Мартынов Константин. Брызги зла

   Вино, конечно, было потрясающим, но особенность национального винопития – традиция перебивать качество количеством – изрядно сказывалась на самочувствии.
   Раздался мучительно громкий стук в дверь, и на пороге возник отвратительно-бодрый Антоныч. Вот у кого здоровья немеряно – вчера на спиртное налегал, словно только что из пустыни вылез и никак напиться не может, а поди ж ты – как огурчик! Олег болезненно прищурился от хлынувшего из распахнутой двери яркого света.
   – Страдаешь? – участливо спросил Антоныч и, распахнув дверь пошире, вкатил в комнату сервировочный столик с легкой закуской, братиной рассола и графином клюквенного морса.
   – Будем лечить, – сурово заявил он, расставляя привезенное на обеденном столе.
   – Подождите, я сейчас, – отозвался Олег несколько оживленней, – только ополоснусь!
   В ванной он действительно не задержался, через минуту вновь возникнув в комнате уже с мокрым лицом и полотенцем в руках.
   – Вот теперь можно приступать, – сообщил он.
   – Стоило ли убегать, чтобы тут же вернуться? – с сомнением оглядел его сидящий в единственном кресле Антоныч и откусил изрядный кус бутерброда с копченой колбасой.
   – Раз убегал, значит, стоило, – не уступил Кольцов, пододвинув стул и усевшись напротив.
   Завтрак, невзирая на протесты желудка, окончательно вернул его к жизни. Олег лениво потягивал морс из запотевшего стакана.
   – Помнится, мне была обещана история базы, – напомнил он Антонычу их последнюю беседу, – только нас тогда прервали. Как насчет того, чтобы продолжить?
   – Можно и продолжить, – согласился Антоныч и достал из кармана пиджака водочную «чекушку», – однако без ста граммов толкового рассказа сегодня не получится.
   Олег залпом допил морс, освобождая емкость под водку.
   Антоныч сдвинул стаканы, налил и, не дожидаясь тоста, выпил. Затем он подцепил с тарелки щепоть квашеной капусты, нюхнул и отправил в рот. Олег ждал.
   Покончив с закуской, Антоныч откинулся на спинку кресла, устраиваясь поудобнее.
   – Ну, слушай, раз интересно… Когда-то здесь, – Антоныч сделал круговое движение рукой, – располагались лаборатории института ядерной физики. Несколькими этажами ниже находилась приемная камера синхротрона. Сейчас туда нет доступа, как и во многие другие помещения. Те же, куда мы можем попасть… Впрочем, лучше уж по порядку…

Глава 8
ИСТОРИЯ ПОДЗЕМЕЛЬЯ

   Взлохмаченный, раскрасневшийся от злости господин средних лет в развевающемся белом халате мерил порывистыми шагами пространство перед массивным полированным столом, из-за которого на него невозмутимо взирал седовласый привычно-подтянутый военный в мундире полковника.
   – Знаете, уважаемый, – язвительно сообщил обладатель белого халата, – разговор с вами мне напоминает историю о руководителе авиационной шараги при Сталине, который на предложение заменить четырехтактный двигатель двухтактным ответил, что это слишком революционно и сперва надо опробовать трехтактный! Мы не в бирюльки играем, исследования протовещества имеют значение, далеко выходящее за рамки вашей способности их осмыслить!
   – «Боржоми» не желаете? – вежливо спросил хозяин кабинета взбешенного посетителя и, получив в ответ маниакально-яростный взгляд, брошенный сквозь толстые стекла очков, добавил: – А я себе налью: что-то печень барахлит последнее время… от ваших воплей, наверное… Кстати, вы в курсе, что рабочие дневники Марии Кюри хранятся в свинцовом контейнере? При вашей страсти к увеличению количества протовещества боюсь, после нас и хранить будет нечего. Работайте с тем, что есть. Это мое последнее слово.
   Ответом послужила с треском захлопнутая за выскочившим ученым дверь.
   – Эти мне высоколобые! – усмехнулся хозяин кабинета и коснулся губами запотевшего хрустального фужера с минералкой.

* * *

   – Солдафон! Тупица армейская! – Научный руководитель проекта «Основание» совершенно вышел из себя. – Эксперимент на стадии завершения, а он боится принять на себя ответственность без санкции вышестоящих замшелых пней! Из-за таких, как он, мы постоянно плетемся в хвосте западной науки!
