Мартынов Константин. Брызги зла

   – Так для драчки мне, наоборот, трусы снимать положено – чтоб не рвались на чешуйчатой заднице!
   – Тогда снимай, – согласился я.
   Зайченко с готовностью подчинился, тут же окутавшись маревом трансформационной дымки.
   – Не суетись, – одернул я его, – им еще в гору четверть часа топать, успеешь обернуться.
   Он замер, непонимающе повернув ко мне утратившее большую часть человечности морду. Оригинально: задержаться на середине превращения – трюк не из последних. Я бы не сумел.
   – Заканчивай уж, чудо, – отмахнулся я от него.
   Он тихо рыкнул, словно выматерился, отвернулся и, закончив трансформацию, обосновался в западном проломе стены, настороженно вглядываясь в темноту. Правильно. Оттуда можно ждать больших неприятностей.
   Тем временем рядом со мной возник уже одетый Кольцов.
   – Настало время для занятий по специальности, – обратился я к нему, напомнив свое обещание подучить правильному расходованию энергии. – Для начала усвой: человеческое тело – концентратор энергии. Расходуя ее, ты освобождаешь место для поступления новой порции. Для обычного человека достаточно хорошо поесть; для мага необходим более мощный источник. Любой мир насыщен рассеянной энергией – от тепла нагретой земли до звездного света. Откройся им, и твои возможности многократно возрастут.
   – Обычно наработка навыков занимает достаточно много времени, – продолжил я после некоторой паузы, решив не упоминать, что речь идет о неделях и месяцах, – но у тебя еще есть минут десять, чтобы потренироваться. Можешь приступать.
   Олег с готовностью вылез на бруствер и метнул к подножию холма лохматый коптящий огненный шар. Шар упал в гущу валом катящейся нечисти, испепелив десяток упырей и исторгнув из глоток прочих злобный скрежещущий вой. Парень вздрогнул от неожиданности, но раскинул руки, стараясь впитать в себя весь мир. Что ж, посмотрим, как это у него получится.
   Следующий выброс залил склон ослепительно-голубым сиянием. От бруствера до самого поселка протянулась широкая выжженная полоса. Отдача отбросила смертельно бледного Кольцова прямо в объятия Антонычу.
   – Учитель из тебя, мать твою, – выругался Свиридов, обратив ко мне искаженное яростью лицо, – как из задницы музыкант: если что и выйдет, так хреново и вонько. Чуть парня в гроб не вогнал со своими дурацкими лекциями!
   Антоныч плавно водил руками над телом потерявшего сознание Кольцова, и я видел, как потоки живительного тепла наполняют истративший все резервы организм.
   Кто ж его знал, что он способен на подобный выброс! Я невольно почувствовал себя виноватым и вылез на бруствер, страстно надеясь, что упыри не разбежались и мне найдется на ком сорвать злость.
   Какое там! Похоже, встряска только добавила прыти уцелевшим – головной отряд был уже метрах в ста от нас. Оч-чень хорошо! Я воздел руки, и сила хлынула в мое тело. Получайте, скоты! Потоки ревущего пламени смели ближайшие шеренги. Земля плавилась, освещая склон багровым светом, но нечисть продолжала наступать, обтекая раскаленные участки. Что-то было в этом неправильное – никто не разменивает бессмертие на несколько кусков жратвы. Значит, кто-то их гонит в атаку…
   Я всмотрелся в накатывающийся вал иссохших и почерневших упырей. Издалека они походили на стаю мигрирующих тараканов, вызывая омерзение. Дальние ряды колыхались, словно нечто отсюда невидимое подталкивало их в спины. Фоновое излучение стада озверевших тварей не позволяло разглядеть погонщиков в магическом диапазоне, однако я начинал догадываться, кто это мог быть…
   За спиной полыхнул разряд, заставив меня отвлечься от поисков главных виновников нашего ночного бодрствования. Очнувшийся Кольцов присоединился к своему напарнику и разбрасывал по западному склону коптящие шары, не пробуя больше канализировать внешние источники. Зайченко вовсю размахивал когтистыми лапами, снося головы рискнувшим приблизиться упырям. В паре у них получалось неплохо, и если Кольцов не выдохнется, то пролом они отстоят. Еще один ящер, злобно хлеща по камням шипастым хвостом, прохаживался вдоль внутреннего периметра, то и дело выскакивая наружу, чтобы в клочья разнести очередную, не в меру шуструю нечисть – Антоныч привычно охранял свою любимицу. Ничего, пусть развлекается, он у нас «резерв главного командования». Командование же с вялым интересом наблюдало за происходящим, сидя на краю колодца и покачивая ногой. Ворон явно экзаменовал команду, не забывая, впрочем, время от времени незаметно подпитывать Кольцова. Это хорошо – за западное направление я могу не беспокоиться. Я снова вернул внимание к атакующей своре.
