спиной, они считают себя в полной безопасности.
   — И в этом они правы, — сказал Мельников. — Свет — надежное и достаточное оружие. Применить другое — жестоко и бесчеловечно.
   — Вы правы, Борис Николаевич! — ответил Князев. — Эти существа не опасны. Против нас они бессильны.
   Но прошло совсем немного времени, и он убедился, что ошибся в своей оценке.
   Больше десяти минут положение оставалось прежним: вездеход не двигался, венериане тоже. Второв закончил “дезинфекционный” процесс и вышел из тамбура.
   — Я действительно не успел взять чашу, — ответил он на вопрос Коржевского. — Не ожидал этого.
   — А где обломки?
   — Оставил в тамбуре. Рассмотрим на корабле. Что мы будем делать дальше? — обратился он к Князеву.
   — Там увидим! Предоставим инициативу венерианам.
   Ожидать “инициативы” пришлось недолго.
   Где-то в задних рядах толпы красных панцирей произошло движение. Стоявшие впереди расступились в стороны, уступая дорогу чему-то, что в первый момент показалось людям неизвестной машиной. Вглядевшись пристальней, они поняли, что на них движется большой деревянный щит, сделанной из бревен, скрепленных между собой чем-то вроде веревок. Те, что его нес, были невидны.
   — Открытие военных действий, — сказал Князев.
   — Исключительно интересно! — воскликнул Коржевский. — Становятся очевидным, что на Венере есть различные племена и они воюют между собой. Никакого сомнения, — война им известна.
   — Очень жаль, — заметил Второв.
   Щит приближался. Намерения венериан не вызывали сомнений. Прикрываясь щитом от света, они хотели приблизиться к вездеходу вплотную.
   — Нельзя отказать им в смелости, — сказал Коржевский, — наша машина должна вызывать в них страх, но его незаметно. Отчего это происходит? — Он рассуждал словно сам с собой, и так спокойно, точно никакая опасность им не угрожала. — Земные дикари не осмелились бы напасть на вездеход. Венериане либо гораздо умнее их, либо, наоборот, гораздо глупее и не сознают опасности…
   — Создавать гипотезы будем на звездолете, — прервал его Князев, — стойте у пулемета, но без моей команды не стреляйте. Геннадий! Пересядь к заднему пульту.
   — Может быть, лучше уйти от них?
   — Я хочу выяснить их намерения. Убежать, мы всегда успеем.
   Произнося фразу, он даже не подозревал, как скоро будет вынужден переменить свое мнение.
   Чтобы узнать нравы, обычаи, характер и силу одного народа, другому народу всегда нужно было время. Особенно, если они встретились впервые. Если так обстояло дело на Земле, между родственными друг другу существами, то насколько труднее обитателям одной планеты узнать обитателей другой.
   Между людьми и венерианами общим был только разум. Во всем остальном они были совершенно различны. И только по внешнему виду, но, очевидно, и по восприятию мира. Люди не могли понять, почему незначительный с их точки зрения, случай привел к такому резкому изменению отношения к ним со стороны хозяев планеты.
   Венериане, по-видимому, действительно опасались только прожекторов. Понимали они, что представляют собой эти аппараты, или считали их живыми и опасными существами, оставалось неизвестным, но свои действия они направили именно против них. Люди поняли это слишком поздно.