   Обида душила, требовала немедленных ответных действий. Годы математического моделирования, виртуальная эквилибристика, опирающаяся на «допустим» и «вполне возможно, что»; годы низкопоклонства перед власть и финансы имущими. Наконец, реальная работа, сулящая невиданный прорыв, как для космогонии, так и для физики элементарных частиц. Прямой путь к единой теории поля! И что же? Коту под хвост. Из-за паршивого кретина в военной форме? Черта с два! Прогресс не остановишь!
   Навстречу ему с выражением напряженного ожидания на лицах устремились сотрудники исследовательской группы.
   – Ну как? – Выдохнутый одним из встречающих вопрос светился в глазах прочих.
   – Как? – Руководитель сделал паузу и выпалил: – Готовьте установку к запуску, вот как! Сегодня мы наконец увидим, что такое первичный кварковый бульон!
   – А у нас уже все практически готово! Осталось ввести характеристики, и можно давать команду на запуск!
   Руководитель посмотрел на восторженные физиономии молодежи. Помощники – пара молодых ребят, и у каждого ряд блестящих опубликованных работ в области физики элементарных частиц, эти всегда проголосуют за эксперимент; вторая пара – техники, здесь еще проще – парни привыкли делать свою работу, интересуясь исключительно безотказностью систем комплекса; и лаборантка, студенточка, подрабатывающая ради хлеба и капельки зрелищ. С ней и вовсе не должно быть проблем. Все обязано пройти штатно. Они еще покажут этому армейскому дуболому, какой бывает настоящая забота о государственных интересах!
   Легкий холодок страха затронул потаенные уголки души.
   – Чепуха, обычный предстартовый мандраж, – одернул он себя неслышно для подчиненных и сказал, уже в голос: – Раз все готово, то приступаем!
   Заурчали моторы, и стальная плита, толщиной в четверть метра, перекрыла доступ в исследовательский бункер. Теперь начальство может бесноваться сколько угодно – ни остановить, ни помешать происходящему им не удастся. Руководитель незаметно отключил связь с внешним миром: не стоит отвлекаться на пустозвонов, когда загадки вечности лежат у ног – только нагнись, и они твои.
   Пучки частиц, обретая энергию в миллион Гэв, понеслись навстречу друг другу…
   Вселенная не знала такого потрясения со времен рождения. Казалось, безымянный Создатель – имя лишь признак, выделяющий одного из множества, и Единому в нем нет нужды – вновь заинтересовался давно забытым творением. Проснулись демиурги – обладающие собственным разумом матрицы отдельных граней личности Безымянного – и обратили к подопечным нациям удивленные взоры: доселе незыблемый Порядок грозил рухнуть, уступив место Хаосу, прародине Зла. Благодаря усилиям неугомонных смертных…
   Мониторы по-прежнему старательно переводили показания датчиков в графическую картинку, когда исследовательский комплекс пронзила волна вибрации. Резонируя, зазвенел и лопнул забытый на столе стакан, усыпав пол крошевом осколков. Один из экранов, подключенный к видеокамере, налился ослепительным сиянием и взорвался. С треском посыпались искры, задымилась проводка. Прочие датчики, однако, продолжали регистрировать процесс, и руководитель принял решение.
   – Отключить видеоблок! Ликвидировать возгорание! Побыстрее – эксперимент продолжается!
   Остановиться сейчас значило свернуть исследования. Может быть, навсегда. Наука будет отброшена далеко назад. Исключенный вариант. Глупо бояться мелких сбоев – проект должен быть завершен…
   По комплексу пронеслась новая волна, но на этот раз колебания затухать не собирались. Напротив, они усиливались, заставляя выходить из строя все новые и новые блоки аппаратуры. Стены помещения перекосились и изменили пропорции, будто отраженные кривым зеркалом. Кто-то закричал, придавленный упавшим стеллажом.
   Эксперимент полностью вышел из-под контроля.
   Бессильная злоба выдавила слезы из глаз руководителя. Он сжал зубы и ударил кулаком по кнопке отключения питания, но в процессе возврата к началам позади осталась даже точка нуклеосинтеза. Сингулярность, рожденная в камере синхротрона, жила по собственным законам, жадно захватывая в свою сферу окружающий мир. Пространственно-временной континуум в ее пределах больше не укладывался в прокрустово ложе привычных теорий. Стадия стремящихся к бесконечности приливных сил и плотности вещества мгновенно осталась позади, не оставив в сознании персонала ничего, кроме быстро прошедшей дурноты. Плотина рухнула.