   Что-то у гостей явно перестало ладиться – расстояние до них за последние минуты практически не сократилось. Еще раз залил огнем склон, и толпа впервые отпрянула назад. Прекрасно. Я открыл каналы, аккумулируя энергию. Изо рта вырвалось облачко пара – или на дворе резко похолодало, или я немного перестарался. Следующий разряд очистил склон почти до подножия, значит, скорее второе, чем первое.
   – Я отловил несколько главарей, – неожиданно прозвучала в голове пахнущая раздражением мысль Ворона, – а ты изволил их спалить. Не перестарайся, помогая новичкам, – с той стороны осталась еще две-три капсулы.
   Все-таки Ворон вмешался, а я-то думал, что происходящее его не интересует. Р-развоевался тут… Эх, своего ума нет – чужого не займешь… Ладно, добивать оставшихся будем аккуратнее. Я бросил взгляд на отступающую к поселку орду и пересек дворик, встав в проломе рядом с Кольцовым.
   – Ну как? – поинтересовался я для порядка.
   – Справляемся! – выдохнул он и пустил в отступающих еще один косматый шар…
   Все-таки контроль над собственной энергетикой ему развивать и развивать.
   – Зайченко! Назад! – Я только сейчас заметил, что ободренный бегством врага пацан ринулся в самую гущу отступающей нечисти и завяз среди навалившихся на него упырей.
   Мы с Кольцовым замерли, не решаясь швырнуть разряд из опасения задеть Сергея, когда мимо нас, обдав порывом ветра, словно электричка в тоннеле метро, пронеслась огромная туша разъяренного ящера – полковник Свиридов вступил в бой.
   Я поднялся с земли и, морщась, потер задетый кончиком хвоста бок. Кольцов рискнул-таки пустить шар, упавший чуть в стороне от свалки, но в его помощи уже не было необходимости – упыри бросились в рассыпную, и я их понимал: противопоставить нескольким тоннам взбесившейся брони им было нечего.
   Через пару минут все было кончено – нечисть рассеялась и удирала, прячась от огня в ложбинах и за камнями; Свиридов и Зайченко вернулись в лагерь, а где-то у подножия лежали закапсулированные Вороном главари, которых еще придется разыскивать. Я бросил вслед отступающим последний разряд, призванный не столько поразить, сколько придать должное ускорение, когда за спиной раздался громкий жалобный взвизг.
   Я встревоженно прыгнул внутрь пролома и тормознул, едва удержавшись от смеха – над не успевшим принять человеческий облик Зайченко навис донельзя рассерженный ящер. Зайченко съежился и зализывал прокушенное плечо, то и дело испуганно косясь на Свиридова. В горле полковника клокотало с трудом сдерживаемое рычание.
   Свиридов бросил на меня огненный взгляд, и я отступил. Действительно, зачем мешать воспитательному процессу?

Глава 6
ЗАЙЧЕНКО

   Нет, я, конечно, понимаю, что немного погорячился. Но кусаться-то зачем? Больно, между прочим.
   Я опасливо взглянул на свирепую морду нашего любимого полковника. Кажется, опасные огоньки в его глазах слегка поубавили яркости, и шторм, бушевавший над моей головой, начал стихать. Собравшись с духом, я принялся за обратное превращение. Хотелось верить, что голову мне все-таки не откусят.
   – Полагаешь, что гроза миновала и можно расслабиться? Твое дежурство с двух до четырех, насколько я помню. Самое время заступать.
   Неожиданно прозвучавший в голове голос Петровича внес сумятицу в мои собственные мысли. Черт, у нас явный переизбыток телепатов в пересчете на душу населения. Хватило бы и одного командира. И вообще, какое там дежурство – ежу понятно, что после строгановских молний местная нечисть полвека расстроенные нервы лечить будет, никуда из нор не высовываясь. Тем более что и Антоныч к их воспитанию лапу приложил. Тяжелую, надо заметить – до сих пор задница болит, хотя по идее при трансформации все проходить должно… Кстати, что это он превращаться не спешит… и смотрит сердито… А, залезу-ка я лучше на бруствер и приму бдительный вид…

* * *

   Посмотреть и вправду было на что – потеки неостывшей лавы освещали багровым светом безжизненные склоны. Вспыхивающие то тут, то там огоньки отбрасывали на скалы тревожно мечущиеся тени. Слышалось потрескивание, и в воздухе пахло озоном. Наверное, так выглядела Земля в архейскую эру. Жутковатый пейзажик… но абсолютно безопасный, с точки зрения сегодняшнего дня. Вернее, ночи.
   К четырем утра небо начало понемногу светлеть, звезды гасли, уступая место грядущей заре, и я понял, что можно расслабиться. В принципе пришло время будить Антоныча, но дед наверняка умаялся, воюя с упырями, и процедура побудки может оказаться весьма опасной… отстою-ка я лучше еще пару часов, зарей полюбуюсь. Все равно спать не хочется.
   Рассвело. Полоса зари разгоралась, наливаясь огненным сиянием, и вот – кульминация! – над горизонтом ослепительно вспыхнул краешек солнца, брызнув лучами на вершину нашего холма. Поблекшая тень торопливо отступала в низину… открывая взору следы нашей ночной деятельности. Нехило повоевали, как я погляжу: ошметки упырячьих тел покрывали склон на всем его протяжении. Хорошо, хоть не воняют – завялились до хруста за проведенные без кормежки годы.
   Тень отбежала еще дальше, и солнечный зайчик блеснул мне в глаза яркой вспышкой. Я ошалело заморгал и сменил позицию, надеясь высмотреть причину его появления. Ну конечно же! Некоторые участки склона покрылись пятнами расплавленного до стекловидности песка. Строганов постарался – Олегу до таких энергий пока далеко… Ну все, здесь неожиданностей не предвидится. Можно сходить посмотреть, что мы с Кольцовым начудить успели…
   Западный склон по-прежнему кутался в утренний сумрак, и тем страннее показались мне радужные просверки, разбросанные ближе к подножию. Я прикинул расстояние до ближайшего – выходило, что можно сбегать туда-обратно минут за десять. Не думаю, что меня успеют хватиться за это время, а проверка не повредит, даже входит в обязанности.
   Сказано – сделано. Я быстренько скатился со склона, притормозив метров за пятьдесят до ближайшего объекта. Отсюда он напоминал мыльный пузырь около метра в диаметре. Кто-то здорово потрудился, его надуваючи. Железные легкие надо иметь… Или навыки Горицкого. Второй вариант больше походил на правду – внутри пузыря скорчился обладатель чудовищно неприятной физиономии – брать по отдельности, так вроде бы ничего особенного – ну, челюсть тяжеловата, зубки торчат остренькие, глазки-буравчики под надбровными дугами спрятались и красненькими угольками светятся; ну, волосы отсутствуют и ушей почти не видать, но когда все вместе… Б-р-р!