   Настало время Хаоса.
   – Шеф, распечатывай выход! Пора линять отсюда! – Не дожидаясь реакции, один из техников ударом ноги вышиб заклинившую в перекошенном косяке дверь и метнулся к броневой плите, отгородившей комплекс от лифтов.
   Паника овладела его сознанием. Загнанным зверьком он бежал к выходу. Время замедлило свой размеренный ход. Как в кошмарном сне он бежал и бежал, ни на метр не приближаясь к желанному выходу, страшась обернуться, бежал, из последних сил преодолевая загустевший кисель окружающего воздуха.
   Пол под его ногами пошел волнами. Техник споткнулся и упал на колени. Под руками противно чавкнуло – вдоль коридора, лениво булькая, тек ручей полупрозрачной слизи. Стены вокруг приобрели розово-красную окраску с темными ветвящимися прожилками. Их поверхность взбугрилась периодически сокращающимися кольцеобразными наростами, отчего коридор стал похож на действующую модель пищевода. Каждая пульсация отбрасывала несчастного техника дальше и дальше от выхода. Он попытался подняться, но текущая слизь цепко держала свою добычу. Отчаянным усилием ему удалось поднять руку… Полупрозрачная плоть стекала с кисти, собираясь каплями на кончиках пальцев. Истончившаяся кожа не выдержала, и одна из капель сорвалась, обнажив сухие белые кости. В отчаянии он рванулся назад, но спасительный вход в зал контроля величаво проплыл мимо, лишая надежд. Бледные лица находящихся внутри казались застывшей двумерной картинкой, черно-белой фотографией на розово-глянцевой стене.
   Что-то мягко и упруго коснулось его затылка. Он поднял взгляд: потолок снизился, вынуждая его пригнуться к текущей по полу слизи. Просвет становился все меньше, и вскоре щека техника легла на ее поверхность. Он уже не чувствовал тела, но боли не было, и когда просвет окончательно исчез, умирающий мозг пропустил момент своего растворения. Технику повезло – он почти не страдал…
   Зал контроля преображался на глазах.
   Осколки стекла на полу оплыли и впитались в покрытие, чтобы через считанные секунды прорасти, взлетев к потолку хрустальными сталагмитами. Напарник погибшего техника оказался на пути одного из них – льдисто сверкающий клинок пронзил его грудь. Несчастный коротко вскрикнул и забился в агонии. Старенькая кроссовка слетела с ноги и, описав высокую дугу, упала на клавиатуру компьютера. На мониторе зажглись обведенные рамочкой слова: «Ошибка ввода! Повторите запрос!»
   Ряд кристаллов слился, образовав толстую прозрачную стену, отделившую помощников от руководителя. Забытая всеми лаборантка бросилась к выходу. Пульсирующая кишка коридора приглашающе раздулась, освобождая пространство для жертвы, но девушка затормозила и оглянулась, не зная, что страшнее – остаться или сделать следующий шаг.
   Меж тем дальняя стена зала растаяла, открыв продолжение стеклянного леса, а боковые налились ртутно-зеркальным блеском. Блики сияющих в свете уцелевших ламп кристаллов накладывались и множились, создавая иллюзию бесконечности. Отраженная череда трупов, наколотых на рубиновые от крови клинки, уходила за призрачный горизонт.
   – Что происходит, шеф? – Дрожащий голос помощника за возникшей стеклянной преградой породил звенящее эхо. Звук проходил сквозь стекло, не встречая помех.
   – Помогите нам! – подал голос второй, поднимаясь из-за обломков поваленной аппаратуры.
   Ответ не прозвучал – руководитель смотрел куда-то за его плечо. Помощник оглянулся и прижался к преграде, надеясь отдалить неотвратимое – флюктуации затронули метричность пространства. Люди видели проекцию искажений на привычную трехмерность, ибо человеческий глаз не способен отразить ничего другого, но и этого было достаточно.
   Стройный лес хрустальных колонн на горизонте ежесекундно менял очертания, искривлялся, закручивался в спирали. Всполохи тысячи радуг слепили глаза и перетекали за пределы видимого диапазона, оставляя за собой бездонную черноту вечной ночи. Вал изменений накатывался, выбрасывая вперед копья локальных катастроф.
   Молодых ученых вздернуло в воздух, словно подвешенных на невидимых нитях марионеток. Они кричали, но безжалостный кукловод продолжал ломать в безумном танце хрупкие человеческие тела. Кровь оросила стекло барьера, пурпурным занавесом отделив безмолвных зрителей от умирающих.