   При виде меня харя ощерилась и бросилась навстречу. Я даже отпрянул, но пузырь только чуть выпятил бок и тут же вновь вернул себя шарообразность. Хрен тебе, голубчик! Командир дело туго знает! Я деловито подошел поближе, и чудище заметалось внутри пузыря, тщетно пытаясь дотянуться до моей глотки. Настало время по-настоящему вздрогнуть: тела у монстра не было. Точнее, был мощный змеиный хвост, росший прямо из затылка. Этим самым хвостом оно довольно ловко отталкивалось, бросаясь на радужные стенки. Вот, значит, кто в ловушку-то попался, и вот кого в поселке солдатики покойные на булавку насадили! Экая гадость! Ну, командир его поймал, пусть сам и разбирается, я не серпентолог, и время вышло, возвращаться пора. Я повернулся лицом к вершине и увидел, что солнце успело забраться гораздо выше, чем я полагал. Получалось, что я здесь около часа проваландался… Любопытно… Кстати, через полчасика солнышко-то и сюда дотянется – надо чудушку поберечь – для будущей вивисекции. Я снял куртку и рубашку и, как сумел, укрыл шар. Сидевшая внутри тварь потеряла остатки соображения, пытаясь урвать кусочек моем драгоценной плоти. Помахав ей на прощание, я побежал назад, прикидывая, не ждет ли меня чересчур теплая встреча за долгое отсутствие на боевом посту.
   Мне повезло – кроме Натальи, проспавшей половину ночного действа и потому имевшей привычно-бодрый вид, никто просыпаться не спешил. Я посмотрел на часы – дело шло к семи – и громко объявил всеобщую побудку.

* * *

   Завтрак плавно перетек в обсуждение ночного нападения и наших суматошных и несогласованных действий во время оного. Командир отмалчивался, предоставив «разбор полетов» своему заму, и Петрович шанса не упустил: я получил взбучку за проявленное безрассудство, Свиридову попеняли на пассивность в первые минуты боя, Кольцова сдержанно похвалили, попутно ткнув носом в неумение владеть собственными ресурсами. Одна Наталья осталась без выговора, поскольку и выговаривать было не за что: не дамское это дело – упырей крошить.
   Когда разошедшийся Строганов собрался обработать нас вторым проходом, командир таки решил, что сказано достаточно, и после небрежного пасса, сопровождаемого гортанной фразой, в нескольких шагах от нас возникли давешние радужные шарики с заключенными внутри монстрами. Один из четырех появившихся шаров по-прежнему окутывала моя одежда, заставив командира удивленно выгнуть бровь.
   – Трогательно, – поделился он впечатлением и спросил, обращаясь ко мне: – Ты боялся, что он замерзнет?
   – Нет, что на солнце перегреется.
   Я слегка расстроился, поняв, что снова попал в нелепое положение: намерения-то самые лучшие – для общего же блага сохранить пытался! Чтобы осталось кого изучать на досуге!
   Горицкий подошел к шарам, снял мое барахло и бросил мне. Я оделся и приготовился слушать вводный инструктаж по борьбе с представленной гадостью.
   – Перед вами зачинщики ночной атаки, – ожидаемо лекторским голосом сообщил Горицкий, прохаживаясь между радужно переливающимися ловушками и внимательно рассматривая их содержимое.
   Содержимое ответно уставилось на командира. Я почувствовал, как густеет окружающий воздух и время останавливает свой бег. Стало трудно дышать, невозможно шевельнуться. По телу тягуче потекли капли пота. Отвратительная, как в ночном кошмаре, беспомощность! Остальные, похоже, испытывали сходные ощущения. Командир же невозмутимо прохаживался среди отловленных тварей. Все нипочем мужику! Завидую.
   – Судя по всему, – продолжил он, – перед нами некая помесь упыря с василиском. Способны поразить жертву гипнотическим ударом, после чего без проблем ею пообедать. Образец воздействия, ослабленный защитным полем, вы сейчас испытываете на себе. Очевидно, что тип воздействия может варьироваться – упырей они подгоняли. В будущем, заметив, что один из нас впадает в ступор, советую предварительно очистить прилегающую зону от всякой мерзости и только потом кидаться на помощь. Особых проблем их уничтожение вызывать не должно – к сопротивлению эти твари не привыкли.
   Он хлопнул в ладоши, и наваждение мгновенно рассеялось. Твари дружно прянули к дальним стенкам коконов, прочь от Горицкого.
   Само собой: небось у местных упырей в начальниках ходили, пузыри пускали от важности, а тут пришел какой-то, походя рассовал по шарикам, как пауков в банки, и выставил на всеобщее обозрение. Смертельный удар по престижу.
   – Кстати сказать, – продолжил командир, не обращая внимания на реакцию тварей, – для трансформ они вообще безопасны: сдвиг ментальной волны сводит на нет воздействие, а чешую им не прокусить…
   – Впрочем, – он посмотрел на успевшее высоко вскарабкаться солнце, – заболтался я, пора уходить.
   Ну, вещи уложить много времени не требуется. Я было занялся своим рюкзаком, когда Кольцов меня окликнул, попросив заодно собрать и его поклажу. Ну раз надо человеку, отчего не помочь? Я время от времени посматривал, чем займется он сам: Олег беседовал с командиром. Горицкий вполголоса что-то объяснял, то и дело касаясь пальцами висков Олега, парень внимательно слушал, затем кивнул и повернулся к шарам. Радужный блеск померк, и василиски заметались, надеясь удрать. Мне это совершенно не понравилось: неужели решили дать зверюшкам погулять? Я приготовился к превращению, но оно не понадобилось: Олег воздел руки и шарахнул по ближайшему монстру видимой даже при ярком солнечном свете молнией. Уродливая башка взорвалась. Брызнули ошметки, налипнув на почти уже незаметные стенки пузыря, а Олег уже повернулся к следующей твари, превратив ее в облачко грязно-коричневого тумана. Ситуация прояснилась – Горицкий сподобился поделиться кое-какими знаниями с подрастающим поколением. Это хорошо – приятно знать, что твой напарник способен надежно прикрыть тылы. Я было отвернулся, чтобы заняться вторым рюкзаком, но тут за спиною грохнуло так, что вздрогнула земля и меня сбило с ног – на месте третьего шара курилась дымом глубокая воронка. Я плюнул, собрал вещи в охапку и отошел подальше от юного дарования – так спокойней.
   – Достаточно, – донесся голос командира, – на большее пока замахиваться не стоит.
   Горицкий замысловато крутанул кистью, и оставшийся шар начал вращаться, вытягиваясь вверх. Воздух загудел, и песчинки приняли участие в хороводе, образуя маленький смерч. Веретено кружилось быстрее и быстрее, пока не превратилось в сияющую вертикальную линию; звук перешел в режущий уши визг и оборвался. Монстр исчез.
   – И куда вы его? – поинтересовался я вежливо.
   – В небытие, – ответил командир.

* * *

   Часом позже мы шагали по остаткам древнего тракта. Поселок остался за спиной. Улицы изрядно очистились от останков – видать, большая часть трупов участвовала в ночном бою и нашими стараниями домой вернуться не сумела. Мелочь, а приятно. Неплохо бы на обратном пути закончить очистку.
   Тракт тянулся на восток, взбираясь на пологие холмы и огибая крутые склоны. Командир неутомимо шагал впереди, ведомый магическим зовом, или как там называется то чутье, которое заставляет Горицкого выбирать направление. Я был доволен уже тем, что не приходилось ломить по бездорожью.