   Крики смолкли.
   Девушка с тающей надеждой смотрела в спину руководителя. Образ бесстрашного покорителя вселенной, привлекший ее к работе под его началом, поблек перед несоизмеримостью катаклизма, оставив перед ней растерянного жалкого человечка, замершего посреди оставшегося свободным пространства зала. И все-таки… Что-то, таящееся в нем, продолжало привлекать внимание. Он повернулся.
   Его лицо кипело, взрываясь кратерами нарывов; кости тяжелели; лоб выступал шишковатым наростом надбровных дуг; маленькие, горящие яростным алым пламенем глазки утонули в черных провалах глазниц; челюсти по-звериному выдвинулись, оскалившись желто-коричневыми клыками; из пасти вместе с дыханием вылетали клубы дыма. Смрадный запах горелого мяса заполнил помещение. Под натиском взбугрившейся мускулатуры затрещала и лопнула одежда, повиснув лохмотьями на раздавшихся вширь плечах и бочкообразной груди; позвоночник с хрустом вытянулся и изогнулся горбом. Преображение завершилось.
   Монстр поднял когтистые лапы и шагнул к девушке…

* * *

   Пятью этажами выше и получасом раньше.
   Полковник Свиридов Владимир Антонович рассеянно крутил в руках фужер с недопитой минералкой. Разговор оставил тягостное чувство. Снова он вынужден дергать за фалды безудержно стремящихся к сияющим высотам подчиненных. Нетрудно представить те нелестные эпитеты, коими его сейчас награждают. Замшелый валун на пути Великой Науки. Верно, они считают, что порывистая молодость обошла его стороной, с детства превратив в циничного консерватора, хранителя Status quo. He исключено, что они и правы – судьба потомственного кадрового военного не предполагает ниспровержения основ миропорядка… Все равно обидно.
   Он поставил бокал, потянулся к кнопке интеркома, но передумал – сухое оправдание из трескучего динамика не заменит живого общения. Надо поддержать парня, не дать ему раскиснуть, сказать, что потребует «добро» на продолжение экспериментов… Свиридов решительно вышел из кабинета и стремительно зашагал к лифтам.
   Первую волну вибраций, заставшую его в опускающейся кабине, Свиридов посчитал ее неисправностью подъемника и мысленно пообещал устроить обслуге головомойку: не хватало еще застрять между этажами и куковать в ожидании спасателей!
   Кабина остановилась, двери послушно выпустили его в коридор комплекса. Свиридов свернул за поворот и остановился, не веря собственным глазам: броневая задвижка перегораживала коридор, отрезав комплекс от внешнего мира. Сомнений быть не могло: засранцы начали незапланированный эксперимент! Все благие намерения моментально вылетели из головы.
   – Совсем с ума посходили, болваны! – В нахлынувшей ярости полковник не замечал, что говорит вслух. – Я вам устрою! Будьте уверены – отныне самый сложный опыт, что вам доверят, – это анализ чистоты служебного сортира!
   Вибрации возобновились, он потерял равновесие, с размаху ударив кулаком в стену. На оштукатуренном бетоне появилась глубокая вмятина, но Свиридова это не удивило. Более того, желание крушить все вокруг овладевало им все сильнее и сильнее. Сингулярность включила его в свои границы, приводя окружающее в соответствие с психическим состоянием полковника. Одна существенная деталь отличала происходящее по разные стороны брони – полковник не боялся. Ярость, затуманившая разум офицера, искала выход наружу. Подчиняясь ее напору, ослабли связи в цепочках ДНК, меняясь, возвращаясь назад по лестнице эволюции и сворачивая на боковые ветви. Организм Свиридова начал перестраиваться, трансформируясь в совершенную машину разрушения. Боль терзала тело, мир перед глазами чернел, чтобы тут же вспыхнуть с утроенной силой, спонтанные сокращения вышедших из подчинения мышц то бросали его на пол, то вновь вздергивали на ноги. Хрустел позвоночник, его отростки прорывали кожу, высовываясь наружу изогнутым частоколом острого гребня. Обрывки одежды, шурша, соскользнули с чешуйчатой кожи: в бетонном коробе подземного бункера разнесся забытый за сотни миллионов лет вопль разгневанного ящера. Гул шагов пронесся по коридору, и жуткие когти вспороли напольное покрытие. Задетая плечом дверь, ведущая во вспомогательное помещение, распахнулась, едва удержавшись на петлях. Налитый бешеной яростью глаз заглянул внутрь. Ноздрей коснулся непривычный запах выхлопных газов. Ночную улицу освещали мигающие вспышки неоновых реклам и желтый свет фонарей.
   Выход в город из бункера? Остатки человеческой составляющей отмели подобную возможность с порога. Ударившись о невидимое изнутри препятствие, дверь, спружинив, вернулась на место. Ящер злобно фыркнул и прошел мимо. Следующая дверь – и еще один выход на поверхность. На этот раз, сливаясь с белесым горизонтом, за ней лежала холодная заснеженная тундра. Не то. Он встряхнул головой. Костяные шипы сорвали зашивку потолока, обнажив проходящие под потолком пучки электрокабелей. Челюсти сомкнулись, вызвав каскад замыканий. Посыпались искры, и ящер отпрянул.
   Удар током пробудил дремавшую доселе чувствительность. В мозг лавиной хлынули запахи страха, смерти… и запредельной, нечеловеческой ненависти. Ящер обернулся к источнику, и в поле зрения опять очутилась стальная преграда. Это был вызов.
   Многотонная туша неслась по коридору, с каждым шагом набирая скорость. Хруст костей смешался с хрустом выбитой из направляющих пазов плиты. Ящер взревел – его чешуйчатый бок окрасился кровью. Отступать он не умел, и следующая атака принесла успех: плита, вырванная вместе с подъемным механизмом и кусками бетона, рухнула, расплескав слизистый ручей. Ящер ищуще пошевелил ноздрями. Искомые запахи текли из проема в левой стене, сами стены вокруг вкусно пахли живой плотью. Когтистые лапы уверенно переступили через уничтоженную преграду. Зубастая пасть повернулась, и вожделенный вкус трепещущего парного мяса еще сильнее распалил хищную радость схватки.
   Стены превращенного в гигантский пищевод коридора еще вздрагивали от многочисленных укусов и сочились лимфой, когда ящер ворвался в помещение контрольного зала и замер, ослепленный испепеляющим огнем, пронзившим воздух перед его мордой. Ему ничего не стоило продолжить атаку, руководствуясь лишь обонянием, но запах ненависти вдруг исчез. Ящер недоуменно принюхался. Новый запах. Слабый и оттого не замеченный ранее, но знакомый. Перед внутренним взором возник неясный облик тоненького существа в белом халате. Подопечные… ЕГО подопечные!!! В памяти всплыли картины древних битв за выживание потомства. Проснувшийся инстинкт требовал: надо спасать уцелевших!
   Плавающие перед глазами разноцветные круги наконец растаяли, и ящер увидел дымящиеся останки тела, послужившего носителем для вселившегося демона, и лежащую без сознания девушку. Не приспособленный для длинных логических цепочек мозг рептилии принял решение: недоразвитые передние лапы подхватили безвольное девичье тело, и ящер грузно повернулся к выходу.
   Демон исчез, потеряв носителя. Лишенный подпитки Хаос, огрызаясь, отступал. Энергия прорыва исчерпала себя. Поверхность разрыва мировых линий стягивалась в точку, превращаясь в «черную дыру». Вновь возникшие приливные силы нарастали, кроша бетонные перекрытия и плюща уцелевшие блоки аппаратуры.
   Ящер осел на брюхо – мощные поршни ног не выдерживали возрастающий вес тела, но еще могли пропихивать его к далекому выходу. Передние лапы отказывались удерживать груз, и тогда он прижал выскальзывающее тело девушки подбородком и возобновил движение.
   Коридор вновь вернул себе серый бетонный облик, но его монолитность нарушали ветвящиеся на стенах трещины. Они расширялись, становились глубже. На голову ящера сыпались потоки щебня. Он полз.
   Позади осталась побежденная броня и дверь, ведущая на освещенную улицу. Не доверяя городским запахам, он пробивался дальше. Он не мечтал спастись, не помнил о ноше, зажатой меж тяжелой нижней челюстью и пластинами грудных мышц – он просто подтягивал ноги и мощным толчком посылал тело вперед, метр за метром… Запертая дверь справа. Здесь он еще не был. Ящер глухо заворчал и навалился на нее плечом. Прохлада ночного леса ласково приняла его в свои объятия.