   Час за часом, до сумерек «…только пыль, пыль, пыль из-под подкованных сапог…». Поросшие чахлым кустарником холмы медленно уходили назад, сменяясь своими братьями-близнецами. Редкие колодцы, тщательно укрытые массивными крышками, и пересохшие русла речушек, видящие воду только по весне. Казалось, что мы бредем по замкнутому кругу, наколдованному противником, но Горицкий упрямо ломил вперед, и мы тянулись следом, пока не стемнело и не пришло время ночевки.
   Ночь прошла незаметно. Даже бесконечные два часа вахты потерялись в черном омуте тяжелого сна, свалившего меня сразу по ее окончании. Следующий день не принес ничего нового. И следующий тоже. Разве что натруженные рюкзаком плечи заставляли с сожалением вспоминать о стремительных выездах на происшествия, характерные для работы с нашей любимой базы. До чего хорошо – с комфортом доехали, разнесли вдребезги и пополам, кого следовало разнести, и снова в уютное гнездышко! А нынче топаешь, топаешь, и конца этому пока не видно. Я начинал злиться: попадись мне сейчас создатель прохода – командиру и вмешиваться не пришлось бы – Олег слегка поджарит, а я слопаю. Живого. Люблю бифштексы с кровью…
   Сладкие грезы оборвались, когда из-за придорожных камней поднялись суровые дядьки в измятых от долгой службы латах и с холодным оружием в руках – двое несли толстые копья с широкими листообразными наконечниками, предводитель недвусмысленно покачивал тяжелой двулезвийной секирой, похожей на критский лаброс.
   Обладатель секиры сделал пару шагов нам навстречу и что-то спросил хриплым голосом. Слов я не понял, но вопрос прозвучал достаточно грозно, чтобы угадать в дядьках не то пограничный дозор, не то местных разбойничков. В первом случае он интересовался документами, во втором – содержимым наших кошельков. Впрочем, не мое это дело – головы им поотрывать недолго, была бы команда. Я вопросительно посмотрел на командира. Тот, словно в раздумье, плавно повел в воздухе рукой и попросил встречающих на русском:
   – А повторить нельзя?
   Латник ответно нахмурился, но вопрос повторил, сопроводив недвусмысленным потиранием сложенных щепотью пальцев. Ага! Тут даже мне стало все понятно.
   ГИБДД в действии. Наверное, эти ребята вконец оторвались, если их перекинули на такую безлюдную трассу. Правильно, борзеть тоже с умом надо.
   Горицкий внезапно просветлел лицом и, обернувшись к нам, негромкой скороговоркой пробормотал заклинание. В голове моей что-то щелкнуло, и слова латника обрели смысл:
   – Предъявляйте подорожную, варвары, или платите! Империя халявщиков не любит!
   Помощнички с тяжелыми копьями угодливо заржали.
   – Может, я ему морду набью, что скажешь, командир? – спросил я с надеждой.
   Латники напряглись, и я сообразил, что они тоже поняли сказанное. Черт! Надо было предвидеть. Петрович люто зыркнул в мою сторону, и я отступил за широкую спину Свиридова.
   – Не обращайте внимания: молодо-зелено. – Горицкий ссориться с бойцами не спешил. – Мы идем издалека, здешних порядков не знаем…
   – Все, отгулялись, голубчики, – злорадно фыркнул предводитель, – теперь пойдете с нами… Сотник разберется, что за птицы здесь лазить повадились. Молодо-зелено, говоришь? Ничего, в каменоломнях ума наберется!
   – Да пошел ты, засранец! – Я снова выскочил вперед, не выдержав откровенного издевательства. – Я тебе твой топорик сейчас в пасть запихну, посмотрим, что тогда запоешь!
   – Тьфу, придурок, – скривился Петрович, обернувшись ко мне, – они бы нас довели куда надо, а там бы разобрались, кого месить, а с кем за руку здороваться. Теперь этих положим, а затем выяснится, что они и есть наши единственные союзники. Кто тебя за язык тянул, а?