   Обмякли сведенные неистовым напряжением мышцы, и девушка мягко опустилась на толстую подушку нагретого за день мха. Обессиленный ящер лег рядом. Утихла по-звериному яростная тяга к победе над противником – будь то демоны или запредельные нагрузки – и вместе со спокойствием пришло время глубоко спрятанной человеческой сущности. Процесс обратной трансформации оказался совершенно безболезненным. Лишь воздух слегка нагрелся над стремительно уменьшающимся телом…

* * *

   Впервые за свою долгую и пропитанную адреналином жизнь полковник Свиридов растерялся. Да и как же не растеряться, когда приходишь в себя, пардон, без трусов, в лесу и в обществе томно раскинувшейся молоденькой брюнетки? Добро, если в семнадцать! Так у него могли и внучки быть такого возраста… решись он хоть раз в жизни жениться!
   Свиридов поднялся и обошел поляну кругом, рассчитывая найти хоть что-нибудь из отсутствующего гардероба. Одежда словно испарилась. Вместо нее за измятым кустом малины обнаружился неярко светящийся прямоугольник, весьма напоминающий элементарную дверь. Свиридов осторожно зашел с обратной стороны. Ничего, кроме освещенной луной поляны. Осмелев, он шагнул вперед и обернулся – позади слайдовой проекцией светился вход в захламленный обломками бетона коридор. Пораженный Свиридов шагнул вбок, и прямоугольник послушно исчез. Окончательно сбитый с толку полковник вернулся на поляну, сел на траву и зажал виски ладонями. Постепенно события минувшего часа складывались в законченную картину, но это только добавляло сумбура в мыслях. Свиридов тихо застонал и ногтем мизинца выковырнул застрявшее в зубах мясное волоконце. Память услужливо подсунула панораму ожившего коридора и жуткий вид собственных клыков, жадно полосующих податливые стенки. Однако…
   Девушка тихо вскрикнула и пошевелилась. Теперь он помнил, как, надрывая жилы, выносил ее из рушащегося здания. Лаборантка. Совсем недавно устроилась. Татьяна, кажется… нет, Наталья, точно – Наталья. Единственная уцелевшая из всего вверенного подразделения. За такой процент потерь в военное время недолго и под трибунал попасть. Впрочем, нынче тоже по головке не погладят. И будут совершенно правы. Как там она?
   Свиридов, забыв о собственной наготе, подошел к девушке, намереваясь дотронуться до шеи и проверить пульс, но рука замедлила свое движение и остановилась в нескольких сантиметрах над телом. Теперь он абсолютно точно знал, что с ней, знал все – начиная от страшнейшего переутомления, высосавшего жизненные силы и лишившего сознания, до грозящего близким конфузом мочевого пузыря. Более того, он знал, как справиться с главной неприятностью – Свиридов провел рукой над телом девушки. Близко, почти касаясь, чувствуя, как последние неистраченные резервы перетекают в распростертое на траве юное тело. Воспринимаемая открывшимся чутьем дисгармония организма стиралась и вскоре сошла на нет. Девушка глубоко вздохнула и открыла глаза. Свиридов мгновенно отскочил в сторону, прикрывая руками мужское достояние.
   – Если вы одолжите мне ваш халат, – сказал он по возможности обычным голосом, – то мы сможем спокойно пообщаться.
   – Собственно, неужели вы полагаете, что после пережитого в комплексе я буду задумываться о вашем неглиже? – ответила вопросом Наталья, продемонстрировав присутствие духа, необычное для подобной нештатной ситуации.
   Халат тем не менее она сняла, бросив его стоящему в отдалении Свиридову.
   – Вам, наверное, не мешает уединиться? Тогда, мальчики – налево, девочки – направо.
   Разойдясь по разным концам поляны, каждый занялся улаживанием собственных проблем.
   «Странная реакция у девицы, – думал Свиридов, крутя в руках приобретение, – по идее, ей бы в истерике биться, а она как матерый спецназовец – сразу всю ситуацию просекла, будто не впервой ей в такое дерьмо вляпываться… Вот тебе и лаборанточка».
   Халатик сорок шестого размера кряжистому полковнику явно не годился. Кончилось тем, что он повязал халат на манер детского подгузника и недовольно покосился на прыснувшую Наталью, успевшую вернуться к центру поляны.
   – Чего хихикаешь? – ворчливо спросил он, усаживаясь на траву поблизости от нее. – В Японии борцы-сумоисты так одеваются. Сам по телевизору видел. Лучше расскажи, как вы докатились до жизни такой, что и меня в динозавра превратили?