   – Бросай железо на землю, мужички, – проникновенно обратился он уже к страже, – для здоровья полезней будет.
   Мужички не вняли. Тройка мгновенно выстроилась клином и ощетинилась оружием. Лихо: нарабатываемая только долгими годами тренировок слаженность так и сквозила в их движениях. Я даже залюбовался, однако Кольцов не стал дожидаться продолжения и применил свежевыученное, всадив огненный шар им под ноги. Булыжники разлетелись во все стороны, грохоча по нагрудным панцирям наших оппонентов и заставив пригибаться нас самих. Увесистый кусок зацепил Антоныча, заставив помянуть неласковым словом и самого мага, и его учителей. Что-то наш полковник в последнее время начал забывать о субординации. Командир сделал вид, что не услышал, а Кольцов упрямо выпятил челюсть и изготовился ко второму залпу.
   – Маги, значит? – ничуть не удивившись и не выказывая испуга, отметил старший наряда. – Тогда, я полагаю, с нами добровольно пойдете?
   – Конечно, – по-прежнему вежливо отозвался Горицкий, – нам и самим интересно с коллегами пообщаться. Мы же не первые, кто пришел?
   – Еще как не первые, – облегченно рассмеялся один из копьеносцев и кивнул на старшего, – вон, Кандис соврать не даст – с тех пор как наместник объявил награду, кого только у нас ни перебывало! Только большинство – кто поудачливей – так несолоно хлебавши по своим щелям и расползлись, так что пообщаться вряд ли получится!
   – А меньшинство? – поинтересовался я, отметив на будущее поинтересоваться, за что сулят награду, спросить сейчас значило расписаться в подозрительном невежестве.
   – Ворон кормит твое меньшинство, – злорадно сообщил его напарник, – не тому хозяину служили.
   – Тем хуже для них, – согласился я, не решаясь вызвать напрашивающимся вопросом очередной виток конфронтации.
   Кандис сунул в рот сложенные колечком пальцы, надулся и оглушительно свистнул. Из-за валунов появился отряд в дюжину человек. Половина была вооружена пластинчатыми костяными луками чудовищной убойной силы. Лучники не скрываясь оттянулись в тыл, готовые всадить по стреле каждому рискнувшему устроить побег. Дружелюбные и гостеприимные хозяева. Приятно пообщаться. Копьеносцы шли пообочь, небрежно оперев древки поднятых вверх копий на плечи, но чувствовалось – при необходимости, чтобы выпустить кишки противнику, им много времени не потребуется – в пограничной дружине копуши долго не живут.
   – Далеко топать-то? – поинтересовался я у соседа слева. Тот покосился на обладателя секиры и, дождавшись почти незаметного кивка, ответил:
   – Долго ли, не долго, а заночевать разок придется.
   Спасибо за информацию. Я присоединился к Кольцову и принялся рассказывать ему армейские анекдоты. Достаточно громко. Идущий рядом стражник некоторое время крепился, но после самого замшелого анекдота не выдержал и заржал во всю глотку.
   – Чего думать – трясти надо, говоришь? – только что не всхлипывая повторил он. – Ну точно, знаю я одного такого во второй когорте!
   Взаимопонимание начало налаживаться, и к вечеру количество настороженных взглядов значительно поуменьшилось. Я мог считать себя великим дипломатом, но как выяснилось на стоянке, мой триумф был еще впереди.
   Уже в сумерках мы вышли к небольшой крепостце, как две капли воды похожей на покинутую нами тремя днями раньше. Но эта, в отличие от предыдущей, была обжитой: рядом с крытыми помещениями спален под навесом стоял длинный обеденный стол со скамьями по обеим сторонам, стены высились над моей головой, украшенные по окружности узкими прорезями бойниц. Здесь врага ждали с запада, отметил я про себя, но промолчал.